Страница:
– А как насчет фотографии Боба? – спросил Харрис. – Среди нас ни одного лысого. Они сразу это заметят.
– Фотография в его паспорте старая, – сказал Хауард. – Этот паспорт у него еще с тех времен, когда мы с ним коротали время в турецкой каталажке. Тогда у него еще были волосы. Не так чтобы много, но все-таки.
Хауард помог Берну принять сидячее положение, когда они стали лишь третьими от начала очереди. Он видел, как Берн решительно стиснул челюсти, но через десять секунд после этого гримаса исказила его бледное лицо – кровь прилила к ноге и боль не замедлила вернуться. На лице Берна выступила испарина, и Хауард забеспокоился, как бы тот не потерял сознание.
Зиглер ослепительно улыбнулся скучно выглядевшему полицейскому и постарался как можно правильней произнести арабские слова.
– Ассалам алейкум,– поздоровался он. – Кайф хаалак?
Он передал паспорта и документы на машину вместе со своими правами.
Казалось, прошла целая вечность, пока полицейский проверял документы, многозначительно наклоняясь к машине и всматриваясь в каждое лицо. Каким-то образом Берну удалось улыбнуться, когда очередь дошла до него, но заговорить он даже не пытался. Затем полицейский исчез за машиной, чтобы заглянуть в багажное отделение, в котором вместе с Макдоналдом сидели Акфорд и Харрис. О Боже, подумал Хауард, он все-таки сличает фотографии.
Неожиданно полицейский вернулся. Сквозь окошко он отдал документы Зиглеру и махнул, чтобы они проезжали. Когда машина трогалась с места, у Берна вырвался болезненный стон. Хауард бережно уложил его обратно, приподняв поврежденную ногу. Как только кровь отхлынула, Берн почти тут же ощутил облегчение.
– Эд, – слабо пробормотал он, – я не знаю, смогу ли выдержать это еще раз. Вам лучше оставить меня здесь. Я никогда не дойду до самолета.
Хауард собрался с мыслями.
– Джонни, я собираюсь сделать тебе еще один укол морфина. Запомни, все, что от тебя требуется, – это не болтать лишнего. Ну и еще не заснуть. В аэропорту мы для тебя раздобудем инвалидное кресло.
– Босс, а как насчет паспортов? – подал голос Харрис. – Запудрить мозги дорожному полицейскому – это одно, а вот попытаться обойти иммиграционный контроль – это совсем другое. Ни ты, ни Мак не имеете ничего общего с Энди или Бобом.
– Я собираюсь переклеить фотографии. Ты, Майк и Тони сбросите нас в аэропорту. Затем отправитесь по магазинам. – Хауард сунул Харрису список покупок.
Харрис понимающе кивнул.
– Думаешь, это пройдет, босс?
– Не-а. Ни малейшего шанса. – Хауард кисло улыбнулся. – Но по крайней мере, мне не придется провести еще пару недель в этом чертовом холодильном контейнере. Как бы то ни было, ты можешь предложить что-то получше?
Прибыв в аэропорт, Хауард с Макдоналдом поспешили на поиски кабины для автоматической фотосъемки на паспорт, в то время как Зиглер и Палмер отправились за инвалидным креслом. Харрис отогнал машину на временную стоянку неподалеку от терминала и стал ждать там вместе с Берном и Акфордом. Было одиннадцать часов утра, и солнце припекало уже вовсю. Харрис оставил двигатель работать и включил кондиционер на полную мощность. Не прошло и десяти минут, как он увидел, что Палмер и Зиглер возвращаются вместе с креслом.
– Роскошная модель, Джонни. – Зиглер весь сиял. – У него есть специальная подставка, так что ты сможешь держать ногу в приподнятом положении.
Они перенесли Берна в кресло, и Палмер покатил его в сторону терминала. Зиглер забрался в салон машины позади Харриса и Акфорда.
– О'кей, парни, поехали за покупками, а потом я сдам эту тачку обратно.
– И мою тоже, – напомнил Харрис. – Но сначала мне нужно немного нагнать километраж. Мы оставим эту машину и поедем на моей, взятой напрокат.
– Нет, – возразил Зиглер, – они будут останавливать все «лендкрузеры». Мы не можем так рисковать. Слушайте, мы с Тони проедем по магазинам, а ты пока можешь немного покружить на своей машине вокруг стоянки.
Через полчаса вся команда собралась вместе в зале ожидания аэропорта. Зиглер с Акфордом присоединились последними после посещения торгового центра. Хауард купил для всех билеты на первые же подходящие рейсы. Он сам и Макдоналд должны были лететь другим рейсом – отдельно от остальных. Харрис поставил на «лендкрузер» настоящие номерные знаки и сдал его обратно в прокат с восемью милями пробега на спидометре. Служащий на приемке машин на столь маленький пробег никак не отреагировал. Фальшивые номера были разломаны на мелкие кусочки и выброшены в мусорный бачок. Туда же последовало все содержимое аптечек, за исключением петидина и копраксамола для Макдоналда и Берна. Зиглер передал Хауарду небольшую сумку с покупками и отправился сдавать свой «додж».
Коротко переговорив с каждым членом команды, Хауард исчез в туалетной комнате и закрылся в кабинке. Он достал из сумки скальпель и аккуратно обвел лезвием фотографию в паспорте Ашера. При этом он надрезал тонкую прозрачную пластиковую пленку, покрывавшую страницу. Тем же скальпелем он начал срезать фотографию. Клей оказался крепким, и ему удалось поддеть лишь ее края. Этого было достаточно – новая фотография скроет то, что останется от старой. С помощью струбцины и набора отдельных литер он стал выдавливать на своей фотографии, сделанной фотоавтоматом, копию рельефного штампа британского паспортного бюро. Это был медленный процесс – он выдавливал по одной буковке, но через двадцать минут и со второй попытки – первую фотографию он испортил – Хауард остался вполне доволен плодами своих стараний. Правда, подделка была грубой и, вероятно, ни на секунду не ввела бы в заблуждение британского служащего иммиграционного контроля, но здесь она годилась. Наложив свою фотографию на частично снятую фотографию Ашера, он совместил выпуклые линии и слегка ее приклеил. Взяв затем кусок тонкой прозрачной самоклеющейся пленки, Хауард приблизительно обрезал ее под размер и наложил поверх фотографии на паспортную страничку, а затем обрезал пленку точно по размеру паспорта – заподлицо со страницей. Покинув кабинку, он подошел к электросушилке рядом с раковинами и минуты две подержал страницу в потоке горячего воздуха, после чего, положив раскрытый паспорт на ровную поверхность, сильно прижал его руками. Самоклеющаяся пленка, размягченная горячим воздухом, повторила выпуклый рисунок.
Хауард осмотрел конечный результат. С паспорта Ашера на него смотрело его собственное лицо. Оставалось только надеяться, что саудовский чиновник не обратит внимание на несоответствие указанному в документе росту – Хауард был почти на четыре дюйма выше Ашера. Довольный, он приступил к аналогичной операции с паспортом Денарда и фотографией Дэнни.
Хауард вышел в зал в 12.45 и отыскал сидевшего в одиночестве Макдоналда.
– Дэнни, ребята улетели нормально?
– Ну, – ответил Макдоналд со странным выражением лица.
Он взглянул на Хауарда.
– Как-то это неправильно, что мы уже распрощались с ними. Они чертовски хорошая компания! – воскликнул он и неожиданно с чувством добавил: – Я буду без них скучать.
– Дэнни, мы должны были разделиться на каком-то этапе, – мягко сказал Хауард. – Если бы мы вернулись домой все вместе, это могло бы привлечь внимание. Особенно с двумя ранеными.
– Почему мы летим последними? Джонни пустили первым, как подопытную свинку, чтобы посмотреть, удастся ли ему улететь?
– Нет, – ответил Хауард. – Как раз наоборот. С ним и с его соответственно перевязанным «растяжением коленного сустава» все будет в порядке. Мел и Тони приглядят за ним в самолете. Ему будет достаточно удобно в первом классе, где можно держать ногу поднятой вверх. Они доставят его домой живым и без приключений – знаешь, ведь Мел еще и опытный медик. Что же касается нас с тобой, то мы со своими фальшивыми паспортами рискуем больше всех. И поэтому летим последними, чтобы дать остальным возможность уйти спокойно.
– А как насчет паспортов на другом конце маршрута? Разве британскую службу этим обманешь?
– А их и не надо будет обманывать, – ответил Хауард. – Как только мы сядем в самолет, я собираюсь разорвать эти фальшивки и спустить их в унитаз. Когда мы прибудем в Рим, мы немного подождем и пристроимся к очереди пассажиров, прибывших из какой-нибудь другой европейской страны. А затем мы пройдем итальянский контроль по нашим собственным паспортам. Будучи гражданами страны-члена ЕЭС, мы не нуждаемся в визе. В Риме я скажу тебе «до свидания», и ты улетишь ближайшим же рейсом в Соединенное Королевство. В твоем паспорте не будет абсолютно ничего такого, что указывало бы на то, что ты вообще покидал Европу. Давай, нам пора.
Пока они шли к стойке иммиграционного контроля при выходе из зала ожидания, Макдоналду казалось, что все глаза в огромном здании аэропорта прикованы к нему. Он стрельнул взглядом в сторону Хауарда.
– Дэнни, держись естественней, – непринужденно пробормотал тот.
Полуоцепеневший Макдоналд подал паспорт Денарда. Он старался казаться веселым и беззаботным, но пока чиновник перелистывал страницы, его сердце чуть не выскочило из груди.
Затем последовал глухой стук прикладываемой к странице печати, и офицер передал паспорт обратно пассажиру.
– Спасибо, мистер Денард, – пророкотал он по-английски. – Надеюсь, вы получили удовольствие от пребывания в Саудовской Аравии.
– Да уж, – сказал Макдоналд, неожиданно улыбнувшись. – Это было лучшее время за всю мою жизнь!
Часть четвертая
80
– Фотография в его паспорте старая, – сказал Хауард. – Этот паспорт у него еще с тех времен, когда мы с ним коротали время в турецкой каталажке. Тогда у него еще были волосы. Не так чтобы много, но все-таки.
Хауард помог Берну принять сидячее положение, когда они стали лишь третьими от начала очереди. Он видел, как Берн решительно стиснул челюсти, но через десять секунд после этого гримаса исказила его бледное лицо – кровь прилила к ноге и боль не замедлила вернуться. На лице Берна выступила испарина, и Хауард забеспокоился, как бы тот не потерял сознание.
Зиглер ослепительно улыбнулся скучно выглядевшему полицейскому и постарался как можно правильней произнести арабские слова.
– Ассалам алейкум,– поздоровался он. – Кайф хаалак?
Он передал паспорта и документы на машину вместе со своими правами.
Казалось, прошла целая вечность, пока полицейский проверял документы, многозначительно наклоняясь к машине и всматриваясь в каждое лицо. Каким-то образом Берну удалось улыбнуться, когда очередь дошла до него, но заговорить он даже не пытался. Затем полицейский исчез за машиной, чтобы заглянуть в багажное отделение, в котором вместе с Макдоналдом сидели Акфорд и Харрис. О Боже, подумал Хауард, он все-таки сличает фотографии.
Неожиданно полицейский вернулся. Сквозь окошко он отдал документы Зиглеру и махнул, чтобы они проезжали. Когда машина трогалась с места, у Берна вырвался болезненный стон. Хауард бережно уложил его обратно, приподняв поврежденную ногу. Как только кровь отхлынула, Берн почти тут же ощутил облегчение.
– Эд, – слабо пробормотал он, – я не знаю, смогу ли выдержать это еще раз. Вам лучше оставить меня здесь. Я никогда не дойду до самолета.
Хауард собрался с мыслями.
– Джонни, я собираюсь сделать тебе еще один укол морфина. Запомни, все, что от тебя требуется, – это не болтать лишнего. Ну и еще не заснуть. В аэропорту мы для тебя раздобудем инвалидное кресло.
– Босс, а как насчет паспортов? – подал голос Харрис. – Запудрить мозги дорожному полицейскому – это одно, а вот попытаться обойти иммиграционный контроль – это совсем другое. Ни ты, ни Мак не имеете ничего общего с Энди или Бобом.
– Я собираюсь переклеить фотографии. Ты, Майк и Тони сбросите нас в аэропорту. Затем отправитесь по магазинам. – Хауард сунул Харрису список покупок.
Харрис понимающе кивнул.
– Думаешь, это пройдет, босс?
– Не-а. Ни малейшего шанса. – Хауард кисло улыбнулся. – Но по крайней мере, мне не придется провести еще пару недель в этом чертовом холодильном контейнере. Как бы то ни было, ты можешь предложить что-то получше?
Прибыв в аэропорт, Хауард с Макдоналдом поспешили на поиски кабины для автоматической фотосъемки на паспорт, в то время как Зиглер и Палмер отправились за инвалидным креслом. Харрис отогнал машину на временную стоянку неподалеку от терминала и стал ждать там вместе с Берном и Акфордом. Было одиннадцать часов утра, и солнце припекало уже вовсю. Харрис оставил двигатель работать и включил кондиционер на полную мощность. Не прошло и десяти минут, как он увидел, что Палмер и Зиглер возвращаются вместе с креслом.
– Роскошная модель, Джонни. – Зиглер весь сиял. – У него есть специальная подставка, так что ты сможешь держать ногу в приподнятом положении.
Они перенесли Берна в кресло, и Палмер покатил его в сторону терминала. Зиглер забрался в салон машины позади Харриса и Акфорда.
– О'кей, парни, поехали за покупками, а потом я сдам эту тачку обратно.
– И мою тоже, – напомнил Харрис. – Но сначала мне нужно немного нагнать километраж. Мы оставим эту машину и поедем на моей, взятой напрокат.
– Нет, – возразил Зиглер, – они будут останавливать все «лендкрузеры». Мы не можем так рисковать. Слушайте, мы с Тони проедем по магазинам, а ты пока можешь немного покружить на своей машине вокруг стоянки.
Через полчаса вся команда собралась вместе в зале ожидания аэропорта. Зиглер с Акфордом присоединились последними после посещения торгового центра. Хауард купил для всех билеты на первые же подходящие рейсы. Он сам и Макдоналд должны были лететь другим рейсом – отдельно от остальных. Харрис поставил на «лендкрузер» настоящие номерные знаки и сдал его обратно в прокат с восемью милями пробега на спидометре. Служащий на приемке машин на столь маленький пробег никак не отреагировал. Фальшивые номера были разломаны на мелкие кусочки и выброшены в мусорный бачок. Туда же последовало все содержимое аптечек, за исключением петидина и копраксамола для Макдоналда и Берна. Зиглер передал Хауарду небольшую сумку с покупками и отправился сдавать свой «додж».
Коротко переговорив с каждым членом команды, Хауард исчез в туалетной комнате и закрылся в кабинке. Он достал из сумки скальпель и аккуратно обвел лезвием фотографию в паспорте Ашера. При этом он надрезал тонкую прозрачную пластиковую пленку, покрывавшую страницу. Тем же скальпелем он начал срезать фотографию. Клей оказался крепким, и ему удалось поддеть лишь ее края. Этого было достаточно – новая фотография скроет то, что останется от старой. С помощью струбцины и набора отдельных литер он стал выдавливать на своей фотографии, сделанной фотоавтоматом, копию рельефного штампа британского паспортного бюро. Это был медленный процесс – он выдавливал по одной буковке, но через двадцать минут и со второй попытки – первую фотографию он испортил – Хауард остался вполне доволен плодами своих стараний. Правда, подделка была грубой и, вероятно, ни на секунду не ввела бы в заблуждение британского служащего иммиграционного контроля, но здесь она годилась. Наложив свою фотографию на частично снятую фотографию Ашера, он совместил выпуклые линии и слегка ее приклеил. Взяв затем кусок тонкой прозрачной самоклеющейся пленки, Хауард приблизительно обрезал ее под размер и наложил поверх фотографии на паспортную страничку, а затем обрезал пленку точно по размеру паспорта – заподлицо со страницей. Покинув кабинку, он подошел к электросушилке рядом с раковинами и минуты две подержал страницу в потоке горячего воздуха, после чего, положив раскрытый паспорт на ровную поверхность, сильно прижал его руками. Самоклеющаяся пленка, размягченная горячим воздухом, повторила выпуклый рисунок.
Хауард осмотрел конечный результат. С паспорта Ашера на него смотрело его собственное лицо. Оставалось только надеяться, что саудовский чиновник не обратит внимание на несоответствие указанному в документе росту – Хауард был почти на четыре дюйма выше Ашера. Довольный, он приступил к аналогичной операции с паспортом Денарда и фотографией Дэнни.
Хауард вышел в зал в 12.45 и отыскал сидевшего в одиночестве Макдоналда.
– Дэнни, ребята улетели нормально?
– Ну, – ответил Макдоналд со странным выражением лица.
Он взглянул на Хауарда.
– Как-то это неправильно, что мы уже распрощались с ними. Они чертовски хорошая компания! – воскликнул он и неожиданно с чувством добавил: – Я буду без них скучать.
– Дэнни, мы должны были разделиться на каком-то этапе, – мягко сказал Хауард. – Если бы мы вернулись домой все вместе, это могло бы привлечь внимание. Особенно с двумя ранеными.
– Почему мы летим последними? Джонни пустили первым, как подопытную свинку, чтобы посмотреть, удастся ли ему улететь?
– Нет, – ответил Хауард. – Как раз наоборот. С ним и с его соответственно перевязанным «растяжением коленного сустава» все будет в порядке. Мел и Тони приглядят за ним в самолете. Ему будет достаточно удобно в первом классе, где можно держать ногу поднятой вверх. Они доставят его домой живым и без приключений – знаешь, ведь Мел еще и опытный медик. Что же касается нас с тобой, то мы со своими фальшивыми паспортами рискуем больше всех. И поэтому летим последними, чтобы дать остальным возможность уйти спокойно.
– А как насчет паспортов на другом конце маршрута? Разве британскую службу этим обманешь?
– А их и не надо будет обманывать, – ответил Хауард. – Как только мы сядем в самолет, я собираюсь разорвать эти фальшивки и спустить их в унитаз. Когда мы прибудем в Рим, мы немного подождем и пристроимся к очереди пассажиров, прибывших из какой-нибудь другой европейской страны. А затем мы пройдем итальянский контроль по нашим собственным паспортам. Будучи гражданами страны-члена ЕЭС, мы не нуждаемся в визе. В Риме я скажу тебе «до свидания», и ты улетишь ближайшим же рейсом в Соединенное Королевство. В твоем паспорте не будет абсолютно ничего такого, что указывало бы на то, что ты вообще покидал Европу. Давай, нам пора.
Пока они шли к стойке иммиграционного контроля при выходе из зала ожидания, Макдоналду казалось, что все глаза в огромном здании аэропорта прикованы к нему. Он стрельнул взглядом в сторону Хауарда.
– Дэнни, держись естественней, – непринужденно пробормотал тот.
Полуоцепеневший Макдоналд подал паспорт Денарда. Он старался казаться веселым и беззаботным, но пока чиновник перелистывал страницы, его сердце чуть не выскочило из груди.
Затем последовал глухой стук прикладываемой к странице печати, и офицер передал паспорт обратно пассажиру.
– Спасибо, мистер Денард, – пророкотал он по-английски. – Надеюсь, вы получили удовольствие от пребывания в Саудовской Аравии.
– Да уж, – сказал Макдоналд, неожиданно улыбнувшись. – Это было лучшее время за всю мою жизнь!
Часть четвертая
Ослепительная вспышка
80
Машина свернула с шоссе, ведущего в Спин-Бридж, на подъездную дорогу к коттеджу и остановилась. Из нее вышел заместитель директора отдела MI-5 и проследовал по дорожке к крыльцу. Постучав два раза, он стал ждать, лениво поглядывая на верстак, прислоненный под навесом к стене дома.
Дверь открылась. В проеме стоял Дэнни Макдоналд, его рука висела на перевязи. На лице молодого человека отразилось изумление, а затем радость:
– Вот это да, здравствуйте, сэр! Какой приятный сюрприз! Проходите, пожалуйста!
– Спасибо, Дэнни, – поблагодарил Макс Гудейл.
Он прошел за Макдоналдом в гостиную. Это была милая теплая комната. Прелестная молодая женщина с копной золотисто-каштановых волос деловито развешивала на карнизе пару веселеньких занавесок. При появлении Гудейла она спрыгнула со стула.
– Сэр, я хотел бы познакомить вас со своей невестой Шейлой. – Макдоналд представил их друг другу.
Шейла вспыхнула и улыбнулась.
– Рад нашей встрече, дорогая, – сказал Гудейл, улыбнувшись в ответ. – И как же вам удалось отыскать этого юношу?
– О, я живу здесь неподалеку, – ответила она. – В поселке Карвейг. У моей мамы там постоялый двор, а я ей помогаю.
– Ага, значит, вы бросили работу и оставили маму в одиночку управляться со всеми делами, – шутливо подцепил ее Гудейл.
– О нет, вовсе даже нет! – воскликнула Шейла защищаясь. – Мама уехала в отпуск – и, кстати, ей давно бы пора. Мама отдыхает первый раз за много лет. Взяла и вдруг решила уехать. Теперь гостиница закрыта на три недели.
– Простите меня, дорогая, – извинился он. – На самом деле, я совсем не хотел вас уколоть. Вы уж меня извините. Наверно, она отправилась в приятное место?
– О да, в Италию, – ответила Шейла, снова улыбнувшись. – Она поехала в Рим, и это честно заслуженный отдых. А теперь, – она приложила руку к горлу, – могу я предложить вам чашку чая?
– Вы очень любезны, – поблагодарил Гудейл. – А потом, боюсь, мне придется переговорить с Дэнни один на один. Надеюсь, вы не обидитесь?
Шейла была озадачена, но кивок со стороны Дэнни ее успокоил. Она ушла на кухню вскипятить чайник, а мужчины присели. Ожидая ее, Гудейл и Макдоналд коротко переговорили. Затем появилась Шейла с подносом в руках. Гудейл поблагодарил ее за радушие, и она вернулась на кухню, оставив мужчин наедине.
Мужчины выжидательно посмотрели друг на друга. Молчание нарушил Гудейл:
– Паршивая эта рана, Дэнни, – произнес он мягко. – Доктору уже показывал?
Макдоналд неуверенно заерзал на стуле.
– Всего лишь царапина, сэр, только-то и всего. – Он выдавил улыбку.
– Насколько я слышал, это чертовски большая, здоровенная, в полдюйма дыра, а вовсе не царапина, – возразил Гудейл, его глаза неожиданно приобрели стальной цвет.
Макдоналд побледнел.
– Кто… кто, черт возьми, вам сказал это, сэр?
– Вчера я виделся с твоим приятелем, – ответил Гудейл, его глаза ни на мгновение не отрывались от лица Дэнни. – С парнем по имени Джонни Берн. Он, правда, не назвал мне твоего имени, но я и так уже знал. А этот твой красивый загар, – не без ехидства добавил он, – лишнее тому подтверждение.
Макдоналд был потрясен. Он бесшумно открыл и закрыл рот. Его голос, когда он его обрел, был едва слышен:
– И много ли вы знаете?
– Почти все. Надеюсь, об остальном ты мне расскажешь. – Взгляд Гудейла безжалостно сверлил Макдоналда.
– Что со мной теперь будет? – медленно спросил он осевшим голосом.
– Во многом это зависит от твоих ответов, Дэнни, – мягко пояснил Гудейл.
– Но как вам удалось узнать? Что нас выдало?
– Целый ряд совпадений. В основном, неудачный для вас расклад и чистая случайность. Но об этом – в свое время. Сначала я расскажу тебе одну историю. Возможно, ты меня поправишь, если я напутаю что-то в деталях.
Макдоналд тупо кивнул.
– Я никогда не слышал, как умер твой брат Фергус, – начал Гудейл, пристально взглянув на фотографию на камине, – но в прошлую среду я вспомнил кое-что из прочитанного в газетах, то, что я в свое время никак не связывал с тобой. Так вот, я отправился в библиотеку и полистал старые номера газет. Фергус был женат на девушке из Бахрейна, не так ли? – Макдоналд не стал возражать, и он продолжил: – Он уехал жить в Кувейт, где работал на нефтяную компанию. Там он женился и обосновался. Когда вторглись иракцы, он и его семья были взяты в плен. Его самого пытали, а жену и молоденькую дочь неоднократно избивали и насиловали прямо у него на глазах. Затем его разлучили с ними, а через два дня были найдены их изуродованные тела. Твой брат содержался как заложник в рамках программы Саддама Хуссейна «Живой щит» и в конце концов был освобожден вместе с остальными. Он умер месяца через три после этого, будучи сломленным человеком. Я все правильно понял?
– Да, сэр, – хрипло ответил Макдоналд, в его голосе сквозила боль воспоминаний. И тут он не сдержался: – Я согласился сделать это только из-за того, что с ним случилось!
– Я знаю, Дэнни, – сказал ласково Гудейл. – Эд Хауард ведь тоже знал об этом. Ведь именно так он тебя завербовал?
– Да, – ответил Макдоналд. – Он сказал, что знает три причины, по которым я это сделаю. И я сразу же догадался, какие: Фергус, его жена и его дочь. – На его лице мелькнуло выражение непонимания, и он добавил: – А как вы узнали про Эда?
– Мой знакомый по имени Генри Стоунер припомнил, что Хауард спрашивал у него про тебя. Ты слышал о Стоунере – он тебе писал и пытался заманить в свою команду по спортивной стрельбе.
– Да.
– Записи о посетителях в Британской библиотеке периодических изданий подтвердили эту связь. В ноябре прошлого года Хауард запрашивал те же материалы, что и я. Когда я позвонил Хауарду домой, автоответчик сообщил, что хозяин в отъезде. Я также позвонил и тебе сюда, но мне никто не ответил. А теперь, Дэнни, – Гудейл снова посмотрел ему прямо в глаза, – я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы. – Во-первых, что в точности произошло в Тикрите в тот день?
– Разве Эд не сказал вам?
– Я с ним не говорил – только с Берном. А я знаю, что Берна там не было: он сторожил машины. А теперь, пожалуйста, отвечай на вопрос.
Дэнни Макдоналд начал говорить. Весь рассказ занял почти целый час – молодой человек описывал события живо и ярко, не упуекая малейших подробностей. Гудейл почти не перебивал. Из Дэнни выплескивались эмоции – его глаза засветились, когда он рассказывал о смерти Саддама Хуссейна, затем они потемнели, когда он с горечью вспоминал о гибели двух своих друзей.
Когда он закончил, Гудейл наконец выразил вслух свое отношение к услышанному:
– Можешь ты это хоть чем-то подтвердить? Несмотря на кое-какие слухи, дошедшие из Ирана, из самого Багдада не поступило ничего такого, что указывало бы на достоверность рассказанного тобою.
Макдоналд, похоже, прикидывал что-то в уме. Наконец он согласно кивнул. Поднявшись, он подошел к тумбочке и, отомкнув ящик, извлек оттуда конверт с пачкой черно-белых фотографий. Он передал его Гудейлу.
– У Эда была фотокамера на небольшом штативе. С длиннофокусным объективом и автоматической протяжкой пленки. Вот что он ею отснял.
Одну за одной Гудейл начал внимательно просматривать фотографии. Они были потрясающими. Первые несколько снимков четко показывали гибель двойника Саддама и адъютанта; еще на нескольких снимках запечатлелось прибытие настоящего Саддама с последовавшим убийством иранского дипломата; и наконец, последние детально иллюстрировали смерть самого тирана. Гудейл оторвал от них взгляд.
– Это прислал тебе Хауард?
– Пришли сегодня днем по почте.
Только тут Гудейл обратил внимание на итальянскую марку на конверте. Боже праведный, подумал он, неужели Эд Хауард и мать Шейлы… Он решил, что сейчас не время для подобных размышлений, и снова вперил взгляд в Макдоналда.
– Дэнни, кем был второй мужчина, которого ты застрелил? Тот, что стоял на платформе за двойником Саддама?
– Его звали Алаа Хуссейн Али, – медленно произнес Макдоналд. – Когда иракцы захватили Кувейт, он был полковником их тайной полиции Мухабарат. Саддам назначил его официальным премьер-министром Кувейта, так называемой девятнадцатой провинции Ирака. Он лично руководил пытками моего брата – Фергус рассказывал мне перед смертью и показал его фотографию. Я узнал его на платформе. – Голос Макдоналда стал жестким и твердым: – Я специально прицелился пониже, чтобы ублюдок помучился, и, клянусь Богом, так оно и вышло. Эд никогда не спрашивал, зачем я застрелил этого иракца, но, я думаю, он и так это знал. Третий человек, который находился с нами в укрытии, решил, что я спятил. Ему послышалось, что я завопил: «Аллах!» – вроде какого-нибудь религиозного фанатика. Я же прокричал имя ублюдка – Алаа.
Прежде чем снова заговорить, Гудейл какое-то время помолчал.
– Дэнни, мой следующий вопрос. Ты не стал упоминать никаких других имен. Ты лишь подтвердил, что знаком с Берном и Хауардом. Пожалуйста, назови мне остальных.
Глаза Макдоналда потемнели, лицо приобрело выражение железной решимости.
– Простите, сэр, но я не готов предать своих друзей. Вам придется узнавать их имена у кого-то другого.
Гудейл оставался бесстрастным. Сам того не зная, Макдоналд дал ответ, который тот и хотел получить. Даже когда на карту было поставлено его собственное будущее, шотландец отказался выдать своих друзей.
– И еще один вопрос, Дэнни. Я хочу, чтобы ты крепко подумал, прежде чем отвечать. – Сделав паузу, он подался вперед, глядя прямо на Макдоналда. – Знаешь ли ты, кто стоял за этой операцией? Кто тот человек, который завербовал Хауарда?
– Нет. – Ответ последовал незамедлительно. – Эд никогда не говорил мне. Некоторые из нас как-то гадали, кто бы это мог быть. Все пришли к общему мнению, что за этим стоит британское правительство.
Гудейл, похоже, был удовлетворен.
– Хорошо, Дэнни, я тебе верю. Ты мне дал ответы, которые я и хотел получить. – Макдоналд выглядел озадаченным, но Гудейл продолжил: – Теперь я тебе скажу, что произойдет дальше и почему. Но прежде чем я это сделаю, прошу тебя дать мне честное слово, что больше ты никогда и никомуне расскажешь о том, что совершил. Ты прекратишь всякие гадания по поводу личности или организации, завербовавшей Хауарда для осуществления этой операции. Точно так же ты никогда больше не будешь обсуждать даже частично того, о чем мы сегодня говорили. Это понятно?
Макдоналд кивнул.
– Я даю вам слово, сэр, – просто сказал он.
Гудейл склонил голову в знак одобрения.
– Хорошо. Теперь так: можно было бы, конечно, отдать под суд и тебя, и Хауарда, и Берна, да и всех остальных. Между нами, вы совершили в нашей стране огромное количество преступлений. Список был бы длинным – незаконные операции с оружием, подлоги, воровство, мошенничество… я думаю, не стоит продолжать. Достаточно сказать, что после приговора вам пришлось бы провести в тюрьме многие-многие годы. И это я говорю только о преступлениях, совершенных вами лишь в нашей стране. Я понятно объясняю?
– Да, сэр, – удрученно ответил Макдоналд.
– Однако, – продолжал Гудейл, – любой защитник, будь он даже полуграмотным, максимально возможно использовал бы подоплеку всей этой истории и подробности о ваших похождениях за рубежом. Таким образом, все не может не выплыть наружу. Давно ушли те времена, когда подобные разбирательства можно было проводить в камере без утечки информации в газеты, не вызывая общественный интерес. А когда подробности станут достоянием гласности, нет ни тени сомнений, что поднимется неимоверная шумиха. Не говоря уже о, скорее всего, катастрофических дипломатических осложнениях с целым рядом других государств – в первую очередь с Саудовской Аравией. Отсюда мне совершенно ясно, что судить вас было бы совершенно бессмысленно. Тебе понятно, к чему я клоню?
– Не совсем, сэр, – промямлил Макдоналд, теперь уже совершенно сбитый с толку.
В конце концов, его будут судить или нет?
– Все предельно просто, Дэнни. Если бы вся эта история выплыла наружу, а она бы все-таки непременно выплыла, то на следующий же день ты и твои коллеги в глазах общественного мнения стали бы национальными героями. А возможно, и интернациональными. Я не могу себе представить ни одного суда в этой стране, который уделил бы данному делу больше двух минут. Какими бы убедительными не были доказательства, представленные обвинением, суд не принял бы их во внимание и счел бы вас невиновными. В зале тут же начался бы всеобщий бедлам, где все до хрипоты поздравляли бы друг друга и стремились пожать ваши руки. И вряд ли во всей нашей стране нашлись бы мужчина или женщина, – вероятно, включая и самого судью, – добавил он сухо, – которые не испытывали бы к вам тех же самых чувств. Теперь ты понял? Каждый из вас убежит, как свободный шотландец, [35]прости за выражение.
– О! – только и смог вымолвить Макдоналд.
– А посему, – с нажимом произнес Гудейл, – я намерен избавить британского налогоплательщика от расходов на никому не нужный процесс, результатом которого было бы не только предвзятое решение, но и ошибочное толкование законов справедливости, что в свою очередь могло бы воодушевить и другие горячие головы на аналогичные деяния где-нибудь еще. Конечно же, не совсем мое дело решать, то ли судить вас, то ли нет, но меня успокаивают три дополнительных обстоятельства. Во-первых, правительство дало понять, что хотело бы избежать лишних осложнений в этом вопросе. Во-вторых, вчера у меня была встреча с директором государственного обвинения. Я прихватил с собой кое-кого, лично заинтересованного в этом деле, и мы неофициально обсудили вопрос с генеральным прокурором, не упоминая имен. Прокурор высказался по этому поводу вполне категорично и подтвердил как мне, так и сопровождавшей меня персоне, что судебный процесс противоречил бы государственным интересам. И, наконец, третьим обстоятельством является то, что, кроме меня и еще одного человека, которого я брал с собой на встречу с генеральным прокурором, твое имя и имена твоих друзей больше никому не известны, а поэтому угроза утечки информации отсутствует, да и полицейское расследование прекращено приказом министра внутренних дел. Таким образом, – заключил Гудейл, – похоже, что ты и твои друзья сбежали из-под топора. На этот раз. Но больше никогда в жизни, никогда,я даже не подумаюзаниматься чем-либо подобным еще раз.
Макдоналд был огорошен – Гудейл собирался его отпустить! Он прочистил горло:
– Сэр, огромное вам спасибо, – еле выдавил он, его голос дрожал от благодарности и облегчения.
Улыбнувшись в ответ, Гудейл расслабился.
– Кстати, Джонни Берн передавал тебе привет. Его нога, конечно, уже не станет прежней, но ходить он будет. И могу тебя заверить, что, как только Джонни оправится, он пойдет прямиком и не сворачивая. Первая же его прогулка, – Гудейл издал легкий смешок, – окончится у церковного алтаря недельки эдак через две или три, хотя все чуть было не расстроилось к черту. Ты знаком с его невестой? Хотя нет, не думаю, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Она инспектор уголовной полиции Большого Лондона. Просто замечательная девушка. Знаешь, ведь она приходила ко мне. Наверно, это было для нее самым трудным выбором в жизни – либо выполнить свой долг офицера полиции, либо утаить то, что она знает о любимом человеке. Как известно, слишком много людей ошибаются в выборе. Она обнаружила, что Джонни как-то был в этом замешан. Но к тому времени, когда она пришла ко мне, я уже знал об этом. Это ее я брал с собой на встречу с прокурором. Когда я позднее встретился с Берном, он выглядел очень смирным. Представляю, какую она устроила ему выволочку – во всяком случае, теперь он будет вести себя пристойно.
Дверь открылась. В проеме стоял Дэнни Макдоналд, его рука висела на перевязи. На лице молодого человека отразилось изумление, а затем радость:
– Вот это да, здравствуйте, сэр! Какой приятный сюрприз! Проходите, пожалуйста!
– Спасибо, Дэнни, – поблагодарил Макс Гудейл.
Он прошел за Макдоналдом в гостиную. Это была милая теплая комната. Прелестная молодая женщина с копной золотисто-каштановых волос деловито развешивала на карнизе пару веселеньких занавесок. При появлении Гудейла она спрыгнула со стула.
– Сэр, я хотел бы познакомить вас со своей невестой Шейлой. – Макдоналд представил их друг другу.
Шейла вспыхнула и улыбнулась.
– Рад нашей встрече, дорогая, – сказал Гудейл, улыбнувшись в ответ. – И как же вам удалось отыскать этого юношу?
– О, я живу здесь неподалеку, – ответила она. – В поселке Карвейг. У моей мамы там постоялый двор, а я ей помогаю.
– Ага, значит, вы бросили работу и оставили маму в одиночку управляться со всеми делами, – шутливо подцепил ее Гудейл.
– О нет, вовсе даже нет! – воскликнула Шейла защищаясь. – Мама уехала в отпуск – и, кстати, ей давно бы пора. Мама отдыхает первый раз за много лет. Взяла и вдруг решила уехать. Теперь гостиница закрыта на три недели.
– Простите меня, дорогая, – извинился он. – На самом деле, я совсем не хотел вас уколоть. Вы уж меня извините. Наверно, она отправилась в приятное место?
– О да, в Италию, – ответила Шейла, снова улыбнувшись. – Она поехала в Рим, и это честно заслуженный отдых. А теперь, – она приложила руку к горлу, – могу я предложить вам чашку чая?
– Вы очень любезны, – поблагодарил Гудейл. – А потом, боюсь, мне придется переговорить с Дэнни один на один. Надеюсь, вы не обидитесь?
Шейла была озадачена, но кивок со стороны Дэнни ее успокоил. Она ушла на кухню вскипятить чайник, а мужчины присели. Ожидая ее, Гудейл и Макдоналд коротко переговорили. Затем появилась Шейла с подносом в руках. Гудейл поблагодарил ее за радушие, и она вернулась на кухню, оставив мужчин наедине.
Мужчины выжидательно посмотрели друг на друга. Молчание нарушил Гудейл:
– Паршивая эта рана, Дэнни, – произнес он мягко. – Доктору уже показывал?
Макдоналд неуверенно заерзал на стуле.
– Всего лишь царапина, сэр, только-то и всего. – Он выдавил улыбку.
– Насколько я слышал, это чертовски большая, здоровенная, в полдюйма дыра, а вовсе не царапина, – возразил Гудейл, его глаза неожиданно приобрели стальной цвет.
Макдоналд побледнел.
– Кто… кто, черт возьми, вам сказал это, сэр?
– Вчера я виделся с твоим приятелем, – ответил Гудейл, его глаза ни на мгновение не отрывались от лица Дэнни. – С парнем по имени Джонни Берн. Он, правда, не назвал мне твоего имени, но я и так уже знал. А этот твой красивый загар, – не без ехидства добавил он, – лишнее тому подтверждение.
Макдоналд был потрясен. Он бесшумно открыл и закрыл рот. Его голос, когда он его обрел, был едва слышен:
– И много ли вы знаете?
– Почти все. Надеюсь, об остальном ты мне расскажешь. – Взгляд Гудейла безжалостно сверлил Макдоналда.
– Что со мной теперь будет? – медленно спросил он осевшим голосом.
– Во многом это зависит от твоих ответов, Дэнни, – мягко пояснил Гудейл.
– Но как вам удалось узнать? Что нас выдало?
– Целый ряд совпадений. В основном, неудачный для вас расклад и чистая случайность. Но об этом – в свое время. Сначала я расскажу тебе одну историю. Возможно, ты меня поправишь, если я напутаю что-то в деталях.
Макдоналд тупо кивнул.
– Я никогда не слышал, как умер твой брат Фергус, – начал Гудейл, пристально взглянув на фотографию на камине, – но в прошлую среду я вспомнил кое-что из прочитанного в газетах, то, что я в свое время никак не связывал с тобой. Так вот, я отправился в библиотеку и полистал старые номера газет. Фергус был женат на девушке из Бахрейна, не так ли? – Макдоналд не стал возражать, и он продолжил: – Он уехал жить в Кувейт, где работал на нефтяную компанию. Там он женился и обосновался. Когда вторглись иракцы, он и его семья были взяты в плен. Его самого пытали, а жену и молоденькую дочь неоднократно избивали и насиловали прямо у него на глазах. Затем его разлучили с ними, а через два дня были найдены их изуродованные тела. Твой брат содержался как заложник в рамках программы Саддама Хуссейна «Живой щит» и в конце концов был освобожден вместе с остальными. Он умер месяца через три после этого, будучи сломленным человеком. Я все правильно понял?
– Да, сэр, – хрипло ответил Макдоналд, в его голосе сквозила боль воспоминаний. И тут он не сдержался: – Я согласился сделать это только из-за того, что с ним случилось!
– Я знаю, Дэнни, – сказал ласково Гудейл. – Эд Хауард ведь тоже знал об этом. Ведь именно так он тебя завербовал?
– Да, – ответил Макдоналд. – Он сказал, что знает три причины, по которым я это сделаю. И я сразу же догадался, какие: Фергус, его жена и его дочь. – На его лице мелькнуло выражение непонимания, и он добавил: – А как вы узнали про Эда?
– Мой знакомый по имени Генри Стоунер припомнил, что Хауард спрашивал у него про тебя. Ты слышал о Стоунере – он тебе писал и пытался заманить в свою команду по спортивной стрельбе.
– Да.
– Записи о посетителях в Британской библиотеке периодических изданий подтвердили эту связь. В ноябре прошлого года Хауард запрашивал те же материалы, что и я. Когда я позвонил Хауарду домой, автоответчик сообщил, что хозяин в отъезде. Я также позвонил и тебе сюда, но мне никто не ответил. А теперь, Дэнни, – Гудейл снова посмотрел ему прямо в глаза, – я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы. – Во-первых, что в точности произошло в Тикрите в тот день?
– Разве Эд не сказал вам?
– Я с ним не говорил – только с Берном. А я знаю, что Берна там не было: он сторожил машины. А теперь, пожалуйста, отвечай на вопрос.
Дэнни Макдоналд начал говорить. Весь рассказ занял почти целый час – молодой человек описывал события живо и ярко, не упуекая малейших подробностей. Гудейл почти не перебивал. Из Дэнни выплескивались эмоции – его глаза засветились, когда он рассказывал о смерти Саддама Хуссейна, затем они потемнели, когда он с горечью вспоминал о гибели двух своих друзей.
Когда он закончил, Гудейл наконец выразил вслух свое отношение к услышанному:
– Можешь ты это хоть чем-то подтвердить? Несмотря на кое-какие слухи, дошедшие из Ирана, из самого Багдада не поступило ничего такого, что указывало бы на достоверность рассказанного тобою.
Макдоналд, похоже, прикидывал что-то в уме. Наконец он согласно кивнул. Поднявшись, он подошел к тумбочке и, отомкнув ящик, извлек оттуда конверт с пачкой черно-белых фотографий. Он передал его Гудейлу.
– У Эда была фотокамера на небольшом штативе. С длиннофокусным объективом и автоматической протяжкой пленки. Вот что он ею отснял.
Одну за одной Гудейл начал внимательно просматривать фотографии. Они были потрясающими. Первые несколько снимков четко показывали гибель двойника Саддама и адъютанта; еще на нескольких снимках запечатлелось прибытие настоящего Саддама с последовавшим убийством иранского дипломата; и наконец, последние детально иллюстрировали смерть самого тирана. Гудейл оторвал от них взгляд.
– Это прислал тебе Хауард?
– Пришли сегодня днем по почте.
Только тут Гудейл обратил внимание на итальянскую марку на конверте. Боже праведный, подумал он, неужели Эд Хауард и мать Шейлы… Он решил, что сейчас не время для подобных размышлений, и снова вперил взгляд в Макдоналда.
– Дэнни, кем был второй мужчина, которого ты застрелил? Тот, что стоял на платформе за двойником Саддама?
– Его звали Алаа Хуссейн Али, – медленно произнес Макдоналд. – Когда иракцы захватили Кувейт, он был полковником их тайной полиции Мухабарат. Саддам назначил его официальным премьер-министром Кувейта, так называемой девятнадцатой провинции Ирака. Он лично руководил пытками моего брата – Фергус рассказывал мне перед смертью и показал его фотографию. Я узнал его на платформе. – Голос Макдоналда стал жестким и твердым: – Я специально прицелился пониже, чтобы ублюдок помучился, и, клянусь Богом, так оно и вышло. Эд никогда не спрашивал, зачем я застрелил этого иракца, но, я думаю, он и так это знал. Третий человек, который находился с нами в укрытии, решил, что я спятил. Ему послышалось, что я завопил: «Аллах!» – вроде какого-нибудь религиозного фанатика. Я же прокричал имя ублюдка – Алаа.
Прежде чем снова заговорить, Гудейл какое-то время помолчал.
– Дэнни, мой следующий вопрос. Ты не стал упоминать никаких других имен. Ты лишь подтвердил, что знаком с Берном и Хауардом. Пожалуйста, назови мне остальных.
Глаза Макдоналда потемнели, лицо приобрело выражение железной решимости.
– Простите, сэр, но я не готов предать своих друзей. Вам придется узнавать их имена у кого-то другого.
Гудейл оставался бесстрастным. Сам того не зная, Макдоналд дал ответ, который тот и хотел получить. Даже когда на карту было поставлено его собственное будущее, шотландец отказался выдать своих друзей.
– И еще один вопрос, Дэнни. Я хочу, чтобы ты крепко подумал, прежде чем отвечать. – Сделав паузу, он подался вперед, глядя прямо на Макдоналда. – Знаешь ли ты, кто стоял за этой операцией? Кто тот человек, который завербовал Хауарда?
– Нет. – Ответ последовал незамедлительно. – Эд никогда не говорил мне. Некоторые из нас как-то гадали, кто бы это мог быть. Все пришли к общему мнению, что за этим стоит британское правительство.
Гудейл, похоже, был удовлетворен.
– Хорошо, Дэнни, я тебе верю. Ты мне дал ответы, которые я и хотел получить. – Макдоналд выглядел озадаченным, но Гудейл продолжил: – Теперь я тебе скажу, что произойдет дальше и почему. Но прежде чем я это сделаю, прошу тебя дать мне честное слово, что больше ты никогда и никомуне расскажешь о том, что совершил. Ты прекратишь всякие гадания по поводу личности или организации, завербовавшей Хауарда для осуществления этой операции. Точно так же ты никогда больше не будешь обсуждать даже частично того, о чем мы сегодня говорили. Это понятно?
Макдоналд кивнул.
– Я даю вам слово, сэр, – просто сказал он.
Гудейл склонил голову в знак одобрения.
– Хорошо. Теперь так: можно было бы, конечно, отдать под суд и тебя, и Хауарда, и Берна, да и всех остальных. Между нами, вы совершили в нашей стране огромное количество преступлений. Список был бы длинным – незаконные операции с оружием, подлоги, воровство, мошенничество… я думаю, не стоит продолжать. Достаточно сказать, что после приговора вам пришлось бы провести в тюрьме многие-многие годы. И это я говорю только о преступлениях, совершенных вами лишь в нашей стране. Я понятно объясняю?
– Да, сэр, – удрученно ответил Макдоналд.
– Однако, – продолжал Гудейл, – любой защитник, будь он даже полуграмотным, максимально возможно использовал бы подоплеку всей этой истории и подробности о ваших похождениях за рубежом. Таким образом, все не может не выплыть наружу. Давно ушли те времена, когда подобные разбирательства можно было проводить в камере без утечки информации в газеты, не вызывая общественный интерес. А когда подробности станут достоянием гласности, нет ни тени сомнений, что поднимется неимоверная шумиха. Не говоря уже о, скорее всего, катастрофических дипломатических осложнениях с целым рядом других государств – в первую очередь с Саудовской Аравией. Отсюда мне совершенно ясно, что судить вас было бы совершенно бессмысленно. Тебе понятно, к чему я клоню?
– Не совсем, сэр, – промямлил Макдоналд, теперь уже совершенно сбитый с толку.
В конце концов, его будут судить или нет?
– Все предельно просто, Дэнни. Если бы вся эта история выплыла наружу, а она бы все-таки непременно выплыла, то на следующий же день ты и твои коллеги в глазах общественного мнения стали бы национальными героями. А возможно, и интернациональными. Я не могу себе представить ни одного суда в этой стране, который уделил бы данному делу больше двух минут. Какими бы убедительными не были доказательства, представленные обвинением, суд не принял бы их во внимание и счел бы вас невиновными. В зале тут же начался бы всеобщий бедлам, где все до хрипоты поздравляли бы друг друга и стремились пожать ваши руки. И вряд ли во всей нашей стране нашлись бы мужчина или женщина, – вероятно, включая и самого судью, – добавил он сухо, – которые не испытывали бы к вам тех же самых чувств. Теперь ты понял? Каждый из вас убежит, как свободный шотландец, [35]прости за выражение.
– О! – только и смог вымолвить Макдоналд.
– А посему, – с нажимом произнес Гудейл, – я намерен избавить британского налогоплательщика от расходов на никому не нужный процесс, результатом которого было бы не только предвзятое решение, но и ошибочное толкование законов справедливости, что в свою очередь могло бы воодушевить и другие горячие головы на аналогичные деяния где-нибудь еще. Конечно же, не совсем мое дело решать, то ли судить вас, то ли нет, но меня успокаивают три дополнительных обстоятельства. Во-первых, правительство дало понять, что хотело бы избежать лишних осложнений в этом вопросе. Во-вторых, вчера у меня была встреча с директором государственного обвинения. Я прихватил с собой кое-кого, лично заинтересованного в этом деле, и мы неофициально обсудили вопрос с генеральным прокурором, не упоминая имен. Прокурор высказался по этому поводу вполне категорично и подтвердил как мне, так и сопровождавшей меня персоне, что судебный процесс противоречил бы государственным интересам. И, наконец, третьим обстоятельством является то, что, кроме меня и еще одного человека, которого я брал с собой на встречу с генеральным прокурором, твое имя и имена твоих друзей больше никому не известны, а поэтому угроза утечки информации отсутствует, да и полицейское расследование прекращено приказом министра внутренних дел. Таким образом, – заключил Гудейл, – похоже, что ты и твои друзья сбежали из-под топора. На этот раз. Но больше никогда в жизни, никогда,я даже не подумаюзаниматься чем-либо подобным еще раз.
Макдоналд был огорошен – Гудейл собирался его отпустить! Он прочистил горло:
– Сэр, огромное вам спасибо, – еле выдавил он, его голос дрожал от благодарности и облегчения.
Улыбнувшись в ответ, Гудейл расслабился.
– Кстати, Джонни Берн передавал тебе привет. Его нога, конечно, уже не станет прежней, но ходить он будет. И могу тебя заверить, что, как только Джонни оправится, он пойдет прямиком и не сворачивая. Первая же его прогулка, – Гудейл издал легкий смешок, – окончится у церковного алтаря недельки эдак через две или три, хотя все чуть было не расстроилось к черту. Ты знаком с его невестой? Хотя нет, не думаю, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Она инспектор уголовной полиции Большого Лондона. Просто замечательная девушка. Знаешь, ведь она приходила ко мне. Наверно, это было для нее самым трудным выбором в жизни – либо выполнить свой долг офицера полиции, либо утаить то, что она знает о любимом человеке. Как известно, слишком много людей ошибаются в выборе. Она обнаружила, что Джонни как-то был в этом замешан. Но к тому времени, когда она пришла ко мне, я уже знал об этом. Это ее я брал с собой на встречу с прокурором. Когда я позднее встретился с Берном, он выглядел очень смирным. Представляю, какую она устроила ему выволочку – во всяком случае, теперь он будет вести себя пристойно.