Оловянная Ирина. Самурай

   Через пятнадцать минут мы уже взлетали. На сей раз Лео сходил за провизией не в караулку, а на кухню, заметил, что так намного вкуснее. Зато если будет бой, все это вкусное будет летать по салону. Так я ему и сказал.
   Так что Лео с Виктором минут пять потратили на правильную упаковку. Будем надеяться…
   Пока ребята выбирали по карте подходящее место, я с удовольствием покувыркался в воздухе.
   — Так нечестно, Энрик, — обиженно заявил Алекс, — какого черта ты выключил горизонт?
   — Это к Лео как к главному гурману, — откликнулся я.
   — Надо было взять для тебя сухую корочку, — меланхолично заметил Лео.
   — Ладно, просто Алексу нравится ворчать. Вы место выбрали?
   — Ага, — нестройно ответили ребята, потом каждый назвал место; понятное дело, все места были разные.
   — Разорваться не могу, — признался я, — так что выберу сам.
   — Тиран! Деспот! И диктатор! — заявил Алекс. — Гвидо, как они ещё назывались?
   — Ты уже все перечислил.
   — Узурпатор, — пробормотал Лео.
   — Трепещи! — пригрозил я Алексу. — Я тебе… Э-э… Ещё не придумал, но что-нибудь такое сделаю как тиран.
   — А что такое «трепещи»?
   — То же самое, что «дрожи от страха».
   — А что такое «страх»?
   — А чёрт его знает! — ответил я почти серьёзно.
   Место я выбрал в нашей зоне, но на самом краю, подальше от человеческого жилья. Зато одновременно скалы, река и лес. А альпинистское снаряжение лежит в «Феррари» постоянно.
   Сели, раскинули лагерь. Вода в реке холоднющая, и купаться никто не захотел.
   Хм, а эта скала стоит того, чтобы по ней полазать. Мы даже Виктора наверх затащили. И он ни разу не завизжал, даже когда сорвался и висел на системе метрах в двадцати от земли. Вот и хорошо, небезнадёжен. Потом оказалось, что губы он искусал в кровь. Наверху мы сообразили, что продовольствие, естественно, осталось у подножия и, чтобы пообедать, придется сначала слезть.
   За обедом я понял, что я сделаю с Алексом: уроню в воду. Будет знать, как называть меня тираном!
   — Пошли, — велел я Алексу, — я тебя торжественно казню посредством утопления в холодной воде.
   Возились мы потом почти час. В итоге Алекс оказался единственным, кто не вымок с ног до головы. Хитрый лис!
   Пришлось разжигать костер, греться и сушиться. Пока мы всё это делали, стемнело. Пора возвращаться. В первый раз никуда не влипли!

Глава 32

   С катаной за спиной я иду по пустому освещённому коридору. «Если не знаешь, что тебе делать, — делай шаг вперёд», — вспомнил я кодекс Бусидо. Хм, и сколько раз? Этот алгоритм может зациклиться, планеты круглые. Развилка. «Из двух путей самурай выбирает тот, который ведёт к смерти». И который из них туда ведёт? Наверно, прямой. Иду дальше. Правильно выбрал: впереди дверь. Открываю. Большой зал. В центре воин с мечом. Уф, наконец-то. Алгоритм не зациклился. Подхожу ближе. Черт возьми, это женщина.
   — Ты пришёл сражаться? — спрашивает она.
   — Да, но не с тобой.
   — Сначала со мной.
   — Я не воюю с женщинами.
   — Иногда нет другого выхода, — замечает она и нападает.
   Бросаюсь вперед, подныриваю под меч и перехватываю её руку. Смешно, как она может победить? Меч со звоном падает и разбивается, как будто он ледяной. Маленький кинжальчик колет меня в бок. Царапина. Отбираю. Толкаю её так, чтобы она села на пол.
   — И с кем ты хочешь сражаться?
   — С драконом, — отвечаю я. Странно, что я понял это только сейчас.
   — Дракон огромен, у него три головы, и он выдыхает пламя.
   — Вранье. Его побеждали много раз — просто мечом, значит, он не так уж силён.
   — Это были сказки.
   — Ладно, убедила, пусть у него будут три головы и все остальное, — соглашаюсь я с насмешкой.
   — Обернись, — предлагает она.
   Оборачиваюсь. У него все-таки одна голова. И выглядит он как человек. Лицо закрыто маской. Он подходит поближе. Хм, ну я до него ещё не дорос, но не так он велик, как кажется издалека.
   — Сними маску, — говорю я.
   — Ты испугаешься.
   — Не надейся.
   — Нет.
   — Уже испугался, — ехидно произношу я.
   — Ладно.
   Он снимает маску. На кого он похож? Где я его видел? Черт побери, в зеркале, конечно! Только он уже немолод.
   — Здравствуй, сынок, — говорит дракон.
   — Вряд ли у тебя есть дети, — насмешливо отвечаю я.
   — Ты — единственный.
   — Только не твой. Он усмехнулся!
   — Как тебе мой Дар? Сколько бы ты прожил, если бы не он?
   — Хочешь отобрать?
   — Зачем? Ты — мой наследник. Пройдет ещё несколько лет, и ты сможешь управлять толпами людей так же, как сейчас можешь управлять своими крысами.
   — Для того чтобы управлять толпой, не надо иметь Дар, достаточно быть параноиком.
   — Ты быстро учишься. Тем более.
   — На пустых холодных вершинах скучно и одиноко. А тебе ещё и страшно. Иначе зачем тебе я?
   — Зачем всем людям дети?
   — Ты — не человек, тебе этого не понять.
   — Ты — нелогичен: тогда бы тебя не было.
   — Это ты нелогичен. Я — не твой сын, и это всё объясняет.
   — Куда ты денешься от своих хромосом? Единственные преследователи, от которых даже ты не сможешь уйти.
   — Ты глуп. Я всегда могу уйти в никуда.
   — Тебе же уже говорили, что это трусость.
   — Не всегда.
   — Послушай, дракончик…
   — Я — не дракончик.
   — Будто это зависит от тебя!
   — Конечно, зависит.
   — Допустим. А люди могут выбирать?
   — Конечно, могут.
   — Но не выбирают. За них это всегда делает кто-тодругой. Не хочешь выбрать правильно?
   — Нет, не хочу.
   — Ты всегда отвечаешь мне «нет», потому что это я. Неразумно. Ведёшь себя как упрямый мальчишка.
   — Я и есть упрямый мальчишка.
   — А если я скажу, что тебе не следует убивать женщин, ты тут же прикончишь эту несчастную?
   — Нет!
   Дракон расхохотался.
   — Ты неразумен.
   — Конечно, я — человек. Люди вообще неразумны.
   — Первый раз ты с чем-то согласился.
   — Нет, не согласился. Для тебя это недостаток, а для меня — достоинство. Вообще разумнее всех вирусы. Цель — размножение, и вперед — без страха и сомнения.
   — Согласен, именно поэтому ими не нужно управлять. А люди, как ты сам сказал, неразумны. И они нуждаются в управлении.
   — Да, конечно, просто рыдают и зовут: «Приди и потопчи нас ногами».
   — Именно так всё и происходит. Поэтому я непобедим.
   — За тебя ещё не брался я, — ответил я, доставая меч.
   — Фи! — сказал дракон. — Не смог победить в споре, думаешь потрясти меня своим фехтовальным искусством. Которое по сравнению с моим…
   — Много болтаешь, — отрезал я.
   — Конечно, я не хочу тебя убивать.
   — Или не можешь…
   — Могу. Я вообще могу все, что хочу. Не хочешь так же? Всё — в дар.
   — Нет. Твои дары ничего не стоят. Не много храбрости нужно было Ахиллу, чтобы выходить сражаться против тех, у кого из ран течет кровь^[25].
   — Ну и что? Зато, в отличие от тебя, у него никогда не дрожали колени и не стучали зубы от страха. Или тебе это нравится?
   — Мне нравится жить. А он и ты никогда не жили.
   — Неудачный экземпляр, — вынесла свой вердикт женщина. Я уже почти забыл о её существовании. — Надо его прикончить.
   — Согласен, — произнёс дракон и обнажил меч.
   Он, действительно, получил всё в дар. От нас. Поэтому своих мозгов у него нет. Всё, что он может мне показать, я уже видел. Я разрубил его через живот до самого позвоночника. Не помогло, он мгновенно заживил эту рану. Как же срубить ему голову, когда до нее не дотянуться? А иначе он не умрет, это ясно. Он теснил меня к стене. К стене. Он меня уже почти прижал.
   — Хорошо сражаешься, — похвалил меня дракон. — Не хочешь ещё раз обдумать моё предложение?
   — Нет! — ответил я и взлетел вверх по стене так, как меня научил сенсей.
   Такого он не ожидал. Взмах меча. На этот раз я упал не на пол, а на обезглавленное тело дракона. Бр-р!
   — Теперь ты — дракон, — сказала женщина, когда я поднялся на ноги.
   Я покачал головой:
   — Следующего дракона тебе придется ждать долго.
   — А если она захочет носить на шее тот камень — «король селенитов»?
   — Она не захочет.
   — Ну а всё-таки?
   — Этого не может быть. Она — человек. Она не может захотеть иметь чешую и хвост. Это тебе, драконше, может понравиться цена крови.
   — Догадался, сыночек.
   — Разум я получил не от вас, — резко ответил я и ушёл.
 
   Я проснулся оттого, что вредный рыжий котяра впился когтем мне в бок и спал в таком положении, иногда подергивая лапой, чтобы высвободиться. Просыпаться ради этого ему было лень.
   — Кинжал дракона, — проворчал я, осторожно убирая его лапу.
   — Мурр, — согласился Геракл.
   Этот сон — предупреждение. Никогда не верь словам дракона. Даже если он говорит, что дважды два равно четыре, он имеет в виду совсем не то, что я.
   И ещё. Он во мне. И мое и только мое дело никогда не выпустить его на свободу. Потому что его свобода — это чье-то рабство. Он иначе не может. А я просто предназначен для того, чтобы быть вместилищем дракона. Дар — куда более опасное оружие, чем я думал до сих пор.
   К моим настоящим… Нет, не так, к моим биологическим родителям этот сон никакого отношения не имеет. Во всякую мистику я не верю. Да и слишком уж хорошо этот сюжет ложится на рассказанную Алексом сказку.

Глава 33

   Нормальный спокойный день. Я даже перестал вздрагивать от взгляда на Линаро. Что вздрагивать перестал — это хорошо. Но забывать нельзя. Рядом бродит одна из миллионов жертв моего врага. Одна из наиболее благополучных и легко отделавшихся. Парень, которому дали зелёную улицу. Счастливчик, в идиота не превратили и в эту их армию не забрали (неизвестно, что хуже?).
   А как они выбирают, кому давать зелёную улицу? Ну Линаро храбростью не отличается. А тот парень, про которого рассказывал Лео, наверное, отличался. Несколько хорошо организованных компаний психологического террора. И — не сломался. Если я хорошо повспоминаю свое раннее детство, наверно, смогу представить, как это было. Сам-то я вовремя сбежал, меня ещё не стали воспринимать как угрозу. Хотя… Кто всегда затеет любую драку? Энрик. Кто ободрал все вывешенные для всеобщего обозрения приказы директрисы? Он же. Это, кстати, правда. Я по ним читать научился. Запомнил дословно, когда их читали вслух, потом оборвал, спрятался так, чтобы долго не нашли, установил соответствие между буквами и звуками и выучил его. Было мне года три. А потом я ещё упер у сыночка одной из воспиталок (он приходил пораспускать хвост) считыватель с диском. А на диске были сказки и «Винни Пух». И прежде чем меня с ним поймали, я успел прочитать больше половины. И что со мной делали? Хм, нет, травлю меня там не организовывали. Были средства попроще и понадёжнее. Всё равно они не успели. Я сбежал. А вот сбежать из огромной, окружённой нетерраформированными землями зоны нереально. Чёрт, как же убить дракона? И — чтобы не воскрес?..
   Если проф и синьор Мигель решат их завоевать, они без меня обойдутся. А если они не смогут? Что-то они, конечно, затевают, иначе ББ не передал бы профу командование, и тот не вышел бы из тени. Но — что? Я узнаю об этом, когда война уже начнется. В лучшем случае на пару дней раньше: с сайта синьора Арциньяно для плохих мальчиков. Или получу какое-то задание и по нему догадаюсь. С работой сейчас туго. Проф откроет второй этаж и скажет мне «ну, пошёл», только если совсем не будет иного выхода. Из-за сестрички и племянника? Несерьёзно. Не возражал же он, когда синьор Мигель отправил меня на Селено. И даже ничего не стал сочинять. Не ваше дело — и всё. Хм, он снимает меня с крючка? Зачем? Я не прочь на нем повисеть, и он это знает. А вот пойду и спрошу!
   Когда я вернулся домой из университета, профа не было дома.
   В результате всё время, пока мы обедали, синьора Будрио пилила нас с Виктором за то, что он, бедняжка, каждый вечер тренируется, и поэтому не ходит с ней в театр или на концерты, и не развивается духовно, и не отдохнет перед новым учебным годом. Жуть. Между прочим, вечерние спектакли начинаются в 21-00. Целый час на то, чтобы собраться и доехать. Высказывать это соображение вслух я не стал. Кстати, а почему я не вожу Ларису по театрам? Ну-у сегодня мы собираемся все вместе, не получится. А завтра или послезавтра… Если проф не против, ведь возвращаться придётся заполночь.
   Вечером я взял Виктора с собой. Нас так много, что ни к нам всем вместе, ни к кому-нибудь в отдельности никто не пристанет. А этот парень становится всё больше и больше этнийцем. И при этом у него есть преимущество: он может посмотреть на нас со стороны. И увидеть… Что? Надо будет поговорить с ним на эту тему: интересно.
   Сегодня я не слишком интересный собеседник. Хорошо, что Гвидо недавно изучил такой большой кусок истории: есть что рассказать. Спасибо ему.
   — Почему ты сегодня такой… молчаливый? — спросила Лариса, когда я провожал её домой.
   — Не могу придумать, что делать, — ответил я.
   — Я так поняла, что этого ещё никто не смог, хотя попытки были. Последние несколько тысяч лет, — мягко заметила Лариса.
   — Угу, всё когда-нибудь происходит в первый раз.
   — Хвастун.
   — М-мм, я же не клянусь, что у меня получится.
   — Ладно, не сердись. Тебя не пугает… ну… размер задачи?
   — Нет. Какая разница?
   — Ничего не боишься?
   — Не-е, я боюсь двух вещей, — улыбнулся я (хватит заражать Ларису унынием).
   — Каких? — с интересом спросила Лариса.
   — Ну во-первых, щекотки, а во-вторых, что ты во мне разочаруешься.
   Лариса засмеялась:
   — Понятно, как с тобой справиться.
   — Неужели только что догадалась? — притворно изумился я. — Меня надо поцеловать, а потом попросить Эрато с неба. Будет доставлена, перевязанная голубой ленточкой.
   — Той самой?
   — Э-ээ, нет. Те теперь мои. Не отдам. Кстати, тебя отпустят со мной в театр? Пришла мне тут в голову такая интересная идея.
   — Наверное, отпустят. А Эрато слишком большая для подарка, так что пусть остаётся на небе, так светлее.
   Поговорить с профом я не успел, хотя он вернулся домой раньше нас с Виктором. Ладно, это не горит. Хм, как-то у меня сейчас ничего не горит. Жизнь стала медленная и лишённая крутых поворотов. Ох, накаркаю, будет мне крутой поворот, не обрадуюсь. О приключениях только вспоминать приятно.
   Во вторник днем проф наконец-то был дома; кажется, никуда не торопился и был не слишком занят.
   — У меня два очень важных вопроса, — заявил я, заходя в кабинет.
   — Давай, — слегка улыбнулся проф.
   — Ваша сестра и племянник кажутся мне недостаточно веской причиной для того, чтобы запечатать второй этаж и не работать. У вас есть какие-то другие соображения. Отпустили же вы меня на Селено.
   — Ты не прав, малыш. Если хоть кто-нибудь ещё в Галактике узнает о твоих способностях, будет война за тебя. Твои шансы на выживание в ней равны нулю. А расследование на Селено с Контактом никак не связано.
   Кстати, можешь пока считать себя в отпуске, если не произойдет что-то из ряда вон выходящее.
   — Понятно. — Ничего мне не понятно. Зарублю себе на носу этот намек, а обдумаю чуть позже. — Второй вопрос, — продолжил я перечисление. — Тут капитан Стромболи говорил, что пентатолу можно противостоять и он, например, это умеет. Я тоже так хочу.
   — Угу, и стоило ему это отрезанной руки. Как ты можешь догадаться, это был только последний акт драмы.
   — Потому что он — славный герой. И пижон. Необязательно гордо молчать под пентатолом, можно болтать, но не по делу, или врать.
   — Скажите, какой он стал спец, — ехидно возразил проф. — Все, что ты можешь придумать за минуту, уже придумано. И давно.
   — И что? Это нельзя сделать?
   — Только если ты имеешь дело с идиотом.
   — Или заранее подготовился. Всё равно я хочу этому научиться.
   — Ладно, я подумаю. Может быть, ты прав.
   — Есть и третий вопрос, не такой важный. Можно ли мне ходить в театр? Тут синьора Будрио напомнила мне, что и такое бывает. Просто возвращаться придется заполночь.
   Проф хмыкнул:
   — Почему тебе нужны оправдания для того, чтобы попросить разрешения? Это же совершенно нормально.
   Я вспомнил, как скрипнул зубами сам проф, произнося: «Мне пришлось бы попросить». Так что я весь в него.
   — Э-э, не знаю. Не привык думать о себе как о пай-мальчике.
   — Вот-вот, подумай об этом, а в театр тебе ходить можно. Только, естественно, предупреждай, куда ты пошёл и когда вернёшься.
   — Угу, конечно.
   — Я разрешил все твои сомнения?
   — Не-е, это невозможно. Но некоторые — да.
   — Ну вот и хорошо. Только на сегодняшний вечер ничего не планируй: не исключено, что нам придется ехать в резиденцию.
   — Э-ээ, а что случилось?
   — Энрик! — укоризненно сказал проф. — Все, что тебе можно знать, тебе расскажут.
   — М-мм, интересно. Солдаты и охранники говорят, что им рассказывают только то, что им нужно знать.
   — Точно. Ты — особенный. Тебе полезно знать побольше.
   — Мне не нравится, как вы это сказали. Полезно. То есть мои интересы не рассматриваются?
   — Если ты сообщишь, в чем состоят твои интересы, я их рассмотрю.
   — Р-рр, я же не шучу!
   — Полагаю, ты рассматриваешь нашу СБ как полезную организацию. Так?
   — Ну да.
   — Полезную кому?
   — Ну коль скоро нашу корпорацию можно покинуть без особых проблем и её не очень-то покидают, чаще наоборот, наши граждане считают, что она как минимум не хуже других. А наша СБ необходима для её существования. К тому же она нестрашная для лояльных граждан. Так что она полезна для всех граждан корпорации, кроме преступников.
   — Убедительно. А много эти граждане знают о её работе?
   — Почти ничего. Точнее, ничего конкретного. Стромболи даже своих «золотых ястребов»^[26] носить не может. А у него их наверняка несколько.
   — Следует ли из сказанного тобой, что в чьих-то интересах может быть незнание?
   — Получается, что да. Понятно, значит, и в моих тоже. — Я вздохнул. — Убедительная демонстрация сократического метода. Побит собственной логикой.
   Проф хмыкнул.
   — Ладно, давай спустимся потренироваться через полчасика, на днях Марио клялся, что на мечах ты лучше меня.
   — Вряд ли. Это все моя скорость. И все равно он задевает меня в полтора раза чаще, чем я его.
   — Скромность не может тебя украсить.
   — Будем надеяться, — вздохнул я и пошёл думать над намеками.
   М-мм, хм-мм, э-ээ… После поездки в зону Каникатти и полета с Самураем я почти ничего не делал. Точнее, ничего рискованного. Похоже, что наши придумали-таки мини-робота, который сейчас делает мою работу, и пока его кто-нибудь не выловит, не разберёт на части и не придумает средство борьбы с ним, я могу побездельничать. Ну это не так уж плохо. Не будет никакой рутины, только интересная работа.
   Кажется, когда-то уже такое было, как раз после гибели Тяпы. А может быть, проф не запрягал меня в работу, потому что я ходил тогда с выражением «не тронь — укушу» на физиономии? Сейчас это уже не важно.

Глава 34

   Один раз мне удалось победить даже сенсея. Может быть, я и в шахматы проигрываю потому, что уверен: проиграю.
   Схватка кончилась со счетом 6 : 4 в мою пользу. Ого… Ещё бы в шахматы сегодня не продуть, тогда можно считать, что я его догнал.
   Когда мы сидели за ужином, на руке профа пиликнул комм: сообщение. Проф прочитал и посмотрел на меня с ухмылкой. Кажется, я все-таки накаркал себе работёнку — вот и хорошо. Только, похоже, в шахматы нам сегодня не играть.
   После ужина проф позвал меня к себе в кабинет таким тоном, что синьора Будрио злорадно улыбнулась, а Виктор встревожился и бросил на меня вопрошающий взгляд. Я только головой мотнул: «Всё в порядке» и пошёл за профом.
   — Накаркал, — бросил мне проф, — собирайся. Берём всех зверей и едем в резиденцию.
   — Мне это очень даже нравится, — с вызовом заявил я.
   Проф поморщился:
   — Я люблю только те кризисы, которые сам планирую.
   — А что произошло?
   — Не знаю, Мигель не доверяет комм-связи важные тайны. Но очень просит приехать.
   — Кстати, а чем он официально руководит? Или это тоже тайна? Ну кроме Корпуса Быстрого Реагирования?
   — Четвёртым отделом СБ.
   — Ясно, мой непосредственный начальник.
   — Кто тебе сказал? — насмешливо спросил проф.
   — Ну вот, то «скромность не может тебя украсить», то «не задирай нос». Как он, интересно, проводит через бухгалтерию мои баснословные гонорары?
   — Стряпает фальшивые акты списания сотни мини-роботов зараз.
   — Э-ээ, это шутка?
   — Не совсем. Ты относительно дёшево обходишься. — Проф посерьёзнел. — Не лезь на рожон!
   — Угу. На рожон я лезу в свободное от работы время.
   — Через десять минут встречаемся у лифта.
   — Хорошо.
   Диоскуров я посадил на плечо. Самурая на руку (так в Средневековье носили охотничьих соколов), а Геракла взял под мышку. У лифта меня ждал синьор Соргоно с большой коробкой в руках: усилитель. Проф пришёл налегке, и я сразу же передал ему Геракла: нечего тут изображать бездельное начальство, а в котяре килограммов десять.
   В подземельях резиденции вместо толпы техников со сканерами нас поджидал только капитан Стромболи. Тоже со сканером: вдруг на кого-нибудь из нас где-нибудь посадили жучок. Не посадили. Отлично. Капитан забрал у меня своих драгоценных любимчиков Диоскуров и повёл нас наверх.
   Синьор Мигель ждал нас, стоя у окна, для него это крайняя степень волнения, я бы на его месте бороздил дорожку на ковре. Он пожал всем руки и рассеянно погладил Самурая.
   Синьор Соргоно сразу начал привинчивать усилитель к креслу.
   Я огляделся: в этой комнате уже всё готово, чтобы откачивать меня, если придётся. Я вопросительно посмотрел на синьора Мигеля.
   — Я удовлетворю твое любопытство, — сказал он, — после работы.
   — Хорошо. Тогда ставьте задачу.
   Синьор Мигель вывел на монитор карту Палермо и передал мне голографический портрет.
   — Узнаешь?
   — Это лейтенант Верчелли, — ответил я, — встречались прошлой весной.
   — Он выполнял важное задание, должен был встретиться с одним человеком, вот здесь. — Синьор Мигель показал на карте место на окраине города. — У него под бицепс (не под кожу даже!) был зашит новейший жучок, чтобы его всегда можно было найти. Жучок нашли, в луже крови. А лейтенанта — нет.
   — Наши секреты текут, — заметил я.
   — Это не твоя забота. Твоя забота — найти лейтенанта. Может быть, он ещё жив.
   — Это место в подвале?
   — Да.
   — Ясно, работать будут Диоскуры.
   — Может быть, лучше Геракл? — спросил проф.
   — Он не везде сможет пройти. Да и заметен.
   — Зато ему безопаснее, — возразил проф.
   — Он не захочет — чистюля, а лезть надо в канализацию, — соврал я, не моргнув глазом.
   Ну то есть Геракл действительно чистюля, как все кошки и коты, но я бы его убедил, если бы захотел. Давно хотел проверить одну прекрасную идею, но проф же не разрешит мне приконтачить кого-нибудь через посредника!
   — Хм, ладно. Где черти носят Фернана?
   — Сейчас будет, — сообщил капитан Стромболи.
   — Давайте работать, — предложил я. — Куда вы можете подбросить Диоскуров?
   — Прямо на место. — Стромболи показал на карте.
   — Ясно, минуточку, я на неё посмотрю.
   На карту я смотрел не минуточку, а не меньше трёх: я должен как можно точнее запомнить схему подземных коммуникаций.
   — Все, я готов, — сказал я наконец.
   Я снял рубашку, сел в кресло, и проф начал приклеивать на меня всякие датчики: «что я вижу, что я слышу и как я себя чувствую».
   — Не забудь про связь, — напомнил он.
   — Угу.
   — Всё, пошёл.
   Я улыбнулся, посмотрел в глаза Диоскурам, вошёл в Контакт, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Поехали.
   Карманы капитана Стромболи — место уютное и надёжное, так, во всяком случае, считают близнецы. Неужели не забыли? Нет, это я им напомнил, когда мы вошли в Контакт. Эти звереныши тоже скучали по приключениям. Хотя они уже взрослые, и давно — им больше года.
   Пока капитан вёз нас на место, я инструктировал мышей: не лезьте на рожон, слушайтесь большого, умного меня и давайте попробуем сделать всех друзьями. Идея Диоскурам понравилась.
   И вот наконец подвал. У двери стоит часовой из городской охраны, ладно, этого следовало ожидать, уж Стромболи найдёт способ заговорить ему зубы. Небольшая лужа крови на полу. Хм, интересно, смогут мыши найти лейтенанта по запаху его крови? Постараемся. Так, куда его унесли? В этот люк. Туда за ними никто не лазал: догадались, что это бесполезно. Полезли. Стромболи вежливо открыл перед нами крышку. И закрыл её обратно. Не-е, по запаху здесь точно никого нельзя найти. Даже собака не смогла бы. Одна надежда на мою сумасшедшую идею. Крыса. Подходящий объект. Не дерёмся и не драпаем, смотрим. Оп! Есть Контакт. Проф наверняка там заметил, но сигналов не подаёт — так для меня гораздо опаснее, придётся ему ждать нашего возвращения.
   Нет, крысы мне не нравятся. Я им тоже. Ничего, потерпят, и я тоже. Проходили тут люди, чуть хвост не отдавили. А куда они пошли? Вперед, вперед, дорогой. Ты будешь нашим проводником, и охранником, и толмачом. Слишком много для одного крыса. Зато я дам тебе имя. Имя? Что это такое? Убедить крыса в ценности его личности не удалось. Вот потому-то они мне и не нравятся.