Страница:
Весь Ваш
И. Никитин
.
38. Н. И. ВТОРОВУ
1859 г., февр. 27. Воронеж.
Наконец, мой милый друг, Николай Иванович, я поднялся с постели, но до того слаб, что едва-едва могу говорить: так и захватывает дыхание. В своем книжном магазине я был уже два раза. Книжная торговля идет покамест недурно, принимая в соображение время года, и если пойдет так же далее, я хоть не заживу богачом, но, кажется, буду сыт, одет и обут, - больше для меня и не нужно. Принести какую-нибудь, хоть малейшую, пользу читающей публике - вот мое задушевное желание. Подписчиков на чтение книг и журналов набралось уже 30 чел., большею частию годовые. Журналы берут нарасхват, так что нет возможности удовлетворить требование читателей. Будьте так добры, мой друг, передайте прилагаемые при этом письме деньги г. Сеньковскому и попросите его, чтобы он высылал мне за них "Отечественные записки". Первые нумера этого журнала, ради бога, пусть вышлет с первою почтою: очень нужны! Высылкою февральских книг прочих журналов он что-то замедлил, между тем обещался отправлять их ко мне с возможною скоростию.
Простите, что я Вас беспокою, заставляю ходить на почту за моими деньгами; знаю, как дорого для Вас время, но что делать! - нужда, кровная нужда. Я не адресовался прямо к г. Сеньковскому потому, что Курбатов говорит, будто бы он ужасно рассеян и забывчив и может долго не выслать мне журналов. Не знаю, правда ли это?
Дел у меня теперь - тьма-тьмущая. Знакомлюсь с ценами книг, бумаги, и проч., и проч. Но книги расставлены в магазине решительно без всякой системы; придется все перебирать, иначе сам шут не отыщет скоро того, что нужно, а я между тем шатаюсь от слабости, беда и полно!..
Из Академии календарей, если можно, пожалуйста, не берите, так как время на их требование уже прошло, следовательно, придется их все возвращать назад, а это было бы неловко. В выборе прочих книг я полагаюсь на Вас, о чем я уже Вам и писал.
С этою же почтою и посылаю в Москву деньги к Са-лаеву г и прошу его выслать мне книг; некоторые книги уже распроданы, но французские идут плоховато. Известное из них число я отправлю к г. Исакову тотчас же, как буду в состоянии их разобрать. Детских книг Николай Павлович 2 набрал такую пропасть, что и в 10 лет их не распродашь, ну, да все слава богу!.. Прощайте, мой друг!
Весь Ваш
Иван Никитин.
NB. Будьте так добры, попросите г. Исакова выслать мне по почте следующие книги:
1) "Le Culte domestique pour tous les jours de l'annee" par Napoleon Roussel; 3
2) "Pensees de Pascal" ,.
Да пусть он поторопится высылкою стихотворений Пушкина.
Сейчас явился у нас с Курбатовым новый расчет. Вместо 16 руб. серебр., как я предполагал, я посылаю Вам 250 руб. серебр. К Сеньковскому я пошлю с следующей почтой каталог нужных мне книг; Вы будете выдавать ему деньги, там уж, как хотите.
39. Н. И. ВТОРОВУ
1859 г., марта 6. Воронеж.
Мой милый друг, Николай Иванович.
Подписчики на чтение книг у меня растут как грибы; теперь уже набралось их до ,3 ч., немудрено, что наберется до 60 или 70 ч. - Ужас, да и полно! Ежедневно слышишь одну и ту же фразу: "Давайте журналов! давайте журналов!" А где мне их взять? Я уже просил (не помню, г. Сеньковского х или Вас, с тем чтобы Вы ему передали) выслать мне еще 1 экзем, "Русского слова" 2 с приложениями, обещанными редакциею, и 1 экзем. "Отечественных записок". Независимо от этого тотчас же по получении сего моего послания прошу Вас, мой добрый друг, выдать г. Сеньковскому деньги и попросить его, чтобы он выслал мне еще 1 экземпляр "Отечеств, записок", 1 экземпляр "Современника" и 1 экземпляр "Русского вестника" по удешевлений цене (г. Сеньковский, как известно, сбавляет с номинальной цены журнала наполовину по прочтении его в С.-Петербурге). Таким образом, говоря яснее, я должен получить от г. Сеньковского за деньги, которые Вы ему выдадите, следующие журналы: 2 экз. "Отечеств, записок", 1 экз. "Современника", 1 экз. "Русского слова", и, наконец, 1 экз. "Русского вестника" 3 по удешевленной цене. Настойте, ради бога, чтобы он первые нумера всех этих журналов прислал мне с первою почтой, иначе гг. читатели осрамят меня в городе.
Кроме этого, я прилагаю здесь два списка необходимых для меня книг; по одному, если найдете свободное время, Вы купите книги сами, другой передадите г. Сеньковскому, как добавление к посланному ему мною прежде. Если же у Вас нет свободного времени, сделайте милость, мой добрейший Николай Иванович, не стесняйте себя и передайте оба списка г. Сеньковскому. Он уже посвятил себя на труд приобретения всякого рода книг, ну и пусть трудится, а что ему следует за его хло- J поты, я с величайшим удовольствием заплачу, лишь бы он заботился по возможности о моих выгодах.
Отправляясь по моим книжным делам, пожалуйста, мой друг, берите извозчика; в противном случае Вы поставите меня в необходимость ничего Вам не поручать. Я слышал, каково легко разгуливать по Петербургу пешком. И много ли для меня составит расход на извозчика? Все вздор!
Если денег, которые я Вам послал, окажется недостаточно на приобретение всех необходимых для меня журналов и книг, будьте так добры, употребите свои, конечно, если их имеете. При этом письме я мог бы послать Вам 100 руб., но по мелочам посылать совестно: это значило бы заставлять Вас то и дело отправляться на почту, ждать там, тесниться, терять время, и прочее и прочее. Как скоро соберется поболее выручки, я немедленно ее к Вам отправлю.
Теперь поговорю о Пушкине: его нужно взять 20 экзем, (о чем, кажется, я Вам уже писал), взять тотчас по выходе его из типографии и отправить в Москву по адресу, известному Вам из моего прежнего письма (впрочем, я напишу его снова: В Москву. Книгопродавцу Салаеву для передачи в Воронеж книгопродавцу Никитину). Если Пушкина я получу в Воронеже первый из книгопродавцев, - он будет раскуплен нарасхват. Что касается полного собрания сочинений Писемского, пересылкою его чрез Москву в Воронеж нужно будет распорядиться точно таким же образом: чуть он появится в свет, взять 15 экз. и препроводить их в богоспасаемый город Воронеж.
В заключение моего письма осмеливаюсь, мой бесценный друг, сделать Вам еще одно поручение: возьмите у Бернарда ноты, означенные в приложенном здесь списке, и попросите его переслать их ко мне непременно с первою почтою. Все эти ноты чрезвычайно нужны, и некоторые из них выписываются по поручению m-me Синельниковой. Далее: (как скоро) если выйдет "Грамматика" Буслаева, - взять ее 15 экземпл.
Боже мой! Сколько я заставляю трудиться! Уверяю честью, - невольно краснею... Извозчика, мой друг, ради Христа, берите на мой счет извозчика, или передайте все мои поручения Сеньковскому, если Вам недосуг. Вы знаете мой характер: я буду мучиться, заставляя рыскать туда и сюда любимого мною человека.
Весь Ваш
И. Никитин.
40. Н. И. В Т О Р О В У
Мой бесценный друг, Николай Иванович.
Препровождаю к Вам новый список книг, которые Вы примете на себя труд приобрести и присоединить к прочим. Без сомнения, все, что я поручил купить Вам и Н. А. Сеньковскому, в Москву еще не отослано, и это очень хорошо: лучше все книги отправить разом, для того чтобы книгопродавец Салаев избежал затруднения пересылать мне ящики и ящички порознь. Ради бога, поторопите Сепьковского поскорее окончить покупку всего, о чем я его просил (а купить непременно нужно все: в списке Вашем и в списке Сеньковского много книг, которые назначаются для Воронежской юнкерской школы, и ее библиотекарь потребует от меня, как от комиссионера этой школы, точного исполнения его поручений; остальные необходимы для меня). Не предлагать же мне гг. покупателям полюбоваться на изобилие красующихся в моем магазине французских книг, когда им нужно совершенно другое. У меня кружится голова от соображений, как бы поскорее пополнить свой магазин: просто - стыд перед покупателями! Спросят: "Дайте такую-то книгу", - отвечаешь: "Продана". А какое тут продана, откуда бы она взялась? Соврешь, да и покраснеешь. Впрочем, все слава богу. Я много книг выцисываю от Салаева (на наличные деньги), несколько от Щепкина, да еще большое спасибо Смирдину: вчера я получил от него письмо, в котором он извещает меня, что посылает мне книг и картин (последних немного) на комиссию на сумму 380 руб. сер. Все это Смирдин сделал без всякой с моей стороны пользы; я от души ему благодарен. Наверное, к святой неделе магазин мой будет в полном составе, так что я отдохну и успокоюсь.
Здоровье мое все еще плохо: чуть-чуть брожу, а дела по горло. Курбатов ужасно вял; книги в магазине до сих пор не приведены в порядок; сам шут не отыщет, что нужно. Я постараюсь разойтись с ним миролюбиво, но до этого еще далеко, надо прежде, чтобы я выздоровел. Теперь остается молчать - и только.
Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за Вашу ко мне любовь. Дорого бы я дал, чтобы перемолвиться с Вами словом, насмотреться на Ваше милое, доброе лицо. Где это золотое время, когда, бывало, при закате солнца мы бродим с Вами по полям, говорим о том, что облагораживает душу; между тем в синеве звучит над нами веселая песня жаворонка, тучки горят в огне, поле застилается туманом, рожь засыпает, и запах созревающего колоса разливается в свежем вечернем воздухе... Невозвратное время! Теперь уже не с кем побродить мне по полям.
Простите, что я разболтался, а ведь минуты нет свободной, в голове и пятое, как говорится, и десятое.
Весь Ваш
И. Никитин.
No. Н. П. Курбатов крепко меня уверяет, что Н. А. Сеньковский чрезвычайно медлен и рассеян, и советует мне войти в сношение с Овсянниковым (книгопродавцем), который будто бы изъявил желание приобретать для меня книги по дешевой цене; если то и другое - справедливо, - с Овсянниковым не мешало бы переговорить и условиться. Между тем я был бы его покупателем.
1859 г., марта 9. Воронеж.
41. Н. И. ВТОРОВУ
3 апреля 1859. Воронеж.
Ваше письмо, мой друг, от 23 марта я имел удовольствие получить. (Вообще Ваши письма получаются мною исправно.) Но как Вы находите время отвечать мне, - я, ей-ей, Вам удивляюсь, ведь у Вас столько дела! Все Вас осаждают - кто за справкой, кто за чем, и все-таки Вас достает... Молчу, молчу, не сердитесь: я знаю, что Вы не любите этой темы.
Ваши поручения немедленно мною переданы гг. Владимирову, Зиновьеву 1 и Фалькенштейну, последнему чрез Зиновьева. Все, разумеется, Вас благодарят и пр.
Теперь я снова запою о себе. Вот что значит эгоизм!
Приказчик мне нужен, мой друг, Николай Иванович, непременно. С Курбатовым хотя я ничего еще не говорил, но он уже сообщил одному из моих знакомых, что намерен со мною расстаться. Это намерение, между прочим, видно уже и из того, что он почти не занимается ничем в магазине днем, а вечера проводит у родных или... вследствие чего каталоги русских и французских книг у меня доселе не составлены, что очень дурно. Само собою я был бы очень рад, если бы плата приказчику была, но возможности, умеренная, сходная для меня по моему небольшому торговому обороту, но в Петербурге, я думаю, воображают Воронеж такою глушью, где живут одни волки да медведи; кто согласится отправиться в такую даль за умеренную плату? Хорошо, если бы г. Сеньковский нашел умного и расторопного человека из молодежи; в высшей степени был бы я ему благодарен! Но поведение, поведение - вот статья, которую необходимо принять в соображение. Я сам живу скромно, просто, без барских замашек и того же буду требовать от своего приказчика. Если он будет добр, - я смею ручаться, - меня полюбит.
Сделав несколько новых поручений г. Сеньковскому, я вижу, что той суммы, которую я Вам послал, недостанет; если Вам можно уделить мне часть из своих денег, - уделите, а нет - пусть Сеньковский отсрочит покупку гриф[ельных] досок, ножей и пр. Эта мелочь мне нужна не к спеху. На будущее время я буду адресовать свои деньги прямо уже к Николаю Алексеевичу; 2 он, как видно, - отличный малый, хотя и купил мне ноты куда не выгодно.
Мысль Ваша, мой друг, о высылке мне разных новостей по части книжной превосходна. Но смело можно брать только одни литературные произведения; в их выборе я совершенно полагаюсь на Вас; но произвед[ения! нелитературные покупать только те, которые могут быть названы капитальными, иначе как раз убьешь деньги и останешься с хламом. Портреты литераторов в особенности должны быть присылаемы заранее (я разумею изд. Мюнстера); брать их можно в 2-х или 3-х экз., смотря по тому, с каких лиц сняты эти портреты. Напр., выпуск III - просто прелесть по выбору.
Торговля моя идет уж чересчур тихо, может быть потому, что у нас в настоящее время пресквернейшая погода. Ну, да ничего! все слава богу! Знаете ли, мой друг, в первые дни, когда я, едва держащийся на ногах, стал являться в свой книжный магазин, меня неотступно преследовала одна мысль: "Вот ты был дворник, жил в грязи, слушал брань извозчиков; теперь ты хозяин порядочного магазина, всегда в кругу порядочных людей", - и много, много приходило мне тогда на ум, как приходит и в эту минуту (я пишу в магазине), и хочется мне плакать, да, мой друг, плакать и молиться... О, зачем я не могу Вас обнять, мое бесценное сокровище? Да будет благословен тот день, когда я в первый раз Вас встретил, да будут благословенны все часы, которые я провел в Вашем милом семействе.
Весь Ваш
И. Никитин.
N3. Нет ли слухов о ::сем комиссионерстве в Академии?
42. Н. И. ВТОРОВУ
Христос воскресе, мой милый друг, Николай Иванович.
Поздравляю Вас с праздником, крепко обнимаю и целую.
На этот раз я имею сообщить Вам приятную новость: с Курбатовым, наконец, я развязался; все обошлось прекрасно - тихо и мирно, без всяких вспышек с моей стороны и без всяких сильных возражений со стороны Н. П.1. Я объяснил ему, что невозможно учесть годовую прибыль от продажи книг и проч., след., условие нашего товарищества - мечта, неприложимая к делу. Затем сказал ему, не угодно ли поступить ко мне приказчиком, Курбатов отвечал: "Очень рад" - и объявил годовое жалованье в ,80 руб. серебр. Я, разумеется, не мог согласиться на такое огромное жалованье, - и мы разошлись. С той поры на душе у меня легче, и сон мой покойнее. Курбатов добрый и честный человек, в этом нет ни малейшего сомнения, но характеры наши, наши взгляды на то, как нужно себя держать, когда обедать, отпирать и запирать магазин и проч. и проч., совершенно противоположны. Курбатов не может одеться без лакея, тем более пообедать или напиться чаю, а я человек невзыскательный: подаст мне кухарка на стол, что нужно, - хорошо; нет - я и сам все приготовлю. Да признаться, таким двум молодцам (купеческое выражение), как я и Н. П., решительно нечего делать в магазине: книжная торговля идет чрезвычайно вяло, иногда в день выручается 3 руб., иногда 5 руб. Один я все-таки не робею: и буду сыт и обут, я привык жить скромно, но платить огромное жалованье я не в состоянии. Хорошо, мой друг, если бы Вы нашли мне помощника в С.Петербурге рублей за 200 в год или с чем-нибудь. Этот помощник нужен мне только для того, чтобы я мог иногда отдохнуть или поехать за город подышать чистым воздухом - не более: ежедневно сидеть с утра до ночи в магазине - и скучно и вредно для моего здоровья.
Н. А. Сеньковский не совсем аккуратно исполняет мои поручения: некоторые из назначенных мною книг он, вероятно по рассеянности, не купил, что видно из присланного мне им счета и за что, как комиссионер Вор[онежской] юнкерской школы, я получил жесточайший выговор. Между тем я знаю, что книги эти всюду легко найти, и теперь я послал за ними в Москву к Са-лаеву, прося его выслать их мне по почте. Далее: Сеньковский решительно позабыл столько выгодную для меня толкучку, что также видно из его счета. Нельзя ли ему как-нибудь об этом намекнуть? А главное, для чего он присылает мне книги, о которых я его не прошу? Например, он пишет мне, что купил для меня соч.: "Молочные коровы", - черт знает что такое! Ведь я - не фермер; разве пойдут подобные книги в Воронеже? и пусть бы они были 5 кол. за экз., а то...
У меня к Вам, мой милый друг, покорнейшая просьба: купите для меня разных мелочей, как-то: портфелей, которые содержали бы в себе прибор для дамского письма, ну-с, еще - еще я и сам не знаю чего, т. е. не вижу вещей, не знаю их названий, но повторяю, что мне нужно все, что относится, хотя сколько-нибудь, к письменным принадлежностям, что бросается в глаза, что по своей невысокой цене может иметь хороший сбыт. Ради бога, мой друг, выберите подобные вещи по своему усмотрению. Я полагаюсь на Вас безусловно. Торговля одними книгами - дело невыгодное. У Вас прекрасный вкус, стало быть, Вы не ошибетесь. Сделайте милость, исполните мою просьбу...
Весь Ваш
И. Никитин. 13 апреля 1859 г., Воронеж.
43. Н. И. В ТОРОВ У
Воронеж, 1859 г., мая 8.
Что это об Вас, мой милый друг, Николай Иванович, нет ни слуху ни духу? Здоровы ли Вы и Ваше семейство? Я и Придорогин ежедневно ломаем головы, стараясь объяснить Ваше молчание. Если у вас пропасть дела, - это еще не беда, и я покоен... Сохрани Вас бог от всего дурного.
Новостей у нас нет, впрочем разве одна: М. Ф. Де-Пуле получил Станислава на шею. На днях я имел честь представляться начальнику губер[нии], который принял меня очень деликатно и радушно1. Мои торговые делишки идут так себе, недурно, но здоровье - вот Вам доказательство - мой почерк: верите ли, едва хожу, едва владею руками. Если настанет тепло и не поможет мне купанье, тогда останется одно - умереть. Воля Ваша, стихотворений своих поправлять я теперь не в состоянии, так печатать не могу; напишу к В. А. Кокореву об этом, пусть он, ради Христа, меня извинит и простит и даст время на месяц или на два для обработки моей стихотворной мелочи.
Г-ну Сеньковскому я послал недавно 250 руб. на покупку разных разностей; посоветуйте ему, какие нужно выбрать географические карты, имея в виду учеников гимназии. Еще поручил я ему купить портфелей; сумеет ии он их выбрать? Беда покупать вещи за глаза, - таково мое положение.
Что же Вы, мой друг, не напишете мне, сколько я Вам должен? Я поспешил бы расплатиться. Пожалуйста, напишите.
Весь Ваш
И. Никитин.
44 Н. И. В Т О Р О В У
Мой милый друг, Николай Иванович.
Несмотря на свои беспрерывные служебные занятия, Вы не оставили без внимания моей просьбы относительно перемены посланных мною к г. Исакову книг. Приношу
Вам сердечную благодарность за Ваше неизменное ко мне расположение, за Ваше искреннее участие в успехе нового для меня книжного дела. Если бы была возможность, с какою радостию я отправился бы теперь в Петербург и как бы горячо и крепко обнял Вас при свидании! Но, к несчастию, желание это решительно для меня неосуществимо: едва я начал оправляться от одной болезни - простуды, явилась другая - скорбут. Ноги мои распухли, покрылись красно-синими пятнами и окончательно отказываются мне служить. Словом, повторяется та же история, которая была со мною назад тому три года. Впрочем, я не теряю присутствия духа и не бросаю дела, проводя целые дни в своем книжном магазине. Там у меня есть отдельная комната, где я постоянно читаю, лежа на диване. Если является покупатель, мне дают тотчас об этом знать, и я, прихрамывая и морщась от боли, выхожу к нему, и, как могу и умею, удовлетворяю его требование. Доктора единогласно советуют мне пользоваться чистым воздухом, прогулками в поле и в лесу. С своей стороны, я вполне понимаю, как было бы хорошо для меня пожить некоторое время без забот и занятий, но обстоятельства сложились так, что мне остается отказаться от подобной жизни или насладиться ею в самой ничтожной мере. Причина этому - необходимость моего присутствия в моем книжном магазине. Приказчик, рекомендованный мне г. Сень-ковским, уже недели две с половиною приступил к отправлению своей должности. Действительно, он чрезвычайно учтив и скромен, о чем г. Сеньковский извещал меня заранее, но, увы! ведь этого мало для того, чтобы я мог отдохнуть, предоставив ему полную свободу действий по части книжной торговли. Чиадров не только не знает русской литературы в полнейшем смысле этого слова, - он не знает даже правописания, которое доходит у него до последней степени нелепого. Что касается французского языка, - вот образчик его сведений: на днях известный журнал, отданный для чтения одному из моих подписчиков, он отметил в книге и в билете подписчика таким образом: реву де монд...; - это, изволите видеть, выходит: "Revue des deux Mondes". Co стороны эта история только смешна, а меня она заставляет краснеть. Книжный магазин - не дегтярная лавка, где всякая нелепость прощается продавцу потому, что он не более, как дегтярь, и только. Вчера, при М. Ф. Де-Пуле,
Чиадров вдруг ни с того ни с сего заговорил об одной статье, напечатанной в "Русском дневнике" и Написанной одним из воронежских жителей. "Я, - [заметил] сказал он с насмешкой, - я не понимаю, почему подписчики наши так сильно добиваются прочитать эту статью? Написана она незавидно; сказать без самохвальства, я написал бы лучше..." - "Разве Вы пишете?" - возразил Де-Пуле. "Как же, я недавно отдал в редакцию "Современника" статью о крестьянском вопросе, да вот до сих пор что-то нет о ней слуху..." Вы знаете Де-Пуле - человека необыкновенной доброты и деликатности, но и он не удержался и отвечал звонким смехом на простодушный рассказ моего приказчика. Короче: мальчик, который служит у меня два месяца и которым в эти два месяца я руководил, смыслит далеко более Чиадрова в книжной торговле. Понятно, что г. Сеньковский был последним доволен: в его "Библиотеке для чтения" все книги занумерованы, Чиадрову оставалось только взглянуть на нумер и подать подписчику требуемую им книгу. При строгом порядке такого рода, кажется, может действовать машина вместо человека, и тогда едва ли будет какое-либо упущение, но в книжном магазине дело другое. Здесь машина уже не годится, потому что, рад не рад, иногда приходится говорить с покупателем о том или другом авторе известных произведений и произносить о них свое мнение более или менее верно. Но в особенности мучит меня отдача в чтение французских книг. Только выйдешь за дверь магазина и сделаешь несколько шагов по улице, смотришь, бежит мальчик: "И. С, пожалуйте в магазин". - "Зачем?" - "Прислали за французскими книгами". Разумеется, и пойдешь назад, и кончена едва начатая прогулка. Вот Вам и вдыхай чистый воздух! Впрочем, все ничего, все слава богу! Главное - я в своей стихии и не слышу домашнего крику, не вижу отвратительных дрязг, - и это уже для меня счастье, за которое я благословляю и буду благословлять Василия Александровича.
Извините, мой друг, за длинное письмо. В заключение прошу Вас, если еще не отправлены ко мне книги г. Исакова, купить следующее:
2 экземпляра карты Европы, на французском языке, послед, издания;
2 - карты России, тоже послед, издания, в небольшом размере;
1 - карту России в большом размере с обозначением всех почтовых дорог.
Весь Ваш
И. Никитин.
Воронеж, 1859 г., 22 июня.
N3. О покупке карт прошу Вас, потому что Вы очень хорошо знаете по этой части. Пишу не для фразы.
45. Н. И. ВТОРОВУ
Возобновляя в памяти прошлую мою жизнь, так богатую разнообразною горечью, и всматриваясь во Bee* окружающее меня в настоящее время, - и там и тут я нахожу для себя мало утешительных явлений. Впрочем, я не хочу повторять старой, плачевной песни о том, как мне жилось прежде и как живется теперь: на Вас она навела бы тяжелую скуку, на меня - невыносимую тоску. Назад тому несколько лет счастливый случай свел меня с несколькими личностями, которые имели благодетельное влияние на развитие моей нравственной стороны, - вот о них-то я хочу сказать два-три слова. Эти дорогие для меня люди были: Вы, мой друг, Николай Иванович, Нордштейн, Придорогин и Де-Пуле. Но никто из этого небольшого кружка не мог узнать меня настолько, насколько должны бы узнать меня Вы, потому что я вполне раскрывал перед Вами одним мою душу и в радости, горе Вам одному высказывал мои сокровеннейшие мысли, по которым, без всякого затруднения, Вы могли судить о светлых и темных сторонах моего характера. К сожалению, оказывается, что и Вы знаете меня недостаточно. Доказательство - Ваше письмо1, которое глубоко меня опечалило и задело за живое.
Я не смею отрицать, что дикий образ моего воспитания и отвратительная обстановка моих детских лет, может быть, явственно положили на меня свое темное клеймо, что много привилось ко мне дурного, что это привитие испортило до известной степени мой характер и не дало, как бы следовало, выработаться во мне всему благому и разумно-человеческому. Что ж делать? Как бы то ни было, все-таки приговор Ваш надо мною слишком строг и едва ли не ошибочен.
И. Никитин
.
38. Н. И. ВТОРОВУ
1859 г., февр. 27. Воронеж.
Наконец, мой милый друг, Николай Иванович, я поднялся с постели, но до того слаб, что едва-едва могу говорить: так и захватывает дыхание. В своем книжном магазине я был уже два раза. Книжная торговля идет покамест недурно, принимая в соображение время года, и если пойдет так же далее, я хоть не заживу богачом, но, кажется, буду сыт, одет и обут, - больше для меня и не нужно. Принести какую-нибудь, хоть малейшую, пользу читающей публике - вот мое задушевное желание. Подписчиков на чтение книг и журналов набралось уже 30 чел., большею частию годовые. Журналы берут нарасхват, так что нет возможности удовлетворить требование читателей. Будьте так добры, мой друг, передайте прилагаемые при этом письме деньги г. Сеньковскому и попросите его, чтобы он высылал мне за них "Отечественные записки". Первые нумера этого журнала, ради бога, пусть вышлет с первою почтою: очень нужны! Высылкою февральских книг прочих журналов он что-то замедлил, между тем обещался отправлять их ко мне с возможною скоростию.
Простите, что я Вас беспокою, заставляю ходить на почту за моими деньгами; знаю, как дорого для Вас время, но что делать! - нужда, кровная нужда. Я не адресовался прямо к г. Сеньковскому потому, что Курбатов говорит, будто бы он ужасно рассеян и забывчив и может долго не выслать мне журналов. Не знаю, правда ли это?
Дел у меня теперь - тьма-тьмущая. Знакомлюсь с ценами книг, бумаги, и проч., и проч. Но книги расставлены в магазине решительно без всякой системы; придется все перебирать, иначе сам шут не отыщет скоро того, что нужно, а я между тем шатаюсь от слабости, беда и полно!..
Из Академии календарей, если можно, пожалуйста, не берите, так как время на их требование уже прошло, следовательно, придется их все возвращать назад, а это было бы неловко. В выборе прочих книг я полагаюсь на Вас, о чем я уже Вам и писал.
С этою же почтою и посылаю в Москву деньги к Са-лаеву г и прошу его выслать мне книг; некоторые книги уже распроданы, но французские идут плоховато. Известное из них число я отправлю к г. Исакову тотчас же, как буду в состоянии их разобрать. Детских книг Николай Павлович 2 набрал такую пропасть, что и в 10 лет их не распродашь, ну, да все слава богу!.. Прощайте, мой друг!
Весь Ваш
Иван Никитин.
NB. Будьте так добры, попросите г. Исакова выслать мне по почте следующие книги:
1) "Le Culte domestique pour tous les jours de l'annee" par Napoleon Roussel; 3
2) "Pensees de Pascal" ,.
Да пусть он поторопится высылкою стихотворений Пушкина.
Сейчас явился у нас с Курбатовым новый расчет. Вместо 16 руб. серебр., как я предполагал, я посылаю Вам 250 руб. серебр. К Сеньковскому я пошлю с следующей почтой каталог нужных мне книг; Вы будете выдавать ему деньги, там уж, как хотите.
39. Н. И. ВТОРОВУ
1859 г., марта 6. Воронеж.
Мой милый друг, Николай Иванович.
Подписчики на чтение книг у меня растут как грибы; теперь уже набралось их до ,3 ч., немудрено, что наберется до 60 или 70 ч. - Ужас, да и полно! Ежедневно слышишь одну и ту же фразу: "Давайте журналов! давайте журналов!" А где мне их взять? Я уже просил (не помню, г. Сеньковского х или Вас, с тем чтобы Вы ему передали) выслать мне еще 1 экзем, "Русского слова" 2 с приложениями, обещанными редакциею, и 1 экзем. "Отечественных записок". Независимо от этого тотчас же по получении сего моего послания прошу Вас, мой добрый друг, выдать г. Сеньковскому деньги и попросить его, чтобы он выслал мне еще 1 экземпляр "Отечеств, записок", 1 экземпляр "Современника" и 1 экземпляр "Русского вестника" по удешевлений цене (г. Сеньковский, как известно, сбавляет с номинальной цены журнала наполовину по прочтении его в С.-Петербурге). Таким образом, говоря яснее, я должен получить от г. Сеньковского за деньги, которые Вы ему выдадите, следующие журналы: 2 экз. "Отечеств, записок", 1 экз. "Современника", 1 экз. "Русского слова", и, наконец, 1 экз. "Русского вестника" 3 по удешевленной цене. Настойте, ради бога, чтобы он первые нумера всех этих журналов прислал мне с первою почтой, иначе гг. читатели осрамят меня в городе.
Кроме этого, я прилагаю здесь два списка необходимых для меня книг; по одному, если найдете свободное время, Вы купите книги сами, другой передадите г. Сеньковскому, как добавление к посланному ему мною прежде. Если же у Вас нет свободного времени, сделайте милость, мой добрейший Николай Иванович, не стесняйте себя и передайте оба списка г. Сеньковскому. Он уже посвятил себя на труд приобретения всякого рода книг, ну и пусть трудится, а что ему следует за его хло- J поты, я с величайшим удовольствием заплачу, лишь бы он заботился по возможности о моих выгодах.
Отправляясь по моим книжным делам, пожалуйста, мой друг, берите извозчика; в противном случае Вы поставите меня в необходимость ничего Вам не поручать. Я слышал, каково легко разгуливать по Петербургу пешком. И много ли для меня составит расход на извозчика? Все вздор!
Если денег, которые я Вам послал, окажется недостаточно на приобретение всех необходимых для меня журналов и книг, будьте так добры, употребите свои, конечно, если их имеете. При этом письме я мог бы послать Вам 100 руб., но по мелочам посылать совестно: это значило бы заставлять Вас то и дело отправляться на почту, ждать там, тесниться, терять время, и прочее и прочее. Как скоро соберется поболее выручки, я немедленно ее к Вам отправлю.
Теперь поговорю о Пушкине: его нужно взять 20 экзем, (о чем, кажется, я Вам уже писал), взять тотчас по выходе его из типографии и отправить в Москву по адресу, известному Вам из моего прежнего письма (впрочем, я напишу его снова: В Москву. Книгопродавцу Салаеву для передачи в Воронеж книгопродавцу Никитину). Если Пушкина я получу в Воронеже первый из книгопродавцев, - он будет раскуплен нарасхват. Что касается полного собрания сочинений Писемского, пересылкою его чрез Москву в Воронеж нужно будет распорядиться точно таким же образом: чуть он появится в свет, взять 15 экз. и препроводить их в богоспасаемый город Воронеж.
В заключение моего письма осмеливаюсь, мой бесценный друг, сделать Вам еще одно поручение: возьмите у Бернарда ноты, означенные в приложенном здесь списке, и попросите его переслать их ко мне непременно с первою почтою. Все эти ноты чрезвычайно нужны, и некоторые из них выписываются по поручению m-me Синельниковой. Далее: (как скоро) если выйдет "Грамматика" Буслаева, - взять ее 15 экземпл.
Боже мой! Сколько я заставляю трудиться! Уверяю честью, - невольно краснею... Извозчика, мой друг, ради Христа, берите на мой счет извозчика, или передайте все мои поручения Сеньковскому, если Вам недосуг. Вы знаете мой характер: я буду мучиться, заставляя рыскать туда и сюда любимого мною человека.
Весь Ваш
И. Никитин.
40. Н. И. В Т О Р О В У
Мой бесценный друг, Николай Иванович.
Препровождаю к Вам новый список книг, которые Вы примете на себя труд приобрести и присоединить к прочим. Без сомнения, все, что я поручил купить Вам и Н. А. Сеньковскому, в Москву еще не отослано, и это очень хорошо: лучше все книги отправить разом, для того чтобы книгопродавец Салаев избежал затруднения пересылать мне ящики и ящички порознь. Ради бога, поторопите Сепьковского поскорее окончить покупку всего, о чем я его просил (а купить непременно нужно все: в списке Вашем и в списке Сеньковского много книг, которые назначаются для Воронежской юнкерской школы, и ее библиотекарь потребует от меня, как от комиссионера этой школы, точного исполнения его поручений; остальные необходимы для меня). Не предлагать же мне гг. покупателям полюбоваться на изобилие красующихся в моем магазине французских книг, когда им нужно совершенно другое. У меня кружится голова от соображений, как бы поскорее пополнить свой магазин: просто - стыд перед покупателями! Спросят: "Дайте такую-то книгу", - отвечаешь: "Продана". А какое тут продана, откуда бы она взялась? Соврешь, да и покраснеешь. Впрочем, все слава богу. Я много книг выцисываю от Салаева (на наличные деньги), несколько от Щепкина, да еще большое спасибо Смирдину: вчера я получил от него письмо, в котором он извещает меня, что посылает мне книг и картин (последних немного) на комиссию на сумму 380 руб. сер. Все это Смирдин сделал без всякой с моей стороны пользы; я от души ему благодарен. Наверное, к святой неделе магазин мой будет в полном составе, так что я отдохну и успокоюсь.
Здоровье мое все еще плохо: чуть-чуть брожу, а дела по горло. Курбатов ужасно вял; книги в магазине до сих пор не приведены в порядок; сам шут не отыщет, что нужно. Я постараюсь разойтись с ним миролюбиво, но до этого еще далеко, надо прежде, чтобы я выздоровел. Теперь остается молчать - и только.
Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за Вашу ко мне любовь. Дорого бы я дал, чтобы перемолвиться с Вами словом, насмотреться на Ваше милое, доброе лицо. Где это золотое время, когда, бывало, при закате солнца мы бродим с Вами по полям, говорим о том, что облагораживает душу; между тем в синеве звучит над нами веселая песня жаворонка, тучки горят в огне, поле застилается туманом, рожь засыпает, и запах созревающего колоса разливается в свежем вечернем воздухе... Невозвратное время! Теперь уже не с кем побродить мне по полям.
Простите, что я разболтался, а ведь минуты нет свободной, в голове и пятое, как говорится, и десятое.
Весь Ваш
И. Никитин.
No. Н. П. Курбатов крепко меня уверяет, что Н. А. Сеньковский чрезвычайно медлен и рассеян, и советует мне войти в сношение с Овсянниковым (книгопродавцем), который будто бы изъявил желание приобретать для меня книги по дешевой цене; если то и другое - справедливо, - с Овсянниковым не мешало бы переговорить и условиться. Между тем я был бы его покупателем.
1859 г., марта 9. Воронеж.
41. Н. И. ВТОРОВУ
3 апреля 1859. Воронеж.
Ваше письмо, мой друг, от 23 марта я имел удовольствие получить. (Вообще Ваши письма получаются мною исправно.) Но как Вы находите время отвечать мне, - я, ей-ей, Вам удивляюсь, ведь у Вас столько дела! Все Вас осаждают - кто за справкой, кто за чем, и все-таки Вас достает... Молчу, молчу, не сердитесь: я знаю, что Вы не любите этой темы.
Ваши поручения немедленно мною переданы гг. Владимирову, Зиновьеву 1 и Фалькенштейну, последнему чрез Зиновьева. Все, разумеется, Вас благодарят и пр.
Теперь я снова запою о себе. Вот что значит эгоизм!
Приказчик мне нужен, мой друг, Николай Иванович, непременно. С Курбатовым хотя я ничего еще не говорил, но он уже сообщил одному из моих знакомых, что намерен со мною расстаться. Это намерение, между прочим, видно уже и из того, что он почти не занимается ничем в магазине днем, а вечера проводит у родных или... вследствие чего каталоги русских и французских книг у меня доселе не составлены, что очень дурно. Само собою я был бы очень рад, если бы плата приказчику была, но возможности, умеренная, сходная для меня по моему небольшому торговому обороту, но в Петербурге, я думаю, воображают Воронеж такою глушью, где живут одни волки да медведи; кто согласится отправиться в такую даль за умеренную плату? Хорошо, если бы г. Сеньковский нашел умного и расторопного человека из молодежи; в высшей степени был бы я ему благодарен! Но поведение, поведение - вот статья, которую необходимо принять в соображение. Я сам живу скромно, просто, без барских замашек и того же буду требовать от своего приказчика. Если он будет добр, - я смею ручаться, - меня полюбит.
Сделав несколько новых поручений г. Сеньковскому, я вижу, что той суммы, которую я Вам послал, недостанет; если Вам можно уделить мне часть из своих денег, - уделите, а нет - пусть Сеньковский отсрочит покупку гриф[ельных] досок, ножей и пр. Эта мелочь мне нужна не к спеху. На будущее время я буду адресовать свои деньги прямо уже к Николаю Алексеевичу; 2 он, как видно, - отличный малый, хотя и купил мне ноты куда не выгодно.
Мысль Ваша, мой друг, о высылке мне разных новостей по части книжной превосходна. Но смело можно брать только одни литературные произведения; в их выборе я совершенно полагаюсь на Вас; но произвед[ения! нелитературные покупать только те, которые могут быть названы капитальными, иначе как раз убьешь деньги и останешься с хламом. Портреты литераторов в особенности должны быть присылаемы заранее (я разумею изд. Мюнстера); брать их можно в 2-х или 3-х экз., смотря по тому, с каких лиц сняты эти портреты. Напр., выпуск III - просто прелесть по выбору.
Торговля моя идет уж чересчур тихо, может быть потому, что у нас в настоящее время пресквернейшая погода. Ну, да ничего! все слава богу! Знаете ли, мой друг, в первые дни, когда я, едва держащийся на ногах, стал являться в свой книжный магазин, меня неотступно преследовала одна мысль: "Вот ты был дворник, жил в грязи, слушал брань извозчиков; теперь ты хозяин порядочного магазина, всегда в кругу порядочных людей", - и много, много приходило мне тогда на ум, как приходит и в эту минуту (я пишу в магазине), и хочется мне плакать, да, мой друг, плакать и молиться... О, зачем я не могу Вас обнять, мое бесценное сокровище? Да будет благословен тот день, когда я в первый раз Вас встретил, да будут благословенны все часы, которые я провел в Вашем милом семействе.
Весь Ваш
И. Никитин.
N3. Нет ли слухов о ::сем комиссионерстве в Академии?
42. Н. И. ВТОРОВУ
Христос воскресе, мой милый друг, Николай Иванович.
Поздравляю Вас с праздником, крепко обнимаю и целую.
На этот раз я имею сообщить Вам приятную новость: с Курбатовым, наконец, я развязался; все обошлось прекрасно - тихо и мирно, без всяких вспышек с моей стороны и без всяких сильных возражений со стороны Н. П.1. Я объяснил ему, что невозможно учесть годовую прибыль от продажи книг и проч., след., условие нашего товарищества - мечта, неприложимая к делу. Затем сказал ему, не угодно ли поступить ко мне приказчиком, Курбатов отвечал: "Очень рад" - и объявил годовое жалованье в ,80 руб. серебр. Я, разумеется, не мог согласиться на такое огромное жалованье, - и мы разошлись. С той поры на душе у меня легче, и сон мой покойнее. Курбатов добрый и честный человек, в этом нет ни малейшего сомнения, но характеры наши, наши взгляды на то, как нужно себя держать, когда обедать, отпирать и запирать магазин и проч. и проч., совершенно противоположны. Курбатов не может одеться без лакея, тем более пообедать или напиться чаю, а я человек невзыскательный: подаст мне кухарка на стол, что нужно, - хорошо; нет - я и сам все приготовлю. Да признаться, таким двум молодцам (купеческое выражение), как я и Н. П., решительно нечего делать в магазине: книжная торговля идет чрезвычайно вяло, иногда в день выручается 3 руб., иногда 5 руб. Один я все-таки не робею: и буду сыт и обут, я привык жить скромно, но платить огромное жалованье я не в состоянии. Хорошо, мой друг, если бы Вы нашли мне помощника в С.Петербурге рублей за 200 в год или с чем-нибудь. Этот помощник нужен мне только для того, чтобы я мог иногда отдохнуть или поехать за город подышать чистым воздухом - не более: ежедневно сидеть с утра до ночи в магазине - и скучно и вредно для моего здоровья.
Н. А. Сеньковский не совсем аккуратно исполняет мои поручения: некоторые из назначенных мною книг он, вероятно по рассеянности, не купил, что видно из присланного мне им счета и за что, как комиссионер Вор[онежской] юнкерской школы, я получил жесточайший выговор. Между тем я знаю, что книги эти всюду легко найти, и теперь я послал за ними в Москву к Са-лаеву, прося его выслать их мне по почте. Далее: Сеньковский решительно позабыл столько выгодную для меня толкучку, что также видно из его счета. Нельзя ли ему как-нибудь об этом намекнуть? А главное, для чего он присылает мне книги, о которых я его не прошу? Например, он пишет мне, что купил для меня соч.: "Молочные коровы", - черт знает что такое! Ведь я - не фермер; разве пойдут подобные книги в Воронеже? и пусть бы они были 5 кол. за экз., а то...
У меня к Вам, мой милый друг, покорнейшая просьба: купите для меня разных мелочей, как-то: портфелей, которые содержали бы в себе прибор для дамского письма, ну-с, еще - еще я и сам не знаю чего, т. е. не вижу вещей, не знаю их названий, но повторяю, что мне нужно все, что относится, хотя сколько-нибудь, к письменным принадлежностям, что бросается в глаза, что по своей невысокой цене может иметь хороший сбыт. Ради бога, мой друг, выберите подобные вещи по своему усмотрению. Я полагаюсь на Вас безусловно. Торговля одними книгами - дело невыгодное. У Вас прекрасный вкус, стало быть, Вы не ошибетесь. Сделайте милость, исполните мою просьбу...
Весь Ваш
И. Никитин. 13 апреля 1859 г., Воронеж.
43. Н. И. В ТОРОВ У
Воронеж, 1859 г., мая 8.
Что это об Вас, мой милый друг, Николай Иванович, нет ни слуху ни духу? Здоровы ли Вы и Ваше семейство? Я и Придорогин ежедневно ломаем головы, стараясь объяснить Ваше молчание. Если у вас пропасть дела, - это еще не беда, и я покоен... Сохрани Вас бог от всего дурного.
Новостей у нас нет, впрочем разве одна: М. Ф. Де-Пуле получил Станислава на шею. На днях я имел честь представляться начальнику губер[нии], который принял меня очень деликатно и радушно1. Мои торговые делишки идут так себе, недурно, но здоровье - вот Вам доказательство - мой почерк: верите ли, едва хожу, едва владею руками. Если настанет тепло и не поможет мне купанье, тогда останется одно - умереть. Воля Ваша, стихотворений своих поправлять я теперь не в состоянии, так печатать не могу; напишу к В. А. Кокореву об этом, пусть он, ради Христа, меня извинит и простит и даст время на месяц или на два для обработки моей стихотворной мелочи.
Г-ну Сеньковскому я послал недавно 250 руб. на покупку разных разностей; посоветуйте ему, какие нужно выбрать географические карты, имея в виду учеников гимназии. Еще поручил я ему купить портфелей; сумеет ии он их выбрать? Беда покупать вещи за глаза, - таково мое положение.
Что же Вы, мой друг, не напишете мне, сколько я Вам должен? Я поспешил бы расплатиться. Пожалуйста, напишите.
Весь Ваш
И. Никитин.
44 Н. И. В Т О Р О В У
Мой милый друг, Николай Иванович.
Несмотря на свои беспрерывные служебные занятия, Вы не оставили без внимания моей просьбы относительно перемены посланных мною к г. Исакову книг. Приношу
Вам сердечную благодарность за Ваше неизменное ко мне расположение, за Ваше искреннее участие в успехе нового для меня книжного дела. Если бы была возможность, с какою радостию я отправился бы теперь в Петербург и как бы горячо и крепко обнял Вас при свидании! Но, к несчастию, желание это решительно для меня неосуществимо: едва я начал оправляться от одной болезни - простуды, явилась другая - скорбут. Ноги мои распухли, покрылись красно-синими пятнами и окончательно отказываются мне служить. Словом, повторяется та же история, которая была со мною назад тому три года. Впрочем, я не теряю присутствия духа и не бросаю дела, проводя целые дни в своем книжном магазине. Там у меня есть отдельная комната, где я постоянно читаю, лежа на диване. Если является покупатель, мне дают тотчас об этом знать, и я, прихрамывая и морщась от боли, выхожу к нему, и, как могу и умею, удовлетворяю его требование. Доктора единогласно советуют мне пользоваться чистым воздухом, прогулками в поле и в лесу. С своей стороны, я вполне понимаю, как было бы хорошо для меня пожить некоторое время без забот и занятий, но обстоятельства сложились так, что мне остается отказаться от подобной жизни или насладиться ею в самой ничтожной мере. Причина этому - необходимость моего присутствия в моем книжном магазине. Приказчик, рекомендованный мне г. Сень-ковским, уже недели две с половиною приступил к отправлению своей должности. Действительно, он чрезвычайно учтив и скромен, о чем г. Сеньковский извещал меня заранее, но, увы! ведь этого мало для того, чтобы я мог отдохнуть, предоставив ему полную свободу действий по части книжной торговли. Чиадров не только не знает русской литературы в полнейшем смысле этого слова, - он не знает даже правописания, которое доходит у него до последней степени нелепого. Что касается французского языка, - вот образчик его сведений: на днях известный журнал, отданный для чтения одному из моих подписчиков, он отметил в книге и в билете подписчика таким образом: реву де монд...; - это, изволите видеть, выходит: "Revue des deux Mondes". Co стороны эта история только смешна, а меня она заставляет краснеть. Книжный магазин - не дегтярная лавка, где всякая нелепость прощается продавцу потому, что он не более, как дегтярь, и только. Вчера, при М. Ф. Де-Пуле,
Чиадров вдруг ни с того ни с сего заговорил об одной статье, напечатанной в "Русском дневнике" и Написанной одним из воронежских жителей. "Я, - [заметил] сказал он с насмешкой, - я не понимаю, почему подписчики наши так сильно добиваются прочитать эту статью? Написана она незавидно; сказать без самохвальства, я написал бы лучше..." - "Разве Вы пишете?" - возразил Де-Пуле. "Как же, я недавно отдал в редакцию "Современника" статью о крестьянском вопросе, да вот до сих пор что-то нет о ней слуху..." Вы знаете Де-Пуле - человека необыкновенной доброты и деликатности, но и он не удержался и отвечал звонким смехом на простодушный рассказ моего приказчика. Короче: мальчик, который служит у меня два месяца и которым в эти два месяца я руководил, смыслит далеко более Чиадрова в книжной торговле. Понятно, что г. Сеньковский был последним доволен: в его "Библиотеке для чтения" все книги занумерованы, Чиадрову оставалось только взглянуть на нумер и подать подписчику требуемую им книгу. При строгом порядке такого рода, кажется, может действовать машина вместо человека, и тогда едва ли будет какое-либо упущение, но в книжном магазине дело другое. Здесь машина уже не годится, потому что, рад не рад, иногда приходится говорить с покупателем о том или другом авторе известных произведений и произносить о них свое мнение более или менее верно. Но в особенности мучит меня отдача в чтение французских книг. Только выйдешь за дверь магазина и сделаешь несколько шагов по улице, смотришь, бежит мальчик: "И. С, пожалуйте в магазин". - "Зачем?" - "Прислали за французскими книгами". Разумеется, и пойдешь назад, и кончена едва начатая прогулка. Вот Вам и вдыхай чистый воздух! Впрочем, все ничего, все слава богу! Главное - я в своей стихии и не слышу домашнего крику, не вижу отвратительных дрязг, - и это уже для меня счастье, за которое я благословляю и буду благословлять Василия Александровича.
Извините, мой друг, за длинное письмо. В заключение прошу Вас, если еще не отправлены ко мне книги г. Исакова, купить следующее:
2 экземпляра карты Европы, на французском языке, послед, издания;
2 - карты России, тоже послед, издания, в небольшом размере;
1 - карту России в большом размере с обозначением всех почтовых дорог.
Весь Ваш
И. Никитин.
Воронеж, 1859 г., 22 июня.
N3. О покупке карт прошу Вас, потому что Вы очень хорошо знаете по этой части. Пишу не для фразы.
45. Н. И. ВТОРОВУ
Возобновляя в памяти прошлую мою жизнь, так богатую разнообразною горечью, и всматриваясь во Bee* окружающее меня в настоящее время, - и там и тут я нахожу для себя мало утешительных явлений. Впрочем, я не хочу повторять старой, плачевной песни о том, как мне жилось прежде и как живется теперь: на Вас она навела бы тяжелую скуку, на меня - невыносимую тоску. Назад тому несколько лет счастливый случай свел меня с несколькими личностями, которые имели благодетельное влияние на развитие моей нравственной стороны, - вот о них-то я хочу сказать два-три слова. Эти дорогие для меня люди были: Вы, мой друг, Николай Иванович, Нордштейн, Придорогин и Де-Пуле. Но никто из этого небольшого кружка не мог узнать меня настолько, насколько должны бы узнать меня Вы, потому что я вполне раскрывал перед Вами одним мою душу и в радости, горе Вам одному высказывал мои сокровеннейшие мысли, по которым, без всякого затруднения, Вы могли судить о светлых и темных сторонах моего характера. К сожалению, оказывается, что и Вы знаете меня недостаточно. Доказательство - Ваше письмо1, которое глубоко меня опечалило и задело за живое.
Я не смею отрицать, что дикий образ моего воспитания и отвратительная обстановка моих детских лет, может быть, явственно положили на меня свое темное клеймо, что много привилось ко мне дурного, что это привитие испортило до известной степени мой характер и не дало, как бы следовало, выработаться во мне всему благому и разумно-человеческому. Что ж делать? Как бы то ни было, все-таки приговор Ваш надо мною слишком строг и едва ли не ошибочен.