Никитин Иван. Сочинения

   На цветах роса
   Изумрудная?
   Где те дни, когда
   С утра до ночи
   Ты залетных птиц
   Песни слушала,
   Дорогим ковром
   Расстилалася,
   По зарям, сквозь сон,
   Волновалася?
   Когда в час ночной
   Тайны чудные
   Ветерок тебе
   Шептал ласково,
   Освежал твою
   Грудь открытую,
   Как дитя, тебя
   Убаюкивал?..
   А теперь лежишь
   Мертвецом нагим;
   Тишина вокруг,
   Как на кладбище...
   Пробудись! Пришла
   Пора прежняя;
   Уберись в цветы,
   В бархат зелени;
   Изукрась себя
   Росы жемчугом;
   Созови гостей
   Весну праздновать.
   Посмотри кругом:
   Небо ясное
   Голубым шатром
   Пораскинулось,
   Золотой венец
   Солнца красного
   Весь в огнях горит
   Над дубравою,
   Новой жизнию
   Веет теплый день,
   Ветерок на грудь
   К тебе просится.
   1849
   ПОЛЕ
   Раскинулось поле волнистою тканью
   И с небом слилось темно-синею гранью,
   И в небе прозрачном щитом золотым
   Блестящее солнце сияет над ним;
   Как по морю, ветер по нивам гуляет
   И белым туманом холмы одевает,
   О чем-то украдкой с травой говорит
   И смело во ржи золотистой шумит.
   Один я... И сердцу и думам свобода...
   Здесь мать моя, друг и наставник - природа.
   И кажется жизнь мне светлей впереди,
   Когда к своей мощной, широкой груди
   Она, как младенца, меня допускает
   И часть своей силы мне в душу вливает.
   1849
   МОНАСТЫРЬ
   Крестом высоким осененный,
   Вдали от сел и городов,
   Один стоишь ты, окруженный
   Густыми купами дерев.
   Вокруг глубокое молчанье,
   И только с шелестом листов
   Однообразное журчанье
   Живых сливается ручьев,
   И ветерок прохладой веет,
   И тень бросают дерева,
   И живописно зеленеет
   Полян высокая трава.
   0н как сыны твои счастливы!
   В твоем безмолвии святом
   Они страстей своих порывы
   Смирили бденьем и постом;
   Их сердце отжило для мира,
   Ум с суетою незнаком,
   Как будто светлый ангел мира
   Их осенил своим крестом,
   И внемлет вечное бог слово,
   Их тяжкий труд благословив,
   Святых молитв живое слово
   И гимнов сладостный призыв.
   1849
   ЛЕС
   Шуми, шуми, зеленый лес!
   Знаком мне шум твой величавый,
   И твой покой, и блеск небес
   Над головой твоей кудрявой.
   Я с детства понимать привык
   Твое молчание немое
   И твой таинственный язык
   Как что-то близкое, родное.
   Как я любил, когда порой,
   Краса угрюмая природы,
   Ты спорил с сильною грозой
   В минуты страшной непогоды,
   Когда больших твоих дубов
   Вершины темные качались
   И сотни разных голосов
   В твоей глуши перекликались...
   Или когда светило дня
   На дальнем западе сияло
   И ярким пурпуром огня
   Твою одежду освещало.
   Меж тем в глуши твоих дерев
   Была уж ночь, а над тобою
   Цепь разноцветных облаков
   Тянулась пестрою грядою.
   И вот я снова прихожу
   К тебе с тоской моей бесплодной,
   Опять на сумрак твой гляжу
   И голос слушаю свободный.
   И может быть, в твоей глуши,
   Как узник, волей оживленный,
   Забуду скорбь моей души
   И горечь жизни обыденной.
   1849
   Н. Д.
   Не отравляй минут успокоенья
   Болезненным предчувствием утрат:
   Таинственно небес определенье,
   Но их закон ненарушимо свят.
   И если бы от самой колыбели
   Страдание досталося тебе
   Как человек, своей высокой цели
   Не забывай в мучительной борьбе.
   1849
   * * *
   Присутствие непостижимой силы
   Таинственно скрывается во всем:
   Есть мысль и жизнь в безмолвии ночном,
   И в блеске дня, и в тишине могилы,
   В движении бесчисленных миров,
   В торжественном покое океана,
   И в сумраке задумчивых лесов,
   И в ужасе степного урагана,
   В дыхании прохладном ветерка,
   И в шелесте листов перед аарею,
   И в красоте пустынного цветка,
   И в ручейке, текущем под горою.
   1849
   ГРУСТЬ СТАРИКА
   Жизнь к развязке печально идет,
   Сердце счастья и радостей просит,
   А годов невозвратный полет
   И последнюю радость уносит.
   Охладела горячая кровь,
   Беззаботная удаль пропала,
   И не прежний разгул, не любовь
   В душу горькая дума запала.
   Все погибло под холодом лет,
   Что когда-то отрадою было,
   И надежды на счастие нет,
   И в природе все стало уныло:
   Лес, нахмурясь, как слабый старик,
   Погруженный в тяжелую думу,
   Головою кудрявой поник,
   Будто тужит о чем-то угрюмо;
   Ветер с тучею, с синей волной
   Речь сердитую часто заводит;
   Бледный месяц над сонной рекой,
   Одинокий, задумчиво бродит...
   В годы прежние мир был иной:
   Как невеста, земля убиралась,
   Что камыш, хлеб стоял золотой,
   Степь зеленым ковром расстилалась,
   Лес приветно под тень свою звал,
   Ветер весело пел в чистом поле,
   По ночам ярко месяц сиял,
   Реки шумно катилися в море.
   И, как пир, жизнь привольная шла,
   Душа воли, простора просила,
   Под грозою отвага была,
   И не знала усталости сила.
   А теперь, тяжкой грустью убит,
   Как живая развалина ходишь,
   И душа поневоле скорбит,
   И слезу поневоле уронишь.
   И подумаешь молча порой:
   Нет, старик, не бывалые годы!
   Меж людьми ты теперь уж чужой,
   Лишний гость меж гостями природы.
   1849
   МРАМОР
   Недвижимый мрамор в пустыне глухой
   Лежал одиноко, обросший травой;
   Дожди в непогоду его обмывали
   Да вольные птицы на нем отдыхали.
   Но кто-то художнику молвил о нем;
   Взглянул он на мрамор - и ярким огнем
   Блеснули его вдохновенные очи,
   И взял он его, и бессонные ночи
   Над ним проводил он в своей мастерской,
   И камень под творческой ожил рукой.
   С тех пор в изумленье с восторгом немым
   Толпа преклоняет колени пред ним.
   1849
   * * *
   Еще один потухший день
   Я равнодушно провожаю
   И молчаливой ночи тень,
   Как гостя скучного, встречаю.
   Увы! не принесет мне сна
   Ее немая тишина!
   Весь день душа болела тайно
   И за себя и за других...
   От пошлых встреч, от сплетен злых,
   От жизни грязной и печальной
   Покой пора бы ей узнать,
   Да где он? Где его искать?
   Едва на землю утро взглянет,
   Едва пройдет ночная тень
   Опять тяжелый, грустный день,
   Однообразный день настанет.
   Опять начнется боль души,
   На злые пытки осужденной,
   Опять наплачешься в тиши
   Измученный и оскорбленный.
   1849
   ТИШИНА НОЧИ
   В глубине бездонной,
   Полны чудных сил,
   Идут миллионы
   Вековых светил.
   Тускло освещенный
   Бледною луной,
   Город утомленный
   Смолк во тьме ночной.
   Спит ОН; очарован
   Чудной тишиной,
   Будто заколдован
   Властью неземной.
   Лишь, объят дремотой,
   Закричит порой
   Сторож беззаботный
   В улице пустой.
   Кажется, мир сонный,
   Полный сладких грез,
   Отдохнул спокойно
   От забот и слез.
   Но взгляни: вот домик
   Освещен огнем;
   На столе покойник
   Ждет могилы в нем.
   Он, бедняк голодный,
   Утешенья чужд,
   Кончил век бесплодный
   Тайной жертвой нужд.
   Дочери не спится,
   В уголке сидит...
   И в глазах мутится,
   И в ушах звенит.
   Ночь минет - быть может,
   Христа ради ей
   Кто-нибудь поможет
   Из чужих людей.
   Может быть, как нищей,
   Ей на гроб дадут,
   В гробе на кладбище
   Старика снесут...
   И никто не знает,
   Что в немой тоске
   Сирота рыдает
   В тесном уголке;
   Что в нужде до срока,
   Может быть, она
   Жертвою порока
   Умереть должна.
   Мир заснул... и только
   С неба видит бог
   Тайны жизни горькой
   И людских тревог.
   1849
   КЛЕВЕТНИКАМ
   Молвы язвительной и дерзкой
   Внимая ложный приговор3
   Стыжусь ответить бранью резкой
   На необдуманный укор.
   Гоненья зритель равнодушный,
   Я испытал уже давно,
   Что злобе черни малодушной
   Ответ - презрение одно.
   Пускай позор несправедливый
   Она готовит мне в тиши,
   Грозу я встречу терпеливо
   И сохраню покой души.
   Моей невинности сознанье
   Й незапятнанная честь
   Незаслуженное страданье
   Дадут мне силы перенесть.
   Я прав, - и этого довольно,
   И, что бы ни было со мной,
   Я не унижусь добровольно
   Перед язвительной молвой:
   Я не подам руки свободной
   Ожесточенному врагу;
   Скорей погибну благородно,
   Но твердость воли сберегу.
   1849
   ПОХОРОНЫ
   Парчой покрытая гробница,
   Над нею пышный балдахин,
   Вокруг задумчивые лица
   И факелов огонь и дым,
   Святых молитв напев печальный
   Вот все, чем жизнь заключена!
   И эта жизнь покрыта тайной,
   Завеса смертью спущена...
   Теперь скажи мне, сын свободы,
   Зачем страдал, зачем ты жил?
   Отведена царю природы
   Сажень земли между могил.
   Молчат в тебе любовь и злоба,
   Надежды гордые молчат...
   Зачем ты жил, усопший брат?..
   Стучит земля по крышке гроба,
   И, чуждый горя и забот,
   Глядит бессмысленно народ.
   1849
   ПЕРЕМЕНА
   Была пора невинности счастливой,
   Когда свой ум тревожный и пытливый
   Я примирял с действительностью злой
   Святых молитв горячею слезой;
   Когда, дитя беспечное свободы,
   В знакомых мне явлениях природы
   Величие и мысль я находил
   И жизнь мою, как дар небес, любил.
   Теперь не то: сомнением томимый,
   Я потерял свой мир невозмутимый
   Единую отраду бытия,
   И жизнь моя не радует меня...
   Бывают дни: измученный борьбою,
   В тиши ночной, с горячею мольбою
   Склоняюсь я к подножию креста;
   Слова молитв твердят мои уста,
   Но сердце тем словам не отвечает,
   И мысль моя бог знает где блуждает,
   И сладких слез давно минувших лет
   Ни на лице, ни на глазах уж нет.
   Так, холодом темницы окруженный,
   Скорбит порой преступник осужденный
   И к прежним дням уносится мечтой
   От горечи существенности злой,
   Но бедняку лишь новое страданье
   Приносит лет былых воспоминанье.
   1849
   ДУМА
   В глубокой мгле холодного забвенья
   Теряются народов поколенья,
   Законы их, междоусобный спор,
   И доблести, и слава, и позор.
   Лицо земли печально изменилось,
   И много царств великих сокрушилось
   И скрылося под пеплом городов,
   Лишь темный след исчезнувших веков
   Нестройное собрание обломков,
   Да вымыслы неведомых певцов
   И письмена нам чуждых языков
   От праотцов осталось для потомков...
   Пройдут века, в событиях Вселенной
   И мы мелькнем, как метеор мгновенный,
   И, может быть, потомства поздний род
   Забудет наш угаснувший народ.
   Так! вечности не суждено земному;
   Покорствуя всеобщему закону,
   Все умереть когда-нибудь должно;
   Но жизнь одних, как чудное зерно,
   Останется в самом процессе тленья
   Залогом сил другого поколенья.
   Да, не вотще под холодом времен
   Идут ряды бесчисленных племен;
   Наследники бессмертья и свободы,
   Как дар благой, иным гостям природы
   Мы отдаем в известный период
   Свои права на жизнь, свой цвет в плод,
   Окончив здесь вполне свое призванье
   Быть семенем в системе мирозданья.
   1849
   * * *
   Бегут часы, недели и года,
   И молодость, как легкий сон, проходит.
   Ничтожный плод страданий и труда
   Усталый ум в уныние приводит:
   Утратами убитый человек
   Глядит кругом в невольном изумленье,
   Как близ него свой начинает век
   Возникшее недавно поколенье.
   Он чувствует, печалию томим,
   Что он чужой меж новыми гостями,
   Что жизнь других так скоро перед ним
   Спешит вперед с надеждами, страстями;
   Что времени ему дух новый чужд
   И смелые вопросы незнакомы,
   Что он теперь на сцене новых нужд
   Уж не актер, а только зритель скромный.
   Между 1849 и 1853
   УЕДИНЕНИЕ
   Приличий тягостные цепи
   И праздность долгих вечеров
   Оставил я для тихой степи
   И тени сумрачных лесов.
   Отшельник мира добровольный,
   Природой дикой окружен,
   Я здесь мечтою своевольной
   Бываю редко увлечен:
   Здесь под влияньем жизни новой
   И вдохновенного труда
   Разоблачает ум суровый
   Мои минувшие года;
   И, полный мира и свободы,
   На жизнь вернее я гляжу
   И в созерцании природы
   Уроки сердцу нахожу.
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Когда, мой друг, в часы одушевленья
   Далеких лет прекрасное значенье
   Предузнает восторженный твой ум,
   Как я люблю свободу этих дум!
   Как радостно словам твоим внимаю,
   А между тем и помню я и знаю,
   Что нас судьба неверная хранит,
   Что счастию легко нам изменить
   И, может быть, в те самые мгновенья,
   Когда на грудь твою в самозабвенье
   Склоняюсь я горячей головой,
   Быть может, рок нежданною грозой,
   Как божий гром, закрытый облаками,
   Уже готов обрушиться над нами.
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Уж и как же ты,
   Моя жизнь, прошла,.
   Как ты, горькая,
   Прокатилася!
   В четырех стенах,
   Под неволею,
   Расцветала ты
   Одинокою.
   Верно, в час худой
   Мать родимая
   Родила меня,
   Бесталанного,
   Что я красных дней
   Во всю жизнь не знал,
   Не скопил добра,
   Не нажил друзей;
   Что я взрос себе
   Только на горе,
   А чужим людям
   На посмешище;
   Что нужда и грусть
   Да тяжелый труд
   Погубили всю
   Мою молодость.
   Или в свете я
   Гость непрошеный,
   Судьбы-мачехи
   Жалкий пасынок?
   Или к счастию
   Меж чужих дорог
   И тропинки нет
   Горемычному?..
   У людей разгул,
   Звонкий смех и песнь,
   За большим столом
   До рассвета пир;
   У людей весна
   Непрожитая,
   Про запас казна,
   В черный день друзья;
   А подле меня
   Ни живой души,
   Один ветр шумит
   На пустом дворе.
   Я сижу один
   Под окном, в тоске,
   Не смыкаю глаз
   До полуночи.
   И не знаю я,
   Чем помочь себе,
   Какой выбрать путь,
   Не придумаю.
   Оглянусь назад
   Пусто, холодно,
   Посмотрю вперед
   Плакать хочется.
   Эх, грустна была
   Ты, весна моя,
   Темней осени,
   Хуже похорон;
   И состарился
   Я до времени,
   А умру - мне глаз
   Закрыть некому;
   Как без радости
   Прожил молодость,
   Так и лягу в гроб
   Неоплаканным;
   И людской молве
   На помин меня
   Не останется
   Ни добра, ни зла.
   Уж как вспомню я
   Тебя, жизнь моя,
   Сердце кровию
   Обливается!
   Между 1849 и 1853
   жизнь
   Прекрасны молодые годы,
   Когда, не ведая утрат,
   Картины жизни и природы
   Мы начинаем изучать!
   Когда надежды беззакатной
   Звезда приветливо горит
   И нам так много говорит
   Желаний голос непонятный;
   Когда в восторг приводит нас
   Борьба и подвиг знаменитый,
   И безыскусственный рассказ
   О старине давно забытой,
   И ночи мрак, и солнца блеск,
   И утренней зари сиянье,
   И музыкальный моря плеск,
   И ветра тихое дыханье,
   Степей безлюдье и простор,
   Напевы бури заунывной,
   И вечный снег пустынных гор,
   И леса тень, и шум призывный...
   И жить в ту пору мы спешим,
   Вперед глядим нетерпеливо
   И новой жизни перспективу
   Узнать заранее хотим.
   А между тем, как метеор,
   Воображенье потухает,
   И в книге жизни юный взор
   Картины грустные встречает;
   В душе является борьба
   Глубокой веры в сомненья,
   Й вот беспечные года
   Берут другое направленье.
   Акт жизни прожит - и теперь
   Иная сцена пред очами:
   Для сердца период потерь
   Приходит с пылкими страстями;
   Взамен забытых нами грез
   Под пестротою маскарадной
   Находим мы источник слез
   В существенности безотрадной,
   И, не умея примирять
   Нужду с достоинством свободы.
   Мы начинаем замечать
   Противоречия в природе,
   Не признавая в ней чудес.
   И сколько грустных размышлений
   В нас пробуждает интерес
   Разнообразных впечатлений:
   Терпимый в обществе разврат,
   И злоба сплетней утонченных,
   Их горький смысл и результат,
   И цель вопросов современных!..
   Потом и ата колея
   Приводит нас к явленьям новым.
   Здесь акт последний бытия,
   С его значением суровый:
   Здесь наша жалкая судьба
   Лишается блестящей маски,
   И жизнь теряет навсегда
   И светлый колорит, и краски,
   И привлекательной весны
   Очаровательные строки,
   И прелесть яркой новизны,
   И роскошь чудной обстановки.
   И тише мы вперед идем,
   Не видя цели сокровенной,
   Колеблясь меж добром и злом,
   Без истины определенной
   О назначении своем;
   Теперь не темная мечта
   Ум занимает осторожный:
   Нас мучит сердца пустота,
   Страстей и горя плод ничтожный.
   Нам тяжело припоминать
   Минувшей молодости повесть,
   Читать ее и усыплять
   Неумолкающую совесть,
   И в поколенье молодом
   Казаться липшими гостями,
   С своим обманутым умом
   И затаенными слезами,
   В тоске безмолвно изнывать,
   В надеждах лучших сомневаться,
   В вопрос о жизни углубляться
   И постепенно умирать.
   Между 1849 и 1853
   ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ
   Однообразно и печально
   Шли годы детства моего:
   Я помню дом наш деревянный,
   Кусты сирени вкруг него,
   Подъезд, три комнаты простые
   С балконом на широкий двор,
   Портретов рамы золотые,
   Разнохарактерный узор
   Причудливых изображений
   На белом фоне потолков
   Счастливый плод воображенья
   Оригинальных маляров,
   Лампадку перед образами,
   Большой диван и круглый стол,
   На нем часы, стакан с цветами.
   Под ним узорчатый ковер...
   С каким восторгом я встречал
   Час утра летнею порою,
   Когда над сонного землею
   Восток безоблачный пылал
   И золотистыми волнами,
   Под дуновеньем ветерка,
   Над полосатыми полями
   Паров вставали облака!
   С какой-то тайною отрадой
   Глядел я на лазурь небес.
   На даль туманную и лес
   С его приветливой прохладой,
   На цепь курганов и холмов,
   На блеск и тень волнистой нивы,
   На тихо спящие заливы
   В зеленых рамах берегов.
   Дитя степей, дитя свободы,
   В пустыне рос я сиротой,
   И для меня язык природы
   Одной был радостью святой...
   Зато как скучен я бывал,
   Когда сырой туман осенний
   Поля и дальние деревни,
   Как дым свинцовый, одевал,
   Когда деревья обнажались
   И лился дождь по целым дыямь
   Когда в наш дом по вечерам
   Соседи шумные сбирались,
   Бранили вечный свой досугу
   Однообразный и ленивый,
   А самовар, как верный друг,
   Их споры слушал молчаливо
   И пар струистый выпускал
   Иль вдруг на их рассказ бессвязный
   Какой-то музыкою странной.
   Как собеседник, отвечал...
   В ту пору, скукою томимый,
   От шума их я уходил
   И ночь за книгою любимой,
   Забытый всеми, проводил,
   Иль слушал няни устарелой
   О блеске чудных царств и гор
   Одушевленный разговор
   Во мраке залы опустелой,
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Когда Невы, окованной гранитом,
   Алмазный блеск я вижу в час ночной
   И весело по освещенным плитам
   Толпа людей мелькает предо мной
   Тогда на ум невольно мне приходит
   Минувший век, когда среди болот,
   Бывало, здесь чухонец бедный бродит,
   Дитя нужды, болезней и забот,
   Тот век, когда один туман свинцовый
   Здесь одевал леса и небеса
   И так была печальна и сурова
   Пустынных вод холодная краса.
   И с гордостью я вспоминаю тайной
   Ум творческий Великого царя,
   Любуяся на город колоссальный
   Прекрасное создание Петра.
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Помоги ты мне,
   Сила юная,
   В роковой борьбе
   С горькой долею!
   Нет мне, бедному,
   Ни в чем счастия,
   И друзья в нужде
   Меня кинули.
   На пирах прошло
   Мое золото,
   Радость кончилась
   С весной красною.
   На кого ж теперь
   Мне надеяться,
   Под окном сидеть
   Призадумавшись?
   Ведь что прошито
   Не воротится,
   Что погублено
   Не исправится.
   Умереть иль жить,
   Что бы ни было,
   Гордо встречу я
   Горе новое.
   Между 1849 и 1853
   МОГИЛА
   Густой травой поросшая могила,
   Зачем к тебе неведомая сила
   Влечет меня вечернею порой?
   Зачем люблю я с грустию немой
   Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный
   На свежий твой курган и крест чугунный?..
   О, сколько раз от клеветы людской
   Я уходил отыскивать покой
   И отдыхать от горького сомненья
   Подле гробниц, в обители забвенья!
   Как много здесь сокрыто навсегда
   Безвременно погибшего труда,
   Надежд, забот, добра и преступлений
   И, может быть, высоких вдохновений!
   И кто теперь в кустах густой травы
   Укажет мне забытые холмы,
   Где вечным сном спят кости гражданина,
   Иль мудреца, или поселянина?..
   Здесь все равны. Здесь слава и позор
   Окончили между собою спор
   И не дают ответа на призванье;
   Одно только изустное преданье
   Бросает луч на их минувший век...
   О, как велик и беден человек!..
   Между 1849 и 1853
   ОТЪЕЗД
   Прощайте, темные дремучие леса,
   С необозримыми степями,
   Ландшафты деревень и гор, и небеса,
   Увенчанные облаками,
   Сугробы снежные безжизненных пустынь,
   Ночей суровые туманы,
   И грозной вьюги шум, и тишина равнин,
   И туч холодных караваны!
   Прощайте, дикий бор и мурава лугов,
   Ковры волнующейся нивы,
   И зелень яркая цветущих 6eperoв,
   И рек широкие разливы!
   Прости, прости, и ты, напев родимый мой,
   Мои возлюбленные звуки,
   Так полные любви печальной и немой.
   Разгула и глубокой муки!
   Не знаю, может быть, уже в последний раз
   Мои тоскующие взоры
   Любуются на ваш сверкающий алмаз,
   Во льду закованные горы.
   Быть может, гроб один, а не покой души
   Я отыщу в стране далекой
   И кости положу в неведомой глуши,
   В песку могилы одинокой...
   Зовут меня теперь иные небеса.
   Иных долин благоуханье,
   И моря синего угрюмая краса,
   И стон, и грозное молчанье,
   Величие и блеск сияющих дворцов,
   Прохлада рощи кипарисной
   И сумрак сладостный таинственных садов
   С их красотою живописной,
   Безмолвие и мрак подземных галерей,
   Так полных вековых преданий,
   Святыня древняя чужих монастырей,
   Обломки колоссальных зданий,
   Тысячелетние громады пирамид,
   И храмов мраморных ступени,
   И, при лучах луны, развалин чудный вид.
   Жилище бывших поколений.
   Там в созерцании природы и искусств
   Ума созданий благородных
   Найду ль я новый мир для утомленных чувств
   Или простор для дум свободных?
   Иль снова принесу на север мой родной
   Сомненье прежнее и горе,
   И только в памяти останутся моей
   Чужие небеса и море?
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Не плачь, мой друг! Есть много муки
   И без того в моей груди;
   Поверь мне, что лета разлуки
   Не будут гробом для любви:
   В какую б дикую пустыню
   Я ни был увлечен судьбой,
   Я сохраню мою святыню
   Твой образ в памяти моей.
   Между 1849 и 1853
   ВЕЧНОСТЬ
   О грозная вечность,
   Безмолвная вечность!
   Какую ты скрыла
   Великую тайну
   За крепкой печатью
   За дверью могилы?
   Что ты? Не одно ли
   Ничтожное слово.
   Пустая угроза
   Толпы малодушной,
   Дитя предрассудков,
   Обманчивый призрак?..
   Или ты граница
   Обширной Вселенной,
   Развязка явлений,
   Уму непонятных,
   Тяжелых для сердца,
   И жизни прекрасной,
   Разумно-духовной,
   Сомнения чуждой,
   Священный источник?
   О грозная вечность,
   Безмолвная вечность!
   Крепка твоя тайна;
   Но разум мой верит,.
   Что ты существуешь:
   Отрадно мне думать,
   Что дух мой бессмертный
   Есть вечный наследник
   Бесплотного царства;
   Что будет он видеть
   Веков миллионы,
   Миров разрушенье
   И, может быть, новых
   Прекрасных творений
   Конец и начало;
   И будет, как прежде,
   Идти к совершенству,
   Всегда оставаясь
   Разумно-свободным.
   Между 1849 и 1853
   НЕБО
   С глубокою думой
   Гляжу я на небо,
   Где, в теинов лазури,
   Так ярко сверкают
   Планет мириады.
   Чья мощная сила
   Вращает их чудно
   В таинственной сфере?
   Когда и откуда
   Теда их начало
   Свое получили?
   Какие в составе
   Их тел неизвестных
   Основою жизни
   Положены части?
   Какое имеют
   Они назначенье
   И кто бытия их
   Всесильный виновник?
   Уж много минуло
   Суровых столетий;
   Как легкие тени,
   Исчезли народы,
   Но так же, как прежде,
   Прекрасна природа,
   И нету песчинку
   Нет капли ничтожной,
   Ненужной в системе
   Всего мирозданья;
   В ней все служит к цели,
   Для нас непонятной...
   И пусть остается
   Во мраке глубоком
   Великая тайна
   Начала творений;
   Не ясно ль я вижу
   Печать дивной силы
   На всем, что доступно
   Уму человека
   И что существует
   Так долго и стройно,
   Всегда совершая
   Процесс своей жизни
   По общему смыслу
   Законов природы;
   И как мне поверить
   Иль даже подумать,
   Чтоб случай бессильный
   Был первой причиной
   Начала, законов
   Движенья и жизни
   Обширной Вселенной?
   Между 1849 и 1853
   * * *
   Что счастье? - бред воображенья,
   Любовь - лишь чувственности дань;
   Власть - бремя или униженье,
   А дружба - лесть или обман.
   Под маской радости беспечной