Страница:
– Откуда ты все это знаешь?
– Вообще-то я подслушал…
– А, подслушал… – она кивнула с таким видом, как будто никакого другого способа добычи сведений от меня и не ожидала. – Надо ж было так лопухнуться, забыть план в старой одежде. Из-за этого теперь мы должны торчать здесь. Ладно, что будем делать дальше?
– Делать дальше? – переспросил я.
– Ну, я имею ввиду, вот мы здесь стоим, холодно, неудобно, ветер дует…
– А по-моему, неплохое место. Никого нет, мы, так сказать, наедине…
– Нетушки, – перебила она. – Я, конечно, люблю экзотику, но не до такой степени. И потом, я боюсь высоты. И ноги у меня болят.
– А ты закрой глаза. И я могу помассировать тебе лодыжки, икры и…
– Уиш Салоник! – повысила голос Лана. – Ты понял, что я сказала?
Я смирился.
– Хорошо, хорошо… Раз не хочешь стоять тут, значит, надо залезть на платформу.
– Что за бредовая идея – цепляться к этому дирижаблю! Неужели нельзя было найти другой выход?
– Поверь мне, нет.
– Да откуда ты знаешь?
– Да оттуда, что я всегда вижу все, что происходит вокруг. И всегда… ну, почти всегда, действую единственно верным способом.
– Ух-ух, какой жутко крутой парень! Теперь тебе положено нахмурить брови и эдак спокойно произнести: «Риск – мое ремесло!»… балбес лопуховый!
– Ах так? А кто, интересно, вытащил вас с братом из той речки, когда вы оба тонули? А кто спас всех в Леринзье?
– А кто втравил нас во все это?
– Я вас не втравливал. Чоча сам вызвался помочь, а ты потащилась с нами в Невод и потом сюда за мной – до сих пор не уразумею, для чего? Нам с тобой вообще нельзя оставаться наедине дольше десяти… нет, пяти минут и разговаривать при этом. А-то мы все время сбиваемся на один и тот же тон. А если уж остались, то надо не разговаривать, а заниматься чем-нибудь другим. Другое у нас, по-моему, получается лучше. Теперь слушай мою команду! Значит, нам надо вылезти вверх…
– Как вылезти? От этого места до края платформы вон какое расстояние.
– Правильно, но в задней части есть люк.
– А если он закрыт? Заперт сверху на засов?
– Бессмысленно в летящем дирижабле. Кто в воздухе может залезть…
– Но мы-то здесь, – указала она.
Я обдумал ее заявление и сказал:
– Убедила. Остаемся на месте.
Лата пнула меня локтем по ребрам и, осторожно переступая по веревке, боком двинулась в направлении кормы. Я последовал за ней. Передвижение таким манером заняло минут пять и по прошествию их мы оказались прямо под прямоугольным люком в платформе.
– Ты ничего не слышишь сверху? – спросил я. – Нам следует по возможности забраться туда так, чтобы никто не заметил.
Лата послушала и сказала:
– Не, вроде тихо…
– Эта платформа большая и сейчас должна быть завалена товаром из Хоксуса, во всяком случае, я надеюсь на это. И кроме того, из замка я видел, что там куча каких-то надстроек. Спрятаться будет легко, главное, чтобы никто не заметил, пока мы будем залазить…– я уперся в люк и толкнул его.
Он не поддался.
Я толкнул сильнее, над люком что-то скрипнуло, потом зазвенело.
– Уиш, – сказала Лата, – по-моему он все-таки закрыт.
– Странно, – начал я. – Какой, Заратустра меня возьми, смысл…
– Кто там? – спросил сверху вроде бы знакомый голос.
Я не удивился, когда увидел гиганта в красных шароварах, того, который разговаривал с Его Боссовством в замке. Перед глазами мелькнуло смуглое, заросшее щетиной лицо, черные курчавые волосы и мохнатые брови, а затем он отпустил меня, и я плюхнулся задом на палубу.
С Латой кидарец обошелся несколько нежнее – держа ее за бока, медленно повернул, разглядывая со всех сторон, а затем также медленно поставил.
– О-о-о! – воскликнул гигант таким тоном, как будто впервые в жизни узрел особь противоположного пола. – Женщина!
– Уиш! – слабо пискнула Лата, но мое внимание к тому времени привлекло нечто другое.
Небо над темным горизонтом за спиной кидарца стало светлее.
Я встал и на всякий случай протер глаза.
Не было никаких сомнений – светало.
– Ну и что это, по-вашему, значит? – спросил я.
Гигант поворотился, звеня цепочками, и глянул на восток.
– А шо? – радостно осведомился он.
– Светает, – пояснил я. – Светает!
– Так и есть, милок. День опять победил черную армию тьмы и блистающее светило вскоре вновь воссияет над грешным миром. Навевает поэтические чувства, правда?
– Поэтические чувства? – возопил я. – Катись ты со своими поэтическими чувствами! По моим подсчетам ночь началась меньше четырех часов назад!!!
– Да, в Хоксусе ночи покороче, чем в родном Кидаре, но и у нас они не длятся дольше пяти-шести часов в это время года. Зато какой длинный день!
– Ну?! – завопил я, глядя на светлеющее небо. – Так, да?! Вот так вот?! Но это значит, что у меня осталось что-то ОКОЛО ЧАСА!!!
ГЛАВА 18
– Вообще-то я подслушал…
– А, подслушал… – она кивнула с таким видом, как будто никакого другого способа добычи сведений от меня и не ожидала. – Надо ж было так лопухнуться, забыть план в старой одежде. Из-за этого теперь мы должны торчать здесь. Ладно, что будем делать дальше?
– Делать дальше? – переспросил я.
– Ну, я имею ввиду, вот мы здесь стоим, холодно, неудобно, ветер дует…
– А по-моему, неплохое место. Никого нет, мы, так сказать, наедине…
– Нетушки, – перебила она. – Я, конечно, люблю экзотику, но не до такой степени. И потом, я боюсь высоты. И ноги у меня болят.
– А ты закрой глаза. И я могу помассировать тебе лодыжки, икры и…
– Уиш Салоник! – повысила голос Лана. – Ты понял, что я сказала?
Я смирился.
– Хорошо, хорошо… Раз не хочешь стоять тут, значит, надо залезть на платформу.
– Что за бредовая идея – цепляться к этому дирижаблю! Неужели нельзя было найти другой выход?
– Поверь мне, нет.
– Да откуда ты знаешь?
– Да оттуда, что я всегда вижу все, что происходит вокруг. И всегда… ну, почти всегда, действую единственно верным способом.
– Ух-ух, какой жутко крутой парень! Теперь тебе положено нахмурить брови и эдак спокойно произнести: «Риск – мое ремесло!»… балбес лопуховый!
– Ах так? А кто, интересно, вытащил вас с братом из той речки, когда вы оба тонули? А кто спас всех в Леринзье?
– А кто втравил нас во все это?
– Я вас не втравливал. Чоча сам вызвался помочь, а ты потащилась с нами в Невод и потом сюда за мной – до сих пор не уразумею, для чего? Нам с тобой вообще нельзя оставаться наедине дольше десяти… нет, пяти минут и разговаривать при этом. А-то мы все время сбиваемся на один и тот же тон. А если уж остались, то надо не разговаривать, а заниматься чем-нибудь другим. Другое у нас, по-моему, получается лучше. Теперь слушай мою команду! Значит, нам надо вылезти вверх…
– Как вылезти? От этого места до края платформы вон какое расстояние.
– Правильно, но в задней части есть люк.
– А если он закрыт? Заперт сверху на засов?
– Бессмысленно в летящем дирижабле. Кто в воздухе может залезть…
– Но мы-то здесь, – указала она.
Я обдумал ее заявление и сказал:
– Убедила. Остаемся на месте.
Лата пнула меня локтем по ребрам и, осторожно переступая по веревке, боком двинулась в направлении кормы. Я последовал за ней. Передвижение таким манером заняло минут пять и по прошествию их мы оказались прямо под прямоугольным люком в платформе.
– Ты ничего не слышишь сверху? – спросил я. – Нам следует по возможности забраться туда так, чтобы никто не заметил.
Лата послушала и сказала:
– Не, вроде тихо…
– Эта платформа большая и сейчас должна быть завалена товаром из Хоксуса, во всяком случае, я надеюсь на это. И кроме того, из замка я видел, что там куча каких-то надстроек. Спрятаться будет легко, главное, чтобы никто не заметил, пока мы будем залазить…– я уперся в люк и толкнул его.
Он не поддался.
Я толкнул сильнее, над люком что-то скрипнуло, потом зазвенело.
– Уиш, – сказала Лата, – по-моему он все-таки закрыт.
– Странно, – начал я. – Какой, Заратустра меня возьми, смысл…
– Кто там? – спросил сверху вроде бы знакомый голос.
***
Люк распахнулся, сильные руки подхватили сначала меня, потом Лату и вытащили нас на платформу.Я не удивился, когда увидел гиганта в красных шароварах, того, который разговаривал с Его Боссовством в замке. Перед глазами мелькнуло смуглое, заросшее щетиной лицо, черные курчавые волосы и мохнатые брови, а затем он отпустил меня, и я плюхнулся задом на палубу.
С Латой кидарец обошелся несколько нежнее – держа ее за бока, медленно повернул, разглядывая со всех сторон, а затем также медленно поставил.
– О-о-о! – воскликнул гигант таким тоном, как будто впервые в жизни узрел особь противоположного пола. – Женщина!
– Уиш! – слабо пискнула Лата, но мое внимание к тому времени привлекло нечто другое.
Небо над темным горизонтом за спиной кидарца стало светлее.
Я встал и на всякий случай протер глаза.
Не было никаких сомнений – светало.
– Ну и что это, по-вашему, значит? – спросил я.
Гигант поворотился, звеня цепочками, и глянул на восток.
– А шо? – радостно осведомился он.
– Светает, – пояснил я. – Светает!
– Так и есть, милок. День опять победил черную армию тьмы и блистающее светило вскоре вновь воссияет над грешным миром. Навевает поэтические чувства, правда?
– Поэтические чувства? – возопил я. – Катись ты со своими поэтическими чувствами! По моим подсчетам ночь началась меньше четырех часов назад!!!
– Да, в Хоксусе ночи покороче, чем в родном Кидаре, но и у нас они не длятся дольше пяти-шести часов в это время года. Зато какой длинный день!
– Ну?! – завопил я, глядя на светлеющее небо. – Так, да?! Вот так вот?! Но это значит, что у меня осталось что-то ОКОЛО ЧАСА!!!
ГЛАВА 18
ОКОЛО ЧАСА
– Не знаю, о чем ты говоришь, милок, – заявил гигант. – Но вот это… – он похлопал волосатой ручищей Лату по спине… – Это вот мне нравится… – после чего с широкой улыбкой добавил. – Будешь моей любимой наложницей!
– Уиш! – холодно сказала Лата. – Ты же вытаскивал нас из разных ситуаций, да? Так вот, сейчас как раз такая ситуация!
Я продолжал страдать:
– Ночь длится всего четыре часа! Значит, прошло гораздо больше времени, чем я думал! Что за дрянная, занюханная, поганая, реальность! Что за подлое, вонючее, аморальное пространство! Что за…
– Уиш! – повысила голос Лата.
– Ладно… – сказал я и, согнувшись, прыгнул, метя головой в его волосатый живот.
С тем же успехом можно было бодать каменную стену.
Гигант и не дрогнул, а я отлетел назад и упал спиной на тюки. В голове загудело.
– Ого! – обрадовался он и отпустил Лату. – Буйный! Это хорошо. Будешь моим конкурсным гладиатором.
– Советчик! – слабо позвал я.
После паузы он невнятно откликнулся:
(Теперь как раз тот колдовской час ночи,
когда гроба зияют и заразой
Ад дышит в мир…)
Гигант тем временем подступил ко мне и, схватив за лодыжку, потянул вверх. Меня приподняло.
– Сейчас не ночь, а утро уж! Советуй… – приказал я и через секунду повис вниз головой.
Он назидательно сказал:
(А ты его сшиби
так, чтобы пятками брыкнул он в небо!)
– Мелковат, конечно, – задумчиво пробормотал гигант, держа меня за ногу вытянутой рукой, и тряхнул так, что мои зубы лязгнули. – Но зато ловкий.
Он разжал пальцы, и я шмякнулся обратно на тюки, чуть не свернув шею. Кидарец повернулся к Лате.
– Моя персональная каютка недалеко. Койка там хлипковата, но это ничего…
(В гнилом поту засаленной постели,
варясь в разврате, нежась и любясь…)
– Заткнись! – просипел я. – И говори, что мне теперь делать?!
Он посоветовал:
(Ори погроме, что есть мочи,
Так, чтобы небо сверзилось на землю.)
– Ты думаешь? – удивился я. – Какой в этом прок?
(В том и забава, чтобы землекопа
взорвать его же миной.)
– Ай! – взвизгнула Лата, когда кидарец схватил ее в охапку. Это решило дело, и я закричал:
– Эй, кучерявый недоносок! Продукт извращенных отношений парочки обкуренных ящеров-заточников, отпусти-ее-немедленно-гнида-извращенец!
Я думал, что гигант разъяриться, но вместо этого он, сморщившись, зашептал:
– Ну зачем ты кричишь?
Чувствуя себя на верном пути, я продолжил:
– Ты, …….., и …….., который …….. с ……… на!
– Вот же шайтан какой! – кидарец в очередной раз отпустил Лату, всплеснул руками, брякнув браслетами, и решительно двинулся ко мне, явно намереваясь тем или иным способом заткнуть мне рот.
Я повернулся и на четвереньках проворно пополз от него по тюкам, не переставая вопить:
– Хочешь драки – щас будет тебе драка! Трус-дебил-имбицил шепелявый, а ну-ка иди сюда, чтоб-я-мог-надрать-тебе-задницу!
(Этот блудный зверь, кровосмеситель!..) – стал подсказывать Советчик.
Гигант был уже совсем рядом.
– Он блудный зверь, кровосмеситель!.. – подхватил я.
(О гнусный ум… и гнусный дар, что властны…)
– Властны… лишь обольщать! Враг… Как? А! Враг всего под солнцем… Что нежно тянет… тянет… Как ты сказал?
Кидарец навис надо мной, протягивая руки…
– Тянет ветви к небу…
Он сжал мне горло.
– По весне!!! – закончил я истерическим хрипом, после чего раздались шаги и голос:
– Что там, во имя пророка, такое?
(А вот и результат.) – констатировал Советчик.
– Эх ты, е-мое! – кидарец отпустил меня и уселся рядом. – Я был уверен, что так оно и получится…
В поле зрения появилось четверо мужчин в шароварах. Впереди выступал один – одетый побогаче и поцветастее.
– Что здесь происходит? – повторил он.
Гигант вздохнул и медленно поднялся.
– Я – Стурласана, капитан. А это – моя наложница и мой раб.
– Раб? – цветастый посмотрел на меня. – Наложница? – он перевел взгляд на Лату. – Что-то не припомню, чтобы у тебя были раб и наложница в то время, когда мы покидали Кидар. Скорее, я бы сказал, что это зайцы, которых ты прихватил только что. Да, нет?
– Да, капитан, – уныло подтвердил Стурласана. – Но я их поймал первый, значит, они мои, правильно?
Капитан степенно кивнул.
Обрадованный Стурласана хлопнул себя по ляжкам.
– Значит, я могу увести их…
– А где твой пост? – спросил капитан.
Один из стоявших возле него мужиков пояснил:
– Смотрящий по левому борту. С пяти до одиннадцати.
– Правоверные! – недоверчиво воскликнул капитан. – Но ведь, по-моему, еще нет одиннадцати часов утра?!
– Только светает, капитан, – подтвердили ему.
– И неужели… – в голосе капитана теперь слышалось неподдельное удивление. – Неужели это левый борт?
– Вовсе нет, капитан. Это корма.
– Ну! То-то я смотрю – какой же это левый борт? Самая что ни на есть корма! Итак, это корма, и дежурство Стурласаны еще не закончилось… Я убеждаюсь в верности предположения, которое, да не даст пророк соврать мне, поначалу казалось диким и невероятным, – капитан указал на Стурласану пальцем с длинным ногтем. – Неужели я прав, и он покинул свой пост?
– Ну, капитан, мы можем с полной уверенностью сказать, что он таки покинул свой пост.
Капитан расстроился невероятно.
– И это в час, когда армия светлейшего эмира Кидарского как раз на подступах к Хоксусу! Когда после блестяще проведенной нами огневой атаки которой я лично руководил из трюма, команда должна быть особенно бдительна, опасаясь мести коварного неприятеля… Стурласана, почему ты покинул свой пост в такую ответственную минуту?
– Так как же? – удивился гигант. – Из-за этих двоих, ясное дело. Я услышал шум и подошел, чтобы…
Капитан погрозил Стурласане тем же пальцем с длинным ногтем.
– Это не оправдывает тебя, отнюдь не оправдывает. В другое время я мог бы и помягче, но не сейчас. Сейчас мы должны собрать волю всех кидарцев в кулак… – капитан сжал кулак и продемонстрировал его Стурласане. – Трибунал…
– Трибунал? – переспросил тот.
– Точно, трибунал.
– Трибунал, капитан?
– Трибунал и никаких поблажек.
– Неужели трибунал?
– Стопроцентный, абсолютный, всеобъемлющий трибунал!.. Или штраф – сорок мерок.
Стурласана схватился за свои кучерявые волосы.
– Шайтан, сорок мерок! Час от часу не легче! Но ведь это цена двух красивых наложниц… или.. или.. наложницы и молодого раба… – заключил он упавшим голосом.
– Верно, верно. Так что предпочтешь?
– Штраф, конечно.
– Ага! А как думаешь отдавать? Деньгами, натурой?
– Вообще-то я сейчас немного поиздержался…
Капитан вновь пригрозил пальцем, на этот раз лукаво.
– Позволял себе излишества в последнее время? Сладкий виноград, халва, шербет, рахат-лукум с инжиром… Иногда мужчина должен гульнуть. Я понимаю это, Стурласана, но платить надо сейчас.
– У меня есть только эти двое… Как насчет них?
Капитан с неподдельным удивлением воззрился на нас.
– Вот оно как… Я и не думал в подобном аспекте…
– Неужели?
– Ужели. Впрочем, они пойдут…
Стурласана махнул рукой.
– Да, теперь я понимаю, почему именно ты, а не, скажем, я, сделал быструю карьеру и стал капитаном, имея всего лишь педагогическое образование. Забирай..
– Взять их! – приказал капитан. Четверо, бряцая кривыми саблями, схватили нас
– Но они станут собственностью солнцеподобного эмира? – уточнил Стурласана.
– А как же. Ясное дело, станут… – подтвердил капитан и добавил, обращаясь к остальным: – Этого – обыскать, заковать, в трюм. Эту – не обыскивать, не заковывать, ко мне в каюту.
Что-то тут не так, решил я. Советы Советчика часто были не ко времени, либо просто непонятны, но он никогда не советовал что-нибудь, что привело бы еще к худшей ситуации. Если со Стурласаной я бы еще, возможно, кое-как справился бы – да и то вряд ли – то сейчас… Что же тогда Советчик имел ввиду? Чего я не сделал?
Тут они принялись обшаривать меня, и я испугался, что сейчас обнаружиться КРЭН. Признают они в нем энергонакопитель или примут просто за драгоценный камень, было не важно, главное, ему так или иначе суждено стать «собственностью солнцеподобного эмира», а это никак не входило в мои планы. Когда до включения дефзонд осталось меньше часа, лишиться КРЭНа было равносильно самоубийству.
Брыкавшуюся и царапавшуюся Лату уже поволокли куда-то, надо полагать, в каюту капитана, и тогда на меня вдруг снизошло. Я закричал:
– Эй, капитан! Я могу сообщить тебе кое-что очень ценное!
Цветастый, уже успевший отойти, поворотился на пятках и заметил:
– А этот раб, гляди-ка, говорит. Что ты хочешь сообщить мне?
– Сведения стратегической важности.
– Ух ты! С детства обожаю выслушивать сведения стратегической важности. Ну давай, сообщай…
– В обмен на мою и вот ее свободу.
– Я не торгуюсь. Да и с какой стати мне торговаться с рабом?
– С той стати, что эти сведения важны для солнцеподобного эмира и всего Кидара.
– Все, что ты знаешь, из тебя вытрясут пыткам.
– Может быть, но я вообще-то крепкий. И нервы у меня будь здоров. Так что уйдет куча времени, а мои сведения для тебя важно знать прямо сейчас.
– Хорошо, говори.
– Сначала пообещай, что отпустишь нас.
– Отпущу, если скажешь что-то ценное.
– Э нет, так не пойдет! Вдруг ты потом заявишь, что это гроша ломанного не стоит, даже если сообщение будет важным?
– Капитан эмирского флота – образец порядочности и честности, – поведал он. – Кроме того, вдруг я дам слово, а ты потом сообщишь, что у Свена Гленсуса вчера вечером на стратегическом месте вылез чирей? Оно-то, может быть, будет правдой, но на хрена мне такая правда сдалась?
Я смирился.
– Ну, ладно, я тебе первый расскажу, но только в присутствии этих людей ты дашь слово, что если информация окажется важной, действительно важной, нас отпустят.
Четверо, утаскивавшие Лату, остановились, с интересом прислушиваясь, и капитан торжественно произнес:
– Даю клятву!
– Так вот, Свен Гленсус знает, что войска Кидара приближаются к Хоксусу на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют, знает их приблизительную численность… войск, то есть, а не животных… и знает, когда именно они окажутся здесь.
– Чаво? – сказал капитан.
– Я говорю, Свен…
– Понял! – перебил он. – Ничего особо удивительного в том нет, но это, конечно, чревато… А о т к у д а он это знает?
– Его шпион с этого дирижабля донес ему.
Стурласана вздрогнул и стал переминаться с ноги на ногу.
– Шпион в наших рядах? – капитан дико оглянулся. – Но как ты узнал это?
– Я случайно услышал их разговор в Зеленом Замке. И шпика видел. Он сейчас здесь. Если я укажу его, ты нас отпустишь?
– Клянусь честью мамы, третьей наложницы в гареме светлейшего эмира! – заверил меня капитан.
Гигант, что-то насвистывая, начал поспешно удаляться.
– Вы слышали? – обратился я к четверке в шароварах. – Капитан поклялся! Вот он… – Я ткнул пальцем в то место, где только что находился Стурласана. Его там уже не было, а откуда-то слева раздалось шлепанье босых пяток по палубе.
– Взять шпиона! – заорал капитан.
Четверо отпустили Лату и бросились следом за кучерявым гигантом.
– Хорошо еще, что о готовящейся огневой атаке были осведомлены только отдельные члены экипажа да несколько старших офицеров! – разорялся капитан, нервно прохаживаясь передо мной и Латой. – А если бы Свен Гленсус узнал о ней? На корабль напали бы, нас бы арестовали, может быть, ранили при аресте, нанесли увечья. Пророк светел, нас бы, может быть, даже пытали! Зная сволочной характер Его Боссовства, я теперь вообще удивляюсь, как это он отпустил нас после того, как услышал о приближении армии.
– Как насчет клятвы, капитан? – напомнил я.
Он остановился и окинул нас долгим взглядом.
– Так, теперь вы двое. Что я там обещал в обмен на твою стра-те-ги-чес-кую информацию?
– Что отпустите нас, – подсказала Лата.
– Отпущу?
– Поклялись.
– Неужели поклялся?
– Точно.
– Обоих?
– Вот-вот.
– Ну хорошо, ты, парень, действительно поведал мне кое-что важное, но почему я должен отпускать и эту девицу?
– Только вдвоем, – решительно сказал я. – Такая была твоя клятва.
– Зачем она тебе? Девица, я имею ввиду. Только обуза. Давай… как тебя зовут?
– Уиш Салоник, – представился я.
– Серьезно? Хорошее имя. Давай, Уиш, я отпущу тебя одного.
– Нет, капитан, клятва есть клятва.
– Да? Может быть. Клятва, как ты точно подметил, это действительно именно клятва, а не жатва или какая-нибудь там блятва… Эххх! – вздохнул он. – Тяжела жизнь военного. Особенно, когда ты на ответственном посту. Самоотдача… Дисциплина… Постоянный самоконтроль… Отказываешь себе в предметах первой необходимости – в халве, шербете, женщинах, понимаешь… Пророк светел, женщин не видишь иногда б у к в а л ь н о ч а с а м и! Это ли не пытка? Слушай, лапушка… – обратился он непосредственно к Лате, – что ты слышала о великих целях освободительной армии нашего солнцеподобного эмира Харабути ибн Батути Первого?
– Ничего, – буркнула Лата.
– Во! – обрадовался капитан. – Уиш – отличное у тебя имя! – куда тебе спешить? Может, ты голоден? Может, пить хочешь? Я прикажу подать перебродившего виноградного сока и халвы с изюмом. А сам пока растолкую твоей спутнице насчет освободительной миссии несгибаемого кидарского воина, которая заключается в поголовном превращении всех жителей Хоксуса в рабов, а также насчет недремлющего ока Харабути ибн Батути, величайшего из эмиров Ссылки, тем более, что других эмиров здесь, как не крути, нет, и освященная веками здоровая конкуренция в этом вопросе отсутствует.
– Что он бухтит, я не пойму? – спросила у меня Лата.
Капитан еще раз вздохнул и приобнял Лату за талию.
– Пойдем, лапушка, ко мне в каюту. Там так удобно говорить о великих вещах…
– Чтобы я поперлась с каким-то козло… – начала Лата, но я громко закашлялся, и она возмущенно умолкла.
– Капитан! – твердо сказал я. – Это очень плохо отразиться на твоем имидже среди команды. Ты, кажется, пытаешься нарушить свою же клятву?
– Да? – переспросил он, задумчиво разглядывая Лату. – Может быть, может быть… Было бы любопытно, если бы я пытался нарушить чужую клятву… Минуло уже двое суток, как я не разговаривал с какой-нибудь подходящей женщиной о великих вещах. Это может плохо сказаться на здоровье.
К нам подскочил один из четверки и что-то шепнул капитану на ухо. Капитан послушал, ласково улыбнулся, кивнул и уточнил:
– Так вы точно не хотите остаться?
– Точно, – ответили мы в один голос.
– Ладно, приготовьте все, – приказал он офицеру.
– А как ты собираешься отправить нас вниз? – спросил я, смутно беспокоясь о том, чтобы образчик порядочности и честности не предложил нам следовать на землю самым естественным образом.
– В кресле.
– В кресле?
– Каждый раз опускать-поднимать корабль слишком долго и опасно, тем более над вражеской территорией. Для таких случаев мы используем кресло. Вы садитесь в него и вас отправляют вниз. Правда, оно рассчитано на одного человека, но цепь выдержит. Вы оба не слишком крупные.
– А ты уверен, что цепь выдержит? – запротестовал я.
– Уверен, – ответил он, ласково улыбаясь. – Идемте.
Мы подошли к левому борту, где возле открытого наподобие калитки одного из ярусов ограждения стояло деревянное кресло, к спинке которого был приспособлен конец цепи.
Тоже деревянной.
– Капитан, мне не нравится эта цепь! – запротестовал я.
– Она и не предназначена для того, чтобы доставлять эстетическое удовольствие своим внешним видом, – успокоил капитан. – Садитесь.
Я сел, и Лата устроилась на моих коленях.
– Капитан, из какой ты реальности? – спросил я.
– Из Джоки.
– А кем ты там был?
– Директором колледжа для девушек. Пускай их!
(Достаточно взглянуть: манеры, стан –
готовый, прирожденный соблазнитель!)
Двое в шароварах взялись за рукоять массивной лебедки, на которой была намотана цепь, двое толкнули кресло.
– Эй, а какого-нибудь ремешка для страховки здесь нет? – крикнул я, и тут кресло соскользнуло с платформы.
– Ай! – завопила Лата и вцепилась в мою шею. Сам я судорожно схватился за подлокотники. Кресло стало раскачиваться по очень большой дуге, в одной точке этой дуги мы обращались лицами к небу, а затылками к земле, в другой – наоборот. Пребывая во второй позиции, я заприметил два медленно вращающихся винта в задней части дирижабля; пребывая во второй, понял, с чего вдруг капитан так легко согласился нас отпустить.
Светало очень быстро, солнце уже целиком поднялось над горизонтом, и в его косых лучах было видно, как по петляющей между рощами и лугами серой дороге двигается отряд, возглавляемый двумя велотелегами. До Зеленого Замка было не так уж и далеко, он вполне четко виднелся позади; синяя лента реки извивалась чуть в стороне от курса дирижабля, обрываясь небольшим пенным водопадом, низвергающимся в лужу-озеро. Картинка, а не пейзаж. Вот только братва в сером да велотелеги портили общее впечатление.
Кресло постепенно перестало качаться, и мы как будто повисли между голубым небом и зелено-желтой землей. Только периодическое поскрипывание цепи, – звучавшее, кстати, все громче и громче – свидетельствовало о том, что кресло опускается. Длина цепи была, конечно же, ограничена, и они там вверху, видимо, открыли какие-то клапаны и слегка спустили газ из емкостей, так как дирижабль также начал спускаться.
– Боюсь высоты! – процедила сквозь зубы Лата, ерзая у меня на коленях. – Ненавижу высоту!
Внизу велотелеги ускорили ход, наверное, наемники заметили нас.
Цепь начала потрескивать.
– Видишь этих наемников? – спросила Лата.
– Да. Их заметили, и только поэтому капитан согласился отпустить нас.
Цепь затрещала сильнее.
– Шайтан! – пробормотал я. – Оно точно не рассчитано на двоих!
С каждой секундой треск становился громче, кресло начало как-то неприятно подергиваться.
– Капитан, сукин директор! – не выдержал я. – Подсунул гнилую…
Цепь треснула, и кресло дернулось особенно сильно.
Я сказал: «А ну-ка слазь»– и кое-как извернулся. Лата съехала с моих колен и в результате уселась боком, прижавшись спиной к подлокотнику.
– Что ты собираешься делать?
– Собираюсь облегчить эти долбанные качели…
Кресло опять с треском дернулось, и я соскользнул вниз, ухватившись за его край.
Загорелые икры Латы хлопнули меня по ушам, потом она раздвинула ноги и вверху над краем натянувшегося платья показалось озабоченное лицо.
(Прекрасна мысль – лежать между девичьих ног) – авторитетно заявил Советчик.
– Вообще-то я сейчас висю… вишу… между де… девичь…
– Что? – спросила Лата.
Вновь раздался треск, и тогда я разжал пальцы.
Я упал не на крону дерева, не в траву и не в кусты. Натурально, там оказалась лужа, и я шмякнулся в нее с плеском, какой мог издать разве что с разбегу обрушившийся в болото могучий самец ящера-заточника.
Я упал на живот, мой подбородок с хрустом ударился о дно, а левая кисть – о лежащий сбоку камень. Из глаз посыпались искры, а запястье пронзила боль. До самого неба взметнулся фонтан грязной жижи и накрыл меня с головой.
Взвыв, я схватился за кисть и выкатился из лужи, корчась, фыркая и отплевываясь. Грязь стекала по лбу, бровям и щекам, но ноющая боль и звон в ушах не помешали мне услышать тихое пиканье. Я сел и тут же на меня упала тень: сверху медленно опускалась Лата.
Знакомый звук не прекращался, и я медленно повернул руку ладонью вниз.
От удара трещина, наискось пересекавшая зеленое окошко, превратилась в белую паутинку, но цифры в окошке возникли вновь. Видимо таймер все это время работал, и вот теперь от удара что-то в нем опять перемкнуло и он выдал результат.
– Не знаю, о чем ты говоришь, милок, – заявил гигант. – Но вот это… – он похлопал волосатой ручищей Лату по спине… – Это вот мне нравится… – после чего с широкой улыбкой добавил. – Будешь моей любимой наложницей!
– Уиш! – холодно сказала Лата. – Ты же вытаскивал нас из разных ситуаций, да? Так вот, сейчас как раз такая ситуация!
Я продолжал страдать:
– Ночь длится всего четыре часа! Значит, прошло гораздо больше времени, чем я думал! Что за дрянная, занюханная, поганая, реальность! Что за подлое, вонючее, аморальное пространство! Что за…
– Уиш! – повысила голос Лата.
– Ладно… – сказал я и, согнувшись, прыгнул, метя головой в его волосатый живот.
С тем же успехом можно было бодать каменную стену.
Гигант и не дрогнул, а я отлетел назад и упал спиной на тюки. В голове загудело.
– Ого! – обрадовался он и отпустил Лату. – Буйный! Это хорошо. Будешь моим конкурсным гладиатором.
– Советчик! – слабо позвал я.
После паузы он невнятно откликнулся:
(Теперь как раз тот колдовской час ночи,
когда гроба зияют и заразой
Ад дышит в мир…)
Гигант тем временем подступил ко мне и, схватив за лодыжку, потянул вверх. Меня приподняло.
– Сейчас не ночь, а утро уж! Советуй… – приказал я и через секунду повис вниз головой.
Он назидательно сказал:
(А ты его сшиби
так, чтобы пятками брыкнул он в небо!)
– Мелковат, конечно, – задумчиво пробормотал гигант, держа меня за ногу вытянутой рукой, и тряхнул так, что мои зубы лязгнули. – Но зато ловкий.
Он разжал пальцы, и я шмякнулся обратно на тюки, чуть не свернув шею. Кидарец повернулся к Лате.
– Моя персональная каютка недалеко. Койка там хлипковата, но это ничего…
(В гнилом поту засаленной постели,
варясь в разврате, нежась и любясь…)
– Заткнись! – просипел я. – И говори, что мне теперь делать?!
Он посоветовал:
(Ори погроме, что есть мочи,
Так, чтобы небо сверзилось на землю.)
– Ты думаешь? – удивился я. – Какой в этом прок?
(В том и забава, чтобы землекопа
взорвать его же миной.)
– Ай! – взвизгнула Лата, когда кидарец схватил ее в охапку. Это решило дело, и я закричал:
– Эй, кучерявый недоносок! Продукт извращенных отношений парочки обкуренных ящеров-заточников, отпусти-ее-немедленно-гнида-извращенец!
Я думал, что гигант разъяриться, но вместо этого он, сморщившись, зашептал:
– Ну зачем ты кричишь?
Чувствуя себя на верном пути, я продолжил:
– Ты, …….., и …….., который …….. с ……… на!
– Вот же шайтан какой! – кидарец в очередной раз отпустил Лату, всплеснул руками, брякнув браслетами, и решительно двинулся ко мне, явно намереваясь тем или иным способом заткнуть мне рот.
Я повернулся и на четвереньках проворно пополз от него по тюкам, не переставая вопить:
– Хочешь драки – щас будет тебе драка! Трус-дебил-имбицил шепелявый, а ну-ка иди сюда, чтоб-я-мог-надрать-тебе-задницу!
(Этот блудный зверь, кровосмеситель!..) – стал подсказывать Советчик.
Гигант был уже совсем рядом.
– Он блудный зверь, кровосмеситель!.. – подхватил я.
(О гнусный ум… и гнусный дар, что властны…)
– Властны… лишь обольщать! Враг… Как? А! Враг всего под солнцем… Что нежно тянет… тянет… Как ты сказал?
Кидарец навис надо мной, протягивая руки…
– Тянет ветви к небу…
Он сжал мне горло.
– По весне!!! – закончил я истерическим хрипом, после чего раздались шаги и голос:
– Что там, во имя пророка, такое?
(А вот и результат.) – констатировал Советчик.
– Эх ты, е-мое! – кидарец отпустил меня и уселся рядом. – Я был уверен, что так оно и получится…
В поле зрения появилось четверо мужчин в шароварах. Впереди выступал один – одетый побогаче и поцветастее.
– Что здесь происходит? – повторил он.
Гигант вздохнул и медленно поднялся.
– Я – Стурласана, капитан. А это – моя наложница и мой раб.
– Раб? – цветастый посмотрел на меня. – Наложница? – он перевел взгляд на Лату. – Что-то не припомню, чтобы у тебя были раб и наложница в то время, когда мы покидали Кидар. Скорее, я бы сказал, что это зайцы, которых ты прихватил только что. Да, нет?
– Да, капитан, – уныло подтвердил Стурласана. – Но я их поймал первый, значит, они мои, правильно?
Капитан степенно кивнул.
Обрадованный Стурласана хлопнул себя по ляжкам.
– Значит, я могу увести их…
– А где твой пост? – спросил капитан.
Один из стоявших возле него мужиков пояснил:
– Смотрящий по левому борту. С пяти до одиннадцати.
– Правоверные! – недоверчиво воскликнул капитан. – Но ведь, по-моему, еще нет одиннадцати часов утра?!
– Только светает, капитан, – подтвердили ему.
– И неужели… – в голосе капитана теперь слышалось неподдельное удивление. – Неужели это левый борт?
– Вовсе нет, капитан. Это корма.
– Ну! То-то я смотрю – какой же это левый борт? Самая что ни на есть корма! Итак, это корма, и дежурство Стурласаны еще не закончилось… Я убеждаюсь в верности предположения, которое, да не даст пророк соврать мне, поначалу казалось диким и невероятным, – капитан указал на Стурласану пальцем с длинным ногтем. – Неужели я прав, и он покинул свой пост?
– Ну, капитан, мы можем с полной уверенностью сказать, что он таки покинул свой пост.
Капитан расстроился невероятно.
– И это в час, когда армия светлейшего эмира Кидарского как раз на подступах к Хоксусу! Когда после блестяще проведенной нами огневой атаки которой я лично руководил из трюма, команда должна быть особенно бдительна, опасаясь мести коварного неприятеля… Стурласана, почему ты покинул свой пост в такую ответственную минуту?
– Так как же? – удивился гигант. – Из-за этих двоих, ясное дело. Я услышал шум и подошел, чтобы…
Капитан погрозил Стурласане тем же пальцем с длинным ногтем.
– Это не оправдывает тебя, отнюдь не оправдывает. В другое время я мог бы и помягче, но не сейчас. Сейчас мы должны собрать волю всех кидарцев в кулак… – капитан сжал кулак и продемонстрировал его Стурласане. – Трибунал…
– Трибунал? – переспросил тот.
– Точно, трибунал.
– Трибунал, капитан?
– Трибунал и никаких поблажек.
– Неужели трибунал?
– Стопроцентный, абсолютный, всеобъемлющий трибунал!.. Или штраф – сорок мерок.
Стурласана схватился за свои кучерявые волосы.
– Шайтан, сорок мерок! Час от часу не легче! Но ведь это цена двух красивых наложниц… или.. или.. наложницы и молодого раба… – заключил он упавшим голосом.
– Верно, верно. Так что предпочтешь?
– Штраф, конечно.
– Ага! А как думаешь отдавать? Деньгами, натурой?
– Вообще-то я сейчас немного поиздержался…
Капитан вновь пригрозил пальцем, на этот раз лукаво.
– Позволял себе излишества в последнее время? Сладкий виноград, халва, шербет, рахат-лукум с инжиром… Иногда мужчина должен гульнуть. Я понимаю это, Стурласана, но платить надо сейчас.
– У меня есть только эти двое… Как насчет них?
Капитан с неподдельным удивлением воззрился на нас.
– Вот оно как… Я и не думал в подобном аспекте…
– Неужели?
– Ужели. Впрочем, они пойдут…
Стурласана махнул рукой.
– Да, теперь я понимаю, почему именно ты, а не, скажем, я, сделал быструю карьеру и стал капитаном, имея всего лишь педагогическое образование. Забирай..
– Взять их! – приказал капитан. Четверо, бряцая кривыми саблями, схватили нас
– Но они станут собственностью солнцеподобного эмира? – уточнил Стурласана.
– А как же. Ясное дело, станут… – подтвердил капитан и добавил, обращаясь к остальным: – Этого – обыскать, заковать, в трюм. Эту – не обыскивать, не заковывать, ко мне в каюту.
Что-то тут не так, решил я. Советы Советчика часто были не ко времени, либо просто непонятны, но он никогда не советовал что-нибудь, что привело бы еще к худшей ситуации. Если со Стурласаной я бы еще, возможно, кое-как справился бы – да и то вряд ли – то сейчас… Что же тогда Советчик имел ввиду? Чего я не сделал?
Тут они принялись обшаривать меня, и я испугался, что сейчас обнаружиться КРЭН. Признают они в нем энергонакопитель или примут просто за драгоценный камень, было не важно, главное, ему так или иначе суждено стать «собственностью солнцеподобного эмира», а это никак не входило в мои планы. Когда до включения дефзонд осталось меньше часа, лишиться КРЭНа было равносильно самоубийству.
Брыкавшуюся и царапавшуюся Лату уже поволокли куда-то, надо полагать, в каюту капитана, и тогда на меня вдруг снизошло. Я закричал:
– Эй, капитан! Я могу сообщить тебе кое-что очень ценное!
Цветастый, уже успевший отойти, поворотился на пятках и заметил:
– А этот раб, гляди-ка, говорит. Что ты хочешь сообщить мне?
– Сведения стратегической важности.
– Ух ты! С детства обожаю выслушивать сведения стратегической важности. Ну давай, сообщай…
– В обмен на мою и вот ее свободу.
– Я не торгуюсь. Да и с какой стати мне торговаться с рабом?
– С той стати, что эти сведения важны для солнцеподобного эмира и всего Кидара.
– Все, что ты знаешь, из тебя вытрясут пыткам.
– Может быть, но я вообще-то крепкий. И нервы у меня будь здоров. Так что уйдет куча времени, а мои сведения для тебя важно знать прямо сейчас.
– Хорошо, говори.
– Сначала пообещай, что отпустишь нас.
– Отпущу, если скажешь что-то ценное.
– Э нет, так не пойдет! Вдруг ты потом заявишь, что это гроша ломанного не стоит, даже если сообщение будет важным?
– Капитан эмирского флота – образец порядочности и честности, – поведал он. – Кроме того, вдруг я дам слово, а ты потом сообщишь, что у Свена Гленсуса вчера вечером на стратегическом месте вылез чирей? Оно-то, может быть, будет правдой, но на хрена мне такая правда сдалась?
Я смирился.
– Ну, ладно, я тебе первый расскажу, но только в присутствии этих людей ты дашь слово, что если информация окажется важной, действительно важной, нас отпустят.
Четверо, утаскивавшие Лату, остановились, с интересом прислушиваясь, и капитан торжественно произнес:
– Даю клятву!
– Так вот, Свен Гленсус знает, что войска Кидара приближаются к Хоксусу на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют, знает их приблизительную численность… войск, то есть, а не животных… и знает, когда именно они окажутся здесь.
– Чаво? – сказал капитан.
– Я говорю, Свен…
– Понял! – перебил он. – Ничего особо удивительного в том нет, но это, конечно, чревато… А о т к у д а он это знает?
– Его шпион с этого дирижабля донес ему.
Стурласана вздрогнул и стал переминаться с ноги на ногу.
– Шпион в наших рядах? – капитан дико оглянулся. – Но как ты узнал это?
– Я случайно услышал их разговор в Зеленом Замке. И шпика видел. Он сейчас здесь. Если я укажу его, ты нас отпустишь?
– Клянусь честью мамы, третьей наложницы в гареме светлейшего эмира! – заверил меня капитан.
Гигант, что-то насвистывая, начал поспешно удаляться.
– Вы слышали? – обратился я к четверке в шароварах. – Капитан поклялся! Вот он… – Я ткнул пальцем в то место, где только что находился Стурласана. Его там уже не было, а откуда-то слева раздалось шлепанье босых пяток по палубе.
– Взять шпиона! – заорал капитан.
Четверо отпустили Лату и бросились следом за кучерявым гигантом.
***
Даже и не догадываюсь, куда собирался убежать Стурласана с летящего дирижабля, но они вдоволь набегались за ним по палубе, а когда наконец поймали, уже успело рассвести, и над далеким горизонтом даже показался розовый краешек солнца. Только теперь и заметил, что над отверстия в крыше одной из надстроек поднимается черный дым, похожий на тот, что выходил из труб недавно появившихся в Ливии паровозов. Наверное, внутри был мотор, который приводил в движение винт, а тот уж в свою очередь двигал дирижабль.– Хорошо еще, что о готовящейся огневой атаке были осведомлены только отдельные члены экипажа да несколько старших офицеров! – разорялся капитан, нервно прохаживаясь передо мной и Латой. – А если бы Свен Гленсус узнал о ней? На корабль напали бы, нас бы арестовали, может быть, ранили при аресте, нанесли увечья. Пророк светел, нас бы, может быть, даже пытали! Зная сволочной характер Его Боссовства, я теперь вообще удивляюсь, как это он отпустил нас после того, как услышал о приближении армии.
– Как насчет клятвы, капитан? – напомнил я.
Он остановился и окинул нас долгим взглядом.
– Так, теперь вы двое. Что я там обещал в обмен на твою стра-те-ги-чес-кую информацию?
– Что отпустите нас, – подсказала Лата.
– Отпущу?
– Поклялись.
– Неужели поклялся?
– Точно.
– Обоих?
– Вот-вот.
– Ну хорошо, ты, парень, действительно поведал мне кое-что важное, но почему я должен отпускать и эту девицу?
– Только вдвоем, – решительно сказал я. – Такая была твоя клятва.
– Зачем она тебе? Девица, я имею ввиду. Только обуза. Давай… как тебя зовут?
– Уиш Салоник, – представился я.
– Серьезно? Хорошее имя. Давай, Уиш, я отпущу тебя одного.
– Нет, капитан, клятва есть клятва.
– Да? Может быть. Клятва, как ты точно подметил, это действительно именно клятва, а не жатва или какая-нибудь там блятва… Эххх! – вздохнул он. – Тяжела жизнь военного. Особенно, когда ты на ответственном посту. Самоотдача… Дисциплина… Постоянный самоконтроль… Отказываешь себе в предметах первой необходимости – в халве, шербете, женщинах, понимаешь… Пророк светел, женщин не видишь иногда б у к в а л ь н о ч а с а м и! Это ли не пытка? Слушай, лапушка… – обратился он непосредственно к Лате, – что ты слышала о великих целях освободительной армии нашего солнцеподобного эмира Харабути ибн Батути Первого?
– Ничего, – буркнула Лата.
– Во! – обрадовался капитан. – Уиш – отличное у тебя имя! – куда тебе спешить? Может, ты голоден? Может, пить хочешь? Я прикажу подать перебродившего виноградного сока и халвы с изюмом. А сам пока растолкую твоей спутнице насчет освободительной миссии несгибаемого кидарского воина, которая заключается в поголовном превращении всех жителей Хоксуса в рабов, а также насчет недремлющего ока Харабути ибн Батути, величайшего из эмиров Ссылки, тем более, что других эмиров здесь, как не крути, нет, и освященная веками здоровая конкуренция в этом вопросе отсутствует.
– Что он бухтит, я не пойму? – спросила у меня Лата.
Капитан еще раз вздохнул и приобнял Лату за талию.
– Пойдем, лапушка, ко мне в каюту. Там так удобно говорить о великих вещах…
– Чтобы я поперлась с каким-то козло… – начала Лата, но я громко закашлялся, и она возмущенно умолкла.
– Капитан! – твердо сказал я. – Это очень плохо отразиться на твоем имидже среди команды. Ты, кажется, пытаешься нарушить свою же клятву?
– Да? – переспросил он, задумчиво разглядывая Лату. – Может быть, может быть… Было бы любопытно, если бы я пытался нарушить чужую клятву… Минуло уже двое суток, как я не разговаривал с какой-нибудь подходящей женщиной о великих вещах. Это может плохо сказаться на здоровье.
К нам подскочил один из четверки и что-то шепнул капитану на ухо. Капитан послушал, ласково улыбнулся, кивнул и уточнил:
– Так вы точно не хотите остаться?
– Точно, – ответили мы в один голос.
– Ладно, приготовьте все, – приказал он офицеру.
– А как ты собираешься отправить нас вниз? – спросил я, смутно беспокоясь о том, чтобы образчик порядочности и честности не предложил нам следовать на землю самым естественным образом.
– В кресле.
– В кресле?
– Каждый раз опускать-поднимать корабль слишком долго и опасно, тем более над вражеской территорией. Для таких случаев мы используем кресло. Вы садитесь в него и вас отправляют вниз. Правда, оно рассчитано на одного человека, но цепь выдержит. Вы оба не слишком крупные.
– А ты уверен, что цепь выдержит? – запротестовал я.
– Уверен, – ответил он, ласково улыбаясь. – Идемте.
Мы подошли к левому борту, где возле открытого наподобие калитки одного из ярусов ограждения стояло деревянное кресло, к спинке которого был приспособлен конец цепи.
Тоже деревянной.
– Капитан, мне не нравится эта цепь! – запротестовал я.
– Она и не предназначена для того, чтобы доставлять эстетическое удовольствие своим внешним видом, – успокоил капитан. – Садитесь.
Я сел, и Лата устроилась на моих коленях.
– Капитан, из какой ты реальности? – спросил я.
– Из Джоки.
– А кем ты там был?
– Директором колледжа для девушек. Пускай их!
(Достаточно взглянуть: манеры, стан –
готовый, прирожденный соблазнитель!)
Двое в шароварах взялись за рукоять массивной лебедки, на которой была намотана цепь, двое толкнули кресло.
– Эй, а какого-нибудь ремешка для страховки здесь нет? – крикнул я, и тут кресло соскользнуло с платформы.
– Ай! – завопила Лата и вцепилась в мою шею. Сам я судорожно схватился за подлокотники. Кресло стало раскачиваться по очень большой дуге, в одной точке этой дуги мы обращались лицами к небу, а затылками к земле, в другой – наоборот. Пребывая во второй позиции, я заприметил два медленно вращающихся винта в задней части дирижабля; пребывая во второй, понял, с чего вдруг капитан так легко согласился нас отпустить.
Светало очень быстро, солнце уже целиком поднялось над горизонтом, и в его косых лучах было видно, как по петляющей между рощами и лугами серой дороге двигается отряд, возглавляемый двумя велотелегами. До Зеленого Замка было не так уж и далеко, он вполне четко виднелся позади; синяя лента реки извивалась чуть в стороне от курса дирижабля, обрываясь небольшим пенным водопадом, низвергающимся в лужу-озеро. Картинка, а не пейзаж. Вот только братва в сером да велотелеги портили общее впечатление.
Кресло постепенно перестало качаться, и мы как будто повисли между голубым небом и зелено-желтой землей. Только периодическое поскрипывание цепи, – звучавшее, кстати, все громче и громче – свидетельствовало о том, что кресло опускается. Длина цепи была, конечно же, ограничена, и они там вверху, видимо, открыли какие-то клапаны и слегка спустили газ из емкостей, так как дирижабль также начал спускаться.
– Боюсь высоты! – процедила сквозь зубы Лата, ерзая у меня на коленях. – Ненавижу высоту!
Внизу велотелеги ускорили ход, наверное, наемники заметили нас.
Цепь начала потрескивать.
– Видишь этих наемников? – спросила Лата.
– Да. Их заметили, и только поэтому капитан согласился отпустить нас.
Цепь затрещала сильнее.
– Шайтан! – пробормотал я. – Оно точно не рассчитано на двоих!
С каждой секундой треск становился громче, кресло начало как-то неприятно подергиваться.
– Капитан, сукин директор! – не выдержал я. – Подсунул гнилую…
Цепь треснула, и кресло дернулось особенно сильно.
Я сказал: «А ну-ка слазь»– и кое-как извернулся. Лата съехала с моих колен и в результате уселась боком, прижавшись спиной к подлокотнику.
– Что ты собираешься делать?
– Собираюсь облегчить эти долбанные качели…
Кресло опять с треском дернулось, и я соскользнул вниз, ухватившись за его край.
Загорелые икры Латы хлопнули меня по ушам, потом она раздвинула ноги и вверху над краем натянувшегося платья показалось озабоченное лицо.
(Прекрасна мысль – лежать между девичьих ног) – авторитетно заявил Советчик.
– Вообще-то я сейчас висю… вишу… между де… девичь…
– Что? – спросила Лата.
Вновь раздался треск, и тогда я разжал пальцы.
Я упал не на крону дерева, не в траву и не в кусты. Натурально, там оказалась лужа, и я шмякнулся в нее с плеском, какой мог издать разве что с разбегу обрушившийся в болото могучий самец ящера-заточника.
Я упал на живот, мой подбородок с хрустом ударился о дно, а левая кисть – о лежащий сбоку камень. Из глаз посыпались искры, а запястье пронзила боль. До самого неба взметнулся фонтан грязной жижи и накрыл меня с головой.
Взвыв, я схватился за кисть и выкатился из лужи, корчась, фыркая и отплевываясь. Грязь стекала по лбу, бровям и щекам, но ноющая боль и звон в ушах не помешали мне услышать тихое пиканье. Я сел и тут же на меня упала тень: сверху медленно опускалась Лата.
Знакомый звук не прекращался, и я медленно повернул руку ладонью вниз.
От удара трещина, наискось пересекавшая зеленое окошко, превратилась в белую паутинку, но цифры в окошке возникли вновь. Видимо таймер все это время работал, и вот теперь от удара что-то в нем опять перемкнуло и он выдал результат.