Мун Элизабет. Путь наемника

   — Нет благодарю, — ответила Пакс. — Я только хотела рассчитаться и поблагодарить за гостеприимство.
   Питер посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на Коулу.
   — Я тут подумал… В общем, обойдемся без денег на этот раз. Пакс тоже посмотрела на Коулу, но та хранила непроницаемое выражение лица.
   — А в чем дело? Я прекрасно поужинала, приняла ванну, мне предоставили отдельную комнату… Трактирщик упрямо смотрел ей в глаза.
   — Я сказал — нет. У вас на пальце печать герцога. Иногда я могу себе позволить бесплатно накормить кого-либо из людей Пелана. А кроме того, я ведь раньше тоже служил в его роте. И что такое нужда, мне также известно.
   Пакс вспыхнула.
   — Благодарю вас, но я сейчас не настолько нуждаюсь. Если мне будет совсем голодно, я приду к вам и попрошу кусок хлеба. Сегодня у меня есть деньги.
   — У вас нет меча. Вот когда вы придете ко мне с новым клинком, в новой форме и с полным снаряжением — тогда и заплатите. Если, конечно, после покупки всего этого у вас останется хоть пара медяков. А на сегодня разговор окончен. — Судя по интонации трактирщика, спорить с ним дальше было бесполезно.
   — Тогда примите мою благодарность, — кивнула ему Пакс. — Надеюсь, что еще не раз и не два холодными вечерами я воспользуюсь теплом вашего дома и порадуюсь мастерству вашего повара.
   Пакс и Коула вышли на улицу. Было уже темно. Дождь прекратился, но воздух был по-прежнему сырой. Некоторое время они шли молча. Наконец, пройдя рыночную площадь, Пакс спросила Коулу:
   — С чего это он так?
   — Ты о чем?
   — Ну, о том, что он с нас денег не взял. Неужели он действительно часто кормит герцогских подданных бесплатно? Сдается мне, так он быстро разорился бы.
   — Да нет, Пакс. Подожди. Дойдем до дома — там и поговорим.
   Вскоре они перешли мост и подошли к дому Коулы. Коула провела Пакс по вымощенной каменными плитами дорожке и распахнула тяжелую дверь. Комната была освещена догоравшим камином. Коула взяла щепку, опустила ее в угли, и, когда та загорелась, зажгла свечи в настольных подсвечниках и настенных канделябрах. Подбросив поленьев в камин, она сказала:
   — Пакс, тебе нужно просушить свои вещи. Пакс быстро распаковала свой рюкзак и развесила на тонких планках сушильной решетки влажную одежду. Затем она осмотрелась. Большое помещение представляло собой кухню и гостиную. Над открытым очагом в дальнем углу висели крючья для котлов. Рядом стоял умывальник, полки с посудой, с потолка свешивались связки лука, сетки с сырными головами и пара окороков. Ближе к камину на полосатом домотканом коврике расположились основательный тяжелый стол и несколько стульев. Вдоль стены под окном стояла длинная скамья, покрытая яркой разноцветной накидкой. Коула вышла в дверь рядом с очагом и вскоре вернулась с большим керамическим блюдом, полным яблок. Яблоки она поставила на стол возле тарелки с лесными орехами.
   — Ты, наверное, на свои яблоки уже смотреть не можешь, но позволь заметить, что выглядят они на редкость аппетитно, — сказала Пакс.
   — Они и на вкус ничего. У меня в этом году две новые яблони впервые зацвели и дали урожай. Вот эти, зеленые с красными полосками, — это лионийский сорт. Несколько лет назад магистр Оукхеллоу прислал мне черенки. Вон те, что потемнее, — это совсем новый сорт; по крайней мере, так меня уверяли торговцы, когда я покупала саженцы на ярмарке. Обеим этим яблоням сейчас уже… дай-ка припомнить… да, лет по девять будет. Те, что я передавала тебе на юг, — это королевские паргунские. Их действительно выращивают в королевском саду Паргуна. Они долго хранятся, хорошо переносят дорогу, достаточно сладкие, но вот эти получше будут. У них кожица тонкая… — Судя по всему, Коула была рада завести разговор на столь безобидную тему. Пакс тоже решила отложить более серьезные вопросы на потом.
   — Сколько же у тебя сортов в саду?
   — Точно уже не помню, но стараюсь собрать все, что удастся. Яблони разных сортов, высаженные рядом, плодоносят лучше. Кроме того, не каждый год бывает урожайным для всех сортов. Тогда те яблони, что уродили лучше, выручают меня, давая возможность другим передохнуть. В этом году хорошо удались семь сортов: вот эти два, королевские паргунские, ореховые из Финта, большие и малые сидровые и западные зеленые. Впервые дали урожай и еще два сорта, но на этих яблонях плодов было немного. Один из них ранний похожий вот на эти по форме, только желтый, а не зеленый, и я очень надеюсь, что на следующий год еще лучше уродится другой, южный сорт — крупный, в красную тонкую полоску. Да, а ведь с тех пор, как ты уехала отсюда, я стала выращивать еще и груши. В этом году мы собрали больше двадцати мешков груш.
   Пакс откусила кусок красно-зеленого яблока, которое оказалось на редкость сочным.
   — Очень вкусное, — сказала она. Коула сжала в кулаке два ореха и раздавила их друг о друга. Выбирая ядра из осколков скорлупы, она произнесла:
   — Так вот, Пакс, возвращаясь к нашему разговору: я очень рада видеть тебя здесь и надеюсь, что ты остановишься у меня. Но скажи: ради чего ты вернулась? Неужели только для того, чтобы поблагодарить герцога за помощь?
   Пакс некоторое время задумчиво жевала яблоко.
   — Честно говоря, Коула, я не уверена, что смогу тебе толком все объяснить. Я и сама до конца не понимаю, что именно случилось со мной тогда…
   — Герцог нам все рассказал: про Совет, про то, что было после. Тебя обвинять не в чем.
   — Он всего не знал, — глядя в стол, сказала Пакс.
   — Он сказал, что виновата была Верховный Маршал. И ни одного дурного слова в твой адрес.
   — Она не была виновата. По крайней мере, не в том смысле, какой вкладывает в это слово герцог. Он вам рассказывал про Колобию? Про то, что случилось со мной там?
   — По правде говоря, нет. — Коула явно занервничала. — Ну, мы здесь что-то слышали, что тебя захватили в плен какие-то темные силы.
   — Именно так. — Пакс изо всех сил старалась сохранить спокойствие, мысленно убеждая себя в том, что теперь уже может спокойно, без истерики рассказать обо всем, что с ней случилось. — Меня захватили прислужники Ачрии.
   Коула, вздрогнув, кивнула.
   — Я должна была участвовать в поединках, чтобы выжить. По крайней мере, я так поняла их предложение. Поединки происходили на какой-то арене в подземной пещере. Драться пришлось по большей части с орками.
   — По большей части? — переспросила Коула. — Значит, не один раз? А сколько?
   — Точно не помню. — Пакс положила яблоко на стол так бережно, как будто фрукт был живым существом. — Судя по количеству шрамов — достаточно много. А под конец меня втиснули в заколдованные доспехи.
   — Великая Мать Всех Деревьев! — выдохнула Коула. Осенив себя защитным знамением, она встряхнула головой и сказала:
   — Извини, Пакс, продолжай, я слушаю.
   Пакс взяла второе яблоко и стала его рассматривать.
   — Во время этих поединков в мой разум внедрилась злая сила. Она стала расти, неподвластная моей воле. Вот это-то и увидела Верховный Маршал в Фин-Пенире. И, по правде говоря, она была не единственной, кто смог заметить во мне эти перемены. Даже я… когда они… — Пакс замолчала, чтобы перевести дыхание. — В общем, посовещавшись, они решили, что излечить меня можно только одним-единственным способом. Целительством занялись Верховный Маршал, два паладина и один истинный эльф. Они попытались выжечь зло из моей души. В общем-то, это им удалось.
   — И, судя по словам герцога, — добавила Коула, — они изрядно перестарались, оставив тебя чуть ли не инвалидом. Пакс покачала головой.
   — Не совсем так. Ты прости меня за бестактность, но вот у тебя нет руки. Отрубленную в бою руку никакое колдовство, никакое целительство не сможет вернуть тебе. У меня же руки-ноги на месте. Я только какое-то время не могла ими толком воспользоваться.
   — Герцог сказал, что они немало навредили тебе, твоей душе, твоему разуму, вырвав из тебя главный стержень твоей личности — воинскую храбрость.
   — Я тоже так думала, как, в общем-то, и все остальные. Но киакдан сумел доказать мне, что это не так.
   — Ты уверена? — спросила Коула, глядя Пакс прямо в глаза. — Мы слышали, что ты собиралась стать паладином. И вот я вижу тебя практически без денег. По крайней мере, купить себе меч ты не можешь.
   — А что, разве паладинами становятся на основании богатства? Или я выгляжу такой уж запуганной, шарахаюсь от тебя? — Говоря это, Пакс улыбалась Коуле.
   — Ну… пожалуй, нет. Но, с другой стороны, с чего бы это тебе меня бояться?
   — Эх Коула! Ты меня раньше не видела. Я боялась всего вся. Более того, я не могла скрыть свой страх. Не знаю, что рассказывал вам герцог, но, если говорить честно, я на его глазах не могла даже взять в руки меч. Он видел, как я отшатывалась от лошадей и как падала даже с самых смирных из них. Он видел меня — ветерана своей роты — теряющей сознание от ужаса, когда инструктор делал шаг в мою сторону с мечом в руке.
   — Как же тебе было больно… Пакс фыркнула.
   — Знаешь, Коула, дело ведь не в этом. Меня забросило так далеко от привычного солдатского мироощущения, что я даже не смогу тебе это описать. Я почувствовала в себе такую же беззащитность, какую чувствуют перед разбойниками или наемниками простые крестьяне. Тем не менее я выкарабкалась из этого состояния — не без помощи киакдана. Почему и зачем я здесь — это другая история. Вот скажи мне: не подумаешь ли ты, что я сошла с ума, если… — Тут Пакс запнулась, и Коула с любопытством посмотрела на нее.
   — Если что?
   — Коула, понимаешь, со мной происходили очень странные события, особенно в Ааренисе, на третий год моей службы. Это и другие заметили… — Пакс было нелегко подобрать слова и признаться Коуле, что она разглядела в себе призвание и способности паладина.
   — Стэммел кое-что мне рассказывал. — С этими словами Коула расколола еще два ореха. — Он говорил, что это было как-то связано с медальоном Геда, который подарила тебе Канна, и еще, что ты могла чувствовать то, что другие не ощущали.
   — Ну да, и не только это. Вот почему я и подумала: может быть, неспроста мне сказали, что я могу стать паладином.
   — И ты убедилась, что это правда?
   — В некотором роде — да. — Пакс почувствовала, как ее прошибает пот. — Дело в том, что… просто у меня действительно есть какие-то особые способности. Вообще обладание таким даром свойственно паладинам. Но я так и не закончила обучение и не приняла обета. Магистр Оукхеллоу полагает, что мой дар был воспринят мной напрямую от богов. если так… — Пакс снова замолчала.
   — Если так, то получается, что ты самостоятельно стала паладином. Я правильно тебя поняла? — Коула искоса посмотрела на Пакс. — Ничего себе заявление. Нет, я не то чтобы сомневаюсь в твоих словах, — поспешила поправить себя Коула. — Просто, понимаешь, я никогда ни о чем подобном не слышала. Когда я говорю о паладинах, я вспоминаю тех, кого я видела за годы службы. И никто из них не был похож на тебя, особенно на такую, какая ты сейчас.
   — Это-то понятно, — сказала Пакс, наклонившись вперед. — Я с такими вместе училась. Я понимаю, о чем ты говоришь: сверкающие латы или кольчуга, великолепный конь. За таким кто хочешь на смерть пойдет. Я не претендую на то, чтобы быть похожей на них. Понимаешь, Коула, я могу с уверенностью сказать только одно: по воле Великого Господина или его верного слуги Святого Геда я пришла сюда с какой-то целью. И там, на постоялом дворе, я почувствовала присутствие некоей злой силы. Во мне все напряглось и взбунтовалось против такого опасного соседства. И я поняла: за этим я и приехала сюда. Я должна защитить герцога, хотя, честно говоря, и сама еще знаю, в чем кроется опасность и как я могла бы попытаться ее предотвратить.
   — Ты поговоришь об этом с герцогом, когда увидишься с ним?
   Пакс сокрушенно покачала головой.
   — Не уверена. Ты сама говорила, что я не слишком-то похожа на паладина. Сказать ему что-то конкретное я не могу. Могу лишь оставаться здесь в готовности быть ему в чем-то полезной, сослужить ему любую службу, если потребуется. И боюсь, скоро моя помощь окажется нужной.
   Коула поежилась.
   — Я не могу заподозрить тебя во лжи. Магистр Оукхеллоу заверил меня в том, что я могу полностью доверять тебе. А уж причин не доверять ему у меня быть не может. И в то же время, если вспомнить все твое прошлое, давнее и совсем близкое… Великое Дерево! Знаешь, Пакс, ничего я не понимаю.
   — Я тоже, — сказала Пакс.
   — Значит, ты больше не принадлежишь к последователям Геда? — спросила Коула.
   — Я и сама не знаю, как это определить. Я… понимаешь, я больше не могу считать себя подчиненной Верховного Маршала. Но я принесла клятву следовать пути Геда, и эту клятву я не нарушу.
   — Герцогу это не понравится.
   — Скажи, а почему он так недоброжелательно относится к ордену Геда? Я знаю, тут дело далеко не только во мне. Он не благоволил к ним и раньше. Я спрашивала у Оукхеллоу, но тот мне так ничего и не сказал.
   — Ты что-нибудь слышала о герцогине?
   — Почти ничего. Я знаю, что герцог был женат, что его супруга скончалась лет десять тому назад и герцог считает, что в какой-то степени в ее смерти виноват орден Геда. А ты ее знала?
   — Да. Мы вместе служили в роте в одно и то же время. Естественно, еще до того, как она вышла замуж за герцога. — Коула вздохнула и, обернувшись к камину, стала глядеть в огонь. — Знаешь, Пакс, мы стараемся о ней много не говорить. Герцогу тяжело слушать эти разговоры. Но я думаю, тебе пора знать, что здесь произошло. Может быть, тебе это поможет разобраться в своих мыслях. Звали эту женщину Тамаррион Нистианни. Понятно, мы все называли ее коротко: Тамар. Она была солдатом и, следует признать, одним из лучших: высокая, сильная и… — Коула бросила взгляд в сторону Пакс:
   — И знаешь, ты ведь очень похожа на нее и не только внешне, но и манерой двигаться, походкой. У нее тоже были синие глаза, только еще ярче твоих. К моменту поступления на службу к герцогу она стала последовательницей Геда. Впрочем, в те годы большая часть роты исповедовала этот культ. Она пыталась обратить и меня, но особо не настаивала, когда я отказалась. В роте ее все любили. Она всегда была в хорошем настроении, ни с кем не ссорилась, работала за троих, и знаешь, видела бы ты ее в бою: более надежного товарища трудно было найти. Истинный ее характер и темперамент — все это раскрывалось именно в бою. Глаза у нее сверкали синим огнем, она даже негромко смеялась. И, представляешь себе, за все время нашей службы она ни разу не была ранена, хотя более ранние шрамы я на ней видела.
   Герцог был тогда ненамного старше большинства солдат. Думаю, что взаимности Тамар добивались многие мужчины в роте но ей было наплевать на все мужские ухаживания, так, впрочем, и на женские. Однако герцог — это другое дело он в те годы сражался бок о бок с нами. Как-никак вся та представляла собой одну неполную когорту. Нас было всего около сотни человек. Частенько герцог вставал в одну шеренгу с Тамар. Поженились они, когда я заканчивала первый срок службы.
   Тогда все было совсем не так, как теперь. Рота — маленькая, крепость — просто земляной вал и деревянные бараки казарм. Тамар никогда не разыгрывала перед нами госпожу и продолжала работать, как и раньше. Впрочем, герцог не отставал от нее. Вместе они разработали план строительства крепости, стали строить здание внутри и деревню за стенами, вместе они ездили заключать контракты на каждую летнюю кампанию. В те годы мы обычно не забирались далеко, тем более что часть и без того небольшой роты приходилось оставлять на гарнизонную службу в недостроенной крепости. Хорошие это были времена. Радовало и то, что герцог всегда заключал контракты с той стороной конфликта, за которую воевать было не стыдно и не противно. Кстати, у нас даже жил свой маршал Геда. Он, конечно, время от времени приставал к нам, пытаясь обратить всех в свою веру, но мы на него не обижались. Главное — каждый из нас мог доверять товарищам, как самому себе, и нести службу с гордо поднятой головой, зная, что делаешь достойное дело. Я думаю, ты меня понимаешь.
   Пакс, вспомнив последнюю кампанию в Ааренисе, почувствовала, что прекрасно понимает Коулу.
   — Ну так вот, — продолжала Коула, — когда родились дети…
   — Дети? — переспросила Пакс. — Я никогда не слышала о том, что у герцога есть, то есть были дети.
   — Об этом обычно не говорят. Дети погибли вместе с Тамар. Старшей девочке было лет восемь. Останься она в живых, сейчас была бы примерно твоего возраста. Мальчику было всего три года. Когда у Тамар родился первый ребенок, герцог предложил ей перебраться куда-нибудь в более безопасное место, но она, естественно, отказалась. Разумеется, за некоторое время до каждых родов и примерно с год после этого она не участвовала в боевых кампаниях, но я прекрасно помню, как она скакала верхом, тренировалась с оружием и работала вот с таким животом. — Коула жестом показала, каким может быть живот у женщины на последних месяцах беременности. — И после родов, как только у нее хватало сил, чтобы надеть доспехи, она опять начинала тренироваться. Когда нашу роту стали нанимать на службу в дальние королевства, Тамар стала оставаться на время кампаний здесь, в крепости. Но она так и не стала изнеженной светской дамой.
   А потом случилось вот что. Во время одной из кампаний Верховный Маршал Геда — предшественник нынешней руководительницы ордена на этом посту — предложил, точнее, настоятельно порекомендовал герцогу участвовать в одной из войн в Ааренисе силами всей роты. Контракт был согласован с королевским двором Тсайи. Герцог собирался оставить часть когорты с Тамар или предложить ей поехать с ним. Но она настояла на том, чтобы вся когорта отправилась в дальний поход во славу Геда. По ее мнению, дети были еще слишком малы, чтобы уезжать так далеко от дома. Что же касается охраны, то она полагала, что достаточно будет отряда ополченцев Тсайи, которые должны были прибыть в крепость на лето. Она еще как-то при всех пошутила, что наследнику стоит оставаться в родовой резиденции на тот случай, если с отцом что-то случится. Мы знали, что по поводу планов на ту кампанию они с герцогом даже поругались. В конце концов, оба они были горячими, властными натурами, но понимаешь… — Коула на какой-то момент замолчала, — …понимаешь, Пакс, я никогда ни до, ни после не видела пары, в которой мужчина и женщина были бы так близки друг другу. Они были друзьями, любовниками и боевыми товарищами. Когда речь заходила о том, что было угодно Геду, переспорить Тамар было практически невозможно. В итоге она сумела убедить герцога взять в поход обе когорты, сформированные к тому времени. Он отправился на юг, оставив супругу и детей до прибытия ополчения с десятком охранников, не больше. Разумеется, в крепости оставались слуги, дворецкий, рабочие и маршал Геда. Сам он уже не был бойцом по возрасту. Все эти люди худо-бедно могли стать на защиту крепости. Впрочем, это, к несчастью, не помогло.
   Коула встала и беспокойно заходила по комнате.
   — Ты не хочешь попить? — спросила она.
   Пакс вовсе не испытывала жажды, но решила, что Коуле просто нужно на какое-то время отвлечься.
   — Я бы выпила воды. Что-то уж больно крепок был эль у трактирщика.
   — Хорошо, я сейчас. Одну минуту. — Коула вышла в кладовую и вскоре вернулась с кувшином. Она поставила на стол две кружки и налила воды. — Вот, держи.
   — Спасибо, — сказала Пакс, сделала пару глотков и поудобнее уселась на стуле. Про себя она гадала, должна ли она сейчас о чем-то спрашивать Коулу, или лучше промолчать. Через несколько минут Коула все же села за стол, подбросив перед этим дров в камин.
   — Никто точно не знает, что там произошло. Предполагают, что она поехала кататься верхом вместе с детьми, а может быть, на охоту. С нею были дворецкий и маршал да пара солдат, помогавших детям управляться с пони. Выехали они все с утра, но к обеду не вернулись. Впрочем, никто не обеспокоился: пять взрослых человек, четверо из которых — опытные воины, все верхом, и, кроме того, к тому времени уже больше года в округе не было ни одного нападения на наших людей. Стало темнеть, а они все не возвращались. Вот тут-то мы и забеспокоились. Если бы Тамар решила остаться на ночь где-то в чистом поле, она бы обязательно прислала гонца, чтобы известить остальных об этом.
   Сержант, остававшийся за начальника охраны крепости, отправил людей на поиски примерно за час до полной темноты. Те вернулись ни с чем. Тогда сержант распорядился собрать всех свободных людей в крепости, взял факелы и собак. Они попытались пройти по следу уехавших утром, но что-то сбило собак, и они не смогли взять след. В общем, первое тело они нашли к северу от крепости только на следующее утро. Это был старый дворецкий. Он был весь утыкан стрелами и исполосован большим кинжалом или мечом. Вскоре нашли и остальных. Наверное, нападавшие хотели захватить Тамар живой, потому что вокруг нее и детей лежала целая груда трупов врагов. Ее восьмилетняя дочка Эстиль тоже пыталась обороняться: Тамар уже начинала обучать ее владению маленьким учебным мечом. В детской ладошке был зажат кинжал, который Эстиль подарили на последний день рождения. И даже этот маленький клинок был в крови по самую рукоятку. Девочка упала на маленького братишку, видимо, до последней секунды пытаясь прикрывать его. Если детские трупы остались почти нетронутыми, то Тамар и маршала было нелегко опознать — настолько изрезанными и изрубленными были их тела. Разбитое и разрезанное снаряжение и доспехи валялись вокруг.
   Пакс представила себе эту страшную и героическую сцену: пятеро взрослых пытаются защитить детей от нападения превосходящей банды, и вместе с ними маленькая девочка с кинжалом в руке до последнего мгновения старается спасти младшего братишку. Пакс попыталась вспомнить себя в возрасте восьми лет — как она возилась и в шутку дралась со своими старшими и младшими братьями.
   — Скажи, Коула, а кто на них напал — паргунцы или орки?
   — Судя по трупам, это были орки и эти ублюдочные твари — помеси людей и орков. Мы насчитали двенадцать трупов и множество кровавых следов от раненых, которых унесли с собой остальные нападавшие. Еще два тела мы нашли примерно в миле от места боя.
   — Ты тогда тоже была здесь?
   — Да. Эстиль, дочка Тамар, любила играть со мной. Тамар попросила меня остаться по крайней мере до прихода отряда ополченцев. В тот день я пошла на мельницу — самой деревни здесь еще не было, но мельницу уже построили, — за мешком муки. Когда я вернулась обратно в крепость после обеда, сержант уже начал волноваться. Нам так и не суждено было узнать, почему они направились на прогулку на север, в самом опасном от крепости направлении, и откуда взялся в окрестностях такой большой отряд орков, к тому же решившийся напасть при свете дня. Видимо, какая-то сила или чей-то приказ заставили их рискнуть и отправиться на столь опасное дело. Но кто или что руководило орками в тот жуткий день, нам также осталось неизвестно.
   В общем, мы отнесли тела погибших в крепость и отправили гонца к герцогу. К потрясению, испытанному всеми нами, примешивалась изрядная доля страха. Ты, наверное, видела герцога в гневе. Сама знаешь, что в такой ситуации врагу не пожелаешь попасть ему под руку. А мы все чувствовали себя виноватыми: ведь нам была поручена защита Тамар и детей. Мы должны были что-то предвидеть, что-то сделать, чтобы не допустить такой трагедии. У меня глаза неделю не просыхали от слез. И все остальные были в похожем состоянии. И вот приехал герцог. Сначала все происходило так, как мы и предполагали. Ощущение было такое, что там! где он прошел, земля будет еще долго дымиться. Каждого из нас он подолгу допрашивал: где мы были, почему нас не было с Тамар, почему его жена и дети оказались за стенами крепости с такой малочисленной охраной. Нам было нечего скрывать, и мы всё честно рассказали: кто где находился по расписанию дежурств, караулов и кому из нас Тамар сама приказала остаться в крепости. К нашему удивлению, слова упрека лично в адрес кого-либо из своих подданных герцог не произнес. Весь его гнев обрушился на братство Геда. Он обвинил Верховного Маршала в том, что тот подбил Тамар настоять на участии обеих когорт в кампании. Переубедить его никто не смог. Он отправился в Фин-Пенир и Вереллу, где крупно поговорил с иерархами культа Геда. Мы даже боялись, что он распустит роту и отойдет от воинских дел. Но этого не случилось.
   Прошло немного времени, и, к нашей радости, но и к немалому удивлению, герцог Пелан отдал приказ о расширении роты еще на одну когорту и стал подписывать контракты на каждую очередную кампанию в Ааренисе. Разумеется, никаких маршалов Геда ни в крепости, ни в его владениях не осталось. Впрочем, с солдатами и офицерами — последователями Геда — он по-прежнему был корректен, и принадлежность к этому ордену не являлась для новобранцев препятствием при поступлении на службу. Помимо врачей, он стал нанимать магов для лечения в особых случаях. Единственное, в чем мы заметили разницу, — это в качестве подбора новобранцев, не столь тщательном, как прежде. В остальном же герцог с тех пор практически не изменился. Он по-прежнему храбр, честен и только набрался опыта. Будь у меня обе руки на месте, я бы до сих пор считала за честь служить в его роте. Командир он такой, о каком другие только мечтают. Но… кое-что из случившегося во время последней кампании в Ааренисе никогда бы не произошло, будь Тамар жива. Она, разумеется, не стала бы что-то запрещать герцогу: он сам не стал бы так поступать.