Оловянная Ирина. Самурай

   — Понятно, — озадаченно потянула Лариса.
   — К тому же мне кажется, что тебе как раз нравится это развлечение.
   — Развлечение нравится, а вот последствия…
   — Не нравится платить по счёту? — поинтересовался я.
   — Выходит, что так, — ответила Лариса.
   — Зато завтра мы пойдем в поход. Сегодня обсудим маршрут, но я предлагаю «Южную зону». Вот это развлечение, за которое не надо платить.
   Мы шли в дом переодеваться: повезло, никому не угодили в лоб (не такой уж редкий случай), долго отмываться не придётся. Так что через полчаса, очень довольные и очень голодные, мы уничтожали результаты трудов тетушки Агаты.
   «Пирамиду шоколадного мороженого» — ха, плохо меня знает тот, кто так подумал! На подносе была устроена целая Долина Царей, с двумя десятками пирамид, храмами и великим сфинксом: вчера я принес тетушке Агате план и голографию и под её руководством целый час, лязгая зубами от холода, вырезал сфинкса из бруска шоколадного мороженого (пирамиды-то что, они получились просто). Надо было заранее сделать форму из целлулоида — не пришлось бы мерзнуть.
   Мои деяния, в отличие от деяний Хуфу, Джосера и Рамсеса II, получили полное одобрение моих друзей.
   Идея прогуляться но «Южной зоне» всем понравилась — никто из нас ещё ни разу в ней не был, там нет никаких курортов, только несколько городков и большие фермерские хозяйства. Я, впрочем, проложил маршрут вдалеке от любых признаков цивилизации — городов мы, что ли, не видели?
   Гвидо, при полной поддержке Виктора, решил скорректировать мои планы и через двадцать минут предложил нашему вниманию свой маршрут. Посмотрев на карту, Алекс начал тихо сползать под стол.
   — Вот это и называется гомерический хохот, — заметил Лео. — Ну и маршрутик вы сочинили. Хорошо подготовленный десантный взвод за три дня, может быть, это и пройдёт.
   — А что не так? — удивился Виктор.
   Ему объяснили. Гвидо был очень смущен. Р-рр, надо что-то делать, нечего портить человеку день рождения.
   — М-мм, — сказал я, — можно попробовать пройти это на ближайших каникулах.
   Лео открыл рот, но, заметив мой предостерегающий взгляд, ничего не сказал. Мы это замнём тихо.
   — Ну ладно, — согласился Гвидо, — тогда давайте завтра пойдём, как ты предлагаешь.

Глава 37

   Вечером, после отъезда гостей, проф позвал меня к себе. Открыв оружейный сейф, он вытащил оттуда маленький бластер в наплечной кобуре и протянул его мне. Я удивлённо поднял брови.
   — Какое-то предчувствие, — смущенно пояснил проф. — Я вас прикрою воздушным патрулем, конечно, но все-таки возьми. Надень под куртку и никому не показывай.
   — Э-ээ, а вы меня всегда так прикрывали? — полюбопытствовал я.
   — Не всегда так, но прикрывал. После Липари… Да, понятно, почему меня так долго держали на нескольких хорошо охраняемых гектарах.
   — По-моему, правильнее меня не охранять, — заявил я серьёзно.
   — А что? Держать тебя под домашним арестом? — ехидно поинтересовался проф.
   — Ни в коем случае! Прятать что-то или кого-то надо на самом видном месте. Если бы я торчал здесь как узник, обязательно кто-нибудь поинтересовался бы почему. И тогда, чтобы прикрыть наш парк, понадобилась бы дивизия.
   — А почему ты думаешь, что его прикрывает не дивизия?
   — Э-ээ, — поставил он меня в тупик. — Ну… это же ясно.
   Проф только хмыкнул.
   — Ладно, пойду собираться, — свернул я разговор. Я решил принять собственные меры безопасности: вернулся к себе в комнату и засунул в рюкзак три комплекта сюрикенов (четвертый я уже почти весь растерял). Оглянулся вокруг: что ещё разумного можно сделать в такой ситуации? Напечатанная на пластике карта и компас. Даже если упадёт навигационный спутник, мы не потеряемся. Часы — подарок профа, просто на счастье, вряд ли понадобятся. Ну и как всегда, завтра запихну в рюкзак каждому парню по лишнему рациону: при девчонках ворчать никто не рискнет. Не понадобится так не понадобится — слава Мадонне.
   Потом пошёл укладывать Виктора: сомневаюсь, что он всё сделает как следует. Правильно сомневался: только очень терпеливый человек может носить на спине звёздчатый многогранник, а его рюкзак больше всего напоминал именно такое тело. Через четверть часа я его экипировал. Заодно убедился: ботинки ему не жмут и не натирают. Всё остальное преодолимо.
   — А мама тебя отпустила? — спросил я на всякий случай.
   — Она махнула на меня рукой, — весело ответил Виктор.
   — Ты меня успокоил, не хотел бы я быть свидетелем трёх часов громких криков.
   — Это не так уж и страшно, надо только мысленно заткнуть уши и думать о чём-нибудь постороннем. Я, например, играю в шахматы вслепую и сам с собой.
   — Понятно. Но мне это не понадобится. А ты сам помнишь, что безопасность не гарантируется?
   Виктор посмотрел на меня испытующе:
   — Хочешь от меня избавиться?
   — Нет. Извини.
   Новенький десантный «Кенгуру» (не потому что прыгает, а потому что есть сумка для «детёныша») заслуживает не меньшего внимания, чем «Сеттер». Мы забрали Терезу и Лео с того самого многострадального газона (когда там, наконец, сделают посадочную площадку?), потом остальную компанию из центра Палермо и полетели на юг. Гвидо облачился в новенький десантный комбинезон, был горд собой и выглядел очень забавно. Алекс кусал губы, чтобы не расхохотаться.
   По дороге лётчик читал нам лекцию о своей птичке. Хорошая штука — перевооружение, особенно если меняется самое главное: все так и пылают энтузиазмом и радуются, как дети, новым игрушкам. Мы не заметили, как долетели.
   Помахав улетающему катеру, мы надели рюкзаки и бодро зашагали по тропке, проложенной какими-то мелкими животными (постоянно приходилось отклонять ветки от лица).
   Через час я жалел, что надел эту кобуру: жарко, а я не могу снять куртку. Ладно, на привале что-нибудь придумаю.
   Первый привал мы устроили через пару часов: это же увеселительная прогулка, а не марш-бросок. Впрочем, если бы с нами не было девочек, я бы предложил проверить, сколько мы можем выдержать.
   Отойдя в сторонку, я засунул пустую кобуру в рюкзак, а бластер — в задний карман, а то ещё один такой переход — и у меня будет тепловой удар. Потом вернулся к ребятам и растянулся на мягкой траве: на наших газонах в парке она ещё недостаточно густая.
   В лесу совершенно не хочется болтать. Вокруг голубые этнийские сосны, заросшие мхом валуны совершенно сказочно-дремучего вида, так и кажется, что вот сейчас откуда-нибудь прихромает настоящий леший: кто посмел войти в заповедный лес? Или все лешие остались на Земле? И только птицы нарушают тишину. Им можно. К северу я заметил три яркие точки — наш эскорт. Ух ты! Фланирует над нейтральной полосой — прикрывает самое опасное направление. Может, ещё и на орбите кто-нибудь висит. Геостационарной, точно над месторасположением такой значительной детали пейзажа, как Энрик.
   Через полчаса мы двинулись дальше. Тропа забирала вверх к скальному гребню, через который мы собирались перебраться.
   Яркая вспышка, на мгновение я ослеп.
   — Ложись! — крикнул я, уронил Ларису на землю и бросился сверху. Рядом топтался Виктор, я поймал его за ногу и дернул — он упал.
   — Лицом вниз!
   Ударная волна прошла над нами через несколько секунд. Чуть позже ещё какой-то грохот. Я поднял глаза к небу — на нем уже не было маленьких ярких точек. Успели наши летчики катапультироваться или нет? Вечно у них соответствующая автоматика выключена за «паникерство»! Доигрались! Но может быть, всё-таки… Я попытался вспомнить, как защищены от электромагнитной атаки спасательные капсулы. Чёрт, я этого толком и не знал никогда. Как-то на Этне всегда воевали прямолинейнее: чем-нибудь тяжёлым по башке, и всё.
   — Радиоэлектронная стенка, — заметил Алекс.
   Он мне напомнил: у меня появилась чертова куча обязанностей, и думать надо только об этом. Легко сказать! И все же… надо заняться тем, что я реально могу (и должен) сделать, и не думать о том, что я не могу изменить никакими силами.
   — Точно, — согласился я с Алексом. — Выбросите ваш комм, он не понадобится.
   Мы поднялись на ноги, все нормально, никто не пострадал. Я попытался связаться с профом: в эфире только треск, как и следовало ожидать. Карта в комме застыла в точке, где мы сейчас находимся, это хорошо: координаты определять не придется. Часы идут, всё остальное приказало ждать неделю. Связаться с Гераклом тоже не получилось. Плохо.
   — Что это такое было? — почти спокойно поинтересовалась Лаура.
   — Радиоэлектронная стенка, — повторил Алекс. — Для людей это не опасно, — успокоил он девчонок, — но радиоволны искажаются до неузнаваемости.
   — Да, — сказал я, — всей электронной аппаратуре полный э-ээ… — Вот чёрт, опять чуть не выразился, да ещё и при девочках.
   — Проще говоря, за нами не прилетят, — пояснил Лео для тех, кто этого ещё не понял, — разве что на дельтаплане. И по земле не приедут — слишком далеко.
   — Это надолго? — спросила Джессика.
   — На неделю, не меньше, а скорее на две.
   Все воззрились на меня, некоторые — с надеждой.
   — Лео прав, — подтвердил я, — придётся выбираться самостоятельно.
   Я вынул из кармана бластер и протянул его Лео.
   — Ты среди нас самый лучший стрелок, — пояснил я.
   — Э-ээ, а как ты догадался его взять?! — спросил Лео.
   — Это не я, это профессор, сказал, что у него предчувствие. Ну я тоже принял кое-какие меры, — утешил я друзей.
   Я вынул из рюкзака кобуру от бластера, карту, сюрикены и компас. Ох, а вот это облом! Не только электронная аппаратура не работает: стрелка компаса показывала все, что угодно, только не направление на север.
   — Да-а, — потянул я. — Придется ориентироваться по карте. О! Часы я тоже взял!
   Алекс понимающе кивнул:
   — А до полудня ещё сколько?^[27]
   — Не меньше полутора часов, — ответил Лео за меня.
   — Значит, надо будет остановиться и поставить. Мы опять уселись на траве, разложив карту посередине.
   — Мы сейчас здесь, — показал я точку на карте. — Мы в нашей зоне, и это здорово, ближайший город у нас…
   — Мачерата, — заметил Гвидо, — километров двести.
   — Ну это ты загнул, не больше ста восьмидесяти, — заметил Лео.
   — Я учел, что прямых путей не бывает, — возразил Гвидо.
   — Четыре дня, а то и пять, — прикинул Алекс.
   — Оптимист, — обозвал его Лео, — скорее шесть, если дорожка ковровая.
   — А что мы будем есть? — задал Виктор прозаический вопрос.
   — То, что у нас с собой, — ответил я, — не слишком питательно, но любой китайский или японский мудрец-даос точно бы смог растянуть это на недельку.
   «Заодно и похудеешь» — я не произнес. Не хочу его обижать.
   — А ещё можно поохотиться, — заметил Алекс.
   Я зажмурился: только не это! Жуткое воспоминание моего беспризорного детства: дурак я был редкостный — позволил бурчанию в животе руководить собой. Ну и из факта «могу есть колбасу» сделал вывод, что «могу её приготовить». Фигурально выражаясь, конечно. И главное, сам же напросился: уговорил Бутса взять меня с собой на довольно опасную ночную охоту за утками в один из городских парков. Кажется, я ему сказал, что если нас засекут и попробуют схватить, то я их отвлеку, и пусть меня поймают на здоровье, с семилетним мальчишкой ничего не сделают, только в приют отдадут, а уж оттуда я сбегу сразу же и без проблем. На самом деле я боялся этого до дрожи в коленках, но слишком уж соблазнительным было приключение. Ага! Соблазнительное приключение.
   Я чуть не умер вместе с той несчастной уткой! Хорошо хоть Бутс немедленно свернул ей шею, и мучилась она недолго. Потом он, грязно ругаясь, погрузил меня к себе на плечо и быстренько свалил обратно на свалку, но утку из рук так и не выпустил. Через пару часов я оклемался, но есть зажаренную на вертеле птицу не смог.
   Как надо мной потешались! Жуть! Бутс, правда, понял и долго втолковывал мне, что бычков, свиней, кур и уток вообще-то забивают совершенно безболезненно. Я ему поверил. А то бы точно превратился в вегетарианца, что в тех условиях было синонимом покойника.
   — Лучше не надо, — возразил Лео.
   (В смысле не надо охотиться? Он меня просто спасает!)
   — …Потеря времени, нечем, ну и можно легко подхватить какую-нибудь заразу.
   Алекс разочарованно вздохнул. Я тоже вздохнул — с облегчением. В этой компании надо мной, конечно, смеяться не будут, но…
   — Ладно, — сказал я, поднимаясь на ноги, — пока мы тут сидим, Мачерата ближе не становится. Пока можно идти вдоль хребта, — я махнул рукой, указывая направление, — а там соорентируемся. Лео, ты первый, и в хорошем темпе.
   Лео молча кивнул, чуть подождал, пока вся компания поднимется и наденет очень лёгкие (сейчас все об этом пожалели) рюкзаки, и направился по тропинке быстрым походным шагом: один час его должны выдержать все.
   Незадолго до полудня мы остановились на привал на первой попавшейся полянке: часы надо поставить обязательно.
   Я обстругал подходящую ветку, воткнул её в середину небольшой, покрытой мхом проплешины и посадил Виктора терпеливо дожидаться полудня, объяснив ему, что именно надо сделать. Он был удивлён до предела:
   — Это, наверное, древние так делали? Я никогда об этом не думал.
   — Вряд ли, — отозвался я, — зачем? Радиоэлектронных стенок же не было, и компас нормально показывал.
   — Я думаю, никто не откажется от чашки чая, — заметила Тереза, доставая небольшой котелок.
   — Ого, здорово! — восхитился я. — Жаль только, что это будет первый из двух раз за ближайшую неделю. И без сахара. Это теперь стратегический невозобновляемый ресурс.
   — Тут растет одна новосицилийская травка… — неуверенно предложила Джессика.
   — Э-ээ, а ты точно знаешь, что это та самая и она не ядовита.
   — Точно.
   — И где она растёт? — спросил Лео.
   — Ну тут недалеко. — Джессика махнула рукой в сторону, откуда мы пришли. — Я не догадалась сорвать, когда мы шли сюда.
   — Я провожу, — вызвался Алекс. Мы с Лео переглянулись.
   — Ладно, — сказал я, — но через десять минут чтобы были здесь, и если что, кричи громче. А мы пока вскипятим воду.
   — Ага, — согласилась Джессика. Парочка удалилась.
   Где-то совсем недалеко журчал ручеек — в этих местах чистые маленькие роднички не редкость. На наше счастье. Ну пустыню я бы для воскресной прогулки не выбрал.
   — А я схожу за водой, — предложил Гвидо и испарился прежде, чем я успел согласиться.
   — А здесь может расти новосицилийская травка? — с тревогой спросил Виктор.
   — В общем, да, — ответила Тереза. — Этну так терраформировали… я не специалист, — смутилась она, — но на Северном можно встретить что угодно где угодно.
   — Хорошо, что не кого угодно, — заметил Лео.
   Мы рассмеялись.
   — Да уж, с парой горынычей мы бы сейчас не справились.
   Я забеспокоился: зря я отпустил Джессику с Алексом, вроде бы тихо и никого нет, но всё же… Гвидо не исчезал из моего поля зрения, и за него я не беспокоился. Родник оказался совсем рядом.
   Я рисовал на карте маршрут, а Лео вырезал рогульки для котелка и время от времени одобрительно хмыкал, поглядывая на мою работу.
   Джессика с Алексом вернулись вовремя, живые и здоровые, я облегчённо вздохнул, Лео тоже.
   Джессика принесла целую охапку травы, я потрогал, понюхал…
   — По-моему, это мята, — сказал я.
   — Да, а что? — удивилась девочка.
   — Она не новосицилийская. Это нормальное земное растение, у нас в парке растёт, Джорджо его очень любит.
   — А новосицилийские растения — ненормальные? — обиделся Виктор.
   Мы засмеялись.
   — Тереза назначается главным диетологом, — заявил я, — у нас четырнадцать рационов. Ну соответственно две штуки в день. Сегодня можно одну, авось не оголодаем с домашних-то завтраков.
   Тереза кивнула и занялась делением.
   — Почему это все войны начинаются в воскресенье? — спросила Лаура.
   — Прошлая началась в субботу, — заметил Алекс, — но вообще-то да. Солдат распускают в увольнение.
   — И на Земле тоже было так же, — вспомнил я историю. — Или если не в воскресенье, то первого числа. Эту войну затеяли не мы, точно.
   — Почему? — поинтересовалась Тереза.
   — Нас бы тогда не отпустили, генерал бы что-нибудь придумал. И вообще мне кажется, что им с синьором Мигелем нравится быть невинными овечками. «Тут на нас какие-то волки напали, во-он валяются, а мы сами белые и пушистые».
   — А-аа, понятно.
   — И кроме того, радиоэлектронная стенка не в наших интересах, ни один «Сеттер» не взлетит. И по-моему, на Этне это вообще в первый раз.
   — Так в Палермо сейчас уличные бои? — со страхом спросила Лариса.
   — Наверное, да, — ответил я.
   — Понятно.
   — Ты ешь давай. Беспокоиться будем потом. Утешай себя тем, что в такой длинный поход тебя бы точно не отпустили.
   — М-мм, не знаешь ты моего папу, — заметила Лариса.
   — Вьешь веревки из самого страшного человека на Этне? — с иронией поинтересовался я.
   — Почему это самого страшного? — обиделась Лариса. Алекс понимающе засмеялся.
   В общем обед прошёл весело. Через пять минут от мизерных порций ничего не осталось. Притомившиеся ребята пили мятный чай без сахара, а мы с Лео обсуждали наши дальнейшие действия.
   — Мы выступим через полчаса и к вечеру дойдем вот досюда. — Лео показал на карте.
   — Ох, загоняем мы их. — Я покачал головой.
   — Есть другой вариант? — Лео удивлённо поднял брови. — Уже километров через десять хребет сглаживается, воду так просто не найдешь. Предлагаешь волочь её на себе? Так не в чем.
   — Это я так, жалуюсь на жизнь. Ты, конечно, прав. Другого выхода нет.
   — И вообще надо побыстрее отсюда убираться.
   — Ну не знаю, — возразил я. — Нас же сюда отпустили, потому что здесь безопасно, и ещё даже один день не прошёл. Ушами, конечно, хлопать не стоит, но в общем…
   — Ладно, убедил, — проворчал Лео.
   — У Робинзона Крузо было больше снаряжения, — заметил Алекс, — но он был один.
   — А в «Таинственном острове» у них была только одна спичка, нож сделали из стального собачьего ошейника, а линзу, огонь зажигать, — из стекол от часов, — подхватил Лео.
   — Так что мы прорвемся. — Я хлопнул Лео по плечу.
   — Подъём, — скомандовал он нашей команде, — и шагом марш до самого заката.
   К вечеру мы достигли довольно приличной речки, до которой Лео и наметил дойти, но девочки и Виктор к этому моменту были так измучены, что их даже пришлось уговаривать поужинать.
   Палатка — очень простая вещь и очень просто устанавливается. Но кто же берёт с собой палатку, отправляясь в однодневный поход? У нас были только плащ-палатки. Это великое изобретение дизайнерской мысли: из одной плащ-палатки делается одноместная палатка, из двух — двухместная, ну и так далее до шести. Больше уже бессмысленно. Но это требует некоторого навыка. Среди нас им обладали Алекс и Гвидо — результат «отдыха» в военно-спортивных лагерях. Мы с Лео с удовольствием поучились: ничего такого невероятного, надо только понять общий принцип. Мы нарубили еловых лап для лежбищ и соорудили над ними две трехместные палатки: девочки вчетвером поместятся в одной из них. Нам тоже больше места не нужно, потому что всю ночь кто-то будет на страже, а в тесноте теплее.

Глава 38

   Лео разбудил меня в пять утра. Дал он мне поспать в свое удовольствие, почти семь часов.
   — Все тихо, — доложил Лео, — через два часа подъём.
   — Хорошо.
   Я забрал бластер и выбрался из палатки. Вот это холодрыга! Умереть можно. Я подбросил в костер побольше дров. Через час я услышал тихий сигнал будильника, и из палатки выбрался заспанный Гвидо.
   — Куда в такую рань? — спросил я.
   — Рыбу ловить. Лео говорит, самое подходящее время.
   — Понятно. Герой! Добровольно вылезать в такой холод!
   Гвидо ухмыльнулся и решил не жаловаться на этот самый холод, хотя у него зуб на зуб не попадал.
   — Ну я пошел.
   — Угу!
   Я бы на его месте не рыбу ловил, а восходом любовался.
   Через полчаса из палатки выбрался Лео. Я уже не удивился. Он взял котелок и тоже пошёл к реке. Когда он вернулся с водой, я уже раскочегарил костер как следует. Он повесил котелок над огнём.
   — Когда был восход? — спросил он.
   — В девять минут, скоро же равноденствие.
   — Значит, закат будет без девяти шесть по твоим золотым? — уточнил он.
   — Угу, точно. Смотри. — Я показал ему карту. — Сегодня мы должны дойти до кромки леса. А дальше будет степь.
   — Скорее лесостепь.
   — Наше счастье, не придется тащить на себе воду и дрова.
   — Гвидо там что-нибудь поймал? Что-то я не слышал довольных восклицаний, — поинтересовался я с деланной небрежностью в голосе.
   — Ничего он не поймал. Я довольно хмыкнул.
   — Пора будить армию, — заметил Лео, взглянув на часы.
   — Угу, вот ты и буди, а я схожу умоюсь.
   Вода ещё холоднее воздуха. Может, не умываться? Ну-у… если бы с нами не было девчонок, я бы так и сделал.
   Девочки прыгали вокруг костра, стараясь согреться, и жаловались на жёсткие еловые лапы, на которых пришлось спать. Странно, я не почувствовал.
   — Мало гоняли, — заметил я Лео, — а то бы сладко спали хоть на камнях.
   — Угу, сегодня устрою дополнительную пробежку, — зловеще пообещал Лео.
   — Это у тебя шутки такие? — поинтересовалась Лариса.
   Я протянул ей кружку с мятным чаем:
   — На, согрейся. А бодрящий холод вместо чашки бодрящего кофе.
   Через полчаса мы были готовы выступить.
   Сегодня нам надо пройти немного больше тридцати пяти километров.
   Часов в пять вечера мы, как и было задумано, подошли к краю леса и остановились на ночевку. Мы прошли ещё только треть пути.
   Лаура какая-то слишком бледная и несчастная и, главное, не признается Гвидо, в чём дело. Вон он её обнимает и спрашивает, а она только мотает головой. Лариса тоже это заметила одновременно со мной. Я — великий вождь дикого племени, и глаз у меня — алмаз, с первого взгляда правильно выбрал себе боевую подругу! Лариса отвела Лауру в сторонку и сразу же добилась ответа на вопрос, что случилось: Лаура уже не мотала головой, а что-то шептала ей на ушко. К ним, переглянувшись, присоединились Тереза с Джессикой.
   — Гвидо, — предложил я, — давай поставим палатку, она им сейчас понадобится.
   Гвидо ничего не понял, но согласился. Лариса, увидев, чем мы занимаемся, поцеловала меня в щеку.
   — И ещё крепкий горячий чай с сахаром, — с вызовом в голосе сказала она.
   — Угу, — согласился я, — конечно.
   Поужинав, я попробовал опять связаться с профом. Комм по-прежнему только трещал. А стрелка компаса все ещё зависела от встряхиваний. Хорошо хоть часы идут: батарейки радиоэлектронными стенками почти не портятся.
   — Ничего? — спросил Виктор. Я кивнул.
   — Черт бы побрал ваши тоталитарные диктатуры!
   — Э-ээ? Как ты сказал? Виктор повторил.
   — Это не совсем так, — заметил я.
   И тут я понял кое-что важное! Как я раньше этого не замечал? Это же так просто. Жаль, что я не могу выскочить из ванной с громким криком «Эврика»!
   — Что это сделало тебя таким счастливым? — поинтересовался Алекс.
   — Не звук мотора, — ответил я. — Я кое-что понял, но это не поможет нам сейчас выжить.
   — По-моему, мы и так не умираем. Так что ты можешь рассказать. А если мы завтра умрём, то не от любопытства.
   — Ну я кое-что понял про Кремону, Каникатти и нас самих.
   — Тебя побить, чтобы ты из нас жилы не тянул? — поинтересовался Лео, угрожающе прищурив глаза.
   — Надорвёшься. Что такое тоталитарное государство?
   — Ну оно стремится контролировать все стороны жизни всех своих граждан, — ответил Алекс, — так в энциклопедии написано.
   — Да, — согласился я. — А зачем?
   — Ну э-ээ… Из вредности.
   — Несерьёзно.
   — Знаю, а зачем?
   — Сейчас объясню. Тоталитаризм — это не причина, а следствие.
   — То есть как?
   — Ну допустим, ты каждый день гоняешь свой элемобиль в мойку. Ты гоняешь его потому, что хочешь, чтобы он всегда сверкал, или хочешь чтобы он сверкал, потому что гоняешь в мойку?
   — Ну понятно.
   — Ясно, что государства, ну или корпорации, это в данном случае всё равно, такие, какие они есть, не потому, что кто-то так решил, просто так получилось. Это для того, чтобы они изменились, надо долго и упорно что-то делать. Почему все получилось так, а не иначе, я ещё не понял, я понял только, что есть.
   —Угу.
   — Существует три типа взаимоотношений между государством и человеком. Первый — рабовладельческий, государство ничего не должно, ему все должны. Характерный пример: всеобщая воинская повинность. Первые слова устава Кремоны: «Военная служба — почётная обязанность граждан» — это красивый эвфемизм, означающий «Вы все — мои рабы». Заметь, солдат клянётся сражаться за корпорацию, не щадя крови, жизни и так далее. А его даже не будут спасать, если он попал в плен, наоборот, он ещё, оказывается, в чём-то виноват. И могу спорить на крупную сумму, что раненых там лечат плохо. Может быть, тех, кто ещё может вернуться в строй, — не очень плохо, а тех, кого надо комиссовать, — плохо, и пенсии там очень маленькие. Понятно почему: в сломанную вещь имеет смысл вкладывать деньги, если после ремонта она ещё послужит, а если нет — то на помойку. Государства такого типа должны быть тоталитарными по той же самой причине, по которой машины держат в гараже — забота о собственности. Второй тип — феодальный. Существует вассальная клятва, её соблюдение гарантируется честью, но, и это очень важно, сюзерен тоже кое-что обещает и тоже гарантирует своей честью. В приложении к отношениям «человек—государство» это означает наличие взаимных обязательств. Идеальный вариант такой: я — гражданин некого государства, и я могу выбирать из нескольких вариантов взаимоотношений. Первый: я где-то работаю, ну или у меня своя фирма, что-нибудь такое. Государство продает мне безопасность, а я её покупаю, то есть плачу налоги и не покушаюсь на безопасность тех, кого это государство тоже охраняет. Чисто экономические отношения, никаких «священных долгов». Ну так же, как я ничего не должен владельцу магазина, в котором я что-то покупаю, если я расплатился. Второй вариант: я служу в армии или в охране порядка. Тогда я уже кое-что обещаю, и у меня появляется долг. И я гарантирую его выплату своей честью. Но и мне кое-что гарантируют. Осенью все читали наш устав, меня будут спасать, если я попаду в плен, лечить, если меня ранят, и хорошо лечить, ну и пенсия семье, если меня убьют, ну и всякое другое. Ещё вариант: крупный бизнес или государственная служба, тут всё очень сложно перемешано, но главное всё равно остаётся таким же, обязательства носят взаимный характер. Третий тип — коммунистический. По-моему, его нельзя реализовать на практике, поэтому все попытки так плохо и кончились. Государство, которое к тому же должно отмереть, а значит, не государство, а общество в целом имеет обязательства перед каждым своим членом, а каждый человек в отдельности никаких обязательств не имеет. Проще говоря, куча векселей на руках, но платить по ним никто не обязан. Ясно, что и не будет. Ничего другого не бывает, потому что между двумя объектами стрелочки можно расставить только тремя способами. Вот. Все!