Орвиг Сара. Сладкое желание

   Сойеру дико захотелось хорошенько встряхнуть его за плечи. Он вытер пот со лба и вдруг замер от пронзившей его мысли: он умирал от желания схватить женщину в объятия, прекрасно зная, что она с удовольствием позволит ему это сделать. Он сжал кулаки и проводил взглядом двуколку, удаляющуюся по пыльной улице.
   Через месяц друзья снова приехали в Низину, зашли в “Пчелиный улей” и заказали себе кварту виски.
   Бренчало расстроенное пианино, за соседним столом играли в покер, рядом стояла девица в ярко-красном платье, опершись рукой на плечо одного из игроков и наклонившись вперед ток, что возникало опасение, как бы ее грудь не вывалилась из платья.
   Сойер потягивал виски, поглядывая на Люка, который с интересом глазел вокруг. Он знал, что друг несколько раз ездил на ранчо Торреса. Первый раз дело у них чуть не кончилось дракой, но Сойер вовремя опомнился. Люк – взрослый человек, и если он прямым ходом решил двинуться в ад, это его личное дело. Ничего другого из его жизни Фабиана сотворить не могла.
   Сойер тяжело вздохнул и начал разглядывать публику, обратив внимание на загорелого черноглазого парня, который показался ему знакомым, но, как ни старался, он не мог вспомнить, где его видел.
   Малый слишком много пил, не сводил глаз с пышной груди девицы в красном платье и все время проигрывал, видимо не замечая, что его партнеры – наглые шулера.
   Сойер не хотел вмешиваться, но когда увидел, как один из игроков что-то подлил юноше в стакан, со вздохом поднялся и шагнул к игорному столу.
   – Ребята, не примете еще одного?
   Шулера поглядели на незнакомца с откровенной жадностью, и Сойер легонько покачнулся, нелепо взмахнув зажатой в руке бутылкой.
   – Конечно, мистер.
   Он рухнул на стул и еще раз покосился на юношу. Где-то он его видел, только вот где?
   Играл Сойер осторожно, умышленно теряя небольшие ставки, чтобы разобраться, чем пользуются жулики – крапленой колодой или достают карты из рукава.
   Пока банкомет тасовал колоду, Сойер изучал парня. Рамон Торрес в юности. Значит, это Джастин Брендон. Повзрослевший, красивый, но совсем еще зеленый, как весенняя трава.
   Джастин вскочил и гневно уставился на одного из игроков.
   – Я видел, Фрэнк! Ты жульничаешь!
   – Чего этот сукин сын несет?
   – Ты жульничаешь!
   Мужчина встал и угрожающе нахмурился.
   – Я не потерплю оскорбления от пьяного в стельку щенка.
   – Нет, я видел! – возмутился юноша.
   Сойер чуть не простонал и незаметно положил руку на кобуру.
   – Ври да не завирайся!
   – Ты вытащил карту из рукава!
   – Ребята, научим его уважать старших!
   С грохотом отодвинув стулья, компания бросилась на Джастина. Его повалили на пол, затянули на талии лассо, намертво связали ноги и потащили к выходу.
   – Устроим ему скачку по кактусам.
   – Хватит, ребята, – приказал Сойер, целясь в игроков; услышав сзади щелчок, он понял, что Люк тоже наготове.
   – Отпустите парня.
   – Сойер! – выпучил глаза Джастин.
   – Убирайся отсюда к чертовой матери! – рявкнул тот. Едва лассо было развязано, юноша пулей вылетел на улицу, а Сойер обернулся к другу и кивнул в сторону двери, пригрозив остальным: – За нами ни шагу.
   Он прихватил свою бутылку и начал пятиться к выходу. Оказавшись на улице, они с Люком буквально взлетели в седла и, нахлестывая коней, понеслись прочь. Вслед им раздались выстрелы, Люк тоже несколько раз пальнул в ответ.
   Проскакав милю по дороге, они наконец перевели коней на шаг.
   – Похоже, они нас потеряли, – буркнул Люк.
   – Вряд ли они собирались за нами гнаться. Наверно, уже вернулись в салун, чтобы потрясти еще одного простака.
   – А этот прямо сосунок. Трепка пошла бы ему на пользу.
   – Только не то, что ему хотели устроить. К тому же я знаю его. Это Джастин, сын Максимо.
   – Выходит, у вас с Торресом еще не все потеряно.
   – Наоборот. Но с Джастином я не ссорился.
   – Черт возьми, надеюсь, мы не станем бросаться на выручку каждому молокососу, попавшему в переделку. Я лишь начал получать удовольствие от жизни.
   – Возвращайся обратно.
   – Благодарю покорно.
   Они поскакали дальше, передавая друг другу бутылку.
   На следующий день, когда Сойер приколачивал к воротам конюшни доску, прискакал Джастин. Спрыгнув на землю, юноша протянул ему руку.
   – Спасибо, что спас меня. И с возвращением. Ответить Сойер не успел, потому что вдалеке показался Люк. Оба с тревогой дожидались, пока он подъедет к коралю, ибо почувствовали неладное.
   – На пастбище у Пайн-крика схватились люди Максимо и Кейна!
   Выругавшись, Сойер бросился в конюшню за ружьем, а Джастин уже скакал прочь.
   Они догнали юношу в узком каньоне, рядом с ним на земле валялись убитый и раненый.
   – Пригляди за парнем. Я зайду им в тыл, – сказал другу Сойер.
   Сделав большой крюк, чтобы оказаться позади Кейна с его головорезами, он вскарабкался по склону и укрылся за толстым деревом, откуда выстрелил в троих парней, стоявших всего в нескольких ярдах от него. Поднялась ответная пальба, вслед за нею раздался лошадиный топот, и Сойер увидел, как негодяи скачут прочь. Схватка закончилась.
   – Это кровопролитие ужасно, – хмуро сказал Джастин, ехавший рядом с Сойером. – Еще раз спасибо за вчерашнее.
   – В карты надо играть трезвым.
   – Знаю.
   – Что так нагрузил свою лошадь?
   – Я от них ушел, – зло выпалил Джастин.
   – Почему?
   – Максимо не мой отец. Все эти годы она врала, что мы с ним одной крови.
   – Твой отец – Рамон?
   – Да. Они снова поругались, кричали друг на друга, такого я еще не слышал. Я встал на сторону Максимо, а она вдруг набросилась на меня. Представляешь – моя мать набросилась на меня, – озадаченно повторил Джастин. – Она завопила, что он не мой отец. Тогда Максимо ее ударил, и она крикнула, что мой отец – Рамон. Все эти годы я пытался любить Максимо, хотя он самый настоящий подонок. Я их обоих ненавижу, – горько закончил юноша.
   – Джастин, ты еще чертовски молод. Они же любят тебя, иначе не взяли бы с собой, когда Фабиана оставила Брендона.
   – Да пошли они к черту! Сойер переменил тему.
   – Хочешь здесь поработать? Я собираюсь нанять еще нескольких человек.
   – Да, я буду работать и буду стрелять, если они заявятся снова. Максимо хочет выжить тебя отсюда. После смерти Рамона они с Кейном никак не поделят эти земли.
   – Тебе ни к чему стрелять, просто работай честно, вот и все.
   – Если я работаю, значит, и стреляю в них, – сухо возразил Джастин. – Они считают, ты не продержишься тут до конца года.
   – Тогда Максимо плохо меня знает, – усмехнулся Сойер. – А Кейн не знает меня вообще. Я проживу тут дольше каждого из них.
   Джастин наконец улыбнулся и сразу напомнил ему прежнего мальчугана.
   – Сколько тебе лет?
   – Восемнадцать.
   – Скоро мы начнем весенний отлов бычков. Говорят, в прошлом году на севере продали шестьдесят тысяч голов. Нынешний обещает быть не хуже. Мне нужно по меньшей мере десять надежных работников, чтобы управиться со стадом.
   – Я один раз ездил на север. Максимо нанял тогда гуртовщика, а сам остался на ранчо.
   – Почему?
   – Кейн спалил бы все дотла, но главным образом из-за Фабианы, – горько объяснил Джастин. – Он ей не доверяет.
   – Извини.
   Юноша гордо выпрямился, совсем как Рамон.
   – Она мне больше не мать.
   – Джастин, прояви к ней милосердие. Ты, возможно, единственный на свете, кого она по-настоящему любит.
   Но тот сплюнул и отрицательно покачал головой.
   – Куда мне положить вещи?
   – Скоро мы закончим барак, а до тех пор твое место – расстеленная на земле попона. Я тоже поселюсь в бараке, пока не выстрою свой дом. Платить для начала буду доллар и двадцать пять центов в день; во время перегона скота получишь двойную цену.
   – Хорошая плата, – сказал Джастин. – И никаких поблажек, Сойер.
   – Еще чего. Не будешь работать – сразу выгоню.
   Прошло несколько недель. Раздевшись до пояса, Сойер с Джастином трудились весь день, пока солнце не начало клониться к горизонту.
   – А вот и наши возвращаются. – Сойер выпрямился и посмотрел вдаль. – Значит, ребята нашли потерявшихся лошадей и гонят обратно.
   Он взял огромную доску, начал ее прибивать и вдруг нахмурился.
   Похоже, спокойная жизнь последних недель притупила его обычную бдительность. Что-то слишком уж много этих лошадей и слишком быстро они скачут.
   – Хватай свой шестизарядник! – крикнул он Джастину. Всадники пронеслись по двору мимо недавно выстроенной конюшни. Сойер бросился к своему “кольту”, но было уже поздно. Кто-то ударил его прикладом по голове, и, уже падая, он услышал крик Джастина.
   Двое тут же поставили Сойера на ноги, заломили ему руки и повели к улыбающемуся Кейну.
   Джастин лежал на земле лицом вниз, поэтому Сойер не мог понять, жив он или убит.
   Кейн тем временем соскочил с коня и, прихрамывая, направился к пленнику.

Глава 21

   – Дэй, надо было согласиться на мое предложение. Тот не удостоил его ответом, зная, что Кейн просто забавляется.
   – Я делаю тебе новое предложение, такое же выгодное. От него не отказался бы даже умирающий осел с крупицей здравого смысла. Доллар за акр.
   – Убирайся к дьяволу, Кейн, – спокойно произнес Сойер.
   – Ты сейчас увидишь, кому пора убираться к дьяволу. Следующее предложение окажется не таким выгодным, а я буду не таким добрым, – ухмыльнулся Кейн.
   Он вдруг ударил Сойера кулаком в живот, потом в челюсть. Тот попытался пнуть его ногой, но удары обрушивались на него безостановочно, пока он мешком не свалился под ноги Кейну. Неожиданно грохнул выстрел, послышались крики, лошадиный топот, звуки перестрелки. Сойеру удалось встать на четвереньки, однако все поплыло у него перед глазами, и он провалился в темноту.
   Очнувшись, Сойер увидел, что лежит на своей расстеленной попоне, вокруг сгрудились его люди, а чья-то рука обтирает мокрой тряпкой ему лицо.
   – Кажется, они собирались тебя прикончить, – сообщил ему Люк. – Я видел Кейна.
   – Как Джастин?
   – Все в порядке. Здоровенная шишка на голове, и только. Зато у тебя видок, словно ты провел бурную ночь в Низине. Сядь, я посмотрю, что с тобой.
   Сойер попробовал сесть, но тут же скривился от боли.
   – Похоже, они переломали мне ребра.
   – Возможно, – согласился Люк, ощупывая друга.
   – Убери руки! Больно!
   – Выживешь, но оставаться здесь почти в одиночку больше нельзя.
   – Согласен. Мы наймем еще людей: пусть охраняют ранчо, когда остальные уедут со скотом. Это заставит Кейна держаться на расстоянии. Надо было сразу сообразить, когда он предложил купить мою землю.
   – Найми достаточно людей, чтобы охраняли тебя, когда мы уедем на север.
   – Черта с два! Я в порядке. К тому же главный гуртовщик здесь я, поэтому сам поведу стадо на север.
   – Ты не сможешь.
   – Нет, смогу, И ничто меня не удержит!
   – Если у тебя все остальное такое же крепкое, как голова, то до Абилина ты наверняка доберешься.
   – Во всяком случае, попытаюсь.
   Гурт занял всю пятидесятифутовую дорогу.
   – Нс забывай погонять, – сказал Люку вернувшийся в хвост Сойер. – Сегодня я хочу пройти тридцать миль, чтобы немного их растрясти и приучить к дороге. Потом будем двигаться по десять миль в день. Вон тот бычище у них явно вожак, или я не разбираюсь в скоте.
   – Ты прав, – кивнул Люк, – Затем его и гонят впереди стада.
   – Я хочу поставить Джастина в головной дозор.
   – Он уже там, с правой стороны.
   Сойер знал, что все его распоряжения выполняются, но еще раз оглядел стадо, головных дозорных, загонщиков в центре и, наконец, почти неразличимых издалека погонщиков, которые задавали темп движения.
   Сойер улыбнулся. Ему удалось найти замечательного повара шести футов и шести дюймов роста, совершенно лысого. Сильвер ни днем, ни ночью не расставался с потрепанным черным котелком, но готовил превосходно. А хорошая еда – залог хорошей работы. Припасов хватит, не забыли и каломель – на случай, если кто захворает. У ковбоев по пять-шесть лошадей, чтобы менять в пути. Сойер держал в памяти каждую мелочь, сам все проверял. Ведь это был его первый гурт на север.
   Проскакав вперед, Сойер придержал своего нового жеребца и оглянулся на далекое ранчо. У него земля, скот, добротный кораль, почти готовый барак и достаточно преданных людей, чтобы защитить все это от разорения; скоро он построит большой собственный дом. Хватит уже скитаться. Но в душе засело беспокойство. Сойер ожидал, что наконец угомонится, когда найдет золото. Не получилось.
   Он думал о Каролине и вдруг ощутил всколыхнувшееся желание. Видимо потому, у него давно уже не было женщины. Но потом Сойер все же признался себе, что до сих пор не может забыть девушку. Когда он мечтал о доме, то обязательно представлял на крыльце ее. Каролина машет ему рукой, как в день его отъезда несколько лет назад. Сойер тряхнул головой, прогоняя глупые фантазии. Она наверняка замужем, нянчит младенцев. По возвращении с севера он непременно расторгнет брак.

Глава 22

   Февраль 1873 года
   Дело шло к закату, а Сойер продолжал объезжать молодого норовистого мустанга, пока не увидел Джастина, неистово размахивавшего шляпой.
   – Бандиты Кейна! Они зажали Чарли в каньоне, нужна помощь!
   – Едем! – Сойер трижды выстрелил в воздух. Из барака и конюшни начали выскакивать люди. – Джеб с Хойтом охраняют дом. Остальные за мной к каньону! Надо разобраться с людьми Кейна!
   Он распахнул ворота, прыгнул в седло и галопом ускакал со двора. С Кейном надо кончать. Зависть подталкивала ублюдка на всякие подлости. Если Максимо нужна просто земля, то Кейну – жизнь Сойера.
   Продажа скота на севере принесла такую прибыль, на которую Сойер и не рассчитывал. На вырученные деньги он построил дом и уже несколько месяцев собирался в Натчез. Правда, ему мешали стычки с Кейном, а теперь, когда он был готов к поездке, возникли новые осложнения. В свое отсутствие Сойер хотел оставить за главного Люка, но, узнав, что тот опять побывал на ранчо Максимо, сильно разозлился, и они повздорили. А уж когда Сойер заметил на своем ранчо лошадь Фабианы, разговор закончился дракой. Люк обвинил его в ревности, но Сойер понимал, что, если Максимо станет известно про встречи его жены с Люком, он спалит ранчо и постарается убить их обоих.
   С того времени Сойер больше не видел никаких следов присутствия Фабианы на ранчо, хотя не сомневался, что они продолжают встречаться.
   Конечно, Люк ничего для Фабианы не значит, она использовала его так же, как всех остальных мужчин, и Сойер подозревал, что отнюдь не бескорыстно.
   Близкая перестрелка отвлекла его от размышлений. Он выругался. Сколько времени уйдет на драку с людьми Хатфилда и кого из них, не приведи Господи, убьют, прежде чем все закончится?
   Однажды за завтраком Сойер увидел что у Люка разбита губа, синяк под глазом и перевязана рука.
   – В чем дело? – холодно спросил он, сразу подумав на людей Максимо.
   – Подрался с Джастином.
   – Где он?
   – Не знаю, – ответил Люк.
   – Моется на дворе, – сообщил Бафорд.
   Сойер выскочил из комнаты и быстро нашел Джастина. Тот лежал на земле около колодца. Глаза у него заплыли, лицо в синяках и кровоподтеках, грудь, рука и ноги в порезах.
   – Какого черта! Что случилось?
   – Ничего.
   – Ты мой работник, и у меня есть право знать, чем занимаются мои люди.
   – Это Люк.
   – Из-за Фабианы, полагаю?
   Джастин со стоном приподнялся, держась за правый бок. Сойер намочил шейный платок и стал осторожно смывать кровь с руки юноши. Джастин превратился в мужчину, кожа у него задубела от ветра и солнца, плечи раздались, но он по-прежнему оставался для Сойера ребенком.
   – Я ее ненавижу! – Джастин сжал кулаки.
   – И позволил изрезать себя на из-за того, что ненавидишь свою мать, – констатировал Сойер. – Она же твоя мать, сынок. Плохая или хорошая, она тебя любит. Я не осуждаю твою драку с Люком, но тебе пора многое пересмотреть. У Фабианы, как и у всех, есть недостатки, с которыми ты должен смириться. Ты не должен драться с каждым мужчиной, появившимся в ее жизни. И постарайся больше не устраивать поножовщины на ранчо.
   – Да, сэр.
   – Ты дрался только с Люком?
   – Да, сэр.
   – Дай посмотреть, что у тебя с ребрами. Все в порядке, сэр. Я могу работать.
   – Конечно, малыш. Пять минут, пока не умрешь. Иди к ручью, там прохладно, много тени. И будь с Люком повежливее. Я не хочу, чтобы мои работники передрались друг с другом, как Максимо с Кейном.
   – Прости. – Юноша украдкой взглянул на Сойера. – А где твои родители? Я ни разу не слышал, чтобы ты говорил о них.
   – Их много лет назад убили индейцы.
   – Извини.
   – Вот такие дела, – вздохнул Сойер.
   Протянув Джастину платок, он пошел искать Люка, но разговора не начинал, пока они не остались в корале одни.
   – Оставь мальчишку в покое.
   – Я? Пусть лучше он уймет свой буйный нрав и прикусит язык.
   – Сегодня ты его чуть не убил.
   – Черт возьми, даже не собирался. У меня тоже хватает царапин. Парень умеет обращаться с ножом.
   – Она же его мать, Люк, не забывай.
   – Конечно, иначе я бы еще не так его отделал.
   – Если отделаешь, будешь драться со мной. И никогда ее сюда не привози. – Сойер какое-то время расхаживал взад и вперед, потом резко повернулся к другу. – Ты сам знаешь, что напрашиваешься на пулю в лоб. Максимо драться с тобой не будет. Он просто тебя пристрелит. И Джастин тоже, если увидит с ней.
   – А не гложет ли тебя ревность? Только не говори, что ты ее ни разу не хотел.
   – Она красавица, – признался Сойер.
   – Да. И она мне рассказала, как ты за ней ухлестывал, когда вы жили на ранчо Джона Брендона. Пока я не лезу в хозяйственные дела, мои отношения с Фабианой тебя не касаются.
   Сойер ушел раздосадованный. Ведь Люк был хорошим другом. К тому же он злился, что тот заметил его ревность.
   Прошел месяц. В середине марта они занялись прудом, чтобы устроить водопой для скота. Расчистили место, срубив несколько кедров, и Сойер оттаскивал чурбаны в одно место. Когда он наконец выпрямился и окинул взглядом работавших неподалеку людей, у него вырвалось проклятие. Люк так и не появился. Хотя он все меньше заслуживал доверия, однако не вышел на работу впервые.
   – Хойт! – окликнул Сойер проходящего мимо рыжего детину с тачкой. – Где Люк?
   Джастин поднял голову и посмотрел на них.
   – Он приболел, – ответил работник.
   – Почему никто не сказал мне?
   – Я думал, вы знаете, – пожал плечами Хойт, уставившись в землю.
   Сойер удивился: почему он избегает смотреть ему в глаза?
   Нет, рыжий не из тех, кто врет.
   Сойер принялся за работу и только раз сделал небольшой перерыв, чтобы посмотреть на результаты совместного труда.
   – Бафорд, где Люк? – спросил он у копавшего рядом ковбоя.
   – Дома, хозяин. Я слышал, он захворал.
   – Слышал?
   – Ну да. А пруд вышел что надо. Доделаем сейчас запруду – и все.
   За три месяца Сойер еще не видел Бафорда столь разговорчивым. Нахмурившись, он вернулся к повозке, швырнул туда лопату, оседлал коня и уже пропустил ногу в стремя, когда его окликнул подбежавший Хойт.
   – Хозяин, подождите, нам требуется ваша помощь. Надо передвинуть несколько валунов.
   – У вас достаточно людей.
   – Да, но куда их тащить?
   Сойер подавил ярость. Никто на ранчо не нуждается в указаниях, где сваливать камни.
   – Хойт, не надо его покрывать.
   – Покрывать? Кого? Я просто…
   – Люк наверняка рассчитывал, что я провожусь здесь весь день. Не вздумай предупредить его. Проследи, чтобы никто отсюда ни шагу. Особенно Джастин.
   – Да, хозяин, – мрачно кивнул Хойт, на этот раз глядя на пего. – Люк – хороший человек, только у него слабость к женщинам. А эта совратит с пути истинного даже святого.
   Сойер развернул коня и поскакал домой, проглотив готовые сорваться с языка упреки. Ни один мужчина не в силах устоять перед Фабианой, если та решила его завоевать. Сколько бы продержался он сам, займись она им тогда всерьез?
   Он сжал зубы и пришпорил коня.
   За четверть мили от дома Сойер увидел ее лошадь, привязанную к забору кораля, и в бешенстве направился прямо к бараку. Готовый ко всему, он широко распахнул дверь, ворвался внутрь, но в помещении было пусто. Не мог же он ошибиться, ведь у кораля именно ее лошадь. И вдруг Сойер понял, где они, и почему Хойт так старался задержать его.
   Задыхаясь от ярости и вытаскивая на бегу “кольт”, он помчался к дому, пересек холл и с такой силой пнул ногой дверь в спальню, что она грохнула о стену.
   На его кровати лежали голые Фабиана и Люк. Тот моментально скатился на пол, метнувшись к висевшей на стуле кобуре, но Сойер выстрелом перебил ремень. Люк застыл.
   – Наконец я в твоей постели, Сойер, – улыбнулась Фабиана.
   – Одевайся, получи деньги у Харпера и вон с ранчо, – обратился Сойер к Люку. – С меня довольно. Ее захвати с собой. – Где Елена?
   – Я отослал ее домой.
   Сойер выскочил из спальни и захлопнул за собой дверь. Иного способа удержать себя в руках не было.
   В конюшне он швырнул седло на коня Люка и вывел его во двор, где уже появилась Фабиана.
   Она была одета, но не забыла распахнуть ворот у себя на груди и распустить волосы по плечам.
   – Если ты вернешься в дом, я останусь, – предложила она.
   – Лучше убирайся, пока Максимо не пристрелил меня, – процедил сквозь зубы Сойер; пах у него свело от желания.
   – Ты его не боишься, – засмеялась Фабиана.
   – Да, страх наводишь ты.
   – Нет, – протянула она. – Ты боишься себя. Боишься не устоять. Тогда уже не быть тебе хозяином положения.
   – Ну и что дальше?
   – Кажется, я влюблена в тебя, Сойер.
   – Ты? Черта с два! Просто ты хочешь взять, по своему обыкновению, верх над мужчиной. Чтобы он ползал у твоих ног.
   – И когда-нибудь я своего добьюсь, – засмеялась Фабиана. – Ты станешь моим. Вспомни, как мы целовались. А сегодня ты видел меня в своей постели и вечером непременно вспомнишь, что я там лежала. Если захочешь, я приду снова, – тихо добавила она.
   – Максимо тебя любит, а ты продолжаешь творить с ним такое.
   – Он любит только свое ранчо.
   Сойер плохо слышал ее, он уже шел к своему коню, прыгнул в седло и с места пустил жеребца в галоп.
   Остаток дня он без отдыха работал, намеренно изнуряя себя, чтобы сразу провалиться в сон. Его ни о чем не спрашивали и только украдкой бросали любопытные взгляды.
   Когда Сойер вернулся домой, то сразу почувствовал аромат ее духов.
   Хотя экономка сменила белье и привела все в порядок, он уставился на кровать, невольно представив на ней Фабиану.
   В конце концов Сойер отправился к ручью, чтобы посидеть у воды и успокоиться. Люк уехал, его место занял Джастин, который в свои девятнадцать лет мог дать фору любому работнику. Он глядел на журчащий ручей и вспоминал день свадьбы. Милая Каролина, такая влюбленная, пылкая и такая юная. Решено, он едет в Натчез.

Глава 23

   Натчез, февраль 1873 года
   Ранним утром Каролина сидела у речного обрыва, задумчиво глядя на поднимающийся с воды туман.
   Натчез только просыпался. Для всей страны это был год депрессии, но горожане уже начали приходить в себя от экономического упадка и эпидемий желтой лихорадки 1871 года. К счастью, эти бедствия не затронули семью Брендон, а теперь в Натчезе потихоньку открывались новые предприятия, на Коттон-сквер шла оживленная торговля, построили железную дорогу с новым вокзалом в центре города и два ледника. Этим летом ей исполнится двадцать один год, но она все откладывала замужество, хотя трое мужчин собирались просить ее руки. Каролина понимала, что скоро запас извинений будет исчерпан. Правда, она уговорила всех троих повременить какое-то время, но оговоренный срок близился к концу. Когда в излучине реки показался пароход, девушка представила себе далекие страны, гадая, откуда идет этот пароход и кто на нем приехал. Как все-таки здорово быть свободной и отправляться куда душа пожелает. Такую свободу дал ей в свое время Техас.
   Неожиданный порыв ветра подхватил шаль, которую девушка сняла и положила на траву. Каролина осторожно заглянула вниз, обнаружив, что темно-синий китайский шелк зацепился за ветки кустарника. При этом ее взгляд скользнул по пароходу, и она с изумлением увидела наблюдавшего за ней человека. Он стоял у трапа в обществе двух мужчин, один из которых держал его за руку, а второй указывал на пристань. Каролина поняла, что незнакомца высаживают на берег.
   А тот продолжал смотреть на нее, затем улыбнулся и приподнял шляпу, открыв копну таких же, как у нее, пшеничных волос.
   Каролина быстро отвела взгляд, но любопытство пересилило, и она снова посмотрела на незнакомца, который уже легко спрыгнул на пристань. Багажа у него не было. Может, он карточный шулер, промышляющий на пароходах? Девушка ощутила что-то вроде сочувствия, но тут он снова посмотрел на нее, опять улыбнулся, и всякая жалость мгновенно исчезла. Подобную дерзость она не собиралась поощрять. Увидев, что мужчина пытается влезть по крутому склону обрыва, девушка сначала испугалась, а потом сообразила: он хочет достать ее шаль.
   Каролина намеревалась встать и уйти в дом, прежде чем он залезет наверх, однако продолжала смотреть, как незнакомец ловко взбирается по почти отвесной стене, умело хватаясь за ветки кустов. Наконец он добрался до цели, с торжествующим видом помахал шалью, но потерял равновесие. Девушка ахнула и тут же с облегчением увидела, что он сумел уцепиться за куст, еще раз самодовольно улыбнулся, спустился на Сильвер-стрит и исчез из виду.