Модезитт Лиланд Экстон. Башни Заката (Отшельничий остров - 2)

   Подняв очередной камень, он осторожно - что трудно представить, глядя на бугрящиеся мускулы и натруженные ладони, - опускает его на плиту.
   Ограда террасы завершена, и теперь Креслин обтесывает камни для недостроенных гостевых домов. Работает, прерываясь лишь на завтрак, обед и беспокойный сон, ибо в трудах ищет забвения. После памятного ночного разговора на террасе Мегера еще более отдалилась и стала еще упорнее в своем одиноком стремлении к совершенству. По утрам она делает более длинные пробежки, чем он, а в искусстве боя на мечах скоро превзойдет старших стражей.
   Удар молота скалывает породу по точно намеченной линии. Тихонько напевая, Креслин ощупывает камень чуткими пальцами и вкладывает в удар ровно столько силы, сколько необходимо.
   - Путь - это жизнь... - мурлычет он себе под нос. Наконец юноша откладывает инструменты и направляется к наружной умывальне. Доносящийся снизу шум прибоя заглушает его шаги.
   Проводя бритвой по щекам, он снова и снова задается вопросом: честно ли то, что им задумано? И снова и снова отвечает себе: нет, нечестно. Но другого выхода, похоже, нет и не предвидится. Все, что предлагалось на сей счет Лидией и Клеррисом, не удалось. В конце концов, ему нужна от Мегеры не дружба, а нечто иное. И в любом случае он не собирается до конца дней своих опасаться ее языка и собственных чувств.
   Холодная вода охлаждает разгоряченное сознание, так что он обретает достаточное спокойствие, чтобы не насторожить Мегеру, остро чувствующую любое его возбуждение. Юноша переходит на край террасы, откуда можно полюбоваться тем, как играют на поверхности моря лучи утреннего солнца. Он ждет ее появления.
   Равно как и прихода Клерриса, не знающего, зачем Креслин его позвал.
   "...А печаль есть радость..." Ему хочется в это верить, однако, думая о том, что предстоит сделать, юноша ежится. Можно ли поступить иначе? Наверное, можно, только знать бы - как... Он слушал и Мегеру, и Лидию, но их советы не помогли.
   Отдаленный топот бегущих ног. Мегера. Она заходит в дом, потом идет умываться, а Креслин так и не трогается с места. Оборачивается он лишь когда она появляется на краю террасы.
   На загорелой коже юноши нет ни единой морщинки, но под глазами мешки, что сильно его старит.
   - Ты вроде как не в себе, - замечает Мегера, держа руку на рукояти меча.
   Креслин по-прежнему предпочитает носить меч в заплечных ножнах, однако в последнее время почти не надевает портупею. Мегера же, напротив, расстается с клинком только на время сна и утренней пробежки.
   - Ты права, - кивает он, - так больше продолжаться не может.
   Мегера хмурится:
   - По-моему, все идет неплохо. Скоро можно будет собирать урожай пряностей, торговый склад уже построен...
   - Я имею в виду себя и тебя.
   - Опять ты меня понукаешь.
   - Я принял кое-какие решения... - сделав шаг вперед, Креслин берет ее за руку, словно собираясь куда-то увести.
   - Я в помощи не нуждаюсь.
   Креслин молча берет ее за подбородок и поворачивает ее лицо к своему.
   Она пытается отстраниться, но мускулы Креслина крепче стали.
   - Ты не заставишь меня... - Мегера тянется к рукояти короткого меча, но Креслин перехватывает ее руку.
   Она пинает его сапогом, и юноша кривится от боли, но не выпускает Мегеру, сосредоточившись на том, чтобы проникнуть в ее душу.
   - Нет... нет! - истошно кричит она и лишается чувств. Подхватив легкую, как перышко, женщину, Креслин несколько мгновений стоит неподвижно, глядя, как колышется ее грудь. Потом относит Мегеру в спальню и кладет на постель. Глаза его полны слез.
   Меряя шагами комнату и выглядывая в окно, юноша нетерпеливо поджидает Клерриса. Тот появляется не один. Лидия, хоть ее и не звали, заходит в комнату следом.
   - Не делай этого, - умоляюще произносит она. - Вторая жизненная связь убьет вас обоих.
   Креслин смотрит на нее, стараясь открыть всю свою душу, и говорит:
   - Я никогда не прикасался к ней, разве что раз, в мыслях, не зная, кто она такая. Я пытался стать ей другом. Пытался ухаживать за ней, старался быть уступчивым, нежным, пел ей песни. Но положение не улучшилось, а скорее ухудшилось. Я мог бы умереть, но моя смерть убьет ее... а продолжать жить по-прежнему - значит неизбежно возненавидеть друг друга. Что из этого, по-твоему, лучше?
   Лидия отводит глаза. Клеррис молчит, не вмешиваясь в разговор.
   - Можешь ты обещать, что положение улучшится? - спрашивает Креслин.
   - Нет. Обещать не могу.
   - А можешь ты с уверенностью сказать, что если я буду чувствовать ее так же, как она меня, все станет еще хуже?
   - То, что ты замыслил, либо убьет вас в считанные дни, либо...
   - Либо?
   - Не знаю. Никто еще не пробовал устанавливать двойную связь.
   - Скажи мне, что я не прав.
   Лидия смотрит на Креслина, глаза ее глубоки и ясны.
   - Ты собираешься прибегнуть к насилию, чтобы исправить последствия насилия. Зло, причиненное в начале, было настолько велико, что, возможно, это - единственный ответ. Из чего, однако, не следует, что он правильный.
   - Я всегда был только орудием - орудием Черных, своего отца, маршала... Разве у меня нет права попытаться обрести свое счастье и свою любовь? - порывисто спрашивает Креслин.
   - Молодым не свойственно терпение, - медленно и спокойно произносит Клеррис.
   - Особенно мужчинам, - сдержанно добавляет Лидия.
   В комнате воцаряется молчание. Черные переглядываются, потом Лидия пожимает плечами.
   - Ну что ж, так будет быстрее.
   - Быстрее?
   - Ну... на самом деле связь между тобой и Мегерой уже начала формироваться. То, что ты хочешь сделать, ускорит и углубит процесс, но не обязательно что-то изменит. Ты этого по-прежнему хочешь?
   "Связь уже формировалась, - ошеломленно думает юноша. - Вот оно что... А я даже не принимал в расчет приходящие извне мысли и чувства, видя в этом только случайность..."
   - Ты уверен, что хочешь этого? - настойчиво повторяет человек в черном. - Зная ее нрав, ты должен понимать, что результат может оказаться непредсказуемым.
   - Я уверен, что совсем не хочу этого, - с нажимом произносит юноша. Просто, не будь это сделано, все может обернуться гораздо хуже.
   - Ты еще молод, - качает головой Клеррис, - и не понимаешь, что на свете много вещей похуже, чем существование кого-то, кого приходится остерегаться.
   - Не так уж и много, - возражает Креслин, закатывая рукав, - особенно если этот "кто-то" - Мегера.
   - Ты просто не представляешь, что тебя ожидает, - печально улыбается Лидия. - Но не исключено, что потрясение добавит тебе понимания.
   Клеррис, покачивая головой, открывает принесенный с собой маленький футляр.
   - Я не завидую тебе, Креслин. У нее очень сильная воля.
   Юноша не отвечает. Его душат слезы.
   XCI
   - Одержимый демонами глупец! Возможно, ты убил нас обоих! - кричит побагровевшая от ярости Мегера. На лбу ее выступил пот, и причиной тому вовсе не полуденная жара.
   "...проклятый сластолюбец, слабоумная похотливая скотина..."
   - Конечно, подождать ты не мог! Где уж тебе набраться терпения, чтобы узнать обо мне побольше! Все мужчины таковы - тебе кажется, будто они что-то понимают, а они думают вовсе не тем местом! - быстро переведя дух (она даже не замечает охлаждающего террасу вызванного Креслином ветерка), Мегера раздраженно продолжает: - Конечно, от тебя, дубины, впору было ожидать чего угодно! Что мне непонятно, это как Лидия могла согласиться на такое безумие...
   - Дело в том... - торопливо отвечает Креслин... - Понимаешь, она сказала, что начало этому уже было положено, и... - он сбивается и говорит не совсем то, что только что собирался: - И, я думаю, она почувствовала, что если этот процесс слишком затянется, то ни ты, ни я не выживем.
   - Ты о чем? Чему было "положено начало"?
   - Ну... понимаешь... Порой я уже воспринимал твой мысли, во всяком случае, когда ты сильно сердилась.
   - Что?
   - Ты вот только что подумала, будто я сластолюбец и безумная похотливая скотина.
   - Слабоумная, - поправляет его Мегера.
   - Невелика разница. Пусть будет "слабоумная".
   - Я ухожу.
   - Куда?
   - Побуду с Шиерой. Нет, - добавляет она, уже направляясь к своей спальне, - можешь не волноваться, с острова не сбегу. По крайней мере пока.
   "...до следующего раза..."
   Креслин пожимает плечами, хотя ее мысль пронзает его как меч. Она снова не оставляет ему никакой возможности.
   - Я предоставляла тебе кучу возможностей, но ты все их переиначивал под себя.
   - Это неправда, - возражает он и тут же поправляется: - Не совсем правда.
   Почувствовав неловкость - не свою, а ее, - юноша качает головой.
   - Ты... ты... - кричит, задыхаясь от ярости, Мегера, - ты присвоил даже мои чувства!
   - А мои уже были твоими, и всякий раз, когда тебе было нужно, ты не задумываясь использовала это против меня.
   "...будь проклят!.. Мне не удержать... как он мог терпеть это так долго?.."
   - Будь проклят... - произносит она вслух, но ее слова звучат скорее рыданием, чем проклятием. - Ты добрался до моей души... и теперь...
   "...и теперь убиваешь нас обоих..."
   Сжимая рукоять меча, Мегера пятится, пока не исчезает в своей спальне. Креслин остается на месте.
   Пойманный в ловушку между солнцем и прибоем, зажатый между прошлым, которого он не создавал, и будущим, которого не мог предугадать, юноша смотрит вслед рыжеволосой женщине, шагающей к башне стражей. К новому аванпосту Западного Оплота.
   XCII
   В зеркале сквозь дымчатое марево виден высящийся над темно-зелеными водами целый лес мачт.
   - Скоро... - кивает Высший Маг.
   - Что скоро? - спрашивает не отрывающий взгляда от изображения Хартор.
   - Скоро мы укроем этот флот и от их глаз, и от их магии.
   - Дженред, ты и вправду думаешь, что Креслину не под силу проникнуть под этот покров?
   Губы худощавого чародея кривятся в улыбке, но горящие глаза остаются мрачными.
   - Конечно, под силу... Но чтобы увидеть, надо смотреть. У него такого обыкновения нет, а те, у кого оно есть, не обладают достаточными способностями.
   - А как насчет отряда из Оплота? Почему ты вообще допустил их высадку?
   - Напасть на них - значило бы насторожить Креслина.
   - Ну, не знаю... Мне не нравится, что на острове теперь эти железные бабы. А Креслин... откуда бы он узнал?
   - От Клерриса. Его Черная сука плыла на том же корабле.
   - Но ведь теперь хаморианцам, когда они обрушатся на Край Земли, придется иметь дело еще и со стражами из Оплота.
   - А нам-то что? Мы в любом случае ничего не теряем. Либо маршал лишится своих людей, либо хаморианцы. Ослабление и тех, и других нам только на руку. Удастся уничтожить Креслина - хорошо. Не удастся - в Хаморе будут знать, что на западе у них появился новый враг.
   - Замечательно. А если Креслин победит? Как будет с нашими видами на Монтгрен?
   Дженред фыркает:
   - На Монтгрен? А что Монтгрен? Ни Креслин, ни эта рыжая сука никаких притязаний не заявят, а Сарроннин не сможет. Наследников у герцога нет, об этом мы позаботились. Корвейл долго не протянет, а как только он умрет край станет нашим без всякой войны.
   - Хотелось бы мне иметь такую же уверенность.
   Дженред переводит взгляд на зеркало, всю поверхность которого заполняют суда. Для захвата Края Земли их более чем достаточно.
   XCIII
   - Ты уверен, что не хочешь попытаться разорвать с ней связь крови?
   Два человека смотрят поверх утесов на низкие набегающие волны зеленовато-черного северного моря. Лишь изредка на их гребнях вспениваются белые буруны. Высокие облака так и не пролились дождем, и сдуваемая с дороги красноватая пыль оседает на террасе и на куче необтесанных камней, с которыми Креслин все еще работает по утрам.
   Стражи уже начали скреплять раствором камни, которые он заготовил для второго гостевого дома, благо Клеррис обеспечил их и материалом для кровли.
   - Какой от этого может быть прок? Лидия ведь говорила, что связь разовьется и окрепнет сама собой, - говорит Креслин, берясь за тачку, на которой теперь перевозит камни. Сам Черный Чертог в основном завершен, хотя кухня не отделана, а окна требуют застекления. Когда выпадает время, юноша возится с камнями для дорожек к домам для гостей. Он все же надеется, что они когда-нибудь да пригодятся.
   - Возможно, ты выиграешь время.
   - Не выиграю, а потеряю. Много ли толку было от прежнего положения?
   Креслин чувствует, что не может просто стоять и ждать. Мегера настойчиво призывает его к терпению, но чем лучше улавливает он ее помыслы, тем яснее становится, что пресловутое "терпение" для нее лишь предлог, чтобы не вникать ни в его чувства к ней, ни в свои к нему. А он действительно вожделеет ее, о чем не может, да и не хочет лгать, - ни себе, ни ей. А еще, совершенно независимо от плотского желания, он любит ее. Любит ее ум и решительность. Любит даже язвительность и колкость, тем паче что иногда она бывает внимательна и добра.
   - Все-таки сомневаюсь, что установление этой двойной связи было мудрым решением.
   - Выбора-то не было.
   Клеррис хмурится.
   - Лидия сказала правду, все само собой шло к тому же самому, продолжает Креслин. - Я уже начинал улавливать ее чувства и мысли. На радость или на горе, но мы связаны с Мегерой навеки. Сейчас, когда она не в цитадели, а здесь, мы способны воспринимать лишь самые сильные и яркие переживания друг друга, но скоро и расстояние перестанет иметь значение.
   - Ну и что ты собираешься делать?
   - Ничего. Буду ждать, когда наша связь станет еще крепче. А пока подумаю насчет хорошего потока да водяного колеса.
   - Водяного колеса? - Черный маг качает головой. - Сдается мне, ты не понимаешь сложности положения. Довольно скоро Мегера, если ей вздумается, окажется в состоянии убить вас обоих. Возможно, она ждет именно этого.
   Юноша с серебряными волосами слушает собеседника, но руки его сами собой орудуют инструментами, придавая нужную форму лежащему на плите черному камню. На какой-то миг он ощущает соленые брызги и слышит хриплый зов чайки. Возможно, это ему лишь показалось... но он так не думает.
   - Неужто она может захотеть смерти?
   Клеррис пожимает плечами:
   - Кто знает? Ни одной женщине не понравится выставлять напоказ свои чувства.
   - Думаешь, меня радовало то, что ей были открыты все мои порывы, помыслы и желания?
   - Чувства мужчин ведомы женщинам без всякой магии, - со смехом откликается Клеррис.
   - Ты, надо думать, говоришь о восточных женщинах, выросших в тех краях, где больше не придерживаются Предания.
   - Креслин, женщины есть женщины. Все они, кроме разве что стражей Западного Оплота... А те, как я подозреваю, просто помалкивают насчет такого умения... Так вот, решительно все женщины способны читать мысли мужчин несравненно лучше, чем большинство мужчин - их мысли.
   - Ну... - отзывается Креслин после пары ударов молотом. - Наверное, у них на то врожденный талант, да и практика помогает.
   - Ладно, так что ты все-таки будешь делать?
   - Я же сказал: ждать, когда связь станет крепче. А там посмотрим.
   - Лидия беспокоится.
   - Я тоже. Я тоже.
   Он чувствует в камне скрытые трещины и линии напряжения, а руки, словно сами собой, делают точные, выверенные сколы.
   XCIV
   - Что теперь? - спрашивает Торкейл, укладывая очередной камень на ограду поля.
   Креслин не слышит его, поскольку прощупывает чувствами почву возделанного участка, отыскивая гармонические линии. Возможно, по здешним меркам жара не так уж сильна, однако нагретый воздух над оградой зримо колеблется.
   - И что теперь? - повторяет темноволосый солдат, сбривший, в подражание Креслину, свою жиденькую бородку.
   Креслин утирает лоб. Жара в этой части острова наступает раньше, чем возле поселения, и длится жаркий сезон здесь дольше. Однако Клеррис указал, что почва здесь значительно плодороднее. Впрочем, юноша догадывался об этом и без Черного мага, поскольку поселение стоит на скалах, покрытых слоем такой твердой красной глины, что на склонах холма над пристанью растут лишь самые неприхотливые сорняки.
   Здесь же, на поле, Креслин занят нелегким делом: он усиливает и умножает полезных червей, насекомых и личинок и упорядочивает внутреннюю структуру проростков маиса. В данном случае магия в сочетании с искусственным орошением позволяет даже при весьма скудных дождях добиться устойчивого роста растений. Урожай маиса, из которого предполагается получить первую на острове собственную муку, обещает быть даже лучше, чем в краях с умеренным климатом.
   - Господин регент! Господин регент! - крик доносится с северного края поля, откуда бежит человек.
   Креслин направляется ему навстречу:
   - Что случилось?
   - Нападение! Пираты! Паруса, уйма парусов!
   - Проклятье... проклятье... проклятье! - Креслин касается ветров и простирает чувства к северному морю, по волнам которого к берегу движутся мачты. Присутствия Белой магии ни на палубах, ни в трюмах не ощущается зато там с избытком хватает лучников и меченосцев.
   Соправитель Отшельничьего хватает заплечные ножны и, на ходу влезая в портупею, обшаривает небеса, хватаясь за ветры. Ноги сами несут его к гавани. Торкейл бежит рядом. Из цитадели доносится сигнал тревоги - звучит рог Западного Оплота.
   Креслин пытается направить высокие ветры вниз, развернуть холодные воздушные потоки, несущиеся к Крыше Мира.
   "...Креслин... военные корабли!.."
   Он останавливается на краю плато. Дюжина судов с частично свернутыми парусами подходят к гавани, а один уже проскочил за волнолом, в спокойные прибрежные воды. С него спускают две лодки.
   - Тьма... - бормочет юноша, призывая ветра к Краю Земли и одновременно вспоминал сказанное как-то на сей счет Клеррисом. Да, ветра придут - но не раньше, чем два передовых корабля достигнут причала. А может, и позже. Креслин со всех ног устремляется вниз по склону, отчаянно призывая на помощь воздушную стихию.
   Впереди и внизу юноша видит мчащийся к пристани взвод стражей, и холодеет, заметив в первых рядах огненно-рыжие волосы.
   "...покажу тебе... суженый..."
   Его призыв перекручивает небеса, и он с корнем вырывает ветры с их ледяных высот. Однако как быстро ни гонят они к острову тучи, как стремительно ни сгущается на западе темнота, передовые суда и наполненные людьми лодки гораздо ближе - они уже подходят к причалу.
   Торопясь туда же, Креслин не бежит со всех ног, ибо знает, что от воина, поспевшего на место сражения запыхавшимся и обессиленным, толку будет немного. Но стоит ему подумать о Мегере, как сердце едва не выскакивает из груди. Приходится напрягать всю свою волю, чтобы заставить себя сосредоточиться на разворачивающейся внизу картине.
   Из цитадели вниз по склону спешат второй взвод стражей и дежурное подразделение монтгренских солдат.
   Третий и четвертый вражеские корабли не входят в гавань, а двигаются вдоль побережья к востоку, туда, где узкие песчаные пляжи позволяют произвести высадку с лодок. Таким образам, даже если стражам удастся удержать пристань, им будет грозить нападение с тыла. Однако, чтобы пересечь полосу вязкого песка и одолеть невысокие, но отвесные скалы, врагам потребуется время.
   На мачтах реют флаги Хамора, полотнища с изображением оранжевого лучистого солнца. С борта на пристань летят стрелы.
   В отчаянном порыве Креслин призывает самые могучие ветра, каких прежде никогда не касался. Напряжение столь велико, что ноги его подкашиваются и он падает на пыльную дорогу.
   Подхватив юношу под мышки, Торкейл ставит его на ноги и оглядывается. У самого причала на земле лежит страж из Западного Оплота со стрелой в горле. Первая гибель...
   На западе солнце скрывается за серой дымкой. Небосклон стремительно темнеет.
   Выхватив клинок, Креслин устремляется в гущу уже кипящей на пристани схватки, хотя чувства его по-прежнему высоко в небесах. Торкейл, тоже с мечом в руках, держится рядом с регентом.
   "...бей... коли..."
   К тому времени, когда юноша приближается к месту боя, хаморианцы уже удерживают часть пристани и высаживаются на восточных пляжах. Громкие крики и лязг клинков эхом отдаются от прибрежных скал.
   Креслин непроизвольно выискивает среди сражающихся огненно-рыжую голову, хотя и знает, что Мегера не ранена - это он ощутил бы мгновенно.
   Ветвистая молния бьет с неба по поверхности моря, туда, где качается на волнах самый дальний из вражеских кораблей. А с ближних на пристань по-прежнему дугой летят стрелы.
   Раздается громкое шипение, и Креслин шарахается в сторону от опаляющего белого пламени: Мегера выпустила огненную стрелу. В следующий миг загораются паруса передовой шхуны.
   Креслин ступает на пристань, изгибая и направляя вниз все ветра, какие только в состоянии сейчас ухватить.
   Высокий корабль дрожит под напором неистового урагана; сверху в него бьет молния, а вода под килем начинает бурлить, затягивая судно в воронку.
   Торкейл успевает оттолкнуть Креслина в сторону, когда на него замахивается боевым топором бронзоволицый воин. Пронзенный сразу двумя мечами, он даже не успевает опустить оружие.
   Мегера по-прежнему цела. Ядовитая белизна призываемой ею силы хаоса жжет Креслина так, словно это в него метит извергаемое ею пламя. Юноша шатается, однако продолжает, почти машинально, действовать клинком, в то время как его мысли направляют выросший в гавани черный водяной смерч к следующему хаморианскому судну.
   Огонь на подожженной Мегерой шхуне уже перекинулся с парусов на мачты и корпус.
   Управляясь одновременно и с клинком, и с ветрами, Креслин видит, как из кружащей тьмы на северо-западе еще в одно судно ударяет раздвоенная молния.
   Два корабля по обе стороны от обломков судна, втянутого и раздавленного черной воронкой, пытаются уйти от смерча, но чудовищный водяной столб догоняет и поглощает их один за другим.
   "...свет!.."
   "...захватить рыжую! И того, с серебряными волосами!"
   Клинок Креслина сражает еще одного противника, тогда как мысли юноши устремляются за волнорез. Там он поднимает гигантский вал, слишком большой для тесной гавани.
   "Прикрыть регентов... быстро!"
   Рядом с Креслином оказывается новый боец. Увидев растрепавшиеся рыжие волосы, юноша от облегчения едва не опускает клинок.
   - Другие корабли... не дай им уйти! - шипит Мегера.
   "...идиот..."
   Юноша гонит водяной смерч по направлению к кораблям у восточных пляжей. Кроме них, из всей вражеской флотилии на плаву остались только две шхуны, запертые в гавани.
   - Цельте в середину! Они там! Вот они!
   Обжигающая боль пронзает правое плечо Креслина. Он шатается, но не отпускает ветер и спустя несколько мгновений обрушивает на вражеские суда побережья водяную стену.
   Боль - и Мегеры, и его собственная - такова, что юноша скрежещет зубами. На поверхности моря у восточного побережья теперь плавают лишь обломки и мертвые тела. Волна высотой с мачту, накатив на песчаный пляж и разбившись об утесы, смыла с берега успевших высадиться людей, выбросив взамен на песок дырявый корпус с обломанными мачтам. Внутренности Креслина поднимаются к горлу, и его выворачивает прямо на тело врага, только что сраженного клинком Мегеры. В следующее мгновение то же самое происходит и с ней.
   - Пропади он пропадом, твой слабый желудок... - стонет Мегера.
   "...рвет... ноги не держат... ублюдок..."
   - Заткнись! - бормочет он, снова поднимая клинок. Но работы для меча не осталось - все высадившиеся на пристань враги уже пали. Дюжина уцелевших прыгает в воду и плывет к последнему кораблю, который, обрубив канаты, поворачивает к морю.
   Подожженная Мегерой шхуна полыхает так жарко, что от воды вокруг нее идет пар, и оказавшие в воде хаморианцы отчаянными гребками пытаются отплыть подальше.
   Вокруг Креслина хлещет ливень, его правая рука, словно налившись свинцом, бессильно висит вдоль тела. Зная, что дело не закончено, он с глубоким вздохом вновь собирает ветра и ждет, когда последний вражеский корабль выйдет за волнолом. Едва это происходит, Креслин отчаянным усилием воли, невзирая на жгучую боль в руке и вспыхивающие перед глазами белые звезды, обрушивает на этот последний корабль высокие студеные ветры.
   Лишь удостоверившись, что на волнах пляшут одни только обломки, он поворачивается к Мегере. Она бледна, боевое кожаное облачение заляпано кровью. Сказать что-либо Креслин уже не в силах. Образ рыжеволосой женщины расплывается перед его глазами, и он бессильно опускается на скользкие от крови камни. Зная, что рядом опускается и Мегера.
   XCV
   Рука и плечо Креслина горят, как будто их припекают раскаленными угольями. Когда он пытается открыть глаза, крошечные огоньки мелькают по темному потолку. На его лоб ложится влажная тряпица, и огоньки гаснут.
   Он проваливается в дрему, а проснувшись снова, видит, что в комнате стало темнее. Из теней выступает смутно различимая фигура.
   - Господин?
   "...куда это я попал?.."
   - Целительница велела тебе выпить вот это.
   Креслин отпивает маленькими глотками из поднесенной чаши. Стоит ему поднять голову, как по правому плечу и руке прокатывает обжигающая волна, но он заставляет себя пить до тех пор, пока снадобье не начинает литься изо рта. Только тогда чашу убирают.
   Опустившись обратно на подушку, он пытается сообразить, где находится. Комнатушка маленькая, чашу ему подносила женщина, так что, скорее всего, это одно из новопостроенных помещений, предназначенных для размещения стражей Западного Оплота.
   Маленькая лампа с коротким фитилем свисает со скобы на каменной стене. Дверь открыта, но возле нее стоит страж. Небо снаружи окрашено закатным пурпуром, дождь пропитал воздух влагой. Где-то, вроде бы над северным морем, рокочет гром.