Орвиг Сара. Сладкое желание

   К ним подскакал Рамон.
   – Что у вас тут происходит?
   – Он полез в наши дела.
   – Джастин, с тобой все в порядке? – спросил Рамон, подъехав к мальчику.
   Когда тот утвердительно кивнул головой, Сойер медленно перевел тяжелый взгляд на Максимо.
   – Ты просто ублюдок, – сказал он и повернулся, чтобы сесть на лошадь.
   У него за спиной раздался щелчок взводимого курка, но тут же последовал второй.
   – Не вздумай, Максимо, мне не Хотелось бы стрелять в родного брата из-за какого-то чужака.
   Максимо помедлил, но потом все же сунул “кольт” обратно в кобуру.
   – На твоем месте я бы посмотрел, что у Джастина с рукой, – бросил Рамону с седла Сойер и ускакал.
   После драки тело у него ломило от боли, хотя он точно знал, что теперь ему намного лучше, чем несколько дней назад. Сойер задумчиво потер рукой свежевыбритый подбородок. Как сложится у Каролины жизнь в этом доме после его отъезда? Они спрятали два небольших мешочка с золотом, но ведь главная опасность грозит отнюдь не ее деньгам, и он оставляет девушку в весьма ненадежном положении. Фабиана по-настоящему любит только себя, может, еще Джастина, которого, не задумываясь, бросит, если ей подвернется шанс. Если же она уедет, будут ли Торресы относиться к Каролине по-джентльменски? Да еще этот Кейн Хатфилд, мошенник и лжец. Сойеру вовсе не нравилось, как он посматривал на Каролину.
   Братья вернулись час спустя, и Рамон наконец перевязал руку мальчику. Хотя Джастин мог ею двигать, она ужасно распухла и посинела. Он вошел в комнату поздороваться с матерью, но, когда та увидела повязку, ее нежная улыбка мгновенно исчезла.
   – Господи! Что случилось?
   – Ничего. Я упал с лошади.
   – Ничего! Эта земля – отвратительное место! Почему ты сразу не вернулся?
   – Ты знаешь, что Максимо такого никогда не позволит. Если бы там был папа, он бы отправил меня домой.
   – Опять Максимо! Сколько раз я тебе говорила, что пора стать мужчиной. Тебе без малого четырнадцать лет, не уступай ему.
   – Он же намного сильнее.
   – Надо учиться быть смелым.
   – Ему ничего не стоит обидеть меня! – воскликнул Джастин.
   – А ты не обижался, трясясь полдня на лошади?
   – Да, – согласился мальчик и отвел глаза. – Хорошо, я постараюсь.
   – Не только постарайся! Не позволяй Максимо тебя запугивать. Если ты научишься быть таким же сильным, как он, тогда никто не посмеет тебя обидеть. Никто! Понимаешь?
   – Да, мамочка.
   – Ида отдыхай, ужинать я тебя позову, – улыбнулась она, Джастин выбежал из комнаты, а Фабиана глядела ему вслед, думая, как же быстро вырос ее сын. Может, в один прекрасный день он перестанет наконец бояться Максимо.
   За ужином они говорили о работе и планах на завтра. Сойер старался не злиться на Торреса за жестокое обращение с Джастином, но был удовлетворен, когда Фабиана до ужина при всех зло отчитала Максимо. Сейчас она флиртовала с Кейном Хатфилдом и еще больше с Рамоном, демонстративно не обращая на Максимо никакого внимания.
   После ужина Сойер решил починить сломанную ось повозки и с облегчением ушел в конюшню, оставив Фабиану разбираться с обоими Торресами.
   Он зажег фонарь, закатал рукава голубой рубахи, бросил шляпу на сено и принялся за работу. Несколько дней назад Сойер перебрался в дом к Рамону, Максимо и Джастину, поэтому Каролина снова получила в свое распоряжение кровать. Потом он узнал, что в ее комнате поселилась Фабиана, желающая быть дальше от больного мужа. Девушка теперь спала на диване в комнате около прихожей.
   Сойер поудобнее устроился под повозкой, мгновенно забыв о своем гневе. В конюшне стояла тишина, лишь время от времени фыркала лошадь да шуршала солома под копытами животных, когда те переступали с ноги на ногу в стойлах. Он потерял счет времени, поэтому невольно вздрогнул, услышав женский голос. – Мне стало ужасно любопытно, что ты здесь делаешь так поздно.
   Сойер выполз из-под повозки и увидел в дверях Фабиану.

Глава 9

   – Да вот чиню повозку.
   Сойер отряхнул со штанов солому. Когда женщина оперлась о столб и призывно улыбнулась, его вдруг обдало жаром. Она сменила повседневное цветастое платье на черную юбку и такого же цвета блузку, распустила длинные черные волосы.
   – Ты скоро едешь?
   – Не так уж скоро. Я еще не готов к путешествию. Покачивая бедрами, Фабиана приблизилась к нему и взяла его за руку.
   – Ты был очень добр сегодня к моему сыну. Ты сильный мужчина Сойер Дэй.
   – Я слишком устал после рабочего дня, – сказал он, одурманенный терпким запахом духов и прикосновениями ее ладоней, которые потихоньку гладили его плечи.
   Ты едешь в Калифорнию. А куда именно?
   – В Сан-Франциско.
   – Сан-Франциско… – медленно повторила она, словно пробуя название города на вкус. – Там тебя ждет женщина?
   – Нет, – ответил Сойер и посмотрел на открытый ворот ее блузки, в котором виднелись округлости соблазнительной груди.
   – Ты для меня загадка, Сойер Дэй.
   Он понимал, что должен отойти от нее, и чем скорее, тем лучше, однако не мог шевельнуться.
   – Ты противишься, я тебе не нравлюсь?
   – Просто я не забыл про твоего мужа: он болен и нуждается в уходе.
   Сойер взмолился про себя, чтобы сказанное прозвучало достаточно убедительно.
   – Муж выживет. Он вынослив, к тому же сейчас не хочет видеть меня.
   Обняв Сойера за плечи, Фабиана прижалась к нему грудью, и его пах будто прошила молния. Хозяйка ранчо была опытной искусительницей, да и соблазн отдаться в ее руки был силен.
   – Фабиана, ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой, но я этого не сделаю.
   – Поцелуй меня, – шепнула она, встав на цыпочки и закрыв глаза.
   Сойер не устоял. На миг он забыл обо всем, отдавшись полузабытым ощущениям, хотя внутри его кипела битва между страстью и благоразумием.
   Желание походило на адский огонь, но жар несколько поутих, когда Сойер в очередной раз подумал о Джоне Брендоне. Он решительно оторвался от сладостных губ Фабианы.
   – Почему ты здесь со мной? – хрипло спросил он. – Любой мужчина уже давно лежал бы с тобой в сене.
   – Ты красивый…
   – Тебе нужна еще одна победа, еще одно сердце, чтобы прицепить новый трофей к поясу, – заявил Сойер, едва удержавшись от искушения снова поцеловать эти призывно открытые губы.
   Руки Фабианы опустились ему на бедра, но он перехватил ее запястья. Он никогда не брал чужой жены и не собирался изменять этому правилу сейчас.
   Женщина почти лежала на нем, покрывая горячими поцелуями его шею.
   Сойер мгновенно впился ей в губы, без памяти целовал ее, остро чувствуя восхитительную мягкость прижавшегося к нему тела. Наконец он все же оторвался и вытер ладонью рот, досадуя на себя за то, что потерял голову.
   Фабиана с любопытством взглянула на него.
   – Ты меня ненавидишь.
   – А ты ненавидишь мужа, – ответил Сойер и по тому, как она отвела глаза, понял, что угадал. – Но почему? Ведь Джон Брендон любит тебя, братья Торрес готовы отдать тебе жизнь. Почему, Фабиана?
   – Не твое дело.
   Сойер глядел на стоявшую перед ним женщину. Лицо и фигура исключительной красоты, безупречная оливковая кожа, глаза, опущенные густые ресницы. Он достаточно пробыл на ранчо, чтобы догадаться, как она пользуется своей красотой. Теперь он знал почему.
   – Кто это сделал?
   Фабиана зажмурилась, как от острой боли.
   – Ты, гринго, видишь много лишнего.
   – Из-за того, что какой-то негодяй поступил с тобой по-свински, ты не хочешь никого любить.
   – Я не могу.
   – Наверно, ты была тогда очень юной, – продолжал Сойер, решив, что ее изнасиловал какой-нибудь пьяный солдат. – Фабиана, ведь тут есть мужчины, которые тебя любят, хорошие мужчины.
   Глаза у нее яростно блеснули.
   – Они опоздали. У меня вырвали сердце, когда я была еще девочкой. Ты, сеньор, молод, но разглядел правду. А они дурачье. Они любят, но слепы. Они видят лишь мою красоту. Ты моложе их, однако знаешь, что я женщина, которая ненавидит. Как ты узнал?
   – Возможно, я чем-то похож на тебя, – тихо ответил Сойер и, помолчав, спросил: – Сколько тебе было лет?
   Фабиана молча уставилась себе под ноги, затем, не поднимая головы, сказала:
   – Мне еще не было девяти, когда отчим первый раз взял меня силой.
   В ее безжизненном голосе слышалась такая ненависть, что Сойер вздрогнул. Это сердце навсегда закрыто для любви, время уже не повернешь вспять, не исцелишь старые раны.
   Фабиана наконец подняла голову и вызывающе посмотрела на Сойера.
   – Он проделывал со мной ужасные вещи. Я убила его.
   – Кто-нибудь об этом знает?
   – Не знает никто, кроме тебя, гринго, – насмешливо произнесла она, – Я никогда никому не рассказывала.
   Они глядели друг другу в глаза, и Сойеру казалось, что он смотрит на женщину, которая старше, чем само время, которая пережила и стойко вынесла все тяжкие испытания.
   – Ты очень красива. – Он еще желал ее, несмотря на только что услышанное, несмотря на Джона Брендона.
   – И проклята, – грустно улыбнулась Фабиана. – Я злая, испорченная. Мужчины слетаются ко мне как мухи на мед, потому что они дураки, ими правит тело, а не ум. – Она снова поднялась на цыпочки и ласково притянула его губы к себе. Губы были мягкими, сладкими и теплыми.
   Но Сойер не забыл, кто она на самом деле, сколько в ней ненависти, несмотря на искренний поцелуй. Она столь же опасна, как и гремучая змея в прерии, и стремится уничтожить мужчину. Тяжело дыша, Сойер оттолкнул ее.
   – О, ты способен устоять, – засмеялась Фабиана. – Другие не могут, если не боятся меня. А кто боится – такие же слабаки, как и те, кто не может устоять. Мое тело – оружие мести. Я мщу при всяком удобном случае.
   – Ты собираешься разбить жизнь Максимо и Рамону, – с отвращением заметил Сойер. Прежнему сочувствию уже не было места.
   – Они этого заслужили. И ты заслуживаешь.
   – Слава Богу, я не влюблен в тебя.
   Фабиана расхохоталась, повела бедрами, отчего ее полные груди соблазнительно качнулись, потом медленно облизнула губы и склонила голову набок.
   – Ты долго путешествовал в компании чуть ли не ребенка, а не хочешь завести интрижку со мной, совсем не желаешь прикоснуться к моему телу.
   Слово “тело” она произнесла с таким выражением, что Сойер аж вспотел. Фабиана остановила взгляд на месте ниже его широкого пояса.
   – Твое тело хочет меня. Я могу тебя любить. Ты никогда не имел такой женщины…
   – На месте Джона Брендона я высек бы тебя кнутом, – ответил Сойер, презирая себя за то, что она вызывает в нем сводящее с ума желание.
   – Нет, мой юный друг, ты бы этого не сделал. При всей твоей жестокости в тебе есть нежность. Я еще не встречала мужчины, который бы так понимал женщину. Другие меня били за то, что я их мучила своими насмешками и кокетством.
   “Похоже на правду, – думал Сойер, – против обыкновения сейчас она довольно чистосердечна”.
   Фабиана молчала, задумчиво глядя на него.
   – В чем твоя слабость, жесткий мужчина? – наконец спросила она.
   – Сам бы хотел знать.
   – Ты кого-то разыскиваешь. Мне сказала об этом девочка. Она тебя обожает.
   – Каролина еще ребенок.
   – Нет, почти женщина. На границе женщинами становятся намного раньше. Она была ребенком, когда уезжала из дома, а теперь с каждым днем взрослеет.
   – Ревнуешь? – спросил он. Фабиана влекла его и вызывала отвращение. Эта женщина, решившая мстить и ломать судьбы, преисполнена зла. Но какое же у нее ангельское лицо и какое тело, сводящее с ума мужчин!
   – Я никогда не буду ревновать к другой женщине, – засмеялась Фабиана. – Если у меня вырвали сердце, откуда взяться ревности? А эта девчонка… вся как на ладони, честная и простодушная. Она ранима, ты разобьешь ее юное сердце. Возможно, мы с тобой и правда в чем-то схожи.
   – Нет! – возмутился Сойер. – Я хочу лишь отомстить человеку, который предал меня. Хочу вернуть то, что принадлежит мне по закону. Потом я намерен вести скромную, обычную жизнь.
   – Ты никогда не сможешь стать обычным человеком, мой юный Друг. Когда дело касается мужчин, я сама – мудрость.
   – Ладно, пойду-ка я в дом, – усмехнулся он.
   – Можешь называть меня старухой. Я действительно стара как вечность. Порой мне кажется, что я всегда была старой, и я всегда довожу до конца свою месть. Всегда! Ускользнуть тебе не удастся.
   – Думаю, удастся, – возразил Сойер, гадая, а не превратила ли она его за час в отпетого лжеца. – И пусть небеса помогут неудачникам, – гневно добавил он, злясь на себя за влечение к этой фурии.
   Внезапно Фабиана спустила с плеч блузу, обнажив немыслимо красивые груди, приподняла руками тяжелые полушария с торчащими сосками и, чуть наклонившись в его сторону, как бы предложила ему свое тело.
   – Я могу быть твоей, – шептала она. – Ты когда-нибудь видел такую красивую женщину? Я отдам тебе свою любовь. Возьми меня с собой, ты никогда об этом не пожалеешь.
   Сойер дрожал, словно ива под ветром, кровь громко стучала в висках, заглушая ее слова. Он завороженно двинулся к ней, Фабиана шагнула ему навстречу, и тут он увидел, каким торжеством горят ее глаза.
   Проскочив мимо, он вылетел из конюшни, а вслед ему несся звонкий смех.
   – Проклятый идиот! – выругался Сойер.
   Он хотел эту женщину сверх всякой меры, однако не мог забыть, что она предлагала свое тело другим, имея на руках больного мужа. Сойер помчался к ручью так, будто за ним гнался сам дьявол. От ледяной воды у него перехватило дыхание, зато прояснились мозги. Через пару минут он вылез на берег и неторопливо пошел к дому работников.
   – Что с тобой? – спросил Рамон, глядя, как Сойер прямо у двери начал снимать мокрую одежду.
   – Упал в ручей.
   – А я думал, ты чинишь повозку на конюшне, – спокойно заметил Максимо.
   – Я давно оттуда ушел. – Сойер невозмутимо выдержал его подозрительный взгляд.
   Максимо отложил в сторону винтовку, которую чистил, сдернул с гвоздя шляпу и ушел.

* * *

   Каролина лежала на диване, когда на пороге возник Джон Брендон, держа над головой фонарь.
   – Фабиана? Каролина?
   – Я здесь. – Девушка села, натянув до подбородка простыни.
   – А где Фабиана?
   Врать Каролина не научилась, поэтому молча смотрела на дядю, не зная толком, что ответить. Помрачневший Брендон заглянул в соседнюю комнату. Та была пуста.
   – Я не знаю. Наверное, вышла подышать свежим воздухом.
   – Перебирайся в эту спальню, она твоя. С меня хватит, теперь Фабиана будет спать вместе со мной.
   Каролина сразу поняла, что это не жест вежливости, а приказ хозяина.
   – Спасибо, – тихо ответила девушка.
   – Ты больше похожа на мать, чем на отца. А вот глаза наши, брендонские, зеленые. – Помолчав, он добавил: – Благодарю за заботу.
   – Я так рада, что вам лучше, дядя Джон.
   Брендон нахмурился, и она поняла: тот сердится на Фабиану, поскольку ее мало заботило состояние мужа.
   – Спокойной ночи, дядя Джон.
   – Спокойной ночи, Каролина.
   Девушка тут же ушла в свою комнату, легла на неразобранную кровать, подумав, что Фабиана просто взбесится, когда обнаружит ее на своем месте. Интересно, с кем она сейчас? С Максимо, Рамоном? Или с Сойером? От последней мысли Каролине стало нехорошо, и она села, обхватив руками колени.
   Вскоре она услышала неразборчивое бормотание, потом голоса стали громче. Значит, Фабиана вернулась и они с Джоном выясняют отношения.
   – Твое место в моей постели! Я взял тебя в жены…
   – И что ты мне дал? Кругом дикари, работа с утра до вечера, не с кем словом перемолвиться, одни лишения, и никаких радостей. – Фабиана сорвалась на визг. – В этой глуши я превращаюсь в старуху и…
   – В старуху! – перебил ее Брендон. – Для своих лет ты слишком молода и красива. Где тебя носило?
   – Отпусти меня, слышишь?
   – Будешь спать в моей постели, жена.
   – Ты мне не указ. Как захочу, так и сделаю. Раздался звук пощечины и отчаянный вопль Фабианы.
   Девушке захотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, и она зажала уши. Как ей теперь жить под одной крышей с Фабианой?
   Наконец все стихло. Каролина лежала на спине, глядела в темноту и никак не могла уснуть. Тогда она подошла к окну и начала смотреть на дом работников, стараясь представить, как там Сойер.
   – Сойер, – тоскливо прошептала она.
   Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка взглянула на расстилавшуюся перед ней равнину, скрытую темнотой. В ясном небе мерцали крупные звезды, вокруг царили мир и покой.
   Вдруг она заметила шевельнувшуюся тень. Господи, команчи! Но, приглянувшись, Каролина увидела невысокую стройную фигурку в длинном плаще. Фабиана, идущая к бараку! Вот она пропала в густой тени дерева, затем появилась снова с каким-то мужчиной.
   Каролина испугалась, что это Сойер, однако любопытство пересилило. В лунном свете она разглядела широкие плечи и коренастую фигуру. Значит, Максимо. Когда парочка исчезла в конюшне, девушка опять легла на диван. Она не понимала Фабиану. Впрочем, она не всегда понимала и Сойера, особенно его упорное нежелание остаться.
   Зевнув, Каролина легла поудобнее и наконец заснула.
   Поднявшись на рассвете, она сразу натянула штаны, синюю холщовую рубаху, ополоснула лицо, причесала немного отросшие волосы. Ей было приятно тихое предрассветное уединение. С легким сердцем она прошла по молчаливому темному дому во двор, чтобы накачать из колодца воды, оглядела розовевший горизонт и вдохнула свежий утренний воздух. Как бы ей хотелось, чтобы Сойер был рядом, деля с ней радость тихого утра! Земля еще дремлет, только под крышей воркуют голуби. Скоро мужчины придут завтракать. Каролина неохотно вернулась в дом и начала разжигать очаг. Обычно первой вставала Фабиана и сама занималась готовкой, но сегодня случилось так, что ее опередила Каролина. Девушка зажгла керосиновую лампу, увидела на столе листок бумаги и пробежала глазами строчки. На миг она буквально оцепенела, потом опрометью выскочила из дома.

Глава 10

   На пороге барака Каролина замерла, вглядываясь в спящих, Сойера она отыскала за пару секунд по каштановым волосам. Она шла к нему на цыпочках, всякий раз испуганно останавливаясь, когда под ногой скрипела половица. Наконец девушка легонько потрясла его за плечо.
   Сойер перевернулся на бок, недовольно открыл глаза, но при виде Каролины сон у него как рукой сняло.
   – Мне надо с тобой поговорить, – шепнула она.
   – Прямо сейчас?
   Девушка кивнула и снова на цыпочках двинулась к выходу, моля Бога, чтобы никто не проснулся.
   Сойер вышел следом, прикрыл за собой дверь и направился к ней, на ходу застегивая штаны. Каролина невольно уставилась на его загорелый плоский живот, видневшийся из распахнутой синей рубахи.
   – Надеюсь, ты подняла меня в такую рань не для того, чтобы разглядывать мой живот?
   Девушка готова была провалиться сквозь землю, от стыда у нее отнялся язык, и она молча помахала листком бумаги.
   Он с любопытством взял его и тихо прочел вслух: “Сеньор Джон Брендон, я не могу примириться с вашей жестокостью. Я уезжаю с Максимо и забираю с собой Джастина. Как ты уже догадался, он не Брендон, а Торрес. Я хочу расторгнуть наш брак, чтобы выйти замуж за человека, которого люблю, и дать сыну его настоящую фамилию. Фабиана Муньос Уэрта”. Сойер чертыхнулся и бросил взгляд на дом.
   – Брендон еще не видел?
   – Нет, я первая. Ночью между ними произошла ужасная ссора, и он заставил Фабиану вернуться к нему в спальню.
   – Дьявольщина! Это страшный удар и для Брендона, и для Рамона, но Джон в любом случае должен узнать первым.
   – Она правда может расторгнуть брак?
   Сойер нахмурился и оглядел светлеющий горизонт.
   – Да. Этим займется Максимо, а то, что Джастин – сын одного из Торресов, ясно и так.
   – А если…
   – Погоди.
   Он ушел в барак, но почти сразу вернулся, неся сапоги, куртку, портупею и кобуру, которую протянул девушке.
   – Зачем тебе шестизарядник? – спросила она, взвешивая на руке кобуру.
   – Я никогда без него не выхожу. И ты сейчас должна иметь при себе револьвер.
   – Но я ведь с тобой.
   – Когда ты отправлялась в барак, меня рядом не было. Сойер шел быстро, губы плотно сжаты, на лице сердитое выражение.
   – Если Рамон не дурак, он поймет, что для него это счастье.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Тебе не понять, малыш.
   Не успели они подойти к дому, как из дверей вышел Джон Брендом с ведром. Рубаха не заправлена, волосы в беспорядке. Увидев гостей, он улыбнулся и провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить.
   – Хорошее сегодня утро. Похоже, денек будет жарким.
   – Каролина подняла меня с постели, – спокойно произнес Сойер, но девушка уже научилась распознавать за таким спокойствием ярость. – У нас плохие новости, поэтому не стоит откладывать в долгий ящик. – И он протянул Брендону письмо.
   Каролине захотелось оказаться сейчас за сто миль отсюда, и она повернулась к мужчинам спиной, поскольку не имела понятия, что в таких случаях говорят и делают. Услышав хруст бумаги, девушка обернулась и увидела, как Брендон молча идет обратно. Они с Сойером тоже вошли в дом.
   Письмо валялось на столе, а Джон сосредоточенно пристегивал кобуру.
   – Не надо лезть на рожон, чтобы умереть до срока, – заметил Сойер. – Право слово, она этого не стоит, есть женщины и получше.
   – У нее мой сын. – В глазах Брендона пылала ярость. – Джастин, может, и Торрес, но я воспитал его. И я убью Максимо.
   Сойер решительно преградил ему путь.
   – Это не Максимо, а Фабиана. Если вы приведете ее назад, она проделает то же самое с кем-нибудь еще.
   – Уйди с дороги, сынок. Мне не хочется в тебя стрелять.
   Сойер отступил, но Каролина даже не успела облегченно перевести дух, а он уже не спеша двшгулся за Брендоном. Стоя в дверях, она смотрела, как мужчины вошли в конюшню, потом выехали оттуда и поскакали за ворота. Ее охватил ледяной ужас. “Сойер, останься”, – беззвучно прошептала она. Максимо стреляет без промаха, Фабиана с Джастином тоже умеют обращаться с оружием. Но если Сойер не поедет с Брендоном, дядю наверняка убьет Максимо. Скакать за ними ни к чему хорошему не приведет – Сойер отправит ее домой, к тому же она пока не научилась попадать в цель.
   На миг Каролина возненавидела границу, которая натравливает людей друг на друга, заставляет терять человеческий облик, лишает их доброты и заставляет вести себя так, словно никакой цивилизации нет и в помине. Атланта сейчас казалась ей громадной мелочной лавкой в Рождество. Но она здесь, а не в Атланте и намерена выжить.
   Из барака вышел Рамон, и ее печаль тут же сменилась холодным ужасом: ведь теперь рассказывать о случившемся придется ей.
   – Доброе утро, Каролина. А где остальные? Девушка вспомнила, как Сойер начал разговор с Брендоном.
   – Рамон, простите, но у меня плохие новости.
   – Говори, девочка, – улыбнулся Торрес, – и я решу, насколько они плохи.
   Приготовившись к неминуемой буре, она кивнула на стол. Рамон увидел письмо, быстро пересек комнату и схватил помятый листок.
   Зная, что никогда не забудет сегодняшнего утра, Каролина наблюдала, как у него багровеет сначала шея, потом лицо. Рамон начал быстро говорить по-испански. Затем гневно сжал кулаки.
   – Где Брендон?
   – Рамон, пожалуйста, не надо…
   – Где он?
   – Дядя Джон прочел письмо. Он поскакал следом, а Сойер уехал вместе с ним.
   – Чтоб ей сгореть в аду! Я знал, что она сбежит с ним. Рамон грохнул кулаком в стену, опять что-то сказал по-испански и бросился к дверям, отшвырнув по дороге стул.
   Каролина выбежала следом и успела схватить его за ружье.
   – Не уходите! Пожалуйста, не уходите! – взмолилась она. – Это же будет кровопролитие!
   – Иди назад. Джастин – мой сын. – Он ударил себя кулаком в грудь, – Мой сын!
   Каролина не верила своим ушам. А она-тo считала, что Джастин – сын Максимо. Тряхнув головой, она кинулась за Рамоном, схватила его обеими руками, заставила повернуться. Увидев перекошенное яростью лицо, девушка решила, что сейчас он ее ударит.
   – Рамон, пожалуйста! Если вы убьете своего брата, какой пример это будет для Джастина?
   – Значит, я должен сидеть, пока он уходит с моей женщиной?
   – Она ушла потому, что захотела уйти.
   – Она ушла потому, что у него больше денег и земли. Фабиана любит только себя, но у нее мой сын.
   – Если вас убьют, это не поможет Джастину. А если вы убьете Максимо, она не вернется к вам.
   Рамон легко, словно надоедливую букашку, отбросил ее от себя, но Каролина все же удержалась на ногах.
   – Рамон, пожалуйста!
   Тот молча исчез в конюшне, через пару минут вылетел оттуда на своем жеребце и поскакал бешеным галопом по прерии, с каждым мгновением становясь все меньше и меньше. “Кому из них суждено вернуться обратно?” – в отчаянии подумала Каролина.
   Время тянулось бесконечно. Зашел перекусить Уилл Коннорс, но, узнав о случившемся, оседлал коня и тоже уехал. Каролина успела испечь хлеб, сварить похлебку, задать корм лошадям и все это время поглядывала на север.
   В полдень, когда она была в конюшне, до нее донесся приближающийся стук копыт. Выскочив наружу, Каролина увидела, что к ранчо подъезжает одинокий всадник. Сначала она испугалась, но потом узнала знакомую фигуру и облегченно вздохнула. Только почему он вернулся один? Неужели Максимо застрелил Брендона и Рамона? Каролина бросилась навстречу Сойеру, который пустил лошадь галопом, в считанные секунды оказавшись рядом.
   – Я приехал за повозкой, – сообщил он. – Максимо стрелял и ранил Джона. С ним Рамон.