Страница:
– Извини, – сказал Чарльз. Рейчел посмотрела на него.
– За что ты извиняешься, Чарльз? Чарльз непонимающе посмотрел на нее.
– Это очень нетактично, Рейчел. Рейчел вышла из комнаты.
– Не понимаю, что это на нее нашло сегодня, мама! В последнее время она немного странновата.
– Я предупреждала тебя. В ней дурная кровь. Мы понятия не имеем, кто была ее мать. Не исключено, что она содержалась в психиатрической клинике. Они обычно подкидывают младенцев для усыновления, знаешь?
– Полно, мама, неужели ты допускаешь, что Рейчел сумасшедшая?
– Нет, дорогой, но кровь еще скажет свое.
Поздно вечером в тот день Чарльз и Рейчел впервые крупно поссорились.
– Не понимаю, почему ты все время выставляешь меня идиоткой перед своей матерью?
– А меня тошнит, когда я наблюдаю, как ты разыгрываешь роль маленького мальчика перед ней. Тебе тридцать один, а ты все еще боишься ее.
– Нисколько, – закричал Чарльз. – А тебе, Рейчел, лучше привести себя в порядок и понять, что миллионы женщин похожи именно на мою мать: они любят своих мужей, прекрасно ведут хозяйство и посвящают себя целиком семье. А ты только жалуешься. Моя мама совершенно права. Почему бы нам не жить в поместье, как все? Что в этом плохого? Так нет! Тебе нужно выделиться и не быть ни на кого похожей. Тебе лучше поостеречься и подумать, а почему ты не такая, как все? Чем ты отличаешься от нормальных людей? Или тебе хочется, чтобы тебя увезли так же, как госпожу Бриджес?
– Это несправедливо, Чарльз. Я не могу быть иной. Я такая, какая уж есть, – теперь она плакала.
– Тогда ты должна задуматься над этим, – он демонстративно вышел, отправившись спать в комнату Доминика. Рейчел осталась рыдать одна.
Глава 22
Глава 23
– За что ты извиняешься, Чарльз? Чарльз непонимающе посмотрел на нее.
– Это очень нетактично, Рейчел. Рейчел вышла из комнаты.
– Не понимаю, что это на нее нашло сегодня, мама! В последнее время она немного странновата.
– Я предупреждала тебя. В ней дурная кровь. Мы понятия не имеем, кто была ее мать. Не исключено, что она содержалась в психиатрической клинике. Они обычно подкидывают младенцев для усыновления, знаешь?
– Полно, мама, неужели ты допускаешь, что Рейчел сумасшедшая?
– Нет, дорогой, но кровь еще скажет свое.
Поздно вечером в тот день Чарльз и Рейчел впервые крупно поссорились.
– Не понимаю, почему ты все время выставляешь меня идиоткой перед своей матерью?
– А меня тошнит, когда я наблюдаю, как ты разыгрываешь роль маленького мальчика перед ней. Тебе тридцать один, а ты все еще боишься ее.
– Нисколько, – закричал Чарльз. – А тебе, Рейчел, лучше привести себя в порядок и понять, что миллионы женщин похожи именно на мою мать: они любят своих мужей, прекрасно ведут хозяйство и посвящают себя целиком семье. А ты только жалуешься. Моя мама совершенно права. Почему бы нам не жить в поместье, как все? Что в этом плохого? Так нет! Тебе нужно выделиться и не быть ни на кого похожей. Тебе лучше поостеречься и подумать, а почему ты не такая, как все? Чем ты отличаешься от нормальных людей? Или тебе хочется, чтобы тебя увезли так же, как госпожу Бриджес?
– Это несправедливо, Чарльз. Я не могу быть иной. Я такая, какая уж есть, – теперь она плакала.
– Тогда ты должна задуматься над этим, – он демонстративно вышел, отправившись спать в комнату Доминика. Рейчел осталась рыдать одна.
Глава 22
– Кто я, тетушка Эмили? Тете что-нибудь известно обо мне, кроме того, что мою мать звали Каролина?
Тетя Эмили смутилась, не зная, как ей поступить.
– Я обещала тете Беа не говорить тебе, дорогая.
– Но ты должна это сделать. Пожалуйста, тетушка Эмили. Юлия говорит, что во мне течет дурная кровь. А Чарльзу она все время толкует, что, скорее всего, меня взяли из местной психиатрической клиники.
Лицо тети Эмили посуровело.
– Каким же нужно быть злобным человеком, чтобы такое сказать! Должна тебе признаться, Рейчел, я всегда недолюбливала эту женщину. Она напоминает мне кухарку, которая когда-то у нас работала и все время делала едкие замечания. Очень плохая манера. Должна тебе сказать, что ты выглядишь измученной и похудевшей, родная.
Рейчел с детьми приехали погостить у тети Эмили на несколько дней рождественских каникул. Рейчел специально выбрала середину недели, чтобы Чарльз не смог поехать с ними.
– Билеты на поезд гораздо дешевле, чем в выходные дни. Буду звонить тебе каждый вечер и проверять, все ли у тебя в порядке, не одиноко ли тебе, – объясняла Рейчел Чарльзу.
– Не волнуйся, дорогая, я позвоню тебе в том случае, если надумаю заглянуть к нашей соседке Мэри поесть или поболтать.
– Ладно.
Чарльз облегченно вздохнул, подумав о том, что у него есть парочка дней, чтобы попрощаться с Антеей.
Тетя Эмили очень обрадовалась, увидев у себя в гостях Рейчел с двумя детьми, и одновременно поразилась: лицо Рейчел было невероятно измученным. После ужина они сидели в библиотеке возле камина.
– Ой, сейчас все стало так ужасно. Как только мы с Чарльзом начинаем спорить, он тут же заявляет, что я сумасшедшая.
– Ах, дорогая Рейчел. Ты несчастлива с Чарльзом?
– Да нет же. Не в этом дело. Все дело во мне. Я сама другая, не такая, как все. Единственный человек, которого тоже взяли на воспитание, и я знаю это, – Анна. Помнишь, когда я спрашивала у тети Беа о своем происхождении? Так вот, Анна тоже обещала спросить свою мать об этом. Но я до сих пор так и не выяснила, настоящая у Анны мама или приемная. Думаю, Анна струсила, когда пришло время задать этот важный вопрос, а я, по крайней мере, вернулась тогда в монастырь, знаю хотя бы имя, которое повторяла в своих вечерних молитвах. Но пришло время, когда я должна узнать всю правду. Пусть она будет горькой. Пусть моя мать была сумасшедшей, а я появилась на свет в Эксминстерской психушке. Если все узнаю, это не будет меня так пугать.
Тетя Эмили встала и подошла к комоду, стоявшему на том месте, где когда-то гордо красовался любимый письменный стол тети Беа. Она порылась немного в ящиках и вернулась к своему креслу. В руках она держала две потускневшие и пожелтевшие от времени фотографии и письмо. Она отдала их Рейчел.
– Молодая женщина – Каролина, твоя мать, постарше – Регина, твоя бабушка.
Рейчел смотрела сначала на фотографию Каролины, затем – на фото своей бабушки.
– Я больше похожа на бабушку, правда?
– Да, пожалуй, очень большое сходство. На фотографии не видно, но у нее были ярко-рыжие волосы. Вот откуда у тебя такой золотистый оттенок в каштановых волосах.
– Ты знаешь, где сейчас находится моя мать?
– Она умерла, дорогая. Совсем недавно. Всего несколько лет тому назад.
– Но не в сумасшедшем доме?
– О, нет, Рейчел. Вовсе нет. Не изводи себя понапрасну. Она умерла от рака.
– Почему она отказалась от меня, тетя Эмили?
– Ответ написан вот здесь. Тетя Беа говорила, что предпочла бы, чтобы ты никогда не узнала всей правды, но в том случае, если захочешь все-таки узнать, она приготовила тебе письмо.
«Дорогая Рейчел!
Мне очень трудно писать тебе это письмо. Я понимаю, что в твоей жизни что-то осложнилось, если ты обратилась к тетушке Эмили с вопросом о своем происхождении, а она сочла достаточно мудрым ответить на этот вопрос.
Если коротко, то ты – моя племянница. Мой отец, Лионел Кавендиш, имел (оставалось неизвестным до самой его смерти) связь с женщиной, которая была проституткой. Когда моя мать умерла, он поклялся, что никогда не женится вновь. Однако, полагаю, вследствие мужских физиологических потребностей, он взял Регину, твою бабушку, из публичного дома и устроил ей домик в Аплайме. Беременность Регины, как я думаю, явилась для обоих полной неожиданностью, но на свет появилась Каролина, твоя мать. Далее Каролина забеременела от американского пилота, который бросил ее, и родилась ты. Каролина не могла заботится о тебе, а Регина слишком страдала после смерти моего отца. Поэтому мы с тетушкой Эмили обе решили, что твой дом находится здесь, с нами.
Как бы мне ни было больно ворошить прошлое с его тайными подробностями, но я хочу, чтобы ты знала, что твоя бабушка Регина была замечательной женщиной. Она всю жизнь любила моего отца, и ее собственная жизнь оборвалась вскоре после того, как она позаботилась о твоем будущем. Я понимаю, что мы с Эмили не могли заменить для тебя полноценную семью, какая была бы у тебя в том случае, если бы ты попала в приют, а оттуда тебя отдали на воспитание в семью. Мне хочется, чтобы ты знала, что нашу любовь тебе нигде не смогли бы дать. Таким образом, ты из рода Кавендишей, и твое место в семье принадлежит тебе по праву.
С любовью, тетя Беа».
Слезы бежали по щекам Рейчел, когда она дочитывала письмо.
«Я должна позвонить Чарльзу, – подумала она. – Рейчел взглянула на часы. Было одиннадцать. Еще не так поздно. Он звонил ей в семь и предупреждал, что пойдет в гости к соседям Мэри и Роберту. Должно быть, он уже вернулся». – Она стояла у телефона в ожидании, когда же Чарльз возьмет трубку и ответит ей.
«У меня есть семья. Я Кавендиш. У меня есть дедушка и бабушка… Ну, подними же трубку, Чарльз… Слава богу, кошмар кончился. Я не сумасшедшая. Мое отличие состоит в том, что бабушка была проституткой», – плакала и кричала она в трубку, впав в истерику.
Из кухни вышла тетя Эмили.
– Думаю, его нет там. Иди в кухню. Давай выпьем кофе, – она повесила трубку, взяв ее из руки Рейчел. Эмили, обняв рыдавшую Рейчел, повела ее на кухню.
– Ты знала мою бабушку?
– Нет, дорогая. Я видела ее всего дважды. Один раз, чтобы договориться, как нам забрать тебя, а второй – уже за тобой.
Нежно и ласково Эмили выслушивала, пока Рейчел изливала душу в уютной кухне, возле огромной плиты марки «Ага», дышавшей теплом и сочувствием. Через некоторое время измученная Рейчел отправилась спать. Когда тетушка Эмили укрывала ее одеялом, Рейчел обхватила шею тетушки и приникла к ее теплой груди.
– Я так счастлива, что вы взяли меня. Понимаю, что у меня жизнь сложилась гораздо лучше, чем если бы я попала в другое место.
Рейчел почти уже заснула, когда тетушка Эмили осторожно разомкнула ей руки и положила их под одеяло.
Эмили прошла по коридору в комнату Беа. Там все оставалось без изменения. Она села в кресло у окна для ночной беседы с Беа.
– Должна сказать тебе, Беа, что Рейчел восприняла все очень хорошо. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я открыла ей всю правду именно в этот момент. Не могу сказать, что Рейчел безумно счастлива с Чарльзом. Она совсем стала на себя не похожа. Возможно, это пройдет со временем. Хочется так думать. Теперь я тоже пойду спать. Очень поздно, а дети рано просыпаются по утрам. Хочу, чтобы у Рейчел все наладилось. Спокойной ночи, Беа, – она встала, подошла к кровати, погладила ее, затем прошла через комнату к окну, открыла его и вернулась в свою комнату.
Чарльз, пожелав Рейчел по телефону спокойной ночи в семь, совершенно свободно мог провести ночь с Антеей. Немного утомленные бурным утолением своих сладострастных желаний, они лежали на полу в квартире Антеи, рассуждая об анальном сексе.
– Тебе действительно нравится, Антея? – удивился Чарльз. – Большинство женщин жалуются на причиняемую им боль.
– Но многие не чувствуют боли, – сказала Антея.
– А ты?
– Чуть-чуть. Самую малость. Боль не мешает мне получать удовольствие.
«Дрянь, – подумал Чарльз, – как раз когда я собрался бросить ее, она мне такое заявляет». – И неуверенно исподволь начал. – Фактически, Антея, я хотел тебе сказать. Мы сделаем перерыв.
– Почему?
Чарльз перевернулся на живот.
– Причина в Рейчел. Она становится подозрительной из-за моего отсутствия. Сегодня вечером я должен был ей сказать, что мне нужно всю ночь освещать события предвыборной кампании в Таун Холл, чтобы провести время с тобой. Терпеть не могу врать ей столь наглым образом, но мне действительно было очень приятно с тобой, – Чарльз обнял ее за плечи и привлек к себе.
– А ты не мог бы оставить ее навсегда?
– Антея, ты же знаешь, что я не смогу этого сделать. Мы уже говорили с тобой раньше. Она не сможет без меня.
– Полно женщин, которые справляются, – горько заметила Антея. – Что, Рейчел не такая, как все?
– Не совсем. Во-первых, не справляется с детьми. Она не может даже вести хозяйство, как следует. Тебе же известно, что ее взяли на воспитание две лесбиянки и воспитали словно принцессу на горошине. Знаешь, она была девственница, когда я взял ее в жены.
– О, Чарльз, я не вынесу жизни без тебя.
– Но это ненадолго. Всего на шесть месяцев. К тому времени она снова успокоится. Увидим, будем ли мы питать друг к другу те же пламенные чувства к тому времени. Если да, тогда мне придется всерьез задуматься над браком с Рейчел.
– Я точно знаю, мои чувства не изменятся, – она страстно и порывисто обняла его.
Увидев в ее глазах пылающий огонь желания, он тотчас же пришел в возбуждение. – Надеюсь на это, – сказал он, повалив ее на пол, уверенным движением раздвинул ноги и глубоко вошел в горячее лоно Антеи.
– Больно, больно, – застонала она.
Но он самозабвенно вонзал орудие страсти все глубже и все настойчивее.
– Ты ведь говоришь, что нравится, – тяжело выдохнул он.
Она взглянула на его лицо. Вены на лбу вздулись, в глазах отражались отблески огня от горевшего газа.
«Но не так же сильно», – сказала она про себя. Она кричала от боли, когда он подошел к блаженному завершению.
Сразу же Чарльз раскаялся.
– Как ты, любимая? – он нежно обнял и успокоил ее. – Мне не хотелось причинять тебе боль.
– Но ты и не причинил ее мне, Чарльз. Честно. Я наслаждалась. Ты такой чуткий любовник.
– Самый лучший навсегда, любовь моя?
– Самый лучший, – ответила она, чувствуя, как теплая струйка крови течет по ногам, оттуда, где он терзал ее. – «Черт возьми, – подумала Антея. – Кажется, пятно будет на моем белоснежном ковре. Ладно. У нас впереди шесть месяцев, чтобы удалить его».
– До свидания, любовь моя, – сказал Чарльз на следующее утро.
Антея решила, что возьмет отгул, поэтому не спешила вставать и, оставаясь в кровати, воскликнула:
– Просто невыносимо думать, целых шесть месяцев я проведу без тебя.
– Понимаю. Будет трудно, – ответил Чарльз, – но ты же займешься чем-то, как и я. Проводи время на людях. Я позвоню тебе как-нибудь в июне, числа пятнадцатого. Устроим ужин на двоих и посмотрим, как мы себя чувствуем. Мы обязаны так поступить перед Рейчел и детьми.
– Ты прав, Чарльз. Действительно, мы в долгу перед твоей семьей.
Дверь хлопнула, и Чарльз вышел. Антея уткнулась в подушки и заплакала. Затем, будучи особой весьма практичной, встала, прибрала квартиру, вымыла посуду, затем, морщась от боли, села на корточки в гостиной, поставив тазик с порошком на пол, принялась аккуратно замывать кровавое пятно на ковре. – «Шесть месяцев пробегут незаметно, если я организую какие-нибудь вечерние занятия. Позвоню-ка я своим старым друзьям…» – Она спланировала, что будет делать эти шесть месяцев.
«За шесть месяцев у меня будет достаточно времени, чтобы продать дом и переехать отсюда, – думал Чарльз. Ему всегда требовалось шесть месяцев, чтобы избавиться от очередной девицы. – Забавно, как женщины легко верят, что ты действительно женишься на них по прошествии времени. Даже если ты с самого начала отношений даешь им ясно понять, что не имеешь ни малейшего намерения оставить супругу. Постепенно жизнь расставит все на свои места. Пора переезжать. – Чарльз принялся напевать себе под нос. – Рейчел вернется через два дня». Он открыл входную дверь своего дома. В доме было непривычно чисто и тихо, а он уже успел соскучиться по беспорядку.
«Все-таки в душе я очень домашний человек», – подумал Чарльз.
– Чему ты смеешься, дорогая? – спросила тетушка Эмили, которая зашла проверить самочувствие Рейчел.
– Я наполовину американка, тетушка Эмили. Ты знаешь, откуда родом мой отец?
– Думаю, из Нью-Йорка… Да, точно. Как ты? Должна заметить, сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.
– Я отлично себя чувствую. Словно я превратилась в совершенно иного человека. Должно быть, у меня есть и другие родственники среди Кавендишей, так ведь?
– Несомненно. Большинство живет в Лондоне. Я повидаюсь с ними для тебя, душа моя.
– Не беспокойся, тетушка Эмили. Просто мне хотелось знать. Я вовсе не светская дама, и мне совсем не хочется вращаться в свете.
Когда в этот вечер позвонил Чарльз, Рейчел в конце разговора сказала:
– Я знаю, кто я есть, Чарльз. Я – урожденная Кавендиш. Я родилась вовсе не в сумасшедшем доме. Можешь передать Юлии, что все обстоит гораздо хуже… – Она засмеялась.
– О чем ты? – спросил Чарльз. – Что может быть еще хуже этого?
– Расскажу при встрече.
– Я скучаю без тебя, Рейчел.
– Я тоже соскучилась, Чарльз. – Она положила телефонную трубку и подумала. – «Ха-ха. Это неправда. Я вовсе не соскучилась по нему».
– Когда мы поедем в гости к бабушке? – спросил Доминик в поезде, когда они возвращались домой.
– Думаю, скоро, – Рейчел действительно сгорала от нетерпения увидеть лицо Юлии в тот момент, когда она сообщит ей новость. В особенности, пикантную деталь про бабушку. Она сидела в поезде, расслабившись и прислонившись к спинке кресла. Интересно, в этом ли состоит причина того, что я так наслаждаюсь сексом. Она вспомнила, как удивился Чарльз в их брачную ночь, когда она испытала миг величайшего блаженства сразу же, как только они предались любви.
– Эй, подожди… – запротестовал Чарльз. – Ты точно девочка?
– Не сомневайся, – ответила Рейчел. Спустя совсем немного времени, когда страсть прошумела бурным потоком и утихла, а Чарльз погрузился в глубокий сон, она вспомнила, как лежала возле него с чувством огромного разочарования. – «Я сама умею делать это гораздо лучше. Может, со временем будет лучше».
Стук колес поезда всегда пробуждал в ней сладострастие.
– Хочу писать, – сказал Доминик. «Полагаю, лучше вскоре не стало, так как у нас почти сразу же появился Доминик», – подумала она, пока возилась с детьми в туалете в конце коридора качавшегося вагона.
– Ты совершенно по-другому выглядишь, – удивился Чарльз, открывая им дверь в пятницу утром.
– Я и есть совершенно другая.
– Мне влюбляться в новую Рейчел? – подозрительно спросил он.
– Скорее всего, нет. Но уже слишком поздно. Обратной дороги нет.
Она говорила без умолку почти весь вечер. Чарльзу едва удавалось вставить где-нибудь словечко. Свой монолог она закончила, сказав:
– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, гораздо хуже, так? Юлия умрет, когда я расскажу ей, что моя бабушка была проституткой.
– А тебе нужно ей об этом говорить?
– Да, Чарльз. Долгие годы я терпела ее покровительство, наконец наступил предел ее издевательствам. Хватит.
– Ладно, говори, но только вряд ли она очень обрадуется этому.
– Меня это вовсе не волнует. Понимаю, она – твоя мама, но она, кроме этого, еще и воинствующий сноб, переворачивает все в обществе с ног на голову. Меня абсолютно не интересует, что она там подумает. Завтра я отправляюсь к агентам по продаже недвижимостью. Мы сможем продать дом и перебраться из Лондона.
– Я не собираюсь уезжать из Лондона, – раздался резкий настойчивый голос Чарльза.
– Ладно. Поищем компромиссное решение.
– Не дальше Твикенхам.
– Хорошо. В Ричмонде есть прекрасные дома, – сказала Рейчел.
– Мне это кажется вполне подходящим.
– На следующей неделе я сдаю на права. Если сдам экзамен, то покупаю «Вольво». Тетя Эмили предложила оплатить машину.
Чарльз пришел в восторг. Он уже задумывался над покупкой машины для себя.
– Здорово! – воскликнул он. – Старушка расщедрилась! Теперь я могу заиметь «Бентли».
Чарльз избегал заводить машину до тех пор, пока не придет время позволить купить самый лучший автомобиль. Он со стыдом вспомнил отцовский «Морис Майнор».
– Мы должны обустроиться на новом месте в течение шести месяцев, – сказала Рейчел. – Эти дома резко подскакивают в цене. Мы этот купили за 5.500 фунтов двенадцать лет назад? Мэри говорит, что их дом стоит на рынке 30.000. Загляну-ка я к ней и попрошу список агентов по торговле недвижимостью.
В субботу утром Рейчел встала рано, оделась. Нужно было сделать последние покупки к Рождеству. Она хотела купить Чарльзу свитер, но тот терпеть не мог, когда ему кто-то покупал одежду, поэтому она попытается найти для него первое издание для его коллекции редких книг, хотя он ни одной из них прочитать не удосужился. Она оставила детей с Чарльзом и пошла к Мэри.
– Огромное спасибо, что на днях накормили Чарльза ужином.
– Когда на днях? – переспросила Мэри с таинственным видом.
– Ой, я несколько дней гостила у тетушки, а Чарльз звонил, чтобы пожелать спокойной ночи и упомянул, что собирается заглянуть к вам на ужин. Наверное, ему позвонил начальник и куда-нибудь неожиданно вызвал. Так часто случается. Вдруг где-то вспыхивает пожар или паника, и Чарльз уходит на весь вечер, а бывает и на ночь.
– Я бы такого не потерпела, – сказала Мэри. – Роберт, по крайней мере, дома каждую ночь, пусть даже висит все время на телефоне.
– Я привыкла. Будет еще хуже, как только он перейдет на новую работу в «Дейли Репортер». Ему придется много ездить за границу. Вот почему я так рада, что мы перебираемся в новый дом. Я с головой уйду в его обустройство. Буду полностью занята в его отсутствие. Мне будет тебя не хватать, Мэри.
– Понимаю. Я тоже не горю особым желанием жить в Плимуте. Все мои корни здесь, но Роберту предложили руководить большим районным офисом, поэтому я должна быть с ним рядом.
– Желаю счастья, Мэри.
– И тебе того же, Рейчел, – они крепко обнялись.
– Мне нужно купить еще кое-что по мелочам, хочу успеть пораньше, пока магазины не забились толпой народа так, что невозможно пройти.
В канун Рождества Рейчел лежала на диване у небольшого огня, разведенного в камине гостиной. – «Все происходит так быстро», – подумала она. Табличка «Продается» не успела появиться на их доме, а они уже получили предложение на 34.500 фунтов. Рейчел целую неделю колесила по Ричмонду, пока не отыскала прекрасный старинный дом приходского священника на участке площадью в четверть акра. Основная часть дома была построена в Григорианском стиле, с пристройками во времена королевы Виктории: лабиринтом винных погребов и мраморной кладовой. Служителям церкви не терпелось его продать. Дом был выставлен на продажу уже очень давно.
– Посмотри, Чарльз. Видно кладбище. Обожаю кладбища.
Они стояли в огромной спальне.
– Здесь нужно столько переделывать, – сказал Чарльз.
– У меня будет уйма времени заняться ремонтом. Ты все время будешь в разъездах, а я с детьми проживу как-нибудь, пока не закончу работы. Хорошая покупка.
– Ты права, – согласился Чарльз.
Тетя Эмили смутилась, не зная, как ей поступить.
– Я обещала тете Беа не говорить тебе, дорогая.
– Но ты должна это сделать. Пожалуйста, тетушка Эмили. Юлия говорит, что во мне течет дурная кровь. А Чарльзу она все время толкует, что, скорее всего, меня взяли из местной психиатрической клиники.
Лицо тети Эмили посуровело.
– Каким же нужно быть злобным человеком, чтобы такое сказать! Должна тебе признаться, Рейчел, я всегда недолюбливала эту женщину. Она напоминает мне кухарку, которая когда-то у нас работала и все время делала едкие замечания. Очень плохая манера. Должна тебе сказать, что ты выглядишь измученной и похудевшей, родная.
Рейчел с детьми приехали погостить у тети Эмили на несколько дней рождественских каникул. Рейчел специально выбрала середину недели, чтобы Чарльз не смог поехать с ними.
– Билеты на поезд гораздо дешевле, чем в выходные дни. Буду звонить тебе каждый вечер и проверять, все ли у тебя в порядке, не одиноко ли тебе, – объясняла Рейчел Чарльзу.
– Не волнуйся, дорогая, я позвоню тебе в том случае, если надумаю заглянуть к нашей соседке Мэри поесть или поболтать.
– Ладно.
Чарльз облегченно вздохнул, подумав о том, что у него есть парочка дней, чтобы попрощаться с Антеей.
Тетя Эмили очень обрадовалась, увидев у себя в гостях Рейчел с двумя детьми, и одновременно поразилась: лицо Рейчел было невероятно измученным. После ужина они сидели в библиотеке возле камина.
– Ой, сейчас все стало так ужасно. Как только мы с Чарльзом начинаем спорить, он тут же заявляет, что я сумасшедшая.
– Ах, дорогая Рейчел. Ты несчастлива с Чарльзом?
– Да нет же. Не в этом дело. Все дело во мне. Я сама другая, не такая, как все. Единственный человек, которого тоже взяли на воспитание, и я знаю это, – Анна. Помнишь, когда я спрашивала у тети Беа о своем происхождении? Так вот, Анна тоже обещала спросить свою мать об этом. Но я до сих пор так и не выяснила, настоящая у Анны мама или приемная. Думаю, Анна струсила, когда пришло время задать этот важный вопрос, а я, по крайней мере, вернулась тогда в монастырь, знаю хотя бы имя, которое повторяла в своих вечерних молитвах. Но пришло время, когда я должна узнать всю правду. Пусть она будет горькой. Пусть моя мать была сумасшедшей, а я появилась на свет в Эксминстерской психушке. Если все узнаю, это не будет меня так пугать.
Тетя Эмили встала и подошла к комоду, стоявшему на том месте, где когда-то гордо красовался любимый письменный стол тети Беа. Она порылась немного в ящиках и вернулась к своему креслу. В руках она держала две потускневшие и пожелтевшие от времени фотографии и письмо. Она отдала их Рейчел.
– Молодая женщина – Каролина, твоя мать, постарше – Регина, твоя бабушка.
Рейчел смотрела сначала на фотографию Каролины, затем – на фото своей бабушки.
– Я больше похожа на бабушку, правда?
– Да, пожалуй, очень большое сходство. На фотографии не видно, но у нее были ярко-рыжие волосы. Вот откуда у тебя такой золотистый оттенок в каштановых волосах.
– Ты знаешь, где сейчас находится моя мать?
– Она умерла, дорогая. Совсем недавно. Всего несколько лет тому назад.
– Но не в сумасшедшем доме?
– О, нет, Рейчел. Вовсе нет. Не изводи себя понапрасну. Она умерла от рака.
– Почему она отказалась от меня, тетя Эмили?
– Ответ написан вот здесь. Тетя Беа говорила, что предпочла бы, чтобы ты никогда не узнала всей правды, но в том случае, если захочешь все-таки узнать, она приготовила тебе письмо.
«Дорогая Рейчел!
Мне очень трудно писать тебе это письмо. Я понимаю, что в твоей жизни что-то осложнилось, если ты обратилась к тетушке Эмили с вопросом о своем происхождении, а она сочла достаточно мудрым ответить на этот вопрос.
Если коротко, то ты – моя племянница. Мой отец, Лионел Кавендиш, имел (оставалось неизвестным до самой его смерти) связь с женщиной, которая была проституткой. Когда моя мать умерла, он поклялся, что никогда не женится вновь. Однако, полагаю, вследствие мужских физиологических потребностей, он взял Регину, твою бабушку, из публичного дома и устроил ей домик в Аплайме. Беременность Регины, как я думаю, явилась для обоих полной неожиданностью, но на свет появилась Каролина, твоя мать. Далее Каролина забеременела от американского пилота, который бросил ее, и родилась ты. Каролина не могла заботится о тебе, а Регина слишком страдала после смерти моего отца. Поэтому мы с тетушкой Эмили обе решили, что твой дом находится здесь, с нами.
Как бы мне ни было больно ворошить прошлое с его тайными подробностями, но я хочу, чтобы ты знала, что твоя бабушка Регина была замечательной женщиной. Она всю жизнь любила моего отца, и ее собственная жизнь оборвалась вскоре после того, как она позаботилась о твоем будущем. Я понимаю, что мы с Эмили не могли заменить для тебя полноценную семью, какая была бы у тебя в том случае, если бы ты попала в приют, а оттуда тебя отдали на воспитание в семью. Мне хочется, чтобы ты знала, что нашу любовь тебе нигде не смогли бы дать. Таким образом, ты из рода Кавендишей, и твое место в семье принадлежит тебе по праву.
С любовью, тетя Беа».
Слезы бежали по щекам Рейчел, когда она дочитывала письмо.
«Я должна позвонить Чарльзу, – подумала она. – Рейчел взглянула на часы. Было одиннадцать. Еще не так поздно. Он звонил ей в семь и предупреждал, что пойдет в гости к соседям Мэри и Роберту. Должно быть, он уже вернулся». – Она стояла у телефона в ожидании, когда же Чарльз возьмет трубку и ответит ей.
«У меня есть семья. Я Кавендиш. У меня есть дедушка и бабушка… Ну, подними же трубку, Чарльз… Слава богу, кошмар кончился. Я не сумасшедшая. Мое отличие состоит в том, что бабушка была проституткой», – плакала и кричала она в трубку, впав в истерику.
Из кухни вышла тетя Эмили.
– Думаю, его нет там. Иди в кухню. Давай выпьем кофе, – она повесила трубку, взяв ее из руки Рейчел. Эмили, обняв рыдавшую Рейчел, повела ее на кухню.
– Ты знала мою бабушку?
– Нет, дорогая. Я видела ее всего дважды. Один раз, чтобы договориться, как нам забрать тебя, а второй – уже за тобой.
Нежно и ласково Эмили выслушивала, пока Рейчел изливала душу в уютной кухне, возле огромной плиты марки «Ага», дышавшей теплом и сочувствием. Через некоторое время измученная Рейчел отправилась спать. Когда тетушка Эмили укрывала ее одеялом, Рейчел обхватила шею тетушки и приникла к ее теплой груди.
– Я так счастлива, что вы взяли меня. Понимаю, что у меня жизнь сложилась гораздо лучше, чем если бы я попала в другое место.
Рейчел почти уже заснула, когда тетушка Эмили осторожно разомкнула ей руки и положила их под одеяло.
Эмили прошла по коридору в комнату Беа. Там все оставалось без изменения. Она села в кресло у окна для ночной беседы с Беа.
– Должна сказать тебе, Беа, что Рейчел восприняла все очень хорошо. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я открыла ей всю правду именно в этот момент. Не могу сказать, что Рейчел безумно счастлива с Чарльзом. Она совсем стала на себя не похожа. Возможно, это пройдет со временем. Хочется так думать. Теперь я тоже пойду спать. Очень поздно, а дети рано просыпаются по утрам. Хочу, чтобы у Рейчел все наладилось. Спокойной ночи, Беа, – она встала, подошла к кровати, погладила ее, затем прошла через комнату к окну, открыла его и вернулась в свою комнату.
Чарльз, пожелав Рейчел по телефону спокойной ночи в семь, совершенно свободно мог провести ночь с Антеей. Немного утомленные бурным утолением своих сладострастных желаний, они лежали на полу в квартире Антеи, рассуждая об анальном сексе.
– Тебе действительно нравится, Антея? – удивился Чарльз. – Большинство женщин жалуются на причиняемую им боль.
– Но многие не чувствуют боли, – сказала Антея.
– А ты?
– Чуть-чуть. Самую малость. Боль не мешает мне получать удовольствие.
«Дрянь, – подумал Чарльз, – как раз когда я собрался бросить ее, она мне такое заявляет». – И неуверенно исподволь начал. – Фактически, Антея, я хотел тебе сказать. Мы сделаем перерыв.
– Почему?
Чарльз перевернулся на живот.
– Причина в Рейчел. Она становится подозрительной из-за моего отсутствия. Сегодня вечером я должен был ей сказать, что мне нужно всю ночь освещать события предвыборной кампании в Таун Холл, чтобы провести время с тобой. Терпеть не могу врать ей столь наглым образом, но мне действительно было очень приятно с тобой, – Чарльз обнял ее за плечи и привлек к себе.
– А ты не мог бы оставить ее навсегда?
– Антея, ты же знаешь, что я не смогу этого сделать. Мы уже говорили с тобой раньше. Она не сможет без меня.
– Полно женщин, которые справляются, – горько заметила Антея. – Что, Рейчел не такая, как все?
– Не совсем. Во-первых, не справляется с детьми. Она не может даже вести хозяйство, как следует. Тебе же известно, что ее взяли на воспитание две лесбиянки и воспитали словно принцессу на горошине. Знаешь, она была девственница, когда я взял ее в жены.
– О, Чарльз, я не вынесу жизни без тебя.
– Но это ненадолго. Всего на шесть месяцев. К тому времени она снова успокоится. Увидим, будем ли мы питать друг к другу те же пламенные чувства к тому времени. Если да, тогда мне придется всерьез задуматься над браком с Рейчел.
– Я точно знаю, мои чувства не изменятся, – она страстно и порывисто обняла его.
Увидев в ее глазах пылающий огонь желания, он тотчас же пришел в возбуждение. – Надеюсь на это, – сказал он, повалив ее на пол, уверенным движением раздвинул ноги и глубоко вошел в горячее лоно Антеи.
– Больно, больно, – застонала она.
Но он самозабвенно вонзал орудие страсти все глубже и все настойчивее.
– Ты ведь говоришь, что нравится, – тяжело выдохнул он.
Она взглянула на его лицо. Вены на лбу вздулись, в глазах отражались отблески огня от горевшего газа.
«Но не так же сильно», – сказала она про себя. Она кричала от боли, когда он подошел к блаженному завершению.
Сразу же Чарльз раскаялся.
– Как ты, любимая? – он нежно обнял и успокоил ее. – Мне не хотелось причинять тебе боль.
– Но ты и не причинил ее мне, Чарльз. Честно. Я наслаждалась. Ты такой чуткий любовник.
– Самый лучший навсегда, любовь моя?
– Самый лучший, – ответила она, чувствуя, как теплая струйка крови течет по ногам, оттуда, где он терзал ее. – «Черт возьми, – подумала Антея. – Кажется, пятно будет на моем белоснежном ковре. Ладно. У нас впереди шесть месяцев, чтобы удалить его».
– До свидания, любовь моя, – сказал Чарльз на следующее утро.
Антея решила, что возьмет отгул, поэтому не спешила вставать и, оставаясь в кровати, воскликнула:
– Просто невыносимо думать, целых шесть месяцев я проведу без тебя.
– Понимаю. Будет трудно, – ответил Чарльз, – но ты же займешься чем-то, как и я. Проводи время на людях. Я позвоню тебе как-нибудь в июне, числа пятнадцатого. Устроим ужин на двоих и посмотрим, как мы себя чувствуем. Мы обязаны так поступить перед Рейчел и детьми.
– Ты прав, Чарльз. Действительно, мы в долгу перед твоей семьей.
Дверь хлопнула, и Чарльз вышел. Антея уткнулась в подушки и заплакала. Затем, будучи особой весьма практичной, встала, прибрала квартиру, вымыла посуду, затем, морщась от боли, села на корточки в гостиной, поставив тазик с порошком на пол, принялась аккуратно замывать кровавое пятно на ковре. – «Шесть месяцев пробегут незаметно, если я организую какие-нибудь вечерние занятия. Позвоню-ка я своим старым друзьям…» – Она спланировала, что будет делать эти шесть месяцев.
«За шесть месяцев у меня будет достаточно времени, чтобы продать дом и переехать отсюда, – думал Чарльз. Ему всегда требовалось шесть месяцев, чтобы избавиться от очередной девицы. – Забавно, как женщины легко верят, что ты действительно женишься на них по прошествии времени. Даже если ты с самого начала отношений даешь им ясно понять, что не имеешь ни малейшего намерения оставить супругу. Постепенно жизнь расставит все на свои места. Пора переезжать. – Чарльз принялся напевать себе под нос. – Рейчел вернется через два дня». Он открыл входную дверь своего дома. В доме было непривычно чисто и тихо, а он уже успел соскучиться по беспорядку.
«Все-таки в душе я очень домашний человек», – подумал Чарльз.
* * *
Рейчел сидела в кровати, поставив на колени подносик с завтраком. Откинувшись спиной на гору подушек, она пыталась осмыслить значительность произошедших с ней жизненных перемен. Это не внешние изменения, а внутренние. Прежней Рейчел больше не существует. Я не бедный несчастный ребенок, взятый на воспитание в каком-нибудь сиротском приюте. Я – Рейчел Кавендиш. У меня есть тетя и бабушка, мать и отец, я – наполовину американка. Эта новая мысль показалась ей очень смешной.– Чему ты смеешься, дорогая? – спросила тетушка Эмили, которая зашла проверить самочувствие Рейчел.
– Я наполовину американка, тетушка Эмили. Ты знаешь, откуда родом мой отец?
– Думаю, из Нью-Йорка… Да, точно. Как ты? Должна заметить, сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.
– Я отлично себя чувствую. Словно я превратилась в совершенно иного человека. Должно быть, у меня есть и другие родственники среди Кавендишей, так ведь?
– Несомненно. Большинство живет в Лондоне. Я повидаюсь с ними для тебя, душа моя.
– Не беспокойся, тетушка Эмили. Просто мне хотелось знать. Я вовсе не светская дама, и мне совсем не хочется вращаться в свете.
Когда в этот вечер позвонил Чарльз, Рейчел в конце разговора сказала:
– Я знаю, кто я есть, Чарльз. Я – урожденная Кавендиш. Я родилась вовсе не в сумасшедшем доме. Можешь передать Юлии, что все обстоит гораздо хуже… – Она засмеялась.
– О чем ты? – спросил Чарльз. – Что может быть еще хуже этого?
– Расскажу при встрече.
– Я скучаю без тебя, Рейчел.
– Я тоже соскучилась, Чарльз. – Она положила телефонную трубку и подумала. – «Ха-ха. Это неправда. Я вовсе не соскучилась по нему».
– Когда мы поедем в гости к бабушке? – спросил Доминик в поезде, когда они возвращались домой.
– Думаю, скоро, – Рейчел действительно сгорала от нетерпения увидеть лицо Юлии в тот момент, когда она сообщит ей новость. В особенности, пикантную деталь про бабушку. Она сидела в поезде, расслабившись и прислонившись к спинке кресла. Интересно, в этом ли состоит причина того, что я так наслаждаюсь сексом. Она вспомнила, как удивился Чарльз в их брачную ночь, когда она испытала миг величайшего блаженства сразу же, как только они предались любви.
– Эй, подожди… – запротестовал Чарльз. – Ты точно девочка?
– Не сомневайся, – ответила Рейчел. Спустя совсем немного времени, когда страсть прошумела бурным потоком и утихла, а Чарльз погрузился в глубокий сон, она вспомнила, как лежала возле него с чувством огромного разочарования. – «Я сама умею делать это гораздо лучше. Может, со временем будет лучше».
Стук колес поезда всегда пробуждал в ней сладострастие.
– Хочу писать, – сказал Доминик. «Полагаю, лучше вскоре не стало, так как у нас почти сразу же появился Доминик», – подумала она, пока возилась с детьми в туалете в конце коридора качавшегося вагона.
– Ты совершенно по-другому выглядишь, – удивился Чарльз, открывая им дверь в пятницу утром.
– Я и есть совершенно другая.
– Мне влюбляться в новую Рейчел? – подозрительно спросил он.
– Скорее всего, нет. Но уже слишком поздно. Обратной дороги нет.
Она говорила без умолку почти весь вечер. Чарльзу едва удавалось вставить где-нибудь словечко. Свой монолог она закончила, сказав:
– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, гораздо хуже, так? Юлия умрет, когда я расскажу ей, что моя бабушка была проституткой.
– А тебе нужно ей об этом говорить?
– Да, Чарльз. Долгие годы я терпела ее покровительство, наконец наступил предел ее издевательствам. Хватит.
– Ладно, говори, но только вряд ли она очень обрадуется этому.
– Меня это вовсе не волнует. Понимаю, она – твоя мама, но она, кроме этого, еще и воинствующий сноб, переворачивает все в обществе с ног на голову. Меня абсолютно не интересует, что она там подумает. Завтра я отправляюсь к агентам по продаже недвижимостью. Мы сможем продать дом и перебраться из Лондона.
– Я не собираюсь уезжать из Лондона, – раздался резкий настойчивый голос Чарльза.
– Ладно. Поищем компромиссное решение.
– Не дальше Твикенхам.
– Хорошо. В Ричмонде есть прекрасные дома, – сказала Рейчел.
– Мне это кажется вполне подходящим.
– На следующей неделе я сдаю на права. Если сдам экзамен, то покупаю «Вольво». Тетя Эмили предложила оплатить машину.
Чарльз пришел в восторг. Он уже задумывался над покупкой машины для себя.
– Здорово! – воскликнул он. – Старушка расщедрилась! Теперь я могу заиметь «Бентли».
Чарльз избегал заводить машину до тех пор, пока не придет время позволить купить самый лучший автомобиль. Он со стыдом вспомнил отцовский «Морис Майнор».
– Мы должны обустроиться на новом месте в течение шести месяцев, – сказала Рейчел. – Эти дома резко подскакивают в цене. Мы этот купили за 5.500 фунтов двенадцать лет назад? Мэри говорит, что их дом стоит на рынке 30.000. Загляну-ка я к ней и попрошу список агентов по торговле недвижимостью.
В субботу утром Рейчел встала рано, оделась. Нужно было сделать последние покупки к Рождеству. Она хотела купить Чарльзу свитер, но тот терпеть не мог, когда ему кто-то покупал одежду, поэтому она попытается найти для него первое издание для его коллекции редких книг, хотя он ни одной из них прочитать не удосужился. Она оставила детей с Чарльзом и пошла к Мэри.
– Огромное спасибо, что на днях накормили Чарльза ужином.
– Когда на днях? – переспросила Мэри с таинственным видом.
– Ой, я несколько дней гостила у тетушки, а Чарльз звонил, чтобы пожелать спокойной ночи и упомянул, что собирается заглянуть к вам на ужин. Наверное, ему позвонил начальник и куда-нибудь неожиданно вызвал. Так часто случается. Вдруг где-то вспыхивает пожар или паника, и Чарльз уходит на весь вечер, а бывает и на ночь.
– Я бы такого не потерпела, – сказала Мэри. – Роберт, по крайней мере, дома каждую ночь, пусть даже висит все время на телефоне.
– Я привыкла. Будет еще хуже, как только он перейдет на новую работу в «Дейли Репортер». Ему придется много ездить за границу. Вот почему я так рада, что мы перебираемся в новый дом. Я с головой уйду в его обустройство. Буду полностью занята в его отсутствие. Мне будет тебя не хватать, Мэри.
– Понимаю. Я тоже не горю особым желанием жить в Плимуте. Все мои корни здесь, но Роберту предложили руководить большим районным офисом, поэтому я должна быть с ним рядом.
– Желаю счастья, Мэри.
– И тебе того же, Рейчел, – они крепко обнялись.
– Мне нужно купить еще кое-что по мелочам, хочу успеть пораньше, пока магазины не забились толпой народа так, что невозможно пройти.
В канун Рождества Рейчел лежала на диване у небольшого огня, разведенного в камине гостиной. – «Все происходит так быстро», – подумала она. Табличка «Продается» не успела появиться на их доме, а они уже получили предложение на 34.500 фунтов. Рейчел целую неделю колесила по Ричмонду, пока не отыскала прекрасный старинный дом приходского священника на участке площадью в четверть акра. Основная часть дома была построена в Григорианском стиле, с пристройками во времена королевы Виктории: лабиринтом винных погребов и мраморной кладовой. Служителям церкви не терпелось его продать. Дом был выставлен на продажу уже очень давно.
– Посмотри, Чарльз. Видно кладбище. Обожаю кладбища.
Они стояли в огромной спальне.
– Здесь нужно столько переделывать, – сказал Чарльз.
– У меня будет уйма времени заняться ремонтом. Ты все время будешь в разъездах, а я с детьми проживу как-нибудь, пока не закончу работы. Хорошая покупка.
– Ты права, – согласился Чарльз.
Глава 23
– Это наш дом, любовь моя! – Чарльз обнял Рейчел за талию. – Настал самый счастливый момент в моей жизни, – он посмотрел на нее. – У меня есть все, к чему я стремился: сказочная работа, сказочный дом, мы богаты и знамениты.
– Я не хочу быть богатой и знаменитой. Говори за себя, – сказала Рейчел.
Они стояли перед входом купленного дома.
– Мне следует внести тебя через порог жилища как новобрачную, – произнес Чарльз и, подхватив ее на руки, переступил порог дома. Они оказались в квадратном пыльном зале. Как только они открыли дверь, послышался писк и хлопанье крыльев. Рейчел завизжала. Чарльз неуклюже опустил Рейчел на пол.
– Летучие мыши, – ответил он. – Мы их потревожили.
Рейчел, отряхиваясь, встала.
– Извини. Глупо. Обычно я не такая трусиха, просто от неожиданности. Фургон с мебелью будет здесь через час или два. Давай пройдемся по комнатам.
Они обошли дом, планируя свое будущее вместе.
– Это отличная комната для моего кабинета, – сказал Чарльз, выбирая угловую комнату с французскими дверями, выходившими в сад.
– Здесь столько работы, что мне, пожалуй, одной не справиться, Чарльз. Потребуется чья-то помощь.
– Я уже думал об этом. Нам придется нанять кого-то за плату и жилье, как Давидзоны.
– Ты говоришь о той угрюмой француженке? Давидзоны были владельцами местной газетки «Аргус Вечернего Хаммерсмита», в которой до этого работал Чарльз. Устраивая ему прощальный вечер, они любезно пригласили всех сотрудников к себе домой. Чарльза они пригласили в свой дом впервые. Он расценил это не только как дружеский жест, но и как знак признания заслуги молодого человека, подающего надежды и продвигающегося вверх по социальной лестнице, что может пригодиться в будущем.
Семья Давидзонов сколотила свое состояние на шерсти с севера Англии. Пока преуспевающие сыновья посещали частные закрытые школы, семейство добивалось признания в обществе. Они купили «Аргус» около 50 лет назад, и занимаясь огромной благотворительной работой и политическими интригами, настоящий владелец газеты получил титул. Чарльз был покорен их образом жизни. Он стоял в гостиной с бокалом бренди в руках, разглядывая прислугу, которая угощала всех кофе. – «Какая аппетитная девочка, – отметил он про себя, – моя бы воля, я бы согнал кислую мину с ее личика».
Сэр Давидзон подошел к нему.
– Мне будет тебя не хватать, мой мальчик. Не часто везет с такими парнями, как ты. Ладно, обойдемся. Мы не распускаем нюни, потому что нам хватает жестокости.
Чарльз слегка опешил. Жестокости? Его это немного задело. Однако он решил воспринять это как комплимент.
– Благодарю, сэр.
– Не забывай старую фирму, обещаешь? Мы будем признательны за любую толику информации, посланной в наш адрес. Разумеется, и на нас можешь вполне рассчитывать, хотя, конечно, не все события, происходящие в западной части Лондона, интересны для такой солидной газеты, как «Репортер».
– Ты еще не знаешь, – добродушно сказал Чарльз. Внутренне он составлял в памяти образ того, как его новый дом должен будет отражать этот изысканный, богатый, экзотический стиль, который ему казался пределом роскоши и мечтаний.
– Видишь ли, – пояснил он Рейчел, когда они катили домой в новеньком автомобиле «Вольво», – нам придется устраивать много развлечений. В этом деле важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь.
– Терпеть не могу развлечения. Ты же знаешь, Чарльз. Именно поэтому тебе приходится все время приглашать людей в рестораны.
– Сейчас это слишком большой союз, родная. Тебе придется попытаться. Разве дом у нас не сказочный? Это как раз то, что надо для нашей репутации.
– Я не хочу быть богатой и знаменитой. Говори за себя, – сказала Рейчел.
Они стояли перед входом купленного дома.
– Мне следует внести тебя через порог жилища как новобрачную, – произнес Чарльз и, подхватив ее на руки, переступил порог дома. Они оказались в квадратном пыльном зале. Как только они открыли дверь, послышался писк и хлопанье крыльев. Рейчел завизжала. Чарльз неуклюже опустил Рейчел на пол.
– Летучие мыши, – ответил он. – Мы их потревожили.
Рейчел, отряхиваясь, встала.
– Извини. Глупо. Обычно я не такая трусиха, просто от неожиданности. Фургон с мебелью будет здесь через час или два. Давай пройдемся по комнатам.
Они обошли дом, планируя свое будущее вместе.
– Это отличная комната для моего кабинета, – сказал Чарльз, выбирая угловую комнату с французскими дверями, выходившими в сад.
– Здесь столько работы, что мне, пожалуй, одной не справиться, Чарльз. Потребуется чья-то помощь.
– Я уже думал об этом. Нам придется нанять кого-то за плату и жилье, как Давидзоны.
– Ты говоришь о той угрюмой француженке? Давидзоны были владельцами местной газетки «Аргус Вечернего Хаммерсмита», в которой до этого работал Чарльз. Устраивая ему прощальный вечер, они любезно пригласили всех сотрудников к себе домой. Чарльза они пригласили в свой дом впервые. Он расценил это не только как дружеский жест, но и как знак признания заслуги молодого человека, подающего надежды и продвигающегося вверх по социальной лестнице, что может пригодиться в будущем.
Семья Давидзонов сколотила свое состояние на шерсти с севера Англии. Пока преуспевающие сыновья посещали частные закрытые школы, семейство добивалось признания в обществе. Они купили «Аргус» около 50 лет назад, и занимаясь огромной благотворительной работой и политическими интригами, настоящий владелец газеты получил титул. Чарльз был покорен их образом жизни. Он стоял в гостиной с бокалом бренди в руках, разглядывая прислугу, которая угощала всех кофе. – «Какая аппетитная девочка, – отметил он про себя, – моя бы воля, я бы согнал кислую мину с ее личика».
Сэр Давидзон подошел к нему.
– Мне будет тебя не хватать, мой мальчик. Не часто везет с такими парнями, как ты. Ладно, обойдемся. Мы не распускаем нюни, потому что нам хватает жестокости.
Чарльз слегка опешил. Жестокости? Его это немного задело. Однако он решил воспринять это как комплимент.
– Благодарю, сэр.
– Не забывай старую фирму, обещаешь? Мы будем признательны за любую толику информации, посланной в наш адрес. Разумеется, и на нас можешь вполне рассчитывать, хотя, конечно, не все события, происходящие в западной части Лондона, интересны для такой солидной газеты, как «Репортер».
– Ты еще не знаешь, – добродушно сказал Чарльз. Внутренне он составлял в памяти образ того, как его новый дом должен будет отражать этот изысканный, богатый, экзотический стиль, который ему казался пределом роскоши и мечтаний.
– Видишь ли, – пояснил он Рейчел, когда они катили домой в новеньком автомобиле «Вольво», – нам придется устраивать много развлечений. В этом деле важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь.
– Терпеть не могу развлечения. Ты же знаешь, Чарльз. Именно поэтому тебе приходится все время приглашать людей в рестораны.
– Сейчас это слишком большой союз, родная. Тебе придется попытаться. Разве дом у нас не сказочный? Это как раз то, что надо для нашей репутации.