Страница:
– Частично я начал догадываться еще когда РД-машина вышвырнула меня из Ливия в Ссылку. Сначала я было подумал, что ты – тот циклоп, с которым я дрался на станции, только закамуфлированный, но потом сообразил, что к чему. Вспомнил, понимаешь, слова лекаря из Белянов о том, что организм Хуансло Хита не соответствует его возрасту… мол, слишком молодой. И что причины смерти его и кузнеца одинаковые. Конечно, ведь тогда, в башне, я нашел труп именно кузнеца, только закамуфлированный под Хуансло! Зачем тебе все это понадобилось?
Он пожал плечами.
– Понимаешь, мы тогда с Гленсусом и Кралевски ограбили спецфургон, но Гленсус слишком рано начал тратить деньги, и Эгида вычислила нас. Уже здесь я заново отстроил устройство, с помощью которого мы когда-то скрылись после ограбления спецфургона… Ну, об этом ты не знаешь. Так вот, мы с Кралевски исчезли из Ссылки, но сразу возвращаться в Жемчужный Нимб, да и вообще в какой-нибудь цивилизованный сектор не могли. Вот мы и поселились в Бьянке. Провинциальная, малоинтересная для Эгиды реальность подходила лучше всего. Через полгода я пристроился смотрителем… особое, понимаешь, удовольствие, работать на Эгиду, одновременно прячась от нее. Но деятельная натура Кралевски не давала ему сидеть на месте, мы начали ссориться, и через некоторое время ночью он исчез – отправился на прайтере к станции и удрал в какую-то реальность Прайтер потом на автопилоте вернулся в Беляны пустой.. У нас была и другая причина для размолвки – Прорва в Жемчужном Нимбе, где после ограбления мы спрятали корневые матрицы кристаллов. Они стоят очень дорого, и Кралевски хотел забрать их, а я считал, что пока еще слишком рискованно возвращаться в Нимб. Я прожил в Бьянке почти год без всяких приключений, а затем вдруг начались странности. Кто-то в мое отсутствие дважды пытался проникнуть на станцию, позже – выкрасть КРЭН. У меня возникло ощущение, что за мной наблюдают… Это очень настораживало. То ли интриги Эгиды, начавшей соображать, что я не тот, за кого себя выдаю, и пытавшейся через меня выйти на Кралевски, то ли происки Гленсуса, сумевшего как-то разблокировать мою машину… Чтобы подхлестнуть события и сбить с толку того, кто за всем этим стоял, ночью я выкрал из церкви тело вовремя скончавшегося кузнеца, отвез его на станцию, закамуфлировал под свою внешность и подбросил в дом. Если инициатором была Эгида, то существовала возможность, что они поверят в мою смерть и оставят в покое. Чтобы поддерживать покровы, надо раз в семь-восемь месяцев пользоваться камуфляжцем. Они ведь имеют свойство постепенно дилегализироваться, но тело кузнеца к тому времени уже давно было бы похоронено. Тут откуда ни возьмись появляешься ты, мой старый поставщик ворованных вещиц, и объявляешь себя моим родственником и наследником. Когда ты летел к станции, одноглазый действительно был в шкафу, а я прятался в доме, но за то время, пока прайтер сначала на автопилоте возвращался, а затем вез меня к горам, он успел вырубить тебя, спереть кристалл и вернуться в Ссылку. Тогда передо мной встало две проблемы… Во-первых, даже если Эгида и не подозревает о том, кто я в действительности такой, надо все равно по возможности избежать скрупулезного расследования, во-вторых – что теперь делать с тобой? О том, что в ту ночь должна произойти плановая ревизия, я знал, ну а действия Эгиды по отношению к виновному в пропаже кристалла можно было легко предугадать… так что мне осталось лишь заставить тебя подписать документ об аренде и оставить одного на станции до появления ревизора. Я быстро слетал домой за Советчиком и, когда вернулся, обнаружил, что все сработало на удивление четко: тебя обвинили в пропаже и вернули в Бьянку с дефзондом в плече.
– Что-то давно молчит Советчик, – заметил я. – Значит, с помощью него ты и наблюдал за мной?
– Естественно. Советчики вообще интересные устройства, а в этот конкретный экземпляр я добавил одну полезную микросхему, с помощью которой на мониторе в РД-станции Бьянки видел и слышал все то, что видел и слышал он, а, следовательно, и ты. Собственно говоря, именно благодаря этому мне и удалось появиться здесь вовремя.
– Ну, хорошо… – я придвинулся ближе к нему, намереваясь сделать то, о чем давно мечтал. – А почему Советчик не мог работать нормально? И почему не сработал дефзонд? Что это за фактор-икс?
– Уиш, ну что ты! Об этом можно было бы и догадаться. Зачем выдумывать что-то новое, если есть возможность объяснить феномен уже имеющимися фактами… – он ухмыльнулся. – Я слышал все ваши споры с Советчиком на эту тему. Никакого ни врожденного ни приобретенного порока в твоем организме нет. Все очень просто… – Маклер замолчал.
– Так что же это? – спросил я после паузы.
– Ответ неизбежно разочарует тебя. Ну, не понимаешь? Даже после того, как я сказал тебе, что именно добавил в конструкцию Советчика? – Он вновь ухмыльнулся. – Да они же сами и выводили друг друга из строя, Уиш! Закодированная информация, посылаемая моей микросхемой через реальности в Бьянку, тоже двигается вдоль специально задействованной тахионной цепочки, и две такие цепочки – информационная и дефзондовская – исходящие практически из одной точки, скоррелировали и взаимно нарушили друг друга. Эта твоя идея насчет выпивки – полный бред. Кстати, лучше поставить на место и припереть чем-нибудь дверь.
Тяжело поднявшись, Чоча сказал:
– Карась, Крант, летяги, помогите мне.
– За мной должок, Мак…
Я размахнулся и ударил его в челюсть. Маклер перевернулся вместе со стулом, взбрыкнув ногами, я же молча поднял с пола баул, раскрыл его и, оглядев, содержимое, достал коробку из твердого толстого пергамента.
– Зачем ты его? – спросила Лата.
Я пояснил:
– Тебя он конечно спас, но меня с самого начала втравил во все это.
Чоча с остальными подняли дверь, приставили ее к косяку и стали подтаскивать тяжелый лабораторный стол.
На круглой площадке Свен Гленсус вдруг зашевелился и попытался приподняться. Вреда теперь от Его Боссовства никакого не было, но я перемахнул через перила и тюкнул его по темечку рукоятью извлеченного из баула щуп-захвата. Гленсус дернулся и затих.
Из коридора донесся шум.
– Быстрее! – поторопил у двери Чоча. – Ставьте вот это сверху…
Мак Маклер тяжело сел и осторожно потрогал челюсть.
Сойдя с площадки, я приблизился к окну. Сквозь решетку была видна часть замкового двора и край приземлившегося дирижабля. В разных местах и в разных позах валялись слабо шевелящиеся тела, толпа кидарцев осаждала донжон, сквозь запертые двери обмениваясь дружелюбными репликами с уединившимися внутри защитниками. Я поднял щуп-захват и приставил его к уху.
(Хотите избавиться от меня, хозяин?) – голос у него был грустный.
– Возможно, не навсегда. Может быть, ты еще и пригодишься. Но в любом случае, из тебя надо вытащить ту микросхему. А пока, до свидания… Советчик… когда вы… ну, находитесь сами по себе… вы что, живете в тишине и темноте?
(Я просто незаметно для себя засну. И проснусь только когда меня вновь инициируют. А если бы вас повесили, а я бы остался внутри! Навечно внутри черепа, наедине с умершим мозгом и постепенно сгнивающей плотью, как узник среди…)
Я поспешно утопил кнопку на рукояти и почувствовал, как лепестки вдвигаются вглубь ушной раковины и разворачиваются там. Короткая боль, тихий хлопок… Я вытряс из щуп-захвата на ладонь серебристую каплю и, помедлив, сунул ее в карман.
– Вы все равно пошли по неправильному пути, – раздался за моей спиной голос Мака Маклера. – Если гроздь достигает определенного объема, накопленная в ней энергия приведет к коллапсу…
– Чего, чего? – возмутился Урбан Караф.
Я обернулся. Маклер вновь сидел на стуле, все столпились вокруг него. Под дверью громоздилась гора мебели. Ученый по своему обыкновению подскакивал и пританцовывал.
– Откройте, именем лучезарного эмира! – донеслось из коридора, и в дверь ударили.
– Я экспериментировал с этим, да и не я один, – продолжал Маклер. – Но на определенном этапе отказался от идеи грозди. Когда-то у других исследователей, которые не остановились вовремя, эксперимент привел к крупной трнсреальной катастрофе, нарушению силы поверхностного натяжения нескольких реальностей, которые тахионные потоки буквально стянули вместе.
– Вранье! – выкрикнул Караф. – Инсинуация! Не верю, ахха!
– А где Салоник? – спросил Маклер, пожимая плечами и оглядываясь. Его взгляд сфокусировался на щуп-захвате в моей руке, глаза расширились.
– Уиш, ты что, вытащил Советчика?!
В дверь опять ударили, и тот же голос произнес:
– Не хотите открывать, а? Вот сейчас ворвемся внутрь и всех вас там вдребадан раздеребаним!
– Да! – с вызовом ответил я Маку. – Имеешь что-нибудь против? Он надоел мне, и к тому же я не могу позволить, чтобы за мной постоянно следили… – я подскочил, выпустив щуп-захват.
В левом предплечье возникла короткая пульсация.
– Болван! – сказал Мак Маклер. – Иногда ты вел себя умно, а иногда – как провинциальный болван! Ведь дефзонд опять включится после того, как подавляющая его работу тахионная цепочка Советчика исчезнет. Теперь ничего не помешает ему…
– Но я думал, раз дефзонд одноразовое устройство, то после первого включения он уже не…
Серебряное облако заклубилось вокруг меня. Я сунул руку в карман, лихорадочно нащупывая твердую каплю и одновременно поднимая щуп-захват…
В замкнутом пространстве лаборатории выстрел прозвучал особенно громко. Вскрикнув, Карась схватился за бок, все отшатнулись, и мне стал виден приподнявшийся на локте Свен Гленсус. Он держал четырехствольный пистолетик, точную копию предыдущего, только миниатюрную, скорее всего спрятанную раньше в широком рукаве свадебного костюма. Упираясь одной рукой в пол, Гленсус поднялся.
В дверь ударили сильнее, куча мебели зашаталась.
– Караф, включай машину! – приказал Гленсус.
– Свен, этого нельзя делать, – сказал Мак. – Ты не понимаешь, вопрос не в том, что мы останемся здесь. Будет катастрофа…
– Включай!!! – рявкнул Гленсус.
Пожав плечами, толстяк-ученый пробормотал: «Я вам все равно не верю, Маклер!» – и подсеменил к консоли управления.
Я как раз нащупал в кармане Советчика, когда серебряное облако окутало меня, и реальность Вне Закона наконец-то исчезла – окончательно.
4. Большая Деформация.
ГЛАВА 27
Он пожал плечами.
– Понимаешь, мы тогда с Гленсусом и Кралевски ограбили спецфургон, но Гленсус слишком рано начал тратить деньги, и Эгида вычислила нас. Уже здесь я заново отстроил устройство, с помощью которого мы когда-то скрылись после ограбления спецфургона… Ну, об этом ты не знаешь. Так вот, мы с Кралевски исчезли из Ссылки, но сразу возвращаться в Жемчужный Нимб, да и вообще в какой-нибудь цивилизованный сектор не могли. Вот мы и поселились в Бьянке. Провинциальная, малоинтересная для Эгиды реальность подходила лучше всего. Через полгода я пристроился смотрителем… особое, понимаешь, удовольствие, работать на Эгиду, одновременно прячась от нее. Но деятельная натура Кралевски не давала ему сидеть на месте, мы начали ссориться, и через некоторое время ночью он исчез – отправился на прайтере к станции и удрал в какую-то реальность Прайтер потом на автопилоте вернулся в Беляны пустой.. У нас была и другая причина для размолвки – Прорва в Жемчужном Нимбе, где после ограбления мы спрятали корневые матрицы кристаллов. Они стоят очень дорого, и Кралевски хотел забрать их, а я считал, что пока еще слишком рискованно возвращаться в Нимб. Я прожил в Бьянке почти год без всяких приключений, а затем вдруг начались странности. Кто-то в мое отсутствие дважды пытался проникнуть на станцию, позже – выкрасть КРЭН. У меня возникло ощущение, что за мной наблюдают… Это очень настораживало. То ли интриги Эгиды, начавшей соображать, что я не тот, за кого себя выдаю, и пытавшейся через меня выйти на Кралевски, то ли происки Гленсуса, сумевшего как-то разблокировать мою машину… Чтобы подхлестнуть события и сбить с толку того, кто за всем этим стоял, ночью я выкрал из церкви тело вовремя скончавшегося кузнеца, отвез его на станцию, закамуфлировал под свою внешность и подбросил в дом. Если инициатором была Эгида, то существовала возможность, что они поверят в мою смерть и оставят в покое. Чтобы поддерживать покровы, надо раз в семь-восемь месяцев пользоваться камуфляжцем. Они ведь имеют свойство постепенно дилегализироваться, но тело кузнеца к тому времени уже давно было бы похоронено. Тут откуда ни возьмись появляешься ты, мой старый поставщик ворованных вещиц, и объявляешь себя моим родственником и наследником. Когда ты летел к станции, одноглазый действительно был в шкафу, а я прятался в доме, но за то время, пока прайтер сначала на автопилоте возвращался, а затем вез меня к горам, он успел вырубить тебя, спереть кристалл и вернуться в Ссылку. Тогда передо мной встало две проблемы… Во-первых, даже если Эгида и не подозревает о том, кто я в действительности такой, надо все равно по возможности избежать скрупулезного расследования, во-вторых – что теперь делать с тобой? О том, что в ту ночь должна произойти плановая ревизия, я знал, ну а действия Эгиды по отношению к виновному в пропаже кристалла можно было легко предугадать… так что мне осталось лишь заставить тебя подписать документ об аренде и оставить одного на станции до появления ревизора. Я быстро слетал домой за Советчиком и, когда вернулся, обнаружил, что все сработало на удивление четко: тебя обвинили в пропаже и вернули в Бьянку с дефзондом в плече.
– Что-то давно молчит Советчик, – заметил я. – Значит, с помощью него ты и наблюдал за мной?
– Естественно. Советчики вообще интересные устройства, а в этот конкретный экземпляр я добавил одну полезную микросхему, с помощью которой на мониторе в РД-станции Бьянки видел и слышал все то, что видел и слышал он, а, следовательно, и ты. Собственно говоря, именно благодаря этому мне и удалось появиться здесь вовремя.
– Ну, хорошо… – я придвинулся ближе к нему, намереваясь сделать то, о чем давно мечтал. – А почему Советчик не мог работать нормально? И почему не сработал дефзонд? Что это за фактор-икс?
– Уиш, ну что ты! Об этом можно было бы и догадаться. Зачем выдумывать что-то новое, если есть возможность объяснить феномен уже имеющимися фактами… – он ухмыльнулся. – Я слышал все ваши споры с Советчиком на эту тему. Никакого ни врожденного ни приобретенного порока в твоем организме нет. Все очень просто… – Маклер замолчал.
– Так что же это? – спросил я после паузы.
– Ответ неизбежно разочарует тебя. Ну, не понимаешь? Даже после того, как я сказал тебе, что именно добавил в конструкцию Советчика? – Он вновь ухмыльнулся. – Да они же сами и выводили друг друга из строя, Уиш! Закодированная информация, посылаемая моей микросхемой через реальности в Бьянку, тоже двигается вдоль специально задействованной тахионной цепочки, и две такие цепочки – информационная и дефзондовская – исходящие практически из одной точки, скоррелировали и взаимно нарушили друг друга. Эта твоя идея насчет выпивки – полный бред. Кстати, лучше поставить на место и припереть чем-нибудь дверь.
Тяжело поднявшись, Чоча сказал:
– Карась, Крант, летяги, помогите мне.
– За мной должок, Мак…
Я размахнулся и ударил его в челюсть. Маклер перевернулся вместе со стулом, взбрыкнув ногами, я же молча поднял с пола баул, раскрыл его и, оглядев, содержимое, достал коробку из твердого толстого пергамента.
– Зачем ты его? – спросила Лата.
Я пояснил:
– Тебя он конечно спас, но меня с самого начала втравил во все это.
Чоча с остальными подняли дверь, приставили ее к косяку и стали подтаскивать тяжелый лабораторный стол.
На круглой площадке Свен Гленсус вдруг зашевелился и попытался приподняться. Вреда теперь от Его Боссовства никакого не было, но я перемахнул через перила и тюкнул его по темечку рукоятью извлеченного из баула щуп-захвата. Гленсус дернулся и затих.
Из коридора донесся шум.
– Быстрее! – поторопил у двери Чоча. – Ставьте вот это сверху…
Мак Маклер тяжело сел и осторожно потрогал челюсть.
Сойдя с площадки, я приблизился к окну. Сквозь решетку была видна часть замкового двора и край приземлившегося дирижабля. В разных местах и в разных позах валялись слабо шевелящиеся тела, толпа кидарцев осаждала донжон, сквозь запертые двери обмениваясь дружелюбными репликами с уединившимися внутри защитниками. Я поднял щуп-захват и приставил его к уху.
(Хотите избавиться от меня, хозяин?) – голос у него был грустный.
– Возможно, не навсегда. Может быть, ты еще и пригодишься. Но в любом случае, из тебя надо вытащить ту микросхему. А пока, до свидания… Советчик… когда вы… ну, находитесь сами по себе… вы что, живете в тишине и темноте?
(Я просто незаметно для себя засну. И проснусь только когда меня вновь инициируют. А если бы вас повесили, а я бы остался внутри! Навечно внутри черепа, наедине с умершим мозгом и постепенно сгнивающей плотью, как узник среди…)
Я поспешно утопил кнопку на рукояти и почувствовал, как лепестки вдвигаются вглубь ушной раковины и разворачиваются там. Короткая боль, тихий хлопок… Я вытряс из щуп-захвата на ладонь серебристую каплю и, помедлив, сунул ее в карман.
– Вы все равно пошли по неправильному пути, – раздался за моей спиной голос Мака Маклера. – Если гроздь достигает определенного объема, накопленная в ней энергия приведет к коллапсу…
– Чего, чего? – возмутился Урбан Караф.
Я обернулся. Маклер вновь сидел на стуле, все столпились вокруг него. Под дверью громоздилась гора мебели. Ученый по своему обыкновению подскакивал и пританцовывал.
– Откройте, именем лучезарного эмира! – донеслось из коридора, и в дверь ударили.
– Я экспериментировал с этим, да и не я один, – продолжал Маклер. – Но на определенном этапе отказался от идеи грозди. Когда-то у других исследователей, которые не остановились вовремя, эксперимент привел к крупной трнсреальной катастрофе, нарушению силы поверхностного натяжения нескольких реальностей, которые тахионные потоки буквально стянули вместе.
– Вранье! – выкрикнул Караф. – Инсинуация! Не верю, ахха!
– А где Салоник? – спросил Маклер, пожимая плечами и оглядываясь. Его взгляд сфокусировался на щуп-захвате в моей руке, глаза расширились.
– Уиш, ты что, вытащил Советчика?!
В дверь опять ударили, и тот же голос произнес:
– Не хотите открывать, а? Вот сейчас ворвемся внутрь и всех вас там вдребадан раздеребаним!
– Да! – с вызовом ответил я Маку. – Имеешь что-нибудь против? Он надоел мне, и к тому же я не могу позволить, чтобы за мной постоянно следили… – я подскочил, выпустив щуп-захват.
В левом предплечье возникла короткая пульсация.
– Болван! – сказал Мак Маклер. – Иногда ты вел себя умно, а иногда – как провинциальный болван! Ведь дефзонд опять включится после того, как подавляющая его работу тахионная цепочка Советчика исчезнет. Теперь ничего не помешает ему…
– Но я думал, раз дефзонд одноразовое устройство, то после первого включения он уже не…
Серебряное облако заклубилось вокруг меня. Я сунул руку в карман, лихорадочно нащупывая твердую каплю и одновременно поднимая щуп-захват…
В замкнутом пространстве лаборатории выстрел прозвучал особенно громко. Вскрикнув, Карась схватился за бок, все отшатнулись, и мне стал виден приподнявшийся на локте Свен Гленсус. Он держал четырехствольный пистолетик, точную копию предыдущего, только миниатюрную, скорее всего спрятанную раньше в широком рукаве свадебного костюма. Упираясь одной рукой в пол, Гленсус поднялся.
В дверь ударили сильнее, куча мебели зашаталась.
– Караф, включай машину! – приказал Гленсус.
– Свен, этого нельзя делать, – сказал Мак. – Ты не понимаешь, вопрос не в том, что мы останемся здесь. Будет катастрофа…
– Включай!!! – рявкнул Гленсус.
Пожав плечами, толстяк-ученый пробормотал: «Я вам все равно не верю, Маклер!» – и подсеменил к консоли управления.
Я как раз нащупал в кармане Советчика, когда серебряное облако окутало меня, и реальность Вне Закона наконец-то исчезла – окончательно.
4. Большая Деформация.
ГЛАВА 27
Я рухнул на полосатый матрас под амортизационной сеткой, пребольно ударившись грудью.
За столом судья Суспензорий, одетый как и раньше в серебристую тогу, подскочил так, что перевернулся кувшин, и вода выплеснулась на ноги лопоухого секретаря.
– Что? Как? – заговорил судья, глядя на меня выпученными глазами.
Несмотря на количество произошедших с тех пор событий, я отчетливо помнил, что именно выпало из сумки инспектора Дури Глаупа. Продолжая лежать, я быстро вытащил этот предмет из-под матраса и сунул в карман. Потом встал, подошел к ним и, усевшись на стул, потер грудь.
– Здорово! – сказал я. – Скольких успели засудить за истекший период?
Судья пялился на меня, беззвучно разевая рот. Секретарь трепыхал ушами.
– Ка… как вы попали сюда? – выдавил наконец Суспензория.
– Что значит – как? – положив ногу на ногу, я откинулся на стуле. – Сами всадили в меня эту хреновину, а теперь спрашиваете?
– Но… но дефзонд должен был сработать добрых семь часов назад.
– А он взял и сработал только сейчас. Вот уж не моя печаль. Я как-то сказал вашему инсайдеру – разве толпа разноцветных придурков вроде вас что-нибудь способна сделать как надо? Натурально, он не сработал вовремя…
– Невероятно! – судья постепенно приходил в себя. – Дефзонды производит консорциум «ЭЛЕКТРИКУМ МАГИК». Их приборы всегда работают безупречно!
– Ну, значит, сейчас вышел облом. Ладно, в конце концов, плевать на это. Кристалл я не принес. Он был у меня в тот момент, когда этот ваш безотказный дефзонд должен был сработать, но потом у меня его отняли. Так что можно сказать, в том, что я не выполнил задание, виноваты вы и ваша электрическая магия. Отпускайте меня!
Теперь судья очутился в своей стихии. Он сложил руки на груди и важно произнес:
– Говорите, КРЭН был у вас? А где доказательства?
– Какие тут могут быть доказательства?
– А мы не можем верить словам преступника!
– Ну и ладно, – легко согласился я. – Можете не верить. Я на это и не надеялся. Значит, отправляйте меня обратно в Ссылку.
– С чего вдруг? Вы ведь слышали приговор. Либо вы возвращаете кристалл, либо – карьер.
– Помню, помню. Да вот беда, я не терплю физический труд… когда трудиться приходиться мне самому. Какая польза от меня будет в ваших карьерах? Я только разлагающе подействую на контингент заключенных. Лучше верните меня во Вне Закона.
Тут он разродился коронной фразой всех судей, правда, с некоторым дополнением:.
– Приговор утвержден, одобрен и обжалованию не подлежит! Не подлежит, не подлежал и никогда не будет подлежать. На этом от самого своего основания зиждется Эгида. Так что об этом не может быть и речи. Секретарь, вызовите охрану…
Вскочив со стула, я рявкнул:
– Стоять! Мы здесь втроем, а? Что, если я сейчас надаю по ушам твоему недомерку, а тебя самого выброшу в окно?
– Кажется, вам пора вторично ознакомиться с действием принудителя, – ледяным голосом молвил Суспензорий. – Секретарь…
– Часто вы им пользуетесь? Теперь вам самим пора ознакомиться с его действием!
Я выхватил коробочку с длинной иглой, и оба они отпрянули.
– Откуда у вас это?! – прохрипел Суспензорий, хватаясь за сердце. – «Джоки» были заказаны у «ЭМ» исключительно для использования сотрудниками Эгиды! Как он попал к вам? Как вы…
– Дело в том, что мне надоело быть провинциальным болваном. Вот теперь не обстоятельства будут руководить мной, а я обстоятельствами. – Я наугад ткнул пальцем, и миниатюрное окошко, напоминавшее таймер, только квадратное, озарилось голубым светом. В нем возникло стилизованное изображение – в состоящем из светящихся черточек кресле сидит человечек. Под окошком находилось несколько верньеров и кнопок. Подняв голову, я хищно глянул на Суспензория и стал нажимать.
– Прекратите! – завизжал судья. – Если вы не умеете обращаться с… Это может привести к…
Человечек в окошке стал выпрямляться, рядом возник второй – уже стоящий. Коробочка еле слышно загудела, и по игле скользнула голубая искра. Крик Суспензория оборвался.
«В том и забава, чтобы землекопа взорвать его же миной» – вспомнил я слова Советчика, окинул чиновников довольным взглядом и беспорядочно пробежал пальцами по кнопкам.
Суспензорий стал медленно подниматься со стула, секретарь, следуя движению человечка в окошке, оттопырив зад, наклонился вперед. Стул упал, когда судья выпрямил ноги и повернулся к секретарю. На лицах выступил пот, глаза от натуги вылезли из орбит. Вспомнив, какие проникновенные ощущения испытывал сам под воздействием «Джока», я порадовался, что могу отплатить им тем же, и опять понажимал на кнопки.
Человечки на экране стали вытворять нечто уж совсем интересное – и двое чиновников точно дублировали их движения.
Секретарь наклонился еще больше и вытянул губы; судья мучительно скривился, они сблизились головами… я задохнулся от умиления – они медленно поцеловались.
– Просто слезы из глаз! – прокомментировал я, поворачивая верньер. –Это – самая умилительная сцена, которую я видел в своей жизни.
Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, мышцы невольных комедиантов расслабились, и они попадали на пол.
Испытывая некоторую эйфорию от содеянного, я провозгласил:
– Минутный антракт. Потом продолжим.
– Нет!.. – выдохнул судья, поднимаясь и с омерзением вытирая ладонью дрожащие губы. – Говорите, чего вы добиваетесь?
Секретарь, болезненно охая и постанывая, встал и смущенно покосился на шефа.
– Все того же. Отправляйте меня в Ссылку.
– Хорошо. В свете предоставленных вами аргументов я не вижу причин для отказа и…
– Теперь слушайте меня, – перебил я. – Сейчас мы втроем выйдем отсюда…
– Но с вами мог бы отправиться он.
– За кого вы меня держите? Нет, мы идем втроем, и эта штука будет у меня наготове.
Суспензорий, кажется, наконец заставил себя смириться с моим техническим превосходством, и в этот момент здание ощутимо дрогнуло.
– Что это? – изумился секретарь. – Землетрясение в Зените? Но ведь такого не может быть! С тектонической точки зрения здесь…
Последовал еще один толчок, мощнее первого. В окнах зазвенели стекла, архивный шкаф у стены качнулся. Я убрал принудитель в карман.
– Ну вот, кажется, наша с вами экскурсия отменяется.
Вновь толчок сотряс пирамиду. Шкаф отделился от стены и рухнул, рассыпав по полу осколки стекла.
– Значит, Гленсус добился своего, несмотря на возражения Маклера, и заставил Карафа включить машину.
– Что это значит? – переспросил судья, обеими руками вцепившись в стол и присев.
– Мак Маклер назвал это коллапсом. Не знаю, что при этом происходит, но предпочитаю в это время находиться поближе к земле. Будьте здоровы, господа чиновники! Мне теперь нет нужды возвращаться в Ссылку. Наверное, Ссылка сейчас сама пожалует сюда.
В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.
Здание уже ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.
– Салоник! – выдохнул он, смущенно отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло! Это все Суспензорий, вы ничего такого не подумайте, хоть он и мой начальник, но мы с ним никогда не любили друг друга. Я с самого начала был на вашей стороне!
– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?
– О, обычно это несложно… – он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.
Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.
– Эй вы там, не так нежно! – гаркнул я.
Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.
Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.
Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться в быстро увеличивавшейся амплитуде…
– Сейчас уже… – начал было секретарь, и тут канат оборвался. Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и, рывком изменив направление движения, мы стали падать по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.
Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.
Пролетев по инерции еще пару метров, как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она тут же стала накреняться, и я вцепился в какое-то подобие щели между плотно пригнанными лакированными досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов, а затем я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец с сожалением оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.
Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, восстанавливая порядок в мозгах, сделал «солнышко» и, повиснув уже на руках, глянул вниз. Метрах в четырех подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково и вроде бы бесцельно, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали эгидовцы.
Впрочем, цель у них все-таки была: как можно быстрее выбраться из-под грозивших рухнуть в любую секунду сводов. Собственно говоря, такая же цель стояла и передо мной, вот только я собирался действовать более целенаправленно. Повисев еще немного, я выбрал момент и, разжав пальцы, упал рядом со слабо ворочавшимся лопоухим.
– Ладно, давай за мной… – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».
Раздался особенно сильный грохот, и недалеко от нас обрушился целый сектор стены, обдавая все вокруг мраморным крошевом. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.
Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали новые эгидовцы, и я сунул коробочку под нос секретарю
– Мне нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.
– Что? Как? – ошалело залопотал он. Я с размаха дал ему подзатыльник и рыкнул: – На максимум, быстро!
Он рассматрел «Джок», щелкнул одним из тумблеров и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался кожей ладони как настырная вибрация. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнулся плечом и повернул торчавшую из принудителя иглу в сторону входа.
– Максимальная разветка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.
Трещина у куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.
Разгорелся яркий голубой огонек, быстро превратившийся в целое световое пятно. Вибрация усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, кольцеобразно расплываясь в воздухе и бледнея по мере увеличения.
Над людской свалкой раздался хоровой стон, и копошение тел разом прекратилось. Куча обернулась гротескной групповой статуей, произведением безумного скульптора, с торчащими из общей массы в разные стороны и под разными углами человеческими конечностями. Корпус «Джока» стал нагреваться, я увидел, как игла, плавясь, прогибается под собственным весом. Самые резвые из не попавших в невидимый конус эгидовцев уже карабкались по застывшим телам и, подтолкнув секретаря, я отшвырнул принудитель и ринулся вперед.
Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать, и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности, слабо подергиваться.
Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.
Оба кудрявых мраморных мужика, якобы поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед, прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания начал проваливаться внутрь самого себя, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.
Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.
Здания административного отдела уже не существовало, впереди из карьера выскакивали перемазанные глинной заключенные, рядом рушились стены бараков.
– Великий Конгломерат! Глядите!
Я посмотрел вверх, и меня ослепило сверкающее солнце Зенита.
Оно изменялось, разрасталось и набухало злым пурпурным пламенем, в небе лучи его бликовали на корпусах улепетывающих прайтеров, а сзади прайтеры настигал взметнувшийся над нашими головами красный песчаный вал.
А еще выше в небе просматривались какие-то размытые, бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они были не в небе, а з а н е б о м, словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.
Вал все поднимался и вздыбливался, в извивающихся по его склону красных потоках исчезали казавшиеся отсюда игрушечными купола Эгиды. Вал завис над нами, скрыв солнце. Внезапно потемнело. Я быстро присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.
На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за серым теперь небом приближались в звенящей тишине, – а потом циклопический песчаный вал рухнул, и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат Сопредельных Реальностей расхохотался над жалкой попыткой населяющих его маленьких существ повредить ему.
За столом судья Суспензорий, одетый как и раньше в серебристую тогу, подскочил так, что перевернулся кувшин, и вода выплеснулась на ноги лопоухого секретаря.
– Что? Как? – заговорил судья, глядя на меня выпученными глазами.
Несмотря на количество произошедших с тех пор событий, я отчетливо помнил, что именно выпало из сумки инспектора Дури Глаупа. Продолжая лежать, я быстро вытащил этот предмет из-под матраса и сунул в карман. Потом встал, подошел к ним и, усевшись на стул, потер грудь.
– Здорово! – сказал я. – Скольких успели засудить за истекший период?
Судья пялился на меня, беззвучно разевая рот. Секретарь трепыхал ушами.
– Ка… как вы попали сюда? – выдавил наконец Суспензория.
– Что значит – как? – положив ногу на ногу, я откинулся на стуле. – Сами всадили в меня эту хреновину, а теперь спрашиваете?
– Но… но дефзонд должен был сработать добрых семь часов назад.
– А он взял и сработал только сейчас. Вот уж не моя печаль. Я как-то сказал вашему инсайдеру – разве толпа разноцветных придурков вроде вас что-нибудь способна сделать как надо? Натурально, он не сработал вовремя…
– Невероятно! – судья постепенно приходил в себя. – Дефзонды производит консорциум «ЭЛЕКТРИКУМ МАГИК». Их приборы всегда работают безупречно!
– Ну, значит, сейчас вышел облом. Ладно, в конце концов, плевать на это. Кристалл я не принес. Он был у меня в тот момент, когда этот ваш безотказный дефзонд должен был сработать, но потом у меня его отняли. Так что можно сказать, в том, что я не выполнил задание, виноваты вы и ваша электрическая магия. Отпускайте меня!
Теперь судья очутился в своей стихии. Он сложил руки на груди и важно произнес:
– Говорите, КРЭН был у вас? А где доказательства?
– Какие тут могут быть доказательства?
– А мы не можем верить словам преступника!
– Ну и ладно, – легко согласился я. – Можете не верить. Я на это и не надеялся. Значит, отправляйте меня обратно в Ссылку.
– С чего вдруг? Вы ведь слышали приговор. Либо вы возвращаете кристалл, либо – карьер.
– Помню, помню. Да вот беда, я не терплю физический труд… когда трудиться приходиться мне самому. Какая польза от меня будет в ваших карьерах? Я только разлагающе подействую на контингент заключенных. Лучше верните меня во Вне Закона.
Тут он разродился коронной фразой всех судей, правда, с некоторым дополнением:.
– Приговор утвержден, одобрен и обжалованию не подлежит! Не подлежит, не подлежал и никогда не будет подлежать. На этом от самого своего основания зиждется Эгида. Так что об этом не может быть и речи. Секретарь, вызовите охрану…
Вскочив со стула, я рявкнул:
– Стоять! Мы здесь втроем, а? Что, если я сейчас надаю по ушам твоему недомерку, а тебя самого выброшу в окно?
– Кажется, вам пора вторично ознакомиться с действием принудителя, – ледяным голосом молвил Суспензорий. – Секретарь…
– Часто вы им пользуетесь? Теперь вам самим пора ознакомиться с его действием!
Я выхватил коробочку с длинной иглой, и оба они отпрянули.
– Откуда у вас это?! – прохрипел Суспензорий, хватаясь за сердце. – «Джоки» были заказаны у «ЭМ» исключительно для использования сотрудниками Эгиды! Как он попал к вам? Как вы…
– Дело в том, что мне надоело быть провинциальным болваном. Вот теперь не обстоятельства будут руководить мной, а я обстоятельствами. – Я наугад ткнул пальцем, и миниатюрное окошко, напоминавшее таймер, только квадратное, озарилось голубым светом. В нем возникло стилизованное изображение – в состоящем из светящихся черточек кресле сидит человечек. Под окошком находилось несколько верньеров и кнопок. Подняв голову, я хищно глянул на Суспензория и стал нажимать.
– Прекратите! – завизжал судья. – Если вы не умеете обращаться с… Это может привести к…
Человечек в окошке стал выпрямляться, рядом возник второй – уже стоящий. Коробочка еле слышно загудела, и по игле скользнула голубая искра. Крик Суспензория оборвался.
«В том и забава, чтобы землекопа взорвать его же миной» – вспомнил я слова Советчика, окинул чиновников довольным взглядом и беспорядочно пробежал пальцами по кнопкам.
Суспензорий стал медленно подниматься со стула, секретарь, следуя движению человечка в окошке, оттопырив зад, наклонился вперед. Стул упал, когда судья выпрямил ноги и повернулся к секретарю. На лицах выступил пот, глаза от натуги вылезли из орбит. Вспомнив, какие проникновенные ощущения испытывал сам под воздействием «Джока», я порадовался, что могу отплатить им тем же, и опять понажимал на кнопки.
Человечки на экране стали вытворять нечто уж совсем интересное – и двое чиновников точно дублировали их движения.
Секретарь наклонился еще больше и вытянул губы; судья мучительно скривился, они сблизились головами… я задохнулся от умиления – они медленно поцеловались.
– Просто слезы из глаз! – прокомментировал я, поворачивая верньер. –Это – самая умилительная сцена, которую я видел в своей жизни.
Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, мышцы невольных комедиантов расслабились, и они попадали на пол.
Испытывая некоторую эйфорию от содеянного, я провозгласил:
– Минутный антракт. Потом продолжим.
– Нет!.. – выдохнул судья, поднимаясь и с омерзением вытирая ладонью дрожащие губы. – Говорите, чего вы добиваетесь?
Секретарь, болезненно охая и постанывая, встал и смущенно покосился на шефа.
– Все того же. Отправляйте меня в Ссылку.
– Хорошо. В свете предоставленных вами аргументов я не вижу причин для отказа и…
– Теперь слушайте меня, – перебил я. – Сейчас мы втроем выйдем отсюда…
– Но с вами мог бы отправиться он.
– За кого вы меня держите? Нет, мы идем втроем, и эта штука будет у меня наготове.
Суспензорий, кажется, наконец заставил себя смириться с моим техническим превосходством, и в этот момент здание ощутимо дрогнуло.
– Что это? – изумился секретарь. – Землетрясение в Зените? Но ведь такого не может быть! С тектонической точки зрения здесь…
Последовал еще один толчок, мощнее первого. В окнах зазвенели стекла, архивный шкаф у стены качнулся. Я убрал принудитель в карман.
– Ну вот, кажется, наша с вами экскурсия отменяется.
Вновь толчок сотряс пирамиду. Шкаф отделился от стены и рухнул, рассыпав по полу осколки стекла.
– Значит, Гленсус добился своего, несмотря на возражения Маклера, и заставил Карафа включить машину.
– Что это значит? – переспросил судья, обеими руками вцепившись в стол и присев.
– Мак Маклер назвал это коллапсом. Не знаю, что при этом происходит, но предпочитаю в это время находиться поближе к земле. Будьте здоровы, господа чиновники! Мне теперь нет нужды возвращаться в Ссылку. Наверное, Ссылка сейчас сама пожалует сюда.
***
Новый толчок, сильнее предыдущих, потряс пирамиду до самого основания и чуть не вышвырнул меня из узкого коридора с белыми стенами, вдоль которых тянулся слегка провисающий канат. Споткнувшись, я полетел на пол и упал так, что голова оказалась за краем коридора, и перед моими глазами предстал гигантский зал, вся нижняя половина которого была скрыта висячими мостиками, коридорами, веревочными лестницами и канатами.В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.
Здание уже ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.
– Салоник! – выдохнул он, смущенно отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло! Это все Суспензорий, вы ничего такого не подумайте, хоть он и мой начальник, но мы с ним никогда не любили друг друга. Я с самого начала был на вашей стороне!
– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?
– О, обычно это несложно… – он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.
Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.
– Эй вы там, не так нежно! – гаркнул я.
Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.
Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.
Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться в быстро увеличивавшейся амплитуде…
– Сейчас уже… – начал было секретарь, и тут канат оборвался. Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и, рывком изменив направление движения, мы стали падать по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.
Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.
Пролетев по инерции еще пару метров, как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она тут же стала накреняться, и я вцепился в какое-то подобие щели между плотно пригнанными лакированными досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов, а затем я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец с сожалением оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.
Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, восстанавливая порядок в мозгах, сделал «солнышко» и, повиснув уже на руках, глянул вниз. Метрах в четырех подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково и вроде бы бесцельно, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали эгидовцы.
Впрочем, цель у них все-таки была: как можно быстрее выбраться из-под грозивших рухнуть в любую секунду сводов. Собственно говоря, такая же цель стояла и передо мной, вот только я собирался действовать более целенаправленно. Повисев еще немного, я выбрал момент и, разжав пальцы, упал рядом со слабо ворочавшимся лопоухим.
– Ладно, давай за мной… – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».
Раздался особенно сильный грохот, и недалеко от нас обрушился целый сектор стены, обдавая все вокруг мраморным крошевом. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.
Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали новые эгидовцы, и я сунул коробочку под нос секретарю
– Мне нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.
– Что? Как? – ошалело залопотал он. Я с размаха дал ему подзатыльник и рыкнул: – На максимум, быстро!
Он рассматрел «Джок», щелкнул одним из тумблеров и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался кожей ладони как настырная вибрация. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнулся плечом и повернул торчавшую из принудителя иглу в сторону входа.
– Максимальная разветка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.
Трещина у куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.
Разгорелся яркий голубой огонек, быстро превратившийся в целое световое пятно. Вибрация усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, кольцеобразно расплываясь в воздухе и бледнея по мере увеличения.
Над людской свалкой раздался хоровой стон, и копошение тел разом прекратилось. Куча обернулась гротескной групповой статуей, произведением безумного скульптора, с торчащими из общей массы в разные стороны и под разными углами человеческими конечностями. Корпус «Джока» стал нагреваться, я увидел, как игла, плавясь, прогибается под собственным весом. Самые резвые из не попавших в невидимый конус эгидовцев уже карабкались по застывшим телам и, подтолкнув секретаря, я отшвырнул принудитель и ринулся вперед.
Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать, и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности, слабо подергиваться.
Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.
Оба кудрявых мраморных мужика, якобы поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед, прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания начал проваливаться внутрь самого себя, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.
Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.
Здания административного отдела уже не существовало, впереди из карьера выскакивали перемазанные глинной заключенные, рядом рушились стены бараков.
– Великий Конгломерат! Глядите!
Я посмотрел вверх, и меня ослепило сверкающее солнце Зенита.
Оно изменялось, разрасталось и набухало злым пурпурным пламенем, в небе лучи его бликовали на корпусах улепетывающих прайтеров, а сзади прайтеры настигал взметнувшийся над нашими головами красный песчаный вал.
А еще выше в небе просматривались какие-то размытые, бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они были не в небе, а з а н е б о м, словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.
Вал все поднимался и вздыбливался, в извивающихся по его склону красных потоках исчезали казавшиеся отсюда игрушечными купола Эгиды. Вал завис над нами, скрыв солнце. Внезапно потемнело. Я быстро присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.
На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за серым теперь небом приближались в звенящей тишине, – а потом циклопический песчаный вал рухнул, и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат Сопредельных Реальностей расхохотался над жалкой попыткой населяющих его маленьких существ повредить ему.