Страница:
Я понимаю, - кивнула Алии Нуи. - Я буду молиться о том, чтобы стать смиренной. - И когда священник удалился, она все еще продолжала стоять на коленях и держать руки в форме церковного шпиля.
В течение следующих дней Эбнер не встречался с Маламой, поскольку в Лахайне начался необузданный разгул матросов с китобойных судов, охвативший все селение. А так как Келоло увел с собой всех мужчин в горы, сражаться с буянами при шлось одному лишь миссионеру. Волнения начались вечером,
когда с кораблей, промышлявших китов у берегов Японии, на берег были отпущены восемьдесят моряков. Первым местом, которое они посетили все как один, была винная лавка Мэрфи. Оттуда китоловы разбрелись по всей Лахайне, и везде умудрялись учинять драки, дебоширить, хулиганить, а кто-то даже совершил убийство. Приободренные полным отсутствием местной полиции, которая могла бы хоть немного приструнить разбушевавшихся выпивох, матросы разбились на небольшие шайки и принялись грабить дома гавайцев. В особенности их интересовали молодые женщины и девушки, и когда они находили их, то сразу же волокли на свои суда. При этом никто не интересовался, являлись ли захваченные проститутками или же добропорядочными матерями семейств. В результате были изнасилованы многие жены тех островитян, которые в это время честно искали в горах сандаловое дерево по приказу Келоло.
Наконец, не выдержав подобного положения вещей, Эбнер Хейл надел свой черный фрак, выбрал лучший галстук, покрыл голову знаменитой касторовой шляпой и отправился на пирс.
Отвезите меня на китобойное судно! - потребовал он у стариков, бесцельно шатающихся вдоль берега, и когда ма ленькое каноэ подплыло к первому кораблю, выяснилось, что капитан временно отсутствует. На втором судне шкипер за перся в своей каюте с местной девушкой и не желал выходить оттуда ни на какие переговоры с миссионером, отчаянно руга ясь за закрытой дверью. Правда, с третьим судном священни ку повезло немного больше: он очень быстро обнаружил капи тана, пьющего виски, и сразу же обратился к нему:
Ваши люди развратничают в Лахайне.
Собственно, за этим я и отпустил их на берег, - безраз лично отозвался капитан.
Они насилуют местных женщин!
Они всегда поступают именно так, когда мы заходим в этот порт. Кстати, женщинам это нравится.
А вчера вечером было совершено убийство, - продол жал Эбнер.
Ну, если вы поймаете убийцу, мы вздернем его на рее, - пообещал капитан.
Но это может быть как раз матрос с вашего судна.
Скорее всего. Я бы безо всякого сожаления повесил во семь матросов из своей команды. Как было бы приятно посмо треть, что эти мерзавцы раскачиваются на реях!
Капитан, неужели вы не испытываете ни малейшего чув ства ответственности за то, что сейчас происходит на берегу?
Послушайте, святой отец, - усталым голосом отозвал ся капитан, - два последних вечера я сам провел на берегу. И единственная причина, по которой сегодня я вынужден оста ваться здесь, заключается в том, что я уже чертовски стар, что бы кутить три ночи напролет, вот что я имею в виду.
В этот момент с берега раздался отчаянный крик, и одна из хижин вспыхнула. Из каюты капитана было хорошо видно, как полыхал дом, и Эбнер встрепенулся: пострадавшее жилище находилось рядом с его собственным домом. Священник запаниковал, испугавшись за Иерушу. Указывая на капитана пальцем, он пригрозил:
-Капитан Джексон, с корабля "Горн", вышедшего из порта Салем! Я обязательно напишу письмо в вашу церковь, и сообщу вашему священнику в подробностях о том, как ведет себя один из его прихожан, когда попадает в Лахайну!
Упаси Господи! - взревел капитан, отставляя в сторону свою кружку с грогом. - Если вы только упомяните меня в своих письмах... - Он бросился на Эбнера, но был уже на столько пьян, что промахнулся, и его огромное тело неуклю же врезалось в стену.
Капитан, вы не можете так лицемерить! - торжествен но произнес священник. - В Лахайне - настоящий зверь, а в Салеме, что ж, святой, что ли? Вы должны немедленно пре кратить безобразия на берегу!
Я сейчас схвачу за твою цыплячью шею и придушу пря мо здесь! - бушевал Джексон. Он действительно попытался поймать миссионера, но тот с легкостью снова увернулся от буяна. - Проваливай с моего корабля! Лахайна всегда счита лась отличным портом, пока в нем не появился ты!
На берегу загорелась еще одна хижина. Эбнер вышел на палубу, и увидел, что из дома в ужасе выбежала девушка, за которой вдогонку неслись четверо матросов. Вот, оказывается, для чего они устраивали поджоги!
-Да простит их Господь! - начал молиться Эбнер. - Не удивительно, при таких капитанах...
Он не договорил, и спустившись в каноэ, быстро очутился на берегу, полный решимости защитить хотя бы собственную же ну. Хейл очень волновался, что переживания могут повредить беременности Иеруши, но прежде чем он успел добраться до
собственного дома, у самого пирса произошло еще одно неприятное происшествие. Всполошились даже те пьяные матросы, которые просто прогуливались по берегу. Трое огромных китобоев, которые вот уже некоторое время рыскали по дальней части территории, принадлежавшей Маламе, наконец, разыскали ее дочь Ноелани, и теперь, радостно выкрикивая какие-то сальности, волокли ее по пыльной улице в поисках удобного местечка, где можно было спокойно поразвлечься с жертвой. Девушка пыталась сопротивляться, и что-то отчаянно кричала на гавайском языке, пока матросы ругались по-английски.
Несколько стариков, ослабевших настолько, что их не взяли в горы за сандаловым деревом, попытались как-то остановить насильников, проявляя при этом свою верность местной знати, однако их тщетные потуги даже не были замечены матросами: кто-то из них небрежно отшвырнул стариков в сторону одной рукой. Правда, моряков могло оправдать лишь одно обстоятельство: они не понимали того, что все то, что могло пройти с простой девушкой, в отношении дочери алии считалось святотатством и могло повлечь за собой серьезные последствия. На шум сбежались еще какие-то старики, но тоже быстро получили свою порцию тумаков, а пьяные моряки продолжали тащить пленницу дальше.
В этот момент, придерживая одной рукой свою шляпу, Эб-нер быстрым шагом заковылял к матросам, и, выставив указательный палец в сторону дебоширов, изо всех сил выкрикнул:
Отпустите эту девушку! Немедленно!
Прочь с дороги, доходяга! - предупредил один из мат росов.
Я священник и служу Господу нашему! - счел необхо димым объявить Эбнер.
Услышав эти слова, двое хулиганов в нерешительности остановились, но третий, развязной походкой приблизившись к миссионеру, выкрикнул ему почти в лицо:
-В Лахайне Бога нет!
Эбнер, весивший, наверное, вдвое меньше матроса, не раздумывая ни секунды, влепил здоровяку пощечину, после чего не торопясь произнес:
-Бог наблюдает за вами!
Обескураженный матрос сразу принял боевую стойку, что бы уничтожить этого дерзкого святошу, но двое товарищей за бияки сочли за благо отпустить девушку, а сами при этом при
нялись с двух сторон удерживать зарвавшегося товарища. Но когда все трое увидели, что Ноелани, первая красавица всего городка, убегает, ими овладела невероятная злоба. И они набросились на несчастного миссионера, нанося ему удар за ударом. Спасла священника сама Малама. Алии Нуи заметила похищение дочери, и теперь примчалась ей на помощь, прихватив с собой всех тех мужчин и женщин, которых смогла отыскать по пути.
Это же сама королева! - воскликнул один из матросов, когда Малама на всем ходу ворвалась в гущу потасовки. Пере пуганные моряки тут же перестали избивать Эбнера и броси лись наутек, проклиная все на свете, чтобы собрать на подмо гу своих товарищей. Вскоре на пыльной улице сгрудилось уже более сорока матросов, в большинстве своем сильно пья ных. Все они не решались подходить к разъяренным женщи нам, защищавшим священника, а только издалека выкрики вали в их адрес проклятья.
Ну-ка, выходи сюда к нам, трус! - подзадоривал Эбнера время от времени кто-нибудь из матросов. Но тут вперед вы ступала Малама и так отчитывала зарвавшегося на гавай ском, что постепенно, поняв всю тщетность своих попыток расквитаться со священником, моряки разошлись. И только тогда Эбнер с ужасом увидел, что неподалеку стоят капитаны двух кораблей и, смеясь, обсуждают происшедшее.
Что же это за люди? - недоумевал миссионер, когда шайка хулиганов отправилась назад в винную лавку Мэрфи, а Малама принялась рассматривать кровоподтеки на теле не счастного Эбнера. Затем он добавил потише, на ломаном га вайском: - Вот теперь вы понимаете, что может произойти, когда все мужчины уходят в горы за сандаловым деревом?
Да, - кивнула Малама. - Теперь следует посылать в го ры женщин.
Эта ночь была настоящим кошмаром. Матросы, подстрекаемые собственными капитанами, уже не могли найти новых девушек, а потому окружили дом Эбнера и сыпали в его адрес проклятья чуть ли не до рассвета. Затем они подожгли еще одну хижину и, наконец, отыскав где-то трех молодых женщин, утащили их на свои суда. В два часа ночи, когда разгул был в полном разгаре, Эбнер обратился к Иеруше:
-Я оставлю тебя под охраной Кеоки и женщин Маламы, а мне необходимо сейчас же поговорить с Пупали.
Выбравшись из хижины через запасной выход, он поспешил к Пупали, тому отчаянному лодочнику, единственным занятием которого было возить на каноэ свою жену и дочерей к приплывающим в порт судам.
Эбнер присел на пол рядом с хозяином дома в полной темноте и спросил его на ломаном гавайском:
Почему вы возите своих дочерей к этим нехорошим лю дям?
За это я получаю кое-какую одежду, а иногда мне пере падает даже табак, - охотно пояснил тот.
Неужели вы не понимаете, что в один прекрасный день ва ши дочери могут умереть от страшной болезни, которой заразят их матросы? - умоляюще обратился к отцу семейства Эбнер.
Когда-нибудь мы все умрем, - резонно заметил Пупали.
Но неужели те крохи, которые зарабатывают таким об разом ваши дочери, устраивают вас?
Мужчинам нравятся девочки, - ответил Пупали, и не ошибся.
А вам не стыдно торговать собственной женой, предла гая ее морякам?
Обо мне позаботится ее сестра, - также спокойно отве тил мужчина.
Значит, вам нравится, когда моряки начинают сжигать ваши дома? - не отступал Эбнер.
Ну, мой дом они никогда не сожгут.
Сколько же лет вашей самой симпатичной дочери? Эбнер услышал, как Пупали даже засопел от гордости:
Илики? Она родилась в год болезни Кеопуолани.
-Значит, всего четырнадцать, а она уже, возможно, неиз лечимо больна!
-Ну, а чего же вы ожидали? Она ведь женщина. Чисто импульсивно, Эбнер предложил:
-Я хочу, чтобы вы отдали ее мне, Пупали.
Наконец-то священник сказал те самые слова, которые быстро дошли до туповатого островитянина. Похотливо улыбнувшись, он прошептал:
Вам она понравится. Все мужчины просто без ума от нее. И сколько вы мне за нее предложите?
Нет, вы не поняли, я забираю ее ради Господа.
Все ясно, но сколько получу за это лично я? - настаивал Пупали.
Я буду одевать ее, кормить и обращаться с ней, как с соб ственной дочерью, - пояснил Эбнер.
Вы что же, хотите сказать, что вам не надо... - Пупали только покачал головой. - Макуа Хейл, вы, наверное, очень добрый и хороший человек.
И когда над островом занялся рассвет, а пыль от безумной ночи еще не улеглась на землю, Эбнер основал школу для гавайских девочек. Первой его ученицей стала самая красивая дочь Пупали, Илики. Когда она пришла в дом Эбнера, на ней была только набедренная повязка, да еще на шее висела серебряная цепочка, на которой болтался китовый зуб с вырезанной надписью:
"Мужчину, помни, вряд ли
Ты радостью оделишь, Коль, кроме целомудрия, Ничем ты не владеешь".
Когда другие родители на острове увидели, как выигрывает Пупали от того, что его дочь ходит в дом к миссионеру, поскольку она рассказывала так много интересного, что и они стали предлагать своих дочерей в качестве учениц. Это сразу свело на нет все преимущества Пупали, поэтому старик решился и отослал в школу всех остальных своих девочек. И когда очередное китобойное судно прибыло в Лахайну, дела в селении обстояли иначе. Если прежде девушки в это время выслушивали только богохульные речи пьяных матросов в кубрике, теперь Иеруша обучала их искусству кулинарии, а также читала им псалмы в саду. Самой способной ученицей оказалась Илики, чье имя в переводе означало "Летящие брызги океана".
* * *
Однако сам Эбнер не смог поздравить Илики в тот августов ский день, когда она впервые сама написала свое имя и с гор достью показала отцу. В то же утро в Лахайну прибыл измож денный посыльный. Ему пришлось проделать далекий путь через горы, причем почти всю дорогу он бежал с противопо ложной оконечности острова. Рассказ у него получился сбив чивым, и Эбнеру пришлось звать на помощь Кеоки. Выслу шав гонца, молодой человек перевел его новость:
-Это невероятно, но это правда! Авраам и Урания прошли пешком половину пути до нас от самой Ханы, а ведь она нахо дится на другом конце Мауи.
-Почему же они не наняли каноэ? - удивился Эбнер. Кеоки быстро перевел этот вопрос посланнику, который
никак не мог прийти в себя, и когда тот ответил, на лице молодого человека читалось полное изумление.
В это даже трудно поверить, - забормотал Кеоки. - Ав раам и Урания отправились в путь вчера в четыре часа утра в двухкорпусном каноэ, но уже к шести море так разбушевалось, что волны разбили их лодку. Аврааму с женой сначала при шлось преодолеть прибой, чтобы добраться до берега, а потом им предстоял долгий путь до Ваилуку, где они и находятся сейчас.
Мне кажется, такой путь женщина просто не в состоя нии проделать! ахнул Эбнер.
Согласен. Это самый трудный участок на всем острове. Но у Урании просто не было иного выхода. В следующем месяце ей предстоит рожать, и поэтому она хотела быть рядом с вами.
Но что могу я... - начал обескураженный священник и запнулся.
Теперь они боятся, что она умрет, - добавил посланник.
Если она умирает, - Эбнер почувствовал, что начинает нервничать, и его пробил пот. - Но как же ей удалось до браться до Ваилуку?
Здесь гонец вынужден был прибегнуть к жестикуляции, пояснив священнику примерно следующее:
-Гребцы с разбитого каноэ пропустили ей лианы под ру ки, и некоторое время тащили ее, как на носилках. Так они взошли на гору, а когда настало время спускаться, они под хватили лианы...
Прежде чем уставший и измотанный посланник смог закончить предложение, Эбнер рухнул на колени на пыльный пол и, сложив ладони, принялся молиться:
-О, Боже милостивый и всемогущий, спаси рабу твою, се стру Уранию. В часы страха, будь рядом с ней и помоги.
Он почти видел Уранию, скучную и недалекую женщину, но сейчас перепуганную и своим состоянием, и тяжелейшим переходом через горы.
Однако посланник не дал Эбнеру закончить молитву:
-Авраам Хьюлетт сказал мне, что вы должны принести с собой какую-то книгу, чтобы помочь ему.
Книгу? - изумился Эбнер. - Я считал...
Вы им нужны, и как можно скорее, - продолжал наста ивать гонец. Потому что когда я уходил, мне показалось, что у женщины вот-вот должен появиться ребенок.
Одна только мысль о том, что ему придется помогать при родах, ужаснула Эбнера, но он сразу же побежал в сад, где Иеруша вела с девочками очередные занятия. По одному внешнему виду мужа Иеруша сразу догадалась, что на острове случилось что-то непредвиденное и не совсем приятное. Однако она совсем не была подготовлена к тому, что ей сейчас предстояло выслушать:
-Сестра Урания пыталась дойти до нас, чтобы мы смогли помочь, но ей пришлось остановиться в Ваилуку.
Хейлы между собой никогда не обсуждали проблему беременности Урании. Точно так же, из этических соображений, не говорили они и о том, как идут дела у самой Иеруши. Оба искренне верили в то, что, когда подойдет время, совершится некое чудо, и тогда ребенок появится на свет без осложнений, или, как по мановению волшебной палочки, к ним явится сам доктор Уиппл. Теперь же, стоя под кокосовыми пальмами, они были вынуждены принимать факты такими, какими их представил гонец от Хьюлеттов.
-Я возьму пособие Деланда по акушерству и постараюсь сделать все, что будет от меня зависеть, - неуверенно произ нес Эбнер. На самом деле ему сейчас хотелось, что есть сил за кричать: "Я останусь с тобой, Иеруша! Я надеюсь, воля Божья будет таковой, и твой ребенок родится, как положено, без вся ких сложностей и неожиданностей".
Иеруша негромко ответила:
-Ты обязательно должен помочь сестре Урании. - Хотя про себя она произнесла совсем другое: "Мне тоже очень страшно. Как жаль, что рядом нет мамы!"
Итак, миссионер и его жена, оба сильно влюбленные друг в друга, но никогда не говорившие об этом лишь потому, что считали, что церковь наверняка не одобрила бы таких бесед, сейчас, под полуденным зноем, долго смотрели друг другу в глаза, а затем одновременно отвернулись. Первым выдал свое волнение Эбнер, когда они вошли в дом и принялись спешно искать справочник по акушерству, у священника затряслись руки и пачка книг упала в пыль. Эбнер встал на колени, что бы поднять нужный том, но не смог совладать с собой, а лишь закрыл лицо ладонями и начал всхлипывать:
-Сестра Урания, да хранит тебя Господь!
Стоит ли говорить о том, что, конечно, сейчас ему хотелось произнести совсем другое имя.
Для того чтобы пешком добраться из Лахайны до Ваилуку, находившемся на другом конце острова, Эбнеру и гонцу пришлось забраться высоко в горы. Пока они карабкались по скалам и переходили долины, обливаясь потом, на их пути вдруг встало целое облако пыли. Это Келоло и его надсмотрщики подгоняли своих людей. Гавайцы несли довольно тяжелый груз сандалового дерева. Это взбесило Эбнера. Он остановился и принялся выговаривать вождю:
-Пока вы здесь вырубаете сандаловые рощи, ваш город уничтожают.
Но прежде чем он услышал обычные оправдания Келоло: "Это мои люди, и я делаю с ними все, что угодно", священник заметил, что многие слуги несут не спиленные толстые бревна, а совсем молодые деревца, вырванные из земли с корнем.
Неужели вы забрали даже только что выросшие дерев ца? - возмутился Эбнер.
Это мое сандаловое дерево, и я делаю с ним все, что захо чу, стандартно закончил фразу вождь.
Вы - жалкий раб, не имеющий никакой веры, - злоб но выкрикнул священник и захромал дальше.
Когда он и гонец достигли наивысшей точки горного хребта, внизу уже виднелись домики Ваилуку. Эбнер остановился, рукой отер пот со лба и подумал: "Если даже нам, мужчинам, этот подъем показался настолько тяжелым, как сумела одолеть такой долгий путь несчастная Урания?"
В деревне Ваилуку им удалось узнать подробности. Когда каноэ, в котором путешествовали Хьюлетты, разбилось, Аврааму пришлось тащить свою жену более сорока миль, настолько им хотелось встретиться с Хейлами в Лахайне. Именно это путешествие и спровоцировало преждевременные роды у Урании. Теперь Хьюлетты вынуждены были остановиться. Их приютил какой-то торговец, предоставив женщине свою убогую лачугу. Такой увидел Уранию и Эбнер - перепуганной, беспомощной, страдающей от родовых схваток.
Каким-то чудом Урания не умерла после такого сложного пе рехода через горы. Но еще более удивительным было то, что Ав раам даже не подумал попросить о помощи местных повиваль ных бабок, которые, кстати, считались лучшими знатоками
своего дела на всех островах Океании. Они бы в десять минут поставили Урании диагноз: преждевременные роды вследствие физического утомления и перенапряжения. Если бы Хьюлетты решили положиться на женщин-островитянок, у них родился бы вполне здоровый ребенок. Но для Авраама и Урании это казалось невозможным и означало бы то, что они - христиане! - пошли на поводу у язычников. Ведь невозможно было даже подумать о том, что гаваец, человек с коричневой кожей, может знать, как следует принимать белого христианского младенца!
-Мне очень хотелось позвать на помощь опытных мест ных женщин, признался брат Авраам Эбнеру, едва завидел прихрамывающего миссионера. - Но мне всегда вспомина лись строчки из Книги пророка Иеремии: "Так говорит Гос подь: не учитесь путям язычников". Поэтому я решил, что бу дет лучше, если моя жена окажется в кругу себе подобных.
Эбнер согласился с мудрым решением Авраама, и оба приятеля поздравили друг друга с тем, что мыслили одинаково. Затем Эбнер поинтересовался:
-Как себя чувствует сестра Урания?
Этот вопрос застал бедного брата Авраама врасплох. Он сразу вспыхнул, светские приличия не позволяли ему вымолвить ни слова. Наконец, он взял себя в руки и выпалил:
-Кажется, у нее отошли воды.
Наступали сумерки, и в приближающейся темноте Эбнер как-то нехорошо посмотрел на своего товарища, а затем принялся судорожно распаковывать книгу. Неловко перелистывая ее туда и обратно, он все же нашел раздел, озаглавленный "Ро-доразрешение при отошедших водах". Эбнер тут же принялся жадно читать страницу за страницей, и лицо его при этом все более бледнело, а в животе стало совсем плохо. Известия были безрадостные, но когда он, наконец, оторвался от книги и взглянул на потерявшего надежду Авраама, Хейл только покрепче стиснул зубы и как можно беззаботней произнес:
-Мне бы хотелось посмотреть на сестру Уранию.
Хьюлетт провел его к низенькой травяной хижине, принад лежавшей англичанину, который занимался мелкой торговлей в Ваилуку. Сейчас и он, и его жена уехали на какое-то время в Гонолулу, и вокруг дома уже собралось с полсотни, а может, и больше, местных жителей, которые, сидя на земле, с любопыт ством изучали белых людей. Эбнер пробился через их ряды и, со своим медицинским справочником под мышкой, вошел в
скромное жилище торговца, чтобы поприветствовать ту самую хрупкую женщину, с которой он не так давно делил одну каюту на "Фетиде".
Добрый вечер, сестра Урания, - торжественно произнес Эбнер, и она бодро ответила:
Как это приятно и утешительно: вновь встретить челове ка, вместе с которым путешествовала на маленьком корабле!
Пару минут они вспоминали "Фетиду" и более счастливые дни.
Затем Эбнер перешел к делу и поинтересовался:
Сестра Урания, скажите мне, когда... - Он засмущался, но потом все же набрался храбрости и выпалил: - Ваши родо вые схватки, когда они начались?
В шесть часов утра, - спокойно ответила женщина. Эб нер смотрел на нее невидящим взглядом, судорожно сообра жая: "Боже мой! И в это время она как раз пробиралась по ущельям!"
Он промокнул платком вспотевший лоб и продолжал:
-Это было двенадцать часов назад. Тогда, скорее всего, се стра Урания, ребенок родится в полночь. - Он посмотрел на часы: до родов еще оставалось достаточно времени.
Смущаясь и испытывая от этого чуть ли не физические страдания, Эбнер спросил:
Ваши схватки, они часто повторяются?
Нет, я бы не сказала.
Извините, - пробормотал священник и с головой оку нулся в книгу, стараясь найти в ней инструкции к дальней шим действиям. Однако в хижину почти не проникал свет, и буквы были неразличимы. Тогда Эбнер велел брату Аврааму разжечь лампу, и в ее мерцании отыскал нужную страницу.
У нас есть чистый кусок талы? - спросил он, и как толь ко ему принесли ткань, разрезал ее на две части, перекрутил их в жгуты, сделал с одной стороны узлы, а другими концами при вязал веревки к кровати у ног женщины и пояснил:
Вы должны тянуть за эти узлы, сестра Урания. При ото шедших водах вам придется самой изрядно потрудиться.
Он тут же пожалел о сказанном, потому что Урания ужаснулась и спросила его дрожащим голосом:
Неужели я сделала что-то непоправимое?
Нет, сестра Урания, - тут же успокоил ее Эбнер, - с Божьей помощью, все должно пройти как полагается.
Повинуясь инстинкту, она взяла его за руку и прошептала:
Мой горячо любимый муж и я очень рады, что вы смогли прийти. - Но когда Эбнер, краснея и отдуваясь, попытался прощупать ее живот, как было сказано в книге, и Хьюлетты, и сам Хейл пришли к выводу, что сначала все же стоит накрыть роженицу ее собственной одеждой. А сверху еще и положить толстый слой талы. Прощупывая плод через несколько слоев ткани, Эбнер мрачным тоном произнес:
По-моему, пока что все в порядке.
В ту же секунду он машинально отдернул голову назад, потому что с кровати раздался пронзительный вопль, а веревки натянулись до предела. Эбнер поспешил к потрескивающей лампе и снова посмотрел на часы. Через четыре минуты все повторилось: жуткий вопль и натяжение жгутов. Судорожно перелистав книгу и найдя нужное место, Эбнер вернулся к кровати и сообщил обнадеживающую новость:
-Сестра Урания, все идет, как положено. Теперь время работает на нас.
Услышав эти новости, брат Авраам побледнел, и по его перепуганному виду Хейлу сразу стало понятно, что его помощника сейчас может стошнить. Поэтому, оставив на мгновение рожающую женщину, Эбнер подбежал к дверям хижины, у которых скопилось немало местных женщин, и прокричал на гавайском:
-Кто-нибудь, подойдите сюда и позаботьтесь о преподоб ном Хьюлетте!
Две опытные повитухи, которые прекрасно понимали мужей, весело расхохотались и спасли несчастного миссионера, вытащив его наружу из хижины. Как они и предполагали раньше, этот перепуганный мужчина обязательно будет делать вид, что ему плохо. Пока две женщины занимались братом Авраамом, кто-то из гавайцев прокомментировал непонятное поведение белых людей:
Как странно поступают эти мужчины! Наши лучшие по витухи оказывают помощь мужу, а тот белый, который ниче го не понимает в родах, почему-то находится внутри и пытает ся помочь женщине!
В течение следующих дней Эбнер не встречался с Маламой, поскольку в Лахайне начался необузданный разгул матросов с китобойных судов, охвативший все селение. А так как Келоло увел с собой всех мужчин в горы, сражаться с буянами при шлось одному лишь миссионеру. Волнения начались вечером,
когда с кораблей, промышлявших китов у берегов Японии, на берег были отпущены восемьдесят моряков. Первым местом, которое они посетили все как один, была винная лавка Мэрфи. Оттуда китоловы разбрелись по всей Лахайне, и везде умудрялись учинять драки, дебоширить, хулиганить, а кто-то даже совершил убийство. Приободренные полным отсутствием местной полиции, которая могла бы хоть немного приструнить разбушевавшихся выпивох, матросы разбились на небольшие шайки и принялись грабить дома гавайцев. В особенности их интересовали молодые женщины и девушки, и когда они находили их, то сразу же волокли на свои суда. При этом никто не интересовался, являлись ли захваченные проститутками или же добропорядочными матерями семейств. В результате были изнасилованы многие жены тех островитян, которые в это время честно искали в горах сандаловое дерево по приказу Келоло.
Наконец, не выдержав подобного положения вещей, Эбнер Хейл надел свой черный фрак, выбрал лучший галстук, покрыл голову знаменитой касторовой шляпой и отправился на пирс.
Отвезите меня на китобойное судно! - потребовал он у стариков, бесцельно шатающихся вдоль берега, и когда ма ленькое каноэ подплыло к первому кораблю, выяснилось, что капитан временно отсутствует. На втором судне шкипер за перся в своей каюте с местной девушкой и не желал выходить оттуда ни на какие переговоры с миссионером, отчаянно руга ясь за закрытой дверью. Правда, с третьим судном священни ку повезло немного больше: он очень быстро обнаружил капи тана, пьющего виски, и сразу же обратился к нему:
Ваши люди развратничают в Лахайне.
Собственно, за этим я и отпустил их на берег, - безраз лично отозвался капитан.
Они насилуют местных женщин!
Они всегда поступают именно так, когда мы заходим в этот порт. Кстати, женщинам это нравится.
А вчера вечером было совершено убийство, - продол жал Эбнер.
Ну, если вы поймаете убийцу, мы вздернем его на рее, - пообещал капитан.
Но это может быть как раз матрос с вашего судна.
Скорее всего. Я бы безо всякого сожаления повесил во семь матросов из своей команды. Как было бы приятно посмо треть, что эти мерзавцы раскачиваются на реях!
Капитан, неужели вы не испытываете ни малейшего чув ства ответственности за то, что сейчас происходит на берегу?
Послушайте, святой отец, - усталым голосом отозвал ся капитан, - два последних вечера я сам провел на берегу. И единственная причина, по которой сегодня я вынужден оста ваться здесь, заключается в том, что я уже чертовски стар, что бы кутить три ночи напролет, вот что я имею в виду.
В этот момент с берега раздался отчаянный крик, и одна из хижин вспыхнула. Из каюты капитана было хорошо видно, как полыхал дом, и Эбнер встрепенулся: пострадавшее жилище находилось рядом с его собственным домом. Священник запаниковал, испугавшись за Иерушу. Указывая на капитана пальцем, он пригрозил:
-Капитан Джексон, с корабля "Горн", вышедшего из порта Салем! Я обязательно напишу письмо в вашу церковь, и сообщу вашему священнику в подробностях о том, как ведет себя один из его прихожан, когда попадает в Лахайну!
Упаси Господи! - взревел капитан, отставляя в сторону свою кружку с грогом. - Если вы только упомяните меня в своих письмах... - Он бросился на Эбнера, но был уже на столько пьян, что промахнулся, и его огромное тело неуклю же врезалось в стену.
Капитан, вы не можете так лицемерить! - торжествен но произнес священник. - В Лахайне - настоящий зверь, а в Салеме, что ж, святой, что ли? Вы должны немедленно пре кратить безобразия на берегу!
Я сейчас схвачу за твою цыплячью шею и придушу пря мо здесь! - бушевал Джексон. Он действительно попытался поймать миссионера, но тот с легкостью снова увернулся от буяна. - Проваливай с моего корабля! Лахайна всегда счита лась отличным портом, пока в нем не появился ты!
На берегу загорелась еще одна хижина. Эбнер вышел на палубу, и увидел, что из дома в ужасе выбежала девушка, за которой вдогонку неслись четверо матросов. Вот, оказывается, для чего они устраивали поджоги!
-Да простит их Господь! - начал молиться Эбнер. - Не удивительно, при таких капитанах...
Он не договорил, и спустившись в каноэ, быстро очутился на берегу, полный решимости защитить хотя бы собственную же ну. Хейл очень волновался, что переживания могут повредить беременности Иеруши, но прежде чем он успел добраться до
собственного дома, у самого пирса произошло еще одно неприятное происшествие. Всполошились даже те пьяные матросы, которые просто прогуливались по берегу. Трое огромных китобоев, которые вот уже некоторое время рыскали по дальней части территории, принадлежавшей Маламе, наконец, разыскали ее дочь Ноелани, и теперь, радостно выкрикивая какие-то сальности, волокли ее по пыльной улице в поисках удобного местечка, где можно было спокойно поразвлечься с жертвой. Девушка пыталась сопротивляться, и что-то отчаянно кричала на гавайском языке, пока матросы ругались по-английски.
Несколько стариков, ослабевших настолько, что их не взяли в горы за сандаловым деревом, попытались как-то остановить насильников, проявляя при этом свою верность местной знати, однако их тщетные потуги даже не были замечены матросами: кто-то из них небрежно отшвырнул стариков в сторону одной рукой. Правда, моряков могло оправдать лишь одно обстоятельство: они не понимали того, что все то, что могло пройти с простой девушкой, в отношении дочери алии считалось святотатством и могло повлечь за собой серьезные последствия. На шум сбежались еще какие-то старики, но тоже быстро получили свою порцию тумаков, а пьяные моряки продолжали тащить пленницу дальше.
В этот момент, придерживая одной рукой свою шляпу, Эб-нер быстрым шагом заковылял к матросам, и, выставив указательный палец в сторону дебоширов, изо всех сил выкрикнул:
Отпустите эту девушку! Немедленно!
Прочь с дороги, доходяга! - предупредил один из мат росов.
Я священник и служу Господу нашему! - счел необхо димым объявить Эбнер.
Услышав эти слова, двое хулиганов в нерешительности остановились, но третий, развязной походкой приблизившись к миссионеру, выкрикнул ему почти в лицо:
-В Лахайне Бога нет!
Эбнер, весивший, наверное, вдвое меньше матроса, не раздумывая ни секунды, влепил здоровяку пощечину, после чего не торопясь произнес:
-Бог наблюдает за вами!
Обескураженный матрос сразу принял боевую стойку, что бы уничтожить этого дерзкого святошу, но двое товарищей за бияки сочли за благо отпустить девушку, а сами при этом при
нялись с двух сторон удерживать зарвавшегося товарища. Но когда все трое увидели, что Ноелани, первая красавица всего городка, убегает, ими овладела невероятная злоба. И они набросились на несчастного миссионера, нанося ему удар за ударом. Спасла священника сама Малама. Алии Нуи заметила похищение дочери, и теперь примчалась ей на помощь, прихватив с собой всех тех мужчин и женщин, которых смогла отыскать по пути.
Это же сама королева! - воскликнул один из матросов, когда Малама на всем ходу ворвалась в гущу потасовки. Пере пуганные моряки тут же перестали избивать Эбнера и броси лись наутек, проклиная все на свете, чтобы собрать на подмо гу своих товарищей. Вскоре на пыльной улице сгрудилось уже более сорока матросов, в большинстве своем сильно пья ных. Все они не решались подходить к разъяренным женщи нам, защищавшим священника, а только издалека выкрики вали в их адрес проклятья.
Ну-ка, выходи сюда к нам, трус! - подзадоривал Эбнера время от времени кто-нибудь из матросов. Но тут вперед вы ступала Малама и так отчитывала зарвавшегося на гавай ском, что постепенно, поняв всю тщетность своих попыток расквитаться со священником, моряки разошлись. И только тогда Эбнер с ужасом увидел, что неподалеку стоят капитаны двух кораблей и, смеясь, обсуждают происшедшее.
Что же это за люди? - недоумевал миссионер, когда шайка хулиганов отправилась назад в винную лавку Мэрфи, а Малама принялась рассматривать кровоподтеки на теле не счастного Эбнера. Затем он добавил потише, на ломаном га вайском: - Вот теперь вы понимаете, что может произойти, когда все мужчины уходят в горы за сандаловым деревом?
Да, - кивнула Малама. - Теперь следует посылать в го ры женщин.
Эта ночь была настоящим кошмаром. Матросы, подстрекаемые собственными капитанами, уже не могли найти новых девушек, а потому окружили дом Эбнера и сыпали в его адрес проклятья чуть ли не до рассвета. Затем они подожгли еще одну хижину и, наконец, отыскав где-то трех молодых женщин, утащили их на свои суда. В два часа ночи, когда разгул был в полном разгаре, Эбнер обратился к Иеруше:
-Я оставлю тебя под охраной Кеоки и женщин Маламы, а мне необходимо сейчас же поговорить с Пупали.
Выбравшись из хижины через запасной выход, он поспешил к Пупали, тому отчаянному лодочнику, единственным занятием которого было возить на каноэ свою жену и дочерей к приплывающим в порт судам.
Эбнер присел на пол рядом с хозяином дома в полной темноте и спросил его на ломаном гавайском:
Почему вы возите своих дочерей к этим нехорошим лю дям?
За это я получаю кое-какую одежду, а иногда мне пере падает даже табак, - охотно пояснил тот.
Неужели вы не понимаете, что в один прекрасный день ва ши дочери могут умереть от страшной болезни, которой заразят их матросы? - умоляюще обратился к отцу семейства Эбнер.
Когда-нибудь мы все умрем, - резонно заметил Пупали.
Но неужели те крохи, которые зарабатывают таким об разом ваши дочери, устраивают вас?
Мужчинам нравятся девочки, - ответил Пупали, и не ошибся.
А вам не стыдно торговать собственной женой, предла гая ее морякам?
Обо мне позаботится ее сестра, - также спокойно отве тил мужчина.
Значит, вам нравится, когда моряки начинают сжигать ваши дома? - не отступал Эбнер.
Ну, мой дом они никогда не сожгут.
Сколько же лет вашей самой симпатичной дочери? Эбнер услышал, как Пупали даже засопел от гордости:
Илики? Она родилась в год болезни Кеопуолани.
-Значит, всего четырнадцать, а она уже, возможно, неиз лечимо больна!
-Ну, а чего же вы ожидали? Она ведь женщина. Чисто импульсивно, Эбнер предложил:
-Я хочу, чтобы вы отдали ее мне, Пупали.
Наконец-то священник сказал те самые слова, которые быстро дошли до туповатого островитянина. Похотливо улыбнувшись, он прошептал:
Вам она понравится. Все мужчины просто без ума от нее. И сколько вы мне за нее предложите?
Нет, вы не поняли, я забираю ее ради Господа.
Все ясно, но сколько получу за это лично я? - настаивал Пупали.
Я буду одевать ее, кормить и обращаться с ней, как с соб ственной дочерью, - пояснил Эбнер.
Вы что же, хотите сказать, что вам не надо... - Пупали только покачал головой. - Макуа Хейл, вы, наверное, очень добрый и хороший человек.
И когда над островом занялся рассвет, а пыль от безумной ночи еще не улеглась на землю, Эбнер основал школу для гавайских девочек. Первой его ученицей стала самая красивая дочь Пупали, Илики. Когда она пришла в дом Эбнера, на ней была только набедренная повязка, да еще на шее висела серебряная цепочка, на которой болтался китовый зуб с вырезанной надписью:
"Мужчину, помни, вряд ли
Ты радостью оделишь, Коль, кроме целомудрия, Ничем ты не владеешь".
Когда другие родители на острове увидели, как выигрывает Пупали от того, что его дочь ходит в дом к миссионеру, поскольку она рассказывала так много интересного, что и они стали предлагать своих дочерей в качестве учениц. Это сразу свело на нет все преимущества Пупали, поэтому старик решился и отослал в школу всех остальных своих девочек. И когда очередное китобойное судно прибыло в Лахайну, дела в селении обстояли иначе. Если прежде девушки в это время выслушивали только богохульные речи пьяных матросов в кубрике, теперь Иеруша обучала их искусству кулинарии, а также читала им псалмы в саду. Самой способной ученицей оказалась Илики, чье имя в переводе означало "Летящие брызги океана".
* * *
Однако сам Эбнер не смог поздравить Илики в тот августов ский день, когда она впервые сама написала свое имя и с гор достью показала отцу. В то же утро в Лахайну прибыл измож денный посыльный. Ему пришлось проделать далекий путь через горы, причем почти всю дорогу он бежал с противопо ложной оконечности острова. Рассказ у него получился сбив чивым, и Эбнеру пришлось звать на помощь Кеоки. Выслу шав гонца, молодой человек перевел его новость:
-Это невероятно, но это правда! Авраам и Урания прошли пешком половину пути до нас от самой Ханы, а ведь она нахо дится на другом конце Мауи.
-Почему же они не наняли каноэ? - удивился Эбнер. Кеоки быстро перевел этот вопрос посланнику, который
никак не мог прийти в себя, и когда тот ответил, на лице молодого человека читалось полное изумление.
В это даже трудно поверить, - забормотал Кеоки. - Ав раам и Урания отправились в путь вчера в четыре часа утра в двухкорпусном каноэ, но уже к шести море так разбушевалось, что волны разбили их лодку. Аврааму с женой сначала при шлось преодолеть прибой, чтобы добраться до берега, а потом им предстоял долгий путь до Ваилуку, где они и находятся сейчас.
Мне кажется, такой путь женщина просто не в состоя нии проделать! ахнул Эбнер.
Согласен. Это самый трудный участок на всем острове. Но у Урании просто не было иного выхода. В следующем месяце ей предстоит рожать, и поэтому она хотела быть рядом с вами.
Но что могу я... - начал обескураженный священник и запнулся.
Теперь они боятся, что она умрет, - добавил посланник.
Если она умирает, - Эбнер почувствовал, что начинает нервничать, и его пробил пот. - Но как же ей удалось до браться до Ваилуку?
Здесь гонец вынужден был прибегнуть к жестикуляции, пояснив священнику примерно следующее:
-Гребцы с разбитого каноэ пропустили ей лианы под ру ки, и некоторое время тащили ее, как на носилках. Так они взошли на гору, а когда настало время спускаться, они под хватили лианы...
Прежде чем уставший и измотанный посланник смог закончить предложение, Эбнер рухнул на колени на пыльный пол и, сложив ладони, принялся молиться:
-О, Боже милостивый и всемогущий, спаси рабу твою, се стру Уранию. В часы страха, будь рядом с ней и помоги.
Он почти видел Уранию, скучную и недалекую женщину, но сейчас перепуганную и своим состоянием, и тяжелейшим переходом через горы.
Однако посланник не дал Эбнеру закончить молитву:
-Авраам Хьюлетт сказал мне, что вы должны принести с собой какую-то книгу, чтобы помочь ему.
Книгу? - изумился Эбнер. - Я считал...
Вы им нужны, и как можно скорее, - продолжал наста ивать гонец. Потому что когда я уходил, мне показалось, что у женщины вот-вот должен появиться ребенок.
Одна только мысль о том, что ему придется помогать при родах, ужаснула Эбнера, но он сразу же побежал в сад, где Иеруша вела с девочками очередные занятия. По одному внешнему виду мужа Иеруша сразу догадалась, что на острове случилось что-то непредвиденное и не совсем приятное. Однако она совсем не была подготовлена к тому, что ей сейчас предстояло выслушать:
-Сестра Урания пыталась дойти до нас, чтобы мы смогли помочь, но ей пришлось остановиться в Ваилуку.
Хейлы между собой никогда не обсуждали проблему беременности Урании. Точно так же, из этических соображений, не говорили они и о том, как идут дела у самой Иеруши. Оба искренне верили в то, что, когда подойдет время, совершится некое чудо, и тогда ребенок появится на свет без осложнений, или, как по мановению волшебной палочки, к ним явится сам доктор Уиппл. Теперь же, стоя под кокосовыми пальмами, они были вынуждены принимать факты такими, какими их представил гонец от Хьюлеттов.
-Я возьму пособие Деланда по акушерству и постараюсь сделать все, что будет от меня зависеть, - неуверенно произ нес Эбнер. На самом деле ему сейчас хотелось, что есть сил за кричать: "Я останусь с тобой, Иеруша! Я надеюсь, воля Божья будет таковой, и твой ребенок родится, как положено, без вся ких сложностей и неожиданностей".
Иеруша негромко ответила:
-Ты обязательно должен помочь сестре Урании. - Хотя про себя она произнесла совсем другое: "Мне тоже очень страшно. Как жаль, что рядом нет мамы!"
Итак, миссионер и его жена, оба сильно влюбленные друг в друга, но никогда не говорившие об этом лишь потому, что считали, что церковь наверняка не одобрила бы таких бесед, сейчас, под полуденным зноем, долго смотрели друг другу в глаза, а затем одновременно отвернулись. Первым выдал свое волнение Эбнер, когда они вошли в дом и принялись спешно искать справочник по акушерству, у священника затряслись руки и пачка книг упала в пыль. Эбнер встал на колени, что бы поднять нужный том, но не смог совладать с собой, а лишь закрыл лицо ладонями и начал всхлипывать:
-Сестра Урания, да хранит тебя Господь!
Стоит ли говорить о том, что, конечно, сейчас ему хотелось произнести совсем другое имя.
Для того чтобы пешком добраться из Лахайны до Ваилуку, находившемся на другом конце острова, Эбнеру и гонцу пришлось забраться высоко в горы. Пока они карабкались по скалам и переходили долины, обливаясь потом, на их пути вдруг встало целое облако пыли. Это Келоло и его надсмотрщики подгоняли своих людей. Гавайцы несли довольно тяжелый груз сандалового дерева. Это взбесило Эбнера. Он остановился и принялся выговаривать вождю:
-Пока вы здесь вырубаете сандаловые рощи, ваш город уничтожают.
Но прежде чем он услышал обычные оправдания Келоло: "Это мои люди, и я делаю с ними все, что угодно", священник заметил, что многие слуги несут не спиленные толстые бревна, а совсем молодые деревца, вырванные из земли с корнем.
Неужели вы забрали даже только что выросшие дерев ца? - возмутился Эбнер.
Это мое сандаловое дерево, и я делаю с ним все, что захо чу, стандартно закончил фразу вождь.
Вы - жалкий раб, не имеющий никакой веры, - злоб но выкрикнул священник и захромал дальше.
Когда он и гонец достигли наивысшей точки горного хребта, внизу уже виднелись домики Ваилуку. Эбнер остановился, рукой отер пот со лба и подумал: "Если даже нам, мужчинам, этот подъем показался настолько тяжелым, как сумела одолеть такой долгий путь несчастная Урания?"
В деревне Ваилуку им удалось узнать подробности. Когда каноэ, в котором путешествовали Хьюлетты, разбилось, Аврааму пришлось тащить свою жену более сорока миль, настолько им хотелось встретиться с Хейлами в Лахайне. Именно это путешествие и спровоцировало преждевременные роды у Урании. Теперь Хьюлетты вынуждены были остановиться. Их приютил какой-то торговец, предоставив женщине свою убогую лачугу. Такой увидел Уранию и Эбнер - перепуганной, беспомощной, страдающей от родовых схваток.
Каким-то чудом Урания не умерла после такого сложного пе рехода через горы. Но еще более удивительным было то, что Ав раам даже не подумал попросить о помощи местных повиваль ных бабок, которые, кстати, считались лучшими знатоками
своего дела на всех островах Океании. Они бы в десять минут поставили Урании диагноз: преждевременные роды вследствие физического утомления и перенапряжения. Если бы Хьюлетты решили положиться на женщин-островитянок, у них родился бы вполне здоровый ребенок. Но для Авраама и Урании это казалось невозможным и означало бы то, что они - христиане! - пошли на поводу у язычников. Ведь невозможно было даже подумать о том, что гаваец, человек с коричневой кожей, может знать, как следует принимать белого христианского младенца!
-Мне очень хотелось позвать на помощь опытных мест ных женщин, признался брат Авраам Эбнеру, едва завидел прихрамывающего миссионера. - Но мне всегда вспомина лись строчки из Книги пророка Иеремии: "Так говорит Гос подь: не учитесь путям язычников". Поэтому я решил, что бу дет лучше, если моя жена окажется в кругу себе подобных.
Эбнер согласился с мудрым решением Авраама, и оба приятеля поздравили друг друга с тем, что мыслили одинаково. Затем Эбнер поинтересовался:
-Как себя чувствует сестра Урания?
Этот вопрос застал бедного брата Авраама врасплох. Он сразу вспыхнул, светские приличия не позволяли ему вымолвить ни слова. Наконец, он взял себя в руки и выпалил:
-Кажется, у нее отошли воды.
Наступали сумерки, и в приближающейся темноте Эбнер как-то нехорошо посмотрел на своего товарища, а затем принялся судорожно распаковывать книгу. Неловко перелистывая ее туда и обратно, он все же нашел раздел, озаглавленный "Ро-доразрешение при отошедших водах". Эбнер тут же принялся жадно читать страницу за страницей, и лицо его при этом все более бледнело, а в животе стало совсем плохо. Известия были безрадостные, но когда он, наконец, оторвался от книги и взглянул на потерявшего надежду Авраама, Хейл только покрепче стиснул зубы и как можно беззаботней произнес:
-Мне бы хотелось посмотреть на сестру Уранию.
Хьюлетт провел его к низенькой травяной хижине, принад лежавшей англичанину, который занимался мелкой торговлей в Ваилуку. Сейчас и он, и его жена уехали на какое-то время в Гонолулу, и вокруг дома уже собралось с полсотни, а может, и больше, местных жителей, которые, сидя на земле, с любопыт ством изучали белых людей. Эбнер пробился через их ряды и, со своим медицинским справочником под мышкой, вошел в
скромное жилище торговца, чтобы поприветствовать ту самую хрупкую женщину, с которой он не так давно делил одну каюту на "Фетиде".
Добрый вечер, сестра Урания, - торжественно произнес Эбнер, и она бодро ответила:
Как это приятно и утешительно: вновь встретить челове ка, вместе с которым путешествовала на маленьком корабле!
Пару минут они вспоминали "Фетиду" и более счастливые дни.
Затем Эбнер перешел к делу и поинтересовался:
Сестра Урания, скажите мне, когда... - Он засмущался, но потом все же набрался храбрости и выпалил: - Ваши родо вые схватки, когда они начались?
В шесть часов утра, - спокойно ответила женщина. Эб нер смотрел на нее невидящим взглядом, судорожно сообра жая: "Боже мой! И в это время она как раз пробиралась по ущельям!"
Он промокнул платком вспотевший лоб и продолжал:
-Это было двенадцать часов назад. Тогда, скорее всего, се стра Урания, ребенок родится в полночь. - Он посмотрел на часы: до родов еще оставалось достаточно времени.
Смущаясь и испытывая от этого чуть ли не физические страдания, Эбнер спросил:
Ваши схватки, они часто повторяются?
Нет, я бы не сказала.
Извините, - пробормотал священник и с головой оку нулся в книгу, стараясь найти в ней инструкции к дальней шим действиям. Однако в хижину почти не проникал свет, и буквы были неразличимы. Тогда Эбнер велел брату Аврааму разжечь лампу, и в ее мерцании отыскал нужную страницу.
У нас есть чистый кусок талы? - спросил он, и как толь ко ему принесли ткань, разрезал ее на две части, перекрутил их в жгуты, сделал с одной стороны узлы, а другими концами при вязал веревки к кровати у ног женщины и пояснил:
Вы должны тянуть за эти узлы, сестра Урания. При ото шедших водах вам придется самой изрядно потрудиться.
Он тут же пожалел о сказанном, потому что Урания ужаснулась и спросила его дрожащим голосом:
Неужели я сделала что-то непоправимое?
Нет, сестра Урания, - тут же успокоил ее Эбнер, - с Божьей помощью, все должно пройти как полагается.
Повинуясь инстинкту, она взяла его за руку и прошептала:
Мой горячо любимый муж и я очень рады, что вы смогли прийти. - Но когда Эбнер, краснея и отдуваясь, попытался прощупать ее живот, как было сказано в книге, и Хьюлетты, и сам Хейл пришли к выводу, что сначала все же стоит накрыть роженицу ее собственной одеждой. А сверху еще и положить толстый слой талы. Прощупывая плод через несколько слоев ткани, Эбнер мрачным тоном произнес:
По-моему, пока что все в порядке.
В ту же секунду он машинально отдернул голову назад, потому что с кровати раздался пронзительный вопль, а веревки натянулись до предела. Эбнер поспешил к потрескивающей лампе и снова посмотрел на часы. Через четыре минуты все повторилось: жуткий вопль и натяжение жгутов. Судорожно перелистав книгу и найдя нужное место, Эбнер вернулся к кровати и сообщил обнадеживающую новость:
-Сестра Урания, все идет, как положено. Теперь время работает на нас.
Услышав эти новости, брат Авраам побледнел, и по его перепуганному виду Хейлу сразу стало понятно, что его помощника сейчас может стошнить. Поэтому, оставив на мгновение рожающую женщину, Эбнер подбежал к дверям хижины, у которых скопилось немало местных женщин, и прокричал на гавайском:
-Кто-нибудь, подойдите сюда и позаботьтесь о преподоб ном Хьюлетте!
Две опытные повитухи, которые прекрасно понимали мужей, весело расхохотались и спасли несчастного миссионера, вытащив его наружу из хижины. Как они и предполагали раньше, этот перепуганный мужчина обязательно будет делать вид, что ему плохо. Пока две женщины занимались братом Авраамом, кто-то из гавайцев прокомментировал непонятное поведение белых людей:
Как странно поступают эти мужчины! Наши лучшие по витухи оказывают помощь мужу, а тот белый, который ниче го не понимает в родах, почему-то находится внутри и пытает ся помочь женщине!