Страница:
Халекк, желая помочь, с такой силой заколотил его по спине, что Джаг взвыл от боли.
— Хватит… Да хватит же!
Гном удовлетворенно ухмыльнулся.
— Ну, с ним все в порядке, Краф, только встряхнуло маленько.
Джаг кивнул, надеясь, что после этого его оставят наконец в покое.
— Древними клянусь, — воскликнул Халекк, хлопнув его по плечу, — ты у нас настоящий храбрец.
Тут «Одноглазая Пегги» в очередной раз врезалась в волну, и соленые брызги взметнулись над палубой, заливая всех, кто на ней стоял.
— Пойду попробую вытащить корабль, — буркнул капитан гномов. — Ты мне, знаешь ли, жизнь спас. Крайне тебе за это признателен.
И он поспешил прочь по неустойчивой палубе.
Двеллер взялся распутывать веревку на лодыжке; наверняка в этой передряге он растянул себе пару связок и будет теперь, наверное, припадать при ходьбе на одну ногу вроде Криттера…
Наблюдавший за ним Краф щелкнул пальцами.
Веревка, как живая, распуталась и уползла прочь от Джага. Тот обеспокоенно посмотрел на волшебника: не иначе как сейчас старик начнет превращать его в жабу.
— Тебе, — веско сказал Краф, глядя на двеллера с высоты своего роста, — поручено серьезное дело. Вот им и надо было заниматься, а не храбрость свою демонстрировать.
Джаг еле сдерживал возмущение. Он поверить не мог, что волшебник, столько раз на глазах у него рисковавший жизнью ради Великого магистра, сейчас отчитывает его за спасение Халекка. Двеллер попытался было встать и выразить все, что он думает о том, как Краф вел себя с ним, как разговаривал и как вообще не обращал на него никакого внимания за тот месяц, что они провели на пиратском корабле, но нога его подвернулась, и он снова растянулся на палубе.
Волшебник между тем, явно потеряв всякий интерес к Джагу, отвернулся и снова принялся вглядываться в бушующее море.
«Одноглазая Пегги» продолжала сражаться с ветром и волнами. Шторм, вызванный, надо полагать, усилиями хорвума, налетел так быстро, что, борясь с заполнявшей трюм водой, пираты не успели убрать паруса. Теперь парусная оснастка судна была частично повреждена и настолько пропитана соленой водой, что управляться с ней было крайне сложно.
— Убирайте их живее! — стараясь перекрыть шум стихии, крикнул капитан, помогая рулевому удерживать штурвал.
Несколько матросов, выполняя его приказ, повисли на такелаже. Даже при небольшом ветре было бы сложно справиться с таким количеством повреждений, которые потерпел корабль, ну а сейчас подобная задача казалась почти невозможной. Но гномы не привыкли пасовать перед трудностями; кроме того, все прекрасно понимали, что, если корабль пойдет ко дну, они наверняка погибнут вместе с ним, и, поскольку подобная перспектива явно никого не устраивала, матросы с удвоенным рвением выполняли приказ капитана.
У Джага перед глазами все еще стояла недавняя картина, когда несколько членов команды «Одноглазой Пегги» оказались за бортом. Он схватил с палубы веревку, которая только что была привязана к его ноге, и побежал к перилам, надеясь, что хотя бы один из оказавшихся во власти пучины гномов мог быть еще жив.
— Подмастерье! — окликнул двеллера Краф.
Вечно он так его называет! С тех пор как Джаг стал Учеником в Библиотеке и до нынешнего времени, когда он стал библиотекарем первого уровня, волшебник упорно не желал обращаться к нему по-другому. Причем только к нему, больше никого из библиотекарей, которых Великий магистр за много лет успел обучить, старый волшебник так не называл. Впрочем, если бы он еще не произносил это слово таким ядовитым тоном и хоть изредка с похвалой, а не только выражая укор, это могло бы оказаться терпимым…
Двеллер на мгновение заколебался, ощущая в руке вес веревки. А ну как старому волшебнику придет в голову приказать ей привязать его к мачте?
— Я столько сил потратил на твое спасение, что не позволю тебе зря рисковать своей жизнью, — окинув его раздраженным взглядом, произнес Краф.
— Благодарен, конечно, за заботу, — с не меньшим раздражением отозвался Джаг, — но за борт не я один свалился. Может, еще удастся кого-то спасти. — Он вперил напряженный взгляд в бушующие волны.
— Они погибли, подмастерье. Можешь мне поверить. Гнев в душе двеллера боролся с горем. Его злило, что старик столь спокойно отнесся к гибели гномов. Только ведь Краф всегда был такой. Если он и проявлял на глазах у Джага какие-то эмоции, то разве что по отношению к Великому магистру.
Тем не менее двеллер упрямо продолжал вглядываться в пенящуюся за бортом стихию. Он решил, что, если увидит кого-либо из упавших пиратов, обязательно попытается его спасти. Конечно, где-то рядом притаился и бородатый хорвум… Сердце Джага отчаянно колотилось в груди, а поврежденную и натертую веревкой ногу дергало ему в такт. И еще он ужасно устал без рассуждений следовать указаниям Крафа.
Халекк продолжал выкрикивать команды, заставляя порядком уставший экипаж вспомнить о дисциплине. Криттер, которого остальные пираты терпеть не могли, тоже отлично справлялся со своей задачей, отчаянной руганью подгоняя членов команды.
Тут судно в который уже раз вздрогнуло от сильнейшего удара. Не успели пираты опомниться, как бородатый хорвум снова поднялся из глубин прямо по ходу корабля. Черные глаза твари злобно сверкали.
«Одноглазая Пегги» врезалась в тушу чудовища, вздрогнула и свернула вбок, скользя по гладкой чешуе. Бородатый хорвум метнулся вперед, к работающим в оснастке гномам. Но не успел он раскрыть свою зловонную пасть, как старый волшебник шагнул вперед и взметнул вверх руку.
В ладони его сверкнула зеленая молния. Резкие свистящие звуки, сопровождавшие ее появление, заглушили даже рев ветра.
Хорвум замер, что спасло гномов — ужасные челюсти щелкнули всего в нескольких футах от них. Чудовище попробовало было повторить атаку, но перед ним словно выросла невидимая стена. Тогда оно решило сменить тактику и метнулось вперед, нападая на Крафа.
От толчка, в который тварь вложила всю свою ужасающую силу, волшебник полетел за борт. Все это происходило на глазах у Джага, но он был совершенно не в силах в это поверить.
— Вы что, шелудивые псы, совсем разум потеряли? — взревел Халекк. — Порежьте эту гадину на куски!
Пираты обнажили сабли и боевые топоры. Джаг вытащил нож, хотя догадывался, что его лезвие вряд ли сможет нанести чудовищу особый вред.
Бородатый хорвум снова ринулся в атаку, но пираты успели уклониться от его челюстей и нанести ответные удары. К несчастью, особо успешными их действия назвать было трудно — на теле твари, покрытом чешуей, не осталось ни царапины.
Предприняв очередную атаку, хорвум схватил одного из гномов и на глазах у товарищей по команде перекусил беднягу пополам, после чего, мотнув головой, сломал грот-мачту почти у самого основания. Удерживаемая лишь оснасткой, мачта повалилась на правый борт, еще сильнее накренив «Одноглазую Пегги» и сбросив в океан двоих пиратов.
Двеллер крепче сжал нож. «Конечно, все наши усилия напрасны, — думал он, — мы не в силах справиться с ужасной тварью. Она без труда сможет уничтожить корабль, и мы окажемся за бортом. Даже если кто-то и выживет, то помощи в этих водах ждать неоткуда».
Со своей судьбой Джаг, может быть, и смирился, но его мысли постоянно возвращались к Великому магистру Фонарщику. С тех пор как гоблины-работорговцы разлучили его с семьей, двеллер ни с кем не сближался, пока Великий магистр, которому он был обязан избавлением от рабства, не взял его под свою опеку и не стал учить всему, что знал сам. А теперь, если он, Джаг, погибнет, спасти Великого магистра из лап гоблинов будет некому.
Отважные гномы тем временем не прекращали попыток дать отпор столь превосходящему их силой противнику. Двеллер шагнул вперед, уверенный, что его место — рядом с ними.
— Довольно!
Властный голос, который, как с изумлением понял Джаг, принадлежал Крафу, без труда перекрыл вой ветра.
Двеллер ошеломленно повернулся к правому борту; он думал, что даже если волшебник и не пошел ко дну, то наверняка остался где-то далеко позади.
Краф невероятным образом несся над водой на пылающей ярким зеленым огнем волне, которая явно не подчинялась законам, заставлявшим неистово бурлить окружающий их океан. Волшебник стоял, широко расставив ноги; свою остроконечную шляпу он потерял, его мокрые седые волосы и борода развевались по ветру. Промокший плащ плотно облегал тело, и Краф сейчас, как мелькнуло в голове двеллера, походил на мокрую кошку. Трудно было поверить, что этот старик подчиняет своей власти морские и небесные стихии.
Но Джаг-то знал волшебника и догадывался, на что тот способен. Воздух трещал от энергии, которую Краф призывал к себе и собирал в единое целое.
— Именем Древних, — взревел он, — этот корабль и эти люди под моей защитой! Моей! Я Краф! Ты меня знаешь!
Невероятно, но бородатый хорвум явно заколебался. Однако потом издал странные звуки, напоминающие смех, откинув голову назад и завывая как безумный. Все это время он не отставал от корабля, как и волшебник, оседлавший зеленую волну.
— Ты берешь на себя слишком много, Краф! — Голос чудища звучал грозно и хрипло, словно ветер, загоняющий воду в прибрежную пещеру. — Эти жалкие существа обречены. Они мои, потому что я так хочу!
— Я этого тебе не позволю, — откликнулся старый волшебник.
Громадная тварь выгнула шею, приблизив к нему свою морду.
— Как ты можешь мне помешать?
— Сейчас увидишь, — хладнокровно ответил Краф.
— Ты вместе со своими приспешниками заставил меня и моих сородичей много лет провести на дне океана, — заявил хорвум обвиняющим тоном.
— Потому что вы мешали нашему делу.
Джаг, старавшийся не упустить ни слова, подумал, что ему почти ничего не было известно о бородатых хорвумах. Труды в Хранилище Всех Известных Знаний, посвященные их описанию, представляли собой в основном собрание догадок и мифов. А Краф, оказывается, уже имел с ними дело, да и это чудище явно было знакомо с волшебником. Все, конечно, знали, что Краф живет невероятно долго, но даже Джагу Великий магистр Фонарщик почти ничего не рассказывал о прошлом старого волшебника.
— Ты ведешь себя как враг, — воскликнуло чудовище.
— Да я никогда и не был твоим другом, — отозвался Краф. — А кто тебя, кстати, пробудил, Мефосс?
Тварь снова издала звуки, напоминавшие хохот.
— А ты так и не избавился за эти годы от присущего тебе любопытства! Хотя, как я вижу, сильно постарел и ослаб.
Краф мрачно воззрился на хорвума и расправил плечи.
— Скоро ты убедишься, что это впечатление ошибочно. Тебе лучше было бы уйти с моей дороги.
— Почему? Даже с помощью остальных членов Круга Древних ты не смог нас убить, только наложил чары.
— Это было давно, — напомнил волшебник. — С тех пор, можешь поверить, я научился многому.
— Я тебя не боюсь, Краф.
Волшебник выпрямился; на фоне беснующихся волн он казался тонкой тростинкой, которую, однако, не по силам было согнуть штормовому ветру.
— Тогда ты умрешь.
Двеллер не знал, блефует ли Краф. Старый волшебник обладал невероятным могуществом; за годы знакомства с ним Джаг успел насмотреться, как тот совершает удивительные вещи. Превращать надоедливых людей в жаб — это была просто забава, что-то вроде салонных фокусов, как говорил сам Краф, хотя его жертв это обрекало на долгую печальную жизнь, заполненную охотой на мух и иных насекомых.
Но он еще ни разу не видел столкновения волшебника с существом, равным, возможно, ему по силам, таким как эта вот тварь, восставшая из океанских глубин.
— Тебе конец, Краф, — рявкнул бородатый хорвум. — И не так уж ты всесилен, как воображаешь. Ты все еще тратишь силы на борьбу с тьмой в собственной душе.
— Может, и так. Но победа остается за мной. И каждый день я нахожу все больше причин продолжать эту борьбу.
— Лучше бы ты присоединился к нам, когда тебе предлагали.
— Вот уж действительно лучше умереть.
— Так умри!
И чудовище, резко метнувшись вперед, проглотило Крафа. Только что волшебник стоял на гребне зеленой волны, подвластной его воле, и вот его уже не было.
Бородатый хорвум будто зашелся в кашле. Прочистив глотку, он обратился к экипажу «Одноглазой Пегги».
— Теперь, — произнесло чудище, растянув губы в жуткой усмешке, — когда защищать вас больше некому, вам придется… А-а-а!
Гигантская тварь внезапно испустила вопль боли. Через мгновение хорвум уже извивался в агонии, поднимая фонтаны брызг, будто морская змея, прошитая гарпуном.
Хорвум больше не преследовал «Одноглазую Пегги», и Джагу, чтобы запечатлеть в памяти картину его гибели, пришлось перебраться ближе к корме.
— Тонет гадина, — заметил подошедший к двеллеру Халекк. — Краф ее прикончил.
— Но он и Крафа с собой уносит! — обеспокоенно воскликнул двеллер, глядя, как чешуйчатое тело чудовища скрывается под поверхностью океана.
Его охватило страшное горе. Хотя волшебник обычно обращался с двеллером как с малым ребенком, он был частью жизни Джага, почти такой же важной, как Великий магистр Фонарщик.
— Да, похоже, конец старику пришел, — вздохнул гном.
— А вдруг он еще жив?
Двеллер побежал к одной из лодок, свисавших со шлюпбалок по правому борту «Одноглазой Пегги».
— В такой шторм шлюпку на воду не спустишь, — предупредил Халекк. — А если и спустишь, на плаву она не удержится!
— Я должен попробовать! — упрямо воскликнул Джаг и потянулся к лебедке.
— Смотрите! — крикнул один из пиратов. — Тварь еще жива! Краф с ней не покончил!
На глазах у ошарашенного двеллера бородатый хорвум снова всплыл из глубины волн, устремился за «Одноглазой Пегги» и вскоре нагнал ее, заходя с левого борта, подальше от путаницы парусов и оснастки. Гномы помчались вдоль борта, наблюдая за его действиями и поминая хорвума последними словами — а слов подобных, надо отдать должное, знали они немало.
Джаг вдруг осознал, что взгляд чудовища, плывшего рядом с ними, какой-то странный и бессмысленный.
Шторм внезапно прекратился, дождь перестал поливать палубу «Одноглазой Пегги», и сквозь еще отдающие свинцом облака стали пробиваться лучи солнца. Пасть хорвума раскрылась, и из нее повалили клубы дыма и донесся смрад горелого мяса. Когда дым рассеялся, все, кто был на корабле, увидели, что в открытой пасти чудовища стоит старый волшебник.
Выглядел он чрезвычайно уставшим.
— Ну, — сказал он, сжимая в руке посох и недовольным взглядом окидывая команду «Пегги», — что, никто так и не догадается помочь мне подняться на борт?
Пираты ответили могучим единым «виват!». Несмотря на потерю товарищей, их страшно обрадовало чудесное воскрешение Крафа. Кроме того, плавающая рядом с кораблем туша мертвого хорвума недвусмысленно напоминала, что с волшебником их шансы остаться в живых будут намного выше.
По команде Халекка за борт «Одноглазой Пегги» была сброшена прочная крупноячеистая сеть.
Краф ухватился за нее, но потом словно заколебался.
— Халекк! — позвал он.
— Что? — отозвался гном.
— Надо привязать труп этой твари к кораблю.
— Зачем это?
— Чтобы забрать его с собой.
— На что он нам сдался?
— Мне надо заполучить кое-что из того, что Мефосс успел проглотить за все эти годы. — Краф медленно, словно из последних сил, пополз по сети. — И сердце его мне тоже может понадобиться.
Джаг помог старику взобраться на борт. Он понимал, что волшебник едва держится на ногах, хотя Краф старался ничем этого не показывать.
— Сильно он потрепал твой корабль, — заметил волшебник, обращаясь к капитану гномов и указывая на путаницу снастей и сломанную мачту.
— Да уж. — Халекк озабоченно запустил пятерню в бороду. — И численность экипажа уменьшилась, так что, когда нагоним гоблинов, нелегко нам придется.
— Надеюсь, мой посланник достиг цели и помощь вскоре подоспеет, — успокоил его Краф.
Семнадцать дней назад волшебник вытащил из шляпы голубя, привязал к его лапке послание и отправил его в полет к Рассветным Пустошам. Когда двеллер спросил Крафа, как другой корабль сможет их отыскать, если они сами толком не знают, где находятся, тот сказал, что указал в своем послании не место встречи, а направление и опытный капитан сможет привести свое судно им на подмогу.
Во время краткого разговора с Великим магистром на гоблинском корабле после первой битвы за Рассветные Пустоши тот успел сказать Джагу, что оставил для него нечто очень важное в Имарише, Городе каналов. Гоблинские корабли тоже направлялись в Имариш.
Этот факт двеллера крайне тревожил. Он хотя и верил в способности и силу воли Великого магистра, но опасался все же, что Альдхран Кемпус — человек, захвативший Великого магистра в плен в Рассветных Пустошах, — мог пытками заставить Эджвика Фонарщика выдать эти сведения.
А если так, не направлялась ли «Одноглазая Пегги» прямиком в ловушку?
Внезапно он осознал, что Краф обращается к нему.
— Да? — отозвался Джаг, поворачиваясь к волшебнику.
— Я сказал, что нам с тобой предстоит еще кое-что сделать, как только Халекк и его матросы приторочат хорвума к борту.
— Что еще? — с явным неудовольствием отозвался двеллер, которому совершенно не улыбалось выполнять очередные указания старого волшебника.
— Нам надо будет вырезать сердце этой твари.
Джаг ошарашенно вытаращил на него глаза.
— Но я этого делать не буду!
— Еще как будешь, — процедил Краф. — Клянусь Древними, мне уже надоела эта твоя новая манера перечить мне по любому поводу.
— Я этого делать не буду, — повторил двеллер. Он больше не в силах был выносить, что волшебник вечно им помыкает.
Стоявшие рядом пираты невольно попятились: зачем подставляться под заклятие, которое Краф непременно напустит сейчас на посмевшего ему перечить библиотекаря, так ведь можно и самим в жаб превратиться.
Старый волшебник вперил в Джага разгневанный взор.
Тот, однако, упорно продолжал стоять на своем. Во всяком случае, так двеллер предпочитал истолковывать свое поведение, хотя он, конечно же, просто застыл от ужаса, сознавая, что сейчас произойдет.
С загнутого конца посоха Крафа посыпались зеленые искры.
— Краф, — рискнул вмешаться Халекк, — может, я лучше пошлю сделать это кого-нибудь из моих ребят, а? Работа-то грязная, не для библиотекаря, а особенно не для библиотекаря первого уровня вроде Джага. Без крови там уж точно не обойдешься. Я бы кока послал, он уж точно привычный к штукам, из которых кровь течет, и…
— Капитан Халекк, — негромко произнес Краф.
Гном моргнул и слегка отступил назад.
— Да?
— Корабль необходимо срочно восстановить, и вам потребуются для этого усилия всего экипажа.
Помедлив немного, Халекк кивнул.
— Вы же хотите вызволить из плена Великого магистра? — спросил Краф.
— Да уж как не хотеть, — воскликнул капитан «Одноглазой Пегги», на этот раз не колеблясь ни секунды.
— Тогда займитесь своим делом.
— Будет исполнено.
Халекк повернулся и принялся отдавать приказы подчиненным.
Двеллер остался без какой-либо поддержки, поскольку мысли пиратов теперь были заняты исключительно восстановлением поврежденного судна. Что ж, они ведь не Джага поспешили бросить, они делали все во спасение Великого магистра.
— Ну, что скажешь? — поинтересовался Краф.
Джаг сглотнул, надеясь, что голос его не будет дрожать.
— Я?
— Ну а к кому я, как ты думаешь, обращаюсь? Ты хочешь спасти Великого магистра?
Двеллер облизнул губы. Старый волшебник не раз уже задавал ему каверзные вопросы; где здесь могла крыться ловушка?
— Хочу.
— Тогда найди достаточно острый нож.
Краф отвернулся от двеллера и принялся наблюдать, как посланные Халекком матросы крепили тушу хорвума к борту «Одноглазой Пегги».
Джагу хотелось спросить, как острый нож поможет спасти Великого магистра, но он знал, что старый волшебник уже сказал по этому поводу все, что собирался сказать. К тому же двеллер был уверен, что Краф знает, что делает, и если следовать его указаниям, то это на самом деле поможет делу спасения Великого магистра.
Он вздохнул, только в этот момент осознав, что до сих пор невольно задерживал дыхание, и отправился на поиски ножа.
Как оказалось, ступать босиком по туше мертвого чудовища было далеко не самым ужасным из того, что Джагу приходилось в жизни делать. К примеру, целый день таскать с собой отрезанную ногу товарища-двеллера, умершего от истощения и побоев в гоблинских шахтах, было куда хуже. Рабам полагалось приносить наверх ногу, дабы доказать, что двеллер умер, а не сбежал, — таскать весь день тело было невозможно, а рабов выпускали наверх только после того, как они доверху наполняли телеги драгоценными камнями.
Были, возможно, вещи еще более отвратительные, но сейчас Джагу не время было предаваться воспоминаниям.
Громадную тушу, которая проминалась при ходьбе, словно болотный мох, то и дело атаковали чайки, выхватывая клювами, по всей видимости, самые лакомые для себя кусочки. От них не отставали и другие обитатели моря, привлеченные пролитой кровью; их с трудом различимые в еще мутной воде силуэты проскальзывали к туше чудовища, и Джаг ступнями чувствовал ее подрагивание каждый раз, когда кому-то из проворных любителей падали удавалось урвать свою часть добычи.
Двеллеру вдруг стало жаль бородатого хорвума, и он сам этому удивился. Наверное, дело было в том, что этот обитатель моря был способен хоть и извращенно, но все же мыслить.
— Здесь.
Обернувшись, Джаг с удивлением обнаружил, что за спиной у него стоит Краф. Двеллер был уверен, что ему в одиночку предстоит выполнить порученное ему крайне неприятное дело.
— Где именно? — переспросил он.
Краф, прихвативший с собой масляный фонарь, постучал по туше концом посоха.
— Здесь, — указал он. После чего уселся, скрестив ноги и положив посох себе на колени. Фонарь старик поставил рядом с собой.
Джаг присел и покрепче ухватил одолженный у кока обдирочный нож. Другой рукой он ощупал плоть чудовища, готовясь выполнять указания волшебника, хотя его мутило, а во рту страшно пересохло.
— Давай! — завопил вдруг откуда-то сверху хриплый голос. — Давай разделай его как следует!
Двеллер, подняв голову, увидел восседавшего на перилах борта Криттера. Птица сидела чуть криво, поскольку ей мешала деревянная нога.
— Подмастерье, — негромко произнес Краф, — мы теряем время.
На западе солнце уже клонилось к закату. Облака окрасились причудливым сочетанием розовых, пурпурных и красных тонов.
«К ночи небо красное — жизнь моряка прекрасная», вспомнил вдруг Джаг обрывок какого-то стишка, но не мог припомнить, откуда именно. Великий магистр смог бы мне подсказать, подумал двеллер и принялся исполнять пренеприятнейшее поручение старого волшебника.
Он больше не думал о том, что Краф мог бы и сам прекрасно с этим справиться. Страшная битва с бородатым хорвумом едва не закончилась победой чудовища. Джаг знал, что старик в этом ни за что не признается, только так оно и было.
— Если тебе кажется, что ты сделаешь ему больно, так он уже не способен ничего почувствовать, — уронил Краф.
— Я знаю.
Двеллер вонзил нож в мертвую плоть; сразу же обнаружилось, что разрез получается недостаточно глубоким и что дело обстоит куда сложнее, чем он думал. Но все же нож был острый, а Джага переполняла решимость. Это ведь должно было помочь спасти Великого магистра. Впрочем, он сам не знал, помочь он надеялся или доказать неправоту волшебника. Не мог же, в конце концов, Краф всегда оказываться прав!
Наконец Джаг прорезал шкуру чудища и, оглянувшись на волшебника, заметил, что вид у того слегка встревоженный. Двеллер достал платок и сделал из него повязку на лицо, надеясь хоть немного защититься от царящего вокруг смрада.
— Сделай отверстие побольше, — велел Краф, наклоняясь и заглядывая внутрь полости. — Нам придется туда залезть.
— Залезть? — с ужасом переспросил двеллер.
— Ну разумеется, — раздраженно отозвался старик. — А как ты предполагаешь добраться до его сердца?
— Вы раньше не говорили, что придется туда лезть.
— Ну так теперь говорю. Давай режь.
Выбора у Джага не было. Он увеличил отверстие.
Когда оно стало достаточно большим, Краф не торопясь раскурил трубку, после чего зажег фонарь и вручил его двеллеру.
— Иди, подмастерье.
Уставившись на проделанное им отверстие, Джаг растерянно спросил:
— Это в самом деле поможет Великому магистру?
— А разве я не говорил уже, что поможет?
Поправив фитиль фонаря, чтоб он горел поярче, двеллер полез внутрь вспоротого брюха хорвума.
Найдя под ногами более или менее твердую опору, он высоко поднял фонарь и огляделся. Надо же, в утробе хорвума было куда просторнее, чем в трюме «Одноглазой Пегги»! Под ногами Джага, доходя ему до щиколоток, плескалась какая-то вонючая жидкость.
— Это желудочный сок, — сказал спустившийся вслед за двеллером Краф.
— От него вреда не будет?
— Нет, об этом я уже позаботился.
Волшебник пыхнул трубкой, и запах дыма от нее каким-то чудом в один миг перебил нестерпимую вонь. Краф внимательно осмотрелся вокруг и нарисовал в воздухе знак, который загорелся зеленым пламенем, дунул на знак дымом из трубки, и тот поплыл.
— Пойдем, — сказал волшебник, — он укажет нам дорогу.
— Хватит… Да хватит же!
Гном удовлетворенно ухмыльнулся.
— Ну, с ним все в порядке, Краф, только встряхнуло маленько.
Джаг кивнул, надеясь, что после этого его оставят наконец в покое.
— Древними клянусь, — воскликнул Халекк, хлопнув его по плечу, — ты у нас настоящий храбрец.
Тут «Одноглазая Пегги» в очередной раз врезалась в волну, и соленые брызги взметнулись над палубой, заливая всех, кто на ней стоял.
— Пойду попробую вытащить корабль, — буркнул капитан гномов. — Ты мне, знаешь ли, жизнь спас. Крайне тебе за это признателен.
И он поспешил прочь по неустойчивой палубе.
Двеллер взялся распутывать веревку на лодыжке; наверняка в этой передряге он растянул себе пару связок и будет теперь, наверное, припадать при ходьбе на одну ногу вроде Криттера…
Наблюдавший за ним Краф щелкнул пальцами.
Веревка, как живая, распуталась и уползла прочь от Джага. Тот обеспокоенно посмотрел на волшебника: не иначе как сейчас старик начнет превращать его в жабу.
— Тебе, — веско сказал Краф, глядя на двеллера с высоты своего роста, — поручено серьезное дело. Вот им и надо было заниматься, а не храбрость свою демонстрировать.
Джаг еле сдерживал возмущение. Он поверить не мог, что волшебник, столько раз на глазах у него рисковавший жизнью ради Великого магистра, сейчас отчитывает его за спасение Халекка. Двеллер попытался было встать и выразить все, что он думает о том, как Краф вел себя с ним, как разговаривал и как вообще не обращал на него никакого внимания за тот месяц, что они провели на пиратском корабле, но нога его подвернулась, и он снова растянулся на палубе.
Волшебник между тем, явно потеряв всякий интерес к Джагу, отвернулся и снова принялся вглядываться в бушующее море.
«Одноглазая Пегги» продолжала сражаться с ветром и волнами. Шторм, вызванный, надо полагать, усилиями хорвума, налетел так быстро, что, борясь с заполнявшей трюм водой, пираты не успели убрать паруса. Теперь парусная оснастка судна была частично повреждена и настолько пропитана соленой водой, что управляться с ней было крайне сложно.
— Убирайте их живее! — стараясь перекрыть шум стихии, крикнул капитан, помогая рулевому удерживать штурвал.
Несколько матросов, выполняя его приказ, повисли на такелаже. Даже при небольшом ветре было бы сложно справиться с таким количеством повреждений, которые потерпел корабль, ну а сейчас подобная задача казалась почти невозможной. Но гномы не привыкли пасовать перед трудностями; кроме того, все прекрасно понимали, что, если корабль пойдет ко дну, они наверняка погибнут вместе с ним, и, поскольку подобная перспектива явно никого не устраивала, матросы с удвоенным рвением выполняли приказ капитана.
У Джага перед глазами все еще стояла недавняя картина, когда несколько членов команды «Одноглазой Пегги» оказались за бортом. Он схватил с палубы веревку, которая только что была привязана к его ноге, и побежал к перилам, надеясь, что хотя бы один из оказавшихся во власти пучины гномов мог быть еще жив.
— Подмастерье! — окликнул двеллера Краф.
Вечно он так его называет! С тех пор как Джаг стал Учеником в Библиотеке и до нынешнего времени, когда он стал библиотекарем первого уровня, волшебник упорно не желал обращаться к нему по-другому. Причем только к нему, больше никого из библиотекарей, которых Великий магистр за много лет успел обучить, старый волшебник так не называл. Впрочем, если бы он еще не произносил это слово таким ядовитым тоном и хоть изредка с похвалой, а не только выражая укор, это могло бы оказаться терпимым…
Двеллер на мгновение заколебался, ощущая в руке вес веревки. А ну как старому волшебнику придет в голову приказать ей привязать его к мачте?
— Я столько сил потратил на твое спасение, что не позволю тебе зря рисковать своей жизнью, — окинув его раздраженным взглядом, произнес Краф.
— Благодарен, конечно, за заботу, — с не меньшим раздражением отозвался Джаг, — но за борт не я один свалился. Может, еще удастся кого-то спасти. — Он вперил напряженный взгляд в бушующие волны.
— Они погибли, подмастерье. Можешь мне поверить. Гнев в душе двеллера боролся с горем. Его злило, что старик столь спокойно отнесся к гибели гномов. Только ведь Краф всегда был такой. Если он и проявлял на глазах у Джага какие-то эмоции, то разве что по отношению к Великому магистру.
Тем не менее двеллер упрямо продолжал вглядываться в пенящуюся за бортом стихию. Он решил, что, если увидит кого-либо из упавших пиратов, обязательно попытается его спасти. Конечно, где-то рядом притаился и бородатый хорвум… Сердце Джага отчаянно колотилось в груди, а поврежденную и натертую веревкой ногу дергало ему в такт. И еще он ужасно устал без рассуждений следовать указаниям Крафа.
Халекк продолжал выкрикивать команды, заставляя порядком уставший экипаж вспомнить о дисциплине. Криттер, которого остальные пираты терпеть не могли, тоже отлично справлялся со своей задачей, отчаянной руганью подгоняя членов команды.
Тут судно в который уже раз вздрогнуло от сильнейшего удара. Не успели пираты опомниться, как бородатый хорвум снова поднялся из глубин прямо по ходу корабля. Черные глаза твари злобно сверкали.
«Одноглазая Пегги» врезалась в тушу чудовища, вздрогнула и свернула вбок, скользя по гладкой чешуе. Бородатый хорвум метнулся вперед, к работающим в оснастке гномам. Но не успел он раскрыть свою зловонную пасть, как старый волшебник шагнул вперед и взметнул вверх руку.
В ладони его сверкнула зеленая молния. Резкие свистящие звуки, сопровождавшие ее появление, заглушили даже рев ветра.
Хорвум замер, что спасло гномов — ужасные челюсти щелкнули всего в нескольких футах от них. Чудовище попробовало было повторить атаку, но перед ним словно выросла невидимая стена. Тогда оно решило сменить тактику и метнулось вперед, нападая на Крафа.
От толчка, в который тварь вложила всю свою ужасающую силу, волшебник полетел за борт. Все это происходило на глазах у Джага, но он был совершенно не в силах в это поверить.
— Вы что, шелудивые псы, совсем разум потеряли? — взревел Халекк. — Порежьте эту гадину на куски!
Пираты обнажили сабли и боевые топоры. Джаг вытащил нож, хотя догадывался, что его лезвие вряд ли сможет нанести чудовищу особый вред.
Бородатый хорвум снова ринулся в атаку, но пираты успели уклониться от его челюстей и нанести ответные удары. К несчастью, особо успешными их действия назвать было трудно — на теле твари, покрытом чешуей, не осталось ни царапины.
Предприняв очередную атаку, хорвум схватил одного из гномов и на глазах у товарищей по команде перекусил беднягу пополам, после чего, мотнув головой, сломал грот-мачту почти у самого основания. Удерживаемая лишь оснасткой, мачта повалилась на правый борт, еще сильнее накренив «Одноглазую Пегги» и сбросив в океан двоих пиратов.
Двеллер крепче сжал нож. «Конечно, все наши усилия напрасны, — думал он, — мы не в силах справиться с ужасной тварью. Она без труда сможет уничтожить корабль, и мы окажемся за бортом. Даже если кто-то и выживет, то помощи в этих водах ждать неоткуда».
Со своей судьбой Джаг, может быть, и смирился, но его мысли постоянно возвращались к Великому магистру Фонарщику. С тех пор как гоблины-работорговцы разлучили его с семьей, двеллер ни с кем не сближался, пока Великий магистр, которому он был обязан избавлением от рабства, не взял его под свою опеку и не стал учить всему, что знал сам. А теперь, если он, Джаг, погибнет, спасти Великого магистра из лап гоблинов будет некому.
Отважные гномы тем временем не прекращали попыток дать отпор столь превосходящему их силой противнику. Двеллер шагнул вперед, уверенный, что его место — рядом с ними.
— Довольно!
Властный голос, который, как с изумлением понял Джаг, принадлежал Крафу, без труда перекрыл вой ветра.
Двеллер ошеломленно повернулся к правому борту; он думал, что даже если волшебник и не пошел ко дну, то наверняка остался где-то далеко позади.
Краф невероятным образом несся над водой на пылающей ярким зеленым огнем волне, которая явно не подчинялась законам, заставлявшим неистово бурлить окружающий их океан. Волшебник стоял, широко расставив ноги; свою остроконечную шляпу он потерял, его мокрые седые волосы и борода развевались по ветру. Промокший плащ плотно облегал тело, и Краф сейчас, как мелькнуло в голове двеллера, походил на мокрую кошку. Трудно было поверить, что этот старик подчиняет своей власти морские и небесные стихии.
Но Джаг-то знал волшебника и догадывался, на что тот способен. Воздух трещал от энергии, которую Краф призывал к себе и собирал в единое целое.
— Именем Древних, — взревел он, — этот корабль и эти люди под моей защитой! Моей! Я Краф! Ты меня знаешь!
Невероятно, но бородатый хорвум явно заколебался. Однако потом издал странные звуки, напоминающие смех, откинув голову назад и завывая как безумный. Все это время он не отставал от корабля, как и волшебник, оседлавший зеленую волну.
— Ты берешь на себя слишком много, Краф! — Голос чудища звучал грозно и хрипло, словно ветер, загоняющий воду в прибрежную пещеру. — Эти жалкие существа обречены. Они мои, потому что я так хочу!
— Я этого тебе не позволю, — откликнулся старый волшебник.
Громадная тварь выгнула шею, приблизив к нему свою морду.
— Как ты можешь мне помешать?
— Сейчас увидишь, — хладнокровно ответил Краф.
— Ты вместе со своими приспешниками заставил меня и моих сородичей много лет провести на дне океана, — заявил хорвум обвиняющим тоном.
— Потому что вы мешали нашему делу.
Джаг, старавшийся не упустить ни слова, подумал, что ему почти ничего не было известно о бородатых хорвумах. Труды в Хранилище Всех Известных Знаний, посвященные их описанию, представляли собой в основном собрание догадок и мифов. А Краф, оказывается, уже имел с ними дело, да и это чудище явно было знакомо с волшебником. Все, конечно, знали, что Краф живет невероятно долго, но даже Джагу Великий магистр Фонарщик почти ничего не рассказывал о прошлом старого волшебника.
— Ты ведешь себя как враг, — воскликнуло чудовище.
— Да я никогда и не был твоим другом, — отозвался Краф. — А кто тебя, кстати, пробудил, Мефосс?
Тварь снова издала звуки, напоминавшие хохот.
— А ты так и не избавился за эти годы от присущего тебе любопытства! Хотя, как я вижу, сильно постарел и ослаб.
Краф мрачно воззрился на хорвума и расправил плечи.
— Скоро ты убедишься, что это впечатление ошибочно. Тебе лучше было бы уйти с моей дороги.
— Почему? Даже с помощью остальных членов Круга Древних ты не смог нас убить, только наложил чары.
— Это было давно, — напомнил волшебник. — С тех пор, можешь поверить, я научился многому.
— Я тебя не боюсь, Краф.
Волшебник выпрямился; на фоне беснующихся волн он казался тонкой тростинкой, которую, однако, не по силам было согнуть штормовому ветру.
— Тогда ты умрешь.
Двеллер не знал, блефует ли Краф. Старый волшебник обладал невероятным могуществом; за годы знакомства с ним Джаг успел насмотреться, как тот совершает удивительные вещи. Превращать надоедливых людей в жаб — это была просто забава, что-то вроде салонных фокусов, как говорил сам Краф, хотя его жертв это обрекало на долгую печальную жизнь, заполненную охотой на мух и иных насекомых.
Но он еще ни разу не видел столкновения волшебника с существом, равным, возможно, ему по силам, таким как эта вот тварь, восставшая из океанских глубин.
— Тебе конец, Краф, — рявкнул бородатый хорвум. — И не так уж ты всесилен, как воображаешь. Ты все еще тратишь силы на борьбу с тьмой в собственной душе.
— Может, и так. Но победа остается за мной. И каждый день я нахожу все больше причин продолжать эту борьбу.
— Лучше бы ты присоединился к нам, когда тебе предлагали.
— Вот уж действительно лучше умереть.
— Так умри!
И чудовище, резко метнувшись вперед, проглотило Крафа. Только что волшебник стоял на гребне зеленой волны, подвластной его воле, и вот его уже не было.
Бородатый хорвум будто зашелся в кашле. Прочистив глотку, он обратился к экипажу «Одноглазой Пегги».
— Теперь, — произнесло чудище, растянув губы в жуткой усмешке, — когда защищать вас больше некому, вам придется… А-а-а!
Гигантская тварь внезапно испустила вопль боли. Через мгновение хорвум уже извивался в агонии, поднимая фонтаны брызг, будто морская змея, прошитая гарпуном.
Хорвум больше не преследовал «Одноглазую Пегги», и Джагу, чтобы запечатлеть в памяти картину его гибели, пришлось перебраться ближе к корме.
— Тонет гадина, — заметил подошедший к двеллеру Халекк. — Краф ее прикончил.
— Но он и Крафа с собой уносит! — обеспокоенно воскликнул двеллер, глядя, как чешуйчатое тело чудовища скрывается под поверхностью океана.
Его охватило страшное горе. Хотя волшебник обычно обращался с двеллером как с малым ребенком, он был частью жизни Джага, почти такой же важной, как Великий магистр Фонарщик.
— Да, похоже, конец старику пришел, — вздохнул гном.
— А вдруг он еще жив?
Двеллер побежал к одной из лодок, свисавших со шлюпбалок по правому борту «Одноглазой Пегги».
— В такой шторм шлюпку на воду не спустишь, — предупредил Халекк. — А если и спустишь, на плаву она не удержится!
— Я должен попробовать! — упрямо воскликнул Джаг и потянулся к лебедке.
— Смотрите! — крикнул один из пиратов. — Тварь еще жива! Краф с ней не покончил!
На глазах у ошарашенного двеллера бородатый хорвум снова всплыл из глубины волн, устремился за «Одноглазой Пегги» и вскоре нагнал ее, заходя с левого борта, подальше от путаницы парусов и оснастки. Гномы помчались вдоль борта, наблюдая за его действиями и поминая хорвума последними словами — а слов подобных, надо отдать должное, знали они немало.
Джаг вдруг осознал, что взгляд чудовища, плывшего рядом с ними, какой-то странный и бессмысленный.
Шторм внезапно прекратился, дождь перестал поливать палубу «Одноглазой Пегги», и сквозь еще отдающие свинцом облака стали пробиваться лучи солнца. Пасть хорвума раскрылась, и из нее повалили клубы дыма и донесся смрад горелого мяса. Когда дым рассеялся, все, кто был на корабле, увидели, что в открытой пасти чудовища стоит старый волшебник.
Выглядел он чрезвычайно уставшим.
— Ну, — сказал он, сжимая в руке посох и недовольным взглядом окидывая команду «Пегги», — что, никто так и не догадается помочь мне подняться на борт?
Пираты ответили могучим единым «виват!». Несмотря на потерю товарищей, их страшно обрадовало чудесное воскрешение Крафа. Кроме того, плавающая рядом с кораблем туша мертвого хорвума недвусмысленно напоминала, что с волшебником их шансы остаться в живых будут намного выше.
По команде Халекка за борт «Одноглазой Пегги» была сброшена прочная крупноячеистая сеть.
Краф ухватился за нее, но потом словно заколебался.
— Халекк! — позвал он.
— Что? — отозвался гном.
— Надо привязать труп этой твари к кораблю.
— Зачем это?
— Чтобы забрать его с собой.
— На что он нам сдался?
— Мне надо заполучить кое-что из того, что Мефосс успел проглотить за все эти годы. — Краф медленно, словно из последних сил, пополз по сети. — И сердце его мне тоже может понадобиться.
Джаг помог старику взобраться на борт. Он понимал, что волшебник едва держится на ногах, хотя Краф старался ничем этого не показывать.
— Сильно он потрепал твой корабль, — заметил волшебник, обращаясь к капитану гномов и указывая на путаницу снастей и сломанную мачту.
— Да уж. — Халекк озабоченно запустил пятерню в бороду. — И численность экипажа уменьшилась, так что, когда нагоним гоблинов, нелегко нам придется.
— Надеюсь, мой посланник достиг цели и помощь вскоре подоспеет, — успокоил его Краф.
Семнадцать дней назад волшебник вытащил из шляпы голубя, привязал к его лапке послание и отправил его в полет к Рассветным Пустошам. Когда двеллер спросил Крафа, как другой корабль сможет их отыскать, если они сами толком не знают, где находятся, тот сказал, что указал в своем послании не место встречи, а направление и опытный капитан сможет привести свое судно им на подмогу.
Во время краткого разговора с Великим магистром на гоблинском корабле после первой битвы за Рассветные Пустоши тот успел сказать Джагу, что оставил для него нечто очень важное в Имарише, Городе каналов. Гоблинские корабли тоже направлялись в Имариш.
Этот факт двеллера крайне тревожил. Он хотя и верил в способности и силу воли Великого магистра, но опасался все же, что Альдхран Кемпус — человек, захвативший Великого магистра в плен в Рассветных Пустошах, — мог пытками заставить Эджвика Фонарщика выдать эти сведения.
А если так, не направлялась ли «Одноглазая Пегги» прямиком в ловушку?
Внезапно он осознал, что Краф обращается к нему.
— Да? — отозвался Джаг, поворачиваясь к волшебнику.
— Я сказал, что нам с тобой предстоит еще кое-что сделать, как только Халекк и его матросы приторочат хорвума к борту.
— Что еще? — с явным неудовольствием отозвался двеллер, которому совершенно не улыбалось выполнять очередные указания старого волшебника.
— Нам надо будет вырезать сердце этой твари.
Джаг ошарашенно вытаращил на него глаза.
— Но я этого делать не буду!
— Еще как будешь, — процедил Краф. — Клянусь Древними, мне уже надоела эта твоя новая манера перечить мне по любому поводу.
— Я этого делать не буду, — повторил двеллер. Он больше не в силах был выносить, что волшебник вечно им помыкает.
Стоявшие рядом пираты невольно попятились: зачем подставляться под заклятие, которое Краф непременно напустит сейчас на посмевшего ему перечить библиотекаря, так ведь можно и самим в жаб превратиться.
Старый волшебник вперил в Джага разгневанный взор.
Тот, однако, упорно продолжал стоять на своем. Во всяком случае, так двеллер предпочитал истолковывать свое поведение, хотя он, конечно же, просто застыл от ужаса, сознавая, что сейчас произойдет.
С загнутого конца посоха Крафа посыпались зеленые искры.
— Краф, — рискнул вмешаться Халекк, — может, я лучше пошлю сделать это кого-нибудь из моих ребят, а? Работа-то грязная, не для библиотекаря, а особенно не для библиотекаря первого уровня вроде Джага. Без крови там уж точно не обойдешься. Я бы кока послал, он уж точно привычный к штукам, из которых кровь течет, и…
— Капитан Халекк, — негромко произнес Краф.
Гном моргнул и слегка отступил назад.
— Да?
— Корабль необходимо срочно восстановить, и вам потребуются для этого усилия всего экипажа.
Помедлив немного, Халекк кивнул.
— Вы же хотите вызволить из плена Великого магистра? — спросил Краф.
— Да уж как не хотеть, — воскликнул капитан «Одноглазой Пегги», на этот раз не колеблясь ни секунды.
— Тогда займитесь своим делом.
— Будет исполнено.
Халекк повернулся и принялся отдавать приказы подчиненным.
Двеллер остался без какой-либо поддержки, поскольку мысли пиратов теперь были заняты исключительно восстановлением поврежденного судна. Что ж, они ведь не Джага поспешили бросить, они делали все во спасение Великого магистра.
— Ну, что скажешь? — поинтересовался Краф.
Джаг сглотнул, надеясь, что голос его не будет дрожать.
— Я?
— Ну а к кому я, как ты думаешь, обращаюсь? Ты хочешь спасти Великого магистра?
Двеллер облизнул губы. Старый волшебник не раз уже задавал ему каверзные вопросы; где здесь могла крыться ловушка?
— Хочу.
— Тогда найди достаточно острый нож.
Краф отвернулся от двеллера и принялся наблюдать, как посланные Халекком матросы крепили тушу хорвума к борту «Одноглазой Пегги».
Джагу хотелось спросить, как острый нож поможет спасти Великого магистра, но он знал, что старый волшебник уже сказал по этому поводу все, что собирался сказать. К тому же двеллер был уверен, что Краф знает, что делает, и если следовать его указаниям, то это на самом деле поможет делу спасения Великого магистра.
Он вздохнул, только в этот момент осознав, что до сих пор невольно задерживал дыхание, и отправился на поиски ножа.
Как оказалось, ступать босиком по туше мертвого чудовища было далеко не самым ужасным из того, что Джагу приходилось в жизни делать. К примеру, целый день таскать с собой отрезанную ногу товарища-двеллера, умершего от истощения и побоев в гоблинских шахтах, было куда хуже. Рабам полагалось приносить наверх ногу, дабы доказать, что двеллер умер, а не сбежал, — таскать весь день тело было невозможно, а рабов выпускали наверх только после того, как они доверху наполняли телеги драгоценными камнями.
Были, возможно, вещи еще более отвратительные, но сейчас Джагу не время было предаваться воспоминаниям.
Громадную тушу, которая проминалась при ходьбе, словно болотный мох, то и дело атаковали чайки, выхватывая клювами, по всей видимости, самые лакомые для себя кусочки. От них не отставали и другие обитатели моря, привлеченные пролитой кровью; их с трудом различимые в еще мутной воде силуэты проскальзывали к туше чудовища, и Джаг ступнями чувствовал ее подрагивание каждый раз, когда кому-то из проворных любителей падали удавалось урвать свою часть добычи.
Двеллеру вдруг стало жаль бородатого хорвума, и он сам этому удивился. Наверное, дело было в том, что этот обитатель моря был способен хоть и извращенно, но все же мыслить.
— Здесь.
Обернувшись, Джаг с удивлением обнаружил, что за спиной у него стоит Краф. Двеллер был уверен, что ему в одиночку предстоит выполнить порученное ему крайне неприятное дело.
— Где именно? — переспросил он.
Краф, прихвативший с собой масляный фонарь, постучал по туше концом посоха.
— Здесь, — указал он. После чего уселся, скрестив ноги и положив посох себе на колени. Фонарь старик поставил рядом с собой.
Джаг присел и покрепче ухватил одолженный у кока обдирочный нож. Другой рукой он ощупал плоть чудовища, готовясь выполнять указания волшебника, хотя его мутило, а во рту страшно пересохло.
— Давай! — завопил вдруг откуда-то сверху хриплый голос. — Давай разделай его как следует!
Двеллер, подняв голову, увидел восседавшего на перилах борта Криттера. Птица сидела чуть криво, поскольку ей мешала деревянная нога.
— Подмастерье, — негромко произнес Краф, — мы теряем время.
На западе солнце уже клонилось к закату. Облака окрасились причудливым сочетанием розовых, пурпурных и красных тонов.
«К ночи небо красное — жизнь моряка прекрасная», вспомнил вдруг Джаг обрывок какого-то стишка, но не мог припомнить, откуда именно. Великий магистр смог бы мне подсказать, подумал двеллер и принялся исполнять пренеприятнейшее поручение старого волшебника.
Он больше не думал о том, что Краф мог бы и сам прекрасно с этим справиться. Страшная битва с бородатым хорвумом едва не закончилась победой чудовища. Джаг знал, что старик в этом ни за что не признается, только так оно и было.
— Если тебе кажется, что ты сделаешь ему больно, так он уже не способен ничего почувствовать, — уронил Краф.
— Я знаю.
Двеллер вонзил нож в мертвую плоть; сразу же обнаружилось, что разрез получается недостаточно глубоким и что дело обстоит куда сложнее, чем он думал. Но все же нож был острый, а Джага переполняла решимость. Это ведь должно было помочь спасти Великого магистра. Впрочем, он сам не знал, помочь он надеялся или доказать неправоту волшебника. Не мог же, в конце концов, Краф всегда оказываться прав!
Наконец Джаг прорезал шкуру чудища и, оглянувшись на волшебника, заметил, что вид у того слегка встревоженный. Двеллер достал платок и сделал из него повязку на лицо, надеясь хоть немного защититься от царящего вокруг смрада.
— Сделай отверстие побольше, — велел Краф, наклоняясь и заглядывая внутрь полости. — Нам придется туда залезть.
— Залезть? — с ужасом переспросил двеллер.
— Ну разумеется, — раздраженно отозвался старик. — А как ты предполагаешь добраться до его сердца?
— Вы раньше не говорили, что придется туда лезть.
— Ну так теперь говорю. Давай режь.
Выбора у Джага не было. Он увеличил отверстие.
Когда оно стало достаточно большим, Краф не торопясь раскурил трубку, после чего зажег фонарь и вручил его двеллеру.
— Иди, подмастерье.
Уставившись на проделанное им отверстие, Джаг растерянно спросил:
— Это в самом деле поможет Великому магистру?
— А разве я не говорил уже, что поможет?
Поправив фитиль фонаря, чтоб он горел поярче, двеллер полез внутрь вспоротого брюха хорвума.
Найдя под ногами более или менее твердую опору, он высоко поднял фонарь и огляделся. Надо же, в утробе хорвума было куда просторнее, чем в трюме «Одноглазой Пегги»! Под ногами Джага, доходя ему до щиколоток, плескалась какая-то вонючая жидкость.
— Это желудочный сок, — сказал спустившийся вслед за двеллером Краф.
— От него вреда не будет?
— Нет, об этом я уже позаботился.
Волшебник пыхнул трубкой, и запах дыма от нее каким-то чудом в один миг перебил нестерпимую вонь. Краф внимательно осмотрелся вокруг и нарисовал в воздухе знак, который загорелся зеленым пламенем, дунул на знак дымом из трубки, и тот поплыл.
— Пойдем, — сказал волшебник, — он укажет нам дорогу.