Оловянная Ирина. Самурай

   Гвидо покраснел от удовольствия (или от смущения).
   — Второй вопрос, — гнул Лео свою линию, — какая информация считалась разведывательной на Земле?
   — Вся, — ответил Алекс. — У меня сложилось именно такое впечатление.
   — М-мм, нехорошо, «вся» — это слишком много, её нельзя успеть обработать, — заметил я, — давайте как-нибудь структурируем.
   — Угу, во-первых, те грабли, на которые уже наступали, — предложил Лео, — уровень жизни, законы, психологическая обработка.
   В случае с Ористано у нас не было проблем, потому что основная идея умирает, в неё никто не верит, как в первом веке в Риме не верили уже в Юпитера, Марса и Юнону.
   — А с Кремоной так не получится, — сказал я, — иначе лейтенант не вскрывал бы себе вены. Если в идею верят люди с головой на плечах, значит, она жива.
   — А синьор Мигель уже начал под неё подкапываться, — заметил Алекс.
   — Это не подкоп, просто он позаботился, чтобы они больше не пытались никого резать, — пояснил Гвидо.
   — Не все так просто. Эффект может быть прямо обратный: что если им прикажут вести себя так на любой оккупированной территории. А то, что сделал синьор Мигель, их солдаты и офицеры могут просто не узнать. Мне показалось, лейтенант был просто потрясен, когда понял, что пытать его не будут ни в коем случае, — сказал я.
   — Как это «не узнать»? У них что, Интернета нет?
   — На Ористано был? — ответил я вопросом на вопрос.
   — Понятно…
   Мы ещё долго спорили, составляя новый список военно-значимой информации. Устали.
   Лео стоял у окна и барабанил в стекло. А с той стороны в него барабанил дождь.
   — Когда это кончится? — простонал он, имея в виду погоду.
   Не только он застоялся. Я бы тоже поплавал или полазал по скалам. А бассейн у нас открытый, вода тёплая, но потом вылезать под дождь…
   — А «Феррари» что, сломан? — удивился Алекс. ~ Обижаешь? — спросил я.
   — Кто нам мешает долететь до солнечной погоды?
   — В общем, никто. Безопасность, как всегда, не гарантируется, — предупредил я.
   — Напугал, — ухмыльнулся Гвидо.
   — Ну что, все «за»? — поинтересовался я. Ребята кивнули.
   — А я? — подал голос Виктор.
   — Ну место есть, — ответил я, — каждый решает для себя сам.
   — Я с вами.
   — Лео, там в караулке сидит Марио, и он относится к тебе так же хорошо, как ты к нему. И у него есть ключ от склада. Попроси у него пять сухпайков. Вообще-то у меня есть отмычка, но использовать её против того, кто подарил, как-то…
   — Понятно.
   Я ещё не закончил тестировать катер, когда Лео уже появился вместе с провизией (не забыть про какую-то визию, как сказал Винни Пух, любимый герой приютских деток).
   Я сразу ушёл за облака и полетел к югу.
   — Вот тебе хорошая погода, — пошутил Алекс, — можно идти на посадку, вон на ту тучку.
   — Без проблем, — ответил я и медленно погрузил катер в молоко. Потом вынырнул обратно. Сплошное море облаков закрывало небо над половиной континента. Подходящее место я нашел уже далеко на юге: ничейная территория, хвойный лес (динозавры не водятся), поляна, речка, голубое небо и яркий Феб на нем. Тихо-мирно. Тем не менее я незаметно от ребят выставил караульных белок: лучшие сторожа.
   Виктор возлежал на плащ-палатке, а мы возились на весенней травке, уронили Гвидо в воду, высушили (ну… почти…). В отсутствие девочек поспорили, кто больше раз отожмётся. Выиграл я, потому что решил, что Лео отожмется раз сто, и был морально готов их проделать, а Лео, как выяснилось, решил, что я выдержу раз восемьдесят, поэтому на восемьдесят пятом сломался. Я отжался ещё два раза и тоже сломался. Черт, сто раз — это я загнул.
   Потом мы с ним валялись на травке, задрав к небу верхние конечности и с трудом ими потряхивая.
   Пора возвращаться. Мы оставили белкам печенье и крекеры (они и я знали, что — это за работу) и полетели домой.
   Ну да, чтоб я улетел без разрешения и не влип! Такого просто не может быть. Четыре «Джела» с ненавистными буйволами на броне. Ох, они ж меня явно узнали. Проф предупреждал: серебристых «Феррари-2978-66» на Этне три штуки, с ястребом на борту — две, в Северном полушарии — один. И у Кремоны все летчики знают, что мы сделали с тем десантным крейсером.
   — Лео, как всегда, хвост, — сказал я, — Алекс, Гвидо — право, лево. Посмотрите, чтобы Виктор был пристегнут. Ребята, я иногда буду у вас отбирать бластеры, тогда предлагаю просто полюбоваться видом.
   — Что это? — взвизгнул Виктор.
   — Это бой, — насмешливо объяснил Лео, — не беспокойся, с нами это уже случалось.
   Виктор затих. Только еле слышно икал.
   Настало время серьёзно испытать мою программу управления огнем и ракетами. «Джел» во всём уступает «Сеттеру», но только ему… Экраны у них помощнее, двадцать ракет у каждого против моих пятнадцати. И — их четверо. Зато у меня выше маневренность, больше скорость и, главное, мой сюрприз, если, конечно, в моей программе не слишком много ошибок.
   Они начали с ракет: не доверяют своим способностям или слишком уважают наше умение? Не важно. Сначала немного побегаем. Когда за нами летели уже семь ракет (и это при том, что ребята неплохо их сбивали), я наконец выпустил свою модель «Чокнутый Энрик», моя ракета кувыркалась, меняла цели и вообще вела себя как психованная, в итоге уже через пятнадцать секунд летчик, к которому она была ближе всех, не выдержал и нажал кнопку противоракетной защиты. Все ракеты взорвались не достигнув цели. А я вошёл в абракадабру, четыре бластера, верх, хвост, низ, нос, в автоматическом режиме передавали друг другу почти беззащитную цель. Двух оборотов мне хватило. «Джел» взорвался.
   Виктор просто визжал от ужаса.
   — Красиво, — восхитился Алекс, — какие у тебя ещё сюрпризы?
   — Сейчас увидишь, — обещал я и на максимальном ускорении, которое бы нас не сплющило, пошёл вниз.
   «Джелы» пристроились за мной, я круто взял вверх и в этот момент выпустил ещё две ракеты в одну цель, он просто не успел среагировать: слишком близко. Алекс туг же добил его несколькими выстрелами. Нас тряхнуло. Но два других Джела были ещё ближе, и один из них точно пострадал: он уходил на максимальной скорости: наверно, ждал, когда экраны выйдут на рабочий режим. Если бы второй тоже удрал, нам пришлось бы плохо, но он, видимо, решил заполучить всю славу себе. Второй фокус — серпантин с фейерверком — у меня уже тоже отлажен: право, низ, лево, верх так же согласованно передавали друг другу цель. Все мои экраны пострадали, но довольно равномерно. Он тоже пытался вертеться, подставляя мне разные бока, чтобы дать возможность защитным экранам восстановиться, но за это он отдал точность попаданий. Сейчас добью. Но тут последний Джел вернулся и сел мне на хвост. Лео свое дело хорошо знает, и все же нам пришлось потратить ещё одну сумасшедшую ракету, когда Джел её взорвал и остался почти без защиты, Лео не сплоховал. Два катера взорвались почти одновременно.
   — Вы входите в воздушную зону ответственности корпорации Кальтаниссетта, — услышал я по радио приятный женский голос, — идентифицируйте себя или будете атакованы.
   Самая приятная угроза, какую я только слышал в жизни. Я назвался и послал свой идентификационный код.
   Из нашей зоны мы перешли в безопасную (в мирное время) нейтральную зону Палермо и вскоре сели на площадку в Лабораторном парке. Дождь шел по-прежнему.
   — Очень здорово, — спокойно прокомментировал Алекс, — но скучно, ты почти не дал нам пострелять.
   — Вы психи! — взвизгнул Виктор.
   — Но-но, без бабских истерик, — велел ему Лео, — прилетели, живы-здоровы — и слава Мадонне.
   Мы выбрались наружу. Я пошёл в обход «Феррари», чтобы посмотреть, как сильно он пострадал.
   Виктор отбежал на безопасное, как он полагал, расстояние и закричал:
   — Вот я все маме расскажу! А она дяде Роберто!
   — А в морду? — Лео бросился за ним. Я повис у него на плечах:
   — Лео, он же не может защищаться!
   — И что? Никто его силком не тащил!
   — Э-ээ… — Я не нашелся, что ответить.
   — Тебе же влетит, — озабоченно заметил Алекс.
   — А это можно скрыть?! — Я кивнул на покореженный катер.
   — Так нечестно, почему только тебе? — выразил Гвидо общее мнение.
   — Только не вздумайте проявлять глупое благородство, мне это только помешает.
   — Почему?
   — Ну я не смогу защищаться.
   — То есть тебе можно проявлять «глупое благородство»? — ехидно поинтересовался Алекс.
   — Всем можно, — ответил я, — но мне будет проще, если вы не будете этого делать.
   — Ясно, — сказал Алекс, — но учти, теперь это правило действует всегда и для всех.
   — Угу, — согласился Лео. Гвидо просто кивнул.
   — Ладно. А давайте что-нибудь съедим! — предложил я. — «Джелы» невкусные. Да, и девчонкам ни слова, хорошо?
   — А что? — удивился Лео.
   — Лариса рассердится, — смущенно пояснил я.
   — Так вот кто самый страшный человек на Этне, — насмешливо потянул Алекс, — я и не знал.
   — А вот тебя побить можно, — заметил я, — ты же не беззащитный.
   — Ага! — весело согласился Алекс и побежал к дому. Мы побежали за ним. Лео догнал его первым и запрыгнул на спину.
   — Эй, — крикнул я, — только не падайте в розовые кусты! Это любимый Ларисин сорт.
   — Ах так! — придушенно возмутился Алекс и начал стряхивать Лео именно туда. Лео благородно стряхнулся на дорожку.
   Если бы у меня была возможность выбрать себе тётю, я бы выбрал нашу повариху. Готовит она бесподобно и, естественно, обожает мальчиков с хорошим аппетитом. Впрочем, я её так и называю — тетушка Агата. Единственный человек во Вселенной, который способен посчитать четыре сбитых боевых катера небольшой детской шалостью. Один раз она на меня рассердилась, когда в доме все стёкла вылетели, а кухонные ещё и упали в какое-то потрясающее блюдо. А катера — подумаешь! Какие мелочи.
   — А тут мальчик прибегал, сын синьоры Будрио, — с укором заметила нам тетушка Агата, — зачем вы его обидели?
   — Мы?! И как, интересно, мы обидели этого ябеду?
   — Я не знаю, но он плакал.
   Мы расхохотались. Бедная пятнадцатилетняя деточка!
   Вряд ли тетушка Агата что-нибудь понимает в воздушных боях, но она внимательно нас слушала и потрясенно ахала в самых драматичных местах.
   Ребятам было пора домой, расставались мы в самом благодушном настроении, обласканные и вкусно накормленные.
   — Позвонить тебе? — спросил Алекс, он не забывал, что мне светит не самый приятный вечер.
   — Угу.
   Мы пожали друг другу руки, ребята забрались в элемобиль, и Рафаэль (очень довольный — наконец-то нормальные пассажиры) повёз их по домам.
   А я пошёл гулять по парку под дождем. Настроение у меня было как раз подходящее — перед самим собой можно не притворяться. Самое ужасное, что мне ни в коем случае не влетит! Зря ребята за меня опасались. Если бы не гости в доме, проф сказал бы мне много нового и интересного, а может быть, не только сказал, но сейчас… Он же будет защищать меня до последнего, как бы сам ко всему этому ни относился. Ну я и влип! На пустынной аллее мне попался мокрый, взъерошенный Геракл. Я вошёл в Контакт.
   — Тебе грустно? Кошечка покинула?
   — Нет, — ухмыльнулся я.
   — Люди — очень странные.
   — А ты что тут делаешь?
   — Тебя ищу. Ты меня искал, когда мне было больно. «Ты — волшебный кот, — подумал я, — таких просто не бывает».
   — А что такое «волшебный»?
   Я объяснил. Это очень смешно, пытаться объяснить коту, что такое «волшебный». И я рассказал ему сказку про кота в сапогах.
   — Всё то же самое можно было сделать и без сапог, — резонно заметил Геракл.
   Но дорожке прошуршали колеса элемобиля — вернулась тетя Бланка, почти сразу же за ней приехал проф (ещё с утра он укатил на какую-то важную встречу в резиденцию).
   Я подхватил Геракла и отправился на встречу с неизбежными неприятностями.
   Ещё идя через парадную гостиную, я услышал визгливый голос синьоры Будрио, мои сегодняшние подвиги расписывались в красках. А вот проф не соглашается с ней спокойно, но твёрдо, червячок сомнения — а вдруг он согласится с сестрой — тихо сдох где-то в глубине моей души. Я открыл дверь и поздоровался:
   — Добрый вечер.
   Синьора Будрио только фыркнула, Виктор отвернулся.
   — Добрый вечер, — ответил проф.
   За ужином я демонстрировал небрежно-великолепные манеры (а что вы хотите, я учился этому не у мамы, а по специальным руководствам для дипломатов) и отменный аппетит (а вот это было непросто, тетушка Агата нас недавно кормила). Моя приёмная тётя несколько раз порывалась что-то сказать, но наталкивалась на тяжёлый взгляд профа и не решалась. Других тем для беседы никто не нашел, поэтому ужин прошел в напряжённом молчании. Виктор злорадно ухмылялся, когда думал, что проф на него не смотрит.
   Встав из-за стола, синьора Будрио торжественно прошествовала в малую гостиную, проф кивнул мне и пошел за ней. Виктор не решался пройти в дверь передо мной.
   — Не дрожи, — презрительно процедил я сквозь зубы. Стоило мне устроиться в кресле, как синьора Будрио подала голос (она так долго сдерживалась, так долго!):
   — Может быть, Энрик останется стоять? Проф удивлённо поднял брови.
   — Зачем? — спросил я. Тут до меня дошло: проф и не думал удивляться — это подсказка.
   — Ты ещё спрашиваешь? — завизжала тётя. Я пожал плечами и остался сидеть.
   Синьора Будрио требовательно посмотрела на брата, ничего не добилась, поэтому продолжила:
   — Он показывал Виктору порнографию! — Трагически, с придыханием, благородная мать семейства умирает из-за поруганной чести фамилии.
   — Дамы в голубом, — пояснил я. Проф кивнул.
   — Это не производит на тебя впечатления?! Он потащил Виктора на своем кошмарном катере, и мой сын чуть не погиб!
   — Силой не тащил, — пояснил я, — четыре Джела от Кремоны.
   — И ни один не ушёл? — улыбнулся проф.
   — Хм, конечно.
   — И ты ему веришь?! — Это уже настоящий визг, переходящий в вопль. Записать для сигнализации — все угонщики умрут от разрыва сердца. Какое отношение эта реплика имеет к уже сказанным? По-моему, никакого. Отрепетировано заранее, из расчёта, что я буду выкручиваться.
   — Да, — серьёзно ответил проф, — Энрику можно верить. — Потом он обратился ко мне: — Ты можешь идти.
   Я встал, склонил голову в вежливом поклоне и пошёл к себе в комнату: в кабинет профа можно попасть через большие французские окна, выходящие во внутренний дворик. Мои тоже туда выходят.
   Проф меня уже ждал. Быстро он прогнал свою сестричку. Проф обнял меня так, что ребра заныли.
   — Тебя могли убить! — прошептал он.
   — Угу, — печально согласился я, — и не только меня, все это было очень глупо, причём сразу во всех отношениях.
   — Каких всех? — заинтересовался проф.
   — Ну я не узнал обстановку, вылетел из нашей зоны в поисках полянки попривлекательнее, взял с собой труса и подонка.
   — С его точки зрения, он вел себя очень неплохо, а вы не оценили.
   — Да у нас девчонки вели себя сдержаннее, — презрительно ответил я. — А ябедничать он пошел, потому что обиделся?
   — Что-то вроде.
   Я помотал головой:
   — Он хотел полюбоваться, как вы будете спускать с меня шкуру. Интересно ему. — Я посмотрел профу в глаза. — То есть шкура-то на мне лишняя. Но — уж чтобы он ничего не знал.
   Проф помотал головой:
   — Вот и ходи с лишней шкурой. Не маленький: отшлепали, и снова можно лезть горынычу в пасть.
   — Э-ээ… а-аа… — Я несколько раз открыл и закрыл рот, но так и не придумал, что ответить.
   — Вот на такое зрелище можно билеты продавать, — насмешливо заметил проф. — Энрик, который не знает, что сказать.
   Я фыркнул.
   — Не дождётесь! Я написал новую программу автоматического управления огнём, и сегодня она прошла проверку в настоящем бою. Кто у нас теперь командующий ВВС?
   — Ты разговариваешь с его начальником.
   — Все так плохо? — встревожился я. — Вы ведь не случайно много лет оставались в тени, тоже «последний довод королей».
   — Не плохо, а напряжённо. Понимаешь разницу?
   — М-мм, ну примерно.
   — Рассказывай про свою программу. Я рассказал.
   — И всё это работает?!
   — Ну всё я проверить не смог, Джелов мало было, — усмехнулся я.
   Проф так меня шлепнул, что я подскочил.
   — Считай, что ты свое получил, если уж тебе это так надо. Не обязательно было лезть на рожон, чтобы её испытать. Завтра поедем в Третий истребительный, победитель львов, покрутим её на тренажере.
   — Угу, мне нужна моя команда.
   — В чем же дело, бери её с собой. Алексу я позвонил сам.
   — Ты как? — встревоженно спросил он.
   — Без последствий, — ответил я, — у меня сюрприз!
   — Давай!
   — Завтра мы все едем в Третий истребительный на тренажер!
   Не только я умею издавать рев победившего горыныча, Алексу там у себя пришлось объяснять, что он не сошёл с ума.
   Потом я позвонил Лео и Гвидо и договорился с ними. Они были в таком же восторге. Ещё бы!

Глава 20

   В воскресенье утром, очень довольный собой, профом и ближайшим будущим, я влетел в столовую, едва не сбив с ног торчащего за дверью Виктора: о Мадонна, когда эти люди наконец уберутся к себе на Новую Сицилию? Из-за них у нас запечатан второй этаж (там находятся рабочие помещения), и я запер двери своих комнат: в доме появился пакостник. Интересно, проф догадался поступить так же или ему подсказать? И что он мне ответит, если я ему подскажу? «Я тебя сам этому научил». Когда это он успел? Не говорил он мне ничего подобного, но я откуда-то знаю: прежде чем сесть, посмотри, не лежит ли в кресле кремовый торт или кнопка, запирай всё, что тебе дорого, открывая дверь на себя, не влетай в комнату сразу: сверху может что-нибудь упасть, и так далее. На что-то более серьёзное Виктор не способен. Он, конечно, может сделать какую-нибудь пакость и попытаться свалить на меня, но проф мне верит, а ему нет. Так что это бесполезно. Не-е, не такой уж мой «братец» идиот…
   — Доброе утро! — весело приветствовал я этого унылого типа.
   — Ты не сердишься?!
   Это что-то новенькое. Что ему от меня надо? Я сразу стал серьёзным:
   — Ты для меня ничего не значишь, понятно? Я готов говорить тебе «доброе утро» и «добрый вечер» и с удовольствием скажу тебе «прощай», когда вы уедете. Больше ни на что не рассчитывай.
   Виктор помрачнел ещё сильнее. В это время в столовую вошла синьора Будрио, и мою реплику она услышала. А за ней вошёл проф.
   — Роберто, ты слышал? — заверещала тетя Бланка. — Этот, этот… хочет выжить нас из дому!
   Проф посмотрел на неё оценивающе и усмехнулся:
   — Если бы Энрик этого хотел, вы бы уже бежали отсюда, теряя знамена.
   — А можно? — спросил я с тщательно разыгранной надеждой в голосе.
   Все замерли. Проф немного подумал.
   — Нет, нельзя, — ответил он серьёзно.
   Я разочарованно вздохнул. Одна надежда, что у тети Бланки сейчас будет разлитие чёрной желчи. Или она у неё уже давно разлилась?
   — Что он себе позволяет?! — запоздало завизжала синьора Будрио.
   Проф удивленно поднял брови:
   — Но дорогая, Энрик — очень послушный мальчик, даже разрешения попросил. И пожалуйста, успокойся, за завтраком только о чем-нибудь нейтральном.
   За завтраком я рассказывал о джунглях и охоте на горынычей, а также делился сведениями о динозаврах, полученными у синьора Бриансона.
   В глазах Виктора стыла такая тоска, что я даже позлорадствовал: а чего ты хотел, парень? Приключений без опасностей? Так садись за комп и играй до посинения.
   После завтрака я заглянул в караулку и застал там скучающего Филиппо.
   — Как твой очень большой малыш? — поинтересовался я.
   — Растёт, вчера первый раз улыбнулся!
   — Мы с профессором сейчас уезжаем, а здесь остаются два злобных гостя. И мои ребята: Геракл, Диоскуры и Самурай. Посмотри, чтобы они не пострадали.
   — Кто? Гости или звери?
   — Конечно, звери. Плевать я хотел на здоровье этих родственничков.
   — Э-ээ, а может, ты их как-нибудь… — Филиппо сделал руками жест, как будто он что-то скручивает.
   — Нет, — вздохнул я, — тут профессор пошутил, что я могу их выжить, а я в шутку спросил, можно ли, а он серьёзно сказал, что нельзя. Так что нам не повезло. Если бы я не спросил, можно было бы что-нибудь придумать, а так…
   — Никак я тебя не пойму, — сказал Филиппо, — ты паинька или маленький дьявол?
   — Я тоже, — признался я, — последи за ними, пожалуйста, Диоскуры ещё маленькие и глупые, а Самурай не может взлететь.
   — Ага, не беспокойся, — успокоил меня Филиппо и ушёл предупреждать всех остальных.
   — Зачем они сюда прилетели? — спросил я, когда мы с профом ехали на аэродром.
   — Напомнить разбогатевшему родственнику о своём существовании.
   — Ха, да я берусь за пару лет сделать неплохое состояние из той суммы, что они потратили на билеты.
   — Так это ты, — заметил проф. — Для этого надо что-то делать!
   — Хм.
   — Вообще-то Виктора мне жалко. Бланка ненавидит Этну, потому и уехала. И позаботилась, чтобы её сын был совершенно не похож на этнийца.
   — Да уж, своего она добилась, он и на человека-то не похож.
   — Зря ты так. Видел, как он помрачнел, когда ты отказался с ним общаться?
   — Видел. Ну и что? Вчера надо было заботиться о своей репутации. Ну допустим, про полёт он рассказал со страху, в истерике, ладно, не учили его не бояться. Но мою гостиную он видел в среду и приберёг свое возмущение до вчерашнего дня!
   — Ну да, всё это правда. Тем не менее, он тобой восхищается и хочет быть на тебя похожим.
   — Почему вы так решили?
   — Ты не обратил внимания, как он завидовал твоим приключениям?
   — Ну допустим. И что? Э-э, он не умеет хотеть, вот! Поэтому у него ничего не выйдет. Никогда.
   — Прямо как контрольный выстрел в голову. Люди меняются. Ты не заметил?
   — Ну почему же, заметил. Но для этого надо быть твёрдым. Ну как металл, можно переплавить или перековать и получить другую форму, такую же твёрдую. Желе тоже можно придать любую форму, но, во-первых, оно будет дрожать, а во-вторых, скоро растает. И опять будет просто лужица.
   — Интересное рассуждение. А почему одни люди твёрдые, а другие нет?
   — Не знаю, — потянул я. — Вот интересно, на Джильо мы познакомились с синьором Бриансоном, ну я рассказывал. Он тоже такой… хлипкий… С Земли, одно слово. Но, по-моему, он твёрдый. Так вот, сможет он стать таким, чтобы Доменико не пришлось таскать его по джунглям на себе? Скорее всего, да.
   — М-мм, ну и чем они отличаются? Виктор и синьор Бриансон?
   — Проще всего сказать «всем», но это не ответ. Что из этого «всего» важно, а что нет? Я не знаю.
   Я вопросительно посмотрел на профа.
   — Я тоже не знаю, — сказал он, — а ты все ещё думаешь, что я могу ответить на любой вопрос?
   Я помотал головой.
   — Этого не может даже Господь Бог. А Сократ, наверное, и впрямь ничего не знал, раз задавал своим ученикам столько вопросов^[16].
   — Непочтительный тип!
   — Вот сейчас мы приедем, и там будет очень много почтительных офицеров, — ответил я. — Вам ещё надоест.
   — Лётчики не очень-то почтительны, — усмехнулся проф, — хуже них только врачи.
   — Как это?
   — Ну однажды (я уже был генералом) на меня наорал один лейтенант медицинской службы: мне надо было срочно поговорить с человеком, которого как раз укладывали в ожоговую капсулу, а врач, конечно, был против.
   — И как? Вам удалось?
   — Удалось, я и сам врач. Да и Ренато хотел со мной поговорить. Синьор Арциньяно, — пояснил проф, — с тем врачом-лейтенантом ты уже тоже знаком.
   — Угу, я так и понял, что синьор Террачино — военный врач. И он, конечно, мог встать у вас на дороге. — Я с удовольствием продемонстрировал свою сообразительность.
   — Это так страшно?
   — Жуть!
   «Мою команду» привезли только на пару минут позже нас.
   — Синьоры, — сказал я тихо, — если вы сегодня не сумеете убедить майора Барлетту научить вас летать, сами себе будете злобные мараканы!
   Ребята повеселели ещё больше, хотя минуту назад казалось, что это невозможно.
   Лётчики нас уже ждали. Быстро я зарабатываю себе репутацию человека, от которого можно ждать чего угодно, но с которым не соскучишься. Читать лекцию о достоинствах своей программы я не стал, только предложил сыграть на тренажере один к трём и взял не пять стрелков, а только своих друзей. Проф, полковник Мирано (командир Третьего истребительного) и старший аналитик центра программного обеспечения ВВС, ужасно недовольный, что его вытащили из дома в воскресенье, сели к нам наблюдателями.
   Итак, один «Сеттер» против трёх, и все мои противники — настоящие асы, Барлетта в том числе, между прочим. Полетели.
   Попытка напасть на меня плотным строем привела только к сёрьезным повреждениям носовых экранов, я почти не пострадал. Чокнутая ракета произвела фурор, кто-то, кажется Барлетта, пытался её сбить, забыв обо всем. Летучие коты, ну неужели никто из них не поддастся и не «почистит небо»? Двенадцать же ракет уже летают. Алекс даже ругаться устал. Оп! Почистили. Кто это был? Вот сейчас, уже отработанный в бою трюк, серпантинчик, да ему двух десятков выстрелов хватило (экраны у него ещё не работают). Один готов. Дальше. Две ракеты с очень близкого расстояния в одну цель, я так вертелся, что неизвестно ещё кто больше пострадал от моего «глупого» маневра. Кто же так подставляется? Я, конечно! И на закуску невероятно понравившаяся всем абракадабра. Полковник зааплодировал.