Модезитт Лиланд Экстон. Башни Заката (Отшельничий остров - 2)

   Мегера рассматривает людей герцога. Ее взгляд перебегает с Хайела на смуглого коротышку, затем на юнца, на мускулистого русого гиганта... Один Клеррис, кажется, не смотрит по сторонам - он погружен в свои мысли.
   - Бумаги выправлены как надо, - подтверждает наконец Хайел. - И герцогская печать четкая.
   - Но с чего ему вообще взбрело в голову учреждать здесь регентство? недоумевает узколицый помощник, поднимая глаза от витиеватой вязи. - Здесь и народу-то, почитай, нет: только мы да горстка рыбаков.
   - Все просто, Джорис, - ухмыляется Хайел. - Вот этот молодой маг, он сын маршала Западного Оплота... знаешь, где стражами служат женщины. Те самые, которые разнесли в клочья союзное Белым войско. Ну а молодая госножа - сестра тирана Сарроннина. А герцогу, стало быть, кузина. Теперь смекай: герцогу, как я понимаю, требуется помощь, а назначение регентов не лишает его прав на остров. Это вроде как заем, - Хайел смеется.
   - Не больно-то мне это нравится, - бормочет Джорис, зыркая темными карими глазами то на Креслина, то на Мегеру.
   - Добро пожаловать на Отшельничий. Я Хайел, капитан стражей, начальник гарнизона и, до вашего прибытия, представитель герцога на острове, - Хайел отвешивает столь низкий поклон, что пальцы опущенной руки почти касаются пыльных досок пола. - Джориса я уже называл, а это Торкейл и Зарлен.
   Юноша наклоняет голову:
   - Креслин. А это Мегера, суб-тиран Сарроннина и отныне - регент Отшельничьего.
   - А у тебя нет титула? - спрашивает Джорис Креслина.
   - У нас в Оплоте титулы не в ходу.
   Хайел вопросительно поворачивается к облаченному в черное Клеррису.
   - Клеррис, Черный маг. Прежде я жил в Фэрхэвене.
   - Проклятый колдун... - слышится голос Зарлена.
   - Может, и так, но вообще-то я целитель.
   - Целитель нам не помешает, - заявляет Торкейл, подавший голос впервые с тех пор, как встретил корабль Фрейгра на пристани.
   - Самое трудное - это вас разместить, - признает Хайел. - Здесь - не годится, а пристройку мы снесли...
   Креслин улыбается:
   - Думаю, на первое время нам сойдет одна из пустующих рыбацких хижин. А там что-нибудь построим.
   - У нас тут нет ни каменщиков, ни плотников... - ворчит Джорис.
   - Сами управимся.
   Джорис переглядывается с Зарленом.
   Креслин перехватывает этот взгляд, и внутри у него все сжимается, но он не подает виду и старается говорить как можно любезнее и беспечнее:
   - Путешествие было долгим, и я не имел никакой возможности поупражняться на мечах. Может быть, кто-либо из вас окажет мне честь и составит компанию?
   На тяжелый вздох Мегеры он не обращает внимания. На сей раз Зарлен переглядывается с Хайелом.
   - Прошу прощения, - растерянно бормочет начальник гарнизона, - но это могло бы вызвать нежелательные...
   - Чепуха, - отмахивается Креслин. - Здесь так мало народу, что если я буду все время помнить о своем сане регента и искать ровню, то рискую утратить и те навыки, какие имею. Ведь все мои упражнения сведутся к тасканию камней да рубке леса.
   - Креслин!.. - звучит возмущенный шепот Мегеры.
   - Совершенно неожиданное предложение, - замечает Джорис.
   Креслин пожимает плечами:
   - Можно и без клинков - проведем состязание по рукопашному бою...
   - Но все-таки... - опять встревает Джорис. - Как можно...
   - Я, если позволите, буду выступать за цвета герцога, - неожиданно холодно обрывает его Креслин. От него просто веет холодом, так что даже Клеррис отступает.
   А вот Зарлен лишь ухмыляется, демонстративно разглядывая Мегеру.
   - Вообще-то у нас здесь есть несколько деревянных мечей, - говорит Хайел, которому явно не по себе, поскольку Зарлен на голову выше новоявленного регента и выглядит гораздо более сильным.
   - Думаю, пара мечей подберется, - подтверждает Джорис, равнодушно пожимая плечами. - Пойду принесу.
   - Ты думаешь это... необходимо? - спрашивает Хайел.
   - К сожалению, да, - отвечает Креслин.
   Мегера буквально прожигает его взглядом. Зарлен смотрит на Креслина сверху вниз, потом переводит взгляд на Мегеру и едва заметно улыбается. Глаза Торкейла перебегают с Креслина на Зарлена, а Хайел таращится в свитки, словно хочет прочесть что-то между строк.
   Клеррис трогает Мегеру за рукав. Она пытается стряхнуть его руку, но, взглянув магу в глаза, успокаивается.
   - Вот, пожалуйста, - весело объявляет Джорис, вернувшись с двумя тренировочными мечами - белыми дубовыми палками, имеющими рукояти с крестовинами, как у настоящего оружия.
   Он предлагает выбор Креслину, который берет палку покороче. Зарлен принимает другую.
   Хайел, Джорис и Торкейл молча отступают к стене. Мегера и Клеррис остаются у дверей.
   Зарлен подмигивает Мегере и бросается в атаку. Креслин ждет, и когда белая дубинка готова обрушиться на него, неуловимым движением отражает удар. Противник, превосходящий юношу ростом и силой, нападает снова и снова, вкладывая в яростные выпады всю свою мощь, но Креслин отбивает их почти не двигаясь с места (и во всяком случае, так кажется) даже не глядя на оружие соперника.
   - Ты что, танцор?
   Зарлен орудует своей дубинкой с удвоенной скоростью, но ни один его удар так и не достигает цели. А потом Креслин делает едва заметное движение...
   Зарлен трясет запястьем, где набухает красный рубец, растерянно смотрит на свою пустую руку и на валяющуюся на полу белую дубовую палку, а потом поднимает глаза на Креслина. И в этих глазах вспыхивает пламя безумной злобы.
   - Берсерк... - шепчет Клеррис, но Креслин не нуждается в предостережениях. Когда Зарлен с немыслимой скоростью делает выпад клинком из голубоватой стали, меч Креслина - боевой меч! - уже наготове. Нападение стремительно, однако когда удар наносится, на том месте, куда целил противник, Креслина уже нет. А потом дважды вспыхивает голубоватая сталь герцогского меча.
   Помутневшим непонимающим взглядом Зарлен смотрит на свой валяющийся на полу клинок. Колени его подгибаются. Креслин выжидает ровно столько, сколько нужно, дабы удостовериться, что этот человек мертв, после чего вытирает клинок о тунику поверженного врага.
   Хайел стоит с разинутым ртом. Джорис бледен. Бледна и Мегера.
   Креслин поднимает глаза на Хайела, косится на тело и говорит:
   - Прошу прощения, что так вышло, но... Он замышлял убить меня и подобраться к моей жене.
   Хайел закрывает рот и смотрит на Торкейла. Темноволосый молодой солдат переводит взгляд с Креслина на своего капитана и облизывает губы:
   - А... А Зарлен говорил, что... никакой чародей не устоит против холодной стали... И колдунья тоже.
   - Видимо, он ошибался и насчет колдунов, и насчет колдуний, - спокойно отвечает Креслин.
   Хайел кивает Торкейлу на труп, и молодой солдат тащит тяжелое тело к выходу из длинной комнаты.
   - Кто ты? - спрашивает Креслина Джорис.
   Креслин смотрит на Клерриса и Мегеру, но Черный маг лишь пожимает плечами, а Мегера отворачивается. Успев, впрочем, обжечь юношу взглядом.
   - Я один из ваших регентов, - говорит Креслин, повернувшись к Джорису и Хайелу и, немного помолчав, добавляет: - Я был консортом в Западном Оплоте. Я единственный мужчина, когда-либо обучавшийся у наставниц бойцов. Я пересек Закатные Отроги в зимнюю стужу, чтобы избежать брака с женщиной, на которой потом женился. Меня называют также Магом-Буре-носцем, а ваш герцог назначил меня и свою кузину соправителями, с тем чтобы мы по мере сил берегли и укрепляли для него эту землю. Достаточно?
   - Чтоб мне пропасть!.. - бормочет Торкейл так тихо, что его слова различает только Креслин.
   Джорис поворачивается к Клеррису:
   - И что, он действительно Буреносец?
   - Да. Лучший, какого мне только случалось видеть. Прирожденный.
   Креслин смотрит на Черного мага, и даже Мегера поднимает глаза.
   - А герцог все это знает? - спрашивает Хайел.
   - А как ты думаешь, почему мы здесь? - отзывается Мегера с усталостью в голосе. - Или ты думаешь, что герцог предпочел бы оставить двух магов из Западного Оплота и Сарроннина под своей крышей?
   - Думаю, вам лучше занять мою хижину, по крайней мере, пока мы не подыщем что-нибудь более... подобающее, - говорит капитан вместо ответа на ее вопрос.
   - Да, - подхватывает Джорис, - отведу вас туда, ведь нашему капитану наверняка надо еще поговорить с Фрейгром насчет груза.
   - Лошади? - спрашивает Креслин, взглянув на Фрейгра.
   - Попозже я вас найду, - заверяет капитан "Грифона", - и мы сходим за ними вместе.
   Креслин кивает, и вся троица чародеев выходит следом за смуглым помощником начальника гарнизона. Дверь никто так и не потрудился закрыть.
   LXIX
   - Нынешней зимой шторма в заливе оказались необычайно суровы.
   - Настолько суровы, что потопили три наших шхуны, не повредив при этом герцогский шлюп? - с сарказмом спрашивает Дженред.
   - На борту шлюпа находился Клеррис, - произносит чей-то голос.
   - А как насчет целительницы? Его сообщницы?
   - И я должен поверить, что парочка целителей вдруг научилась вызывать такие смертоносные бури? - голос Дженреда звучит громче. - И не надо отговорок, вроде той, что ему будто бы помогла та Белая сука. Она с ним только потому, что у нее нет выбора.
   В комнате воцаряется тишина.
   Наконец из последних рядов собравшихся доносится усталый голос:
   - Ладно, ты не согласен ни с кем из нас. А сам-то что предлагаешь?
   Дженред улыбается холодной, истинно Белой улыбкой:
   - Ничего.
   - Что?..
   - Спустить герцогу такое?
   - Да ведь последователи Предания...
   Высший Маг спокойно ждет, когда уляжется шум, а потом говорит:
   - Давайте обдумаем сложившуюся ситуацию. Чтобы свести на нет результаты упорных трудов поколений наших с вами предшественников, Черные с помощью измены и коварства взрастили-таки для нас достойного противника. Но этот противник не нашел ничего лучше, как бежать из Кандара на совершенно никчемный, пустынный остров. К тому же он связан с Белой колдуньей, а до континента ему, по существу, мало дела, не считая того, что он кое-чем обязан герцогу Монтгрена. Не приходится сомневаться в том, что со своего острова Креслин сможет отразить нападение любого посланного против него флота. Наверное, ему под силу защитить оба корабля герцога и несколько других, но не более того. Золота у него или вовсе нет, или совсем немного, да и приверженцев не густо. Итак, мы оставляем в покое корабли герцога и те наверняка весьма немногочисленные суда, которые Креслин, возможно, купит или построит сам. Но любой другой корабль из Кандара при попытке приблизиться к Отшельничьему будет потоплен. Со временем мы можем подтолкнуть восточные державы к нападению - это обойдется нам совсем недорого и надежно свяжет Креслину руки. Пока он будет сидеть на своем пустынном острове и отбиваться от тех, кого удастся на него натравить, мы завершим строительство Великого тракта, укрепив таким образом власть Белых. Ну а потом Креслин умрет, и Отшельничий придет в упадок сам по себе.
   - Но Черные повалят туда валом, - возражает один из членов Белого Совета.
   - А как насчет Нолдры и Хамора? - спрашивает другой.
   - Ну повалят, и что? Как они туда попадут? Кое-кто может и проберется, но на это потребуются годы, и все эти годы они будут слабеть, а мы крепнуть, - Дженред фыркает. - Что же до Нолдры или Хамора, то они согласятся помочь Креслину лишь в расчете на золото или товары. Но золота у него нет, никаких ценных товаров на острове не производят и добывать там нечего, да и некому.
   - А как насчет западных правителей?
   - Много они помогали герцогу, своему предполагаемому союзнику? Думаете, им захочется посылать войска на Отшельничий?
   - Ну, маршал наверняка пошлет.
   - Прекрасно. Пошлет небольшой отряд, больше она себе позволить не сможет. Так же, как и тиран. Ну и пусть, нам это на пользу. Они станут только слабее оттого, что будут вынуждены выделить часть необходимых здесь сил для обороны бесполезной пустыни, захвата которой мы вовсе не планируем. Подумайте об этом, друзья, - с улыбкой заключает Дженред. - Подумайте хорошенько.
   LXX
   Проводив Креслина и Мегеру к хижине, Джорис, торопливо извинившись за отсутствие лучшего помещения, исчезает. Следом уходит Клеррис, выразивший желание взглянуть на другую пустую хижину. Оставшись вдвоем с Мегерой в единственной комнате, Креслин поворачивается к ней.
   - Ты самый настоящий злодей, подгоняемый демонами убийца! - заявляет она.
   Креслин отступает.
   - Можешь не беспокоиться, - продолжает Мегера. - Я не причиню тебе вреда, пока сама не захочу умереть, а смерть привлекает меня сейчас меньше всего на свете. У меня нет желания доставлять дражайшей сестрице такое удовольствие. Так же, как и дорогому кузену. И уж, конечно, мне бы не хотелось огорчать своего ненаглядного супруга.
   - Что ты имеешь в виду? При чем тут смерть?
   - Надо же, он не понимает! Родился в краю, где почитают Предание, но все равно не понимает! А все потому, что ты мужчина! Дайте мужчинам волю, и они тут же начнут сеять смерть. Как сеешь ты мечом или бурей. Вот и этот бедняга погиб от твоей руки, хотя он, возможно, тебя бы и не тронул.
   - Ты не права.
   - Но ты подбил его на поединок специально, чтобы убить. Разве не так?
   - Не так. Дело не в этом.
   - Так расскажи мне в чем, суженый. Расскажи, чем ты отличаешься от других мужчин. Солги, как лгут они все!
   Креслин вздыхает.
   - О, мы, кажется, выказываем признаки сожаления. Или просто усталости?
   - Ты выслушаешь меня, или уже все для себя решила?
   - Этот человек мертв! Разве не так?
   - Мегера! - Креслин теряет терпение, повышает голос, и ее имя звучит как раскат грома. - Это не обычный гарнизон, а место ссылки. Каждый здешний солдат убил по меньшей мере одного человека. И не в бою - совершил умышленное убийство. Сюда отправляли только преступников, но даже среди них герцог выбрал не самых закоренелых и отозвал обратно в Монтг-рен. Здесь же остались только отъявленные головорезы, такие как Зарлен. Он так или иначе искал бы случая меня убить, вот я и предоставил ему эту возможность с самого начала. Да, я действительно вызвал его на поединок и сделал это намеренно, на глазах у всех, чтобы остальные солдаты поняли: ни я, ни ты не станем для них легкой добычей. Да, я родился и вырос в Западном Оплоте. Я чту Предание, но тем не менее убиваю. Должен заметить, что Предание Рибэ запрещает не кровопролитие вообще, а бессмысленное кровопролитие. По-моему, разница весьма существенная. Кроме того, ты, по-видимому, забыла, что я едва ли не умираю вместе с каждым, кто гибнет во время сотворенной мной бури. Можешь считать, что я в какой-то мере эгоистичен, ведь если бы Зарлен вынудил меня использовать против него ветра, мне пришлось бы прочувствовать его смерть. А я и так уже перенес их слишком много.
   - Смерть есть смерть, какова бы ни была ее причина! - гневно сверкая глазами, возражает Мегера.
   - Не знаю, но я устал. И все время оказываюсь загнанным в угол. Будь у меня возможность тщательно продумывать каждый шаг, мне, наверное, удалось бы избежать большей части тех разрушений, к каким привело использование моих способностей. Но я всякий раз оказываюсь перед необходимостью немедленно реагировать на угрозу. Жажда мести, вожделение, злоба - вот что нес в себе этот человек - Креслин впивается в Мегеру взглядом. - И я не заметил с твоей стороны особого стремления унять или урезонить его.
   - Ты так ничего и не понял, - сердито ворчит Мегера. - При чем тут я?
   - Мне нужно сходить за лошадьми, - устало говорит Креслин. - Надеюсь по возвращении застать тебя здесь.
   - А куда мне отсюда деться, о ненаглядный супруг?
   Он выходит за дверь, сопровождаемый ее гневным взглядом.
   "А куда мне отсюда деться, о ненаглядный супруг?.." - эти слова звенят в его ушах, когда он закрывает за собой обшарпанную дверь. Куда могут деться они оба?
   - Ты в порядке? - спрашивает стоящий возле неказистого каменного домишки Клеррис.
   Креслин молча качает головой и смотрит в сторону пристани, туда, где находятся "Грифон" и кони, которых ему надлежит забрать.
   Направляясь навстречу юноше по усеянному камнями песку, немолодой маг с усмешкой говорит:
   - Женщины... Я знаю Лидию невесть сколько лет, но до сих пор не могу сказать, что ее понимаю..
   - "Невесть сколько лет"... - повторяет за ним Креслин. Он отводит взгляд от пристани и, повернувшись к Клеррису, спрашивает: - А Лидия, она твоя ровесница?
   Смущенная улыбка на миг делает мага похожим на мальчишку:
   - Ну... ей лучше удается контролировать внутреннюю гармонию, и... В общем, она чуточку постарше.
   Креслин прощупывает собеседника своими чувствами, но слова звучат правдиво и сам Клеррис совершенно спокоен: его отличает та неизменная уверенность, которую юноша уже привык связывать с гармоническим началом.
   - А на что ты способен, кроме продления жизни и исцеления?
   Клеррис поджимает губы:
   - Помимо управления погодой - а лишь очень немногие из нас, если такие вообще найдутся, способны соперничать в этом с твоей природной силой, магия гармонии сводится в основном к упорядочению, то есть исцелению и укреплению. Правда, мы умеем создавать некоторые не связанные с хаосом иллюзии, скажем, исчезновение, и можем погружать людей в сон, не причиняя им вреда. Ну и, конечно, мы все знаем толк в растениях.
   - Растениях?
   - Смотри внимательно, - Клеррис указывает на чахлый голубой цветок, распустившийся на оплетающей груду камней колючей лозе. - Это не бросается в глаза, но...
   Креслин ощущает направляемый Клеррисом к крошечному цветку поток силы и видит, как медленно, в размеренном темпе капель, падающих после дождя с уголка крыши, стебелек крепнет, лепестки наливаются соком, и цвет их становится ярче.
   - А вот Лидия или Марин - те могут взять саженец ябруша и повлиять на него так, чтобы плоды со временем стали крупнее или мельче, кислее или слаще... Но большинству людей не интересны чудеса, результаты которых видны лишь спустя годы.
   - Наверное, - соглашается Креслин. - Но ведь предполагается, что магия действует мгновенно.
   На губах Клерриса вновь появляется мальчишеская улыбка:
   - Действует-то она мгновенно, но вот чтобы результаты этого действия проявились со всей очевидностью, требуется время. Но зато, в отличие от содеянного нашими Белыми "друзьями", сотворенное нами долговечнее, и уничтожить плоды наших трудов довольно трудно.
   Креслин замечает, что Мегера выглядывает в узкое окошко. Фрейгр спускается по пыльной дороге к пристани, где привязаны кони.
   - Тут есть над чем подумать, - со вздохом говорит юноша. - Но в свое время. Сейчас я, пожалуй, все же схожу за лошадьми. Сдается мне, нашему славному капитану не терпится покинуть Отшельничий.
   LXXI
   В центре подернутого белым туманом зеркала видна высящаяся на черном утесе черная башня с мерцающими, словно они не из настоящего камня, стенами.
   Губы вперившего взгляд в зеркало Высшего Мага шевелятся, но слова не слышны. Потом он хмурится, и изображение исчезает. В серебре зеркала отражается лишь потолок комнаты.
   Слышится стук в дверь.
   - Заходи.
   Протиснувшись бочком в маленькую комнату, Хартор с порога спрашивает:
   - Ты слышал?
   - Ба, я это почувствовал. Да и кто бы не почувствовал, когда закричал весь мир. Мне просто не хотелось поднимать этот вопрос перед всем Советом.
   Высший Маг указывает визитеру на ближайший к двери стул и сам садится на кресло с прямой спинкой. Хартор косится на пустое зеркало:
   - Ну, есть у тебя какие-нибудь соображения?
   Дженред медленно кивает и, скривив губы в гримасе отвращения, отвечает:
   - Да. Мы оставим его в покое.
   - Ты был единственным, кто утверждал...
   - Неважно, что я там утверждал. Я ошибся в оценке его сил, но не относительно его склонностей.
   - Но все-таки как с этим разбираться?
   - МЫ оставим его в покое, но МЫ - еще не весь мир. Намекните послу Хамора, что Креслин вывез на Отшельничий сокровища Небес, похищенные им из Западного Оплота. А лазутчики Оплота непременно должны проведать о намерении Хамора напасть на Край Земли.
   - Думаешь, это сработает?
   - Имея дело с хаморианцами, используйте Принуждение. Они ничего не заподозрят, потому что вовсе не верят в магию.
   - Наверное, тут потребуются какие-нибудь особые образы.
   - Как тебе правится идея копий зимы? Помнишь, из Предания?
   - Думаешь, они когда-нибудь существовали в действительности?
   - Кому ведомо? - пожимает плечами Дженред. - Главное, что-то в этом роде наверняка должно им понравиться. Возможно, у них хватит смелости и вправду напасть на остров. А маршал, надо полагать, вышлет туда несколько отрядов, и никто из посланных ею не вернется.
   - Ты можешь быть в этом уверен?
   Дженред кивает:
   - Креслин - из тех, кто ведет людей за собой и за кем они следуют.
   - Но не значит ли это, что он будет опасен?
   - Нет. Не для нас. Возможно, через одно-два поколения нас обвинят в недальновидности, но мы больше не можем позволить себе терять магов и союзников. Так что займись Хамором. Сделай, что сумеешь. Впрочем, можешь для начала подбросить эту мысль норландцам.
   LXXII
   Рыжеволосая женщина, прервав упражнения, поднимает глаза и касается своими чувствами утреннего воздуха за пределами комнаты.
   Она улыбается, ощутив бурундука, снующего под камнем, служащим хижине ступенькой крыльца. Но улыбка тут же исчезает.
   - Работать, Мегера! - приказывает она себе. - Не отвлекаться! Креслин - не единственный, кто может быть упорным, как молодой дубок.
   Пот струится по разгоряченному лицу, мускулы горят огнем, но Мегера выполняет упражнения до тех пор, пока тело не перестает ей повиноваться. Тогда она выпрямляется, делает несколько глубоких вздохов и принимается медленно расхаживать по комнате.
   Через несколько минут ей предстоит встретиться с Креслином для занятий основополагающей теорией, которую ее соправитель, похоже, с презрением отвергает. Чтобы поскорее охладиться и привести себя в должный вид, она обтирается мокрым полотенцем, бормоча под нос, что нужно будет непременно выучиться у Клерриса умению сводить грязь не только с одежды, но и с тела.
   Скрепив локоны двумя гребнями, чтобы не падали на лицо, надев линялые штаны и рубаху, Мегера выходит за дверь и замирает, почувствовав таящуюся за углом хижины угрозу.
   Напрягшись, Мегера улавливает ее суть. Она чувствует похотливое нетерпение поджидающего ее с ножом в руках мужчины. Покачав головой, рыжеволосая поднимает с земли тяжелый камень. Холодная ненависть скручивает узлом ее желудок.
   Мысленно зафиксировав место, где стоит человек, она движется вперед, зажав булыжник в поднятой руке. В тот миг, когда бородатый малый бросается на нее, Мегера изо всех сил обрушивает камень на его голову.
   Оглушенный, сбитый с ног, этот человек все же силится подняться и схватиться за выпавший из руки нож. Даже сейчас его переполняют вожделение и враждебность. Отбросив ногой нож, Мегера вновь поднимает камень. Второй удар оказывается точнее, и распростертый на земле бородач больше не шевелится. Лишь внутри, в его угасающем сознании, корчится и буйствует сплетенная воедино с хаосом, устремленная на нее злоба.
   Мегера сглатывает подступившую к горлу желчь, но не колеблется ни секунды. Креслин научил ее не терять времени, и она тянется за ножом.
   Первым делом ей приходит в голову лишить нападавшего мужского достоинства, но это кажется ужасным... просто отвратительным. И вместо этого она перерезает ему горло, что оказывается совсем нетрудно, благо нож прекрасно отточен.
   Вернув камень к порогу и засунув нож за пояс, Мегера тащит тело волоком к башне, благо она расположена совсем недалеко, в нескольких шагах. У входа женщина приводит в порядок прическу и одежду. Теперь она выглядит (по крайней мере, со стороны) совершенно спокойной. Хотя на самом деле это далеко не так.
   На ее стук выходит Джорис, за ним Креслин и Хайел.
   - Свет!
   Из всех троих лишь Креслин не произносит ни слова. Он просто смотрит на Мегеру, и в его зеленых, как тяжелые морские волны, глазах невозможно ничего прочесть.
   Остановив взгляд на Хайеле - ей хотелось бы прожечь его насквозь! Мегера говорит:
   - Я не одобряю склонности некоторых твоих солдат совершать попытки изнасилования и надеюсь, что впредь мне не придется восстанавливать дисциплину самой. А если придется, я уже не буду столь снисходительна, чтобы ограничиться использованием холодной стали.
   От последних слов ее желудок скручивается узлом, и она мысленно проклинает Креслина, от которого ей передалась неспособность лгать не испытывая тошноты.
   Женщина старается не замечать его легкой улыбки, хотя больше всего ей хотелось бы надавать ему оплеух. За то, что он знает, какие ощущения она сейчас испытывает.
   Мегера буравит Хайела взглядом, пока тот не опускает глаза.
   - Да, регент... - выдавливает наконец начальник гарнизона.
   - Позаботься о теле, капитан. И об укреплении дисциплины. Доброго вам дня, господа, - она изображает улыбку, за что вознаграждается побледневшими лицами Хайела и Джориса. Креслин, так и не проронивший ни слова, едва заметно кивает, словно в знак одобрения, и ей хочется опалить его всем пламенем хаоса, какое она способна вызвать. В кого он ее превращает?! Как он может не понимать?! Поймет ли он хоть когда-нибудь? На последнее особо надеяться не приходится.
   Повернувшись, она нарочито размеренным шагом направляется к самой неказистой развалюхе на склоне, облюбованной Клеррисом. И старается при этом не обращать внимание на доносящиеся слова: