Страница:
– А? За что?
– Изнасилование офицера полиции. Меня, – добавила она.
– Меня спровоцировали.
– Никаких смягчающих обстоятельств. Ты признаешь обвинение и приговор суда?
– Это была ловушка, честно. И вообще, ты – не суд. Ох, ладно, я признаю себя виновным. Каков приговор, офицер?
– Жизнь.
– С тобой?
– Да. – Она приподнялась и поцеловала его. – Джонни?
– По-прежнему здесь.
– А мы правда пойдем завтра в ювелирный магазин? – Она изогнулась и со счастливым видом потерлась носом о его шею.
– Угу.
– А в какой?
– Потерпи, увидишь, носопырка. Если тебе уж так нужно знать, его содержит мой старый друг по армии.
– Ты так мало говорил мне о том, как служил в армии. Я хочу услышать об этом все. – Она мечтательно зевнула, засыпая на ходу. – Я хочу знать о тебе все. Все-все-все. Каждую мельчайшую подробность. Каждую отдельную, наимельчайшую… – Джулиет замолчала, ее дыхание стало глубоким и ровным, и она уснула прямо в его объятиях.
– Я люблю тебя, волоокая, – прошептал Джонни.
8
9
– Изнасилование офицера полиции. Меня, – добавила она.
– Меня спровоцировали.
– Никаких смягчающих обстоятельств. Ты признаешь обвинение и приговор суда?
– Это была ловушка, честно. И вообще, ты – не суд. Ох, ладно, я признаю себя виновным. Каков приговор, офицер?
– Жизнь.
– С тобой?
– Да. – Она приподнялась и поцеловала его. – Джонни?
– По-прежнему здесь.
– А мы правда пойдем завтра в ювелирный магазин? – Она изогнулась и со счастливым видом потерлась носом о его шею.
– Угу.
– А в какой?
– Потерпи, увидишь, носопырка. Если тебе уж так нужно знать, его содержит мой старый друг по армии.
– Ты так мало говорил мне о том, как служил в армии. Я хочу услышать об этом все. – Она мечтательно зевнула, засыпая на ходу. – Я хочу знать о тебе все. Все-все-все. Каждую мельчайшую подробность. Каждую отдельную, наимельчайшую… – Джулиет замолчала, ее дыхание стало глубоким и ровным, и она уснула прямо в его объятиях.
– Я люблю тебя, волоокая, – прошептал Джонни.
8
Хауард сидел в тишине, пока Дартингтон вчитывался в тридцатистраничный доклад. В течение первых двадцати минут сэр Питер вообще воздержался от каких-либо комментариев, лишь после нескольких прочитанных страниц он пробормотал:
– Ну и как там у вас, с домашней работой справились?
Хауард был почти уверен, что Дартингтон лишь пролистает общие разделы, касающиеся истории Ирака, его географии, климата и народа, но тот читал с неизменным вниманием, видимо, поглощенный содержанием.
Однако, поразмыслив, Хауард счел, что внимание, с которым Дартингтон изучал доклад, не так уж и удивительно: в конце концов, тот обошелся ему в пятьдесят тысяч фунтов. За половину этих денег он мог бы купить редкий экземпляр первого издания книги Лоуренса «Семь столпов мудрости», [6]которая сама по себе оказалась бы здесь вполне уместной. К тому же он еще мог бы держать ее у себя, в то время как доклад ему придется вернуть Хауарду, как только его прочитает.
Дартингтон, вероятно, сообразит, подумал Хауард, что доклад в равной степени написан для пользы как заказчика, так и исполнителя. В течение двухнедельных исследований Хауард прочитал и поглотил сотни страниц, касающихся данного предмета, включая четыре современные исторические работы, один роман, три книги о путешествиях, три солидные монографии по ближневосточной политике, две биографии и три наспех выпущенные книги, описывающие «войну в заливе» и то, что происходило непосредственно после нее. Он считал, что его усилия добиться некоторого понимания Ирака и тирана, который управлял его народом, оказались достаточно успешными, а задача отсеять и упорядочить существенные факты в форме доклада стала полезным упражнением. Да, он должен был бы сделать что-то вроде этого, даже если Дартингтон ни о чем бы его не попросил.
Дартингтон наконец добрался до заключительного раздела. Его брови взлетели вверх, но он ничего не сказал. Вместо этого он медленно перевернул последнюю страницу и положил доклад перед собою на стол.
– Да, – промолвил он, стрельнув в Хауарда бусинками глаз, – вы, конечно, справились с домашней работой. Как вы, возможно, догадываетесь, у меня есть несколько вопросов. Прежде всего, вы уверены насчет предыдущих покушений, о которых упоминаете? Неужели их было столько?
– Нет. Почти наверняка их было большетех шести, о которых я упомянул в докладе. Единственная трудность заключается в том, чтобы установить, кто стоял за каждым из них. Некоторые, я почти уверен, были доморощенными: я имею в виду, что это были скорее всего отдельные инициативы самих иракцев, а не заговоры, инспирированные иностранными правительствами. Некоторые явно замышлялись за рубежом: израильский «моссад» [7]– наиболее вероятный из главных героев. Израиль годами относился к Саддаму, как к величайшей угрозе своему существованию, и был бы рад от него избавиться. ЦРУ – еще одна возможность. Но что бы там ни было с этими попытками, ни один настоящий гражданин Израиля или Америки напрямую в них задействован не был – они просто обеспечили фонды, поддержку, организацию, оборудование и прочие моменты. По-настоящему грязная работа в каждом случае исполнялась – или скорее не исполнялась – гражданами Ирака, которые ненавидели Саддама. Но эти шесть попыток – лишь те, о которых я слышал; возможно, их было и больше. Я также не упоминал попытки, пресеченные на полпути, у которых вообще не было никаких шансов на успех. И все они были предприняты с момента окончания «войны в заливе». Я не включил в доклад более ранние из них и даже те, что готовились во время военных действий.
– Хм-м. – Дартингтон выглядел озадаченным. – Я могу понять израильтян и некоторых иракцев, жаждущих сбросить Хуссейна, но американцы? Разве Джордж Буш не заявил публично, что его смещение – дело самих иракцев? Он что, солгал?
– Не то чтобы так. Тут видятся три возможности. О первой могу только предполагать. Возможно, никаких заговоров, поддерживаемых ЦРУ, вообще не было. Что касается второй, то, если они и были, это могла быть инициатива ЦРУ – вполне вероятно, президент не отдавал приказа или же не знал о самом существовании заговора. И третья возможность: если это действительно был заговор ЦРУ, то, как я только что уже отмечал, в нем непосредственно не участвовал ни один цэрэушник – ни один гражданин США, так сказать, не держал палец на спусковом крючке. ЦРУ просто-напросто вступало в контакт с диссидентскими элементами в иракской армии или где-то еще и подбивало их на это обещаниями денег, защиты, власти, ну, вы знаете – обычные посулы. Поэтому в каком-то смысле Буш мог резонно утверждать, что фактически это сами иракцы пытаются убить Саддама, а вовсе не ЦРУ. Ну а поддержка иракских диссидентов, конечно же, полностью согласуется с декларируемой им политической линией.
– Как вам удалось узнать об этих заговорах?
– О, – Хауард сделал неопределенный жест, – я приложил ухо к земле, ну и… Вы, наверно, и сами видели признаки, но не придали им значения. Помните, как пару месяцев назад газеты сообщали о чистке в высших эшелонах иракской армии?
– Да. Это было правдой?
– Более чем. Многих старших офицеров пытали, колесовали и расстреляли. Саддам лично руководил этим и кое-кого расстрелял сам. То есть тех, кто не умер под пытками. Среди них были и заговорщики, планировавшие одно из покушений.
– А как насчет тех, кто не имел отношения к заговору?
– О, это типично для Саддама. Их тоже расстреляли. Он все время занимается подобными вещами, просто чтобы вселить ужас во всех окружающих и заставить их чувствовать себя беззащитными. Он сделает все что угодно и убьет кого угодно, лишь бы удержаться у власти. Я разбирал это в докладе – помните раздел о том, как он ведет себя с членами кабинета и даже членами собственной семьи. На самом деле, больше всего рискуют те, кто находится в его ближайшем окружении. Он избавился от многих своих самых лояльных соратников лишь на том основании, что те в определенной степени приобрели общественное признание и влияние, которые он расценил как личную угрозу. Он застрелил одного из членов кабинета прямо за кабинетным столом, на глазах у всех остальных – можете себе представить, какой это произвело эффект. Он знает, что террор является его наилучшим оружием и пользуется им без зазрения совести. На самом деле такое понятие, как совесть, ему абсолютно чуждо – он не понимает значения этого слова. Среди иракских иерархов дольше всех остаются в живых те, кто оказались рабски покорными, остались обезличенными и, как это ни странно может показаться, проявили определенную некомпетентность – в инициативе и компетентности других Хуссейн видит потенциальную угрозу. Будучи злобным и безжалостным психопатом, он, как я указывал, еще и параноик. Куда ни кинет взгляд, везде видит заговоры и козни. Это одна из причин, почему оказалось так трудно его убрать.
– Так как же это сделать собираетесь вы? Вы вообще не вдаетесь в детали по этому поводу.
– Боюсь, что намеренно. Будет безопасней, если оставить вас в неведении. Без всяких обид, если кто-то на вас выйдет, то я должен иметь возможность защитить свою спину. – Заметив, что Дартингтон вдруг почувствовал себя слегка неуютно, Хауард поспешил продолжить: – Я думаю, сразу после этой беседы мы должны еще раз поговорить о безопасности в целом. Я подкину вам несколько идей, как прикрыть себя. Надеюсь, это не понадобится, но береженого Бог бережет.
Дартингтон, похоже, успокоился, но настойчиво переспросил:
– Тем не менее, я все же должен спросить вас хотя бы об общей идее, как вы собираетесь это осуществить.
Вопрос подтвердил мнение Хауарда, что Дартингтон не является главным застрельщиком операции. Он осторожно ответил:
– Это будет небольшая команда. Мы станем действовать по принципу «бей-беги», используя скорее блеф и мошенничество, а не просто скрываясь и работая втихаря; хотя, естественно, все будет обставлено так, что по нашему появлению и исчезновению никто не догадается, кто мы такие. Извините, Питер, но я действительно не должен говорить вам больше того, что уже сказано.
Дартингтон покорно кивнул головой. Он сменил тему.
– А что там еще насчет этого дела, касательно всех этих двойников Саддама? Не осложнит ли это вашу операцию еще больше?
– Вполне возможно. Согласно достоверным данным, у него имеются двенадцать двойников, которых время от времени используют для подмены. На сегодня их может быть и больше. Саддам посылает их то туда, то сюда, дабы «предстать перед народом», в то время как сам он пребывает в безопасности бункера под Багдадом, где его никто не достанет. Некоторые из них имеют с ним лишь отдаленное сходство, некоторые выглядят более убедительно. Есть двое, которые, как говорят, исключительно на него похожи – настолько, что лишь немногие способны уловить разницу. Например, вы помните кадры с Саддамом, беседующим с простыми солдатами на настоящей территории Кувейта сразу после вторжения?
– Думаю, что да. Вы хотите сказать?..
– Совершенно верно. Это был вовсе не Саддам. Это был один из его двойников – один из тех двух, похожих. Сам Саддам никогда бы не отправился куда-то, где он не чувствовал бы себя в полной безопасности. Более того, он никогда не позволяет обычным солдатам иметь оружие в своем присутствии на тот случай, если кто-то из них решит пальнуть в него в упор. А те солдаты были вооружены. И еще: сам Саддам всегда носит пистолет. Всегда. Он с ним не расстается ни на минуту. Человек в этом клипе не был вооружен.
– Откуда вы узнали про этих двойников?
– У меня есть приятель в СИС. [8]Не беспокойтесь, – добавил он, когда на лице Дартингтона вдруг отразилась тревога, – я следовал вашему вердикту и ни словом не упомянул об операции. Разговор происходил давным-давно, во время «войны в заливе». Он рассказал мне о хирургах-косметологах.
– Хирургах-косметологах?
– О двоих из них. Оба были весьма квалифицированными, но оба оперировали, скажем так, на грани дозволенного. Один был немец, другой – швейцарец. Оба – каждый по отдельности – получили очень заманчивые предложения сделать пластические операции, как им сказали, европейским клиентам. Оба отправились во Францию, и оба там пропали. «Моссад» разнюхал, что их вывезли самолетом в Багдад. Позже иракский информатор – сам тоже врач – подтвердил «моссаду» эту информацию, и что интересно – хирурги оперировали в двух разных клиниках в одно и то же время. Таким образом, можно предположить, что прооперированы были тоже двое. Несколько позднее оба хирурга-косметолога исчезли. Больше ни об одном из них никто ничего не слышал. Все это четко совпадает по времени с возникновением слухов о двойниках Саддама, а вскоре после этого они и сами стали появляться вместо него. Полагают, что один из них особенно похож – очевидно, даже по голосу. Но им не разрешают носить личное оружие.
Дартингтон покачал головой от удивления:
– Так как же, черт побери, вы собираетесь добраться до Саддама?
– В этом вся суть заключительного раздела доклада, – мягко ответил Хауард. – Я не смогу этого сделать без хорошей разведки. Без нее у меня не будет ни одного распроклятого шанса. Я же не могу просто так отправиться в Ирак и искать, где этот ублюдок, или взять с собой в Багдад армию и атаковать один из бесчисленных бункеров или туннелей в тщетной надежде, что Саддам скрывается именно там. Я должен знать, когда и где я буду иметь возможность к нему приблизиться. Мне необходима информация. Без нее мы с таким же успехом можем обо всем забыть – прямо сейчас и не сходя с места.
– Значит ли это, что вы хотели бы переговорить с моим главным?
– Питер, хватит дальше играть в прятки. Прежде всего, это не ваш стиль. Во-вторых, вы – богатый человек, но не настолько богатый, чтобы позволить себе выбросить одиннадцать миллионов фунтов – а ведь вы даже бровью не повели – на какие-то чудачества. Да и провести подобные расходы через свои гроссбухи вы тоже не сможете. Никакие действия Саддама не угрожают – по крайней мере в обозримом будущем – ни одной операции «Даркона» до такой степени, чтобы оправдать эту сумму. Это значит, что кто-то еще или какая-то другая организация платит по счетам. И этот кто-то – или что-то – должен быть порядочным, в противном случае вы бы не стали иметь с ними дела. Единственный кандидат, удовлетворяющий таким условиям, какого я могу себе только представить, – это правительство, но это всего лишь мое предположение. Я понимаю и то, почему они склонны не пользоваться «официальными каналами», и то, почему им нельзя себе позволить быть уличенными в помощи нам.
– Послушайте, – продолжал Хауард, – я не хочу знать, кто это. Я даже не стану больше гадать. Все, что я хочу сказать – мне необходимо переговорить с парнем, который всем этим заправляет. Мне даже не нужно с ним встречаться – мы можем поговорить по телефону. Я задам ему лишь один вопрос, но задать его я должен непосредственно ему. Будет лучше, если вы не узнаете, что он мне скажет, боюсь, что обязан даже настоять на этом. Все очень просто: не зная, где будет находиться Саддам в какой-то определенный день, просто не будет ни малейшего шанса добраться до него и убрать. Мне нужны дата и место. Я сомневаюсь, что у вас есть доступ к такой информации. А ваш главный, возможно, способен ее предоставить, потому-то мне и нужно поговорить с ним напрямую. Давайте больше не будем ходить вокруг да около.
В кабинете повисла долгая тишина, пока двое мужчин сверлили друг друга взглядом. Наконец Дартингтон пожал плечами:
– Ладно, я так и думал, что раньше или позже вы, вероятно, догадаетесь. Вы правы – за этим стоит кое-кто еще. По вполне очевидным причинам я не могу сказать вам, кто они такие. Прежде мне придется перемолвиться с ними.
– О'кей, – согласился Хауард. – Вот как мы это устроим. Чтобы обеспечить безопасность для нас обоих, пусть он позвонит мне по номеру, по которому меня нельзя будет выследить. Таким образом он не сможет узнать, кто я такой. Это будет переносной телефон. Не мой, а ваш – тот, которым вы пользуетесь только для исходящих звонков, чтобы никто из ваших обычных абонентов до меня не дозвонился. Попросите его позвонить мне по этому номеру утром любого понедельника между восемью и девятью часами. Я отвечу, назвавшись мистером Хатчером, пусть ваш главный представится как мистер Джетро. Пожалуйста, напомните ему, что разговоры по переносному телефону можно подслушать с помощью обычного радио с СВ/УКВ диапазонами, так что нам придется прибегнуть к эзоповскому языку.
– Договорились, – согласился Дартингтон, – я все устрою.
– Хорошо, – сказал Хауард. – Есть еще один момент, который, надеюсь, вас не очень обеспокоит. На определенном этапе я собираюсь обворовать этот дом.
– Что? Ради всего святого, зачем? – Дартингтон был ошеломлен.
– В основном, чтобы защитить вас. В определенных случаях я собираюсь использовать структуры «Даркона» в Саудовской Аравии как прикрытие. Для этого мне понадобится информация. Конечно, проще было бы, чтобы вы дали ее сами, но я ожидаю, что кто-то по ходу дела догадается об использовании «Даркона». Поэтому необходимо объяснение, каким образом была получена информация. Им будет кража. Я еще свяжусь с вами по телефону и назову дату. Было бы лучше, если бы в этот день вы отсюда уехали. Вероятно, вы сможете увезти леди Дартингтон в Лондон на весь вечер, скажем, в театр или куда-то еще. Но вы должны позаботиться, чтобы в вашем офисе знали, где вы находитесь. Я хочу, чтобы здесь, в вашем столе, вы оставили кое-какие документы. Мне придется немного набедокурить – ничего серьезного и только в кабинете, так чтобы леди Дартингтон не очень расстроилась, – и прихватить одну-две вещицы, может быть, вот этот видеомагнитофон, чтобы все выглядело реалистично. Нет нужды оставлять дом без присмотра. Пусть миссис Джефкот или кто-то еще обязательно здесь ночуют, если они это обычно делают в ваше отсутствие, но самих вас лучше бы здесь не было. Неплохо, чтобы тот, кто здесь останется, имел хорошие нервы и не был склонен к сердечным приступам и тому подобным вещам. Миссис Джефкот кажется вполне разумной и хладнокровной женщиной – я бы счел этот вариант идеальным. Еще было бы неплохо, если вот это окно останется незапертым, но не говорите об этом миссис Джефкот. Хотя, если она его и закроет, ничего страшного. – Хауард указал на одно из двух подъемных окон, выходящих в сад.
– Как насчет охранной сигнализации?
– Я знаю ее особенности, вы разве не помните? Тут проблем не будет. Когда я этого захочу, она не сработает.
Дартингтон со всем согласился. Хауард перечислил, какие документы ему нужно оставить в столе, и Дартингтон сказал, что будет ждать звонка. Мужчины встали, Дартингтон передал Хауарду радиотелефон и доклад, и тот отправился в Лондон на своем «саабе».
– Ну и как там у вас, с домашней работой справились?
Хауард был почти уверен, что Дартингтон лишь пролистает общие разделы, касающиеся истории Ирака, его географии, климата и народа, но тот читал с неизменным вниманием, видимо, поглощенный содержанием.
Однако, поразмыслив, Хауард счел, что внимание, с которым Дартингтон изучал доклад, не так уж и удивительно: в конце концов, тот обошелся ему в пятьдесят тысяч фунтов. За половину этих денег он мог бы купить редкий экземпляр первого издания книги Лоуренса «Семь столпов мудрости», [6]которая сама по себе оказалась бы здесь вполне уместной. К тому же он еще мог бы держать ее у себя, в то время как доклад ему придется вернуть Хауарду, как только его прочитает.
Дартингтон, вероятно, сообразит, подумал Хауард, что доклад в равной степени написан для пользы как заказчика, так и исполнителя. В течение двухнедельных исследований Хауард прочитал и поглотил сотни страниц, касающихся данного предмета, включая четыре современные исторические работы, один роман, три книги о путешествиях, три солидные монографии по ближневосточной политике, две биографии и три наспех выпущенные книги, описывающие «войну в заливе» и то, что происходило непосредственно после нее. Он считал, что его усилия добиться некоторого понимания Ирака и тирана, который управлял его народом, оказались достаточно успешными, а задача отсеять и упорядочить существенные факты в форме доклада стала полезным упражнением. Да, он должен был бы сделать что-то вроде этого, даже если Дартингтон ни о чем бы его не попросил.
Дартингтон наконец добрался до заключительного раздела. Его брови взлетели вверх, но он ничего не сказал. Вместо этого он медленно перевернул последнюю страницу и положил доклад перед собою на стол.
– Да, – промолвил он, стрельнув в Хауарда бусинками глаз, – вы, конечно, справились с домашней работой. Как вы, возможно, догадываетесь, у меня есть несколько вопросов. Прежде всего, вы уверены насчет предыдущих покушений, о которых упоминаете? Неужели их было столько?
– Нет. Почти наверняка их было большетех шести, о которых я упомянул в докладе. Единственная трудность заключается в том, чтобы установить, кто стоял за каждым из них. Некоторые, я почти уверен, были доморощенными: я имею в виду, что это были скорее всего отдельные инициативы самих иракцев, а не заговоры, инспирированные иностранными правительствами. Некоторые явно замышлялись за рубежом: израильский «моссад» [7]– наиболее вероятный из главных героев. Израиль годами относился к Саддаму, как к величайшей угрозе своему существованию, и был бы рад от него избавиться. ЦРУ – еще одна возможность. Но что бы там ни было с этими попытками, ни один настоящий гражданин Израиля или Америки напрямую в них задействован не был – они просто обеспечили фонды, поддержку, организацию, оборудование и прочие моменты. По-настоящему грязная работа в каждом случае исполнялась – или скорее не исполнялась – гражданами Ирака, которые ненавидели Саддама. Но эти шесть попыток – лишь те, о которых я слышал; возможно, их было и больше. Я также не упоминал попытки, пресеченные на полпути, у которых вообще не было никаких шансов на успех. И все они были предприняты с момента окончания «войны в заливе». Я не включил в доклад более ранние из них и даже те, что готовились во время военных действий.
– Хм-м. – Дартингтон выглядел озадаченным. – Я могу понять израильтян и некоторых иракцев, жаждущих сбросить Хуссейна, но американцы? Разве Джордж Буш не заявил публично, что его смещение – дело самих иракцев? Он что, солгал?
– Не то чтобы так. Тут видятся три возможности. О первой могу только предполагать. Возможно, никаких заговоров, поддерживаемых ЦРУ, вообще не было. Что касается второй, то, если они и были, это могла быть инициатива ЦРУ – вполне вероятно, президент не отдавал приказа или же не знал о самом существовании заговора. И третья возможность: если это действительно был заговор ЦРУ, то, как я только что уже отмечал, в нем непосредственно не участвовал ни один цэрэушник – ни один гражданин США, так сказать, не держал палец на спусковом крючке. ЦРУ просто-напросто вступало в контакт с диссидентскими элементами в иракской армии или где-то еще и подбивало их на это обещаниями денег, защиты, власти, ну, вы знаете – обычные посулы. Поэтому в каком-то смысле Буш мог резонно утверждать, что фактически это сами иракцы пытаются убить Саддама, а вовсе не ЦРУ. Ну а поддержка иракских диссидентов, конечно же, полностью согласуется с декларируемой им политической линией.
– Как вам удалось узнать об этих заговорах?
– О, – Хауард сделал неопределенный жест, – я приложил ухо к земле, ну и… Вы, наверно, и сами видели признаки, но не придали им значения. Помните, как пару месяцев назад газеты сообщали о чистке в высших эшелонах иракской армии?
– Да. Это было правдой?
– Более чем. Многих старших офицеров пытали, колесовали и расстреляли. Саддам лично руководил этим и кое-кого расстрелял сам. То есть тех, кто не умер под пытками. Среди них были и заговорщики, планировавшие одно из покушений.
– А как насчет тех, кто не имел отношения к заговору?
– О, это типично для Саддама. Их тоже расстреляли. Он все время занимается подобными вещами, просто чтобы вселить ужас во всех окружающих и заставить их чувствовать себя беззащитными. Он сделает все что угодно и убьет кого угодно, лишь бы удержаться у власти. Я разбирал это в докладе – помните раздел о том, как он ведет себя с членами кабинета и даже членами собственной семьи. На самом деле, больше всего рискуют те, кто находится в его ближайшем окружении. Он избавился от многих своих самых лояльных соратников лишь на том основании, что те в определенной степени приобрели общественное признание и влияние, которые он расценил как личную угрозу. Он застрелил одного из членов кабинета прямо за кабинетным столом, на глазах у всех остальных – можете себе представить, какой это произвело эффект. Он знает, что террор является его наилучшим оружием и пользуется им без зазрения совести. На самом деле такое понятие, как совесть, ему абсолютно чуждо – он не понимает значения этого слова. Среди иракских иерархов дольше всех остаются в живых те, кто оказались рабски покорными, остались обезличенными и, как это ни странно может показаться, проявили определенную некомпетентность – в инициативе и компетентности других Хуссейн видит потенциальную угрозу. Будучи злобным и безжалостным психопатом, он, как я указывал, еще и параноик. Куда ни кинет взгляд, везде видит заговоры и козни. Это одна из причин, почему оказалось так трудно его убрать.
– Так как же это сделать собираетесь вы? Вы вообще не вдаетесь в детали по этому поводу.
– Боюсь, что намеренно. Будет безопасней, если оставить вас в неведении. Без всяких обид, если кто-то на вас выйдет, то я должен иметь возможность защитить свою спину. – Заметив, что Дартингтон вдруг почувствовал себя слегка неуютно, Хауард поспешил продолжить: – Я думаю, сразу после этой беседы мы должны еще раз поговорить о безопасности в целом. Я подкину вам несколько идей, как прикрыть себя. Надеюсь, это не понадобится, но береженого Бог бережет.
Дартингтон, похоже, успокоился, но настойчиво переспросил:
– Тем не менее, я все же должен спросить вас хотя бы об общей идее, как вы собираетесь это осуществить.
Вопрос подтвердил мнение Хауарда, что Дартингтон не является главным застрельщиком операции. Он осторожно ответил:
– Это будет небольшая команда. Мы станем действовать по принципу «бей-беги», используя скорее блеф и мошенничество, а не просто скрываясь и работая втихаря; хотя, естественно, все будет обставлено так, что по нашему появлению и исчезновению никто не догадается, кто мы такие. Извините, Питер, но я действительно не должен говорить вам больше того, что уже сказано.
Дартингтон покорно кивнул головой. Он сменил тему.
– А что там еще насчет этого дела, касательно всех этих двойников Саддама? Не осложнит ли это вашу операцию еще больше?
– Вполне возможно. Согласно достоверным данным, у него имеются двенадцать двойников, которых время от времени используют для подмены. На сегодня их может быть и больше. Саддам посылает их то туда, то сюда, дабы «предстать перед народом», в то время как сам он пребывает в безопасности бункера под Багдадом, где его никто не достанет. Некоторые из них имеют с ним лишь отдаленное сходство, некоторые выглядят более убедительно. Есть двое, которые, как говорят, исключительно на него похожи – настолько, что лишь немногие способны уловить разницу. Например, вы помните кадры с Саддамом, беседующим с простыми солдатами на настоящей территории Кувейта сразу после вторжения?
– Думаю, что да. Вы хотите сказать?..
– Совершенно верно. Это был вовсе не Саддам. Это был один из его двойников – один из тех двух, похожих. Сам Саддам никогда бы не отправился куда-то, где он не чувствовал бы себя в полной безопасности. Более того, он никогда не позволяет обычным солдатам иметь оружие в своем присутствии на тот случай, если кто-то из них решит пальнуть в него в упор. А те солдаты были вооружены. И еще: сам Саддам всегда носит пистолет. Всегда. Он с ним не расстается ни на минуту. Человек в этом клипе не был вооружен.
– Откуда вы узнали про этих двойников?
– У меня есть приятель в СИС. [8]Не беспокойтесь, – добавил он, когда на лице Дартингтона вдруг отразилась тревога, – я следовал вашему вердикту и ни словом не упомянул об операции. Разговор происходил давным-давно, во время «войны в заливе». Он рассказал мне о хирургах-косметологах.
– Хирургах-косметологах?
– О двоих из них. Оба были весьма квалифицированными, но оба оперировали, скажем так, на грани дозволенного. Один был немец, другой – швейцарец. Оба – каждый по отдельности – получили очень заманчивые предложения сделать пластические операции, как им сказали, европейским клиентам. Оба отправились во Францию, и оба там пропали. «Моссад» разнюхал, что их вывезли самолетом в Багдад. Позже иракский информатор – сам тоже врач – подтвердил «моссаду» эту информацию, и что интересно – хирурги оперировали в двух разных клиниках в одно и то же время. Таким образом, можно предположить, что прооперированы были тоже двое. Несколько позднее оба хирурга-косметолога исчезли. Больше ни об одном из них никто ничего не слышал. Все это четко совпадает по времени с возникновением слухов о двойниках Саддама, а вскоре после этого они и сами стали появляться вместо него. Полагают, что один из них особенно похож – очевидно, даже по голосу. Но им не разрешают носить личное оружие.
Дартингтон покачал головой от удивления:
– Так как же, черт побери, вы собираетесь добраться до Саддама?
– В этом вся суть заключительного раздела доклада, – мягко ответил Хауард. – Я не смогу этого сделать без хорошей разведки. Без нее у меня не будет ни одного распроклятого шанса. Я же не могу просто так отправиться в Ирак и искать, где этот ублюдок, или взять с собой в Багдад армию и атаковать один из бесчисленных бункеров или туннелей в тщетной надежде, что Саддам скрывается именно там. Я должен знать, когда и где я буду иметь возможность к нему приблизиться. Мне необходима информация. Без нее мы с таким же успехом можем обо всем забыть – прямо сейчас и не сходя с места.
– Значит ли это, что вы хотели бы переговорить с моим главным?
– Питер, хватит дальше играть в прятки. Прежде всего, это не ваш стиль. Во-вторых, вы – богатый человек, но не настолько богатый, чтобы позволить себе выбросить одиннадцать миллионов фунтов – а ведь вы даже бровью не повели – на какие-то чудачества. Да и провести подобные расходы через свои гроссбухи вы тоже не сможете. Никакие действия Саддама не угрожают – по крайней мере в обозримом будущем – ни одной операции «Даркона» до такой степени, чтобы оправдать эту сумму. Это значит, что кто-то еще или какая-то другая организация платит по счетам. И этот кто-то – или что-то – должен быть порядочным, в противном случае вы бы не стали иметь с ними дела. Единственный кандидат, удовлетворяющий таким условиям, какого я могу себе только представить, – это правительство, но это всего лишь мое предположение. Я понимаю и то, почему они склонны не пользоваться «официальными каналами», и то, почему им нельзя себе позволить быть уличенными в помощи нам.
– Послушайте, – продолжал Хауард, – я не хочу знать, кто это. Я даже не стану больше гадать. Все, что я хочу сказать – мне необходимо переговорить с парнем, который всем этим заправляет. Мне даже не нужно с ним встречаться – мы можем поговорить по телефону. Я задам ему лишь один вопрос, но задать его я должен непосредственно ему. Будет лучше, если вы не узнаете, что он мне скажет, боюсь, что обязан даже настоять на этом. Все очень просто: не зная, где будет находиться Саддам в какой-то определенный день, просто не будет ни малейшего шанса добраться до него и убрать. Мне нужны дата и место. Я сомневаюсь, что у вас есть доступ к такой информации. А ваш главный, возможно, способен ее предоставить, потому-то мне и нужно поговорить с ним напрямую. Давайте больше не будем ходить вокруг да около.
В кабинете повисла долгая тишина, пока двое мужчин сверлили друг друга взглядом. Наконец Дартингтон пожал плечами:
– Ладно, я так и думал, что раньше или позже вы, вероятно, догадаетесь. Вы правы – за этим стоит кое-кто еще. По вполне очевидным причинам я не могу сказать вам, кто они такие. Прежде мне придется перемолвиться с ними.
– О'кей, – согласился Хауард. – Вот как мы это устроим. Чтобы обеспечить безопасность для нас обоих, пусть он позвонит мне по номеру, по которому меня нельзя будет выследить. Таким образом он не сможет узнать, кто я такой. Это будет переносной телефон. Не мой, а ваш – тот, которым вы пользуетесь только для исходящих звонков, чтобы никто из ваших обычных абонентов до меня не дозвонился. Попросите его позвонить мне по этому номеру утром любого понедельника между восемью и девятью часами. Я отвечу, назвавшись мистером Хатчером, пусть ваш главный представится как мистер Джетро. Пожалуйста, напомните ему, что разговоры по переносному телефону можно подслушать с помощью обычного радио с СВ/УКВ диапазонами, так что нам придется прибегнуть к эзоповскому языку.
– Договорились, – согласился Дартингтон, – я все устрою.
– Хорошо, – сказал Хауард. – Есть еще один момент, который, надеюсь, вас не очень обеспокоит. На определенном этапе я собираюсь обворовать этот дом.
– Что? Ради всего святого, зачем? – Дартингтон был ошеломлен.
– В основном, чтобы защитить вас. В определенных случаях я собираюсь использовать структуры «Даркона» в Саудовской Аравии как прикрытие. Для этого мне понадобится информация. Конечно, проще было бы, чтобы вы дали ее сами, но я ожидаю, что кто-то по ходу дела догадается об использовании «Даркона». Поэтому необходимо объяснение, каким образом была получена информация. Им будет кража. Я еще свяжусь с вами по телефону и назову дату. Было бы лучше, если бы в этот день вы отсюда уехали. Вероятно, вы сможете увезти леди Дартингтон в Лондон на весь вечер, скажем, в театр или куда-то еще. Но вы должны позаботиться, чтобы в вашем офисе знали, где вы находитесь. Я хочу, чтобы здесь, в вашем столе, вы оставили кое-какие документы. Мне придется немного набедокурить – ничего серьезного и только в кабинете, так чтобы леди Дартингтон не очень расстроилась, – и прихватить одну-две вещицы, может быть, вот этот видеомагнитофон, чтобы все выглядело реалистично. Нет нужды оставлять дом без присмотра. Пусть миссис Джефкот или кто-то еще обязательно здесь ночуют, если они это обычно делают в ваше отсутствие, но самих вас лучше бы здесь не было. Неплохо, чтобы тот, кто здесь останется, имел хорошие нервы и не был склонен к сердечным приступам и тому подобным вещам. Миссис Джефкот кажется вполне разумной и хладнокровной женщиной – я бы счел этот вариант идеальным. Еще было бы неплохо, если вот это окно останется незапертым, но не говорите об этом миссис Джефкот. Хотя, если она его и закроет, ничего страшного. – Хауард указал на одно из двух подъемных окон, выходящих в сад.
– Как насчет охранной сигнализации?
– Я знаю ее особенности, вы разве не помните? Тут проблем не будет. Когда я этого захочу, она не сработает.
Дартингтон со всем согласился. Хауард перечислил, какие документы ему нужно оставить в столе, и Дартингтон сказал, что будет ждать звонка. Мужчины встали, Дартингтон передал Хауарду радиотелефон и доклад, и тот отправился в Лондон на своем «саабе».
9
28 октября Хауард выехал из Лондона пораньше, как он и намеревался, и к восьми часам, в час пик, удачно пристроился к обычному для утра понедельника потоку машин на шоссе М25. Тысячи автомобилей бампер к бамперу неуклюже ползли вперед вместе с затерявшимся среди них «саабом». Даже в том маловероятном случае, если кто-то попытается отследить звонок, который он ожидал, не было никакой возможности отыскать его машину по этому сигналу. В 8.10 радиотелефон издал трель, и Хауард ответил:
– Мистер Хатчер на проводе. Простите, с кем я говорю?
– Это мистер Джетро. Я так понял, что вы хотите со мной поговорить.
Хауард резко вздрогнул от ровного бестелесного металлического голоса, раздавшегося из телефона. Он сообразил, что «мистер Джетро» пользуется электронным устройством, искажающим голос.
– Спасибо, что позвонили, мистер Джетро. Я полагаю, вы могли бы оказать мне помощь. Как вы знаете, меня попросили от вашего имени осуществить за границей одно дело. К сожалению, обстоятельства таковы, что у меня нет достаточной информации, чтобы действовать. За человеком, с которым мне нужно вступить в контакт, исключительно трудно уследить, и мне необходимо знать, где и когда я смогу с ним встретиться. Мне понадобится знать об этом загодя, по крайней мере, за два месяца, чтобы сделать все необходимые дорожные приготовления. Вы не могли бы рассказать мне подробней, как будет удобнее с ним договориться.
– Мне понадобится некоторое время, чтобы отыскать информацию, которая вам требуется, мистер Хатчер. Я вам перезвоню. Возможно, на следующей неделе в то же время. Если нет, то неделей позже.
– Большое вам спасибо. Буду ждать вашего звонка.
– До свидания, мистер Хатчер.
Телефон смолк, предоставив Хауарду пищу для размышлений за рулем «сааба». Несмотря на непродолжительность звонка и искаженный голос, Джетро заявил о себе как о сильном и облеченном властью человеке. Какое-то высокомерие – или ему просто показалось? Хауард инстинктивно невзлюбил этого человека и гадал, кем бы он мог быть. Либо человек был очень осторожен, либо его голос был хорошо известен. Хауард пожал плечами. Он не собирался докапываться, но теперь его душа была отчасти спокойна, что Джетро каким-то образом представлял правительство. Хауард свернул с M25 на ближайшую объездную дорогу и направился в Лондон. У него был назначен ленч с приятелем в «Клубе путешественников».
Роджер Эшер положил телефонную трубку и выключил аппарат, искажающий голос. Этого он не предусмотрел. Это означает дополнительные телефонные звонки, а у него в голове и без того хватало жгучих проблем. Не помогал даже сильный озноб, который, похоже, ему так и не удалось стряхнуть.
Он должен позвонить Министру, с которым по прошествии времени будет трудно связаться. Морока заключалась в том, что придется дозваниваться самому: он не мог рисковать, ведя такие разговоры через коммутатор фирмы. Он попробует сегодня вечером. Ну, а пока есть много других вещей, требующих неотложного внимания.
В 12.45 к «Клубу путешественников» подкатило такси, и из машины вышел Хауард. Швейцар в холле сообщил ему, что гость уже прибыл и дожидается его в баре.
Хауард прошел внутрь и радостно приветствовал приятеля:
– Генри! Как здорово, что тебе удалось выбраться! Рад тебя видеть! – Мужчины крепко пожали друг другу руки, Хауард попросил подать выпивку себе и повторить гостю.
Майору Генри Стоунеру было едва за пятьдесят, он стал у Хауарда первым командиром роты, когда тот попал в подразделение «42 коммандо» Королевской морской пехоты. Теперь Стоунер ушел в отставку и был секретарем лондонского отделения Национальной стрелковой ассоциации. Специалист по стрельбе из винтовки и хороший организатор, он проводил большую часть времени на стрельбищах в Бизли, помогая в организации различных национальных и международных встреч. Сам неплохой стрелок, как-то раз он был вторым в состязаниях за «Медаль Королевы». Но теперь, хоть он и не утратил меткости глаза, в основном его привлекали в качестве тренера юго-восточной региональной команды.
За ленчем мужчины болтали о старых временах, при этом Стоунер не преминул напомнить Хауарду о грубых промашках, которые тот совершил много лет назад, будучи молоденьким новоиспеченным офицером. Хауард с улыбкой подумал, что порой отставные офицеры, ну точь-в-точь как родители, никак не могут признать, что ребенок уже вырос. Ему искренне нравился Стоунер, и он очень многому у него научился за первые два года службы в морской пехоте.
В конце концов беседа, как собственно и ожидал Хауард, свернула на стрельбу из винтовки в Бизли. Настоящий энтузиаст, Стоунер не мог долго обходить излюбленную тему.
– Сегодня, Эд, стрельба становится все в большей мере делом техники что ли. Надо как-нибудь вытащить тебя к нам на денек, чтобы ты смог увидеть, что происходит. Поразительно, какие новшества разработаны в этой области, насколько больше техники стало применяться за последнее время.
– Ты не находишь, что в этом есть что-то досадное? Я хочу сказать, не выглядит ли это по-своему жалко, по сравнению со старыми временами, когда все зависело исключительно от мастерства и одаренности?
– Ни капельки! Сегодня более чем когда-либо вопрос упирается в оттачивание этого мастерства. Даже великолепный «технарь» ничего не достигнет, если он еще и не чертовски хороший стрелок. Вопрос по-прежнему стоит так: либо в тебе действительно это есть, либо – нет. Тренеровками и практикой ты можешь добиться многого, но чтобы стать по-настоящему хорошим стрелком, ты должен по-прежнему иметь природные данные.
– И каким же образом хорошие стрелки попадают в твое поле зрения? Ты что же, ездишь по всем подразделениям и приглядываешься к лучшим из снайперов?
– На удивление странно, но нет. Хорошие армейские стрелки во всех случаях рано или поздно оказываются в Бизли, будучи посланными туда в составе команд от своих подразделений. А уж коль они там, отследить действительно обещающих можно достаточно быстро. Проблема в том, что армейские стрелковые нормативы угрожающе снизились. Я очень сильно встревожен этим, и не только я один. – Стоунер невесело покачал головой.
– Как же так? Я думал, что применение этой новой винтовки SA-80 приведет к гораздо более высоким показателям, а не наоборот.
– Какое-то время так и было, – ответил Стоунер. – Но улучшение показателей продемонстрировали именно те парни, которые изначально были обучены стрелять из винтовки SLR. Понимаешь, их научили основам. Те, кто приходит сейчас, ни с чем, кроме SA-80, никогда не работали. Предполагается, что из этого оружия и дурак может попасть, очевидно, поэтому теперь считается, что солдатам незачем заниматься стрелковой подготовкой столько, сколько раньше. Результаты, которые мы на сегодня видим… ну, если честно, чертовски удручающие. Я приведу тебе пример: недавно в Бизли мы организовали курсы для инструкторов по стрельбе. Ты знаешь – для офицеров и сержантов, которые потом возвращаются в свои части, чтобы проводить инструктажи и организовывать стрельбы. Предполагается, что это – лучшие стрелки в своих подразделениях. Из них из всех лишь один сумел положить серию со ста ярдов с кучностью меньше шести дюймов. И это из положения «лежа с упором». Половина этих педиков не знает даже, как пристреливать винтовку. Методика обучения вообще отсутствует, никого из них больше не обучают основам – как задерживать дыхание и так далее. Жалкое зрелище, которое служит дурным предзнаменованием дальнейшего снижения стрелковых нормативов в армии.
– Мистер Хатчер на проводе. Простите, с кем я говорю?
– Это мистер Джетро. Я так понял, что вы хотите со мной поговорить.
Хауард резко вздрогнул от ровного бестелесного металлического голоса, раздавшегося из телефона. Он сообразил, что «мистер Джетро» пользуется электронным устройством, искажающим голос.
– Спасибо, что позвонили, мистер Джетро. Я полагаю, вы могли бы оказать мне помощь. Как вы знаете, меня попросили от вашего имени осуществить за границей одно дело. К сожалению, обстоятельства таковы, что у меня нет достаточной информации, чтобы действовать. За человеком, с которым мне нужно вступить в контакт, исключительно трудно уследить, и мне необходимо знать, где и когда я смогу с ним встретиться. Мне понадобится знать об этом загодя, по крайней мере, за два месяца, чтобы сделать все необходимые дорожные приготовления. Вы не могли бы рассказать мне подробней, как будет удобнее с ним договориться.
– Мне понадобится некоторое время, чтобы отыскать информацию, которая вам требуется, мистер Хатчер. Я вам перезвоню. Возможно, на следующей неделе в то же время. Если нет, то неделей позже.
– Большое вам спасибо. Буду ждать вашего звонка.
– До свидания, мистер Хатчер.
Телефон смолк, предоставив Хауарду пищу для размышлений за рулем «сааба». Несмотря на непродолжительность звонка и искаженный голос, Джетро заявил о себе как о сильном и облеченном властью человеке. Какое-то высокомерие – или ему просто показалось? Хауард инстинктивно невзлюбил этого человека и гадал, кем бы он мог быть. Либо человек был очень осторожен, либо его голос был хорошо известен. Хауард пожал плечами. Он не собирался докапываться, но теперь его душа была отчасти спокойна, что Джетро каким-то образом представлял правительство. Хауард свернул с M25 на ближайшую объездную дорогу и направился в Лондон. У него был назначен ленч с приятелем в «Клубе путешественников».
Роджер Эшер положил телефонную трубку и выключил аппарат, искажающий голос. Этого он не предусмотрел. Это означает дополнительные телефонные звонки, а у него в голове и без того хватало жгучих проблем. Не помогал даже сильный озноб, который, похоже, ему так и не удалось стряхнуть.
Он должен позвонить Министру, с которым по прошествии времени будет трудно связаться. Морока заключалась в том, что придется дозваниваться самому: он не мог рисковать, ведя такие разговоры через коммутатор фирмы. Он попробует сегодня вечером. Ну, а пока есть много других вещей, требующих неотложного внимания.
В 12.45 к «Клубу путешественников» подкатило такси, и из машины вышел Хауард. Швейцар в холле сообщил ему, что гость уже прибыл и дожидается его в баре.
Хауард прошел внутрь и радостно приветствовал приятеля:
– Генри! Как здорово, что тебе удалось выбраться! Рад тебя видеть! – Мужчины крепко пожали друг другу руки, Хауард попросил подать выпивку себе и повторить гостю.
Майору Генри Стоунеру было едва за пятьдесят, он стал у Хауарда первым командиром роты, когда тот попал в подразделение «42 коммандо» Королевской морской пехоты. Теперь Стоунер ушел в отставку и был секретарем лондонского отделения Национальной стрелковой ассоциации. Специалист по стрельбе из винтовки и хороший организатор, он проводил большую часть времени на стрельбищах в Бизли, помогая в организации различных национальных и международных встреч. Сам неплохой стрелок, как-то раз он был вторым в состязаниях за «Медаль Королевы». Но теперь, хоть он и не утратил меткости глаза, в основном его привлекали в качестве тренера юго-восточной региональной команды.
За ленчем мужчины болтали о старых временах, при этом Стоунер не преминул напомнить Хауарду о грубых промашках, которые тот совершил много лет назад, будучи молоденьким новоиспеченным офицером. Хауард с улыбкой подумал, что порой отставные офицеры, ну точь-в-точь как родители, никак не могут признать, что ребенок уже вырос. Ему искренне нравился Стоунер, и он очень многому у него научился за первые два года службы в морской пехоте.
В конце концов беседа, как собственно и ожидал Хауард, свернула на стрельбу из винтовки в Бизли. Настоящий энтузиаст, Стоунер не мог долго обходить излюбленную тему.
– Сегодня, Эд, стрельба становится все в большей мере делом техники что ли. Надо как-нибудь вытащить тебя к нам на денек, чтобы ты смог увидеть, что происходит. Поразительно, какие новшества разработаны в этой области, насколько больше техники стало применяться за последнее время.
– Ты не находишь, что в этом есть что-то досадное? Я хочу сказать, не выглядит ли это по-своему жалко, по сравнению со старыми временами, когда все зависело исключительно от мастерства и одаренности?
– Ни капельки! Сегодня более чем когда-либо вопрос упирается в оттачивание этого мастерства. Даже великолепный «технарь» ничего не достигнет, если он еще и не чертовски хороший стрелок. Вопрос по-прежнему стоит так: либо в тебе действительно это есть, либо – нет. Тренеровками и практикой ты можешь добиться многого, но чтобы стать по-настоящему хорошим стрелком, ты должен по-прежнему иметь природные данные.
– И каким же образом хорошие стрелки попадают в твое поле зрения? Ты что же, ездишь по всем подразделениям и приглядываешься к лучшим из снайперов?
– На удивление странно, но нет. Хорошие армейские стрелки во всех случаях рано или поздно оказываются в Бизли, будучи посланными туда в составе команд от своих подразделений. А уж коль они там, отследить действительно обещающих можно достаточно быстро. Проблема в том, что армейские стрелковые нормативы угрожающе снизились. Я очень сильно встревожен этим, и не только я один. – Стоунер невесело покачал головой.
– Как же так? Я думал, что применение этой новой винтовки SA-80 приведет к гораздо более высоким показателям, а не наоборот.
– Какое-то время так и было, – ответил Стоунер. – Но улучшение показателей продемонстрировали именно те парни, которые изначально были обучены стрелять из винтовки SLR. Понимаешь, их научили основам. Те, кто приходит сейчас, ни с чем, кроме SA-80, никогда не работали. Предполагается, что из этого оружия и дурак может попасть, очевидно, поэтому теперь считается, что солдатам незачем заниматься стрелковой подготовкой столько, сколько раньше. Результаты, которые мы на сегодня видим… ну, если честно, чертовски удручающие. Я приведу тебе пример: недавно в Бизли мы организовали курсы для инструкторов по стрельбе. Ты знаешь – для офицеров и сержантов, которые потом возвращаются в свои части, чтобы проводить инструктажи и организовывать стрельбы. Предполагается, что это – лучшие стрелки в своих подразделениях. Из них из всех лишь один сумел положить серию со ста ярдов с кучностью меньше шести дюймов. И это из положения «лежа с упором». Половина этих педиков не знает даже, как пристреливать винтовку. Методика обучения вообще отсутствует, никого из них больше не обучают основам – как задерживать дыхание и так далее. Жалкое зрелище, которое служит дурным предзнаменованием дальнейшего снижения стрелковых нормативов в армии.