Страница:
— Он не легковерный, — ответила Лариса, улыбнувшись. — Он самоуверенный, думает, что никакая женщина не может перед ним устоять.
— А-аа, — только и сказал я. — Понятно.
Они там осаждают этот несчастный Аррас. И командир у них — подонок[37]. В какой-нибудь глупой пьеске погиб бы Кристиан, а эта парочка прозрела, поженилась и повздыхала на могиле этого красавчика, который некрасноречив, но в общем неплохой парень. А так… они все умрут.
— Отлично! Хорошо! Посредством нашей крови
В гасконский герб нам первым довелось
Червонной полосой вписать рубец багровый
Среди шести лазоревых полос.
Что ж, господин де Гиш! Не за чужое знамя,
Но мы пойдем на этот раз
За герб, который красен нами,
За герб, краснеющий за вас!
Роксана:
— Не всем же умирать тихонечко, старея…
Не лучше ль в молодости, граф?
Благородные идиоты! Они попали в воронку, и чтобы выбраться из неё, надо проявить слабость, а они не могут. Черт, что такое, я же не девчонка! Гром их разрази!
Испанский офицер:
— Что это за отряд, который так дерётся,
Что даже у врагов находит похвалу?
Сирано:
— Это гвардейцы гасконцы
Карбона Кастель Жалу…
Ещё будет пятое действие — значит, они, на свое несчастье, остались живы. В антракте мы молчали.
— Вчера у короля, за ужином скучая,
Услышал я пророчество одно.
Вдруг кто-то из вельмож сказал о Сирано,
Что вскоре он умрёт на улице… Случайно.
Поздновато «ты повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты»[38].
— Прощайте. Я умру.
Как это просто все! И ново и не ново.
Жизнь пронеслась, как на ветру
Случайно брошенное слово…
. . . . . . . . . . . . .
Роксана:
— Вы лжете! Прошлое выходит из глубин.
И в этом вот письме, в котором день вчерашний,
От Кристиана нет ни строчки? Ничего?
И эти слезы были ваши?
Сирано (с такой мукой в голосе):
— Но эта кровь была его!
Лариса прижалась ко мне. Я обнял её покрепче.
— Я надпись сочинил на собственной могиле:
Прохожий, стой! Здесь похоронен тот,
Кто прожил жизнь вне всех житейских правил.
Он музыкантом был, но не оставил нот.
Он был философом, но книг он не оставил.
Он астрономом был, но где-то в небе звёздном
Затерян навсегда его учёный след.
Он был поэтом, но поэм не создал!..
Но жизнь свою зато он прожил, как поэт!..
Глава 51
— А-аа, — только и сказал я. — Понятно.
Они там осаждают этот несчастный Аррас. И командир у них — подонок[37]. В какой-нибудь глупой пьеске погиб бы Кристиан, а эта парочка прозрела, поженилась и повздыхала на могиле этого красавчика, который некрасноречив, но в общем неплохой парень. А так… они все умрут.
— Отлично! Хорошо! Посредством нашей крови
В гасконский герб нам первым довелось
Червонной полосой вписать рубец багровый
Среди шести лазоревых полос.
Что ж, господин де Гиш! Не за чужое знамя,
Но мы пойдем на этот раз
За герб, который красен нами,
За герб, краснеющий за вас!
Роксана:
— Не всем же умирать тихонечко, старея…
Не лучше ль в молодости, граф?
Благородные идиоты! Они попали в воронку, и чтобы выбраться из неё, надо проявить слабость, а они не могут. Черт, что такое, я же не девчонка! Гром их разрази!
Испанский офицер:
— Что это за отряд, который так дерётся,
Что даже у врагов находит похвалу?
Сирано:
— Это гвардейцы гасконцы
Карбона Кастель Жалу…
Ещё будет пятое действие — значит, они, на свое несчастье, остались живы. В антракте мы молчали.
— Вчера у короля, за ужином скучая,
Услышал я пророчество одно.
Вдруг кто-то из вельмож сказал о Сирано,
Что вскоре он умрёт на улице… Случайно.
Поздновато «ты повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты»[38].
— Прощайте. Я умру.
Как это просто все! И ново и не ново.
Жизнь пронеслась, как на ветру
Случайно брошенное слово…
. . . . . . . . . . . . .
Роксана:
— Вы лжете! Прошлое выходит из глубин.
И в этом вот письме, в котором день вчерашний,
От Кристиана нет ни строчки? Ничего?
И эти слезы были ваши?
Сирано (с такой мукой в голосе):
— Но эта кровь была его!
Лариса прижалась ко мне. Я обнял её покрепче.
— Я надпись сочинил на собственной могиле:
Прохожий, стой! Здесь похоронен тот,
Кто прожил жизнь вне всех житейских правил.
Он музыкантом был, но не оставил нот.
Он был философом, но книг он не оставил.
Он астрономом был, но где-то в небе звёздном
Затерян навсегда его учёный след.
Он был поэтом, но поэм не создал!..
Но жизнь свою зато он прожил, как поэт!..
Глава 51
Приехав в парк, я остановился перед домом и посмотрел в небо: след все-таки не затерялся.
Как в серебро луны оправлен сумрак синий!..
Париж средь мрачной тишины…
Как призрак опустевшей сцены…
И входит прямо в горло Сены
Кривой клинок трагической луны![39]
Я немного постоял, подняв голову, чтобы слезы закатились обратно в глаза.
— Энрик, — услышал я голос профа.
— О! Вы не спите? — откликнулся я.
— Ты уже десять минут назад прошёл через ворота и все ещё не вошёл в дверь. Я забеспокоился. Раньше ты не мечтал под луной, а влетал в дом, чтобы что-нибудь рассказать или, наоборот, спросить.
— Я был в театре, — сказал я тихо. Проф подошёл поближе:
— Они перевернули тебе всю душу?
— Они чуть было не превратили меня в плаксу, — огрызнулся я сердито.
— Ты зря жалеешь, что не являешься эмоциональным тупицей.
— Или настоящим самураем, — в тон ему ответил я.
— Идеальный солдат, — усмехнулся проф. — Пока есть кому им командовать.
— Это ещё почему?
— У него нет воображения.
— Понятно, — прошептал я.
— Послушай совета бывшего тупицы: не становись таким.
Это не кокетство, он всерьёз. Поэтому я промолчал. Я не хотел, чтобы он извинялся. Никогда. Мне опять пришлось сделать несколько глубоких вдохов, тупицей я не стану, но и рыдать не буду.
Проф обнял меня за плечи и повел к дому.
— Жаль, что я не носил тебя на руках.
Хорошо, что он не сказал вслух все, что собирался, это было бы слишком больно.
В конечном счёте Виктор тоже оказался твёрдым. «Не спеши, — сказал внутренний голос. — Ему ещё столько всего предстоит преодолеть, и ему никто не поможет…» Но он стал для нас своим, и мы надавали ему кучу советов, как надо тренироваться, подарили кимоно (с гербом! Не забывай!) и боккэн: «Давай! Готовься к новым приключениям через год».
Мы пожали друг другу руки, и мой брат улетел. Вернётся через девять месяцев.
Как в серебро луны оправлен сумрак синий!..
Париж средь мрачной тишины…
Как призрак опустевшей сцены…
И входит прямо в горло Сены
Кривой клинок трагической луны![39]
Я немного постоял, подняв голову, чтобы слезы закатились обратно в глаза.
— Энрик, — услышал я голос профа.
— О! Вы не спите? — откликнулся я.
— Ты уже десять минут назад прошёл через ворота и все ещё не вошёл в дверь. Я забеспокоился. Раньше ты не мечтал под луной, а влетал в дом, чтобы что-нибудь рассказать или, наоборот, спросить.
— Я был в театре, — сказал я тихо. Проф подошёл поближе:
— Они перевернули тебе всю душу?
— Они чуть было не превратили меня в плаксу, — огрызнулся я сердито.
— Ты зря жалеешь, что не являешься эмоциональным тупицей.
— Или настоящим самураем, — в тон ему ответил я.
— Идеальный солдат, — усмехнулся проф. — Пока есть кому им командовать.
— Это ещё почему?
— У него нет воображения.
— Понятно, — прошептал я.
— Послушай совета бывшего тупицы: не становись таким.
Это не кокетство, он всерьёз. Поэтому я промолчал. Я не хотел, чтобы он извинялся. Никогда. Мне опять пришлось сделать несколько глубоких вдохов, тупицей я не стану, но и рыдать не буду.
Проф обнял меня за плечи и повел к дому.
— Жаль, что я не носил тебя на руках.
Хорошо, что он не сказал вслух все, что собирался, это было бы слишком больно.
* * *
Мы собрались на прощальный вечер: Виктор и синьора Будрио возвращались на Новую Сицилию. Наша компания вежливо поздоровалась с приятельницами синьоры Будрио, наводнившими парадную гостиную и столовую. Потом мы стащили пару подносов с канапе и удрали в мою комнату. Проф имел такой несчастный вид… Я мотнул головой в сторону своей берлоги: «присоединяйтесь», он скорчил недовольную гримасу и покачал головой: нельзя, он хозяин дома, так что ему пришлось положить живот свой на алтарь, э-ээ, чего… братских чувств.В конечном счёте Виктор тоже оказался твёрдым. «Не спеши, — сказал внутренний голос. — Ему ещё столько всего предстоит преодолеть, и ему никто не поможет…» Но он стал для нас своим, и мы надавали ему кучу советов, как надо тренироваться, подарили кимоно (с гербом! Не забывай!) и боккэн: «Давай! Готовься к новым приключениям через год».
* * *
На следующее утро я на «Феррари» отвёз Виктора и его мать на нейтральную этнийскую таможню. Синьора Будрио отвергла мое предложение отвезти их прямо на корабль. Я немного удивился и чуть не проговорился, что у меня уже есть опыт стыковки со звездолётом.Мы пожали друг другу руки, и мой брат улетел. Вернётся через девять месяцев.