Страница:
Пассажиры дружно пялились на мои сапоги. Некоторые смотрели так, что становилось ясно: если бы они повстречались со мной где-нибудь в безлюдном месте, желательно, поздним вечером или ночью, то приложили бы все усилия к тому, чтобы я ушел с этого свидания босиком или не ушел вовсе. Наверное, некоторые не стали бы даже ждать стечения этих трех благоприятных условий – наличия темноты, наличия безлюдности и наличия меня в сапогах – и приступили бы к насильственному изъятию обуви сейчас же, но их сдерживало присутствие явно дружественно расположенного ко мне Чочи, бойцовские качества которого в Хоксусе были, кажется, широко известны.
– Что находится на той стороне? – спросил я у Латы, с бочонком в руках присаживаясь на шаткое ограждение рядом с ней. В метре под нашими ногами струилась хрустальной прозрачности вода, в глубине которой были видны стайки проплывающих рыб.
– Зеленый замок, – стала перечислять она. – На озерах рыбацкое селение, Невод. Дальше – Леринзье, где живут паучники и гигантские пиявки-улбоны, еще дальше – старинные развалины, там обитают летающие колдуны, их почему-то называют фенголами. Ну, и совсем далеко – Кидар. Да, в общем, ничего особенного…
– Да уж, совсем ничего особенного. Что за колдуны?
Она неопределенно пожала плечами.
– В развалины никто не ходит… Говорят, те, кто там побывал, назад не возвращаются… Эти колдуны вроде из какой-то очень отдаленной реальности Окраины Конгломерата… Они приносят людей в жертву своим демонам, и их боятся.
– Ты видела хоть одного?
– Однажды высоко над рекой летело несколько точек, и это были не птицы… Все тогда спрятались, а я хотела побежать посмотреть, но Чоча не пустил.
– А почему все-таки «фенголы»?
– Их так называют, и все тут. Вернемся – если вернемся – спросишь у Баттрабима.
– При чем здесь Баттрабим?
– Они вроде как-то связаны… Некоторые говорят, Бат заключил с ними договор и подписал своей кровью. Вроде как душу продал… Говорят-то разное, но именно поэтому Чоча не хотел, чтоб Баттрабим догадался, что кто-то получил возможность покидать Ссылку и ты имеешь к этому отношение. Если об этот прознают колдуны и захотят добыть кристалл для себя, то с ними нам не справиться.
– Ну ладно, а эти… паучники? Они кто такие? Или ты их тоже не видела?
– Почему, видела. Это такие мелкие ребята, почти карлики. Они молятся, как ее… Святой Веревке. У них пунктик на разных нитках, шнурках, канатах, лесках… целую религию выдумали. Паучники торгуют с Хоксусом, вся материя, что у нас есть – от них. Но в Леринзье из наших тоже никто не бывал из-за пиявок. Пиявки вроде жрут людей.
– Ну-ну, – протянул я. – Значит, людей жрут? А почему «паучники»?
– Слушай, что ты ко мне пристал? Я откуда знаю?..
(Ну все! – пропищал Советчик в моей голове. – Принимаю решительные меры!)
– Что ты там брякнул?
(Включаю реле случайных чисел и самопроецируюсь.)
– Само-чего?
(Самопроецируюсь, организм-носитель. Реле выберет псевдоличность из тех образов, что хранятся в моей базовой памяти, и я отождествлю свою ЭГО-структуру с этой личностью. Отождествление должно стабилизировать мою работу, подавив источник спонтанно возникающих нелинейных флуктуаций.)
– Ага! – сказал я, ни бельмеса не понимая. – Только слышишь, Советчик. Не называй меня больше «организмом-норсителем».
(А как?) – спросил он.
– Ну, зови меня просто – хозяин.
В голове раздалось щелканье, и другой голос, с более высоким тембром и начисто лишенный эмоций, затараторил:
– Включено РСЧ! Пятьсот сорок три, одиннадцать, двадцать семь, одна тысяча триста семьдесят пять… – с каждым словом голос становился все тоньше и выше, говорил все быстрее и наконец слился в стрекот.
Потом и стрекот смолкло.
– Колдун!!! – истошно заорал кто-то позади нас. – Вон он летит!!!
– А-а-а! – старший паромщик, отпустив канат, промчался по палубе и, перемахнув через ограждение, с разбегу обрушился в реку, последовав таким образом примеру своих младших братьев. Остальная общественность тоже быстро скрылась в воде, и на палубе не осталось никого, кроме меня. Слева и справа от остановившегося парома над водой появился десяток отплевывающихся и отфыркивающихся голов, быстро плывущих в обратном направлении.
Впрочем, с первого взгляда я ошибся.
Чоча Пат-Рай присел за треногой, на которой было установлено крепежное кольцо, Лата спряталась за его спиной. Оба расширенными глазами смотрели на что-то позади меня. Я оглянулся.
Невысоко над рекой, где-то на полпути между паромом и берегом быстро летела человеческая фигура. Ее огромные круглые глаза ярко и зловеще блестели.
Я попятился, не зная, что предпринять. От Советчика и раньше было толку немного, теперь же, после включения реле случайных чисел, он окончательно заткнулся. Оружие, кроме бритвенного ножика, у меня отсутствовало, да и неясно было, способно ли вообще какое-нибудь оружие причинить вред колдуну. Продолжая пятиться, я беспомощно оглянулся. Из-за треноги Чоча махнул рукой – мол, давай сюда! – но я помотал головой и опять посмотрел вперед. Фенгол безмолвно приближался, по воде быстро скользила его тень. Глаза блестели как линзы очков…
Я пригляделся.
Он действительно был в очках!
Я остановился, тупо соображая, что бы это могло значить. То есть понятно, это значило, что у него плохое зрение, но… колдун в очках?! Очки тут же свели на нет весь налет зловещей таинственности, оставшийся после рассказа Латы.
Тень упала на палубу парома, и фенгол завис над палубой, медленно переворачиваясь в горизонтальное положение.
Это был худосочный, тонкокостный молодой человек – может быть, моего возраста, может быть даже моложе. У него был маленький подбородок, курносый нос, впалые щеки и высокий бледный лоб. Волосы редкие, черные, прилизанные. Над верхней губой виднелась тонкая ниточка усов, не сбритых, казалось, лишь потому, что обладатель их хотел казаться старше своего настоящего возраста.
На носу имели место очки с огромными деревянными дужками и линзами в палец толщиной, из-за чего глаза выглядели неестественно расширенными. Одет он был незатейливо даже для Ссылки – в штаны без карманов и рубаху в заплатах, без ворота и пуговиц, со слишком короткими рукавами, избыточная ширина которых лишь подчеркивала худобу запястий. Под рубахой висел шнурок с каким-то треугольным медальоном. Единственным относительно новым и обращающим на себя внимание предметом туалета были широкие алые подтяжки.
Я расправил плечи, чувствуя себя все более уверенно. Положительно, этот дохляк, которого, кажется, можно было перешибить соплей, не производил устрашающего впечатления и уж точно мог принести в жертву демонам разве что дохлого лягушонка… да и то лишь в том случае, если лягушонка предварительно выловит и задавит кто-нибудь другой.
Некоторое время фенгол рассматривал меня, затем поправил очки и неуверенно произнес:
– Вы ведь, по-моему, Уиш?.. Уиш Салоник?
– Точняк, – согласился я, скрещивая руки на груди. – А ты… а вы кто такой?
– Меня зовут Смолкин, – представился он и замолчал. Я тоже молчал, ожидая продолжения. Палуба под ногами дернулась, и я оглянулся.
Уяснив, что я живой и невредимый, и никакой непосредственной угрозы в данный момент от колдуна не исходит, а также помятую о том, что нам все еще так или иначе надо попасть на противоположный берег, Чоча ухватился за канат и могучими рывками проталкивал массу парома вдоль него. Лата опасливо, мелкими шажками, приближалась.
– Э-э… – пробормотал фенгол Смолкин. Повернувшись к нему, я спросил:
– Как вы узнали об мне?
– Ну… гм… – он повел плечами. – Вообще-то, я сам слышал ваш разговор с Баттрабимом…
– Как это вы слышали?
– Мы с Шушей как раз находились в соседней комнате…
– И кто такой Шуша?
– Шуша мой друг. Баттрабим, понимаете ли, коллекционирует всякие предметы старины, и мы часто приносим ему то, что находим в развалинах, он же оказывает нам всякие мелкие услуги…
Ну разве тертый, соображающий что к чему парень станет вот так, запросто, выбалтывать незнакомцу, к тому же – потенциальному противнику, свои секреты? Не станет, решил я. Я бы, во всяком случае, не стал!
Лата подошла поближе, прислушиваясь к разговору.
– Хорошо, вы с этим Шушей подслушали нас – и что дальше?
– Ну, мы обсудили услышанное, ваш намек на встречу с чеккари в другой реальности… и пришли к выводу… Получается, что некто в Ссылке нашел способ покидать ее… И, судя по всему, это Свен Гленсус, вернее его изобретатель… И зачем-то они воруют кристаллы из РД-станций. Вас же, видимо, прислали сюда именно в связи с этим… Наши рассуждения верны?
– Более или менее, – кивнул я. – Чего вы хотите?
– Мы можем помочь друг другу, Салоник. Ведь просто поразительно, что наконец кому-то удалось осуществить здесь деформацию! Шуша полетел за нашими соплеменниками, и уже завтра днем они будут здесь. Мы хотим…
Я перебил:
– Завтра утром меня не будет в Ссылке… Во мне находится дефзонд, и через определенное время он сработает.
– Ну тогда, если вы поможете нам добыть этот кристалл… Мы могли бы…
– Не могли бы. Кристалл нужен мне самому.
– Да, но, возможно, в распоряжении Гленсуса уже находится несколько кристаллов…
– Вот и воруйте их сами… – я отвел от него взгляд и обнаружил, что паром приближается к причалу. Прямо за ним начиналась роща, которую огибала широкая, плотно утоптанная земляная дорога, по краям которой рос густой кустарник. В это время как раз начал накрапывать холодный дождик. Лата поежилась и обхватила себя руками за плечи.
– Вы не хотите объединить усилия? – удивился Смолкин. – Но почему?
– Просто не хочу и все, – отрезал я.
Чоча сделал последний могучий рывок, и паром мягко ткнулся в причал. Отряхнув ладони, Пат-Рай, не слышавший нашего разговора, принял угрожающий вид – особо ему стараться для этого не пришлось – и раскачивающейся походкой двинулся к нам.
– Об чем речь? – рявкнул он, приближаясь.
Фенгол опасливо отплыл подальше.
– Вы точно не хотите сотрудничать? – сделал он еще одну попытку.
– Вот именно… – я двинулся к краю парома, и под ноги мне попался перевернутый бочонок, брошенный мной впопыхах после появления колдуна.
– Очень жаль… – донесся приглушенный голос Смолкина, медленно поднимающегося над рощей.
Я поднял бочонок и спрыгнул на берег вслед за Пат-Раями.
– И не вздумайте шпионить за нами! – крикнул я вслед удаляющемуся фенголу.
– Зачем ты прогнал его? – тихо спросила Лата.
– Я не знаю его настоящих намерений. Только то, что он сам сказал…
– А мне он показался честным.
– Может быть. Но это только одна причина. А вторая… он относится к типу… ну, в общем, недотеп. Понимаешь, о чем я? Именно от таких ожидаешь, что в самый ответственный момент они отчебучат какую-нибудь глупость и завалят все дело. А в тех редких случаях, когда они действуют правильно, это все равно не приводит к нужному результату… просто… Ну, просто в силу их внутренней природной недотепистости.
Лата посмотрела на меня и неожиданно спросила:
– Кем ты был раньше?
– Кем был? – переспросил я, удивленный вопросом. – Да никем… Бродягой, если хочешь знать. Со случайными заработками…
– Просто бродягой? Мне показалось… А, не важно! Чоча, куда теперь?
Чоча широко шагавшй впереди и краем уха прислушивавшийся к нашей беседе, махнул рукой влево, и тут фенгол Смолкин крикнул сверху:
– Берегись, там велотелеги! Целых три! Они едут к вам!
Мы прыгнули в кусты. Сжимая одной рукой бочонок, я поднес другую к глазам. На зеленом овальном экране таймера были цифры: 12.10. 03.
ГЛАВА 12
– Что находится на той стороне? – спросил я у Латы, с бочонком в руках присаживаясь на шаткое ограждение рядом с ней. В метре под нашими ногами струилась хрустальной прозрачности вода, в глубине которой были видны стайки проплывающих рыб.
– Зеленый замок, – стала перечислять она. – На озерах рыбацкое селение, Невод. Дальше – Леринзье, где живут паучники и гигантские пиявки-улбоны, еще дальше – старинные развалины, там обитают летающие колдуны, их почему-то называют фенголами. Ну, и совсем далеко – Кидар. Да, в общем, ничего особенного…
– Да уж, совсем ничего особенного. Что за колдуны?
Она неопределенно пожала плечами.
– В развалины никто не ходит… Говорят, те, кто там побывал, назад не возвращаются… Эти колдуны вроде из какой-то очень отдаленной реальности Окраины Конгломерата… Они приносят людей в жертву своим демонам, и их боятся.
– Ты видела хоть одного?
– Однажды высоко над рекой летело несколько точек, и это были не птицы… Все тогда спрятались, а я хотела побежать посмотреть, но Чоча не пустил.
– А почему все-таки «фенголы»?
– Их так называют, и все тут. Вернемся – если вернемся – спросишь у Баттрабима.
– При чем здесь Баттрабим?
– Они вроде как-то связаны… Некоторые говорят, Бат заключил с ними договор и подписал своей кровью. Вроде как душу продал… Говорят-то разное, но именно поэтому Чоча не хотел, чтоб Баттрабим догадался, что кто-то получил возможность покидать Ссылку и ты имеешь к этому отношение. Если об этот прознают колдуны и захотят добыть кристалл для себя, то с ними нам не справиться.
– Ну ладно, а эти… паучники? Они кто такие? Или ты их тоже не видела?
– Почему, видела. Это такие мелкие ребята, почти карлики. Они молятся, как ее… Святой Веревке. У них пунктик на разных нитках, шнурках, канатах, лесках… целую религию выдумали. Паучники торгуют с Хоксусом, вся материя, что у нас есть – от них. Но в Леринзье из наших тоже никто не бывал из-за пиявок. Пиявки вроде жрут людей.
– Ну-ну, – протянул я. – Значит, людей жрут? А почему «паучники»?
– Слушай, что ты ко мне пристал? Я откуда знаю?..
(Ну все! – пропищал Советчик в моей голове. – Принимаю решительные меры!)
– Что ты там брякнул?
(Включаю реле случайных чисел и самопроецируюсь.)
– Само-чего?
(Самопроецируюсь, организм-носитель. Реле выберет псевдоличность из тех образов, что хранятся в моей базовой памяти, и я отождествлю свою ЭГО-структуру с этой личностью. Отождествление должно стабилизировать мою работу, подавив источник спонтанно возникающих нелинейных флуктуаций.)
– Ага! – сказал я, ни бельмеса не понимая. – Только слышишь, Советчик. Не называй меня больше «организмом-норсителем».
(А как?) – спросил он.
– Ну, зови меня просто – хозяин.
В голове раздалось щелканье, и другой голос, с более высоким тембром и начисто лишенный эмоций, затараторил:
– Включено РСЧ! Пятьсот сорок три, одиннадцать, двадцать семь, одна тысяча триста семьдесят пять… – с каждым словом голос становился все тоньше и выше, говорил все быстрее и наконец слился в стрекот.
Потом и стрекот смолкло.
– Колдун!!! – истошно заорал кто-то позади нас. – Вон он летит!!!
***
Раздались крики. Пока я перекидывал ноги через ограждение и поворачивался, Лату как ветром сдуло.– А-а-а! – старший паромщик, отпустив канат, промчался по палубе и, перемахнув через ограждение, с разбегу обрушился в реку, последовав таким образом примеру своих младших братьев. Остальная общественность тоже быстро скрылась в воде, и на палубе не осталось никого, кроме меня. Слева и справа от остановившегося парома над водой появился десяток отплевывающихся и отфыркивающихся голов, быстро плывущих в обратном направлении.
Впрочем, с первого взгляда я ошибся.
Чоча Пат-Рай присел за треногой, на которой было установлено крепежное кольцо, Лата спряталась за его спиной. Оба расширенными глазами смотрели на что-то позади меня. Я оглянулся.
Невысоко над рекой, где-то на полпути между паромом и берегом быстро летела человеческая фигура. Ее огромные круглые глаза ярко и зловеще блестели.
Я попятился, не зная, что предпринять. От Советчика и раньше было толку немного, теперь же, после включения реле случайных чисел, он окончательно заткнулся. Оружие, кроме бритвенного ножика, у меня отсутствовало, да и неясно было, способно ли вообще какое-нибудь оружие причинить вред колдуну. Продолжая пятиться, я беспомощно оглянулся. Из-за треноги Чоча махнул рукой – мол, давай сюда! – но я помотал головой и опять посмотрел вперед. Фенгол безмолвно приближался, по воде быстро скользила его тень. Глаза блестели как линзы очков…
Я пригляделся.
Он действительно был в очках!
Я остановился, тупо соображая, что бы это могло значить. То есть понятно, это значило, что у него плохое зрение, но… колдун в очках?! Очки тут же свели на нет весь налет зловещей таинственности, оставшийся после рассказа Латы.
Тень упала на палубу парома, и фенгол завис над палубой, медленно переворачиваясь в горизонтальное положение.
Это был худосочный, тонкокостный молодой человек – может быть, моего возраста, может быть даже моложе. У него был маленький подбородок, курносый нос, впалые щеки и высокий бледный лоб. Волосы редкие, черные, прилизанные. Над верхней губой виднелась тонкая ниточка усов, не сбритых, казалось, лишь потому, что обладатель их хотел казаться старше своего настоящего возраста.
На носу имели место очки с огромными деревянными дужками и линзами в палец толщиной, из-за чего глаза выглядели неестественно расширенными. Одет он был незатейливо даже для Ссылки – в штаны без карманов и рубаху в заплатах, без ворота и пуговиц, со слишком короткими рукавами, избыточная ширина которых лишь подчеркивала худобу запястий. Под рубахой висел шнурок с каким-то треугольным медальоном. Единственным относительно новым и обращающим на себя внимание предметом туалета были широкие алые подтяжки.
Я расправил плечи, чувствуя себя все более уверенно. Положительно, этот дохляк, которого, кажется, можно было перешибить соплей, не производил устрашающего впечатления и уж точно мог принести в жертву демонам разве что дохлого лягушонка… да и то лишь в том случае, если лягушонка предварительно выловит и задавит кто-нибудь другой.
Некоторое время фенгол рассматривал меня, затем поправил очки и неуверенно произнес:
– Вы ведь, по-моему, Уиш?.. Уиш Салоник?
– Точняк, – согласился я, скрещивая руки на груди. – А ты… а вы кто такой?
– Меня зовут Смолкин, – представился он и замолчал. Я тоже молчал, ожидая продолжения. Палуба под ногами дернулась, и я оглянулся.
Уяснив, что я живой и невредимый, и никакой непосредственной угрозы в данный момент от колдуна не исходит, а также помятую о том, что нам все еще так или иначе надо попасть на противоположный берег, Чоча ухватился за канат и могучими рывками проталкивал массу парома вдоль него. Лата опасливо, мелкими шажками, приближалась.
– Э-э… – пробормотал фенгол Смолкин. Повернувшись к нему, я спросил:
– Как вы узнали об мне?
– Ну… гм… – он повел плечами. – Вообще-то, я сам слышал ваш разговор с Баттрабимом…
– Как это вы слышали?
– Мы с Шушей как раз находились в соседней комнате…
– И кто такой Шуша?
– Шуша мой друг. Баттрабим, понимаете ли, коллекционирует всякие предметы старины, и мы часто приносим ему то, что находим в развалинах, он же оказывает нам всякие мелкие услуги…
Ну разве тертый, соображающий что к чему парень станет вот так, запросто, выбалтывать незнакомцу, к тому же – потенциальному противнику, свои секреты? Не станет, решил я. Я бы, во всяком случае, не стал!
Лата подошла поближе, прислушиваясь к разговору.
– Хорошо, вы с этим Шушей подслушали нас – и что дальше?
– Ну, мы обсудили услышанное, ваш намек на встречу с чеккари в другой реальности… и пришли к выводу… Получается, что некто в Ссылке нашел способ покидать ее… И, судя по всему, это Свен Гленсус, вернее его изобретатель… И зачем-то они воруют кристаллы из РД-станций. Вас же, видимо, прислали сюда именно в связи с этим… Наши рассуждения верны?
– Более или менее, – кивнул я. – Чего вы хотите?
– Мы можем помочь друг другу, Салоник. Ведь просто поразительно, что наконец кому-то удалось осуществить здесь деформацию! Шуша полетел за нашими соплеменниками, и уже завтра днем они будут здесь. Мы хотим…
Я перебил:
– Завтра утром меня не будет в Ссылке… Во мне находится дефзонд, и через определенное время он сработает.
– Ну тогда, если вы поможете нам добыть этот кристалл… Мы могли бы…
– Не могли бы. Кристалл нужен мне самому.
– Да, но, возможно, в распоряжении Гленсуса уже находится несколько кристаллов…
– Вот и воруйте их сами… – я отвел от него взгляд и обнаружил, что паром приближается к причалу. Прямо за ним начиналась роща, которую огибала широкая, плотно утоптанная земляная дорога, по краям которой рос густой кустарник. В это время как раз начал накрапывать холодный дождик. Лата поежилась и обхватила себя руками за плечи.
– Вы не хотите объединить усилия? – удивился Смолкин. – Но почему?
– Просто не хочу и все, – отрезал я.
Чоча сделал последний могучий рывок, и паром мягко ткнулся в причал. Отряхнув ладони, Пат-Рай, не слышавший нашего разговора, принял угрожающий вид – особо ему стараться для этого не пришлось – и раскачивающейся походкой двинулся к нам.
– Об чем речь? – рявкнул он, приближаясь.
Фенгол опасливо отплыл подальше.
– Вы точно не хотите сотрудничать? – сделал он еще одну попытку.
– Вот именно… – я двинулся к краю парома, и под ноги мне попался перевернутый бочонок, брошенный мной впопыхах после появления колдуна.
– Очень жаль… – донесся приглушенный голос Смолкина, медленно поднимающегося над рощей.
Я поднял бочонок и спрыгнул на берег вслед за Пат-Раями.
– И не вздумайте шпионить за нами! – крикнул я вслед удаляющемуся фенголу.
– Зачем ты прогнал его? – тихо спросила Лата.
– Я не знаю его настоящих намерений. Только то, что он сам сказал…
– А мне он показался честным.
– Может быть. Но это только одна причина. А вторая… он относится к типу… ну, в общем, недотеп. Понимаешь, о чем я? Именно от таких ожидаешь, что в самый ответственный момент они отчебучат какую-нибудь глупость и завалят все дело. А в тех редких случаях, когда они действуют правильно, это все равно не приводит к нужному результату… просто… Ну, просто в силу их внутренней природной недотепистости.
Лата посмотрела на меня и неожиданно спросила:
– Кем ты был раньше?
– Кем был? – переспросил я, удивленный вопросом. – Да никем… Бродягой, если хочешь знать. Со случайными заработками…
– Просто бродягой? Мне показалось… А, не важно! Чоча, куда теперь?
Чоча широко шагавшй впереди и краем уха прислушивавшийся к нашей беседе, махнул рукой влево, и тут фенгол Смолкин крикнул сверху:
– Берегись, там велотелеги! Целых три! Они едут к вам!
Мы прыгнули в кусты. Сжимая одной рукой бочонок, я поднес другую к глазам. На зеленом овальном экране таймера были цифры: 12.10. 03.
ГЛАВА 12
ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДЕСЯТЬ МИНУТ
Мы замерли, стараясь не отсвечивать и не издавать ни звука. На повороте велотелеги замедлили ход. Все-таки это были невероятные по своей нелепости механизмы. В передней части каждой отдельно от других сидело по наемнику – он "-образный руль и крутил педали.Uсжимал "
Скрипя и покачиваясь, первая машина поравнялась с нами. Дождь моросил, капли настырно шелестели по листьям, стекали по волосам и лицу. Я моргнул, стряхивая их с ресниц, и провел языком по верхней губе. Расстояние между нами и велотелегой было небольшим. Мою голову почти полностью скрывали кусты, да и цвет волос мало отличался от цвета пожухлой листвы.
Прямо перед глазами проплывала низкая платформа. В каждом колесе было по три кривых деревянных спицы. Помимо рулевого, или, если можно так выразится, «рулепедального», на велотелеге находилось еще трое.
– Что-то на пароме никого нет, – донеслось до нас. – Куда все подевались?
– Да у них большой шухер после облавы. Може, увидали нас, испужались…
– А я в Хохсусе сегодня не был – дежурил с утра по хатам. Много хабара взяли?
– Да, порядком.. Даже Норы шмонали…
– Заложил кто?
– Точняк. Мы, конечно, про них завсегда знали, но обычно делали вид, что не помним, где входы. А Его Боссовство кипешевал… вот, видать, кто-то и «вспомнил»…
Я с интересом прислушался к разговору, протекавшему – с небольшими вариациями – в знакомом русле жаргона уголовников Ливия. Первая велотелега медленно проехала мимо. На второй шла беседа, как будто продолжающая предыдущую…
– Сегодня каждому доля обломилась. Только звену Усача не пофартило…
– А чего с ними?
– На Чочу нарвались, все рамсы им попутал. Ну и долбак! Видишь это… – повернув голову, говоривший разинул рот, демонстрируя прореху взубах. – Его, гада, работа. Как тогда Его Боссовство положил глаз на Чочину сеструху, так Чоча в отрицалово и пошел.
…Показалась третья машина. На ней ехало меньше, чем на других велотелегах, всего трое – кроме велопедального, еще один, седой, и другой, абсолютно лысый. Эти молчали. Седой лежал на спине, лысый сидел, скрестив ноги, медленно ворочая головой из стороны в сторону и то и дело проводя ладонью по блестящему кумполу, будто проверяя, не начали ли там отрастать волосы. Его невозмутимое лицо отвернулось от нас, потом голова сделала поворот почти на девяносто градусов, хрустнув всеми шейными позвонками, и взгляд маленьких поросячьих глазок лениво скользнув по мне. Голова опять стала поворачиваться, но внезапно остановилась и после секундной паузы лысый всем корпусом развернулся. Рассеянный взгляд приобрел осмысленность, сфокусировался и переметнулся с меня на торчащие макушки Пат-Раев.
– Э-э-э!.. – заворчал наемник, приподнимаясь.
Сбоку шевельнулись кусты, размытое темно-коричневое пятно мелькнуло в воздухе и мгновение спустя оформилось в стоящего с широко расставленными ногами и вцепившегося в край велотелеги Чочу.
Я, конечно, не был так быстр, как Пат-Рай, но к тому времени, когда Чоча, громко закряхтев, начал приподнимать велотелегу, я, швырнув бочонок перед собой, выпрыгнул из кустов и присоединился к нему.
Вес машины вместе с весом трех нехилых мужиков был значителен даже для Чочи, но казалось, что ему лишь малости не хватает, чтобы достичь желаемого. Своим усилием я как раз добавил эту «малость».
Дружно вскрикнув от натуги, мы рывком поставили велотелегу на бок.
– А – У – И – О!!! – разнеслось над дорогой, и трое наемников приземлились головами в кустах с другой ее стороны.
Тут у нас с Чочей возникла некая умственная взаимосвязь, иногда появляющаяся между людьми, вынужденными делать что-то очень быстро для достижения общей цели. Не обменявшись ни единым словом, мы мгновенно пришли к одинаковому выводу по поводу того, как надо действовать дальше, потянули велотелегу к себе, мелко семеня ногами, развернули ее и отпустили на все четыре колеса. Из кустов выскочила Лата. У причала две другие велотелеги наконец остановились. Донесся возглас:
– Че делают! Братков жмут!!!
Чоча плюхнулся задом на передок машины, схватился за руль и просунул ступни в прикрепленные к педалям плетенные из лозы ремешки. Я перемахнул через бортик, схватился за протянутую руку Латы и потянул. Подол перепоясанной синим поясом рубахи, конечно же, за что-то зацепился.
– Осторожно! – взвизгнула Лата, но уже было поздно – я рывком втащил ее на платформу. Раздался громкий треск, и в подоле образовалась прореха от низа до самой талии.
Чоча в свойственной ему стремительной манере нажал на педали, машина рванулась вперед, и мы покатились по платформе. Две другие велотелеги спешно развернулись, но тут дорога сделала поворот, и их скрыли деревья.
– Ах ты растяпа! – заныла Лата, садясь и инспектируя нанесенный урон. – Это же было мое лучшее платье! Главное – мое последнее платье! Чтоб ты… чтоб тебя…
– Так это, значит, называется платьем? – уточнил я, рассматривая свежую царапину на ее ноге и, главным образом, саму ногу. Проследив за моим взглядом. Лата наслюнявила палец, провела им по царапине, одернула подол и приказала:
– Не таращь зенки!
Из-за поворота вынеслись велотелеги.
– Чоча, поднажми! – крикнул я. Он поднажал так, что нас затрясло и стало бросать со стороны в сторону. Я приподнялся на коленях и огляделся.
Мы мчались по пологому склону холма, немного возвышавшегося над окружающим ландшафтом. Отсюда было видно, как дорога петляет между другими, менее высокими холмами, пересекает небольшие рощицы, узкие русла мелких речушек, постепенно удаляясь в сторону от крыш и шпилей единственного на всю округу по-настоящему массивного строения… видимо, Зеленого замка. Я перенес свое внимание на более близкие предметы.
Лата была занята исключительно своим туалетом – одной рукой она придерживала расползающийся подол, а второй пыталась пригладить волосы. Чоча как будто сросся с рулем и без устали вращал ногами. Позади преследователи медленно, но неуклонно отставали.
Я решил, что это небольшое приключение может обернутся удачей. С таким темпом передвижения мы достигнем Невода гораздо быстрее, чем если бы шли пешком. Надо только не снижать скорости и не останав…
Толчок швырнул меня вперед, и я, совершенно того не ожидая, оказался лежащим на Лате, которую тот же толчок опрокинул навзничь. Наши лица оказались друг напротив друга.
Лата охнула, велотелега подпрыгнула, грозя рассыпаться на составные части, завихляла и пошла юзом. Ее деревянные сочленения оглушительно заскрежетали.
Посреди взвизгивающей, дребезжащей, неиствующей вселенской какофонии я наклонил голову и со вкусом поцеловал Лату Пат-Рай. Реальность Вне Закона на некоторое время отступила в сторону.
Оторвавшись от неподвижно лежащей Латы, я с усилием заставил себя вернуться к насущным проблемам.
Чоча вставал, одновременно оборачиваясь. Памятуя о его отношении к подобным делам, я быстро поднялся на колени и стал оглядываться, так что к тому времени, когда взгляд Пат-Рая сфокусировался на нас, я уже имел вид человека, не имеющего с его сестрой ничего, выходящего за рамки очень поверхностного знакомства… хотя, в каком-то смысле, нашей с ней знакомство как раз сейчас можно было бы определить выражением «поверхностное».
Впереди поперек дороги лежал ствол дерева. Позади стремительно приблизились велотелеги.
Бытие вновь приобрело ставший уже привычным в последнее время угрожающий характер, принуждая меня к ответным действиям.
Вслед за Чочей я соскочил с велотелеги и ухватился за ствол. Сбросив его с дороги, мы вернулись обратно. Лата лежала в той же позе, на ее лице застыло задумчивое выражение. Преследователи приближались. Пока мы залазили, пока Чоча усаживались за руль и просовывали ноги в плетеные ремешки, они успели приблизиться почти вплотную. Наемники что-то орали, размахивая ножами с дубинками, кто-то прицеливался из самострела.
Чоча нажал на педали, но, даже при его недюжинной силе, велотелега не успевала с ходу набрать скорость, достаточную для того, чтобы избежать столкновения. Над моей головой просвистела стрела. Позади, совсем близко, я видел искаженное усилием лицо рулепедального.
О мое колено что-то ударилось. Я опустил глаза.
Это был бочонок из-под пива, который я зашвырнул на велотелегу, когда выскакивал из кустов. Наверное, он лежал под боковым бортиком, и потому не упал с платформы после того, как мы перевернули машину…
Я схватил его и обеими руками швырнул в голову управляющему первой велотелегой наемника.
Велотелега круто свернула, после того, как бочонок врезался в нос рулепедального и тот повалился вбок, вцепившись в руль и выворачивая его на ходу. Машина перевернулась буквально в полуметре позади нас, раздался дружный вопль, наемники посыпались на дорогу…. не все. Один перелетел через бортик и врезался головой мне в грудь. Захрипев, я уселся задом на платформу.
Вторая велотелега врезалась в первую, и позади нас образовалась стремительно удаляющаяся куча, которая состояла из торчащих во все стороны обломков и всевозможных частей человеческих тел. Наемник слабо ворочался в моих объятиях. Я схватил его за уши, оторвав от себя. Одной рукой он вцепился в мой воротник, а другой лихорадочно шарил у пояса, пытаясь достать нож. Я наклонил голову назад и с силой боднул его лбом в нос. Раздался хруст, он взвизгнул, отпуская воротник. Упав на спину так, что его тело оказалось надо мной, я уперся в него руками и ногами и резко толкнул, перебрасывая через бортик. Потом сел и увидел, пальцы рук, вцепившихся в край платформы.
Встав на четвереньки, я выглянул. Наемник валялся уже довольно далеко позади, но к велотелеге прицепился тот лысый, который заметил нас в кустах. Его ноги волочились по земле, он медленно подтягивался. Я постучал по костяшке одного из судорожно сжимающих бортик пальцев. Он посмотрел на меня. Я покачал головой, достал из кармана бритвенный ножик и показал ему. Лысый еще немного повисел, оценивая сложившуюся ситуацию, затем пожал мощными плечами, давая понять, что сделал в этих обстоятельствах все, что мог, и разжал пальцы. Тело кубарем покатилось по дороге, и тут на меня упала тень. Я посмотрел вверх. Над нами парил фенгол Смолкин, линзы его очков блестели.
Потерев лоб, я обернулся. Лата продолжала лежать все в том же положении и все с тем же выражением на лице. Ноги Чочи вместе с педалями превратились в два размытых круга. Мы вылетели на вершину очередного холма и понеслись по его склону. Веломашина дребезжала. Казалось невероятным, что эта жемчужина местной технической мысли способна развить подобную скорость и не рассыпаться при этом.
Впереди дорога упиралась в хилый и узкий деревянный мосток через какую-то речушку. Ширина моста ненамного превышала ширину велотелеги.
Сначала я надеялся, что Чоча догадается уменьшить скорость, но вскоре понял, что он еще не знает про отсутствие преследователей – сконцентрировавшись на каком-то одном процессе, Пат-Рай был уже не способен реагировать ни на что другое.
Надо было сообщить ему, и на четвереньках я пополз в обход Латы, которая наконец начала шевелиться и медленно перевернулась на бок. В этот момент мы вылетели на мост и колеса загрохотали по плохо подогнанным поперечным бревнам. Я почти добрался до Чочи, но в этот момент увидел нечто впереди.
Прямо перед нами серел натянутый между ограждениями моста шнур. Чоча, кажется, тоже заметил его, но это уже ничего не смогло изменить. Последней мыслью, успевшей мелькнуть в моей голове, было то, что шнур довольно тонкий и, может быть, не выдержит…
Но он выдержал.
Столкновение привело к катастрофическим последствиям. Задняя часть велотелеги вздыбилась, и машина стала совершать какой-то сложный разворачивающе-переворачивающий процесс. Мы с Латой перелетели через ограждение, Чоча же вломился в него и протаранил, что называется, насквозь. Это несколько задержало его падение, так что мы с Латой оказались в реке первыми.
Падать, впрочем, было не так уж и высоко. Я «солдатиком» врезался в воду и вскоре почувствовал под ногами мягкое илистое дно. Продолжая опускаться, я почти присел, а затем с силой оттолкнулся и стал всплывать, но, различив в темно-синей волнующейся мути совсем рядом с собой погружающееся тело, обхватил его рукой. Вода плеснулась, выпуская мою голову на поверхность. Лицо Латы, которую я поддерживал под мышки, было рядом. Она широко разевала рот, со всхлипом вдыхая воздух и пуская носом пузыри. Низко над нами темнела арка моста, с которой, зацепившись ногой, вниз головой свисал Чоча. В его судорожно сжатых руках болтался обломок руля.
Продолжая поддерживать Лату, я перевернулся в горизонтальное положение и увидел стоящих на близком берегу и выжидающе рассматривающих нас карликов. Раздался треск, и старший Пат-Рай бултыхнулся в воду. Я глубоко вздохнул, упираясь ладонью в спину Латы, нырнул, ухватил Чочу за шиворот и рванулся обратно.
Лата кое-как очухалась, но еще недостаточно для того, чтобы самостоятельно достигнуть берега, Чоча же пребывал в бессознательном состоянии, так что мне пришлось, самозабвенно работая ногами, транспортировать их обоих. Стоящие на берегу карлики с любопытством наблюдали за моими упражнениями, не проявляя ни малейшего желания прийти на помощь.
***
Мы даже еще не успели толком спрятаться, лишь присели, так что наши головы – моя повыше, а Латы и Чочи пониже – торчали над кустами. На повороте дороги из-за рощи одна за другой показались три велотелеги, везущие по крайней мере дюжину вооруженных самострелами братков в сером.Мы замерли, стараясь не отсвечивать и не издавать ни звука. На повороте велотелеги замедлили ход. Все-таки это были невероятные по своей нелепости механизмы. В передней части каждой отдельно от других сидело по наемнику – он "-образный руль и крутил педали.Uсжимал "
Скрипя и покачиваясь, первая машина поравнялась с нами. Дождь моросил, капли настырно шелестели по листьям, стекали по волосам и лицу. Я моргнул, стряхивая их с ресниц, и провел языком по верхней губе. Расстояние между нами и велотелегой было небольшим. Мою голову почти полностью скрывали кусты, да и цвет волос мало отличался от цвета пожухлой листвы.
Прямо перед глазами проплывала низкая платформа. В каждом колесе было по три кривых деревянных спицы. Помимо рулевого, или, если можно так выразится, «рулепедального», на велотелеге находилось еще трое.
– Что-то на пароме никого нет, – донеслось до нас. – Куда все подевались?
– Да у них большой шухер после облавы. Може, увидали нас, испужались…
– А я в Хохсусе сегодня не был – дежурил с утра по хатам. Много хабара взяли?
– Да, порядком.. Даже Норы шмонали…
– Заложил кто?
– Точняк. Мы, конечно, про них завсегда знали, но обычно делали вид, что не помним, где входы. А Его Боссовство кипешевал… вот, видать, кто-то и «вспомнил»…
Я с интересом прислушался к разговору, протекавшему – с небольшими вариациями – в знакомом русле жаргона уголовников Ливия. Первая велотелега медленно проехала мимо. На второй шла беседа, как будто продолжающая предыдущую…
– Сегодня каждому доля обломилась. Только звену Усача не пофартило…
– А чего с ними?
– На Чочу нарвались, все рамсы им попутал. Ну и долбак! Видишь это… – повернув голову, говоривший разинул рот, демонстрируя прореху взубах. – Его, гада, работа. Как тогда Его Боссовство положил глаз на Чочину сеструху, так Чоча в отрицалово и пошел.
…Показалась третья машина. На ней ехало меньше, чем на других велотелегах, всего трое – кроме велопедального, еще один, седой, и другой, абсолютно лысый. Эти молчали. Седой лежал на спине, лысый сидел, скрестив ноги, медленно ворочая головой из стороны в сторону и то и дело проводя ладонью по блестящему кумполу, будто проверяя, не начали ли там отрастать волосы. Его невозмутимое лицо отвернулось от нас, потом голова сделала поворот почти на девяносто градусов, хрустнув всеми шейными позвонками, и взгляд маленьких поросячьих глазок лениво скользнув по мне. Голова опять стала поворачиваться, но внезапно остановилась и после секундной паузы лысый всем корпусом развернулся. Рассеянный взгляд приобрел осмысленность, сфокусировался и переметнулся с меня на торчащие макушки Пат-Раев.
– Э-э-э!.. – заворчал наемник, приподнимаясь.
Сбоку шевельнулись кусты, размытое темно-коричневое пятно мелькнуло в воздухе и мгновение спустя оформилось в стоящего с широко расставленными ногами и вцепившегося в край велотелеги Чочу.
Я, конечно, не был так быстр, как Пат-Рай, но к тому времени, когда Чоча, громко закряхтев, начал приподнимать велотелегу, я, швырнув бочонок перед собой, выпрыгнул из кустов и присоединился к нему.
Вес машины вместе с весом трех нехилых мужиков был значителен даже для Чочи, но казалось, что ему лишь малости не хватает, чтобы достичь желаемого. Своим усилием я как раз добавил эту «малость».
Дружно вскрикнув от натуги, мы рывком поставили велотелегу на бок.
– А – У – И – О!!! – разнеслось над дорогой, и трое наемников приземлились головами в кустах с другой ее стороны.
Тут у нас с Чочей возникла некая умственная взаимосвязь, иногда появляющаяся между людьми, вынужденными делать что-то очень быстро для достижения общей цели. Не обменявшись ни единым словом, мы мгновенно пришли к одинаковому выводу по поводу того, как надо действовать дальше, потянули велотелегу к себе, мелко семеня ногами, развернули ее и отпустили на все четыре колеса. Из кустов выскочила Лата. У причала две другие велотелеги наконец остановились. Донесся возглас:
– Че делают! Братков жмут!!!
Чоча плюхнулся задом на передок машины, схватился за руль и просунул ступни в прикрепленные к педалям плетенные из лозы ремешки. Я перемахнул через бортик, схватился за протянутую руку Латы и потянул. Подол перепоясанной синим поясом рубахи, конечно же, за что-то зацепился.
– Осторожно! – взвизгнула Лата, но уже было поздно – я рывком втащил ее на платформу. Раздался громкий треск, и в подоле образовалась прореха от низа до самой талии.
Чоча в свойственной ему стремительной манере нажал на педали, машина рванулась вперед, и мы покатились по платформе. Две другие велотелеги спешно развернулись, но тут дорога сделала поворот, и их скрыли деревья.
– Ах ты растяпа! – заныла Лата, садясь и инспектируя нанесенный урон. – Это же было мое лучшее платье! Главное – мое последнее платье! Чтоб ты… чтоб тебя…
– Так это, значит, называется платьем? – уточнил я, рассматривая свежую царапину на ее ноге и, главным образом, саму ногу. Проследив за моим взглядом. Лата наслюнявила палец, провела им по царапине, одернула подол и приказала:
– Не таращь зенки!
Из-за поворота вынеслись велотелеги.
– Чоча, поднажми! – крикнул я. Он поднажал так, что нас затрясло и стало бросать со стороны в сторону. Я приподнялся на коленях и огляделся.
Мы мчались по пологому склону холма, немного возвышавшегося над окружающим ландшафтом. Отсюда было видно, как дорога петляет между другими, менее высокими холмами, пересекает небольшие рощицы, узкие русла мелких речушек, постепенно удаляясь в сторону от крыш и шпилей единственного на всю округу по-настоящему массивного строения… видимо, Зеленого замка. Я перенес свое внимание на более близкие предметы.
Лата была занята исключительно своим туалетом – одной рукой она придерживала расползающийся подол, а второй пыталась пригладить волосы. Чоча как будто сросся с рулем и без устали вращал ногами. Позади преследователи медленно, но неуклонно отставали.
Я решил, что это небольшое приключение может обернутся удачей. С таким темпом передвижения мы достигнем Невода гораздо быстрее, чем если бы шли пешком. Надо только не снижать скорости и не останав…
Толчок швырнул меня вперед, и я, совершенно того не ожидая, оказался лежащим на Лате, которую тот же толчок опрокинул навзничь. Наши лица оказались друг напротив друга.
Лата охнула, велотелега подпрыгнула, грозя рассыпаться на составные части, завихляла и пошла юзом. Ее деревянные сочленения оглушительно заскрежетали.
Посреди взвизгивающей, дребезжащей, неиствующей вселенской какофонии я наклонил голову и со вкусом поцеловал Лату Пат-Рай. Реальность Вне Закона на некоторое время отступила в сторону.
***
Велотелега стала, треск и дребезжание стихли.Оторвавшись от неподвижно лежащей Латы, я с усилием заставил себя вернуться к насущным проблемам.
Чоча вставал, одновременно оборачиваясь. Памятуя о его отношении к подобным делам, я быстро поднялся на колени и стал оглядываться, так что к тому времени, когда взгляд Пат-Рая сфокусировался на нас, я уже имел вид человека, не имеющего с его сестрой ничего, выходящего за рамки очень поверхностного знакомства… хотя, в каком-то смысле, нашей с ней знакомство как раз сейчас можно было бы определить выражением «поверхностное».
Впереди поперек дороги лежал ствол дерева. Позади стремительно приблизились велотелеги.
Бытие вновь приобрело ставший уже привычным в последнее время угрожающий характер, принуждая меня к ответным действиям.
Вслед за Чочей я соскочил с велотелеги и ухватился за ствол. Сбросив его с дороги, мы вернулись обратно. Лата лежала в той же позе, на ее лице застыло задумчивое выражение. Преследователи приближались. Пока мы залазили, пока Чоча усаживались за руль и просовывали ноги в плетеные ремешки, они успели приблизиться почти вплотную. Наемники что-то орали, размахивая ножами с дубинками, кто-то прицеливался из самострела.
Чоча нажал на педали, но, даже при его недюжинной силе, велотелега не успевала с ходу набрать скорость, достаточную для того, чтобы избежать столкновения. Над моей головой просвистела стрела. Позади, совсем близко, я видел искаженное усилием лицо рулепедального.
О мое колено что-то ударилось. Я опустил глаза.
Это был бочонок из-под пива, который я зашвырнул на велотелегу, когда выскакивал из кустов. Наверное, он лежал под боковым бортиком, и потому не упал с платформы после того, как мы перевернули машину…
Я схватил его и обеими руками швырнул в голову управляющему первой велотелегой наемника.
Велотелега круто свернула, после того, как бочонок врезался в нос рулепедального и тот повалился вбок, вцепившись в руль и выворачивая его на ходу. Машина перевернулась буквально в полуметре позади нас, раздался дружный вопль, наемники посыпались на дорогу…. не все. Один перелетел через бортик и врезался головой мне в грудь. Захрипев, я уселся задом на платформу.
Вторая велотелега врезалась в первую, и позади нас образовалась стремительно удаляющаяся куча, которая состояла из торчащих во все стороны обломков и всевозможных частей человеческих тел. Наемник слабо ворочался в моих объятиях. Я схватил его за уши, оторвав от себя. Одной рукой он вцепился в мой воротник, а другой лихорадочно шарил у пояса, пытаясь достать нож. Я наклонил голову назад и с силой боднул его лбом в нос. Раздался хруст, он взвизгнул, отпуская воротник. Упав на спину так, что его тело оказалось надо мной, я уперся в него руками и ногами и резко толкнул, перебрасывая через бортик. Потом сел и увидел, пальцы рук, вцепившихся в край платформы.
Встав на четвереньки, я выглянул. Наемник валялся уже довольно далеко позади, но к велотелеге прицепился тот лысый, который заметил нас в кустах. Его ноги волочились по земле, он медленно подтягивался. Я постучал по костяшке одного из судорожно сжимающих бортик пальцев. Он посмотрел на меня. Я покачал головой, достал из кармана бритвенный ножик и показал ему. Лысый еще немного повисел, оценивая сложившуюся ситуацию, затем пожал мощными плечами, давая понять, что сделал в этих обстоятельствах все, что мог, и разжал пальцы. Тело кубарем покатилось по дороге, и тут на меня упала тень. Я посмотрел вверх. Над нами парил фенгол Смолкин, линзы его очков блестели.
Потерев лоб, я обернулся. Лата продолжала лежать все в том же положении и все с тем же выражением на лице. Ноги Чочи вместе с педалями превратились в два размытых круга. Мы вылетели на вершину очередного холма и понеслись по его склону. Веломашина дребезжала. Казалось невероятным, что эта жемчужина местной технической мысли способна развить подобную скорость и не рассыпаться при этом.
Впереди дорога упиралась в хилый и узкий деревянный мосток через какую-то речушку. Ширина моста ненамного превышала ширину велотелеги.
Сначала я надеялся, что Чоча догадается уменьшить скорость, но вскоре понял, что он еще не знает про отсутствие преследователей – сконцентрировавшись на каком-то одном процессе, Пат-Рай был уже не способен реагировать ни на что другое.
Надо было сообщить ему, и на четвереньках я пополз в обход Латы, которая наконец начала шевелиться и медленно перевернулась на бок. В этот момент мы вылетели на мост и колеса загрохотали по плохо подогнанным поперечным бревнам. Я почти добрался до Чочи, но в этот момент увидел нечто впереди.
Прямо перед нами серел натянутый между ограждениями моста шнур. Чоча, кажется, тоже заметил его, но это уже ничего не смогло изменить. Последней мыслью, успевшей мелькнуть в моей голове, было то, что шнур довольно тонкий и, может быть, не выдержит…
Но он выдержал.
Столкновение привело к катастрофическим последствиям. Задняя часть велотелеги вздыбилась, и машина стала совершать какой-то сложный разворачивающе-переворачивающий процесс. Мы с Латой перелетели через ограждение, Чоча же вломился в него и протаранил, что называется, насквозь. Это несколько задержало его падение, так что мы с Латой оказались в реке первыми.
Падать, впрочем, было не так уж и высоко. Я «солдатиком» врезался в воду и вскоре почувствовал под ногами мягкое илистое дно. Продолжая опускаться, я почти присел, а затем с силой оттолкнулся и стал всплывать, но, различив в темно-синей волнующейся мути совсем рядом с собой погружающееся тело, обхватил его рукой. Вода плеснулась, выпуская мою голову на поверхность. Лицо Латы, которую я поддерживал под мышки, было рядом. Она широко разевала рот, со всхлипом вдыхая воздух и пуская носом пузыри. Низко над нами темнела арка моста, с которой, зацепившись ногой, вниз головой свисал Чоча. В его судорожно сжатых руках болтался обломок руля.
Продолжая поддерживать Лату, я перевернулся в горизонтальное положение и увидел стоящих на близком берегу и выжидающе рассматривающих нас карликов. Раздался треск, и старший Пат-Рай бултыхнулся в воду. Я глубоко вздохнул, упираясь ладонью в спину Латы, нырнул, ухватил Чочу за шиворот и рванулся обратно.
Лата кое-как очухалась, но еще недостаточно для того, чтобы самостоятельно достигнуть берега, Чоча же пребывал в бессознательном состоянии, так что мне пришлось, самозабвенно работая ногами, транспортировать их обоих. Стоящие на берегу карлики с любопытством наблюдали за моими упражнениями, не проявляя ни малейшего желания прийти на помощь.