– Разъясняю суть дела на простом примере! - Колычев словно читал лекцию на юридическом факультете университета. - Ограбили лавку. Нутс-с, спросили вы того, сего, а они - молчок! Обыватель - подлец, дело известное.
   – Неправда! - возразил Бушмакин. - Кто-нибудь что-нибудь видел и придет к нам, сообщит.
   – Кто-нибудь, что-нибудь, - парировал Колычев. - Слова-то все дамские, с кухни… Нет-с, мил-сдарь, не придут! Не бывало-с!
   – У вас - не бывало-с, а у нас - будет! - уверенно заявил Никита. - Я, например, верю в человеческий разум!
   – Разум? Эк, куда вас хватило, - с сожалением сказал Колычев. - Ну при чем тут, помилуйте, разум? Разве речь идет о периодической системе элементов? Давайте ближе к жизни, господа. К реальной жизни, наполненной проходимцами, предательством и хамством. Так о чем бишь я? Вот взгляните, - он вытащил из ящика три карточки. - Итак, мы с вами предполагаем, что ограбили лавку либо Васька Клыч, либо Шура Рябчик, либо Алексашка Помпон. Но кто конкретно? - Он торжественно оглядел присутствующих и продолжал: - Не знаете? И я не знаю. Но, в отличие от некоторых здесь присутствующих альтруистов, верящих в "человеческий разум", я не знаю этого только пока. Пока! Итак! Я вызываю городового, велю доставить ко мне всех друзей вышеназванных господ, потом приглашаю еще двух городовых и приказываю бить этих друзей до тех пор, пока большинство из них не запросит пощады. Тогда я отсылаю городовых и предлагаю некоторым, мною избранным, освещать подозреваемых, следить за каждым их шагом. Как вы уже догадались, вопрос ареста - это уже не вопрос. - Колычев вытер со лба пот и замолчал.
   – Лихо, - сказал Коля.
   – Отвратительно, - поморщился Никита.
   – Кое-что в этом, конечно, есть, - Вася почесал затылок.
   – Мужчинам только бы драться, - вздохнула Маруська.
   – Значит, бить? - спросил Бушмакин.
   – Ну, тут Колычев прав, - сказал Вася. - Не целовать же их. Они людей режут, а мы их - гладь?
   – Вы же интеллигентный человек, - укоризненно сказал Бушмакин, не реагируя на замечания Васи.
   – Нашу работу в белых перчатках не сделаешь, - ответил Колычев. - Увы…
   – Скажу так, - Бушмакин строго оглядел присутствующих. - Кто хочет здесь работать - о мордобое забыть навсегда! За мордобой - ревтрибунал, уж я позабочусь! А тебе, Василий, вот что понять надо: кругом поднимается заря новой жизни. Ты что же, всерьез думаешь, что преступники этого не видят? Видят! И я рассматриваю нашу задачу так: направить их на путь исправления. Помочь им!
   – Между прочим, девять месяцев назад господин Керенский выпустил всех, рвущихся к новой жизни, - с горькой иронией произнес Колычев. - И что же? На свободе оказалось несколько тысяч опаснейших негодяев! Началось такое… Страшно вспомнить. И сейчас продолжается - вон молодой человек не даст соврать, - Колычев кивнул в сторону Коли и продолжал: - Нет, господа. Преступный мир - это преступный мир. Никогда никто и ни при каких условиях его не изменит и не исправит. Пока есть человечество, будет и преступность. Думать иначе - наивный вздор.
   – Плохо же вы относитесь к человечеству, - усмехнулся Никита. - Я с вами совершенно не согласен!
   Снизу, из парадного, донеслось отчаянное треньканье звонка. Никита не договорил и вопросительно посмотрел на Бушмакина. Тот, в свою очередь, - на Колычева.
   Колычев достал из кармашка жилета огромные золотые часы и щелкнул крышкой:
   – Да уже десятый час, господа! - удивленно сказал он. - Это, вероятно, пришли лояльные новому правительству чиновники нашей канцелярии. Я вам потом расскажу о каждом. Поласковее с ними, господа, они очень и очень нам пригодятся!
   – Коля, впусти, - приказал Бушмакин.
   Коля убежал. Через минуту он снова появился - несколько растерянный и притихший. Следом за ним в кабинет ввалилось человек десять мужчин в форменной одежде департамента государственной полиции. Они столпились на пороге и молча уставились на Бушмакина и ребят.
   – Это новое начальство, господа, - объяснил Колычев. - Мы разбираем действующие картотеки. Я полагаю, вы присоединитесь к нам?
   Худой, высокий чиновник с университетским значком на груди переглянулся с остальными.
   – Мы хотели бы знать, от какой партии новое начальство? - спросил он.
   – Какая разница, господа! - сказал Колычев. - Они хотят бороться с уголовниками, - это главное, я полагаю.
   – Мы от партии большевиков, - жестко сказал Бушмакин. - Устраивает?
   – Как нельзя больше! - улыбнулся худой и повернулся к остальным: - Поможем большевикам, господа? - Он засучил рукава форменного сюртука и, словно дирижер в оркестре, взмахнул руками.
   – Берегись! - крикнул Колычев, но было уже поздно. Вся орава бросилась к ящикам с карточками.
   – Стой, стрелять будем! - закричал Бушмакин, выхватывая наган.
   В ту же секунду худой профессионально ударил его по запястью ребрами ладоней, и наган с глухим стуком упал на пол.
   Остальные бушмакинцы даже не успели обнажить оружие. Васю сбили с ног ударом стула по голове. Никиту кто-то ткнул лицом в шкаф, и он, закатив глаза, опустился на пол. Маруська забилась в угол и истошно визжала, а Коля, раскидав нападавших один раз и второй, на третий не сумел увернуться от приема - рука попала в "замок", и Коля врезался в старинную голландскую печь. Бушмакин попытался было дотянуться до своего нагана, но худой изо всех сил наступил ему на руку, и Бушмакин потерял сознание от боли. А потом началось столпотворение… Зазвенели стекла - озверевшие "служители правопорядка" выбрасывали ящики с карточками прямо на улицу. Кто-то поджег ворох бумаг, кабинет заполнили клубы черного дыма.
   Колычев, взобравшись на свою лестницу и накрыв голову папкой, испуганно наблюдал за побоищем.
   Наконец все было кончено. Чиновники потянулись в коридор. Худой остановился возле лестницы.
   – Надеюсь, вы с нами, Колычев? По-моему, вы всегда презирали конформистов!
   Колычев высунулся из-под папки:
   – То, что вы сейчас сделали, - низость!
   – О, господи, - худой шутовски взмахнул руками. - Однако мы в неравном положении. Вы - высоко, и мне трудно вам отвечать… - Он резко вышиб лестницу из-под Колычева. Тот с воплем грохнулся на пол и остался недвижим.
   – Подумай, мразь, - с ненавистью сказал худой и ушел, хлопнув дверью.
   …Первым очнулся Бушмакин. Рука распухла и напоминала пышку с повидлом. Бушмакин поднялся, кряхтя и охая, взял со стола графин и, приводя в чувство своих товарищей, начал поливать всех по очереди: Колю, Васю, Никиту и Колычева. Потом отпил из графина. Увидел Маруську. Она по-прежнему сидела в углу.
   – Что же ты? - укоризненно сказал Бушмакин. - А еще красный милиционер. Где наган?
   – Вот, - тихо сказала она. - Я хотела в них выстрелить, да у меня сил не хватило взвести курок.
   – Ничего, Маруська, не тушуйся, - вздохнул Бушмакин. - Не смогла, так не смогла. Мы тебе потом браунинг организуем за то, что сумела сохранить боевое оружие. А себе и всем остальным назначу по десять суток ареста - за утрату революционной бдительности и револьверов. Плохие мы еще сыщики, Маруська.
   Приподнялся и сел Колычев. Увидел Бушмакина, улыбнулся через силу:
   – Дали нам перцу. А что вы хотите? Они всю жизнь этим занимаются, а вы - первый день… Сколько еще времени пройдет, прежде чем вы освоите хотя бы азы сыскного дела.
   – Меньше, чем вы думаехе, - сказал Бушмакин. - Вы знаете этих людей?
   Колычев кивнул.
   – Я сообщу об этом Военно-революционному комитету, - продолжал Бушмакин. - За саботаж такого рода они будут расстреляны.
   Колычев снова кивнул:
   – Иного они и не заслуживают. Но если вы думаете, что они сидят и ждут ваших конвойных, - вы ошибаетесь… - Колычев усмехнулся. - Я не политик, но даже я понимаю, что мой класс не сдастся вам без боя. Как говорят на ваших собраниях: в повестке дня - гражданская война… И эти люди будут ждать ее начала в укромном месте.
   Маруська растолкала ребят. Все выглядели вполне сносно, только у Коли поперек лба лег багровый шрам.
   – Картотеку жалко, - Колычев обвел взглядом кабинет. - Она собиралась годами. Большое подспорье потеряли, жаль…
   – Сейчас все разойдемся, - сказал Бушмакин. - Отдыхать четыре… нет, шесть часов. Ровно в пять, - он посмотрел на часы, - всем быть здесь. Где телефон?
   Колычев кивнул на свой стол.
   – Я позвоню, вызову охрану, - продолжал Бушмакин. - А то пока мы будем спать, ваши друзья, не дай бог, снова явятся.
   – Это не мои друзья, милостивый государь! - встал Колычев. - Это негодяи!
   – Ну хорошо, хорошо, - отступил Бушмакин и потянулся к трубке. Но взять ее не успел. Заверещал зуммер.
   – Кого это? - спросил Бушмакин.
   – Не знаю, - Колычев пожал плечами. - Сюда уже недели две никто не звонил… - Он снял трубку: - Управление сыскной… то бишь - уголовного розыска, здесь Колычев. С кем имею честь? Понятно! - Он зажал мембрану рукой и повернулся к Бушмакину: - Около сотни неизвестных громят посольство на Большой Морском. Дипломаты просят помощи. Они уже всюду звонили - дозвониться никуда не могут.
   – Что вы делали в подобных случаях? - спросил Бушмакин.
   – В мое время подобных случаев не было, - не удержался Колычев.
   Бушмакин взял трубку:
   – Слушайте меня! Да тише вы, черт вас возьми! Десять минут продержитесь! Все! - он швырнул трубку на рычаг, крикнул: - Маруська и Колычев остаются, остальные - за мной!
   – У них винтовки и пулемет! - закричал Колычев. - А у вас?
   Бушмакин растерянно уставился на пустую кобуру.
   – Черт, - пробормотал он. - Но все равно, я обещал помощь. Надо идти…
   – Я с вами, - заявила Маруська.
   – Я тоже, - поразмыслив, сказал Колычев. - И, принимая во внимание ваш искренний порыв… Ладно, я помогу вам. Идите за мной…
   Он бросился к дверям, которые вели в подвал. Внизу перед тяжелой, обитой железом дверью он остановился. На огромном засове висел пудовый замок.
   – Здесь кладовая изъятого оружия. Все сваливали сюда. Патроны тоже.
   – Что же ты раньше молчал? - Бушмакин растроганно похлопал Колычева по плечу. - Маруська, давай сюда твой "шпайер"… Всем отойти!
   Бушмакин семь раз подряд выстрелил в замок. Полетели искры, куски исковерканного металла. Замок отвалился.
   Вошли. Это была маленькая комната со стеллажами вдоль стен. На полках лежали револьверы и пистолеты самых разных марок, ножи, кастеты, остро заточенные напильники.
   – Брать оружие только с полной обоймой! - предупредил Бушмакин. - Лучше - по две обоймы сразу.
   Коля засмотрелся на тяжелый маузер в деревянной кобуре. К сожалению, в нем не было ни одного патрона.
   – За мной! - Бушмакин выскочил в коридор.
   Выбежали за Гороховую. Бушмакин с сомнением оглянулся на парадную дверь, сказал:
   – Там оружие, документы. Маруська! Ты остаешься! И без лишних слов, - прикрикнул он. - Позвони Сергееву, пусть пришлет помощь.
   Маруська понуро скрылась в подъезде.
   Трехэтажный особняк посольства отделяла от улицы затейливая чугунная решетка. Вдоль нее выстроились погромщики. Они просунули стволы винтовок сквозь узоры решетки и держали окна посольства на прицеле. Два человека по приставной лестнице лезли на балкон, около десятка колотили невесть откуда раздобытым рельсом в резную дубовую дверь. Она трещала, но пока не поддавалась… Двое залегли в воротах - у станкача. Бушмакин увидел солдат с повязками революционной охраны, сердито спросил:
   – Чего не стреляете?
   – Без толку, - вздохнул солдат. - Их - эвон сколько. А нас - эвон.
   – Огонь! - зло крикнул Бушмакин и выстрелил из своего нагана. - Ребята! Занять позиции и не высовываться! Огонь!
   Солдаты открыли беспорядочную пальбу. Бушмакинцы их поддержали. Один из бандитов - он уже перебросил ногу через решетку балкона, сорвался и полетел вниз.
   – Братва! В нас палят какие-то суки! - растерянно завопил главарь погромщиков. - Стой! - Он замахал маузером. - Чего по своим жарите? Мы, чай, буржуев трясем! Давай к нам, барахло поровну!
   – Огонь! - скомандовал Бушмакин.
   На этот раз ударили дружно, залпом. Бандиты выронили рельс и разбежались.
   – На куски порвем, падлы! - орал предводитель. - Нас больше! Не дрейфь, братва! Их часы сочтены!
   Бандиты начали стрелять.
   Бушмакин высунулся из-за угла дома, крикнул:
   – Предлагаю сдаться! Кто добровольно сложит оружие - уйдет свободно! Остальным - расстрел на месте!
   – Не слушайте его! - срываясь на визг, заверещал главный. - Контрики они, братва! Огонь по контрикам! Патронов не жалеть! У нас их много! Пулемет! Полкоробки разом, огонь!
   Затрещал "максим".
   – Дохлое дело, - сказал солдат. - Они нас ликвиднут как пить дать.
   – Нахожу, что это, увы, резонно, - поддержал солдата Колычев.
   Бушмакин выстрелил. Следом за ним открыли стрельбу Никита и Вася.
   – Не получается у вас, - сквозь зубы сказал Бушмакин. - Вот как надо…
   На той стороне грохнулся предводитель.
   – Вы случайно не чемпион по стрельбе? - добродушно-насмешливо осведомился Колычев.
   – Я весь четырнадцатый год в окопах просидел, - ответил Бушмакин.
   Пули дырявили штукатурку, били стекла.
   – Коля, - окликнул Бушмакин, - дуй за подмогой. Они, вишь, в атаку пошли.
   Погромщики вытянулись в редкую цепь и медленно двигались в сторону бушмакинцев.
   – Коля, если вы уходите - дайте мне ваш наган, - попросил Колычев.
   – Не дам, - сказал Коля, пряча наган за спину. - Я никуда не пойду.
   – Приказы не обсуждать! - обозлился Бушмакин. - С кем я только связался! Щенки и интеллигенция.
   – Интеллигенция тут ни при чем, - сказал Никита. - От обилия знаний никто еще не страдал. А вот от темноты…
   Пуля сбила с Никиты фуражку, и он растерянно заморгал.
   – Счастлив ваш бог, - заметил Колычев.
   – Случайность… - побледневший Никита попытался улыбнуться.
   – Сколько у нас еще патронов. Давайте все, что есть, - приказал Бушмакин.
   В подставленную шапку посылались обоймы и патроны.
   – Стрелять прицельно, не торопиться, - командовал Бушмашин. Вот так… - Он выстрелил, среди громил началась паника.
   – У них снайпер! - орали бандиты. - Он всех нас перебьет!
   – Братцы! Помилосердствуйте! За что вы нас?
   – Николашку скинули, а русскому человеку все равно труба!
   – Да здравствують свобода, равенство и братство! - завопил кто-то среди громил. - Кто посмееть по етим словам пальнуть, - стреляй!
   Он поднялся в рост, двинулся на бушмакинцев. Бандиты перестали стрелять и с восхищением следили за смельчаком.
   – Я его срежу… - Вася прицелился.
   – Нишкни, - зашипел Бушмакин. - Коля, как он близко подойдет, - хватай его!
   – Сделаем, - Коля приготовился.
   Громила шел вначале ровным и быстрым шагом. Но постепенно молчание бушмакинцев насторожило его, он замедлил шаг, потом и вовсе остановился.
   – Не успею, - сказал Коля. - Далеко.
   Громила постоял мгновение и вдруг, подоткнув полы длинной кавалерийской шинели, бросился назад. Вася выстрелил, и бандит, сделав несколько заплетающихся шагов, рухнул.
   – Ну, была не была, - сказал Бушмакин. - За мной, вперед! - крикнул он и побежал в сторону бандитов.
   Остальные кинулись за ним.
   – Батька кокнули! - закричал кто-то. - Спасайся кто может!
   Громилы бросились врассыпную. На повороте путь им преградил броневик и черная цепь матросов. Впереди бежали Сергеев и Маруська.
   Оставшихся в живых громил окружили и увели. Сергеев обнял Бушмакнна:
   – С почином тебя.
   – Поменьше таких починов, - хмуро отозвался Бушмакнн.
   Заныла ладонь, и он, только теперь вспомнив о ней, обмотал ее платком.
   – Чиновники? - спросил Сергеев.
   – Они, - кивнул Бушмакин. - А ты от кого знаешь?
   – Люди видели, - ответил Сергеев: - Сообщили нам. Всех взяли, ни один не ушел.
   Маруська подошла к Коле, спросила, заглядывая в глаза:
   – Ты переживал за меня?
   – По-моему, переживать надо было тебе, - ответил Коля. - Ты в тепле сидела. А мы здесь - охо-хо!
   – Не любишь ты меня, - вздохнула Маруська.
   – Почему ты так думаешь? - пряча смущение, спросил Коля.
   – Ну, какой же парень станет пререкаться с любимой девушкой? - грустно улыбнулась Маруська. - Чувствую я, Коля, что будет у нас с тобой неразделенная любовь, - пошутила она.
   – Да ладно тебе, - сказал Коля. - Пойдем-ка лучше домой, а то, я так понимаю, начинается у нас у всех не жизнь, а сплошная морока. Отдохнуть надо.
   – Какой может быть отдых у революционных сыщиков? - подошел Никита. - Покой нам только снится. Можно я вас, провожу, Маруся?
   Она бросила на Колю печальный взгляд.
   – Проводите.
   Они ушли. Коля долго смотрел им вслед и думал, что вот встретилась ему хорошая девушка, а что толку? Никакого волнения в груди, хоть убей.
   Подошел Вася, подмигнул:
   – Увели девку? Из-под носа? А ты не зевай! - и, заметив огорченный Колин взгляд, добавил: - Тебе сколь лет-то? Восемнадцати нет? Ну, браток. У нас с тобой все еще впереди!

ГЛАВА ВТОРАЯ

НАПАДЕНИЕ
 
   В городе за последние дни участились случаи разбойных нападений. С обнаглевшими бандитами начата решительная борьба, в которой население должно содействовать органам Советской власти. Бандитизм, нарушающий нормальное течение жизни Москвы, будет твердой рукой искоренен, как явление дезорганизующее и играющее на руку контрреволюции…
/"Известия", 25 январи 1919 г./

 
   Петроградский январь 1919-го был промозглым и слякотный.
   Четверка коней на фронтоне Главного штаба рвалась сквозь туман. Над Дворцовой площадью провисло мокрое небо. У правого крыла Зимнего стоял оркестр - несколько продрогших солдат с помятыми трубами в крючковатых, покрасневших пальцах. Надувая щеки, они неслаженно, но старательно выводили: "Смело, товарищи, в ногу…"
   Над импровизированной дощатой трибуной трепетало кумачовое полотнище: "Все на борьбу с Красновым!" Держа равнение, вдоль трибуны шел полк петроградской милиции. Другие полки уже прошли, а этот, только что сформированный из петроградских милиционеров, вступил на площадь, чтобы сразу же после парада вслед за другими грузиться в эшелон и отправляться на Южный фронт. Зрители уже разошлись. Когда последняя рота свернула под арку Главного штаба, наперерез строю бросился мальчишка лет десяти.
   – Батя! - закричал он, срывая голос. - Ба-а-тя!!
   Милиционер с винтовкой, видимо, отец мальчишки, растерянно оглянулся, вышел из шеренги:
   – Витька… Ты зачем здесь? А мать? Мать-то больная я тебе настрого не велел уходить, настрого!
   – Нету больше матери. - Витька опустил голову и отвернулся. - Я уж думал, тебя не найду…
   – Как это нету? - не понял милиционер.
   – Умерла мать… Только ты ушел, она и умерла… - мальчишка заплакал.
   Шагали шеренги. Вот и последняя скрылась в глубине арки, а милиционер все стоял, не в силах осмыслить случившееся.
   – Ты иди, батя, - мальчишка вытер мокрое лицо рукавом. - Иди… А то отстанешь.
   – А ты? Ты как же? Мать бы надо похоронить…
   – Соседи похоронят… Обещали, - буднично сказал мальчишка. - Ты иди… Нельзя тебе…
   – Ну, ладно… - милиционер бросился догонять роту. Уже у самого Невского он оглянулся: сын все стоял под аркой - маленький, сгорбившийся, с поднятым воротником старенького пальто, в отцовском шлеме с синей милицейской звездой.
   На этом месте и увидел его Коля - он шел на службу по срочному вызову Сергеева. С недавнего времени управление уголовного розыска помещалось на Дворцовой…
   Коля прошел бы мимо, но, заметив, на голове у мальчишки милицейский шлем, остановился:
   – Ты чего здесь? Отца ждешь?
   – Отец ушел на фронт…
   – А мать?
   Мальчишка заплакал.
   Коля чуть-чуть подумал и сказал:
   – Идем со мной. У тебя отец милиционер?
   Парень кивнул.
   – А вы кто? - Он с любопытством посмотрел на Колю.
   – Я тоже милиционер. Как твой батька.
   Вошли в подъезд управления. В вестибюле Колю ждала Маруська. В черной кожаной куртке, с кобурой на правом боку, она была неузнаваема.
   – Торчу здесь с утра… - Она взяла Колю за руку, отвела к окну. - Тебя отправляют в Москву, и я считаю, что нам надо, наконец, поговорить.
   – А чего говорить, - Коля вздохнул. - Может, я и не вернусь. Хорошая ты, всегда тебе это говорил, а нет у меня к тебе того-этого… Ну, вот хочешь - обижайся, хочешь - пойми… Нету, и все! - Коля снял шапку и вытер пот со лба. Ну, слава богу… Наконец-то произнес то, что давно уже собирался сказать. Видел с самого начала - влюбилась, мучается, но что поделаешь, если ему нечего сказать в ответ.
   Маруська вздохнула:
   – Ну что ж… Пока - не судьба…
   – Как это - пока? - удивился Коля. - Я тебе вполне определенно говорю!
   – И я тебе вполне определенно говорю! - разозлилась Маруська. - Смотри мне в глаза и слушай: я тебя люблю, Коля. Как увидела тогда у Бушмакина, так и полюбила сразу. На всю жизнь. Но я так считаю: не может быть, чтобы один человек любил, а другой нет! Несправедливо это! И я уверена, что ты одумаешься и встанешь на правильный путь!
   – Да ты со мной, как с правонарушителем, - попытался пошутить Коля. - Ладно, Маруська… Не надо больше про это. Вот, парень, видишь? Как тебя зовут, парень?
   – Витька, - мальчишка не отводил глаз от ярко-желтой Маруськиной кобуры.
   – Мать у него умерла. А отец - он из наших, только что ушел на фронт. И больше никого нет. Никого?
   Витька молча кивнул.
   – Пусть он поживет у нас, пока я вернусь. Бушмакину я скажу.
   – На задании Бушмакин. Я сама ему скажу.
   – Ну и ладно, - согласился Коля. - А когда вернусь - решим, как быть.
   – Все решим? - Маруська с вызовом посмотрела на него.
   Коля глубоко вздохнул:
   – Тебе говорят: стрижено, а ты - брито. Витька! Марусю слушайся!
   – Мать похоронить надо, - строго сказал Витька.
   – Поедем, - кивнула Маруська. - Я с дежурства, сейчас свободна.
   …В кабинете Бушмакина Колю ждал Сергеев. За прошедший год он совсем не изменился, только седины прибавилось. Сергеев протянул Коле телеграмму:
   – Из Москвы. Только что в Сокольниках некий Кошельков совершил нападение на товарища Ленина. И вообще, у них там резкая активизация уголовной преступности… Аппарат малочисленный, Трепанов просит помочь.
   – Это кто?
   – Это мои боевой товарищ, в подполье вместе работали, - сказал Сергеев. - С руководством вопрос согласован, поезжай в Москву.
   – Думаете, я здесь самый умный? - спросил Коля.
   Сергеев внимательно посмотрел на него:
   – Шутку не принимаю. Но если ты хочешь знать мое мнение, - скажу: тобой лично раскрыто несколько крупных преступлений… два бандитских налета, два убийства с ограблением…
   – А всего тринадцать, - сказал Коля. - Несчастливое число, между прочим.
   – Ты не все сосчитал, - Сергеев тепло улыбнулся. - Ты лично задержал шесть особо опасных рецидивистов. В скобках замечу - вооруженных.
   – Троих, - упрямо сказал Коля. - Остальных мы задерживали вместе с Василием и Никитой.
   – Ну, хорошо, хорошо, - сдался Сергеев. - В общем, так: тебе объявляется благодарность в приказе. А это - от меня. Владей, - Сергеев протянул Коле кобуру с кольтом и две коробки патронов.
   – А вы? - растерялся Коля.
   – А я с сегодняшнего дня окончательно перехожу в губком партии. Мне теперь дамского браунинга вполне хватит… - Сергеев улыбнулся.
   – Ну что ж, - от волнения Коля не мог говорить. - Спасибо.
   Вечером Маруська, Витька, Вася и Никита едва впихнули Колю в переполненный вагон московского поезда.
   В конце этого же дня начальнику Московского уголовного розыска Трепанову позвонили из валютного отдела Госбанка. Срочно требовалась охрана для сопровождения спецгруза, который прибыл из бывшего зарубежного посольства царской России.
   – Что за груз? - спросил Трепанов.
   – Два банковских мешка с валютой, - объяснил заведующий отделом. - Около трех миллионов франков, долларов и фунтов стерлингов в крупных купюрах. Прошу выделить самых надежных товарищей…
   – Ненадежных не держим, - спокойно объяснил Трепанов. - А где ваша охрана?
   – Все в разгоне. Груз прибыл неожиданно.
   – А почему к чекистам не обращаетесь?
   – Обращался… У Петерса ни одного свободного человека.
   – А у нас, значит, дел меньше, - ревниво буркнул Трепанов. - Ладно, все понял, ждите.
   Он снял трубку внутреннего телефона, позвонил дежурному, спросил, кто свободен. Дежурный ответил, что свободных нет, но вот после операции собираются идти отдыхать Аникин, Гриценко и Денисов.
   – Пусть зайдут ко мне.
   В ожидании сотрудников Трепанов еще раз перечитал телеграмму из Петрограда: "Ваше распоряжение выехал Кондратьев".
   "Могли бы и поподробнее написать… - подумал Трепанов. - Да и побольше людей прислать. Тоже мне фигура - Кондратьев… Ладно, поглядим…"
   Вошли оперативники: худощавый Гриценко, нескладный Аникин - человек огромной физической силы, и Денисов - бывший преподаватель реального училища. Трепанов вспомнил, что у Денисова шестеро детей, и спросил:
   – Ну как жизнь? Как пацанва твоя?
   – Ничего, - застенчиво улыбнулся Денисов. - Прыгают…
   – Вот что, братки. На Брестский вокзал привезли около трех миллионов валюты. Будете сопровождать спецавтомобиль Госбанка. Какое у вас оружие?
   У Гриценко был малый маузер, у Аникина и Денисова - наганы.
   – Возьмете у дежурного раскладные маузеры. Надежнее для такого дела, да и солиднее, - решил Трепанов. - Запомните: ваше дело - охрана. Все остальное сделает шофер Госбанка, он же - экспедитор, Его фамилия - Бахарев.
   Гриценко, Аникин и Денисов вышли из подъезда МУРа. И тут же рядом притормозил большой черный "кадиллак" с ярко начищенным медным фонарем на капоте. За рулем сидел плотный, тщательно упакованный в кожу человек с маленькими щегольскими усиками. Заметив оперативников, спросил: