Страница:
— Не думаю. В каждом каноэ — не больше шести гребцов. В нашем — тоже, но трое из них — мужчины.
И правда, через четверть ана мы изрядно оторвались от преследовательниц.
— Помнишь, Дженис, — сказал я, — несколько месяцев назад в одной деревне кто-то спросил, не талуна ли ты?
— Да, помню.
— Так вот, — продолжал я, — те, кто гонятся за нами, и есть талуны.
Через половину ана погоня прекратилась, но мы упорно продолжали грести.
— Я устала, господин, — пожаловалась Элис. Дженис и Тенде тоже лишились сил. Они тяжко дышали и то и дело выбивались из ритма.
— Весло точно железное, — взмолилась Дженис. — Руки не поднимаются.
— Я больше не могу, — всхлипнула Тенде, едва не выронив весло. — Прости, господин!
— Ладно, отдохни, — позволил Кису.
— Отдыхайте, — велел и я своим рабыням. Девушки бросили весла и в изнеможении опустились на дно каноэ. Я, Кису и Айари продолжали грести.
44. ВСТРЕЧА С ПИГМЕЯМИ. НАШ ЛАГЕРЬ ПОДВЕРГАЕТСЯ НАПАДЕНИЮ
45. Я БЕРУ В ПЛЕН ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦУ ТАЛУН
46. ТАЛУНЫ ПОПАДАЮТ В ПЛЕН. Я УЗНАЮ О СОЛДАТИКАХ
47. НАПАДЕНИЕ СОЛДАТИКОВ. МЫ ЗАВЕРШАЕМ СВОИ ДЕЛА В ДЕРЕВНЕ МАМБА
И правда, через четверть ана мы изрядно оторвались от преследовательниц.
— Помнишь, Дженис, — сказал я, — несколько месяцев назад в одной деревне кто-то спросил, не талуна ли ты?
— Да, помню.
— Так вот, — продолжал я, — те, кто гонятся за нами, и есть талуны.
Через половину ана погоня прекратилась, но мы упорно продолжали грести.
— Я устала, господин, — пожаловалась Элис. Дженис и Тенде тоже лишились сил. Они тяжко дышали и то и дело выбивались из ритма.
— Весло точно железное, — взмолилась Дженис. — Руки не поднимаются.
— Я больше не могу, — всхлипнула Тенде, едва не выронив весло. — Прости, господин!
— Ладно, отдохни, — позволил Кису.
— Отдыхайте, — велел и я своим рабыням. Девушки бросили весла и в изнеможении опустились на дно каноэ. Я, Кису и Айари продолжали грести.
44. ВСТРЕЧА С ПИГМЕЯМИ. НАШ ЛАГЕРЬ ПОДВЕРГАЕТСЯ НАПАДЕНИЮ
— Беги ко мне! — звала она, заливаясь смехом.
Я стоял на берегу мелкой речной лагуны с копьем в руке. Тарларионов поблизости не было, никакая опасность не угрожала, но следовало сохранять бдительность.
Дженис плескалась в лагуне.
Мы отправились на охоту вдвоем. Иногда хочется остаться наедине с прелестной рабыней.
— Вымойся как следует, рабыня, — крикнул я в ответ, — чтобы мне было приятней.
— Да, господин! — рассмеялась она. — А ты?
— Кто из нас рабыня?
— Я, господин!
Мне показалось, что за моей спиной раздался какой-то шорох. Не громкое шуршание, каким сопровождается появление зверя или человека, а еле слышный шелест, точно налетевший ветерок пошевелил кроны деревьев. Но никакого ветра не было!
Я повернулся. Шорох смолк. Наверное, все-таки наверху дул легкий ветерок.
И тут раздался пронзительный крик Дженис. В несколько прыжков я оказался на берегу лагуны.
— Выходи на берег!
На краю лагуны, у пролива, соединявшего ее с рекой, я увидел то, что так напугало девушку. Из воды торчала блестящая спина с огромным плавником.
— Бегом на берег! — повторил я.
Рыба — судя по всему, это был гигантский гинт — плеснула хвостом и скрылась под водой.
— Ну же! — торопил я рабыню.
Дженис принялась отчаянно грести к берегу. Оглянувшись, она снова завопила: рыба гналась за ней! Спинной плавник с четырьмя шипами стремительно рассекал воду
— Скорее! — крикнул я.
Задыхаясь и увязая в прибрежном иле, девушка наконец ступила на траву.
— Какой ужас! — всхлипнула она и тут же опять издала душераздирающий вопль. Передвигаясь на огромных мясистых грудных плавниках, рыба выбиралась из воды на сушу.
Рабыня со всех ног кинулась в лес. Я ткнул чудище в морду рукоятью копья. Но рыбина не испугалась. Она приближалась, отталкиваясь от земли мощным хвостом, хватая ртом воздух, не сводя с меня круглых навыкате глаз. Я отступил на шаг и опять ударил ее. Рыба ухватила копье зубами и бросилась на меня. Я еще раз треснул ее древком и попятился к деревьям, рассудив, что она не станет уходить слишком далеко от воды. И верно: чудище добралось до кромки леса, помедлило и принялось отступать. Сначала в воду погрузился хвост, затем — туловище и наконец морда. Я снова приблизился к краю лагуны и увидел, как рыбина шевелит плавниками под водой. Затем она плеснула хвостом и неспешно поплыла прочь.
Айари и Кису называли таких чудищ гинтами. Что ж, я доверяю их мнению; но до чего все-таки не похожи эти огромные хищники на своих крохотных собратьев, обитающих к западу от здешних мест!
И тут раздался вопль Дженис:
— На помощь!
Я кинулся в глубь леса и замер, увидев нечто необычное. Небольшую поляну окружили маленькие человечки — пигмеи. Они были в набедренных повязках, опоясанные лозой, с копьями и сетями в руках; на поясах у пигмеев висели ножи и еще какие-то приспособления. Ростом эти человечки были не выше пяти футов, и весил каждый из них не больше восьмидесяти фунтов. Темная кожа отливала медью.
— Помогите! — донесся из ямы крик Дженис. Пигмеи смотрели на меня довольно дружелюбно.
— Тал, — приветствовал меня один.
— Тал, — ответил я. — Говорите по-гориански?
— Господин! — крикнула Дженис, услыхав мой голос.
Я подошел к краю ямы. В нескольких футах подо мной висела в огромной паутине Дженис. Она тщетно пыталась высвободиться; паутина раскачивалась и к тому же была липкой и скользкой.
Я обернулся к пигмеям. Они вели себя вполне миролюбиво, но ни один и пальцем не шевельнул, чтобы помочь девушке.
— Господин! — отчаянно вскрикнула она.
Я снова посмотрел вниз. К паутине стремительно приближался гигантский каменный паук — круглый, мохнатый и черный, с жемчужными глазами и темными створчатыми челюстями.
Дженис откинула голову и взвыла от отчаяния. Я осторожно спустился по склону к краю паутины и метнул в паука копье. Оно пронзило его едва ли не насквозь. Двумя передними лапами паук вытащил копье из своего тела. Несколько пигмеев тоже метнули в него копья. Паук растерянно застыл. Я спустился еще ниже, оскальзываясь на крутом склоне, и подобрал свое копье. С него стекала вязкая полупрозрачная жидкость. Паук двинулся в мою сторону. Я размахнулся и острием копья отсек ему часть членистой лапы, а затем, не давая опомниться, ткнул острием в голову. Пигмеи тем временем стали колотить паука пальмовыми листьями, чтобы отвлечь и разозлить его. Как только он отвлекся, я отрубил ему кусок другой лапы. Искалеченная тварь бросилась на меня. Я всадил копье прямо в головогрудь. Из раны хлынула жидкость; паук отчаянно забился, челюсти его смыкались и размыкались. Из боковой железы струей потекла паутина. Я нанес последний мощный удар. Пигмеи прыгали на паутину, спускались к пауку и добивали его ножами. Я вернулся на край лощинки и вытер копье влажными листьями. Пигмеи уже успели перевернуть тушу на бок и выбраться наверх.
— Тал, — с широкой улыбкой сказал мне их предводитель.
— Тал, — ответил я.
— Господин! — жалобно позвала Дженис. Обнаженная и дрожащая, она по-прежнему лежала на паутине. — Господин, я не могу выбраться отсюда!
Я протянул ей древко копья. В тот же миг пигмеи, все, как один, бросились ко мне, качая головами
— Нет, нет! — кричали они, оттаскивая меня от края лощины.
Я растерялся, вспомнив, как они спокойно глядели на мучения девушки, не сделав и малейшей попытки помочь, даже когда появился восьмилапый монстр. Однако, когда я стал сражаться с пауком, они без промедления поспешили мне на помощь и в конце концов прикончили эту тварь. Теперь, несмотря на все свое дружелюбие, они не позволяли мне освободить рабыню. По неизвестной причине они хотели, чтобы я бросил ее, беспомощную, в джунглях, обрек на верную смерть от голода и жажды или, скорее всего, от зубов и когтей очередного хищника.
— Прочь! — приказал я пигмеям.
Они нехотя отступили. Дженис свободной рукой ухватилась за древко моего копья, и я вытащил ее из западни.
Она стояла рядом со мной, все еще дрожа от пережитого ужаса. И тут, к моему изумлению, пигмеи опустились перед ней на колени, склонив головы к земле.
— Что это значит? — поразилась Дженис.
— Похоже, они выказывают тебе знаки почтения или покорности.
— Я не понимаю, — испуганно проговорила девушка.
— Ах, ну да! — воскликнул я. — Теперь ясно!
— Что, господин?
— Встаньте! — крикнул я пигмеям. — Ну, поднимайтесь, живо!
Они нерешительно поднялись с колен. Я сурово глянул на Дженис:
— Что должна делать рабыня перед свободными мужчинами?
— Прости, господин!
Она проворно опусилась на колени. Человечки со страхом взирали на нее.
— Ниже голову, — приказал я. — Целуй им ноги! Проси у них прощения за нанесенную обиду!
— Простите меня, господа! — залепетала Дженис и стала целовать пигмеям ноги.
Их изумлению не было предела
— Встань, — велел я девушке.
Пигмеи недоуменно наблюдали за тем, как я связывал ей руки за спиной.
— Это рабыня, — объяснил я.
Они принялись оживленно переговариваться на своем наречии.
— Мы — рабы талун, — сказал мне наконец их предводитель. Я кивнул. Я уже догадался об этом. Талуны и научили их горианскому языку.
— Мы охотимся для талун, ловим им рыбу, шьем одежду, прислуживаем, — пояснил один из пигмеев.
— Мужчинам не пристало прислуживать женщинам, — сказал я. — Это женщины должны быть рабынями мужчин.
— Мы маленькие, — возразил пигмей. — Талуны гораздо больше нас и сильней.
— Все равно их можно поработить. Они всего-навсего женщины.
— Помоги нам от них избавиться! — воскликнул предводитель пигмеев.
— Я спешу. У меня есть дела на реке.
Он понимающе кивнул.
Я повернулся и пошел обратно к лагуне. За мной шла моя рабыня Дженис. Пигмеи, к моему удивлению, гуськом двинулись следом. У самой воды я подобрал юбку и бусы девушки — она сбросила их, собираясь купаться. Я надел бусы ей на шею и тщательно обернул ее бедра алой тканью, не забыв одернуть одеяние ниже пупка. Я глянул на лес, затем на закатное солнце и, решив, что охотиться уже поздно, направился в сторону лагеря. Пигмеи, как ни странно, снова последовали за мной.
— Кису! — крикнул я. — Айари! Тенде! Элис!
Впервые за время нашего путешествия я встревожился не на шутку. На маленькой стоянке виднелись явные следы борьбы, на траве алели пятна крови.
— Их забрали люди мамба, — сказал предводитель пигмеев, — те, которые оттачивают себе зубы.
На речных диалектах мамбой называют вовсе не ядовитую змею, а хищных тарларионов. Значит, люди мамба — это все равно что люди-тарларионы. Ясно, откуда произошло такое прозвище. Как и тарларионы, они питаются человеческим мясом.
— Откуда ты знаешь, что это были люди мамба? — спросил я.
— Они прошли через лес пешком, — сказал предводитель пигмеев. — Явно хотели захватить вас врасплох.
— И все-таки откуда ты знаешь, что это были именно они?
— Мы видели их, — сказал один из пигмеев.
— Это наша земля, — добавил другой. — Мы знаем все, что здесь творится.
— Вы видели, как они напали на моих друзей?
— Мы не хотели подходить близко, — объяснил один из них.
— Мы боялись, — подтвердил другой. — Мы — маленький народ, а они большие, и их много.
— Но мы видели, как твоих людей уводили отсюда, — сказал третий.
— Значит, они живы! — воскликнул я.
— Да.
— Но почему вы не рассказали мне об этом раньше?
— Мы думали, ты знаешь. Мы думали, ты убежал и спасся.
— Нет. Я просто охотился.
— Если хочешь, мы поделимся с тобой мясом, — предложил пигмей. — У нас сегодня была удачная охота.
— Нет. Я должен спасти товарищей.
— Но людей мамба очень много! И они вооружены ножами и копьями!
— Все равно я попробую.
Человечки переглянулись и обменялись несколькими фразами на незнакомом мне языке, совершенно не похожем на наречия ушинди и укунгу.
Закончив совещаться, пигмеи обернулись ко мне.
— Услуга за услугу, — предложил их предводитель — Помоги нам избавиться от талун, а мы поможем тебе выручить твоих друзей.
— Вам придется проявить отвагу, — сказал я.
— Мы умеем быть отважными, когда необходимо.
— Вы прекрасно владеете копьями и сетями, — сказал я. — Это нам и нужно.
Я стоял на берегу мелкой речной лагуны с копьем в руке. Тарларионов поблизости не было, никакая опасность не угрожала, но следовало сохранять бдительность.
Дженис плескалась в лагуне.
Мы отправились на охоту вдвоем. Иногда хочется остаться наедине с прелестной рабыней.
— Вымойся как следует, рабыня, — крикнул я в ответ, — чтобы мне было приятней.
— Да, господин! — рассмеялась она. — А ты?
— Кто из нас рабыня?
— Я, господин!
Мне показалось, что за моей спиной раздался какой-то шорох. Не громкое шуршание, каким сопровождается появление зверя или человека, а еле слышный шелест, точно налетевший ветерок пошевелил кроны деревьев. Но никакого ветра не было!
Я повернулся. Шорох смолк. Наверное, все-таки наверху дул легкий ветерок.
И тут раздался пронзительный крик Дженис. В несколько прыжков я оказался на берегу лагуны.
— Выходи на берег!
На краю лагуны, у пролива, соединявшего ее с рекой, я увидел то, что так напугало девушку. Из воды торчала блестящая спина с огромным плавником.
— Бегом на берег! — повторил я.
Рыба — судя по всему, это был гигантский гинт — плеснула хвостом и скрылась под водой.
— Ну же! — торопил я рабыню.
Дженис принялась отчаянно грести к берегу. Оглянувшись, она снова завопила: рыба гналась за ней! Спинной плавник с четырьмя шипами стремительно рассекал воду
— Скорее! — крикнул я.
Задыхаясь и увязая в прибрежном иле, девушка наконец ступила на траву.
— Какой ужас! — всхлипнула она и тут же опять издала душераздирающий вопль. Передвигаясь на огромных мясистых грудных плавниках, рыба выбиралась из воды на сушу.
Рабыня со всех ног кинулась в лес. Я ткнул чудище в морду рукоятью копья. Но рыбина не испугалась. Она приближалась, отталкиваясь от земли мощным хвостом, хватая ртом воздух, не сводя с меня круглых навыкате глаз. Я отступил на шаг и опять ударил ее. Рыба ухватила копье зубами и бросилась на меня. Я еще раз треснул ее древком и попятился к деревьям, рассудив, что она не станет уходить слишком далеко от воды. И верно: чудище добралось до кромки леса, помедлило и принялось отступать. Сначала в воду погрузился хвост, затем — туловище и наконец морда. Я снова приблизился к краю лагуны и увидел, как рыбина шевелит плавниками под водой. Затем она плеснула хвостом и неспешно поплыла прочь.
Айари и Кису называли таких чудищ гинтами. Что ж, я доверяю их мнению; но до чего все-таки не похожи эти огромные хищники на своих крохотных собратьев, обитающих к западу от здешних мест!
И тут раздался вопль Дженис:
— На помощь!
Я кинулся в глубь леса и замер, увидев нечто необычное. Небольшую поляну окружили маленькие человечки — пигмеи. Они были в набедренных повязках, опоясанные лозой, с копьями и сетями в руках; на поясах у пигмеев висели ножи и еще какие-то приспособления. Ростом эти человечки были не выше пяти футов, и весил каждый из них не больше восьмидесяти фунтов. Темная кожа отливала медью.
— Помогите! — донесся из ямы крик Дженис. Пигмеи смотрели на меня довольно дружелюбно.
— Тал, — приветствовал меня один.
— Тал, — ответил я. — Говорите по-гориански?
— Господин! — крикнула Дженис, услыхав мой голос.
Я подошел к краю ямы. В нескольких футах подо мной висела в огромной паутине Дженис. Она тщетно пыталась высвободиться; паутина раскачивалась и к тому же была липкой и скользкой.
Я обернулся к пигмеям. Они вели себя вполне миролюбиво, но ни один и пальцем не шевельнул, чтобы помочь девушке.
— Господин! — отчаянно вскрикнула она.
Я снова посмотрел вниз. К паутине стремительно приближался гигантский каменный паук — круглый, мохнатый и черный, с жемчужными глазами и темными створчатыми челюстями.
Дженис откинула голову и взвыла от отчаяния. Я осторожно спустился по склону к краю паутины и метнул в паука копье. Оно пронзило его едва ли не насквозь. Двумя передними лапами паук вытащил копье из своего тела. Несколько пигмеев тоже метнули в него копья. Паук растерянно застыл. Я спустился еще ниже, оскальзываясь на крутом склоне, и подобрал свое копье. С него стекала вязкая полупрозрачная жидкость. Паук двинулся в мою сторону. Я размахнулся и острием копья отсек ему часть членистой лапы, а затем, не давая опомниться, ткнул острием в голову. Пигмеи тем временем стали колотить паука пальмовыми листьями, чтобы отвлечь и разозлить его. Как только он отвлекся, я отрубил ему кусок другой лапы. Искалеченная тварь бросилась на меня. Я всадил копье прямо в головогрудь. Из раны хлынула жидкость; паук отчаянно забился, челюсти его смыкались и размыкались. Из боковой железы струей потекла паутина. Я нанес последний мощный удар. Пигмеи прыгали на паутину, спускались к пауку и добивали его ножами. Я вернулся на край лощинки и вытер копье влажными листьями. Пигмеи уже успели перевернуть тушу на бок и выбраться наверх.
— Тал, — с широкой улыбкой сказал мне их предводитель.
— Тал, — ответил я.
— Господин! — жалобно позвала Дженис. Обнаженная и дрожащая, она по-прежнему лежала на паутине. — Господин, я не могу выбраться отсюда!
Я протянул ей древко копья. В тот же миг пигмеи, все, как один, бросились ко мне, качая головами
— Нет, нет! — кричали они, оттаскивая меня от края лощины.
Я растерялся, вспомнив, как они спокойно глядели на мучения девушки, не сделав и малейшей попытки помочь, даже когда появился восьмилапый монстр. Однако, когда я стал сражаться с пауком, они без промедления поспешили мне на помощь и в конце концов прикончили эту тварь. Теперь, несмотря на все свое дружелюбие, они не позволяли мне освободить рабыню. По неизвестной причине они хотели, чтобы я бросил ее, беспомощную, в джунглях, обрек на верную смерть от голода и жажды или, скорее всего, от зубов и когтей очередного хищника.
— Прочь! — приказал я пигмеям.
Они нехотя отступили. Дженис свободной рукой ухватилась за древко моего копья, и я вытащил ее из западни.
Она стояла рядом со мной, все еще дрожа от пережитого ужаса. И тут, к моему изумлению, пигмеи опустились перед ней на колени, склонив головы к земле.
— Что это значит? — поразилась Дженис.
— Похоже, они выказывают тебе знаки почтения или покорности.
— Я не понимаю, — испуганно проговорила девушка.
— Ах, ну да! — воскликнул я. — Теперь ясно!
— Что, господин?
— Встаньте! — крикнул я пигмеям. — Ну, поднимайтесь, живо!
Они нерешительно поднялись с колен. Я сурово глянул на Дженис:
— Что должна делать рабыня перед свободными мужчинами?
— Прости, господин!
Она проворно опусилась на колени. Человечки со страхом взирали на нее.
— Ниже голову, — приказал я. — Целуй им ноги! Проси у них прощения за нанесенную обиду!
— Простите меня, господа! — залепетала Дженис и стала целовать пигмеям ноги.
Их изумлению не было предела
— Встань, — велел я девушке.
Пигмеи недоуменно наблюдали за тем, как я связывал ей руки за спиной.
— Это рабыня, — объяснил я.
Они принялись оживленно переговариваться на своем наречии.
— Мы — рабы талун, — сказал мне наконец их предводитель. Я кивнул. Я уже догадался об этом. Талуны и научили их горианскому языку.
— Мы охотимся для талун, ловим им рыбу, шьем одежду, прислуживаем, — пояснил один из пигмеев.
— Мужчинам не пристало прислуживать женщинам, — сказал я. — Это женщины должны быть рабынями мужчин.
— Мы маленькие, — возразил пигмей. — Талуны гораздо больше нас и сильней.
— Все равно их можно поработить. Они всего-навсего женщины.
— Помоги нам от них избавиться! — воскликнул предводитель пигмеев.
— Я спешу. У меня есть дела на реке.
Он понимающе кивнул.
Я повернулся и пошел обратно к лагуне. За мной шла моя рабыня Дженис. Пигмеи, к моему удивлению, гуськом двинулись следом. У самой воды я подобрал юбку и бусы девушки — она сбросила их, собираясь купаться. Я надел бусы ей на шею и тщательно обернул ее бедра алой тканью, не забыв одернуть одеяние ниже пупка. Я глянул на лес, затем на закатное солнце и, решив, что охотиться уже поздно, направился в сторону лагеря. Пигмеи, как ни странно, снова последовали за мной.
— Кису! — крикнул я. — Айари! Тенде! Элис!
Впервые за время нашего путешествия я встревожился не на шутку. На маленькой стоянке виднелись явные следы борьбы, на траве алели пятна крови.
— Их забрали люди мамба, — сказал предводитель пигмеев, — те, которые оттачивают себе зубы.
На речных диалектах мамбой называют вовсе не ядовитую змею, а хищных тарларионов. Значит, люди мамба — это все равно что люди-тарларионы. Ясно, откуда произошло такое прозвище. Как и тарларионы, они питаются человеческим мясом.
— Откуда ты знаешь, что это были люди мамба? — спросил я.
— Они прошли через лес пешком, — сказал предводитель пигмеев. — Явно хотели захватить вас врасплох.
— И все-таки откуда ты знаешь, что это были именно они?
— Мы видели их, — сказал один из пигмеев.
— Это наша земля, — добавил другой. — Мы знаем все, что здесь творится.
— Вы видели, как они напали на моих друзей?
— Мы не хотели подходить близко, — объяснил один из них.
— Мы боялись, — подтвердил другой. — Мы — маленький народ, а они большие, и их много.
— Но мы видели, как твоих людей уводили отсюда, — сказал третий.
— Значит, они живы! — воскликнул я.
— Да.
— Но почему вы не рассказали мне об этом раньше?
— Мы думали, ты знаешь. Мы думали, ты убежал и спасся.
— Нет. Я просто охотился.
— Если хочешь, мы поделимся с тобой мясом, — предложил пигмей. — У нас сегодня была удачная охота.
— Нет. Я должен спасти товарищей.
— Но людей мамба очень много! И они вооружены ножами и копьями!
— Все равно я попробую.
Человечки переглянулись и обменялись несколькими фразами на незнакомом мне языке, совершенно не похожем на наречия ушинди и укунгу.
Закончив совещаться, пигмеи обернулись ко мне.
— Услуга за услугу, — предложил их предводитель — Помоги нам избавиться от талун, а мы поможем тебе выручить твоих друзей.
— Вам придется проявить отвагу, — сказал я.
— Мы умеем быть отважными, когда необходимо.
— Вы прекрасно владеете копьями и сетями, — сказал я. — Это нам и нужно.
45. Я БЕРУ В ПЛЕН ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦУ ТАЛУН
Укрепленный лагерь талун состоял из нескольких тростниковых хижин. Ярко светили три луны.
Я неслышно прокрался в лагерь и пополз вглубь. Слух мой был обострен до предела. За плотно запертой дверью одной из хижин я различил звяканье цепей.
В центре лагеря располагалась хижина выше и солиднее прочих. Дверь ее была слегка приоткрыта. Я бесшумно скользнул внутрь. Лунный свет просачивался сквозь тростниковые стены и крышу.
Девушка в короткой одежде из шкур спала, раскинувшись на плетеной циновке; светлые волосы ее разметались. Оружие было сложено у стены. Я невольно залюбовался не знавшими клейма округлыми бедрами.
Это была та самая красотка, которая пыталась заманить нас в ловушку, извиваясь в цепях у столба. Я не сомневался, что она — предводительница талун. Именно она отдала приказ преследовать нас. К тому же у нее была отдельная хижина.
Девушка беспокойно заворочалась во сне и закинула руку за голову. Бедра ее ритмично приподнимались. Она тихо застонала, мучимая желанием, — сильная самка безумно жаждала мужского прикосновения. Я улыбнулся. Днем такие женщины, как правило, суровы и безжалостны. Мужчин они ненавидят, не догадываясь об истинных причинах своей враждебности. Можно представить, в какую ярость они придут, если кто-то рискнет объяснить им, что они — всего-навсего женщины, тоскующие по властной руке господина! К сожалению, мужчины тоже не понимают этого. Чем сильнее мужчина угождает такой женщине, тем больше она на него злится; чем явственнее он пресмыкается перед ней, тем откровеннее она его презирает. Почему люди так слепы? Ведь она только и ждет, чтобы он швырнул ее к своим ногам и беспощадно подчинил своей воле. Она хочет быть женщиной, только и всего. Но как ей стать настоящей женщиной, если мужчина не желает быть мужчиной? Разве не жестоко со стороны мужчин отказывать женщинам в их самом сокровенном желании? Неужели они не видят, как прекрасны женщины в своей слабости и покорности?
Я с трудом подавил жалость к светловолосой красавице. Сейчас она — враг.
Девушка снова заметалась. Я выждал, пока она ляжет ровно и вытянет руки вдоль тела. Она застонала, стиснув маленькие кулачки.
Великолепно будет смотреться у невольничьего шеста.
Я стремительно навалился на нее и прижал руки к полу. В такой ситуации первый порыв девушки — закричать, уж в этом-то можно не сомневаться. Как только она раскрыла рот, я затолкал туда заранее скрученную валиком тряпку. Затем перевернул девчонку на живот, быстро связал ей руки за спиной и снова положил навзничь. В широко открытых глазах застыл ужас. Я ножом разрезал на ней одежду:
— Это тебе больше не понадобится.
Я внимательно осмотрел ее с головы да ног. Да, за такое тело можно получить хорошие деньги.
Она отчаянно замотала головой и при этом невольно прижалась ко мне, дрожа от нетерпения.
— Отлично, — похвалил я.
Глаза ее вспыхнули негодованием.
— Твои глаза говорят: «Нет», — усмехнулся я, — но тело кричит: «Да!»
Бедра блондинки снова начали двигаться, голова безвольно откинулась, в глазах заблестели слезы. Внезапно она потянулась ко мне и прижалась щекой к плечу. Я грубо толкнул ее на циновку.
— Ты — всего лишь приманка.
Я связал ей лодыжки, взвалил на плечи и вышел из хижины.
Лагерь я покинул не в обход, а через ворота, чтобы оставить четкий след.
Я неслышно прокрался в лагерь и пополз вглубь. Слух мой был обострен до предела. За плотно запертой дверью одной из хижин я различил звяканье цепей.
В центре лагеря располагалась хижина выше и солиднее прочих. Дверь ее была слегка приоткрыта. Я бесшумно скользнул внутрь. Лунный свет просачивался сквозь тростниковые стены и крышу.
Девушка в короткой одежде из шкур спала, раскинувшись на плетеной циновке; светлые волосы ее разметались. Оружие было сложено у стены. Я невольно залюбовался не знавшими клейма округлыми бедрами.
Это была та самая красотка, которая пыталась заманить нас в ловушку, извиваясь в цепях у столба. Я не сомневался, что она — предводительница талун. Именно она отдала приказ преследовать нас. К тому же у нее была отдельная хижина.
Девушка беспокойно заворочалась во сне и закинула руку за голову. Бедра ее ритмично приподнимались. Она тихо застонала, мучимая желанием, — сильная самка безумно жаждала мужского прикосновения. Я улыбнулся. Днем такие женщины, как правило, суровы и безжалостны. Мужчин они ненавидят, не догадываясь об истинных причинах своей враждебности. Можно представить, в какую ярость они придут, если кто-то рискнет объяснить им, что они — всего-навсего женщины, тоскующие по властной руке господина! К сожалению, мужчины тоже не понимают этого. Чем сильнее мужчина угождает такой женщине, тем больше она на него злится; чем явственнее он пресмыкается перед ней, тем откровеннее она его презирает. Почему люди так слепы? Ведь она только и ждет, чтобы он швырнул ее к своим ногам и беспощадно подчинил своей воле. Она хочет быть женщиной, только и всего. Но как ей стать настоящей женщиной, если мужчина не желает быть мужчиной? Разве не жестоко со стороны мужчин отказывать женщинам в их самом сокровенном желании? Неужели они не видят, как прекрасны женщины в своей слабости и покорности?
Я с трудом подавил жалость к светловолосой красавице. Сейчас она — враг.
Девушка снова заметалась. Я выждал, пока она ляжет ровно и вытянет руки вдоль тела. Она застонала, стиснув маленькие кулачки.
Великолепно будет смотреться у невольничьего шеста.
Я стремительно навалился на нее и прижал руки к полу. В такой ситуации первый порыв девушки — закричать, уж в этом-то можно не сомневаться. Как только она раскрыла рот, я затолкал туда заранее скрученную валиком тряпку. Затем перевернул девчонку на живот, быстро связал ей руки за спиной и снова положил навзничь. В широко открытых глазах застыл ужас. Я ножом разрезал на ней одежду:
— Это тебе больше не понадобится.
Я внимательно осмотрел ее с головы да ног. Да, за такое тело можно получить хорошие деньги.
Она отчаянно замотала головой и при этом невольно прижалась ко мне, дрожа от нетерпения.
— Отлично, — похвалил я.
Глаза ее вспыхнули негодованием.
— Твои глаза говорят: «Нет», — усмехнулся я, — но тело кричит: «Да!»
Бедра блондинки снова начали двигаться, голова безвольно откинулась, в глазах заблестели слезы. Внезапно она потянулась ко мне и прижалась щекой к плечу. Я грубо толкнул ее на циновку.
— Ты — всего лишь приманка.
Я связал ей лодыжки, взвалил на плечи и вышел из хижины.
Лагерь я покинул не в обход, а через ворота, чтобы оставить четкий след.
46. ТАЛУНЫ ПОПАДАЮТ В ПЛЕН. Я УЗНАЮ О СОЛДАТИКАХ
— Вон они! — кричала длинноногая темноволосая девушка. — Попались!
Я пустился наутек через заросли, волоча за волосы связанную предводительницу талун.
Талуны, размахивая оружием, бросились в погоню. Однако очень скоро их воинственные крики сменились воплями изумления, гнева и ужаса.
Я за волосы привязал свою пленницу к стволу пальмы и вернулся к западне.
Не меньше двадцати талун, толкаясь и мешая друг другу, тщетно пытались выбраться из-под огромной сети. Остальные лежали на земле, запутавшись в силках, к горлу каждой было приставлено копье.
Первой я вытащил из сети длинноногую темноволосую красотку, бросил ее на живот и связал руки и ноги. Та же участь постигла вторую девушку, затем третью, четвертую… Вскоре на земле лежали, связанные по рукам и ногам, сорок две талуны. Я отвязал их предводительницу от дерева и поступил с ней так же, как и с остальными. Кляп вынимать я не стал.
— Развяжите нас! — крикнула темноволосая, извиваясь в путах.
— Замолчи! — сурово приказал предводитель пигмеев и приставил копье к ее левой лопатке. Девушка в страхе прикусила язык.
— Снимите с них одежду и украшения! — велел я.
Раздев талун, пигмеи набросили на шею каждой петлю из лозы и потащили их к длинному стволу поваленного дерева. На стволе оказались такие же петли. Женщин поставили на колени, прижали их головы к стволу и обрывками лиан связали петли на дереве с ошейниками. Сорок три обнаженные красотки застыли на коленях, связанные по рукам и ногам, с прижатыми к стволу головами. Пошевелиться в такой позе было невозможно. Вдоль ствола прохаживался взад-вперед пигмей с огромной зазубренной пангой. Многих девушек била крупная дрожь. Они понимали, что по малейшей прихоти мужчин их прелестные головки могут запросто слететь с плеч.
— Ну что? — обратился я к пигмеям. — Вот они, ваши могущественные талуны!
Пигмеи радостно пели и приплясывали, потрясая копьями.
— В лагере талун, — сказал я, — есть хижина, в которой держат пленников. Я слышал звон цепей. Цепи явно тяжелые. Скорее всего, в них закован мужчина. Воительницы нередко держат при себе парочку сильных мужчин-рабов для особо тяжелой работы. На вашем месте я бы не снимал c пойманного мужчины цепей, не выяснив, кто он такой. Он ведь может оказаться и разбойником. Советую хорошенько обыскать лагерь, а потом сжечь его.
— Так мы и поступим, — пообещал предводитель пигмеев.
— А теперь пора выручать моих друзей.
— Надо торопиться, — нахмурился предводитель. — Скоро на реке разразится война.
— Война?
— Да, — подтвердил он. — По реке идут корабли с вооруженными людьми. Местные жители собираются дать им отпор. Будет великая битва, какой прежде не бывало в этих краях.
Я кивнул. Я и прежде подозревал, что туземцы наверняка объединят свои усилия против флота Билы Хурумы.
— Сколько человек я могу взять с собой?
— Хватило бы троих, — сказал предводитель пигмеев, — но ты нам нравишься. Поэтому с тобой пойду я сам и еще девять человек.
— Это очень великодушно. Но не мало ли? Ведь нам предстоит атаковать поселение людей мамба!
— Мы наймем добровольцев, — усмехнулся человечек. — Они уже здесь, рядом.
— А сколько человек мы сможем нанять?
— Я не сосчитаю.
— Ну хотя бы приблизительно! — настаивал я. Я подозревал, что в примитивной культуре этих людей, не имеющих письменности и не склонных к абстрактному мышлению, математические понятия могут быть искажены до неузнаваемости.
— Сколько листьев на дереве или песчинок на берегу, — ответил предводитель пигмеев.
— То есть много?
— Да.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, — покачал он головой. — Настало время солдатиков.
— Не понимаю.
— Идем со мной.
Я пустился наутек через заросли, волоча за волосы связанную предводительницу талун.
Талуны, размахивая оружием, бросились в погоню. Однако очень скоро их воинственные крики сменились воплями изумления, гнева и ужаса.
Я за волосы привязал свою пленницу к стволу пальмы и вернулся к западне.
Не меньше двадцати талун, толкаясь и мешая друг другу, тщетно пытались выбраться из-под огромной сети. Остальные лежали на земле, запутавшись в силках, к горлу каждой было приставлено копье.
Первой я вытащил из сети длинноногую темноволосую красотку, бросил ее на живот и связал руки и ноги. Та же участь постигла вторую девушку, затем третью, четвертую… Вскоре на земле лежали, связанные по рукам и ногам, сорок две талуны. Я отвязал их предводительницу от дерева и поступил с ней так же, как и с остальными. Кляп вынимать я не стал.
— Развяжите нас! — крикнула темноволосая, извиваясь в путах.
— Замолчи! — сурово приказал предводитель пигмеев и приставил копье к ее левой лопатке. Девушка в страхе прикусила язык.
— Снимите с них одежду и украшения! — велел я.
Раздев талун, пигмеи набросили на шею каждой петлю из лозы и потащили их к длинному стволу поваленного дерева. На стволе оказались такие же петли. Женщин поставили на колени, прижали их головы к стволу и обрывками лиан связали петли на дереве с ошейниками. Сорок три обнаженные красотки застыли на коленях, связанные по рукам и ногам, с прижатыми к стволу головами. Пошевелиться в такой позе было невозможно. Вдоль ствола прохаживался взад-вперед пигмей с огромной зазубренной пангой. Многих девушек била крупная дрожь. Они понимали, что по малейшей прихоти мужчин их прелестные головки могут запросто слететь с плеч.
— Ну что? — обратился я к пигмеям. — Вот они, ваши могущественные талуны!
Пигмеи радостно пели и приплясывали, потрясая копьями.
— В лагере талун, — сказал я, — есть хижина, в которой держат пленников. Я слышал звон цепей. Цепи явно тяжелые. Скорее всего, в них закован мужчина. Воительницы нередко держат при себе парочку сильных мужчин-рабов для особо тяжелой работы. На вашем месте я бы не снимал c пойманного мужчины цепей, не выяснив, кто он такой. Он ведь может оказаться и разбойником. Советую хорошенько обыскать лагерь, а потом сжечь его.
— Так мы и поступим, — пообещал предводитель пигмеев.
— А теперь пора выручать моих друзей.
— Надо торопиться, — нахмурился предводитель. — Скоро на реке разразится война.
— Война?
— Да, — подтвердил он. — По реке идут корабли с вооруженными людьми. Местные жители собираются дать им отпор. Будет великая битва, какой прежде не бывало в этих краях.
Я кивнул. Я и прежде подозревал, что туземцы наверняка объединят свои усилия против флота Билы Хурумы.
— Сколько человек я могу взять с собой?
— Хватило бы троих, — сказал предводитель пигмеев, — но ты нам нравишься. Поэтому с тобой пойду я сам и еще девять человек.
— Это очень великодушно. Но не мало ли? Ведь нам предстоит атаковать поселение людей мамба!
— Мы наймем добровольцев, — усмехнулся человечек. — Они уже здесь, рядом.
— А сколько человек мы сможем нанять?
— Я не сосчитаю.
— Ну хотя бы приблизительно! — настаивал я. Я подозревал, что в примитивной культуре этих людей, не имеющих письменности и не склонных к абстрактному мышлению, математические понятия могут быть искажены до неузнаваемости.
— Сколько листьев на дереве или песчинок на берегу, — ответил предводитель пигмеев.
— То есть много?
— Да.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, — покачал он головой. — Настало время солдатиков.
— Не понимаю.
— Идем со мной.
47. НАПАДЕНИЕ СОЛДАТИКОВ. МЫ ЗАВЕРШАЕМ СВОИ ДЕЛА В ДЕРЕВНЕ МАМБА
Прошло два дня с тех пор, как вождь пигмеев вывел меня в джунгли с поляны, на которой мы оставили талун. Стоило нам совсем немного углубиться в лес, как вождь внезапно остановился и поднял руку, призывая к тишине. Я прислушался, и до меня донесся странный, уже знакомый звук — как будто легкий ветерок шелестел листьями. Точно такой же звук я слышал на берегу лагуны, но его происхождение осталось для меня тайной.
Мы осторожно двинулись на звук. Он все усиливался, превращаясь в отчетливое тихое шуршание. Ветра, однако, не было…
— Солдатики, — произнес вождь пигмеев.
И тут я увидел их.
Волосы у меня на затылке встали дыбом.
Я понял, что означал этот звук — топот миллиардов крохотных лапок, шуршащих по листьям в подстилке джунглей. К нему примешивались и шорохи, обычно не воспринимаемые ухом — трение и щелканье сочленений миниатюрных конечностей и черных сияющих хитиновых панцирей.
— Ближе не подходи, — сказал вождь пигмеев.
Колонна солдатиков достигала ярда в ширину; длину же ее я не мог оценить даже приблизительно. Она растянулась по джунглям, насколько позволял видеть глаз — возможно, на несколько пасангов. Число солдатиков на марше по самым скромным подсчетам исчисляется десятками миллионов. Когда на пути появляется пища, ширина колонны увеличивается до пятисот футов. Не стоит и думать о том, чтобы перейти вброд эту живую реку. Поток солдатиков оставляет на своем пути лишь кости.
— Надо идти к голове колонны, — предложил пигмей.
Держась параллельно колонне, мы несколько часов шли по джунглям. На нашем пути попался ручей. Солдатики пересекли его по живым мостам, построенным из их собственных тел. Колонна неутомимых и безжалостных существ была похожа на огромную черную змею, с шелестом огибающую пальмы и скалы.
— Они идут и ночью? — спросил я.
— Обычно — да, — кивнул пигмей. — Даже во сне нужно быть настороже.
Наконец нам удалось обогнать колонну сотни на четыре ярдов.
— Дождь собирается, — сказал я, глянув на небо. — Интересно, это их остановит?
— Не надолго, — ответил пигмей. — Солдатики рассеются, укроются под листьями и ветками, потом командиры соберут их, и колонна снова двинется в путь.
Не успел он договорить, как небеса раскололись надвое. Сверкнула молния, загремел гром; налетевший ветер понес по небу черные тучи, завыл и загудел в ветвях. Нас накрыла плотная, темно-серебристая пелена тропического ливня.
— Они охотятся? — обратился я к пигмеям, перекрикивая ветер.
— Нет! — крикнул в ответ предводитель. — Они питаются падалью!
— Мы можем повести колонну за собой?
— Можем. — Он ухмыльнулся и почесал переносицу.
Затем пигмеи улеглись спать. Я посмотрел в небо, на хлещущие струи дождя и впервые в жизни обрадовался тому, что в пути меня застигла гроза.
В поселении мамба было светло как днем, раздавался барабанный бой и громкое пение. Жители деревни плясали и веселились вовсю.
Мы, конечно, не смогли возглавить колонну солдатиков, зато нам удалось указать ей путь.
Рано утром пигмеи поймали в силки и закололи копьями небольшого тарска.
— Смотри, — показал мне предводитель, — вот и разведчики.
Он бросил на землю кусок тарска. Разведчики — примерно пятнадцать — двадцать муравьев-солдатиков, которые опережали колонну ярдов на двести, — двинулись к добыче, настороженно подняв усики.
Солдатики достигают двух дюймов в длину. Их укус чрезвычайно болезнен, но не ядовит.
Разведчики плотным кольцом окружили кусок тарска; усики их соприкасались и подрагивали. Затем кольцо в одно мгновение рассыпалось, и солдатики поспешили назад, к колонне.
— Смотри, — шепнул мне пигмей.
Я с ужасом наблюдал, как стремительно колонна солдатиков расправляется с еще теплым куском.
В течение дня мы вели колонну в нужном нам направлении, то и дело подбрасывая ей куски свежего, окровавленного мяса. Пигмеям пришлось здорово потрудиться.
В поселении мамба было светло как днем, раздавался барабанный бой и громкое пение. Я сразу узнал эту деревню. Именно из нее мы бежали ночью несколько дней назад.
Далеко за спиной у меня слышался шорох — топот миллиардов крошечных лапок. Я вымазал колья забора кровью тарска.
— Мы подождем тебя в лесу, — сказал предводитель пигмеев.
— Хорошо.
Шорох приближался. Но обитатели деревни не слышали его из-за музыки, пения и барабанного боя.
Я отступил в сторону. Колонна солдатиков потянулась через забор, точно узкая черная лента, отливающая серебром в лунном свете.
Я замер, выжидая.
Я знал, что, оказавшись за забором, узкая лента примется стремительно расширяться, пока не превратится в чудовищное полотнище, которое накроет собою каждый дюйм земли. Солдатики облепят все живое и неживое, жадно поглощая каждую капельку жира и кусочек плоти…
Услышав первый вопль, я набросил веревочную петлю на один из кольев забора.
Раздался душераздирающий крик.
Я вскарабкался на забор. Мимо меня пробежала воющая от боли женщина с ребенком на руках.
В деревне царила паника. Обезумевшие люди жгли землю факелами, кололи копьями, срывали с крыш пальмовые листья, пытаясь защититься от вездесущих насекомых, катались по земле…
Я ощутил жгучую боль в ступне. А муравьи все ползли и ползли через забор. Деревня превратилась в шевелящийся черный ковер.
Я бросился к хижине, в которой нас поселили в первую ночь, ударом ноги проломил тростниковую стену и ворвался внутрь.
— Тэрл! — воскликнул Кису.
Я разрубил его путы, затем освободил Айари, Элис и Тенде.
Мимо с воплями мчались жители деревни — мужчины, женщины, дети.
— Муравьи! — закричал Айари.
Солдатики посыпались на нас сквозь крышу. Элис и Тенде завизжали от боли.
— Бежим! — приказал я. — Скорей!
Мы расширили дыру в стене и выбежали наружу, в шуршащую, копошащуюся тьму.
Ворота были открыты настежь. Люди покидали деревню, бросая все. Одна хижина уже горела.
— Кису! — крикнул я.
Кису, казалось, лишился рассудка. Он бросился к костру, пылающему в самом центре дерезни, и, не помня себя от ярости, опрокинул два котла с кипятком. Люди шарахнулись в стороны, вопя от боли и ужаса. Ноги Кису были покрыты муравьями, но он словно не замечал этого. Он сбил с ног какого-то человека и вырвал у него из рук копье.
— Кису, вернись!
Я бросился вдогонку. Мимо меня с визгом промчался домашний тарск.
Кису со звериным неистовством принялся избивать того человека древком копья. Я догадался, что это — вождь мамба. Кису в бешенстве вышиб ему зубы мощным ударом древка, затем пронзил ему живот копьем и начал колоть куда придется. Муравьи облепили Кису с ног до головы, но ему все было нипочем. Он разорвал вождю сухожилия на ногах, впился ему зубами в руку, вырвал кусок мяса и остервенело выплюнул его… Вождь еле слышно стонал, истекая кровью. Кису отшвырнул его пинком ноги и, опомнясь, поспешил ко мне.
Мы осторожно двинулись на звук. Он все усиливался, превращаясь в отчетливое тихое шуршание. Ветра, однако, не было…
— Солдатики, — произнес вождь пигмеев.
И тут я увидел их.
Волосы у меня на затылке встали дыбом.
Я понял, что означал этот звук — топот миллиардов крохотных лапок, шуршащих по листьям в подстилке джунглей. К нему примешивались и шорохи, обычно не воспринимаемые ухом — трение и щелканье сочленений миниатюрных конечностей и черных сияющих хитиновых панцирей.
— Ближе не подходи, — сказал вождь пигмеев.
Колонна солдатиков достигала ярда в ширину; длину же ее я не мог оценить даже приблизительно. Она растянулась по джунглям, насколько позволял видеть глаз — возможно, на несколько пасангов. Число солдатиков на марше по самым скромным подсчетам исчисляется десятками миллионов. Когда на пути появляется пища, ширина колонны увеличивается до пятисот футов. Не стоит и думать о том, чтобы перейти вброд эту живую реку. Поток солдатиков оставляет на своем пути лишь кости.
— Надо идти к голове колонны, — предложил пигмей.
Держась параллельно колонне, мы несколько часов шли по джунглям. На нашем пути попался ручей. Солдатики пересекли его по живым мостам, построенным из их собственных тел. Колонна неутомимых и безжалостных существ была похожа на огромную черную змею, с шелестом огибающую пальмы и скалы.
— Они идут и ночью? — спросил я.
— Обычно — да, — кивнул пигмей. — Даже во сне нужно быть настороже.
Наконец нам удалось обогнать колонну сотни на четыре ярдов.
— Дождь собирается, — сказал я, глянув на небо. — Интересно, это их остановит?
— Не надолго, — ответил пигмей. — Солдатики рассеются, укроются под листьями и ветками, потом командиры соберут их, и колонна снова двинется в путь.
Не успел он договорить, как небеса раскололись надвое. Сверкнула молния, загремел гром; налетевший ветер понес по небу черные тучи, завыл и загудел в ветвях. Нас накрыла плотная, темно-серебристая пелена тропического ливня.
— Они охотятся? — обратился я к пигмеям, перекрикивая ветер.
— Нет! — крикнул в ответ предводитель. — Они питаются падалью!
— Мы можем повести колонну за собой?
— Можем. — Он ухмыльнулся и почесал переносицу.
Затем пигмеи улеглись спать. Я посмотрел в небо, на хлещущие струи дождя и впервые в жизни обрадовался тому, что в пути меня застигла гроза.
В поселении мамба было светло как днем, раздавался барабанный бой и громкое пение. Жители деревни плясали и веселились вовсю.
Мы, конечно, не смогли возглавить колонну солдатиков, зато нам удалось указать ей путь.
Рано утром пигмеи поймали в силки и закололи копьями небольшого тарска.
— Смотри, — показал мне предводитель, — вот и разведчики.
Он бросил на землю кусок тарска. Разведчики — примерно пятнадцать — двадцать муравьев-солдатиков, которые опережали колонну ярдов на двести, — двинулись к добыче, настороженно подняв усики.
Солдатики достигают двух дюймов в длину. Их укус чрезвычайно болезнен, но не ядовит.
Разведчики плотным кольцом окружили кусок тарска; усики их соприкасались и подрагивали. Затем кольцо в одно мгновение рассыпалось, и солдатики поспешили назад, к колонне.
— Смотри, — шепнул мне пигмей.
Я с ужасом наблюдал, как стремительно колонна солдатиков расправляется с еще теплым куском.
В течение дня мы вели колонну в нужном нам направлении, то и дело подбрасывая ей куски свежего, окровавленного мяса. Пигмеям пришлось здорово потрудиться.
В поселении мамба было светло как днем, раздавался барабанный бой и громкое пение. Я сразу узнал эту деревню. Именно из нее мы бежали ночью несколько дней назад.
Далеко за спиной у меня слышался шорох — топот миллиардов крошечных лапок. Я вымазал колья забора кровью тарска.
— Мы подождем тебя в лесу, — сказал предводитель пигмеев.
— Хорошо.
Шорох приближался. Но обитатели деревни не слышали его из-за музыки, пения и барабанного боя.
Я отступил в сторону. Колонна солдатиков потянулась через забор, точно узкая черная лента, отливающая серебром в лунном свете.
Я замер, выжидая.
Я знал, что, оказавшись за забором, узкая лента примется стремительно расширяться, пока не превратится в чудовищное полотнище, которое накроет собою каждый дюйм земли. Солдатики облепят все живое и неживое, жадно поглощая каждую капельку жира и кусочек плоти…
Услышав первый вопль, я набросил веревочную петлю на один из кольев забора.
Раздался душераздирающий крик.
Я вскарабкался на забор. Мимо меня пробежала воющая от боли женщина с ребенком на руках.
В деревне царила паника. Обезумевшие люди жгли землю факелами, кололи копьями, срывали с крыш пальмовые листья, пытаясь защититься от вездесущих насекомых, катались по земле…
Я ощутил жгучую боль в ступне. А муравьи все ползли и ползли через забор. Деревня превратилась в шевелящийся черный ковер.
Я бросился к хижине, в которой нас поселили в первую ночь, ударом ноги проломил тростниковую стену и ворвался внутрь.
— Тэрл! — воскликнул Кису.
Я разрубил его путы, затем освободил Айари, Элис и Тенде.
Мимо с воплями мчались жители деревни — мужчины, женщины, дети.
— Муравьи! — закричал Айари.
Солдатики посыпались на нас сквозь крышу. Элис и Тенде завизжали от боли.
— Бежим! — приказал я. — Скорей!
Мы расширили дыру в стене и выбежали наружу, в шуршащую, копошащуюся тьму.
Ворота были открыты настежь. Люди покидали деревню, бросая все. Одна хижина уже горела.
— Кису! — крикнул я.
Кису, казалось, лишился рассудка. Он бросился к костру, пылающему в самом центре дерезни, и, не помня себя от ярости, опрокинул два котла с кипятком. Люди шарахнулись в стороны, вопя от боли и ужаса. Ноги Кису были покрыты муравьями, но он словно не замечал этого. Он сбил с ног какого-то человека и вырвал у него из рук копье.
— Кису, вернись!
Я бросился вдогонку. Мимо меня с визгом промчался домашний тарск.
Кису со звериным неистовством принялся избивать того человека древком копья. Я догадался, что это — вождь мамба. Кису в бешенстве вышиб ему зубы мощным ударом древка, затем пронзил ему живот копьем и начал колоть куда придется. Муравьи облепили Кису с ног до головы, но ему все было нипочем. Он разорвал вождю сухожилия на ногах, впился ему зубами в руку, вырвал кусок мяса и остервенело выплюнул его… Вождь еле слышно стонал, истекая кровью. Кису отшвырнул его пинком ноги и, опомнясь, поспешил ко мне.