Страница:
– Только эта перспектива и сдерживает меня. – Ученый заметно погрустнел и перестал болтать ногами. – А то бы я давно отсюда…
– Правильно, это крепко сдерживающий фактор. Теперь вернемся к тому, что мы имеем. Машина, сконструированная моим бывшим компаньоном-изобретателем, заблокирована, и воспользоваться ею мы не можем….
– Умная голова, ага, – вновь перебил Урбан. – Наверное, даже такой же талантище, как и я… Редчайший случай! Принципиально новый способ деформации – без кристалла! Невероятно! Главное, он создал это только для того, чтобы вам было сподручнее грабить Эгиду. А тут исхитрился, имея в своем распоряжении только посылки макрофагов, заново создать устройство.
– Вы работали с ней? – спросил Гленсус, и оба посмотрели на стоящую в углу небольшую металлическую тумбочку с кнопками и переключателями. Рядом на полу лежала круглая пластина полуметрового диаметра, соединенная с тумбочкой несколькими переплетающимися проводами.
– Работал, – ответил наконец ученый. – Глухо, ага. Я не могу снять его блокировку. Рискую сжечь все устройство.
– Обманули они меня… – Гленсус нахмурился и покачал головой. – Выбраться из Ссылки мы можем, но слишком велика вероятность того, что нас поймают и вернут обратно. Кроме того, теперь в Конгломерате у нас не будет средств к существованию. А это ваше изобретение…
Урбан воскликнул:
– Это мое изобретение? Я как будто слышу нотки снисходительности? Это мое гениальное изобретение! – он вскочил и в возбуждении забегал вокруг стула. – Неискушенному уму идея может показаться простой, но на самом деле!.. Даже моему необузданному гению понадобилась вся его мощь, весь масштаб и напор, чтобы догадаться сплавить несколько кристаллов, увеличив таким образом энергию деформации. Найти способ, как сплавить КРЭНы, тоже было невероятно тяжело, но главное – сама идея! Чем больше энергия, тем легче деформировать ткань реальности. Ах! Ух! Как просто и как гениально!
– Да-да… – кисло согласился Гленсус. – Чудесная идея. Но только благодаря мне в вашем распоряжении имеется эта лаборатория. И именно мои ребята регулярно отправляются на разведку, выискивая контрабандные посылки. Если бы не это, не было бы у вас ни оборудования, ни инструментов – и чего бы тогда стоила ваша идея?
Толстяк остыл так же быстро, как и возбудился.
– Конгломерат достаточно велик, – промямлил он. – Мы могли бы затереться где-нибудь на Окраине…
– Что бы мы там делали? Вы бы согласились провести оставшуюся жизнь, не имея возможности заниматься тем, чем привыкли? Думаю, нет. Мы должны покинуть Вне Закона сильными, а где взять силу? – Гленсус широко развел руками. – Она вокруг нас! Ссыльные преступники. Убийцы, грабители, воры… И ни один из них не любит Эгиду. Из кого, как не из них, можно сколотить великолепную армию? Мощную, жестокую, непобедимую, в конце концов! И большая часть этой армии уже есть. Мне всегда удавалась роль лидера, настоящего полководца, знаете ли. Во мне есть лидерская жилка, командирская, так сказать, изюминка, эдакая… такая… – он пощелкал пальцами. – А если к ссыльным добавить одноглазых, самых мерзостных созданий во всем Конгломерате… О, тогда мы будем действительно непобедимы!
– Знаю, знаю, – сказал Урбан. – У вас пунктик – хотите захватить Эгиду со своей шарашкой.
– Кто посмеет помешать нам? – бушевал Его Боссовство. – Технически Эгида, конечно, лучше вооружена, но она погрязла в бюрократии, внутренних интригах, она – колосс на глиняных ногах.
– Вы неоднократно излагали мне свои маниакальные планы, хватит…
– Захватить весь Конгломерат, может быть, и несбыточная мечта. Но захватить Зенит – уже полдела. Никто не ожидает, что в самом сердце Эгиды может появиться вражеский десант…
Ученый широко зевнул.
Гленсус осекся и несколько секунд глядел на собеседника затуманенными глазами, потом вытер губы и достал из кармана кристалл.
За стеной я напрягся и скрипнул зубами. Возможно, КРЭНы не отличались один от другого, но почему-то сейчас я был точно уверен, что этот – мой.
Его Боссовство сказал:
– Одноглазый, мой агент, вполне проявил сущность своих соплеменников и по возвращению в Ссылку скрылся. Пришлось устроить облаву. Мои ребята даже сумели проникнуть в подземелье под городом, большая удача. Держите… – он перебросил Урбану КРЭН. – Много вам еще осталось?
– Немного, нет. Скоро я смогу добиться того, чтобы общая мощность кристалло-грозди позволила пройти через область деформации большой массе…
– Поспешите, Урбан Караф, – произнес Гленсус, вставая. – Только что прибыл торговый дирижабль из Кидара. Я еще толком не успел переговорить со своим агентом из их команды, но он уже сообщил, что две недели назад у кидарского эмира началась глубокая депрессия и вылечить ее удалось лишь после того, как четвертый дворцовый лекарь – троих предыдущих повесили – посоветовал эмиру объявить войну Хоксусу. То есть мне… Так что теперь их армия приближается.
– До Кидара далеко, – заметил ученый.
– Да, но они уже в пути и находится гораздо ближе, чем я думал. Так что торопитесь…
– А, не давите на меня! Я и так делаю все, что могу.
– Ну и продолжайте в том же духе… – с этими словами Свен Гленсус вышел из лаборатории и закрыл за собой дверь.
Сжимая кристалл в руке, Караф встал со стула. Я внимательно наблюдал за ним.
Ученый послонялся по лаборатории, зевнул, подошел к шкафу и извлек оттуда что-то, поначалу напомнившее мне огромную виноградную гроздь. Приглядевшись, я понял, что это множество КРЭНов, каким-то образом соединенных между собой. Караф водрузил «гроздь» на стол и стал вертеть так и сяк моим кристаллом, прикладывая его к «грозди» с разных сторон. Я испугался, что ученый сейчас «припаяет» его к остальным, – а как потом мне его оторвать? – но Караф ничего такого не сделал, а лишь, рискуя свалиться, залез на штанги деформационной машины, водрузил «гроздь», неловко слез, полюбовался своей работой, опять зевнул и, небрежно бросив мой кристалл на стол, направился к двери.
Я замер.
Урбан Караф остановился возле двери и нажал на утопленный в стену круглый белый диск. Гудение динамо под полом смолкло и белый свет померк. Дверь открылась, пропустив темную фигуру, и закрылась вновь. Щелкнул замок – я остался один.
Наконец-то я заполучил то, из-за чего, собственно говоря, и началось все это. КРЭН был чуть тепловатым, гладким и слегка светился изнутри.
– Ты ведь Советчик, а, Советчик? – спросил я, подбрасывая кристалл на ладони. – Ну так займитесь своим прямым делом. Советуй. Мы имеем очень простой расклад. Комната, запертая снаружи, изнутри открыть которую я не могу. Уже пробовал. Я сижу в этой самой комнате с искомым кристаллом в руках. До того, как дефзонд швырнет меня через реальности прямо в лапы чиновников Эгиды, оставалось… – я посмотрел на таймер. – Неизвестно, сколько осталось, но, во всяком случае, в моем распоряжении ночь. Что мне делать?
Советчик молчал.
– Ну, можешь подобрать соответствующий стишок?
(Держи подальше мысль от языка,
а необдуманную мысль – от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не скромен.
И не мозоль ладони кумовством
с любым бесперым панибратом.)
– А конкретнее ты ничего ляпнуть не мог? – спросил я. – Ладно, придется, как обычно, думать самому. Может, стоит вообще остаться здесь? Нет. Не стоит. За эти часы сюда может зайти кто угодно. Тогда другой вариант – заползти под ковер, опустить дверь и, скажем, лечь где-нибудь под стеной в темноте… Но, с другой стороны, вдруг там тоже кто-нибудь появится? Раз об этих ходах знал Чоча, то вполне могут знать и другие. Шанс, конечно, маленький, но все же будет очень обидно попасться сейчас, когда кристалл у меня. Ну, и еще одно. Внизу скорее всего до сих пор торчит Лата. Зачем она поперлась со мной, я не понимаю, но будет как-то неудобно бросить ее. Или удобно?
(Достойно ли
смиряться под ударами судьбы,
иль надо оказать сопротивленье
и в смертной схватке с целым морем бед
покончить с ними? Умереть? Забыться?)
– Какие проникновенные строки! Ладно, если все-таки идти за Латой, то вновь возникает вопрос: как выйти из лаборатории?
(Всем правит небо.) – поделился Советчик.
– Да, я в курсе. Но это, прямо скажем, не совет. Итак, есть два варианта. Можно опять залезть под ковер, а можно попытаться вылезти через окно. Под ковром я уже был, там темно, ничего не видно, а у меня нет ни свечи, ни светильника… Теперь окно: там высоко, внизу каменный двор и наемники. Правда, за окном есть карниз – я его видел, когда выглядывал. Так что попробовать окно?
Он молчал. Я спрятал пергамент с планом в карман за подкладкой, сунул КРЭН за пазуху, выключил свет, раскрыл окно и выглянул наружу. Чуть ли не половину замкового двора теперь занимал дирижабль – прямоугольная платформа на двух напоминавших гигантские сосиски баллонах-кулях. Смутно видимые в прыгающем факельном свете фигуры что-то сгружали с него.
Советчик продолжал отмалчиваться, делать было нечего. Придерживаясь за край окна, я перекинул ноги через подоконник и стал медленно опускать их, пока не почувствовал под ступнями карниз. Я осторожно двинулся по нему, всем своим естеством стараясь слиться с каменной стеной.
Рядом раздалось сдержанное покашливание. Я замер и поднял голову. Надо мной парила худощавая фигура в алых подтяжках.
– Смолкин… – пробормотал я. – Давно не виделись…
ГЛАВА 17
– Правильно, это крепко сдерживающий фактор. Теперь вернемся к тому, что мы имеем. Машина, сконструированная моим бывшим компаньоном-изобретателем, заблокирована, и воспользоваться ею мы не можем….
– Умная голова, ага, – вновь перебил Урбан. – Наверное, даже такой же талантище, как и я… Редчайший случай! Принципиально новый способ деформации – без кристалла! Невероятно! Главное, он создал это только для того, чтобы вам было сподручнее грабить Эгиду. А тут исхитрился, имея в своем распоряжении только посылки макрофагов, заново создать устройство.
– Вы работали с ней? – спросил Гленсус, и оба посмотрели на стоящую в углу небольшую металлическую тумбочку с кнопками и переключателями. Рядом на полу лежала круглая пластина полуметрового диаметра, соединенная с тумбочкой несколькими переплетающимися проводами.
– Работал, – ответил наконец ученый. – Глухо, ага. Я не могу снять его блокировку. Рискую сжечь все устройство.
– Обманули они меня… – Гленсус нахмурился и покачал головой. – Выбраться из Ссылки мы можем, но слишком велика вероятность того, что нас поймают и вернут обратно. Кроме того, теперь в Конгломерате у нас не будет средств к существованию. А это ваше изобретение…
Урбан воскликнул:
– Это мое изобретение? Я как будто слышу нотки снисходительности? Это мое гениальное изобретение! – он вскочил и в возбуждении забегал вокруг стула. – Неискушенному уму идея может показаться простой, но на самом деле!.. Даже моему необузданному гению понадобилась вся его мощь, весь масштаб и напор, чтобы догадаться сплавить несколько кристаллов, увеличив таким образом энергию деформации. Найти способ, как сплавить КРЭНы, тоже было невероятно тяжело, но главное – сама идея! Чем больше энергия, тем легче деформировать ткань реальности. Ах! Ух! Как просто и как гениально!
– Да-да… – кисло согласился Гленсус. – Чудесная идея. Но только благодаря мне в вашем распоряжении имеется эта лаборатория. И именно мои ребята регулярно отправляются на разведку, выискивая контрабандные посылки. Если бы не это, не было бы у вас ни оборудования, ни инструментов – и чего бы тогда стоила ваша идея?
Толстяк остыл так же быстро, как и возбудился.
– Конгломерат достаточно велик, – промямлил он. – Мы могли бы затереться где-нибудь на Окраине…
– Что бы мы там делали? Вы бы согласились провести оставшуюся жизнь, не имея возможности заниматься тем, чем привыкли? Думаю, нет. Мы должны покинуть Вне Закона сильными, а где взять силу? – Гленсус широко развел руками. – Она вокруг нас! Ссыльные преступники. Убийцы, грабители, воры… И ни один из них не любит Эгиду. Из кого, как не из них, можно сколотить великолепную армию? Мощную, жестокую, непобедимую, в конце концов! И большая часть этой армии уже есть. Мне всегда удавалась роль лидера, настоящего полководца, знаете ли. Во мне есть лидерская жилка, командирская, так сказать, изюминка, эдакая… такая… – он пощелкал пальцами. – А если к ссыльным добавить одноглазых, самых мерзостных созданий во всем Конгломерате… О, тогда мы будем действительно непобедимы!
– Знаю, знаю, – сказал Урбан. – У вас пунктик – хотите захватить Эгиду со своей шарашкой.
– Кто посмеет помешать нам? – бушевал Его Боссовство. – Технически Эгида, конечно, лучше вооружена, но она погрязла в бюрократии, внутренних интригах, она – колосс на глиняных ногах.
– Вы неоднократно излагали мне свои маниакальные планы, хватит…
– Захватить весь Конгломерат, может быть, и несбыточная мечта. Но захватить Зенит – уже полдела. Никто не ожидает, что в самом сердце Эгиды может появиться вражеский десант…
Ученый широко зевнул.
Гленсус осекся и несколько секунд глядел на собеседника затуманенными глазами, потом вытер губы и достал из кармана кристалл.
За стеной я напрягся и скрипнул зубами. Возможно, КРЭНы не отличались один от другого, но почему-то сейчас я был точно уверен, что этот – мой.
Его Боссовство сказал:
– Одноглазый, мой агент, вполне проявил сущность своих соплеменников и по возвращению в Ссылку скрылся. Пришлось устроить облаву. Мои ребята даже сумели проникнуть в подземелье под городом, большая удача. Держите… – он перебросил Урбану КРЭН. – Много вам еще осталось?
– Немного, нет. Скоро я смогу добиться того, чтобы общая мощность кристалло-грозди позволила пройти через область деформации большой массе…
– Поспешите, Урбан Караф, – произнес Гленсус, вставая. – Только что прибыл торговый дирижабль из Кидара. Я еще толком не успел переговорить со своим агентом из их команды, но он уже сообщил, что две недели назад у кидарского эмира началась глубокая депрессия и вылечить ее удалось лишь после того, как четвертый дворцовый лекарь – троих предыдущих повесили – посоветовал эмиру объявить войну Хоксусу. То есть мне… Так что теперь их армия приближается.
– До Кидара далеко, – заметил ученый.
– Да, но они уже в пути и находится гораздо ближе, чем я думал. Так что торопитесь…
– А, не давите на меня! Я и так делаю все, что могу.
– Ну и продолжайте в том же духе… – с этими словами Свен Гленсус вышел из лаборатории и закрыл за собой дверь.
Сжимая кристалл в руке, Караф встал со стула. Я внимательно наблюдал за ним.
Ученый послонялся по лаборатории, зевнул, подошел к шкафу и извлек оттуда что-то, поначалу напомнившее мне огромную виноградную гроздь. Приглядевшись, я понял, что это множество КРЭНов, каким-то образом соединенных между собой. Караф водрузил «гроздь» на стол и стал вертеть так и сяк моим кристаллом, прикладывая его к «грозди» с разных сторон. Я испугался, что ученый сейчас «припаяет» его к остальным, – а как потом мне его оторвать? – но Караф ничего такого не сделал, а лишь, рискуя свалиться, залез на штанги деформационной машины, водрузил «гроздь», неловко слез, полюбовался своей работой, опять зевнул и, небрежно бросив мой кристалл на стол, направился к двери.
Я замер.
Урбан Караф остановился возле двери и нажал на утопленный в стену круглый белый диск. Гудение динамо под полом смолкло и белый свет померк. Дверь открылась, пропустив темную фигуру, и закрылась вновь. Щелкнул замок – я остался один.
***
Вскоре свет в лаборатории ярко горел, динамо монотонно жужжало под полом, а я сидел в кресле, еще хранившем тепло тела Его Боссовства, с кристаллом в руках. Включать свет было, конечно, не слишком разумно, но ни в ящиках стола, ни в шкафу не нашлось ни свечи, ни спичек, так что я решил рискнуть.Наконец-то я заполучил то, из-за чего, собственно говоря, и началось все это. КРЭН был чуть тепловатым, гладким и слегка светился изнутри.
– Ты ведь Советчик, а, Советчик? – спросил я, подбрасывая кристалл на ладони. – Ну так займитесь своим прямым делом. Советуй. Мы имеем очень простой расклад. Комната, запертая снаружи, изнутри открыть которую я не могу. Уже пробовал. Я сижу в этой самой комнате с искомым кристаллом в руках. До того, как дефзонд швырнет меня через реальности прямо в лапы чиновников Эгиды, оставалось… – я посмотрел на таймер. – Неизвестно, сколько осталось, но, во всяком случае, в моем распоряжении ночь. Что мне делать?
Советчик молчал.
– Ну, можешь подобрать соответствующий стишок?
(Держи подальше мысль от языка,
а необдуманную мысль – от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не скромен.
И не мозоль ладони кумовством
с любым бесперым панибратом.)
– А конкретнее ты ничего ляпнуть не мог? – спросил я. – Ладно, придется, как обычно, думать самому. Может, стоит вообще остаться здесь? Нет. Не стоит. За эти часы сюда может зайти кто угодно. Тогда другой вариант – заползти под ковер, опустить дверь и, скажем, лечь где-нибудь под стеной в темноте… Но, с другой стороны, вдруг там тоже кто-нибудь появится? Раз об этих ходах знал Чоча, то вполне могут знать и другие. Шанс, конечно, маленький, но все же будет очень обидно попасться сейчас, когда кристалл у меня. Ну, и еще одно. Внизу скорее всего до сих пор торчит Лата. Зачем она поперлась со мной, я не понимаю, но будет как-то неудобно бросить ее. Или удобно?
(Достойно ли
смиряться под ударами судьбы,
иль надо оказать сопротивленье
и в смертной схватке с целым морем бед
покончить с ними? Умереть? Забыться?)
– Какие проникновенные строки! Ладно, если все-таки идти за Латой, то вновь возникает вопрос: как выйти из лаборатории?
(Всем правит небо.) – поделился Советчик.
– Да, я в курсе. Но это, прямо скажем, не совет. Итак, есть два варианта. Можно опять залезть под ковер, а можно попытаться вылезти через окно. Под ковром я уже был, там темно, ничего не видно, а у меня нет ни свечи, ни светильника… Теперь окно: там высоко, внизу каменный двор и наемники. Правда, за окном есть карниз – я его видел, когда выглядывал. Так что попробовать окно?
Он молчал. Я спрятал пергамент с планом в карман за подкладкой, сунул КРЭН за пазуху, выключил свет, раскрыл окно и выглянул наружу. Чуть ли не половину замкового двора теперь занимал дирижабль – прямоугольная платформа на двух напоминавших гигантские сосиски баллонах-кулях. Смутно видимые в прыгающем факельном свете фигуры что-то сгружали с него.
Советчик продолжал отмалчиваться, делать было нечего. Придерживаясь за край окна, я перекинул ноги через подоконник и стал медленно опускать их, пока не почувствовал под ступнями карниз. Я осторожно двинулся по нему, всем своим естеством стараясь слиться с каменной стеной.
Рядом раздалось сдержанное покашливание. Я замер и поднял голову. Надо мной парила худощавая фигура в алых подтяжках.
– Смолкин… – пробормотал я. – Давно не виделись…
ГЛАВА 17
Продолжая осторожно переставлять ноги, я тихо спросил:
– Куда это вы подевались?
– Я немного отстал, – зашептал он. – Меня атаковали двое паучников и, спасаясь от них, я потерял вас. Нашли КРЭН, Салоник?
Не отвечая, я заглянул в соседнее окно, но там было темно и ничего не видно.
– Нашли? – повторил он.
Можно было бы соврать, но я не видел особых для этого причин и подтвердил:
– Он у меня.
Фенгол опустился ниже.
– Покажите?..
Я сделал еще один шаг, кое-как извернулся, схватился за оконную раму и подергал.
– Зачем вам? Никогда раньше не видели?
Окно оказалось заперто, естественно, изнутри, и я двинулся дальше. Из-под сапог падали мелкие камешки и беззвучно исчезали в полутьме. Снизу доносились приглушенные голоса и смех, подо мной прыгали тени, передвигались фигурки наемников и кидарских торговцев, красными бутонами колыхались огни факелов и, чуть в стороне, темнела неподвижная масса дирижабля.
– Отдадите его мне? – решился наконец фенгол.
Второе окно – и тоже заперто. Насколько я мог видеть, карниз тянулся до внешнего угла стены, но что, если и все остальные окна…
– Зачем вам камень, Смолкин? – спросил я. – Если вы хотите нарушить планы Гленсуса, то ничего не выйдет. У его изобретателя кристаллов целая куча.
– В самом деле? Почему же вы не украли все или хотя бы несколько?
– Да потому, что мне и нужен всего-то один.
– Но для чего ему много кристаллов?
– Этот изобретатель как-то сращивает их. Гленсус хочет выйти из Ссылки со всей компашкой и захватить Зенит.
– Сращивание кристаллов? Ведь такие опыты, по-моему, уже проводились и привели к крупной катастрофе… Неважно, дело не в планах Гленсуса. Дело в том, что не только наемники ищут контрабандные посылки. Некоторое время назад к нам также попала одна из них. И мы продолжаем поиски. С помощью КРЭНа и некоторого уже имеющегося в нашем распоряжении оборудования мы попробуем построить деформационную машину.
Я тем временем прошел мимо третьего, также запертого окна, и теперь между мной и краем стены оставалось всего одно окно. Смолкин летел рядом.
– Добывайте камень сами.
– Сейчас вы находитесь не в самом выгодном положении, Салоник… Если я… если я отберу у вас КРЭН?..
Ого, подумал я, Его Высочество Недотеп Первый пытается показать свои молочные зубки! Исходи угроза от кого-нибудь другого, к ней стоило бы прислушаться, так как я действительно пребывал далеко не в самой выигрышной позиции, но в устах фенгола она звучала не страшнее писка новорожденного птенца.
– Вы, Смолкин, молчали ли бы лучше в марлечку, – посоветовал я, чувствуя, что очередное окно наконец-то сдвигается под моей рукой. – Тоже мне, гроза Конгломерата! Может, у вас девять пядей во лбу и ума палатка, но в каком бы положении я ни был, вам со мной не совладать, чурка вы летающая.
– И все же… – начал он, приближаясь.
Локтем одной руки я вдавил окно внутрь, другую вытянул и, схватив фенгола за подтяжки, натянул их до предела, а затем отпустил.
Подтяжки со звонким шлепком ударили Смолкина в грудь, он завращался в воздухе по часовой стрелке, медленно уплывая от меня во тьму и жалобно бормоча: «Ну зачем вы…». Я уселся на подоконник, перекинул ноги и в качестве компенсации сказал вдогонку:
– Окно в лабораторию еще открыто. Свет там электрический, выключатель возле двери. Там еще осталось много кристаллов, дерзайте…
В этой комнате – узкой, со стеллажами вдоль стен – пахло очень специфически. Прикрыв окно, я подошел к двери в противоположном конце и стал ощупывать ручку. Простое нажатие ни к чему не привело, но под ручкой обнаружилась выступающая кругляшка. Понажимав на нее и подергав в разные стороны, я услышал короткий щелчок, после чего дверь открылась. За ней был уже знакомый коридор, к счастью, пустой. На противоположной стене горел факел, так что, открыв дверь пошире, я сумел разглядеть, что из себя представляет помещение.
Оказалось, что это та самая кладовая, о которой упоминал Чоча. На стеллажах лежала аккуратно свернутая форма наемников. Обмундирования было немало. Вспомнив совет Патрая, я нашел более или менее подходящее по размеру, прикрыл дверь и быстро переоделся. Обуви здесь не было, да я бы, наверное, и не согласился расстаться со своими сапогами. Кроме того, раз Полпинты поверил моей байке, то почему бы ей не поверить и другим…
Выйдя в коридор, я остановился и приложил палец ко лбу. У меня возникло мучительное ощущение, будто я о чем-то позабыл, но, хоть удавись, я не мог вспомнить, о чем именно. Покачав головой, я пошел дальше, и когда достиг каменной лестницы, по которой поднялся сюда, то услышал сверху голоса, один из которых показался знакомым. Стараясь ступать как можно тише, я поднялся на один пролет и выглянул из-за перил.
– Да, это плохо, – донеслось до меня. – Так, говоришь, на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют?
– Точно, Ваше Боссовство…
В поле моего зрения появились Свен Гленсус и какой-то высокий человек, одетый в широченные красные шаровары, с обнаженным могучим торсом и с таким количеством цепочек, цепей, браслетов и колец, что их хватило бы на целый гарем. Следом топали два наемника.
– И скоро они будут здесь?
– Да, уже скоро. И два по пять летучих кораблей вчера отправились в путь.
– Эх, не вовремя! – воскликнул Гленсус.
– Я хочу напомнить, Ваше Боссовство…
– Я ничего не забыл, Стурласана.
Продолжая разговаривать, они свернули в коридор второго этажа и скрылись из виду. Дождавшись, когда голос стихнут, я стал подниматься. Лестница вывела к еще одному коридору – короткому, с единственной распахнутой дверью в конце. Малец в грязном фартуке как раз входил в нее с подносом. Когда он скрылся, я приблизился и, осторожно заглянув, увидел ярко освещенный зал с длинным заставленным посудой столом, вокруг которого суетились несколько человек.
– Это не про тебя, парень, – произнес голос за спиной, и я обернулся. Передо мной стоял еще один приятель в фартуке.
– Чего? – спросил я.
– Хочешь поживиться с хозяйского стола? Мы от этого быстро отучаем. Кто старший в твоем звене?
– Плутарх, – сказал я. – А твое какое дело?
– А такое, что как расскажу сейчас Плутарху, где ты шляешься…
Я перебил:
– Давай, стучи. Получишь от Плутарха по шее – и что дальше?
– В общем, вали отсюда, наемник!
Я пожал плечами, вернулся на лестницу и поднялся еще на один, последний пролет. Опять коридор, только на этот раз длинный, с двумя рядами дверей и перегороженный в самом начале ржавой решеткой.
Ближайшая дверь в левом ряду была полуоткрыта, и, как раз когда я поднялся, из-за нее раздался визг и в коридор кубарем вылетела волосатая фигура. Я присел за перилами. Фигура ударилась о противоположную стену и метнулась к решетке. Из двери вышли двое – Полпинты с закатанными рукавами и какой-то незнакомый наемник. Убегавший от них одноглазый, не переставая верещать, вцепился в решетку и затряс ее, приникнув мордой к просвету между прутьями. Мочки левого уха у него не было, под единственным глазом синел фингал.
– Будешь знать, как крысятничать!.. – сказал Полпинты, вместе с напарником приближаясь к циклопу сзади. – Шибко вумный, да? – он съездил Меченному кулаком по уху и тот, взвизгнув, стукнулся лбом о решетку.
Не выпрямляясь, я попятился назад и стал спускаться. Несколькими пролетами ниже и одним коридором левее я обнаружил, что в воздухе вновь возник запах съестного, но несколько иной консистенции, чем в зале с длинным столом – запах не готовой, а пока только приготавливаемой пищи.
И точно, на первом этаже поварята и девицы с какими-то кухонными причиндалами в руках вбегали и выбегали из наполненного пряным дымом помещения. Внутри за столами и шкафчиками виднелось распахнутое настежь окно, я быстро направился к нему, но, не сделав и нескольких шагов, остановился – до меня донеслось:
– Недавно здесь, да? Что-то раньше я тебя здесь не видывал, милая…
Кивнув самому себе, я повернулся.
В закутке между печью и разделочным столом среди жаркого марева виднелись две фигуры.
Лата, которая успела где-то раздобыть фартук, стояла перед столом и, насколько я мог разглядеть, делала вид, что что-то режет. Повар со здоровенным животищем пристроился рядом.
– И это чудно, что я тебя не видел, – продолжал он развивать свою мысль. – Потому как на службу принимаю тут я. Кухня – моя епархия.
Лата пожала плечами.
– Хотя, конечно, такое могло случиться, но это все равно ничего не меняет, дочь моя. Все новенькие послушницы в ентой обители долженствуют пройти отбор через меня, папаши-настоятеля. Натурально, во славу Господа… Сечешь, в чем сей отбор заключается?
– Отстаньте, папаша, – сказала Лата.
– Во имя мощей святых, вот истинно глаголешь, дщерь! – я теперича и есть твой папаша. В духовном, конечно, смысле. Сколько лет тебе, милая?
– Сорок! – буркнула Лата.
– Неисповедимы пути Господни, ибо выглядишь ты младше. Али посмела ложью осквернить уста? Покайся мне, грешная… Что ж, приступим во имя пресвятой девы…
Широченная длань повара опустилась на ягодицу Латы и стиснула ее. Лата ахнула, попыталась отпихнуться плечом, но повар лишь благостно осклабился и обхватил ее другой рукой.
– Папаша! – завопила Лата. – А ну, отвалите к разтакой деве!
Я подошел ближе и увидел лежащий на столе массивный половник. Это мне кое-что напомнило… не такую уж и давнюю ситуацию.
– Бог в помощь! – сказал я, беря из стоящей рядом с половником тарелки кусок пирога. Они разом оглянулись.
– Проваливай, сын мой, – заворчал повар. – Ты не ко времени.
Я откусил от пирога, прожевал, положил остаток в тарелку, взял половник и ударил повара по лбу. Он судорожно сжал пискнувшую Лату, отпустил и шагнул ко мне. Я ударил еще раз. Он упал.
– Аминь, – сказал я. – Стоит только отлучиться на полчаса, как ты заводишь шашни со всякими религиозными маньяками…
Мы сидели в тех же самых кустах недалеко от протекающей через Зеленый замок речки и наблюдали за происходящим вокруг.
А вокруг царила суета и полная неразбериха. В большинстве окон зажегся свет, речные ворота крепко заперли, по двору туда-сюда слонялись вооруженные наемники, заглядывая во все закоулки. Нас пока не обнаружили, но, судя по всему, это был вопрос нескольких минут.
– Да уж! – нервно согласился я. – По-моему, мы уверенно можем утверждать, что у них там совершенно точно что-то случилось.
– Как ты думаешь, кого они ищут?
– Ну, в некотором роде, думаю, они ищут нас… Меня, во всяком случае. Рыжего красавца в желтых сапогах, укравшего КРЭН из лаборатории Урбана Карафа. Меня заметили, еще когда я только заносил туда ящик, а потом либо изобретатель зачем-то вернулся, либо твой кавалер на кухне поднял шум, либо и то, и другое…
– Вот, кстати, покажи мне кристалл, – вспомнила она.
Я достал из-за пазухи КРЭН, показал ей… и в этот момент вспомнил, что именно забыл в кладовой.
– Красивый, – вздохнула Лата.
– Прекрасный, – поправил я. – «Прекрасен ты – нет и пятна на тебе». Это цитата… – я спрятал кристалл обратно.
– Нас вот-вот поймают. Эх, жаль, нет с нами Чочи!
– А что бы в этой ситуации сделал Чоча?
– Чоча… Слушай, Уиш, а ведь у тебя остался план тайных ходов замка. Если хоть один из них выходит наружу, мы можем там спрятаться и отсидеться, пока…
– Не думаю, – возразил я.
– Почему?
– Эти ходы не такие уж и тайные. Если о них узнал твой братец, то почему бы не знать и другим?
– Глупости. Как не крути, это все равно лучше чем торчать здесь, зная, что в любую секунду…
– Ну, и кроме того, я забыл план в своей куртке за подкладкой, когда переодевался…
– …сюда могут загля… а? Тьфу на тебя, Салоник! Чего ты морочишь мне голову?
(Да, нет спора.
Безумье сильных требует надзора.)
– О, Советчик разродился, – обрадовался я. – Советчик, слышишь меня?
(Он самый, принц, и верный ваш слуга.)
– Ну-ну, я вряд ли принц. Советуй – что нам теперь делать?
Молчание.
– Вот и вся от тебя польза. Ладно, через минуту – бежим.
– Как это? Прямо в лапы наемников?
– Ты что, не наблюдала за тем, что происходит вокруг? Если наблюдала, то может быть заметить, что вся та большая штуковина – дирижабль из Кидара. И он скоро взлетит… – я замолчал, вглядываясь в происходящее рядом с дирижаблем, – взлетит… взлетать… Они собираются взлетать п р я м о с е й ч а с!
– Ну так что?
– А черт! – зашипел я, хватая Лату за локоть и выскакивая из кустов. – Бежим!
Человек в красных шароварах, заносящий по узкому трапу увесистый тюк, был последним – я-то думал, что у нас есть еще пара минут.
Сразу же после того, как мы побежали, кидарец достиг деревянной платформы, сбросил тюк на палубу и стал втягивать трап наверх.
Мы промчались мимо группы изумленных наемников, в одном из которых я узнал Плутарха. До дирижабля оставалось немного, когда раздалась приглушенная команда. Сзади уже доносились взволнованные голоса и шлепанье босых пяток по земле.
Канат, которым дирижабль был приторочен к большому дереву, отвязали, на землю с платформы упало несколько тяжелых валунов, и дирижабль стал подниматься.
– А-а-а! – взревел я. – Не успеваем!!!
Тут произошло нечто неожиданное.
Раздался визг, над платформой взметнулась невидимая раньше лапа катапульты. Комок желтого гудящего огня, прочертив яркую дугу в черном небе, с грохотом и звоном влетел в одно из окон замка, озарив его изнутри снопом искр.
ДРЗЗ! ДРЗЗ! Сработало еще несколько катапульт, двор наполнился прыгающим светом и суматошными криками.
В тот момент, когда мы достигли дирижабля, нижняя его часть уже поднялась над землей. Емкости из какой-то грубой шершавой материи были перетянутые сетью толстых веревок, с помощью которых и крепились к платформе.
Я схватился за одну из веревок, Лата схватилась за меня, и через мгновение наши ноги оторвались от земли и мы повисли, качаясь. Я просунул ступни под веревки, Лата отцепилась от моей талии и повторила этот маневр. Стало немного легче. Теперь мы висели, прицепившись к дирижаблю, как улитки к днищу корабля.
– Что дальше? – сквозь зубы прошипела Лата.
– Ползем. Вперед и вверх.
Ползти вот так, перехватывая то одной то, то другой рукой неподатливые веревки и чувствуя, что твои ноги каждую секунду могут выскользнуть и ты повиснешь, болтаясь на высоте… не знаю, на какой высоте, но, в любом случае, достаточной для того, чтобы когда твои пальцы выскользнут тоже, сорваться и расшибиться в лепешку… это было очень тяжело. Наверное, Лате приходилось еще похуже моего, хотя, с другой стороны, она ведь и весила меньше.
Поверхность емкостей тянулась, казалось, бесконечно, но все же из горизонтальной она постепенно перешла в наклонную, а затем и в вертикальную. В конце концов, мы достигли того места, где уже можно было стоять, прижавшись спиной и упершись пятками в одну из веревок. Несколько выше емкости вплотную подходили к деревянной платформе, край которой теперь выступал над нашими головами. Не знаю, как Лата, а я вспотел, и руки мои дрожали.
– Ты понял, что это было? – спросила она, тяжело дыша. – Я имею ввиду огонь, выстрелы?
Я пояснил:
– Кидар собирается начать войну с Хоксусом, армия их эмира уже на подходе, может, будет здесь завтра. Этот дирижабль последний. Ну и, наверное, они решили устроить перед отлетом диверсию, может рассчитывают, что в замке начнется пожар, паника…
– Куда это вы подевались?
– Я немного отстал, – зашептал он. – Меня атаковали двое паучников и, спасаясь от них, я потерял вас. Нашли КРЭН, Салоник?
Не отвечая, я заглянул в соседнее окно, но там было темно и ничего не видно.
– Нашли? – повторил он.
Можно было бы соврать, но я не видел особых для этого причин и подтвердил:
– Он у меня.
Фенгол опустился ниже.
– Покажите?..
Я сделал еще один шаг, кое-как извернулся, схватился за оконную раму и подергал.
– Зачем вам? Никогда раньше не видели?
Окно оказалось заперто, естественно, изнутри, и я двинулся дальше. Из-под сапог падали мелкие камешки и беззвучно исчезали в полутьме. Снизу доносились приглушенные голоса и смех, подо мной прыгали тени, передвигались фигурки наемников и кидарских торговцев, красными бутонами колыхались огни факелов и, чуть в стороне, темнела неподвижная масса дирижабля.
– Отдадите его мне? – решился наконец фенгол.
Второе окно – и тоже заперто. Насколько я мог видеть, карниз тянулся до внешнего угла стены, но что, если и все остальные окна…
– Зачем вам камень, Смолкин? – спросил я. – Если вы хотите нарушить планы Гленсуса, то ничего не выйдет. У его изобретателя кристаллов целая куча.
– В самом деле? Почему же вы не украли все или хотя бы несколько?
– Да потому, что мне и нужен всего-то один.
– Но для чего ему много кристаллов?
– Этот изобретатель как-то сращивает их. Гленсус хочет выйти из Ссылки со всей компашкой и захватить Зенит.
– Сращивание кристаллов? Ведь такие опыты, по-моему, уже проводились и привели к крупной катастрофе… Неважно, дело не в планах Гленсуса. Дело в том, что не только наемники ищут контрабандные посылки. Некоторое время назад к нам также попала одна из них. И мы продолжаем поиски. С помощью КРЭНа и некоторого уже имеющегося в нашем распоряжении оборудования мы попробуем построить деформационную машину.
Я тем временем прошел мимо третьего, также запертого окна, и теперь между мной и краем стены оставалось всего одно окно. Смолкин летел рядом.
– Добывайте камень сами.
– Сейчас вы находитесь не в самом выгодном положении, Салоник… Если я… если я отберу у вас КРЭН?..
Ого, подумал я, Его Высочество Недотеп Первый пытается показать свои молочные зубки! Исходи угроза от кого-нибудь другого, к ней стоило бы прислушаться, так как я действительно пребывал далеко не в самой выигрышной позиции, но в устах фенгола она звучала не страшнее писка новорожденного птенца.
– Вы, Смолкин, молчали ли бы лучше в марлечку, – посоветовал я, чувствуя, что очередное окно наконец-то сдвигается под моей рукой. – Тоже мне, гроза Конгломерата! Может, у вас девять пядей во лбу и ума палатка, но в каком бы положении я ни был, вам со мной не совладать, чурка вы летающая.
– И все же… – начал он, приближаясь.
Локтем одной руки я вдавил окно внутрь, другую вытянул и, схватив фенгола за подтяжки, натянул их до предела, а затем отпустил.
Подтяжки со звонким шлепком ударили Смолкина в грудь, он завращался в воздухе по часовой стрелке, медленно уплывая от меня во тьму и жалобно бормоча: «Ну зачем вы…». Я уселся на подоконник, перекинул ноги и в качестве компенсации сказал вдогонку:
– Окно в лабораторию еще открыто. Свет там электрический, выключатель возле двери. Там еще осталось много кристаллов, дерзайте…
В этой комнате – узкой, со стеллажами вдоль стен – пахло очень специфически. Прикрыв окно, я подошел к двери в противоположном конце и стал ощупывать ручку. Простое нажатие ни к чему не привело, но под ручкой обнаружилась выступающая кругляшка. Понажимав на нее и подергав в разные стороны, я услышал короткий щелчок, после чего дверь открылась. За ней был уже знакомый коридор, к счастью, пустой. На противоположной стене горел факел, так что, открыв дверь пошире, я сумел разглядеть, что из себя представляет помещение.
Оказалось, что это та самая кладовая, о которой упоминал Чоча. На стеллажах лежала аккуратно свернутая форма наемников. Обмундирования было немало. Вспомнив совет Патрая, я нашел более или менее подходящее по размеру, прикрыл дверь и быстро переоделся. Обуви здесь не было, да я бы, наверное, и не согласился расстаться со своими сапогами. Кроме того, раз Полпинты поверил моей байке, то почему бы ей не поверить и другим…
Выйдя в коридор, я остановился и приложил палец ко лбу. У меня возникло мучительное ощущение, будто я о чем-то позабыл, но, хоть удавись, я не мог вспомнить, о чем именно. Покачав головой, я пошел дальше, и когда достиг каменной лестницы, по которой поднялся сюда, то услышал сверху голоса, один из которых показался знакомым. Стараясь ступать как можно тише, я поднялся на один пролет и выглянул из-за перил.
– Да, это плохо, – донеслось до меня. – Так, говоришь, на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют?
– Точно, Ваше Боссовство…
В поле моего зрения появились Свен Гленсус и какой-то высокий человек, одетый в широченные красные шаровары, с обнаженным могучим торсом и с таким количеством цепочек, цепей, браслетов и колец, что их хватило бы на целый гарем. Следом топали два наемника.
– И скоро они будут здесь?
– Да, уже скоро. И два по пять летучих кораблей вчера отправились в путь.
– Эх, не вовремя! – воскликнул Гленсус.
– Я хочу напомнить, Ваше Боссовство…
– Я ничего не забыл, Стурласана.
Продолжая разговаривать, они свернули в коридор второго этажа и скрылись из виду. Дождавшись, когда голос стихнут, я стал подниматься. Лестница вывела к еще одному коридору – короткому, с единственной распахнутой дверью в конце. Малец в грязном фартуке как раз входил в нее с подносом. Когда он скрылся, я приблизился и, осторожно заглянув, увидел ярко освещенный зал с длинным заставленным посудой столом, вокруг которого суетились несколько человек.
– Это не про тебя, парень, – произнес голос за спиной, и я обернулся. Передо мной стоял еще один приятель в фартуке.
– Чего? – спросил я.
– Хочешь поживиться с хозяйского стола? Мы от этого быстро отучаем. Кто старший в твоем звене?
– Плутарх, – сказал я. – А твое какое дело?
– А такое, что как расскажу сейчас Плутарху, где ты шляешься…
Я перебил:
– Давай, стучи. Получишь от Плутарха по шее – и что дальше?
– В общем, вали отсюда, наемник!
Я пожал плечами, вернулся на лестницу и поднялся еще на один, последний пролет. Опять коридор, только на этот раз длинный, с двумя рядами дверей и перегороженный в самом начале ржавой решеткой.
Ближайшая дверь в левом ряду была полуоткрыта, и, как раз когда я поднялся, из-за нее раздался визг и в коридор кубарем вылетела волосатая фигура. Я присел за перилами. Фигура ударилась о противоположную стену и метнулась к решетке. Из двери вышли двое – Полпинты с закатанными рукавами и какой-то незнакомый наемник. Убегавший от них одноглазый, не переставая верещать, вцепился в решетку и затряс ее, приникнув мордой к просвету между прутьями. Мочки левого уха у него не было, под единственным глазом синел фингал.
– Будешь знать, как крысятничать!.. – сказал Полпинты, вместе с напарником приближаясь к циклопу сзади. – Шибко вумный, да? – он съездил Меченному кулаком по уху и тот, взвизгнув, стукнулся лбом о решетку.
Не выпрямляясь, я попятился назад и стал спускаться. Несколькими пролетами ниже и одним коридором левее я обнаружил, что в воздухе вновь возник запах съестного, но несколько иной консистенции, чем в зале с длинным столом – запах не готовой, а пока только приготавливаемой пищи.
И точно, на первом этаже поварята и девицы с какими-то кухонными причиндалами в руках вбегали и выбегали из наполненного пряным дымом помещения. Внутри за столами и шкафчиками виднелось распахнутое настежь окно, я быстро направился к нему, но, не сделав и нескольких шагов, остановился – до меня донеслось:
– Недавно здесь, да? Что-то раньше я тебя здесь не видывал, милая…
Кивнув самому себе, я повернулся.
В закутке между печью и разделочным столом среди жаркого марева виднелись две фигуры.
Лата, которая успела где-то раздобыть фартук, стояла перед столом и, насколько я мог разглядеть, делала вид, что что-то режет. Повар со здоровенным животищем пристроился рядом.
– И это чудно, что я тебя не видел, – продолжал он развивать свою мысль. – Потому как на службу принимаю тут я. Кухня – моя епархия.
Лата пожала плечами.
– Хотя, конечно, такое могло случиться, но это все равно ничего не меняет, дочь моя. Все новенькие послушницы в ентой обители долженствуют пройти отбор через меня, папаши-настоятеля. Натурально, во славу Господа… Сечешь, в чем сей отбор заключается?
– Отстаньте, папаша, – сказала Лата.
– Во имя мощей святых, вот истинно глаголешь, дщерь! – я теперича и есть твой папаша. В духовном, конечно, смысле. Сколько лет тебе, милая?
– Сорок! – буркнула Лата.
– Неисповедимы пути Господни, ибо выглядишь ты младше. Али посмела ложью осквернить уста? Покайся мне, грешная… Что ж, приступим во имя пресвятой девы…
Широченная длань повара опустилась на ягодицу Латы и стиснула ее. Лата ахнула, попыталась отпихнуться плечом, но повар лишь благостно осклабился и обхватил ее другой рукой.
– Папаша! – завопила Лата. – А ну, отвалите к разтакой деве!
Я подошел ближе и увидел лежащий на столе массивный половник. Это мне кое-что напомнило… не такую уж и давнюю ситуацию.
– Бог в помощь! – сказал я, беря из стоящей рядом с половником тарелки кусок пирога. Они разом оглянулись.
– Проваливай, сын мой, – заворчал повар. – Ты не ко времени.
Я откусил от пирога, прожевал, положил остаток в тарелку, взял половник и ударил повара по лбу. Он судорожно сжал пискнувшую Лату, отпустил и шагнул ко мне. Я ударил еще раз. Он упал.
– Аминь, – сказал я. – Стоит только отлучиться на полчаса, как ты заводишь шашни со всякими религиозными маньяками…
***
– Кажется, у них там что-то случилось, – прошептала Лата.Мы сидели в тех же самых кустах недалеко от протекающей через Зеленый замок речки и наблюдали за происходящим вокруг.
А вокруг царила суета и полная неразбериха. В большинстве окон зажегся свет, речные ворота крепко заперли, по двору туда-сюда слонялись вооруженные наемники, заглядывая во все закоулки. Нас пока не обнаружили, но, судя по всему, это был вопрос нескольких минут.
– Да уж! – нервно согласился я. – По-моему, мы уверенно можем утверждать, что у них там совершенно точно что-то случилось.
– Как ты думаешь, кого они ищут?
– Ну, в некотором роде, думаю, они ищут нас… Меня, во всяком случае. Рыжего красавца в желтых сапогах, укравшего КРЭН из лаборатории Урбана Карафа. Меня заметили, еще когда я только заносил туда ящик, а потом либо изобретатель зачем-то вернулся, либо твой кавалер на кухне поднял шум, либо и то, и другое…
– Вот, кстати, покажи мне кристалл, – вспомнила она.
Я достал из-за пазухи КРЭН, показал ей… и в этот момент вспомнил, что именно забыл в кладовой.
– Красивый, – вздохнула Лата.
– Прекрасный, – поправил я. – «Прекрасен ты – нет и пятна на тебе». Это цитата… – я спрятал кристалл обратно.
– Нас вот-вот поймают. Эх, жаль, нет с нами Чочи!
– А что бы в этой ситуации сделал Чоча?
– Чоча… Слушай, Уиш, а ведь у тебя остался план тайных ходов замка. Если хоть один из них выходит наружу, мы можем там спрятаться и отсидеться, пока…
– Не думаю, – возразил я.
– Почему?
– Эти ходы не такие уж и тайные. Если о них узнал твой братец, то почему бы не знать и другим?
– Глупости. Как не крути, это все равно лучше чем торчать здесь, зная, что в любую секунду…
– Ну, и кроме того, я забыл план в своей куртке за подкладкой, когда переодевался…
– …сюда могут загля… а? Тьфу на тебя, Салоник! Чего ты морочишь мне голову?
(Да, нет спора.
Безумье сильных требует надзора.)
– О, Советчик разродился, – обрадовался я. – Советчик, слышишь меня?
(Он самый, принц, и верный ваш слуга.)
– Ну-ну, я вряд ли принц. Советуй – что нам теперь делать?
Молчание.
– Вот и вся от тебя польза. Ладно, через минуту – бежим.
– Как это? Прямо в лапы наемников?
– Ты что, не наблюдала за тем, что происходит вокруг? Если наблюдала, то может быть заметить, что вся та большая штуковина – дирижабль из Кидара. И он скоро взлетит… – я замолчал, вглядываясь в происходящее рядом с дирижаблем, – взлетит… взлетать… Они собираются взлетать п р я м о с е й ч а с!
– Ну так что?
– А черт! – зашипел я, хватая Лату за локоть и выскакивая из кустов. – Бежим!
Человек в красных шароварах, заносящий по узкому трапу увесистый тюк, был последним – я-то думал, что у нас есть еще пара минут.
Сразу же после того, как мы побежали, кидарец достиг деревянной платформы, сбросил тюк на палубу и стал втягивать трап наверх.
Мы промчались мимо группы изумленных наемников, в одном из которых я узнал Плутарха. До дирижабля оставалось немного, когда раздалась приглушенная команда. Сзади уже доносились взволнованные голоса и шлепанье босых пяток по земле.
Канат, которым дирижабль был приторочен к большому дереву, отвязали, на землю с платформы упало несколько тяжелых валунов, и дирижабль стал подниматься.
– А-а-а! – взревел я. – Не успеваем!!!
Тут произошло нечто неожиданное.
Раздался визг, над платформой взметнулась невидимая раньше лапа катапульты. Комок желтого гудящего огня, прочертив яркую дугу в черном небе, с грохотом и звоном влетел в одно из окон замка, озарив его изнутри снопом искр.
ДРЗЗ! ДРЗЗ! Сработало еще несколько катапульт, двор наполнился прыгающим светом и суматошными криками.
В тот момент, когда мы достигли дирижабля, нижняя его часть уже поднялась над землей. Емкости из какой-то грубой шершавой материи были перетянутые сетью толстых веревок, с помощью которых и крепились к платформе.
Я схватился за одну из веревок, Лата схватилась за меня, и через мгновение наши ноги оторвались от земли и мы повисли, качаясь. Я просунул ступни под веревки, Лата отцепилась от моей талии и повторила этот маневр. Стало немного легче. Теперь мы висели, прицепившись к дирижаблю, как улитки к днищу корабля.
– Что дальше? – сквозь зубы прошипела Лата.
– Ползем. Вперед и вверх.
Ползти вот так, перехватывая то одной то, то другой рукой неподатливые веревки и чувствуя, что твои ноги каждую секунду могут выскользнуть и ты повиснешь, болтаясь на высоте… не знаю, на какой высоте, но, в любом случае, достаточной для того, чтобы когда твои пальцы выскользнут тоже, сорваться и расшибиться в лепешку… это было очень тяжело. Наверное, Лате приходилось еще похуже моего, хотя, с другой стороны, она ведь и весила меньше.
Поверхность емкостей тянулась, казалось, бесконечно, но все же из горизонтальной она постепенно перешла в наклонную, а затем и в вертикальную. В конце концов, мы достигли того места, где уже можно было стоять, прижавшись спиной и упершись пятками в одну из веревок. Несколько выше емкости вплотную подходили к деревянной платформе, край которой теперь выступал над нашими головами. Не знаю, как Лата, а я вспотел, и руки мои дрожали.
– Ты понял, что это было? – спросила она, тяжело дыша. – Я имею ввиду огонь, выстрелы?
Я пояснил:
– Кидар собирается начать войну с Хоксусом, армия их эмира уже на подходе, может, будет здесь завтра. Этот дирижабль последний. Ну и, наверное, они решили устроить перед отлетом диверсию, может рассчитывают, что в замке начнется пожар, паника…