Норман Джон. Исследователи Гора

   — У меня нет ошейника! Это плохо. Зато клеймо на месте.
   — Да, его не снять, — ухмыльнулся я.
   — Да, господин.
   — Оно тебе идет. Кстати, откуда оно у тебя?
   — Один жестокий человек выжег его раскаленным железом.
   — Ах да, — сказал я. — Припоминаю.
   — Я люблю мое клеймо.
   — Рабыням это свойственно.
   — Оно украшает меня, правда?
   — Клеймо делает рабыню в тысячу раз прекрасней Но главное в нем — не красота, а значение.
   — Я понимаю, господин.
   — И что же означает твое клеймо?
   — Что я — рабыня.
   — Верно. Жалкая, беспомощная, которая во всем зависит от господина, служит ему и всецело повинуется. Я раскрыл объятия, и она приникла к моей груди.
   — Нам нужно спешить, — сказал я и положил ее на землю. Она просияла.
   — Ты хочешь взять меня, господин?
   — Да.
   Я погрузил ей на плечи мешок с мясом Она пошатнулась, но тут же выпрямилась.
   — Кажется, я знаю, почему рабыни не хотят бежать от своих хозяев, — задумчиво проговорила она.
   — Почему же?
   — Потому что мы любим их и хотим доставлять им наслаждение.
   Я развернул ее за плечи и толкнул в сторону лагеря. В руке у меня был кожаный ремень, который ночью служил привязью.
   Я глянул на небо. Солнце уже поднялось высоко.
   — Хар-та, каджейра! Поторапливайся, рабыня! — Я стегнул ее ремнем по спине.
   — Да, господин!

35. ПЕРЕПАЛКА РАБЫНЬ

   — Пожалуйста, господин, не связывай меня сегодня на ночь! — взмолилась Тенде.
   — Замолчи, — приказал Кису.
   Он швырнул девушку на землю, лицом вниз, надежно стянул запястья и лодыжки веревкой и привязал к дереву в нескольких шагах от костра.
   Миновала неделя с того дня, как мы увидели с вершины водопада флотилию Билы Хурумы.
   — Ты забыл привязать меня на ночь, господин? — спросила Дженис.
   — Да, — ответил я, — забыл.
   — Ты и вчера забыл это сделать.
   — Верно.
   — И ты не будешь меня привязывать?
   — Нет, — сказал я. — Беги, если посмеешь.
   — Не посмею, — улыбнулась она, — и не хочу.
   — Ложись сюда, — приказал я.
   Она улеглась и положила голову на мое бедро. Тенде тем временем отчаянно пыталась сесть. Наконец ей это удалось.
   — Дженис! — зашептала она. — Дженис!
   Дженис отползла от меня и, приблизившись к Тенде, старшей рабыне, встала перед ней на колени.
   — Что, госпожа?
   — Можно мне поговорить с тобой?
   — Конечно, госпожа!
   Тенде тоже попыталась встать на колени. Я понял, что она хочет говорить о своем господине.
   — Как мне научиться лучше ублажать Кису?
   — Ощущаешь себя настоящей рабыней?
   — О да, — кивнула Тенде. — Я чувствую это всем своим существом.
   — Тогда и служи господину всем своим существом. Отдавайся ему с пылом истинной рабыни.
   — Я стараюсь, — сказала Тенде.
   Обе девушки говорили на горианском. Кису попросил меня, чтобы Дженис и Элис занялись с Тенде языком. Я согласился. За несколько недель нашего путешествия чернокожая рабыня научилась бегло говорить по-гориански. Она все схватывала на лету. Кису тоже много чему научился за эти дни. Безусловно, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как некогда надменная и спесивая Тенде прилежно осваивает новый язык, повинуясь его приказу.
   Дженис вернулась и снова устроилась на моем бедре.
   — Меня-то он не забыл привязать, — с горечью выговорила Элис. Она стояла на коленях, со спутанными за спиной руками, привязанная к тому же дереву, что и Тенде.
   — Замолчи, Связанная Рабыня, — презрительно рассмеялась Дженис.
   — Развяжи меня, господин, — всхлипнула Элис. — Позволь мне услужить тебе!
   — Я сама услужу ему! — огрызнулась Дженис.
   — Разреши мне служить тебе, господин! — не унималась Элис.
   — Заткнись, не то я глаза тебе выцарапаю!
   — Когда меня развяжут, — прошипела Элис, — я тебя на куски разорву!
   Подобные перепалки между рабынями — не редкость. Наблюдать за ними забавно, но порой утомительно. Многие мужчины держат по нескольку рабынь, и не только для того, чтобы разделить между ними хозяйственные заботы, но и потому, что каждая ревностно стремится ублажить господина лучше, чем ее соперницы. Любая девушка предпочтет в одиночку выполнять самую тяжелую и грязную работу, лишь бы быть единственной рабыней в доме. В сражениях за благосклонность хозяина победительница обыкновенно становится рабыней для утех, а проигравшая — рабыней для трудов.
   Я, правда, считаю, что любая рабыня становится красивее, если заставить ее трудиться не разгибая спины. Девчонка, которая стирает, моет полы, готовит еду для господина, лучше понимает, что значит быть рабыней. Мои любимые рабыни получают свою долю домашней работы сполна, а если мне того захочется, то и с лихвой. Взять хотя бы пылкую темноволосую Веллу. Как она хороша, когда, согнувшись в три погибели над тазом с бельем, в коротенькой белой тунике без рукавов, утирает тыльной стороной ладони пот со лба или когда на четвереньках скребет полы в коридоре, обнаженная и закованная в цепи! Помнится, один из моих гостей не сразу поверил, что хорошенькая рабыня в шелковой белой тунике, прислуживающая ему на пиру, — это та же замарашка, которую он пнул ногой в коридоре пару часов назад. Я сорвал с Веллы шелковую накидку, поставил ее на четвереньки, и только тогда он ее узнал. А когда я приказал девчонке станцевать перед гостями, его удивлению вообще не было предела. «Ты заставляешь такую великолепную рабыню мыть полы?!» — «Да», — ответил я. «Но почему?!» — «Потому что мне так хочется».
   — Господин, умоляю! — надрывалась Элис.
   — Заткнись! — крикнула Дженис.
   Стычки между мужчинами бывают серьезными и даже опасными; злобные перебранки ревнивых рабынь скорее смешны. Да это и понятно — кто они, как не маленькие зверушки?
   — Я сумею ублажить тебя лучше, чем она! — взмолилась Элис.
   — Не сможешь! — огрызнулась Дженис.
   — Нет, смогу!
   — Если ты такая страстная рабыня, — злорадствовала Дженис, — почему же ты сидишь на привязи, как домашний тарск, а я лежу в объятиях господина?
   Элис разрыдалась, тщетно пытаясь вырваться из пут.
   — Думаешь, ты лучше, чем она? — спросил я Дженис.
   — А разве нет, господин?
   — Нет.
   Я спутал руки Дженис за спиной, подвел ее к невольничьему шесту и привязал рядом с Элис. Дженис набросилась на подругу с упреками:
   — Видишь, что ты наделала! Теперь мы обе привязаны! Элис воспрянула духом.
   — Спать, рабыни! — приказал я.
   — Да, господин, — хором ответили девушки, Элис — с радостью, Дженис — с досадой.
   — Ты чем-то недовольна? — спросил я у Дженис.
   — Нет, господин, — быстро ответила она. — Пожалуйста, не бей меня!
   — Рабыня, — процедила Элис.
   — Да, рабыня! — ответила Дженис с вызовом.
   — Это я — настоящая рабыня, а не ты.
   — Нет, это я — настоящая!
   — А ну-ка спать! — прикрикнул я.
   — Да, господин, — сказала Элис.
   — Да, господин, — сказала Дженис.

36. ОБЛОМКИ КОРАБЛЯ. МЫ СНОВА ДВИЖЕМСЯ ВВЕРХ ПО РЕКЕ

   — Глядите! — воскликнул Айари.
   Мы опустили каноэ и уставились на корму разбившейся о скалы речной галеры. Из воды торчали прокаленные солнцем, сухие и горячие обломки досок. Ниже застряла сама корма — черная, со свернутым на сторону рулем.
   Я подошел поближе. На судне конечно же ничего не осталось.
   — Его, должно быть, долго несло течением, — сказал Айари.
   Я кивнул. Помнится, много дней назад мы выловили из реки ящик, битком набитый товаром. Никаких следов кораблекрушения мы тогда не обнаружили. В конце концов, ящик мог просто вывалиться за борт. Выходит, у Шабы осталось только две галеры…
   Я уперся спиной в обломки судна и вытолкнул их из расщелины. Течение тотчас подхватило их и понесло вниз, на запад. Я вернулся на берег.
   — Молодец, — сказал Кису. — Незачем туземцам видеть, что здесь проходили чужаки. Так и нам будет спокойней. Я оглядел берег. В лесу, казалось, все было тихо.
   — Правильно, — согласился я. — Но у меня была и другая причина.
   — Какая? — спросил Кису.
   — Это корабль. Точнее, то, что от него осталось. Корабли должны быть свободными.
   Как мог я объяснить охватившее меня чувство Кису, никогда не видевшему сияющих волн Тассы?
   — Но ведь меня ты не освободишь, господин? — спросила Дженис.
   — На колени, — приказал я. Она опустилась на колени.
   — Ты — женщина. Удел корабля — свобода. Твой удел — рабство.
   — Да, господин.
   — Подними поклажу, — велел я.
   Она подняла увесистый тюк и взвалила его себе на спину.
   — Выпрямись.
   — Да, господин.
   Мы с Кису и Айари подняли каноэ и снова двинулись вверх, мимо грохочущего водопада.

37. МЫ НЕ ПРОДАЕМ ТЕНДЕ

   Вождь сидел на низкой скамье скрестив ноги. Кису протянул ему ожерелье из лилового стекла, но вождь хмуро покачал головой и указал на Тенде.
   Тенде, со связанными за спиной руками, стояла на коленях рядом с Кису. После ночного разговора с Дженис, состоявшегося несколько недель назад, она стала великолепной рабыней для утех. Женщине трудно скрыть свою сущность. Вождь глазел на нее с жадным блеском в глазах.
   Кису качнул головой.
   Несмотря на то что Тенде ублажала его со всем пылом любящей рабыни, которую и плетью не отгонишь от ног господина, он по-прежнему держал ее в строгости. Тенде часто жаловалась и плакала, но Кису оставался неумолим. Обычно хозяева относятся к таким рабыням с грубоватой нежностью; Кису же обращался с Тенде жестоко, как с только что порабощенной пленницей. Ночами она горько рыдала у невольничьего шеста, но Кису затыкал ей рот пинком или ударом плети.
   Вождь снова указал на Тенде. Кису упрямо мотнул головой.
   — Идем, — шепнул Айари, не разжимая губ.
   Я кивнул. Мы встали и двинулись к берегу, расталкивая толпу. Вождь что-то кричал нам вслед, но мы не оглядывались.
   Мы столкнули каноэ на воду, прыгнули в него и поспешили прочь.

38. ЧТО УВИДЕЛ В ЛЕСУ АЙАРИ

   Айари вернулся к костру и с тревогой в голосе спросил:
   — Дженис здесь?
   — Конечно, — ответил я. — Где же ей быть?
   Дженис и Элис удивленно подняли головы.
   — А в чем дело? — спросил Кису.
   — Мне показалось, я только что видел ее в лесу. Ты не посылал ее за дровами?
   — Нет. — Я вскочил на ноги. — Покажи, где она тебе померещилась.
   — Здесь, — сказал Айари несколько мгновений спустя, указывая в просвет между деревьями.
   Мы огляделись. Я сел на корточки и осмотрел блестевшую в лунном свете поляну.
   — Следов не видно.
   — Наверное, — предположил Айари, — это был мираж. Игра света и тени.
   — Наверное, — подтвердил я.
   — Возвращаемся в лагерь? — спросил он.
   — Да.

39. ЗА НАМИ НИКТО НЕ ГОНИТСЯ

   — Смотрите, — сказал Айари, — еще одна деревня.
   За последние шесть дней мы миновали два селения, и оба раза туземцы угрожали нам с берега, потрясая копьями. Нечего и говорить, что мы старались держаться середины реки и грести как можно быстрей.
   — На берегу только женщины и дети, — продолжал Айари. — Кажется, нас приглашают в гости.
   — Приятно встретить дружественную деревню, — улыбнулась Элис.
   — Гребем к берегу, — сказал Айари. — Может быть, удастся раздобыть овощей и фруктов и узнать что-нибудь о Шабе.
   — Как я хочу заночевать под крышей, — вздохнула Дженис. По ночам, около двадцатого ана, в джунглях начинался дождь, от которого мы промокали до нитки. Мы повернули каноэ к берегу.
   — Интересно, где их мужчины? — спросил я.
   — Хороший вопрос, — мрачно произнес Кису. До берега оставалось не больше сорока ярдов.
   — Суши весла! — крикнул Айари.
   Я тоже увидел мужчин. Они прятались в прибрежных кустах.
   — Разворачивай! — гаркнул Кису. — Скорее! Прочь отсюда!
   Как только стало ясно, что мы передумали причаливать, толпа женщин и детей расступилась, и десятки мужчин с воинственными криками помчались к воде, размахивая копьями, щитами и пангами. Некоторые бросились догонять нас вплавь. Один доплыл до самого каноэ, и я треснул его веслом.
   — Быстрей! — кричал Кису.
   Мы оглянулись, ожидая увидеть погоню, но туземцы не спустили лодок на воду.
   — Нас никто не преследует, — сказал Айари.
   — Наверное, — предположила Элис, — нас просто хотели напугать.
   — А по-моему, — задумчиво сказал Айари, — они хорошо знают эти места и боятся идти на восток по реке.
   — Похоже, — кивнул я.
   — Что будем делать? — спросил Айари.
   — Двигаться дальше, — твердо ответил Кису.

40. ТЕНДЕ ГОВОРИТ С КИСУ

   Я смотрел на звезды, слушал шорохи джунглей и тихое потрескивание дров в костре.
   Тенде стояла на коленях, склонившись над Кису. Доносились звуки поцелуев. Руки девушки были спутаны за спиной; конец веревки тянулся к дереву, служившему невольничьим шестом. Лодыжки девушки тоже были связаны.
   Дженис и Элис уже спали. Я не стал связывать их на ночь.
   — Хорошо, рабыня! — Кису схватил девушку за волосы и пригнул ее голову к себе. — Молодец!
   Спустя некоторое время он отпустил ее голову. Девушка прижалась щекой к его животу.
   — Я так хочу нравиться тебе, господин! — прошептала она.
   — Ты мне нравишься.
   — Я так люблю тебя, господин!
   — Ты — дочь моего заклятого врага Аибу.
   — Нет, господин! Я — твоя покорная любящая рабыня!
   — Может быть.
   — Ты думаешь, я не такая покорная, как Дженис и Элис, мои белые сестры?
   — Не знаю, — сказал Кису. — Трудно судить о таких еещах.
   — Я такая же, как они! Я тоже рабыня, жалкая и беспомощная.
   — Но ты — черная, — возразил Кису.
   — Это не имеет значения! — воскликнула девушка. — Я такая же женщина, как они, и так же, как они, люблю своего господина.
   Кису молчал.
   — Ты ненавидишь меня, господин?
   — Нет.
   — Я нравлюсь тебе? Ну хоть чуточку?
   — Может быть.
   — Я люблю тебя!
   — Правильно.
   — Неужели ты совсем не веришь мне? — упавшим голосом спросила Тенде.
   — Не знаю. Это от меня не зависит.
   — Странно, — сказала она. — Белые рабыни привольно спят рядом со своим господином, а я связана по рукам и ногам, хотя я люблю тебя не меньше, чем они — его.
   Кису молчал.
   — Почему, господин?
   — Потому что я так хочу.
   — Как мне убедить тебя в моей любви? Как завоевать твое доверие?
   — Хочешь, чтобы я выпорол тебя плетью?
   — Нет, господин.
   Кису повернулся, схватил ее за плечи и опрокинул на спину.
   — Девушка просит господина о самой малости — развязать ее и позволить ей спать у его ног. Ты думаешь, я хуже, чем белые рабыни?
   — Нет, — сказал он. — Ты не хуже и не лучше. Все вы, рабыни, одинаковы.
   — Но связана только я!
   — Да.
   — Господин, может быть, ты развяжешь мне хотя бы лодыжки?
   — А-а! — рассмеялся Кису. — Какая же ты хитрая рабыня, Тенде!
   Без лишних слов он овладел ею. Закончив, он не стал снова связывать ей ноги.
   — Почему ты решил сжалиться надо мной?
   — С чего ты взяла? — удивился Кису. — Просто мне надоело возиться с веревками. На рассвете я опять захочу тебя.
   — Да, господин, — радостно засмеялась Тенде и свернулась клубочком у его ног. Вскоре они оба уснули.

41. СЕТЬ В РЕКЕ

   — Осторожней! — воскликнул Айари. Прямо перед нами возникло препятствие — сплетенная из лиан сеть перегораживала реку.
   — Рубите сеть! — крикнул Кису.
   В тот же миг сзади донеслись крики. Мы обернулись. В двух сотнях ярдов от нас с обоих берегов на воду спускали каноэ.
   — Рубите сеть! — повторил Кису.
   Айари выхватил нож и что было силы ударил по сетке. Мы с Кису развернули каноэ боком к сети и тоже принялись рубить ее пангами.
   Крики приближались.
   Скрытая под водой ловушка приводилась в действие двумя плетеными канатами. Канаты крепились по обоим берегам к бревнам, которые лежали на замаскированных помостах. Если бревна повернуть — сеть натянется и перегородит реку. Мы и не заметили, как кто-то подал условный cигнал.
   Острая сталь наших клинков перерубила толстые лианы.
   — Прорываемся! — крикнул Кису. Мы втиснули каноэ в образовавшееся отверстие. Мимо просвистело и упало в воду копье.
   — Вперед! — кричал Кису. — Быстрее на весла, если вам дорога жизнь!

42. МЫ ПОКИДАЕМ ДЕРЕВНЮ НОЧЬЮ

   — Тэрл! — прошептал Айари.
   — Что? — откликнулся я.
   — Нужно бежать из этой деревни.
   Мы шли по реке уже четыре месяца, считая с того дня, увидели с вершины водопада корабли и каноэ Билы. Мы даже не знали, гонятся ли за нами или давно отстали. Следов Шабы тоже не было видно. Миновал месяц с тех пор, как мы попали в сеть на реке и ускользнули в темноте от преследователей — те не рискнули пускаться в погоню ночью.
   Невозможно описать словами и малую толику того, что повидали мы за это время на великой реке. Сама по себе река кажется огромным сказочным миром; что уж говорить о ее берегах, о растительном и животном царстве, о диковинах, которые возникают перед тобой на каждом шагу Река, бескрайняя и необузданная, точно сверкающая дорога, вела нас в самое сердце доселе неведомых земель, изобилующих несметными богатствами. Я не географ и потому могу лишь догадываться о том, какие сокровища окружали меня. На прибрежных скалах блестели жилы меди и золота. В воде и в лесах жизнь била неиссякаемым ключом. Джунгли являли собой кладезь древесины и лекарственных растений Река открыла нам поистине новый мир — прекрасный, величественный и грозный.
   — Что-то не так? — спросил я.
   — Как только стемнело, я отправился погулять…
   — Ну и что?
   — …и обнаружил мусорную свалку.
   — Прямо в деревне?
   — Да.
   — Странно, — задумался я. Обычно деревенская свалка располагается за околицей.
   — Я тоже решил, что что-то здесь нечисто, и как следует осмотрел ее, — сказал Айари.
   — И что же?
   — Там человеческие кости, — проговорил Айари упавшим голосом.
   — Теперь понятно, почему у них свалка прямо в деревне.
   — Вот-вот. Иначе чужаки могут ее увидеть раньше, чем надо.
   — Мне сразу показалось подозрительным их дружелюбие, — усмехнулся я. — Не помню, когда вообще я последний раз видел такой радушный прием. Кстати, мне аборигены сразу не понравились из-за зубов. Они у них острые и длинные, как у зверей.
   — Никогда не доверяй человеку, пока не узнаешь, что он ест, — глубокомысленно заметил Айари.
   — Где они сейчас?
   — Не спят. Собрались в хижине.
   — Я разбужу Дженис и Элис. А ты поднимай Кису и Тенде.
   — Я мигом, — шепнул Айари.
   Через несколько ен мы украдкой выбрались из деревни и бесшумно спустили каноэ на воду. На берегу вспыхнули факелы и послышались вопли бессильной ярости, но мы были уже далеко.

43. ТАЛУНЫ

   — Посмотри, какой здоровый! — изумился Айари.
   — Вряд ли он набросится на каноэ, — сказал Кису.
   Айари замахнулся веслом, и чудовище, плеснув хвостом по воде, ушло в глубину.
   — Я уже видел похожих, — сказал я, — но те не превышали шести дюймов.
   Существо же, которое только что вынырнуло около нас, имело добрых десять футов в длину и весило не меньше тысячи фунтов. Пучеглазое и чешуйчатое, с огромными мясистыми грудными плавниками, оно дышало как легкими, так и жабрами. Этим оно напоминало гинтов — крошечных рыбок, которые нежатся под солнышком на корнях деревьев и даже на спинах тарларионов. Внезапно до нас донесся отчаянный крик:
   — Люди! Помогите! Сжальтесь надо мной! Помогите, люди!
   — Господин, смотри! — ахнула Элис. — Белая девушка!
   На берегу действительно была белая девушка — темноволосая, с длинными стройными ногами, в коротком одеянии из шкур. На запястьях болтались обрывки веревок, точно ей удалось освободиться от пут. Она со всех ног бежала к воде.
   — Пожалуйста, помогите! Спасите меня!
   Я окинул взглядом наряд девушки и не без удивления заметил золотой браслет и ожерелье из зубов хищника. Кроме того, на ней был пояс с короткими ножнами. Ножа, однако, я не увидел.
   — Спасите меня, благородные господа!
   Девушка забежала в воду и жалобно протянула к нам руки. Она была весьма недурна собой.
   Я глянул на берег. Там, откуда появилась беглянка, плотной стеной смыкался лес.
   Мы с Кису не сговариваясь налегли на весла.
   — Господин! — воскликнула Дженис. — Вы ведь не оставите ее здесь?
   — Прикуси язык, рабыня! — приказал я.
   — Да, господин. — Она приглушенно всхлипнула и, следуя нашему примеру, взялась за весло.
   — Пожалуйста, помогите! — надрывалась девушка. Наше каноэ быстро удалялось от берега.
   — Господин! — снова взмолилась Дженис.
   — Замолчи, рабыня!
   — Да, господин.
   — Глядите! — крикнула Элис. — Вон еще одна!
   Белокурая девушка, прикованная цепями к столбу, отчаянно извивалась, пытаясь избавиться от оков. На ней были такие же одежды из шкур и ожерелье, только браслетов оказалось два — на руке и на левой лодыжке.
   Мы извлекли весла из воды.
   — Хороша, — ухмыльнулся Кису.
   — Да, — кивнул я.
   — Помогите! — кричала вторая девушка. — Помогите! Спасите! Меня бросили здесь умирать! Пожалуйста, спасите!
   — Господин, сжальтесь над ней! — умоляла Дженис — Вы не можете оставить ее здесь на верную смерть!
   — По-моему, мы и так слишком задержались, — нахмурился Кису. — Места здесь опасные.
   — Согласен, — сказал я.
   — Пожалуйста, благородные господа, не бросайте здесь этих несчастных! — не унималась Дженис.
   — Пожалуйста, господин! — хором затянули Тенде и Элис
   — Вот дуры! — сплюнул Кису. — Неужели не видно, что это ловушка?
   Глаза Тенде округлились от удивления.
   — Господин… Кису расхохотался.
   — Господин, прошу тебя, объясни, что происходит! — попросила Дженис.
   — Во-первых, они говорят по-гориански. Значит, это не туземки. Вы могли бы и сами догадаться, хотя бы по цвету кожи. Во-вторых, веревки на запястьях у темноволосой чересчур длинны. Для того чтобы связать женщине руки, не важно, сзади или спереди, с лихвой хватает восемнадцати дюймов. К тому же принято связывать обе руки вместе.
   — А вдруг она была привязана к дереву, — возразила Дженис.
   — Может быть. Но веревка явно отрезана, а не перетерта. О чем это говорит?
   — Не знаю, господин…
   — Идем дальше, — продолжал я. — Обрати внимание на пояс и ножны от кинжала. Ты можешь представить злоумышленника, который оставит на жертве всю эту сбрую?
   — Нет, господин…
   — Далее. На обеих — дорогая одежда и украшения. Когда женщин берут в плен, с них в первую очередь срывают одежду. На то есть много причин: надо убедиться, что женщина не прячет на себе оружия; дать ей понять, что она — пленница; посмотреть на добычу; прикинуть, сколько она будет стоить на рынке… Об украшениях, тем более золотых, и говорить нечего: они тотчас становятся добычей мужчины. Потом, конечно, он может, если пожелает, украсить ими свою новую рабыню. У этих красоток одежда в полном порядке. Ясно, что никто не нападал на них и не пытался раздеть. И заметь: одеты они не в репс и не в полотно из коры, а в дорогие меха. Такие наряды носят свободные женщины, большей частью охотницы.
   Кису добавил:
   — Да, на пленниц они не похожи. Что-то я не вижу у них ни синяков, ни ссадин.
   Я кивнул. Попадая в плен, свободные женщины нередко отказываются признать полное и безраздельное господство мужчин. В таких случаях не обойтись без плетки.
   — Эти девки явно не те, за кого себя выдают, — продолжал я. — Взгляните на ту, у столба. Руки ее связаны за спиной, впрочем, утверждать, что они связаны, я не стану. А ведь привязывая рабыню к столбу, ей обычно выворачивают руки, чтобы подчеркнуть красоту груди. И наконец, кто в здешних лесах станет приковывать женщину к столбу цепями?
   — Сжальтесь! Помогите! — вопила тем временем блондинка.
   — Сколько времени ты так стоишь? — крикнул я.
   — Уже два дня! Спасите!
   — Ну, убедились? — повернулся я к рабыням. — Посмотрите, как она выглядит! Похожа она на женщину, простоявшую двое суток в цепях?
   — Нет, господин, — сдалась Дженис.
   — И не забывайте о тарларионах. За два дня от нее бы остались одни цепи.
   — Верно, господин.
   — Да и лес этот мне не нравится, — сказал я. — Слишком уж он густ. Наверняка там засада.
   — Давайте скорей уходить отсюда, — встрепенулась Тенде
   — Ну-ка за весла! — скомандовал Кису.
   — Не уплывайте! — взмолилась красотка в цепях. — Не дайте мне погибнуть!
   — Неужели мы можем оставить ее тут? — вздрогнула Дженис.
   — Можем, — ответил Кису.
   — Еще как можем, — подтвердил я. Дженис тяжко вздохнула.
   — Шевелись, — приказал я, указывая на весло.
   — Да, господин.
   — За ними! — донеслось с берега. — В погоню!
   Мы оглянулись. Светловолосая красотка легко выскользнула из цепей и, наклонившись, подхватила копье. Из зарослей повыскакивали другие женщины и бросились к берегу.
   — Может быть, сейчас, — съязвил я, обращаясь к оторопевшей Дженис, — ты изволишь грести порезвей?
   — Да, господин!
   За нами уже гнались восемь каноэ. В каждом сидело пять или шесть воительниц. На носу первого судна оказалась блондинка, которая только что корчилась в цепях, на втором была длинноногая темноволосая красотка, первой окликнувшая нас с берега. С ее запястий по-прежнему свисали обрывки веревок.
   — Неужели они догонят нас? — в страхе прошептала Элис.