Страница:
– Герцогом? Каким герцогом?
– Это можешь выбрать сам. Мне тут прислали список вакантных родов, вместе с родословными деревьями, среди них три герцогские фамилии. Я как раз прикидывала, какое лучше пошло бы тебе, хотела посоветоваться, а ты, как назло, исчез.
– Да, это, конечно, очень серьезная проблема.
– Только не надо смеяться. Кстати, для меня это тоже важно. Кто ты сейчас? Никто. С тобой неудобно даже показаться в нашем кругу. А если ты станешь герцогом – совсем другое дело!
– Требую самого большого герцогства и самого развесистого родословного древа. Тебя устраивает? Кстати, о герцогстве. Хоть я и мало что знаю, но мне кажется, что все эти титулы еще нужно завоевать. Или я ошибаюсь?
– Ну конечно, ради этого и начнется война.
– И ты уверена в победе?
– Странный вопрос. А ты хочешь, чтобы я думала о поражении?
– Думать всегда полезно.
– Ох! Не смеши меня, милый. Женщина должна – и может – думать только о победе. Остальное – дело мужчин. Но их у нас много, и все они очень воинственны. Конечно, они победят.
– Боюсь, что на этот раз – нет.
– Так может думать только чужестранец.
– Ястра! Поверь: о войнах я знаю не меньше ваших мужчин. А об этой – куда больше. Боюсь, что на этот раз проиграет Ассарт.
– Ассарт? То есть мы? Глупости. Уже сотни лет…
– Милая, все, что имеет начало, имеет и конец. В том числе и победы.
– Ну, это не аргумент.
– Тебе нужны аргументы?
– Естественно! Уж коли ты заносишь руку на самое святое, что у нас есть…
– Пожалуйста. С одним уговором: только слушать. Удивляться и спрашивать начнешь потом. Согласна? Итак…
Мне понадобилось около сорока минут, – потому что Ястра, конечно, не выдержала и почти сразу начала перебивать меня, переспрашивать и давать оценки, – да, около сорока минут, чтобы нарисовать веселую картинку того, как Ассартские силы, разделенные на семнадцать кучек, разлетаются в разные стороны – и в каждом месте назначения встречают хорошо подготовленное сопротивление тамошних флотов.
– Даже если каждый мир выставит для защиты лишь половину своих армий, этого будет более чем достаточно. В то время как другие половины, объединившись под общим командованием, одновременно покажутся над Ассартом, лишенным защиты – кроме разве ополчения, но это же несерьезно… Те из наших, кто уцелеет там, у тех миров, кинутся под защиту родных стен – а в стенах этих успеют уже засесть те же самые враги. Ваши мужчины, как ты говоришь, окажутся между молотом и наковальней…
– Невозможно! То, что ты говоришь, Уль, просто невозможно!
– Увы, еще как!
– Да нет же! Это все ужасы из пивной. Начать с того, что у нас есть разведка. Сейчас ее еще усилили. И…
– И, – перебил я, – ни один разведчик, ни старый, ни новый, ни разу не вышел на связь. Не передал ни единого сообщения. Ни полсообщения. Ни четверти.
– Не может быть! – сказала она уже достаточно тихо. – Откуда у тебя такие сведения?
– Потому что я и сам – разведчик, – сказал я. – Это, кстати, ответ на твой вопрос – почему я оказался здесь.
– Ты – разведчик? Чей?.. – Видно было, как желание верить мне борется в ней с подозрительностью. – Кого из них? Значит, тебя специально подослали ко мне? Я… Я…
– Успокойся, родная моя. Я – не из них. Я от тех сил, которым нужно, чтобы Ассарт сейчас – ну, хотя бы не проиграл. Это серьезные силы. Но и те, что противостоят им, тоже достаточно велики.
– Но кто они? Где? Если они не на Ассарте, то, значит, на одной из тех планет – или в нескольких мирах сразу?
– Вовсе не значит. Они далеко, далеко… и одновременно очень близко. Но это как раз разговор для более спокойного времени. Сейчас важно другое. Надо предпринять все, что еще возможно, чтобы предотвратить ошибочный шаг.
– То есть получается, что воевать сейчас не нужно?
– Ты очень точно и правильно сказала.
– Великая Рыба! Но Изар так упрям…
– Да ничего он не упрям! – сказал я с досадой. – Просто ты отказалась от него, и он взамен нашел себе ту девочку.
– Городскую шлюху. Ну и что? При чем тут она?
– При том, что у него нет Советника. Но есть она. И он слушает ее.
– Смеха достойно! Безродная девка советует Властелину!
– Прости, а кто твой советник? Безродный мужик.
– Ну… да, но… это же совсем другое. Ты опытный человек, и даже при всех своих недостатках способен давать неплохие советы. А что может она?
– Она может передавать как свои мысли, внушенные ей другими.
– Ну, для этого большого ума не надо. А… другие есть?
– Да.
– Здесь, на Ассарте?
– Вот именно.
– Кто они?
– Вот они – это люди серьезные. Не менее, чем я. Представители той другой силы, о которой я тебе говорил только что.
– Это на самом деле так происходит? То есть они внушают ей, она передает – а он слушается?
– Она передает, сама не понимая, что мысли эти ей внушены. Она, как и ты, хочет, как лучше…
– Как ты смеешь сравнивать ее со мной!
– Ах, ради Рыбы, извини, я оговорился. Она, как простая ассартская женщина, хочет, чтобы было как лучше. Она не злоумышленница. Просто наивная девочка…
– Ты-то откуда знаешь?
– Один из моих людей – телохранитель Изара. Он не раз видел ее. Даже разговаривал.
– У тебя есть свои люди? Где они?
– Вокруг нас. Это надежные люди.
– Телохранитель Изара… Ну хорошо, она глупая девчонка, но он! Он же Властелин! Как он может…
– Ястра, эти мысли продиктованы умными людьми. И им придан такой вид, что Изар, и даже, наверное, ты не сумели бы раскусить, во всяком случае сразу, что в этой сладкой конфетке отравленная начинка.
– Хорошо, в конце концов, не это сейчас главное… – Она произнесла это уже совсем по-деловому, а я с удовольствием наблюдал, как место вздорной и избалованной женщины занимает другая, та, что все время жила в ней: умная, осторожная и решительная. Ведь не ради одних лишь красивых глаз ее избрали в свое время второй партнершей старевшего Властелина. Это всегда было государственным постом. – Неважно, откуда пришла мысль – важно, что Изар ее принял. А он все-таки очень упрям, и в этом, поверь, я разбираюсь больше. Мы с ним достаточно времени провели в одной постели… (Она проговорила это совершенно спокойно, даже не поинтересовавшись, приятно ли мне будет это услышать. Было неприятно. Конечно, я давно знал об этом, да и кто не знал? И все же знать – одно, а услышать из ее собственных уст – другое. Впрочем, она тут же спохватилась.) Тебя это огорчило, дорогой? Но что я могу поделать? Хочешь, я тебя успокою? В постели ты не хуже, даже лучше…
– Вернемся к делу, – сказал я.
– Ты прав. Итак, он упрям. И я пока не вижу, что можно предпринять. Обратиться через его голову к генералам? Не получится. Они и сами хотят воевать. И привыкли к тому, что традиционно побеждаем мы…
– Тут есть о чем подумать. Но одно надо сделать сразу же.
– Говори, Советник.
– Оторвать его от тех, кто порождает мысли.
– Но если мы их не… А-а! Я поняла.
Она действительно поняла – судя по тому, как блеснули ее глаза: очень недобро.
– Что же, Уль, это несложно. Есть люди. Ты прикажешь им. Я могла бы и сама, но тогда это припишут моей ревности. Не хочу. Пусть это исходит от тебя.
– Что же именно?
– Ее надо устранить.
– Согласен.
– Ты говоришь таким тоном, словно как раз не согласен.
– Устранить и убить – разные вещи.
– По-моему, одно и то же. А почему не убить?
– Хотя бы потому, что она не заслужила этого.
– Ах, ах, как мы благородны! Тебе жаль ее?
– Разумеется.
– Послушай… Может она и есть пресловутая племянница?
– Я ее видел раз в жизни. Дело не в этом. Она нам может понадобиться. Мы ведь не знаем почти ничего о тех людях, что противостоят нам: сколько их? Где они? Нам важно разорвать эту цепь, а потом узнать от нее все, что ей известно.
– Думаю, что немного.
– Лучше, чем ничего.
– Хорошо, в конце концов… Каков твой план?
– Похитить и изолировать.
– Ну, на худой конец… Кто и как похитит ее? Она ведь наверняка под охраной.
– Несомненно. Любому это было бы сложно. Но не тебе.
– Я – в роли похитительницы?
– Ну нет, зачем! Но согласись, что у вас имеются некоторые, так сказать… ну, не общие интересы, нет. Но хотя бы темы для разговора. Ты – официальная супруга Властелина, она – фактическая…
– О, пожалуйста, не называй ее так!
– Хорошо, не буду, хотя от этого ничего не изменится. Но ты согласна, что могут быть темы для разговора?
– Ну, при желании… можно найти.
– И если ты решила, что время для такого разговора настало – ну, предположим, ты хочешь надолго уехать хотя бы в тот же – ну, где мы познакомились…
– В Летнюю Обитель, милый мой хромоножка!
– Ничего подобного, давно уже… Итак, ты приглашаешь ее сюда – чтобы искренне и доверительно поговорить.
– Ага. И потом, мило разговаривая… Знаешь, мне будет очень трудно не выцарапать ей глаза.
– Да! А мне казалось – ты говорила, что уже не любишь его.
– И говорю. Но это же совсем не то! Ну, как тебе объяснить, надо быть женщиной, чтобы понять это… Любить его или не любить, это только мое дело и больше ничье. А она все равно не имела права…
– Вообще-то, это в какой-то степени, наверное, и его дело, а?
– Ну конечно, разве ты можешь не защищать мужчину… Ну, хорошо. Я сделаю усилие и сдержусь. Я буду разговаривать с ней по-матерински ласково. Хотя… Ну, по-сестрински. Допустим. А что потом? Подсыплю ей чего-нибудь в кофе?
– О, Господи!
– Наброшусь и надену наручники? Уль, я спрашиваю: что я должна буду сделать, когда она придет?
– Поговорить. И вежливо проводить до двери. Вот до этой. Не дальше. Нужно, чтобы отсюда она вышла. А по дороге к выходу из Жилища она исчезнет.
– Так просто?
– Будем надеяться.
– А потом? Куда вы денете ее потом?
– Мы – никуда. У нас нет такого места. Ты ее спрячешь.
– Я? Оригинально. Где? У меня под кроватью? Но тогда придется запретить тебе приходить ко мне, а на такую жертву я не пойду. Много чести!
– Думаю, Жилище достаточно велико, чтобы найти уголок.
– Хорошо. Я придумаю. Тут и на самом деле полно всяких каморок и закоулков. А кто будет стеречь ее?
– Об этом мы позаботимся. А ты – о том, чтобы у нее было все, что должна иметь женщина.
– Само собой разумеется. Уж если она останется в живых, то жизнь эта должна быть не ниже определенного уровня – иначе что она обо мне подумает!.. Но в таком случае мне ведь вовсе не обязательно с нею разговаривать! Схватите ее, едва она войдет!
– Я думал. Не годится. Ведь наверняка будет известно, что ты пригласила ее в гости. Если она не пришла к тебе, ты, естественно, должна поинтересоваться – почему, и, когда выяснится, что из дому она вышла, а к тебе не пришла – немедленно поднять тревогу. А так – ты совершенно в стороне: пригласила, приняла, поболтали, ты проводила ее до двери, – а дальше провожать ты не обязана. это было бы уже нарушением Порядка.
– Наверное, ты прав. Итак, мы ее изолируем, и Властелин останется без своих неизвестных советников. Но война-то все равно начнется!
– Это другое дело. Придется начать на него атаку с другой стороны – с противоположными мыслями.
– С твоими.
– С нашими.
– И ты сам станешь доказывать ему?..
– Упаси меня Рыба! Это было бы очень глупо. Доказывать будешь ты. Больше некому.
– Ты же знаешь: я не общаюсь с ним.
– Вот именно. И то, что ты, преодолев себя, все-таки хочешь говорить с ним о делах Державы, лишь свидетельствует о твоей искренней тревоге о судьбе Державы – и, естественно, Властелина и твоей собственной. У него, я полагаю, уже выработалась привычка прислушиваться к мнению женщины. И он…
– Вот как? А если он захочет несколько расширить наши отношения? Ну-ну, не сердись, Уль, я пошутила. Ты меня поцелуешь?..
Он вытащил из чемодана приборчик, подключил к здешнему телевизору. Приопустив веки, он смотрел на крохотный глазок индикатора. Аппарат исправен. Прослушаем канал – может быть, меня ищут? Канал молчит. Ну, что же: неурочный час. Тогда я сам…
Он приподнял ладони, зашевелил пальцами, словно пытаясь усыпить кого-то, лежащего перед ним. «Спите, спите, спите… Клянусь Цербером, что они там, на Ассарте – и вправду уснули?» Ни единого шороха, ни малейшего признака жизни, на дисплее величиной с почтовую марку – безжизненная прямая.
«Попробуем первый запасной.
Молчание.
Второй, он же последний.
Тот же результат.
Мрак Аида… Но это же туннельная связь! Я понимаю – можно забить, заглушить, размазать по частотам, подавить нормальный канал связи на планете или в пространстве. Но это – туннельная! По имеющейся информации, здесь ее вообще не знают! И вот она перекрыта. Очень плотно, очень надежно. Это, собственно, только и показывает сейчас аппарат: туннель перерезан энергетическим экраном. Мой сигнал отражается. Если я сейчас заговорю, то услышу лишь собственный голос, возвращенный мне в отражении. Но в таком случае, мой голос может услышать и кто-то другой. А это лишнее. Сидящий в засаде не издает воинственных кличей.
Что же, приходится примириться с тем, что опасность не только снится. Она наяву. Пора принимать меры».
Он вышел на балкон, уселся в легкое кресло, запрокинул голову, из-под опущенных ресниц поглядывая то на дорогу слева, то на реку. «Шесть часов. Начинает смеркаться. Это естественно: южные широты. В семь будет почти совсем темно. До окрестностей торгового порта – по лучу – минут десять. Пусть пятнадцать. Добраться там до корабля – еще пятнадцать. Одним словом, в семь часов полная готовность. А пока – можно на полчаса расслабиться: все силы могут еще понадобиться.
Туннельная связь… Значит, активно работает Застава. Понимая, что мы это заметим. Пренебрежение осторожностью? Нет, осторожность им просто не нужна, – следовательно, все, что нужно было, они уже сделали и сейчас раскрывают себя даже с вызовом: да, это мы, мы здесь, и вам с этим ничего не поделать, проще всего – сразу признать свое поражение! – вот смысл, пусть не главный, такой демонстрации. Застава свидетельствует: нам не нужно прослушивать ваши разговоры, вся нужная информация у нас есть, – а вот у вас ее нет, и мы не хотим, чтобы вы ее получали…
И ведь это наверняка везде так, – думал Георгий дальше. – На всех планетах. Вряд ли они знают, что туннельной связью может пользоваться только один человек: я. На остальных планетах – добрые нормальные разведчики Ассарта, они неплохо снаряжены, но лишь в рамках трехмерного пространства. Хотя – откуда уверенность, что туннели перекрыты везде? Может быть, это как раз персональный салют в мою честь. Да и какая разница?
Есть разница, есть. Если на других планетах туннелями можно пользоваться, то имеет смысл, при невозможности попасть на Ассарт, лететь куда угодно, и оттуда искать связь. Не с Ассартом – он-то уж точно забит. Нет. Напрямую – с Фермой. Ферма должна знать все, не Ассарт. Что же, это, пожалуй, вариант…
Вариант – в случае, если меня не выпустят с планеты.
Остановись на мгновение. Подумай. А если выпустят? Разве для них не проще – позволить тебе стартовать с планеты – и тут же учинить нечто. Аварию. Катастрофу. Распылить. Это очень красивое решение. Тебя не стало – не стало информации, не стало связи, одним отвлекающим фактором оказалось меньше…
Но если Застава с самого начала знала, что разведчики высланы и что, допустим, именно я лечу именно сюда, – почему они дали долететь? Уничтожить меня было проще еще по пути сюда, когда у меня вообще никакой информации еще не было. Так было бы надежней. Значит – не знали. Узнали с запозданием.
Это, собственно, мне ничего не дает. Но все же приятно. Значит, они перехватывают не все. Раньше, во всяком случае, не перехватывали. Все было бы совсем хорошо, если бы я сейчас обладал полной свободой передвижения. Но у меня запас энергии – только добраться по лучу до корабля. Собственно, если я благополучно доберусь, то все в порядке. На корабле смогу зарядиться заново. Но вот в случае, если на борт мне не попасть, тогда я буду целиком зависеть от местных возможностей. Конечно, при случае и ноги могут спасти. Бывает, можно ускользнуть и вплавь. Но если они поймут, что особых средств передвижения у меня нет, то им останется только локализовать меня и устроить систематический поиск. Тогда мне придется туго.
Впрочем, стоит ли исходить из самого плохого?
Стоит, стоит. Всегда будь готов к худшему, а с лучшим уж как-нибудь справишься. Ну вот и все. Теперь – полчаса отдыха…»
Он смог, наконец, расслабиться. Ускользнуть мыслью из стягивающейся петли. На сухую землю у подножия горы. Под тень олив. Туда, где не умолкая славят жизнь цикады…
Он очнулся, когда было без четверти семь. Вслушался прежде, чем открыть глаза. Было тихо. Внизу, у подъезда и на дорожках, уже зажглись матовые фонари. Он встал, внимательно всмотрелся – не прибавилось ли машин на стоянке. Их стало на две больше, но этo может ничего и не означать – прибыло еще два постояльца. Или больше. Да, или больше… А собственно, какая разница?
С балкона он вошел в спальню. Зажег малый свет на тумбочке. «Вице-председатель устал, он отдыхает. Он будет отдыхать до самого ужина, то есть часов до восьми… Да, к девяти все уже станет ясно. Окончательно. Но в девять он будет далеко. Или —… Или».
Георгий встрепенулся, заставил себя отогнать мрачные мысли. «Ничего, все будет в порядке. Такое ли бывало в жизни?»
Он поднял трубку телефона, заказал ужин в номер. К восьми. А пока – кофе. Ему не очень хотелось, но после заседания было вполне естественно. Мальчик принес почти мгновенно. Тут умели обслуживать, хотя у Георгия каждый такой случай, когда ему что-то подавали, вызывал какое-то внутреннее неудобство. Мальчик помедлил у двери. Улыбнулся. Спросил: – Может быть… компанию?
Георгий глянул укоризненно, ничего не ответил. Мальчишка испарился. Что же, теперь можно снять грим…
Он сделал это. Потом переоделся в свое, на ходу отпивая из стоявшей на столике чашки. Снова надел комбинезон. Взял чемоданчик. Вышел на балкон, оставив свет в гостиной гореть. Встал в самом углу. Прислушался. Все было спокойно. Взлетел. Лег на курс – к торговому космопорту. Не вдоль дороги, а по прямой – по лучу своего корабля. Пока корабль испускает непрерывный луч – можно считать, что на нем все в порядке: никто посторонний не проник на борт. Экипажа на корабле нет: один человек и куча устройств. Как только появится чужой – луч из непрерывного станет пунктирным, длина каждого штриха будет зависеть от количества визитеров. Сейчас луч шел, не прерываясь. Хороший признак.
Георгий летел на высоте примерно двух стадиев (оставаясь в одиночестве, он предпочитал пользоваться мерами, привычными с детства). Поверхность планеты казалась бархатной, иногда серебром взблескивали водоемы, и снова тянулась пушистая чернота, тут и там украшенная огоньками. Потом впереди возникло все усиливающееся зарево. Космопорт. Опуститься надо будет, не долетая до его границы, чтобы к кораблю приблизиться нормально, у всех на глазах. Да еще зайти предупредить, что вот-вот привезут товар, чтобы подогнали погрузчик, не мешкая.
Он опустился благополучно. Пользуясь последними клочками темноты (в тени от окаймлявшей территорию порта ограды), снял комбинезон, водворил на место, достал пакетик с капитанским мундиром. Мундир тоже занимал места не больше, чем комбинезон, но, если ненадолго поставить его на зарядку, он примет вид добротного, плотного форменного одеяния. Хватит ли еще на зарядку? Хватило. А лететь еще можно? Индикатор показал: ну, метров на триста пятьдесят – если не тратить на набор высоты. Значит, где-то около двух стадиев. Хорошо бы, конечно, побольше…
Он закрыл чемоданчик. Вышел на дорогу как раз напротив автобусной остановки. Машины подъезжали часто. Вошел в высокий, легкий предпорт, приблизился к справочной конторке, спросил, не доставлен ли еще груз на одиннадцатую площадку, борт «Алис». Конторщица поиграла на клавиатуре. «Да, прибыл». Была половина восьмого: ни один нормальный человек не станет отправлять груз, зная, что придется потерять полчаса на ожидание, – это Георгий успел уже понять здесь, на Киторе, здесь стоимость каждой рабочей минуты была рассчитана и учтена. «Контейнеры, не так ли?» – «Не указано… Но две машины пропущены к одиннадцатой». – «Давно?» – «Двадцать минут». «Тогда мне надо поспешить. Спасибо…»
Двадцать да тридцать: без малого час. Две машины. Вместо восьми с грузом. Все было ясно. Однако для вящей уверенности Георгий на миг опять включил пеленгатор. Корабль продолжал излучать – длинными импульсами. «Люди внутри. Вот так-то. Засада на борту. Значит, не будет ни энергии для подзарядки, ни старта… А что будет? На миг возникла сумасшедшая мысль: спокойно взойти на борт и, не дожидаясь приглашения, открыть огонь – и стартовать без разрешения, без оповещения – вырваться с планеты. – Он лишь усмехнулся. – Лихо было задумано, только нереально. И стрелять не из чего. И космическая стража, конечно, уже на военном положении – разнесут вдребезги, не успеешь высунуть нос за пределы атмосферы. Может быть, на этом и построен их расчет… Нет, никаких безумств. Ситуация не для храбрых – для хитрых».
«Что же сейчас? Возвращаться в гостиницу? Глупее ничего не придумаешь. Ты не зря обосновался там столь капитально, что об этом уже знают все, кому нужно. Сейчас тебя будут ждать здесь. До восьми часов, и еще минут десять. Потом свяжутся с теми, кто наверняка уже пасется в отеле. Начнут ждать там. Это – еще часа полтора. Значит, у меня два часа времени для какого-то маневра, – думал он, постепенно отклоняясь от взятого было направления к кораблю – отклоняясь туда, где была стоянка транспорта работников порта: стрекозы, карусели, прыгуны. Укрыться было негде: отлично освещенное забетонированное пространство, размеченное на стартово-финишные площадки. – Два часа, – думал он. – Два часа…» Потом понял, что двух часов у него нет. Минут десять, от силы. Потому что уловил начавшееся в противоположном конце порта движение казалось бы ничем не связанных между собою людей – ничем, кроме направления, скорости, кроме замысла. Прочесывание. Уже? Бессмертные боги, да конечно же: что им стоило связаться с предпортом и получить информацию, что он прибыл? А может быть, им и не пришлось, они предупредили заранее. «Так что мне было отведено времени – лишь добраться до корабля. Я не появился – и машина завертелась. Но спокойно, спокойно, никакого волнения, все тот же размеренный шаг, на таком расстоянии они тебя не опознают, тем более что ты был в светлом костюме, а тут идет дядечка капитан – идет, может быть, чтобы сесть на свою карусель, взлететь и спешить домой, к жене и ужину…»
Ну ладно, а на самом деле куда? Аэропорт – воздушного сообщения, не космического – далеко, не добраться. Да и куда лететь? Напарник – ассартский разведчик – сидел в другом полушарии, два дня тому назад умолк, – более чем очевидно, что сгорел. Увести сейчас со стоянки чью-нибудь машину? Куда лететь? Собьют здесь же, не успеешь даже набрать скорость – это ведь все тихоходы… Затаиться в торгопорте? Негде. Что остается?
Оставалось одно: умереть.
«Да, кажется, это единственный вариант, – думал Георгий, не ускоряя шага. – Они прочесывают территорию. В это время я, не видя иного выхода, иду на авантюру – действительно врываюсь в корабль и пытаюсь стартовать, но что-то там не срабатывает или это я сам от волнения делаю что-то не так – взрыв, грохот – и преследуемый гибнет вместе со своим кораблем. Что автоматически снимает возможность какого-то преследования его в этом мире.
Жаль корабля, конечно, – думал он, на ходу раскрывая чемоданчик. – Хорошая была машина. Ферма не зря старалась. Ладно… А не раскроют они твой трюк? Вряд ли. Конечно, на деле никто не будет врываться в корабль. Но те, кто это будет знать, – погибнут вместе с машиной. А кто не погибнет, – те, кто сейчас ищет меня на территории, и те, кто этим командует, – те не будут знать. Да и если разберутся, то не так уж сразу. А я тем временем ускользну…»
– Это можешь выбрать сам. Мне тут прислали список вакантных родов, вместе с родословными деревьями, среди них три герцогские фамилии. Я как раз прикидывала, какое лучше пошло бы тебе, хотела посоветоваться, а ты, как назло, исчез.
– Да, это, конечно, очень серьезная проблема.
– Только не надо смеяться. Кстати, для меня это тоже важно. Кто ты сейчас? Никто. С тобой неудобно даже показаться в нашем кругу. А если ты станешь герцогом – совсем другое дело!
– Требую самого большого герцогства и самого развесистого родословного древа. Тебя устраивает? Кстати, о герцогстве. Хоть я и мало что знаю, но мне кажется, что все эти титулы еще нужно завоевать. Или я ошибаюсь?
– Ну конечно, ради этого и начнется война.
– И ты уверена в победе?
– Странный вопрос. А ты хочешь, чтобы я думала о поражении?
– Думать всегда полезно.
– Ох! Не смеши меня, милый. Женщина должна – и может – думать только о победе. Остальное – дело мужчин. Но их у нас много, и все они очень воинственны. Конечно, они победят.
– Боюсь, что на этот раз – нет.
– Так может думать только чужестранец.
– Ястра! Поверь: о войнах я знаю не меньше ваших мужчин. А об этой – куда больше. Боюсь, что на этот раз проиграет Ассарт.
– Ассарт? То есть мы? Глупости. Уже сотни лет…
– Милая, все, что имеет начало, имеет и конец. В том числе и победы.
– Ну, это не аргумент.
– Тебе нужны аргументы?
– Естественно! Уж коли ты заносишь руку на самое святое, что у нас есть…
– Пожалуйста. С одним уговором: только слушать. Удивляться и спрашивать начнешь потом. Согласна? Итак…
Мне понадобилось около сорока минут, – потому что Ястра, конечно, не выдержала и почти сразу начала перебивать меня, переспрашивать и давать оценки, – да, около сорока минут, чтобы нарисовать веселую картинку того, как Ассартские силы, разделенные на семнадцать кучек, разлетаются в разные стороны – и в каждом месте назначения встречают хорошо подготовленное сопротивление тамошних флотов.
– Даже если каждый мир выставит для защиты лишь половину своих армий, этого будет более чем достаточно. В то время как другие половины, объединившись под общим командованием, одновременно покажутся над Ассартом, лишенным защиты – кроме разве ополчения, но это же несерьезно… Те из наших, кто уцелеет там, у тех миров, кинутся под защиту родных стен – а в стенах этих успеют уже засесть те же самые враги. Ваши мужчины, как ты говоришь, окажутся между молотом и наковальней…
– Невозможно! То, что ты говоришь, Уль, просто невозможно!
– Увы, еще как!
– Да нет же! Это все ужасы из пивной. Начать с того, что у нас есть разведка. Сейчас ее еще усилили. И…
– И, – перебил я, – ни один разведчик, ни старый, ни новый, ни разу не вышел на связь. Не передал ни единого сообщения. Ни полсообщения. Ни четверти.
– Не может быть! – сказала она уже достаточно тихо. – Откуда у тебя такие сведения?
– Потому что я и сам – разведчик, – сказал я. – Это, кстати, ответ на твой вопрос – почему я оказался здесь.
– Ты – разведчик? Чей?.. – Видно было, как желание верить мне борется в ней с подозрительностью. – Кого из них? Значит, тебя специально подослали ко мне? Я… Я…
– Успокойся, родная моя. Я – не из них. Я от тех сил, которым нужно, чтобы Ассарт сейчас – ну, хотя бы не проиграл. Это серьезные силы. Но и те, что противостоят им, тоже достаточно велики.
– Но кто они? Где? Если они не на Ассарте, то, значит, на одной из тех планет – или в нескольких мирах сразу?
– Вовсе не значит. Они далеко, далеко… и одновременно очень близко. Но это как раз разговор для более спокойного времени. Сейчас важно другое. Надо предпринять все, что еще возможно, чтобы предотвратить ошибочный шаг.
– То есть получается, что воевать сейчас не нужно?
– Ты очень точно и правильно сказала.
– Великая Рыба! Но Изар так упрям…
– Да ничего он не упрям! – сказал я с досадой. – Просто ты отказалась от него, и он взамен нашел себе ту девочку.
– Городскую шлюху. Ну и что? При чем тут она?
– При том, что у него нет Советника. Но есть она. И он слушает ее.
– Смеха достойно! Безродная девка советует Властелину!
– Прости, а кто твой советник? Безродный мужик.
– Ну… да, но… это же совсем другое. Ты опытный человек, и даже при всех своих недостатках способен давать неплохие советы. А что может она?
– Она может передавать как свои мысли, внушенные ей другими.
– Ну, для этого большого ума не надо. А… другие есть?
– Да.
– Здесь, на Ассарте?
– Вот именно.
– Кто они?
– Вот они – это люди серьезные. Не менее, чем я. Представители той другой силы, о которой я тебе говорил только что.
– Это на самом деле так происходит? То есть они внушают ей, она передает – а он слушается?
– Она передает, сама не понимая, что мысли эти ей внушены. Она, как и ты, хочет, как лучше…
– Как ты смеешь сравнивать ее со мной!
– Ах, ради Рыбы, извини, я оговорился. Она, как простая ассартская женщина, хочет, чтобы было как лучше. Она не злоумышленница. Просто наивная девочка…
– Ты-то откуда знаешь?
– Один из моих людей – телохранитель Изара. Он не раз видел ее. Даже разговаривал.
– У тебя есть свои люди? Где они?
– Вокруг нас. Это надежные люди.
– Телохранитель Изара… Ну хорошо, она глупая девчонка, но он! Он же Властелин! Как он может…
– Ястра, эти мысли продиктованы умными людьми. И им придан такой вид, что Изар, и даже, наверное, ты не сумели бы раскусить, во всяком случае сразу, что в этой сладкой конфетке отравленная начинка.
– Хорошо, в конце концов, не это сейчас главное… – Она произнесла это уже совсем по-деловому, а я с удовольствием наблюдал, как место вздорной и избалованной женщины занимает другая, та, что все время жила в ней: умная, осторожная и решительная. Ведь не ради одних лишь красивых глаз ее избрали в свое время второй партнершей старевшего Властелина. Это всегда было государственным постом. – Неважно, откуда пришла мысль – важно, что Изар ее принял. А он все-таки очень упрям, и в этом, поверь, я разбираюсь больше. Мы с ним достаточно времени провели в одной постели… (Она проговорила это совершенно спокойно, даже не поинтересовавшись, приятно ли мне будет это услышать. Было неприятно. Конечно, я давно знал об этом, да и кто не знал? И все же знать – одно, а услышать из ее собственных уст – другое. Впрочем, она тут же спохватилась.) Тебя это огорчило, дорогой? Но что я могу поделать? Хочешь, я тебя успокою? В постели ты не хуже, даже лучше…
– Вернемся к делу, – сказал я.
– Ты прав. Итак, он упрям. И я пока не вижу, что можно предпринять. Обратиться через его голову к генералам? Не получится. Они и сами хотят воевать. И привыкли к тому, что традиционно побеждаем мы…
– Тут есть о чем подумать. Но одно надо сделать сразу же.
– Говори, Советник.
– Оторвать его от тех, кто порождает мысли.
– Но если мы их не… А-а! Я поняла.
Она действительно поняла – судя по тому, как блеснули ее глаза: очень недобро.
– Что же, Уль, это несложно. Есть люди. Ты прикажешь им. Я могла бы и сама, но тогда это припишут моей ревности. Не хочу. Пусть это исходит от тебя.
– Что же именно?
– Ее надо устранить.
– Согласен.
– Ты говоришь таким тоном, словно как раз не согласен.
– Устранить и убить – разные вещи.
– По-моему, одно и то же. А почему не убить?
– Хотя бы потому, что она не заслужила этого.
– Ах, ах, как мы благородны! Тебе жаль ее?
– Разумеется.
– Послушай… Может она и есть пресловутая племянница?
– Я ее видел раз в жизни. Дело не в этом. Она нам может понадобиться. Мы ведь не знаем почти ничего о тех людях, что противостоят нам: сколько их? Где они? Нам важно разорвать эту цепь, а потом узнать от нее все, что ей известно.
– Думаю, что немного.
– Лучше, чем ничего.
– Хорошо, в конце концов… Каков твой план?
– Похитить и изолировать.
– Ну, на худой конец… Кто и как похитит ее? Она ведь наверняка под охраной.
– Несомненно. Любому это было бы сложно. Но не тебе.
– Я – в роли похитительницы?
– Ну нет, зачем! Но согласись, что у вас имеются некоторые, так сказать… ну, не общие интересы, нет. Но хотя бы темы для разговора. Ты – официальная супруга Властелина, она – фактическая…
– О, пожалуйста, не называй ее так!
– Хорошо, не буду, хотя от этого ничего не изменится. Но ты согласна, что могут быть темы для разговора?
– Ну, при желании… можно найти.
– И если ты решила, что время для такого разговора настало – ну, предположим, ты хочешь надолго уехать хотя бы в тот же – ну, где мы познакомились…
– В Летнюю Обитель, милый мой хромоножка!
– Ничего подобного, давно уже… Итак, ты приглашаешь ее сюда – чтобы искренне и доверительно поговорить.
– Ага. И потом, мило разговаривая… Знаешь, мне будет очень трудно не выцарапать ей глаза.
– Да! А мне казалось – ты говорила, что уже не любишь его.
– И говорю. Но это же совсем не то! Ну, как тебе объяснить, надо быть женщиной, чтобы понять это… Любить его или не любить, это только мое дело и больше ничье. А она все равно не имела права…
– Вообще-то, это в какой-то степени, наверное, и его дело, а?
– Ну конечно, разве ты можешь не защищать мужчину… Ну, хорошо. Я сделаю усилие и сдержусь. Я буду разговаривать с ней по-матерински ласково. Хотя… Ну, по-сестрински. Допустим. А что потом? Подсыплю ей чего-нибудь в кофе?
– О, Господи!
– Наброшусь и надену наручники? Уль, я спрашиваю: что я должна буду сделать, когда она придет?
– Поговорить. И вежливо проводить до двери. Вот до этой. Не дальше. Нужно, чтобы отсюда она вышла. А по дороге к выходу из Жилища она исчезнет.
– Так просто?
– Будем надеяться.
– А потом? Куда вы денете ее потом?
– Мы – никуда. У нас нет такого места. Ты ее спрячешь.
– Я? Оригинально. Где? У меня под кроватью? Но тогда придется запретить тебе приходить ко мне, а на такую жертву я не пойду. Много чести!
– Думаю, Жилище достаточно велико, чтобы найти уголок.
– Хорошо. Я придумаю. Тут и на самом деле полно всяких каморок и закоулков. А кто будет стеречь ее?
– Об этом мы позаботимся. А ты – о том, чтобы у нее было все, что должна иметь женщина.
– Само собой разумеется. Уж если она останется в живых, то жизнь эта должна быть не ниже определенного уровня – иначе что она обо мне подумает!.. Но в таком случае мне ведь вовсе не обязательно с нею разговаривать! Схватите ее, едва она войдет!
– Я думал. Не годится. Ведь наверняка будет известно, что ты пригласила ее в гости. Если она не пришла к тебе, ты, естественно, должна поинтересоваться – почему, и, когда выяснится, что из дому она вышла, а к тебе не пришла – немедленно поднять тревогу. А так – ты совершенно в стороне: пригласила, приняла, поболтали, ты проводила ее до двери, – а дальше провожать ты не обязана. это было бы уже нарушением Порядка.
– Наверное, ты прав. Итак, мы ее изолируем, и Властелин останется без своих неизвестных советников. Но война-то все равно начнется!
– Это другое дело. Придется начать на него атаку с другой стороны – с противоположными мыслями.
– С твоими.
– С нашими.
– И ты сам станешь доказывать ему?..
– Упаси меня Рыба! Это было бы очень глупо. Доказывать будешь ты. Больше некому.
– Ты же знаешь: я не общаюсь с ним.
– Вот именно. И то, что ты, преодолев себя, все-таки хочешь говорить с ним о делах Державы, лишь свидетельствует о твоей искренней тревоге о судьбе Державы – и, естественно, Властелина и твоей собственной. У него, я полагаю, уже выработалась привычка прислушиваться к мнению женщины. И он…
– Вот как? А если он захочет несколько расширить наши отношения? Ну-ну, не сердись, Уль, я пошутила. Ты меня поцелуешь?..
6
Георгий вернулся в номер через три часа. Заседание было непродолжительным, но нигде не сказано, что значительные решения принимаются на длинных совещаниях; напротив, они чаще всего и бывают бестолковыми. Войдя, он сразу же запер за собой дверь. Прошел в спальню, открыл шкаф. Вице-председатель крепко спал. Он не придет в себя еще часа полтора-два. «К тому времени меня и след простынет, – подумал он. – Что же, положение предельно ясно. К сожалению. Рейд на Лезар был хуже, чем ошибкой: он был преступлением. Государственным. Только что принято решение о создании коалиции семнадцати миров. Об учреждении единого командного центра. О немедленном выходе эскадр первой волны на каждой планете на исходные позиции. О призыве очередных и запасных повсеместно. И так далее. Одним словом – решили все, что полагается решать в таких случаях. Даже странно: совещание прошло без сучка, без задоринки. Словно бы не раз репетировалось. А ведь репетиций – во всяком случае такого рода – не было, иначе до Ассарта это бы хоть как-нибудь да дошло. Видимо, была какая-то иная подготовка. Да, чувствуется умелая рука. Но это сейчас уже не самое главное. Важнее всего то, что Ассарт не ждет удара, сам готовится нанести его, – но может не успеть, а если даже успеет – это вовсе не гарантирует успеха…»Он вытащил из чемодана приборчик, подключил к здешнему телевизору. Приопустив веки, он смотрел на крохотный глазок индикатора. Аппарат исправен. Прослушаем канал – может быть, меня ищут? Канал молчит. Ну, что же: неурочный час. Тогда я сам…
Он приподнял ладони, зашевелил пальцами, словно пытаясь усыпить кого-то, лежащего перед ним. «Спите, спите, спите… Клянусь Цербером, что они там, на Ассарте – и вправду уснули?» Ни единого шороха, ни малейшего признака жизни, на дисплее величиной с почтовую марку – безжизненная прямая.
«Попробуем первый запасной.
Молчание.
Второй, он же последний.
Тот же результат.
Мрак Аида… Но это же туннельная связь! Я понимаю – можно забить, заглушить, размазать по частотам, подавить нормальный канал связи на планете или в пространстве. Но это – туннельная! По имеющейся информации, здесь ее вообще не знают! И вот она перекрыта. Очень плотно, очень надежно. Это, собственно, только и показывает сейчас аппарат: туннель перерезан энергетическим экраном. Мой сигнал отражается. Если я сейчас заговорю, то услышу лишь собственный голос, возвращенный мне в отражении. Но в таком случае, мой голос может услышать и кто-то другой. А это лишнее. Сидящий в засаде не издает воинственных кличей.
Что же, приходится примириться с тем, что опасность не только снится. Она наяву. Пора принимать меры».
Он вышел на балкон, уселся в легкое кресло, запрокинул голову, из-под опущенных ресниц поглядывая то на дорогу слева, то на реку. «Шесть часов. Начинает смеркаться. Это естественно: южные широты. В семь будет почти совсем темно. До окрестностей торгового порта – по лучу – минут десять. Пусть пятнадцать. Добраться там до корабля – еще пятнадцать. Одним словом, в семь часов полная готовность. А пока – можно на полчаса расслабиться: все силы могут еще понадобиться.
Туннельная связь… Значит, активно работает Застава. Понимая, что мы это заметим. Пренебрежение осторожностью? Нет, осторожность им просто не нужна, – следовательно, все, что нужно было, они уже сделали и сейчас раскрывают себя даже с вызовом: да, это мы, мы здесь, и вам с этим ничего не поделать, проще всего – сразу признать свое поражение! – вот смысл, пусть не главный, такой демонстрации. Застава свидетельствует: нам не нужно прослушивать ваши разговоры, вся нужная информация у нас есть, – а вот у вас ее нет, и мы не хотим, чтобы вы ее получали…
И ведь это наверняка везде так, – думал Георгий дальше. – На всех планетах. Вряд ли они знают, что туннельной связью может пользоваться только один человек: я. На остальных планетах – добрые нормальные разведчики Ассарта, они неплохо снаряжены, но лишь в рамках трехмерного пространства. Хотя – откуда уверенность, что туннели перекрыты везде? Может быть, это как раз персональный салют в мою честь. Да и какая разница?
Есть разница, есть. Если на других планетах туннелями можно пользоваться, то имеет смысл, при невозможности попасть на Ассарт, лететь куда угодно, и оттуда искать связь. Не с Ассартом – он-то уж точно забит. Нет. Напрямую – с Фермой. Ферма должна знать все, не Ассарт. Что же, это, пожалуй, вариант…
Вариант – в случае, если меня не выпустят с планеты.
Остановись на мгновение. Подумай. А если выпустят? Разве для них не проще – позволить тебе стартовать с планеты – и тут же учинить нечто. Аварию. Катастрофу. Распылить. Это очень красивое решение. Тебя не стало – не стало информации, не стало связи, одним отвлекающим фактором оказалось меньше…
Но если Застава с самого начала знала, что разведчики высланы и что, допустим, именно я лечу именно сюда, – почему они дали долететь? Уничтожить меня было проще еще по пути сюда, когда у меня вообще никакой информации еще не было. Так было бы надежней. Значит – не знали. Узнали с запозданием.
Это, собственно, мне ничего не дает. Но все же приятно. Значит, они перехватывают не все. Раньше, во всяком случае, не перехватывали. Все было бы совсем хорошо, если бы я сейчас обладал полной свободой передвижения. Но у меня запас энергии – только добраться по лучу до корабля. Собственно, если я благополучно доберусь, то все в порядке. На корабле смогу зарядиться заново. Но вот в случае, если на борт мне не попасть, тогда я буду целиком зависеть от местных возможностей. Конечно, при случае и ноги могут спасти. Бывает, можно ускользнуть и вплавь. Но если они поймут, что особых средств передвижения у меня нет, то им останется только локализовать меня и устроить систематический поиск. Тогда мне придется туго.
Впрочем, стоит ли исходить из самого плохого?
Стоит, стоит. Всегда будь готов к худшему, а с лучшим уж как-нибудь справишься. Ну вот и все. Теперь – полчаса отдыха…»
Он смог, наконец, расслабиться. Ускользнуть мыслью из стягивающейся петли. На сухую землю у подножия горы. Под тень олив. Туда, где не умолкая славят жизнь цикады…
Он очнулся, когда было без четверти семь. Вслушался прежде, чем открыть глаза. Было тихо. Внизу, у подъезда и на дорожках, уже зажглись матовые фонари. Он встал, внимательно всмотрелся – не прибавилось ли машин на стоянке. Их стало на две больше, но этo может ничего и не означать – прибыло еще два постояльца. Или больше. Да, или больше… А собственно, какая разница?
С балкона он вошел в спальню. Зажег малый свет на тумбочке. «Вице-председатель устал, он отдыхает. Он будет отдыхать до самого ужина, то есть часов до восьми… Да, к девяти все уже станет ясно. Окончательно. Но в девять он будет далеко. Или —… Или».
Георгий встрепенулся, заставил себя отогнать мрачные мысли. «Ничего, все будет в порядке. Такое ли бывало в жизни?»
Он поднял трубку телефона, заказал ужин в номер. К восьми. А пока – кофе. Ему не очень хотелось, но после заседания было вполне естественно. Мальчик принес почти мгновенно. Тут умели обслуживать, хотя у Георгия каждый такой случай, когда ему что-то подавали, вызывал какое-то внутреннее неудобство. Мальчик помедлил у двери. Улыбнулся. Спросил: – Может быть… компанию?
Георгий глянул укоризненно, ничего не ответил. Мальчишка испарился. Что же, теперь можно снять грим…
Он сделал это. Потом переоделся в свое, на ходу отпивая из стоявшей на столике чашки. Снова надел комбинезон. Взял чемоданчик. Вышел на балкон, оставив свет в гостиной гореть. Встал в самом углу. Прислушался. Все было спокойно. Взлетел. Лег на курс – к торговому космопорту. Не вдоль дороги, а по прямой – по лучу своего корабля. Пока корабль испускает непрерывный луч – можно считать, что на нем все в порядке: никто посторонний не проник на борт. Экипажа на корабле нет: один человек и куча устройств. Как только появится чужой – луч из непрерывного станет пунктирным, длина каждого штриха будет зависеть от количества визитеров. Сейчас луч шел, не прерываясь. Хороший признак.
Георгий летел на высоте примерно двух стадиев (оставаясь в одиночестве, он предпочитал пользоваться мерами, привычными с детства). Поверхность планеты казалась бархатной, иногда серебром взблескивали водоемы, и снова тянулась пушистая чернота, тут и там украшенная огоньками. Потом впереди возникло все усиливающееся зарево. Космопорт. Опуститься надо будет, не долетая до его границы, чтобы к кораблю приблизиться нормально, у всех на глазах. Да еще зайти предупредить, что вот-вот привезут товар, чтобы подогнали погрузчик, не мешкая.
Он опустился благополучно. Пользуясь последними клочками темноты (в тени от окаймлявшей территорию порта ограды), снял комбинезон, водворил на место, достал пакетик с капитанским мундиром. Мундир тоже занимал места не больше, чем комбинезон, но, если ненадолго поставить его на зарядку, он примет вид добротного, плотного форменного одеяния. Хватит ли еще на зарядку? Хватило. А лететь еще можно? Индикатор показал: ну, метров на триста пятьдесят – если не тратить на набор высоты. Значит, где-то около двух стадиев. Хорошо бы, конечно, побольше…
Он закрыл чемоданчик. Вышел на дорогу как раз напротив автобусной остановки. Машины подъезжали часто. Вошел в высокий, легкий предпорт, приблизился к справочной конторке, спросил, не доставлен ли еще груз на одиннадцатую площадку, борт «Алис». Конторщица поиграла на клавиатуре. «Да, прибыл». Была половина восьмого: ни один нормальный человек не станет отправлять груз, зная, что придется потерять полчаса на ожидание, – это Георгий успел уже понять здесь, на Киторе, здесь стоимость каждой рабочей минуты была рассчитана и учтена. «Контейнеры, не так ли?» – «Не указано… Но две машины пропущены к одиннадцатой». – «Давно?» – «Двадцать минут». «Тогда мне надо поспешить. Спасибо…»
Двадцать да тридцать: без малого час. Две машины. Вместо восьми с грузом. Все было ясно. Однако для вящей уверенности Георгий на миг опять включил пеленгатор. Корабль продолжал излучать – длинными импульсами. «Люди внутри. Вот так-то. Засада на борту. Значит, не будет ни энергии для подзарядки, ни старта… А что будет? На миг возникла сумасшедшая мысль: спокойно взойти на борт и, не дожидаясь приглашения, открыть огонь – и стартовать без разрешения, без оповещения – вырваться с планеты. – Он лишь усмехнулся. – Лихо было задумано, только нереально. И стрелять не из чего. И космическая стража, конечно, уже на военном положении – разнесут вдребезги, не успеешь высунуть нос за пределы атмосферы. Может быть, на этом и построен их расчет… Нет, никаких безумств. Ситуация не для храбрых – для хитрых».
«Что же сейчас? Возвращаться в гостиницу? Глупее ничего не придумаешь. Ты не зря обосновался там столь капитально, что об этом уже знают все, кому нужно. Сейчас тебя будут ждать здесь. До восьми часов, и еще минут десять. Потом свяжутся с теми, кто наверняка уже пасется в отеле. Начнут ждать там. Это – еще часа полтора. Значит, у меня два часа времени для какого-то маневра, – думал он, постепенно отклоняясь от взятого было направления к кораблю – отклоняясь туда, где была стоянка транспорта работников порта: стрекозы, карусели, прыгуны. Укрыться было негде: отлично освещенное забетонированное пространство, размеченное на стартово-финишные площадки. – Два часа, – думал он. – Два часа…» Потом понял, что двух часов у него нет. Минут десять, от силы. Потому что уловил начавшееся в противоположном конце порта движение казалось бы ничем не связанных между собою людей – ничем, кроме направления, скорости, кроме замысла. Прочесывание. Уже? Бессмертные боги, да конечно же: что им стоило связаться с предпортом и получить информацию, что он прибыл? А может быть, им и не пришлось, они предупредили заранее. «Так что мне было отведено времени – лишь добраться до корабля. Я не появился – и машина завертелась. Но спокойно, спокойно, никакого волнения, все тот же размеренный шаг, на таком расстоянии они тебя не опознают, тем более что ты был в светлом костюме, а тут идет дядечка капитан – идет, может быть, чтобы сесть на свою карусель, взлететь и спешить домой, к жене и ужину…»
Ну ладно, а на самом деле куда? Аэропорт – воздушного сообщения, не космического – далеко, не добраться. Да и куда лететь? Напарник – ассартский разведчик – сидел в другом полушарии, два дня тому назад умолк, – более чем очевидно, что сгорел. Увести сейчас со стоянки чью-нибудь машину? Куда лететь? Собьют здесь же, не успеешь даже набрать скорость – это ведь все тихоходы… Затаиться в торгопорте? Негде. Что остается?
Оставалось одно: умереть.
«Да, кажется, это единственный вариант, – думал Георгий, не ускоряя шага. – Они прочесывают территорию. В это время я, не видя иного выхода, иду на авантюру – действительно врываюсь в корабль и пытаюсь стартовать, но что-то там не срабатывает или это я сам от волнения делаю что-то не так – взрыв, грохот – и преследуемый гибнет вместе со своим кораблем. Что автоматически снимает возможность какого-то преследования его в этом мире.
Жаль корабля, конечно, – думал он, на ходу раскрывая чемоданчик. – Хорошая была машина. Ферма не зря старалась. Ладно… А не раскроют они твой трюк? Вряд ли. Конечно, на деле никто не будет врываться в корабль. Но те, кто это будет знать, – погибнут вместе с машиной. А кто не погибнет, – те, кто сейчас ищет меня на территории, и те, кто этим командует, – те не будут знать. Да и если разберутся, то не так уж сразу. А я тем временем ускользну…»