Миченер Джеймс. Гавайи Миссионеры

   почту такому кораблю. Это же невольничье судно, сплошь кишащее работорговцами!
   Уже позднее Джон Уиппл более подробно рассказывал о своем посещении незнакомого судна друзьям-миссионерам:
   -Это было ужасно. Они даже не удосужились хорошень ко закрепить цепи там, внизу, и нам было слышно, как они звенят, раскачиваясь. Это очень нехорошее и злое судно. Эб- нер, вы не могли бы прочитать молитву?
   И той душной ночью, первой после пересечения экватора, миссионеры, сбившись в кучку в тесной каюте, начали молиться. Эбнер сказал:
   -Господи, позволь пробиться свету туда, где царит пол ная темнота. Принеси добро туда, где побеждает зло. Но не до пусти того, чтобы мы думали лишь о том зле, которое нахо дится вдали от нас. Напоминай нам, о Господи, что нашей первой обязанностью является борьба с тем злом, которое ви дим мы перед собою. Боже, помоги нам не стать лицемерами, чтобы исполнять работу свою для Тебя каждый день.
   Эбнера настолько потрясла эта случайная встреча с невольничьим судном, что он, так и не сумев заснуть, провел всю ночь на палубе, всматриваясь в ту сторону, где должны были находиться берега Африки. Священник искренне надеялся на то, что Господь смилостивится над ним и пошлет ему знак в виде ослепительной молнии, и это будет означать, что ненавистное судно все же затонуло. Уже на заре к нему подошел Ке-оки Канакоа и спросил:
   Преподобный Хейл, вы так переживаете за Африку! Не ужели вы до сих пор не знали, что на Гавайях тоже существу ет рабство?
   Неужели? - опешил Эбнер.
   Конечно. На том острове, которым правит мой отец, очень много рабов. Мы называем их живыми трупами, и им запрещено касаться тех предметов, до которых дотрагивают ся все остальные. На нашем языке они зовутся "капу". Не так давно они нужны были в основном для совершения жертво приношений богам.
   Расскажи мне все, что ты знаешь о них, - попросил по трясенный миссионер, и пока Кеоки посвящал его во все риту алы, связанные с рабами, Эбнер чувствовал, как в нем растет и крепнет самая настоящая злоба. Островитянин еще не за кончил свое повествование, когда Хейл гневно воскликнул:
   Кеоки, когда я окажусь на Гавайях, рабства там больше не будет!
   Вам придется нелегко, - предупредил великан.
   Кеоки, ты будешь принимать пищу за одним столом с живыми трупами.
   Правда, Хейл ни с кем не стал делиться своими мыслями и планами, даже с Иерушей. Но на рассвете в глубине душе он понял, что тот высокий корабль, то жестокое бразильское невольничье судно было послано навстречу "Фетиде" не случайно. Рука Всевышнего предопределила это свидание кораблей.
   И когда над горизонтом появилось солнце, Хейл поклялся еще раз:
   -На Гавайях больше не будет рабства.
   * * *
   Во время унылого и длинного отрезка пути более чем в шесть тысяч миль к Мысу Горн и выглядевшего на карте почти как прямая линия, пассажиров "Фетиды" сразила так называемая "болезнь миссионеров". Долгое время еще члены дружной семьи во Христе будут с некоторым смущением вспоминать о тех неприятных ощущениях, сменивших морскую болезнь с ее невероятными приступами тошноты.
   Между собой новый недуг они окрестили, используя свой собственный эвфемизм, "желчностью". День за днем Иеруша, немного смущаясь и краснея, интересовалась:
   -Преподобный Хейл, скажите мне, вы все еще страдаете от желчности?
   И он неизменно отвечал ей:
   -Да, мой дорогой друг, именно так.
   А поскольку подобные вопросы задавали друг другу все супруги, то очень скоро уже и в самом деле пожелтевшими глазами они стали недвусмысленно смотреть в сторону единственного доктора на борту - Джона Уиппла, словно их брат мог каким-то чудесным образом избавить их от мучительной "желчности". Джон усиленно изучал всю имеющуюся в его распоряжении литературу, и в особенности "Справочник семейного врача", после чего рекомендовал друзьям старые и испытанные временем средства:
   -Две столовые ложки настойки рвотного корня, потом ре вень, советовал он.
   Брат Уиппл, я принимаю этот рвотный корень вот уже несколько недель, жаловался очередной миссионер, - и никакого толку.
   А не пробовали вы каломель, брат Хьюлетт?
   Да, это средство действует сразу же. Но недолго... а по том...
   Тогда вам следует перейти на касторовое масло и по больше передвигаться.
   Я не могу пить касторовое масло, брат Уиппл.
   Тогда просто ходите по палубе.
   Измученные запорами миссионеры послушно принимали и рвотный корень, и ревень, и каломель, и даже касторовое масло, а также старались как можно больше гулять по кораблю. Всем им не хватало движений. После завтрака все те, кто мог передвигаться, умышленно опускались и поднимались по трапам или вышагивали по корме, снуя, как загнанные звери между загородкой для скота и мачтой "Фетиды". Иногда они ходили так часами, словно пытаясь пристыдить свой непокорный кишечник и каким-то образом заставить его работать. Но, увы, ничто им не помогало.
   В дальней части жилых помещений располагалось одно-единственное отхожее место, невероятно зловонное, и даже если прикинуть, что каждый миссионер занимал его на пятнадцать минут (что в их состоянии было неудивительно) то получалось, что уборная была занята, в общей сложности, в течение пяти с половиной часов. Неудобства осложнялись еще и тем, что некоторые особенно усердные миссионеры нередко принимали по удвоенной дозе ревеня, касторового масла, рвотного корня и каломели, причем одновременно, и уборная им требовалась гораздо чаще, чем раз в день.
   Поэтому по инициативе брата Уиппла, с согласия капитана Джандерса и при посильной помощи Кеоки Канакоа в самой дальней части кормы была выстроена импровизированная дополнительная открытая уборная. В условный час все женщины спускались вниз в каюты, и тогда священники, один за другим, испытывали судьбу на открытом стульчаке, в отчаянии упираясь руками в деревянные доски, умело сколоченные великаном Кеоки, и выставив на удивление проплывающим китам свою голую задницу.
   Шли дни, и миссионеры упорно продолжали тренироваться в ходьбе. Бойкие моряки, не испытывающие никаких проблем с
   кишечником из-за постоянной напряженной физической работы, время от времени заключали пари относительно того, кто из миссионеров следующим будет восседать на опасном стульчаке, а постоянную ходьбу пассажиров взад-вперед матросы между собой прозвали "миссионерским вальсом".
   Как-то раз измученный и несчастный Эбнер обратился к брату Уипплу с вопросом:
   Почему же Господь причиняет нам такие страдания и ничего не делает в отношении этих нечестивых матросов?
   Все очень просто, брат Хейл, - рассмеялся доктор. - По началу мы дружно страдали от морской болезни и основательно прочистили свой кишечник. Затем мы старались есть понем ножку, и вся пища начала плотно укладываться в нижней час ти живота. Из-за отсутствия свежих овощей и фруктов пища уплотнялась еще больше. Но самое главное - мы же совершен но не занимались физическими упражнениями, и нам не прихо дилось трудиться. А матросы делают это каждый день, вот и по лучается, что Бог присматривает за их животами.
   Эбнер даже не стал разбираться, надо ли сейчас укорять брата Уиппла в богохульстве, настолько плохо он себя чувствовал, потому просто коротко ответил Джону:
   Мне очень дурно.
   Позвольте мне осмотреть ваши глаза, - велел Уиппл и, заметив неясные желтоватые пятна на белках, кивнул:
   Да, выглядите вы ужасно.
   Что же мне делать? - с мольбой в голосе спросил Эбнер.
   Продолжать гулять по кораблю, - только и смог посо ветовать Уиппл, и "миссионерский вальс" возобновился.
   * * *
   Сам брат Уиппл предпочитал гулять по палубе по ночам. Именно тогда он мог позволить себе немного заняться наукой и понаблюдать за звездами, которые всегда так притягивали его. Он настолько увлекся беседами с моряками об астрономии, что стал нередко пропускать вечерние службы, а такое недопустимое поведение привело к тому, что Эбнер попросил двух других братьев переговорить с Джоном и повлиять на него.
   - Мы все являемся одной семьей, и это вам хорошо извест но, брат Уиппл, - начал один из священников. - И наши мо литвы можно вполне считать семейными.
   Простите, мне кажется, я стал немного рассеянным, - извинился Уиппл. Но как только один из миссионеров произ нес "Аминь!", молодой врач ловко поднялся по трапу и погру зился в очередную беседу об астрономии.
   Как чувствует себя моряк, когда его корабль пересекает экватор, а Полярная звезда исчезает с небосвода? - поинтере совался Джон.
   Ну, видите ли, - начал мистер Коллинз, - неважно, как бы хорошо вы ни были знакомы с южными звездами, в груди всегда ощущается тоска и щемящая боль в тот момент, когда знакомые ориентиры начинают исчезать за горизонтом.
   В результате долгого общения с помощниками капитана Уиппл научился определять долготу и широту места по Боу-дичу. Расчеты, которые доктор производил для себя, в точности совпадали с теми, которые делал сам капитан Джандерс, и последний как-то заметил:
   Из вас получился бы куда более опытный и надежный штурман, нежели миссионер.
   До вашей души еще дойдет дело, и мы успеем спасти ее, - отозвался, улыбнувшись, Уиппл. - Вот увидите! А если бы мне удалось вытащить сюда сейчас брата Хейла...
   Нет уж, - покачал головой Джандерс, - пусть лучше остается там, где он есть.
   Тем не менее, капитан Джандерс был вынужден признать, что весьма удивлен быстрым успехом Эбнера по обращению его команды в христианскую веру. Преподобный Хейл уже успел раздать пять Библий, и еще две ждали своей очереди в ближайшее воскресенье. Шестерых он убедил подписать обязательство о воздержании от спиртного. Вот тут не выдержал даже сам Джандерс, хотя не преминул ядовито заметить:
   -Проще простого заставить моряка не пить, пока он нахо дится на борту корабля. Попробовал бы он повторить этот но мер, когда мы войдем в порт!
   Матросы сумели оценить удивительную способность Эбнера задавать именно те вопросы, которые волновали их самих, так что даже нерелигиозные моряки останавливались послушать его мудрые рассуждения.
   -Предположим, это морское путешествие продлится четы ре года, рассуждал преподобный Хейл. - Получается так, что ваша мать внезапно умирает уже в первую неделю вашего отсутствия. Но вы не можете знать об этом. Так каким же будет
   ваше отношение к матери в течение остальных двухсот недель? Она уже мертва. Но вы продолжаете думать о ней как о живой. Да, она умерла, но все равно сохраняет способность помогать вам. Не означает ли это, что она в самом деле по-прежнему остается живой? Она просто продолжает жить во Христе!
   Я думал об этом несколько иначе, преподобный Хейл, - включился в разговор один из неверующих матросов. - Но что-то общее тут есть. Предположим, что я женат, и когда на ступает время мне уплывать из Бостона, выясняется, что моя жена... ну... прошу заранее меня извинить... находится в инте ресном положении. Итак, в течение долгих четырех лет я не увижу своего ребенка, но когда я вернусь домой, то обнаружу, что он и похож на меня, и ведет себя так же, и по каким-то не понятным причинам уже любит меня.
   Только иногда он похож совсем не на тебя, - заметил старый китолов, опираясь, очевидно, на собственный опыт. - И что тогда?
   Скажите, а вам уже удалось обратить в веру капитана Джандерса? поинтересовался Кридленд.
   Нет, - с грустью вынужден был признать Эбнер. - Этот глупец в сердцах однажды заявил мне, что никакого Бога в действительности не существует.
   Подождите-ка, преподобный Хейл, - поправил его ста рый матрос. Капитан верит в Бога. И когда на борту не бы ло священников, он сам проводил службы.
   -Истинная вера подразумевает и то, что вы способны полностью подчинить свою волю Господу, - пояснил Эбнер. - А вот капитан Джандерс, например, никогда не признается в том, что погряз в грехах.
   -Я и не говорю, что он безгрешен, - продолжал старый ма трос. - Но он совсем не такой уж закоренелый грешник, как, например, капитан Хоксуорт с судна "Карфагенянин". Я сам наблюдал, как к капитану Хоксуорту в каюту зашли сразу четы ре обнаженных женщины. Я хотел сказать, что наш капитан совсем не так уж безнадежен.
   Тем не менее, Эбнер продолжал вести беспощадную кампанию против Джандерса. Особенно возмущали его романы, которые капитан, по мнению священника, читал нарочно, и всегда после того, как заканчивалась воскресная проповедь.
   -Когда-нибудь и вы станете называть такие книги отвра тительными, - с мрачным видом пророчествовал Эбнер.
   Но у Джандерса всегда находился ответ:
   -Вам, наверное, удалось обратить в христианство еще не сколько старых китоловов, брат Хейл?
   Этот вопрос всякий раз приводил Эбнера в бешенство. Он считал, что здесь сказывается мирская пагубная привычка неизменно радоваться, когда религиозный человек терпит какую-нибудь неудачу. Кстати, относительно именно этого старого китолова Эбнер мог бы легко поспорить с капитаном, поскольку бывалый моряк стремился сделать все возможное, чтобы только получить назад свою Библию перед тем, как судно станет огибать Мыс Горн.
   -Очень многие моряки гибнут именно у Мыса Горн, - объяснял он свое нетерпение священнику. - Не допустите то го, чтобы мне пришлось встретить этот трудный участок пути без Библии!
   Но даже за то время, пока Эбнер находился на судне, он успел понять одну немаловажную истину: установлениями церкви нельзя манипулировать настолько, чтобы ей могли угрожать отступники, души которых еще по-настоящему и не были спасены. Именно такие непостоянные люди представляли собой опасность для церкви, и им нужно было противостоять. Не раз, сидя на чемодане в своей каюте, Эбнер обсуждал случай, касавшийся старого китолова.
   -Мне слишком уж хотелось побыстрее обратить этого че ловека в христианскую веру, - рассказывал преподобный Хейл. - Меня, наверное, больше привлекало количество об ращенных, а не их души. И эту мою глупую ошибку никто из нас не должен повторить на Гавайях.
   * * *
   Вечером ноября, когда Кеоки раскладывал по тарелкам мясной пудинг, внезапным порывом ветра, ударившим в пра вый борт "Фетиды", корабль почти положило набок. Так как бу ря настигла путешественников совершенно неожиданно, все люки оставались открытыми, и потоки холодной морской воды хлынули в каюты. Лампа тревожно раскачивалась, грозя со рваться, а вся пища, посуда и сами миссионеры были свалены в одну общую кучу и облиты волной, проникшей в трюм. Женщи ны завизжали, а из той каюты, где лежала мертвенно-бледная Иеруша, раздался жалобный крик:
   -Мы уже тонем?
   Эбнер поспешил к супруге и в ужасе обнаружил, что ее койка пропиталась соленой водой, а весь багаж сбился в один угол.
   -Мы обязательно спасемся, - твердо произнес священ ник. - Господь всегда находится рядом и следит за нашим ко раблем.
   В этот момент они услышали, как кто-то закрыл люки, и сразу же в каюте стало душно. Затем послышался крик кока:
   Это Мыс Горн решил гостеприимно встретить и попри ветствовать нас!
   И долго ли продлится этот шторм? - поинтересовался брат Уиппл.
   Возможно, недели четыре, - ответил кок, убирая пере мешанные с водой и раскисшие остатки приготовленного им ужина.
   В воскресенье ноября Эбнер отважился показаться на палубе, чтобы своими глазами осмотреть потери и доложить об увиденном супруге.
   -Весь скот был смыт волнами в открытое море, - рассказы вал он. - А та самая первая волна чуть не опрокинула судно.
   Один за другим миссионеры, которые не были прикованы болезнью к своим койкам, выходили наверх, чтобы посмотреть на шторм. И каждому из них сразу становилось понятным, что имел в виду кок, говоря, что Мыс Горн решил "поприветствовать" путешественников. Холодный, пронизывающий туман окутал корабль: теплые воды Атлантики встречались здесь с холодными антарктическими, отчего рождались огромные волны, грозно опадающие в ледяную пучину.
   -Я очень замерзла, - призналась мужу Иеруша, но он ни чем не мог помочь ей. Маленькая отважная "Фетида" продол жала настойчиво пробиваться на юг к самому Мысу, и каждый день ее встречали все более холодные воды. Термометр пока зывал только тридцать девять градусов по Фаренгейту, и ника ких жаровен, разумеется, на корабле разжигать не разреша лось. Постельное белье, как и матрасы, оставалось влажными от воды, просочившейся в каюты в самом начале непогоды. Одежда в закрытых ящиках и чемоданах начинала понемногу плесневеть. Большую часть времени люк оставался закрытым, поэтому воздух почти не поступал в сырые каюты. А так как прохаживаться по палубе теперь становилось достаточно про блематично, пассажиров снова одолела "желчность".
   Во вторник ноября Джон Уиппл с радостным криком ворвался вниз, неся миссионерам обнадеживающие новости:
   -Слева от нас уже виден остров Эстадос, значит, мы при ближаемся к Мысу. И волны не такие уж большие, как мы опасались. - Он вывел своих товарищей наверх, чтобы проде монстрировать им один из самых суровых и неприветливых островов во всем мире, лежащий у самого конца континента. Сквозь туман можно было разглядеть его унылые берега, пол ностью лишенные растительности, и Уиппл пояснил: - Сей час здесь лето, а вы только представьте себе, как выглядят эти места зимой! - Однако миссионеры любовались не на Эста дос: их тревожные взгляды были устремлены на ожидавшее их впереди безграничное водное пространство.
   Там, на самой южной точке обитаемой земли, на долготе пятьдесят пять градусов, южные течения рождали крутящиеся водяные вихри, вздымающие воды Южной Атлантики и сталкивающие их с валами Великого Океана. В результате этой встречи глазам миссионеров открывались волны с целую гору величиной, вызывая в душах животный страх. Если мореплавателю везло, и он подходил к Эстадосу с попутным восточным ветром, наполняющим паруса, у него сохранялась надежда преодолеть эту бешеную круговерть. Но сейчас, в конце ноября года, с просторов Тихого океана навстречу кораблю задувал западный ветер, сводящий на нет все усилия экипажа.
   Однако капитан Джандерс, выражение мрачного лица которого было, тем не менее, полно упрямства и решимости, готовился использовать любой мало-мальски удобный случай.
   -Я не хочу стать тем капитаном, который однажды запи шет в судовом журнале: "Сегодня я окончательно отчаялся обойти Мыс Горн. Судно возвращается в Атлантику, чтобы направиться к Мысу Доброй Надежды". Стоит кому-нибудь записать в журнале нечто подобное, это ему уже не прощается никогда. Ах, так это вы тот самый янки, который так и не су мел обойти Мыс Горн!
   Поэтому капитан рассчитывал на то, что либо ветер переменится на восточный и поможет ему преодолеть сложный участок пути, либо каким-то образом Тихий океан на время смирит свой нрав и даст "Фетиде" шанс ворваться в проход и воспользоваться любым ветром.
   -Я уверен, что должно произойти что-то вроде чуда, - упрямо твердил Джандерс. Однако в День Благодарения он,
   покачиваясь, спустился вниз и мрачно сообщил: - Если кто-то из вас, господа миссионеры, лично знаком с Богом, я был бы вам весьма признателен за самые упорные и искренние молитвы.
   Неужели ветер до сих пор продолжает мешать нам? - изумился Эбнер.
   Как никогда раньше, - кивнул капитан.
   И теперь нам придется повернуть назад? - воскликну ла одна из женщин.
   Нет, мэм, ни за что! - решительно проговорил капи тан. - Никто не сможет сказать, что капитан Джандерс пы тался обогнуть Мыс Горн и не сумел сделать этого!
   Когда расстроенный капитан вновь удалился на палубу, Джон Уиппл заметил:
   Я считаю, не будет ничего дурного в том, если мы все же поддержим его своими молитвами.
   Я полностью согласна с вами, брат Уиппл, - кивнула Иеруша, и доктор Уиппл начал молиться:
   Давайте в эти минуты вспомним ободряющие стихи из Книги Притчей: "И не научился я мудрости, и познания свя тых не имею. Кто восходил на небо и нисходил? Кто собрал ве тер в пригоршни свои? Кто завязал воду в одежду? Кто поста вил все пределы земли? Какое имя ему?" Братья мои, сейчас мы находимся на самом краю земли, где все ветры словно со брались в кулак Господень против нас. Давайте не забывать о том, что Бог испытывает всего лишь человека. Злой человек проходит Мыс Горн снова и снова, не задумываясь над этим, по скольку он уже был испытан Богом. Но ни я, ни вы еще испы таны не были. Так давайте молиться о том, чтобы ветры стихли на пользу нам. А если же этого не случится, давайте удвоим свою веру в Господа и полностью положимся на него!
   К субботе декабря "Фетида" провела неделю в бесплодных потугах преодолеть расстояние в сто десять миль. Во время коротких передышек, предоставляемых бурей, забытые всеми миссионеры изредка могли наблюдать к северу от курса негостеприимные берега Огненной Земли. Затем, укутываясь во все, что можно, они возвращались в свое промерзшие помещения и прижимались друг к другу в тщетной попытке согреться. Страх и морская болезнь по-прежнему властвовали над ними, а буря с запада и не думала стихать.
   декабря, в воскресенье, "Фетида" развернулась кормой к ветру и отправилась на север от Мыса Горн в поисках острова,
   за которым корабль получил бы хотя бы временную передышку от ярости валов Тихого океана. Волны в этот день были настолько сильны, что вселили страх даже в душу капитана. Один раз, когда волна вновь положила "Фетиду" на борт, Джандерс в ужасе посмотрел на Коллинза, который, однако, набрался храбрости и произнес:
   -Никогда еще я не видел моря хуже, капитан. Ничего не остается, как только отступиться.
   В тот же миг Джандерс приказал развернуть корабль, заставив его оседлать волну и помчаться впереди шторма на восток мимо опасных скал. За три часа при бешеной скорости в тридцать узлов маленькая "Фетида" потеряла все преимущество, отвоеванное у океана за восемь дней.
   декабря мистер Коллинз задал капитану фатальный вопрос: "Следует ли нам пуститься пересекать Атлантику до Мыса Доброй Надежды?", на что Джандерс коротко ответил: "Никогда!" и еще раз распорядился поставить паруса под западный ветер, ревущий над Тихим океаном. В полдень Джон Уиппл принес замерзшим и перепуганным товарищам неутешительные новости:
   По-моему, мы вернулись туда же, где находились во семь дней назад! Я уверен в том, что мы опять видим остров Эстадос на юге и Огненную Землю на севере.
   Вы хотите сказать, что буря отбросила нас назад? - ти хим голосом поинтересовалась миссис Уиппл. - И когда ее муж молча кивнул, добавила: Джон, я столько сил трачу, чтобы удержаться на койке, что у меня уже кровоточат локти. Взгляните, пожалуйста, как обстоят дела у сестры Хейл.
   После осмотра доктор Уиппл убедился, что локти и колени Иеруши находятся не в лучшем состоянии. Однако никто не был в силах ничего предпринять: все продолжали цепляться за сырые холодные койки, изо всех сил стараясь не упасть.
   К декабря "Фетида" уже столь далеко продвинулась на юг, что солнце почти не скрывалось за горизонтом, и ночь представ ляла собой молочно-серый туман, опускавшийся на беспокой ные воды. Когда уже казалось, что ветер вот-вот задует в сторо ну Антарктики, капитан Джандерс решил воспользоваться еще одним трюком. Продолжая придерживаться курса, уносящего корабль из-под защиты острова, после чего, как правило, море плаватели огибали непосредственно Мыс Горн, капитан напра вил свой крошечный бриг в самый беспощадный на всем белом
   свете пролив Дрейка. Это был отважный до безрассудства поступок, так как к утру на "Фетиду" обрушился несущий дождь и мокрый снег шквал, пришедший с Тихого океана. В результате волны вновь стали заливать корабль, да так, что уровень воды в трюме начал повышаться.
   -Эбнер! Эбнер! - отчаянно воззвала Иеруша, забыв, как следует обращаться к супругу. - Мы тонем!
   Однако, подняв покрытую синяками и кровоподтеками женщину и переложив ее на верхнюю койку Джона Уиппла, Эбнер спокойно заявил:
   -Нет, мой любимый товарищ, Бог с нами и ни за что не оставит наш корабль на произвол судьбы.
   Бешеная болтанка продолжалась, сопровождаемая потоками воды из продавленных палубных люков.
   Мы не переживем этого! - истерично закричала Иеруша.
   Бог остается с нами! - успокоил ее преподобный Хейл, в зловещей темноте трюма, где вода уже плескалась выше ло дыжек. Под всхлипывания тех, кто уже прощался с жизнью, Эбнер принялся громко молиться. Он напоминал миссионе рам о том, что они отправились в это путешествие для того, чтобы служить Господу, и нет ничего удивительного в том, что Бог на сей раз испытывает крепость их духа.
   Мы обязательно преодолеем этот шторм, чтобы насла диться чудесными долинами Гавайев, - убедительно вещал Хейл. Затем он поочередно входил в каждую каюту, помогая поднять разбросанный багаж и увещевая миссионеров не под даваться отчаянию. Разумеется, ни у кого и в мыслях не было накрывать на стол, но когда капитан Джандерс заглянул в люк и увидел происходящее там, то распорядился:
   Кок! Принесите пассажирам хотя бы по кусочку сыра!
   Мы, что, уже огибаем Мыс? - обратился Эбнер к Джан- дерсу.
   Пока еще нет, но дело идет к тому.
   Однако к шести вечера выяснилось, что ночное волнение ни в чем не уступит дневному, и капитан вынужден был повторить Коллинзу его же слова:
   -Придется отступиться.
   И снова меньше чем за час они потеряли все, что сумели преодолеть за два дня.
   декабря потрепанный бриг "Фетида", с обледеневшей ос насткой, вновь оказался у Атлантического прохода, охраняв