Страница:
— Гениально, — сказал Алекс, — без шуток. Проколов в логике не наблюдается. А при чем тут честь?
— Как это при чём? Слово, которое ты дал, надо держать независимо от того, выгодно тебе это или нет. Взаимоотношений «человек—государство» это тоже касается, иначе они очень быстро станут рабовладельческими.
— То есть ты хочешь сказать, что демократия от монархии в принципе ничем не отличается? — спросил Виктор.
— Именно. Уже лет тысячу. Выбирают всегда того, в кого вложили больше денег. А тип государства от этого не зависит. Так что при монархии кровавый тиран получает свой пост по наследству, а при демократии его же выбирают пылающие энтузиазмом граждане.
— М-мм, ну да, в общем так и есть.
— Ясно, что все государства — это гибрид первого и второго типов, все дело в соотношении. И работать лучше всего на корпорацию, которая ближе ко второму типу.
— А как же любовь к родине? Ребята хмыкнули.
— На Этне слово «любовь» означает примерно то же, что «законный брак», — пояснил я, — но знаешь, мне понравилось слово «доверие», которое ты тут недавно ввёл в оборот. Введи ещё «любовь» и «дружбу» в их первоначальном значении. Так вот, чем больше разговоров о любви к родине, тем ближе государство к первому типу. Чувства — это личное дело каждого, никого не касается. Так что воспитание «любви к родине» — это вспомогательный элемент тотального контроля. Так же как вера в бога или богов, в историческое предназначение, в избранность по любому параметру.
— М-мм, — задумчиво промычал Виктор, — ты не прав, но сейчас я не могу сказать почему. Мне надо подумать.
— Ладно, — согласился я миролюбиво, — подумай. Лео посмотрел на мои часы: пока мы не выйдем к людям, будем жить по ним.
— Намек понят, — вздохнул я, — отбой по гарнизону.
— Угу, — согласился Лео, — Виктор, ты первый, до одиннадцати.
Виктор просиял: вчера Лео ещё не доверил ему пост.
— Сегодня собака моя, — сказал я, направляясь к девчонкам, чтобы загнать их спать в палатку.
— Ладно, — согласился Лео.
— А завтра я, — заявил Алекс. Лео кивнул.
— Энрик, ты будишь Гвидо. Я согласно кивнул.
Сегодня мы отоспимся на всю катушку — десять часов. Кто знает, что будет дальше?
Глава 39
Глава 40
— Как это при чём? Слово, которое ты дал, надо держать независимо от того, выгодно тебе это или нет. Взаимоотношений «человек—государство» это тоже касается, иначе они очень быстро станут рабовладельческими.
— То есть ты хочешь сказать, что демократия от монархии в принципе ничем не отличается? — спросил Виктор.
— Именно. Уже лет тысячу. Выбирают всегда того, в кого вложили больше денег. А тип государства от этого не зависит. Так что при монархии кровавый тиран получает свой пост по наследству, а при демократии его же выбирают пылающие энтузиазмом граждане.
— М-мм, ну да, в общем так и есть.
— Ясно, что все государства — это гибрид первого и второго типов, все дело в соотношении. И работать лучше всего на корпорацию, которая ближе ко второму типу.
— А как же любовь к родине? Ребята хмыкнули.
— На Этне слово «любовь» означает примерно то же, что «законный брак», — пояснил я, — но знаешь, мне понравилось слово «доверие», которое ты тут недавно ввёл в оборот. Введи ещё «любовь» и «дружбу» в их первоначальном значении. Так вот, чем больше разговоров о любви к родине, тем ближе государство к первому типу. Чувства — это личное дело каждого, никого не касается. Так что воспитание «любви к родине» — это вспомогательный элемент тотального контроля. Так же как вера в бога или богов, в историческое предназначение, в избранность по любому параметру.
— М-мм, — задумчиво промычал Виктор, — ты не прав, но сейчас я не могу сказать почему. Мне надо подумать.
— Ладно, — согласился я миролюбиво, — подумай. Лео посмотрел на мои часы: пока мы не выйдем к людям, будем жить по ним.
— Намек понят, — вздохнул я, — отбой по гарнизону.
— Угу, — согласился Лео, — Виктор, ты первый, до одиннадцати.
Виктор просиял: вчера Лео ещё не доверил ему пост.
— Сегодня собака моя, — сказал я, направляясь к девчонкам, чтобы загнать их спать в палатку.
— Ладно, — согласился Лео.
— А завтра я, — заявил Алекс. Лео кивнул.
— Энрик, ты будишь Гвидо. Я согласно кивнул.
Сегодня мы отоспимся на всю катушку — десять часов. Кто знает, что будет дальше?
Глава 39
Утром ребята ещё не выглядели людьми, которым смертельно надоело наше приключение — хорошо, нам сейчас предстоят два крайне неприятных дня, придется тащиться по жаре, по однообразной степи, и где-то рядом будут все время маячить островки леса, приглашая остановиться и отдохнуть.
Я опять попробовал связаться с профом и опять услышал только треск в эфире. Чудес не бывает; если бы наши коммы заработали, нас бы мгновенно нашли по маячкам. А если бы уже можно было летать — мгновенно эвакуировали.
Лео проследил, чтобы фляжки у всех были наполнены, проинструктировал тех, кто не знает, как надо пить, и предупредил, что делать это можно, только получив разрешение. Девочки покивали.
— А до горизонта сколько? — спросил Лео. — Я не помню множителя. Надо как-то прикидывать расстояния.
— Э-ээ, 3,83, — ответил я. — Я метр шестьдесят пять, значит, до глаз — метр пятьдесят пять.
— Недооцениваешь ты высоту своего лба, — усмехнулся Лео.
— Зануда! — Я приставил ладони к своим глазам и макушке, отодвинулся в сторону, прикинул — да, Лео прав. — Зато корень почти извлекается, — немного потрепыхался я. — 1,25. Ну и на 3,83.. Это будет… четыре восемьсот. Кстати, разница даже в десять сантиметров в росте человека очень мало влияет на расстояние до горизонта.
Сегодня для меня никаких отдельных развлечений. Соорентироваться по часам, увидеть в нужном направлении на горизонте что-нибудь приметное, и шагом марш в ту сторону.
Ну и чтобы не скучать, надо петь подходящую песню.
День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,
День-ночъ-денъ-ночъ — все по той же Африке
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне!
Восемь-шестъ-двенадцатъ-пять — двадцать мильна этот раз,
Три-двенадцатъ-двадцать две — восемнадцать миль вчера
(Пылъ-пыль-пылъ-пылъ — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне!29
— Очень жизнеутверждающе, — заметила Лариса.
— Ха, — усмехнулся я, — ты ещё не слышала последнего куплета.
Я-шёл-сквозь-ад — шесть недель, и я клянусь,
Там-нет-ни-тьмы — ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пьшь-пылъ-пылъ — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне![28]
— Да уж, радостно думать, что шесть недель нам не предстоит.
На нашу долю пока выпал только один по-летнему жаркий, скучный день. По моим прикидкам, мы прошли тридцать семь километров, как всегда скептически настроенный Лео утверждал, что не больше тридцати двух. Может быть, он и прав.
Остановились мы на ночёвку в небольшом лесочке, чуть в стороне от прямой линии нашего маршрута. Разделившись по принципу «девочки налево, мальчики направо», искупались в холодной воде малюсенького ручейка. Не стоило этого делать: так мы его замутили и так близко у него дно, что неизвестно, когда мы были чище, до или после.
Утром небо было затянуто тучами, что очень порадовало всех, кроме высокоответственных отцов-командиров. Ребятам понравилось, что не придётся жариться и глотать пыль, а мы с Лео опасались, что собирающийся дождь прибьёт к земле не только пыль, но и нас самих. Я ругал себя за то, что не догадался вчера вечером взять какой-нибудь азимут. С другой стороны, максимальный переход в таком случае — четыре с половиной километра. Не стоит оно того…
— Мы будем сидеть на месте. — Я взглянул на компас (не работает) и остудил всеобщий энтузиазм: — Чтобы не ходить большими кругами.
— Ну-уу!
Тучи на небе становились все чернее и чернее.
К вечеру заметно похолодало, даже лес не спасал от пронизывающего ветра, я разворошил и залил водой костер.
— Ты чего? — удивилась Лариса.
— Холодно, но не настолько, чтобы я захотел оказаться в центре лесного пожара.
Лариса кивнула.
— Ну попрятались, — велел я. — Будем спать и не тратить продукты, пока всё это не кончится.
Всю ночь мы по очереди несли вахту, но на этот раз мы опасались не хищников, а что какая-нибудь из палаток не выдержит ветра и дождя и завалится, но всё обошлось.
Утром небо было ярко-синим и… умытым. Затёртое сравнение оказалось довольно правдивым.
— Замечательно, — сказал я, — нам ещё только один день по степи, а там начнется уже пригородная зона Мачераты. Вряд ли во время войны кто-нибудь выезжает на пикники, но встретить кого-нибудь на элемобиле вполне реально.
— Э-ээ, вряд ли, — возразил Лео. — Забыл про стенку?
— Угу, — сказал я, — все так тихо и мирно. Действительно, чтобы элемобиль поехал в таких условиях, ему надо поставить пульт управления как у древних колымаг: ни одного чипа.
К вечеру на горизонте показалась кромка леса — мы пришли куда хотели, остальное дело техники, на какую-нибудь дорогу мы выйдем. Чтобы не искать воду в большом лесу, мы заночевали в одном из лесных островов в степи — хоть какой-нибудь родничок там есть всегда.
Утром мы с Лео долго спорили, вправо мы уклонились или влево, так и не пришли к единому мнению и придумали маршрут, выводящий нас на какую-нибудь дорогу в любом случае. И очень гордые собой повели свой маленький отряд в лес. Лео первый, я — замыкающий.
Мы шли уже пару часов, когда Лео внезапно остановился.
— Я схожу посмотрю, — сказал он хриплым шепотом.
Я не понял, что его насторожило, и пробрался вперед, но Лео уже ушёл, и я не успел его спросить. Я огляделся — впереди какой-то просвет, наверное поляна. Светлая куртка Лео промелькнула между деревьями, снял бы он её, что ли, раз уж на разведку отправился! Его только слепой не заметит.
Лео вернулся минут через пятнадцать, его шатало из стороны в сторону, а лицо у него было цвета молодой травки. Что это он там увидел? Лео прислонился к сосне и сполз по её стволу на землю. Потом он поднял глаза и встретился со мной взглядом, но ничего не сказал. Я кивнул:
— Оставайтесь здесь.
И пошёл вперед. Метров через двадцать я понял, что так насторожило Лео: сладковатый запах чего-то разлагающегося. Я прибавил шагу и вскоре вышел на поляну. От одного взгляда меня просто вывернуло наизнанку. На несколько минут я «выпал» из окружающего мира, а когда вернулся, обнаружил себя стоящим на четвереньках, в голове звенели колокола, а не рвало меня, потому что нечем уже. Осторожно, чтобы голова не раскололась от перезвона, я поднялся и сделал несколько глотков воды из фляжки. Полегчало. Ужаснее вида убитых детей может быть только вид убитых и несколько дней не похороненных детей. Я прислонился к сосне, стоять просто так не было сил, и оглядел поляну: трагедия произошла несколько дней назад, семья — папа, мама и трое маленьких детей — выбралась на пикник, вон там лежит плащ-палатка, а на ней какие-то остатки. На них кто-то напал из леса, с той стороны, в которой я сейчас нахожусь. Мужчина успел достать оружие и выстрелить, и даже попал, судя по следам. Его буквально сожгли из боевых бластеров, рука с маленьким карманным, как в насмешку, осталась нетронутой. Потом нападавшие убили его жену и троих детей, прижавшихся к маме в надежде, что она их защитит. Я сжал зубы, отлепился от сосны, подошел поближе и забрал бластер из мёртвой руки. Ещё я стряхнул всякий мусор с плащ-палатки и накрыл ею тела женщины и детей.
Кремона уже нарушала правила, осенью, и не заплатила сполна. И вот результат. С ними нельзя было заключать мир вообще.
Когда я вернулся к своим, я был ещё не в состоянии ни говорить, ни думать. Лео уже немного оправился, притихшие ребята не решались спрашивать, что случилось. Я махнул рукой в сторону: незачем остальным это видеть. Лео кивнул, поднялся и повёл наш маленький отряд дальше. Когда мы отошли на пару километров и набрели на небольшую нетронутую войной полянку, я велел ему остановиться. Все скинули рюкзаки и уселись в кружок. Я больше не мог игнорировать вопросительные взгляды.
— Там в воскресенье убили семью с маленькими детьми, — отрывисто объяснил я. — А уличные бои сейчас не в Палермо, а в Мачерате.
— Что?
— В Мачерате авиазавод, там сделан мой «Феррари». Там, наверное, и «Сеттеры» делают. Вот над ней кремонцы и поставили стенку.
— Понятно, — протянул Алекс.
— Значит, было так, — сказал я, — у них там есть кто-то очень умный. И наших он перехитрил. Продемонстрировал осенью: «мы просто злобные идиоты, ничего опасного». А теперь он нас поймал. Мачерата охранялась с моря второй эскадрой, которая сейчас бессмысленно где-то дрейфует, потому что реактор даже запустить нельзя, и катера не могут взлететь. А у них очень большая армия — всеобщая воинская повинность. Подобрались со стороны ничейной зоны, она здесь довольно узкая, а дальше у них тут пара городов. И теперь по Мачерате маршируют толпы садистов с бластерами. Максимум — они получат антигравитационную технологию и готовую сборочную линию. Минимум — оставят нас без этой линии. Ну и поразвлекаются там, как на Эльбе. А мы пришли в зону боевых действий, и виноват в этом я.
Гвидо был потрясён: кажется, его удивило, что я могу ошибаться.
Лео посмотрел на меня, прищурив глаза:
— Это ещё почему?
— Там, где мы гуляли, до Палермо километров пятьсот. Мог бы догадаться, что никто не будет ставить стенку с таким радиусом. Нам достаточно было пройти хотя бы сто километров к северу, чтобы нас могли подобрать. А теперь уже поздно.
— Ну я тоже мог бы догадаться, — признался Алекс, — мы с тобой явно прочитали одну и ту же статью в третьем номере «Военной техники» за этот год.
— Вы не поверите, но я её тоже читал, — сказал Лео серьёзно.
Все хмыкнули, не в том мы положении, месте и времени, чтобы смеяться.
— А мне казалось, — подала голос Тереза, — что вам нравится воевать.
— Нравится, — ответил Лео, — если ты в безопасности. Воинственные синьоры согласно кивнули.
— Хватит себя грызть! — предложил Алекс. — Включайте мозги, ребята. Нам надо решить, что мы будем делать.
— Угу, — согласился я. — Во-первых, обстановка. Мачерата или взята, или нет.
— Тонкое наблюдение, — фыркнул Виктор. Я его проигнорировал.
— Если нет, тогда она осаждена. В любом случае в неё не прорваться. Да и незачем, пока во всяком случае. Вывод: мы остаемся в лесу, ищем себе укрытие. ИК-сканеры не работают, так что шансы у нас есть. Во-вторых, они в любом случае должны снабжать свои войска. Возможно, прошедшие полгода они потратили на антимодернизацию своих грузовиков и сейчас могут здесь ездить. Второй вывод: будем вести партизанскую войну. Если делать это с умом, можно немного испортить им жизнь, а если Мачерата ещё держится, то это будет неплохое подспорье обороняющимся.
— Хорошая идея, — одобрил Лео. — А Мачерата, наверное, держится.
— Почему?
— Иначе этот лес был бы забит беженцами. Ну невозможно перебить всех. Значит, вчера осада ещё продолжалась.
— Логично, — согласился я, доставая карту. — Вот эта дорога — самый реальный путь снабжения. А мы где-то здесь. — Я очертил на карте круг, в котором, по моему мнению, мы могли находиться. — Спрятаться лучше всего… М-мм…
— На этом болоте, — предложил Гвидо, — вот тут остров.
— Если мы, конечно, в нём не утонем, — уточнил Алекс.
— Больше тут спрятаться негде, — заметил Лео, — или придется сидеть тише воды ниже травы.
— Вот ещё, — зло ухмыльнулся Алекс. — Тем более нетрудно догадаться, что это не поможет, достаточно было взглянуть на ваши зелёные рожи.
— Подъём, — скомандовал я, — и ускоренным маршем на юго-восток. Лео, ты первый.
— Тогда возьми бластер.
— У меня есть. Лео кивнул.
Привала, чтобы пообедать, мы сегодня не делали, я только выдал всем по шоколадке. Придётся пересаживаться на голодный паёк: неизвестно, сколько дней нам ещё жить в лесу. Мы со всеми предосторожностями пересекли две широкие тропы, больше похожие на пустынные грунтовые дороги, и к пяти часам вечера оказались у края болота. Судя по карте оно вполне проходимо. Вырезав всем по посоху, мы направились к острову. Я нервничал: до заката всего час, и, если я ошибся в расчётах, мы до утра будем блуждать по колено в грязной воде. А если болото где-нибудь окажется слишком глубоким, это может кончиться бедой. Без десяти шесть я заметил, что деревья стали выше и прямее. С последним лучом заходящего Феба Лео выбрался на сухое место.
— Ф-фух, — сказал он, — а я уже боялся, что сбился с пути.
— Зажигаем один фонарь на пять минут, — сказал я. За три минуты я высмотрел все, что мне было надо: место для палаток, для костра, бруствер, чтобы огонь нельзя было увидеть издалека, и большую груду валежника. Быстро мы учимся, остров стал вполне обжитым местом уже через полчаса.
Никаких мелких теплокровных на этом болоте не водится, так что я не смог поставить свой «дозор». Ладно, сомневаюсь я, что кремонцы будут лазать здесь по болотам: делать им, что ли, нечего?
Ужин прошёл в молчании, каждому из нас было о чем подумать. Лариса прижалась ко мне, я обнял её покрепче.
— Ты что-то хочешь сказать, — заметил я.
— Угу, не ходи никуда, — попросила Лариса.
— Ты же понимаешь, что я не могу.
Лариса тихо всхлипнула. Я достал из кармана завалявшуюся там монетку.
— Ястреб или решка? — спросил я у Лео.
— Решка.
Монета упала вверх ястребом.
— Значит, ты охраняешь лагерь, а я иду в разведку, — облегчённо вздохнул я.
— Везунчик хренов! — отреагировал Лео.
— Успеем навоеваться, тебе ещё надоест, — утешил я невезучего.
— А я? — нестройно поинтересовались Алекс и Гвидо.
— А я? — отдельно спросил Виктор.
— Вот вернусь и скажу, — пообещал я.
— Ты же заблудишься! Как ты будешь ориентироваться? — спросил Виктор.
— По звёздам, — ответил за меня Гвидо. — А что, на Новой Сицилии у полюсов ничего не видно?
— Э-ээ, — сказал Виктор, — не знаю.
— Я тебя научу, — покровительственно обещал Гвидо.
Я устроился около костра, чтобы изучить и запомнить карту. Лео прилёг рядом со мной.
— Я вернусь не раньше рассвета, — заметил я, — если что-нибудь высмотрю, действовать начнем завтра ночью.
— Ага, — печально вздохнул Лео. Он все никак не мог простить мне мою везучесть.
— Ладно, ложитесь спать, а я пошел. Поцеловав Ларису, я отправился в сторону Двести пятого шоссе, оно соединяло Мачерату с немногочисленными фермерскими хозяйствами на окраине нашей южной зоны, пересекало неширокую в этом месте нейтральную территорию и кончалось в кремонском Битонто. Вдоль этого шоссе кремонцы скорее всего и вели наступление. Значит, все эти фермы, и фермеры, и их дети… Я скрипнул зубами: «Вы заплатите!»
К шоссе я вышел около полуночи. Было тихо. Терпение, не может быть, чтобы по нему не ездили. Позицию я занял, отойдя метров сто к городу от небольшого ответвления, насколько я помнил карту, это была дорожка, надо думать, проделанная элемобилями любителей пикников, потому что она никуда не вела, а кончалась у большого оврага. По оврагу тек ручей, впадающий в то самое болото. Через двадцать минут я услышал тихий гул электродвигателя, ещё через три минуты мимо меня в сторону города проскочил большой грузовик. Ждём дальше. Следующая машина прошла через полчаса, тоже грузовик, тоже к городу, и охраны не видно. Понятно. Перефокусировав бластер, я подрубил не слишком толстую сосенку так, чтобы она легко упала, стоит только навалиться плечом, и стал ждать Шум мотора я услышал уже почти в два часа ночи. Навались! Деревце не помешало бы большому грузовику проехать, но, увидев в свете фар, как под колеса что-то валится, водитель нажал на тормоз. Этого момента я и ждал, стрелять узким пучком — это, конечно, риск, но я не хотел портить машину. Реакции противника я ждал ещё минуты три, но все было тихо. Убитый водитель навалился грудью на руль, а больше никто не появлялся. Я с трудом оттащил в лес срубленную сосну: незачем кремонцам знать, что здесь что-то произошло.
Вдохнув для храбрости побольше воздуха, я подошёл к машине; крепко сжав зубы, чтобы меня опять не вывернуло наизнанку, передвинул тело водителя на соседнее сиденье и сел за руль. А теперь назад, сто метров, вот он, поворот. Я срезал несколько больших сосновых веток и прикрепил их сзади, так чтобы они заметали следы колес. Поехали. Дорожка была извилистая, двадцать километров я ехал чуть не час. А вот и овраг. Можно посмотреть, что я на этот раз наклептоманил. Во-первых, боевой бластер водителя и три запасные батареи к нему. Фонарик. Полупустой вещмешок и плащ-палатка, а в крытом кузове рационы! Жаль, что не бластеры, впрочем, бластеры бы охраняли. Ладно, сюда мы ещё успеем днем заявиться. Я загнал грузовик подальше в овраг, повесил на шею бластер, загрузил вещмешок так, что едва мог его поднять, и побрел вниз по ручью. Выбравшаяся из-за горизонта Эрато вполнакала освещала мне путь. Я вспомнил бой на Липари: муза эротической поэзии нежно меня любит, на этот раз она экономит мне батарейку, а ещё говорят, что боги не заботятся обо всяких мелочах. Идти мне километров десять до болота и потом ещё пару — по болоту. На остров я пришел в половине седьмого утра. Лео распределил вахты так, чтобы дожидаться меня самому.
— Не утерпел, герой?! — поинтересовался он, кивая на бластер у меня на шее.
— Так само ж в руки шло, — ответил я, сбрасывая с плеч вещмешок.
Из девчоночьей палатки выбралась Лариса:
— Живой!
Через минуту вокруг меня уже собрались все.
— Ну как?!
— Никакой дисциплины, — проворчал я, — вот теперь все наконец заснут.
И сел у костра, чтобы снять ботинки и поставить их сушиться.
— Черт тебя побери! Рассказывай! — взвыл Алекс. И даже не извинился перед девочками.
Я рассказал.
— Следующей ночью что-нибудь ещё устроим, а сейчас я пошёл спать.
— Давай, — согласился Лео, — а мы пока сделаем пару ходок к твоему трофею.
— Далековато, — заметил я. — Ладно, только осторожно, вдруг они все-таки заметят, что у них машину угнали.
— Брось, война. Всерьёз разбираться не будут. К тому же им и учитывать всё приходится голыми руками, компы-то не работают.
Я поднял брови.
— Я тебя понял, — пошел Лео на попятную. Скрываясь в палатке, я выпустил парфянскую стрелу:
— Одну ходку! Туда-сюда получится двадцать пять километров.
— Я умею считать, — ответил Лео.
Вот чёрт! Что он имеет в виду? С этой мыслью я заснул.
Я опять попробовал связаться с профом и опять услышал только треск в эфире. Чудес не бывает; если бы наши коммы заработали, нас бы мгновенно нашли по маячкам. А если бы уже можно было летать — мгновенно эвакуировали.
Лео проследил, чтобы фляжки у всех были наполнены, проинструктировал тех, кто не знает, как надо пить, и предупредил, что делать это можно, только получив разрешение. Девочки покивали.
— А до горизонта сколько? — спросил Лео. — Я не помню множителя. Надо как-то прикидывать расстояния.
— Э-ээ, 3,83, — ответил я. — Я метр шестьдесят пять, значит, до глаз — метр пятьдесят пять.
— Недооцениваешь ты высоту своего лба, — усмехнулся Лео.
— Зануда! — Я приставил ладони к своим глазам и макушке, отодвинулся в сторону, прикинул — да, Лео прав. — Зато корень почти извлекается, — немного потрепыхался я. — 1,25. Ну и на 3,83.. Это будет… четыре восемьсот. Кстати, разница даже в десять сантиметров в росте человека очень мало влияет на расстояние до горизонта.
Сегодня для меня никаких отдельных развлечений. Соорентироваться по часам, увидеть в нужном направлении на горизонте что-нибудь приметное, и шагом марш в ту сторону.
Ну и чтобы не скучать, надо петь подходящую песню.
День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,
День-ночъ-денъ-ночъ — все по той же Африке
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне!
Восемь-шестъ-двенадцатъ-пять — двадцать мильна этот раз,
Три-двенадцатъ-двадцать две — восемнадцать миль вчера
(Пылъ-пыль-пылъ-пылъ — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне!29
— Очень жизнеутверждающе, — заметила Лариса.
— Ха, — усмехнулся я, — ты ещё не слышала последнего куплета.
Я-шёл-сквозь-ад — шесть недель, и я клянусь,
Там-нет-ни-тьмы — ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пьшь-пылъ-пылъ — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне![28]
— Да уж, радостно думать, что шесть недель нам не предстоит.
На нашу долю пока выпал только один по-летнему жаркий, скучный день. По моим прикидкам, мы прошли тридцать семь километров, как всегда скептически настроенный Лео утверждал, что не больше тридцати двух. Может быть, он и прав.
Остановились мы на ночёвку в небольшом лесочке, чуть в стороне от прямой линии нашего маршрута. Разделившись по принципу «девочки налево, мальчики направо», искупались в холодной воде малюсенького ручейка. Не стоило этого делать: так мы его замутили и так близко у него дно, что неизвестно, когда мы были чище, до или после.
Утром небо было затянуто тучами, что очень порадовало всех, кроме высокоответственных отцов-командиров. Ребятам понравилось, что не придётся жариться и глотать пыль, а мы с Лео опасались, что собирающийся дождь прибьёт к земле не только пыль, но и нас самих. Я ругал себя за то, что не догадался вчера вечером взять какой-нибудь азимут. С другой стороны, максимальный переход в таком случае — четыре с половиной километра. Не стоит оно того…
— Мы будем сидеть на месте. — Я взглянул на компас (не работает) и остудил всеобщий энтузиазм: — Чтобы не ходить большими кругами.
— Ну-уу!
Тучи на небе становились все чернее и чернее.
К вечеру заметно похолодало, даже лес не спасал от пронизывающего ветра, я разворошил и залил водой костер.
— Ты чего? — удивилась Лариса.
— Холодно, но не настолько, чтобы я захотел оказаться в центре лесного пожара.
Лариса кивнула.
— Ну попрятались, — велел я. — Будем спать и не тратить продукты, пока всё это не кончится.
Всю ночь мы по очереди несли вахту, но на этот раз мы опасались не хищников, а что какая-нибудь из палаток не выдержит ветра и дождя и завалится, но всё обошлось.
Утром небо было ярко-синим и… умытым. Затёртое сравнение оказалось довольно правдивым.
— Замечательно, — сказал я, — нам ещё только один день по степи, а там начнется уже пригородная зона Мачераты. Вряд ли во время войны кто-нибудь выезжает на пикники, но встретить кого-нибудь на элемобиле вполне реально.
— Э-ээ, вряд ли, — возразил Лео. — Забыл про стенку?
— Угу, — сказал я, — все так тихо и мирно. Действительно, чтобы элемобиль поехал в таких условиях, ему надо поставить пульт управления как у древних колымаг: ни одного чипа.
К вечеру на горизонте показалась кромка леса — мы пришли куда хотели, остальное дело техники, на какую-нибудь дорогу мы выйдем. Чтобы не искать воду в большом лесу, мы заночевали в одном из лесных островов в степи — хоть какой-нибудь родничок там есть всегда.
Утром мы с Лео долго спорили, вправо мы уклонились или влево, так и не пришли к единому мнению и придумали маршрут, выводящий нас на какую-нибудь дорогу в любом случае. И очень гордые собой повели свой маленький отряд в лес. Лео первый, я — замыкающий.
Мы шли уже пару часов, когда Лео внезапно остановился.
— Я схожу посмотрю, — сказал он хриплым шепотом.
Я не понял, что его насторожило, и пробрался вперед, но Лео уже ушёл, и я не успел его спросить. Я огляделся — впереди какой-то просвет, наверное поляна. Светлая куртка Лео промелькнула между деревьями, снял бы он её, что ли, раз уж на разведку отправился! Его только слепой не заметит.
Лео вернулся минут через пятнадцать, его шатало из стороны в сторону, а лицо у него было цвета молодой травки. Что это он там увидел? Лео прислонился к сосне и сполз по её стволу на землю. Потом он поднял глаза и встретился со мной взглядом, но ничего не сказал. Я кивнул:
— Оставайтесь здесь.
И пошёл вперед. Метров через двадцать я понял, что так насторожило Лео: сладковатый запах чего-то разлагающегося. Я прибавил шагу и вскоре вышел на поляну. От одного взгляда меня просто вывернуло наизнанку. На несколько минут я «выпал» из окружающего мира, а когда вернулся, обнаружил себя стоящим на четвереньках, в голове звенели колокола, а не рвало меня, потому что нечем уже. Осторожно, чтобы голова не раскололась от перезвона, я поднялся и сделал несколько глотков воды из фляжки. Полегчало. Ужаснее вида убитых детей может быть только вид убитых и несколько дней не похороненных детей. Я прислонился к сосне, стоять просто так не было сил, и оглядел поляну: трагедия произошла несколько дней назад, семья — папа, мама и трое маленьких детей — выбралась на пикник, вон там лежит плащ-палатка, а на ней какие-то остатки. На них кто-то напал из леса, с той стороны, в которой я сейчас нахожусь. Мужчина успел достать оружие и выстрелить, и даже попал, судя по следам. Его буквально сожгли из боевых бластеров, рука с маленьким карманным, как в насмешку, осталась нетронутой. Потом нападавшие убили его жену и троих детей, прижавшихся к маме в надежде, что она их защитит. Я сжал зубы, отлепился от сосны, подошел поближе и забрал бластер из мёртвой руки. Ещё я стряхнул всякий мусор с плащ-палатки и накрыл ею тела женщины и детей.
Кремона уже нарушала правила, осенью, и не заплатила сполна. И вот результат. С ними нельзя было заключать мир вообще.
Когда я вернулся к своим, я был ещё не в состоянии ни говорить, ни думать. Лео уже немного оправился, притихшие ребята не решались спрашивать, что случилось. Я махнул рукой в сторону: незачем остальным это видеть. Лео кивнул, поднялся и повёл наш маленький отряд дальше. Когда мы отошли на пару километров и набрели на небольшую нетронутую войной полянку, я велел ему остановиться. Все скинули рюкзаки и уселись в кружок. Я больше не мог игнорировать вопросительные взгляды.
— Там в воскресенье убили семью с маленькими детьми, — отрывисто объяснил я. — А уличные бои сейчас не в Палермо, а в Мачерате.
— Что?
— В Мачерате авиазавод, там сделан мой «Феррари». Там, наверное, и «Сеттеры» делают. Вот над ней кремонцы и поставили стенку.
— Понятно, — протянул Алекс.
— Значит, было так, — сказал я, — у них там есть кто-то очень умный. И наших он перехитрил. Продемонстрировал осенью: «мы просто злобные идиоты, ничего опасного». А теперь он нас поймал. Мачерата охранялась с моря второй эскадрой, которая сейчас бессмысленно где-то дрейфует, потому что реактор даже запустить нельзя, и катера не могут взлететь. А у них очень большая армия — всеобщая воинская повинность. Подобрались со стороны ничейной зоны, она здесь довольно узкая, а дальше у них тут пара городов. И теперь по Мачерате маршируют толпы садистов с бластерами. Максимум — они получат антигравитационную технологию и готовую сборочную линию. Минимум — оставят нас без этой линии. Ну и поразвлекаются там, как на Эльбе. А мы пришли в зону боевых действий, и виноват в этом я.
Гвидо был потрясён: кажется, его удивило, что я могу ошибаться.
Лео посмотрел на меня, прищурив глаза:
— Это ещё почему?
— Там, где мы гуляли, до Палермо километров пятьсот. Мог бы догадаться, что никто не будет ставить стенку с таким радиусом. Нам достаточно было пройти хотя бы сто километров к северу, чтобы нас могли подобрать. А теперь уже поздно.
— Ну я тоже мог бы догадаться, — признался Алекс, — мы с тобой явно прочитали одну и ту же статью в третьем номере «Военной техники» за этот год.
— Вы не поверите, но я её тоже читал, — сказал Лео серьёзно.
Все хмыкнули, не в том мы положении, месте и времени, чтобы смеяться.
— А мне казалось, — подала голос Тереза, — что вам нравится воевать.
— Нравится, — ответил Лео, — если ты в безопасности. Воинственные синьоры согласно кивнули.
— Хватит себя грызть! — предложил Алекс. — Включайте мозги, ребята. Нам надо решить, что мы будем делать.
— Угу, — согласился я. — Во-первых, обстановка. Мачерата или взята, или нет.
— Тонкое наблюдение, — фыркнул Виктор. Я его проигнорировал.
— Если нет, тогда она осаждена. В любом случае в неё не прорваться. Да и незачем, пока во всяком случае. Вывод: мы остаемся в лесу, ищем себе укрытие. ИК-сканеры не работают, так что шансы у нас есть. Во-вторых, они в любом случае должны снабжать свои войска. Возможно, прошедшие полгода они потратили на антимодернизацию своих грузовиков и сейчас могут здесь ездить. Второй вывод: будем вести партизанскую войну. Если делать это с умом, можно немного испортить им жизнь, а если Мачерата ещё держится, то это будет неплохое подспорье обороняющимся.
— Хорошая идея, — одобрил Лео. — А Мачерата, наверное, держится.
— Почему?
— Иначе этот лес был бы забит беженцами. Ну невозможно перебить всех. Значит, вчера осада ещё продолжалась.
— Логично, — согласился я, доставая карту. — Вот эта дорога — самый реальный путь снабжения. А мы где-то здесь. — Я очертил на карте круг, в котором, по моему мнению, мы могли находиться. — Спрятаться лучше всего… М-мм…
— На этом болоте, — предложил Гвидо, — вот тут остров.
— Если мы, конечно, в нём не утонем, — уточнил Алекс.
— Больше тут спрятаться негде, — заметил Лео, — или придется сидеть тише воды ниже травы.
— Вот ещё, — зло ухмыльнулся Алекс. — Тем более нетрудно догадаться, что это не поможет, достаточно было взглянуть на ваши зелёные рожи.
— Подъём, — скомандовал я, — и ускоренным маршем на юго-восток. Лео, ты первый.
— Тогда возьми бластер.
— У меня есть. Лео кивнул.
Привала, чтобы пообедать, мы сегодня не делали, я только выдал всем по шоколадке. Придётся пересаживаться на голодный паёк: неизвестно, сколько дней нам ещё жить в лесу. Мы со всеми предосторожностями пересекли две широкие тропы, больше похожие на пустынные грунтовые дороги, и к пяти часам вечера оказались у края болота. Судя по карте оно вполне проходимо. Вырезав всем по посоху, мы направились к острову. Я нервничал: до заката всего час, и, если я ошибся в расчётах, мы до утра будем блуждать по колено в грязной воде. А если болото где-нибудь окажется слишком глубоким, это может кончиться бедой. Без десяти шесть я заметил, что деревья стали выше и прямее. С последним лучом заходящего Феба Лео выбрался на сухое место.
— Ф-фух, — сказал он, — а я уже боялся, что сбился с пути.
— Зажигаем один фонарь на пять минут, — сказал я. За три минуты я высмотрел все, что мне было надо: место для палаток, для костра, бруствер, чтобы огонь нельзя было увидеть издалека, и большую груду валежника. Быстро мы учимся, остров стал вполне обжитым местом уже через полчаса.
Никаких мелких теплокровных на этом болоте не водится, так что я не смог поставить свой «дозор». Ладно, сомневаюсь я, что кремонцы будут лазать здесь по болотам: делать им, что ли, нечего?
Ужин прошёл в молчании, каждому из нас было о чем подумать. Лариса прижалась ко мне, я обнял её покрепче.
— Ты что-то хочешь сказать, — заметил я.
— Угу, не ходи никуда, — попросила Лариса.
— Ты же понимаешь, что я не могу.
Лариса тихо всхлипнула. Я достал из кармана завалявшуюся там монетку.
— Ястреб или решка? — спросил я у Лео.
— Решка.
Монета упала вверх ястребом.
— Значит, ты охраняешь лагерь, а я иду в разведку, — облегчённо вздохнул я.
— Везунчик хренов! — отреагировал Лео.
— Успеем навоеваться, тебе ещё надоест, — утешил я невезучего.
— А я? — нестройно поинтересовались Алекс и Гвидо.
— А я? — отдельно спросил Виктор.
— Вот вернусь и скажу, — пообещал я.
— Ты же заблудишься! Как ты будешь ориентироваться? — спросил Виктор.
— По звёздам, — ответил за меня Гвидо. — А что, на Новой Сицилии у полюсов ничего не видно?
— Э-ээ, — сказал Виктор, — не знаю.
— Я тебя научу, — покровительственно обещал Гвидо.
Я устроился около костра, чтобы изучить и запомнить карту. Лео прилёг рядом со мной.
— Я вернусь не раньше рассвета, — заметил я, — если что-нибудь высмотрю, действовать начнем завтра ночью.
— Ага, — печально вздохнул Лео. Он все никак не мог простить мне мою везучесть.
— Ладно, ложитесь спать, а я пошел. Поцеловав Ларису, я отправился в сторону Двести пятого шоссе, оно соединяло Мачерату с немногочисленными фермерскими хозяйствами на окраине нашей южной зоны, пересекало неширокую в этом месте нейтральную территорию и кончалось в кремонском Битонто. Вдоль этого шоссе кремонцы скорее всего и вели наступление. Значит, все эти фермы, и фермеры, и их дети… Я скрипнул зубами: «Вы заплатите!»
К шоссе я вышел около полуночи. Было тихо. Терпение, не может быть, чтобы по нему не ездили. Позицию я занял, отойдя метров сто к городу от небольшого ответвления, насколько я помнил карту, это была дорожка, надо думать, проделанная элемобилями любителей пикников, потому что она никуда не вела, а кончалась у большого оврага. По оврагу тек ручей, впадающий в то самое болото. Через двадцать минут я услышал тихий гул электродвигателя, ещё через три минуты мимо меня в сторону города проскочил большой грузовик. Ждём дальше. Следующая машина прошла через полчаса, тоже грузовик, тоже к городу, и охраны не видно. Понятно. Перефокусировав бластер, я подрубил не слишком толстую сосенку так, чтобы она легко упала, стоит только навалиться плечом, и стал ждать Шум мотора я услышал уже почти в два часа ночи. Навались! Деревце не помешало бы большому грузовику проехать, но, увидев в свете фар, как под колеса что-то валится, водитель нажал на тормоз. Этого момента я и ждал, стрелять узким пучком — это, конечно, риск, но я не хотел портить машину. Реакции противника я ждал ещё минуты три, но все было тихо. Убитый водитель навалился грудью на руль, а больше никто не появлялся. Я с трудом оттащил в лес срубленную сосну: незачем кремонцам знать, что здесь что-то произошло.
Вдохнув для храбрости побольше воздуха, я подошёл к машине; крепко сжав зубы, чтобы меня опять не вывернуло наизнанку, передвинул тело водителя на соседнее сиденье и сел за руль. А теперь назад, сто метров, вот он, поворот. Я срезал несколько больших сосновых веток и прикрепил их сзади, так чтобы они заметали следы колес. Поехали. Дорожка была извилистая, двадцать километров я ехал чуть не час. А вот и овраг. Можно посмотреть, что я на этот раз наклептоманил. Во-первых, боевой бластер водителя и три запасные батареи к нему. Фонарик. Полупустой вещмешок и плащ-палатка, а в крытом кузове рационы! Жаль, что не бластеры, впрочем, бластеры бы охраняли. Ладно, сюда мы ещё успеем днем заявиться. Я загнал грузовик подальше в овраг, повесил на шею бластер, загрузил вещмешок так, что едва мог его поднять, и побрел вниз по ручью. Выбравшаяся из-за горизонта Эрато вполнакала освещала мне путь. Я вспомнил бой на Липари: муза эротической поэзии нежно меня любит, на этот раз она экономит мне батарейку, а ещё говорят, что боги не заботятся обо всяких мелочах. Идти мне километров десять до болота и потом ещё пару — по болоту. На остров я пришел в половине седьмого утра. Лео распределил вахты так, чтобы дожидаться меня самому.
— Не утерпел, герой?! — поинтересовался он, кивая на бластер у меня на шее.
— Так само ж в руки шло, — ответил я, сбрасывая с плеч вещмешок.
Из девчоночьей палатки выбралась Лариса:
— Живой!
Через минуту вокруг меня уже собрались все.
— Ну как?!
— Никакой дисциплины, — проворчал я, — вот теперь все наконец заснут.
И сел у костра, чтобы снять ботинки и поставить их сушиться.
— Черт тебя побери! Рассказывай! — взвыл Алекс. И даже не извинился перед девочками.
Я рассказал.
— Следующей ночью что-нибудь ещё устроим, а сейчас я пошёл спать.
— Давай, — согласился Лео, — а мы пока сделаем пару ходок к твоему трофею.
— Далековато, — заметил я. — Ладно, только осторожно, вдруг они все-таки заметят, что у них машину угнали.
— Брось, война. Всерьёз разбираться не будут. К тому же им и учитывать всё приходится голыми руками, компы-то не работают.
Я поднял брови.
— Я тебя понял, — пошел Лео на попятную. Скрываясь в палатке, я выпустил парфянскую стрелу:
— Одну ходку! Туда-сюда получится двадцать пять километров.
— Я умею считать, — ответил Лео.
Вот чёрт! Что он имеет в виду? С этой мыслью я заснул.
Глава 40
Проснулся я после полудня и понял, что умираю, хочу есть! Выкатился из палатки с мыслью, что больше еду экономить не надо.
Рядом с нашим лагерем возвышалась такая гора снаряжения, что у меня отвисла челюсть. Э-ээ, тут что, водятся болотные слонопотамы и Лео успел укротить одного из них? А что? Сел на слонопотама, доехал до грузовика, перегрузил содержимое — вернулся. И все за (я посмотрел на часы) шесть часов. Черт! Глупости, слонопотамов не бывает. «Значит, бывают», — заметил логичный внутренний голос. Я вставил челюсть на место и начал высматривать Лео. Неудивительно, что я его сразу не заметил: когда-то белая куртка получила отставку, а Лео в новенькой камуфляжке копал какую-то яму. Через заросшее редкими кривыми сосенками болото была проложена размеченная шестами тропа, и по ней шли предельно загруженные Виктор и Гвидо. Слонопотамов не бывает. У костра хозяйничала Тереза, Джессика с Лаурой что-то делали за горой снаряжения, Ларисы и Алекса нигде не было видно.
Я вскрыл одну из коробок — надо срочно что-то съесть. Немного… через пару часов ещё раз…
— Осторожно, — напомнил мне Лео, подходя.
— Угу. Я помню. Как вам это удалось?! — спросил я, кивая на кучу снаряжения.
— Если бы ты прошёл по этому ручью днём, ты бы тоже заметил, что небольшой грузовик по нему спокойно проедет.
— Небольшой? Ночью он показался мне просто огромным!
— Небольшой, небольшой. Я его привёл к самому краю болота. До вечера разгрузим.
— Он нас демаскирует, — заметил я. Лео покачал головой:
— У нас тут древняя партизанская война, ты же это сам придумал. Мы будем ездить на нем на дело. Иначе нас действительно быстро вычислят: пешком далеко не уйдёшь.
— Убедил. Ты действительно гений!
— Кстати, можешь переодеться. Там найдется почти подходящего размера. Если немного подвернуть…
— Ура! — шепотом прокричал я. — А походной надувной ванны там нет?
— Увы. Только обмундирование, продукты для полевой кухни, пара ведер и довольно большой котел. А рационы у них невкусные, мы уже продегустировали.
— Я не заметил, — сказал я, облизывая ложку. — А ты что делаешь?
— Рою колодец.
— Э-ээ?
— Тут песок, а водоносный слой, сам понимаешь, всего в метре.
— Ну и что?
— Читатель древней литературы! Песок фильтрует. Сейчас ещё камешками выложим, чтобы не заплывало, и будет хорошая вода. Пить прямо из ямы, правда, не советую.
— Понял.
Я пошёл переодеваться. Белого буйвола с рукава я ободрал и бросил в огонь. Жаль, что у нас нет нашивок с ястребами. Мы будем анонимные партизаны.
Я уселся около костра, Лео присоединился ко мне.
Виктор с Гвидо наконец дотащили до острова свои неподъёмные рюкзаки. Алекс и Лариса были на подходе, тоже тяжело нагруженные.
— Лео, — спросил я, — сколько лет ты собрался воевать?
— Эта стенка может продержаться ещё неделю, я уже прикинул. Но это всё. Остальное просто вытащим и бросим у края болота.
— А котел? — подала голос Тереза.
Рядом с нашим лагерем возвышалась такая гора снаряжения, что у меня отвисла челюсть. Э-ээ, тут что, водятся болотные слонопотамы и Лео успел укротить одного из них? А что? Сел на слонопотама, доехал до грузовика, перегрузил содержимое — вернулся. И все за (я посмотрел на часы) шесть часов. Черт! Глупости, слонопотамов не бывает. «Значит, бывают», — заметил логичный внутренний голос. Я вставил челюсть на место и начал высматривать Лео. Неудивительно, что я его сразу не заметил: когда-то белая куртка получила отставку, а Лео в новенькой камуфляжке копал какую-то яму. Через заросшее редкими кривыми сосенками болото была проложена размеченная шестами тропа, и по ней шли предельно загруженные Виктор и Гвидо. Слонопотамов не бывает. У костра хозяйничала Тереза, Джессика с Лаурой что-то делали за горой снаряжения, Ларисы и Алекса нигде не было видно.
Я вскрыл одну из коробок — надо срочно что-то съесть. Немного… через пару часов ещё раз…
— Осторожно, — напомнил мне Лео, подходя.
— Угу. Я помню. Как вам это удалось?! — спросил я, кивая на кучу снаряжения.
— Если бы ты прошёл по этому ручью днём, ты бы тоже заметил, что небольшой грузовик по нему спокойно проедет.
— Небольшой? Ночью он показался мне просто огромным!
— Небольшой, небольшой. Я его привёл к самому краю болота. До вечера разгрузим.
— Он нас демаскирует, — заметил я. Лео покачал головой:
— У нас тут древняя партизанская война, ты же это сам придумал. Мы будем ездить на нем на дело. Иначе нас действительно быстро вычислят: пешком далеко не уйдёшь.
— Убедил. Ты действительно гений!
— Кстати, можешь переодеться. Там найдется почти подходящего размера. Если немного подвернуть…
— Ура! — шепотом прокричал я. — А походной надувной ванны там нет?
— Увы. Только обмундирование, продукты для полевой кухни, пара ведер и довольно большой котел. А рационы у них невкусные, мы уже продегустировали.
— Я не заметил, — сказал я, облизывая ложку. — А ты что делаешь?
— Рою колодец.
— Э-ээ?
— Тут песок, а водоносный слой, сам понимаешь, всего в метре.
— Ну и что?
— Читатель древней литературы! Песок фильтрует. Сейчас ещё камешками выложим, чтобы не заплывало, и будет хорошая вода. Пить прямо из ямы, правда, не советую.
— Понял.
Я пошёл переодеваться. Белого буйвола с рукава я ободрал и бросил в огонь. Жаль, что у нас нет нашивок с ястребами. Мы будем анонимные партизаны.
Я уселся около костра, Лео присоединился ко мне.
Виктор с Гвидо наконец дотащили до острова свои неподъёмные рюкзаки. Алекс и Лариса были на подходе, тоже тяжело нагруженные.
— Лео, — спросил я, — сколько лет ты собрался воевать?
— Эта стенка может продержаться ещё неделю, я уже прикинул. Но это всё. Остальное просто вытащим и бросим у края болота.
— А котел? — подала голос Тереза.