Страница:
– Перестань. Невыносимо, – Роза зарыдала.
– Это ужасно, Роза. Но не волнуйся. Я получу Чарльза.
– А что будет со мной?
– Тебе, по-моему, лучше всего сейчас на какое-то время уехать из Лондона и попытаться вычеркнуть Стефана из своей жизни.
– Пожалуй, ты права. Благодарю тебя, Антея. Ты всегда давала мне добрые советы, – она рассмеялась. – Если бы я только была гомосексуальной, у меня не возникало бы таких проблем.
– Возможно, в этом есть доля истины, – Антея чмокнула Розу в щеку. – Мне пора спать. Уже три часа ночи. А мне рано вставать.
Чуть позже Антея лежала в кровати, глядя в потолок. По крайней мере, мое положение чуть лучше, чем у бедняжки Розы.
Глава 26
– Это ужасно, Роза. Но не волнуйся. Я получу Чарльза.
– А что будет со мной?
– Тебе, по-моему, лучше всего сейчас на какое-то время уехать из Лондона и попытаться вычеркнуть Стефана из своей жизни.
– Пожалуй, ты права. Благодарю тебя, Антея. Ты всегда давала мне добрые советы, – она рассмеялась. – Если бы я только была гомосексуальной, у меня не возникало бы таких проблем.
– Возможно, в этом есть доля истины, – Антея чмокнула Розу в щеку. – Мне пора спать. Уже три часа ночи. А мне рано вставать.
Чуть позже Антея лежала в кровати, глядя в потолок. По крайней мере, мое положение чуть лучше, чем у бедняжки Розы.
Глава 26
Стоя перед парадным входом у дома Джеймсонов, Рейчел вдруг на какое-то мгновение охватила паника. Чарльз выглядел великолепно в своей рваной рубашке и заплатанных джинсах. Она чувствовала себя идиоткой в одном из своих стареньких платьев. Ей пришлось затратить немного времени, чтобы обтрепать край подола и оторвать рукав. Теперь ей было не по себе, потому что она чувствовала, что наружу торчало оголенное костлявое плечо. Дверь открыла старая знакомая – «Зубы пираньи».
– Рейчел! А вы, должно быть, Чарльз, – она потащила их за собой в зал. Рейчел она поцеловала в одну щеку, а Чарльза – в обе. – Входите. Позвольте вас представить.
Огромная гостиная была набита гостями, которые, казалось, прекрасно друг друга знали. Шум стоял такой, что закладывало уши.
– Похоже на клетку с попугаями в зоопарке, – шепнула Рейчел Чарльзу.
– Послушай, ты не собираешься испортить великолепную вечеринку своими «драгоценными» замечаниями, Рейчел?
Белинда Джеймсон уже представляла их небольшой группе людей, которые откровенно обсуждали висевшую на стене картину.
– Думаю, – сказал высокий мужчина с огненно-рыжей шевелюрой, – на мой взгляд, используемое ЛеМэтром освещение выбрано необычно мягкими тонами.
– Совершенно с вами согласна, – отозвалась стоявшая с ним рядом хорошенькая дамочка. – Помните, когда мы видели его последнюю выставку в Музее Изящных Искусств в Бостоне? Мне нравятся его обнаженные натуры.
– Рейчел и Чарльз Хантер. Познакомьтесь, Элисон и Мервин Гулд, – представила хозяйка.
Чарльз вступил в разговор первым.
– ЛеМэтр? Я видел несколько его работ в России в прошлом месяце.
– Вы бывали в России? – Элисон с интересом взглянула на Чарльза.
– Да. Я журналист. Пишу для газеты «Репортер».
Рейчел развеселилась. – «Волшебные слова, – подумала она. – Не успеет Чарльз их произнести, как тут же становится лучшим другом. Он не был таким, когда работал в «Вечернем Аргусе Хаммерсмита». Она вдруг ощутила внезапную ностальгию по их домику на Эшли Роуд, однако мысленно заставила себя не раскисать и улыбнулась Элисон.
Воспользовавшись заминкой в разговоре, она спросила:
– Ваши дети посещают АНОС?
– Да, – ответила Элисон.
– Забавно, но я что-то не встречала вас там никогда.
– У нас есть гувернантка. Она забирает детей домой. – Чарльз, – она повернулась к Рейчел спиной, – Чарльз, расскажите мне. Жизнь в России действительно так же ужасна, как говорят? Все читают, конечно, но все-таки всегда приятно узнать информацию из первых уст, – ее взгляд задержался на какое-то мгновение на его губах.
Чарльз засмотрелся на ее левый сосок, который выглядывал на него из стратегически замаскированной дырочки ее костюма. – «Как бы я сейчас быстренько расправился с этой кошечкой», – подумал он. И вздохнул. Он всегда придерживался строгого правила, которому научил его еще Майкл: «Помни, Чарльз, джентльмен никогда не будет делать кучу на своем крыльце».
Он улыбнулся Элисон.
– Там ужасно, но мне там нормально, потому что я мог достать себе столько икры, сколько было душе угодно, иностранцам, приезжающим в Советский Союз, предоставляются льготы в приобретении билетов в оперу.
Рейчел отчаянно вращала глазами, осматривая комнату, в надежде увидеть хотя бы одно знакомое лицо. В отдалении она заметила Джейн. Они встретились взглядами. Элисон и Чарльз отправились на другой конец гостиной, оставив Рейчел на попечение Мервина. У него были невыразительные, близко посаженные глаза, очень белая кожа. Руки Мервина были покрыты густыми рыжими завитками на тыльных сторонах ладоней. Взгляд – цепкий и жестокий.
– Чем вы занимаетесь, Рейчел?
– Гм-м, ничем особенным. Боюсь, я простая домохозяйка.
Она поняла, что ее кавалер уже изрядно подвыпил.
Идя рядом с ней, он слегка покачивался.
– Ваш муж и моя жена быстро нашли общий язык.
– Чарльз очень общительный, не то что я, – она нервно рассмеялась.
– Элисон очень общ… общительна, – бессвязно, глотая слова, сказал он. – Посмотрели бы вы на нее, когда она накачается, как следует. Знаете, какая у нее самая любимая шутка на вечеринках?
Рейчел покачала головой.
– Нет.
– Она – единственная женщина, которая может курить сигарету, вставляя ее в свой прелестный тайничок, – Мервин бросил косой хитрый взгляд.
– О, – ответила Рейчел, не найдя больше никаких слов для выражения своего изумления. К счастью, Элисон с Чарльзом вернулись к ним. Рейчел, чтобы успокоиться, взяла Чарльза под руку. На Элисон она могла смотреть с трудом. Они подошли к краю огромного стола с закусками, среди которых были целые горы омаров, салата, большущие рыбины лосося, свежего и копченого.
– Я никогда ничего подобного в жизни не видела, – сказала Рейчел Чарльзу.
– Ш-ш-ш… Рейчел. Не всем же об этом заявлять. Она замолкла. Она заметила веселый огонек в глазах Элисон. – «Надеюсь, что ее, как и всех заядлых курильщиков, бьет кашель», – успокоила себя Рейчел. В конце концов, после долгих хождений она достаточно близко подошла к Джейн, чтобы перемолвиться с ней парой фраз.
– Я завтра приду. Нам нужно поговорить. Кроме нас с тобой, здесь больше нет ни одной домохозяйки. Мы – вымирающие экземпляры.
– Я уже приняла валиум перед кофе, – Джейн рассмеялась. – Не ходи на территорию бассейна.
– Почему? – но Джерри уже потянул Джейн в сторону, к своим новым друзьям.
Чарльз прекрасно проводил время.
– Пойдем, Рейчел, осмотрим дом. Здесь восхитительно, не правда ли?
– Да, мне очень нравится, – Рейчел поплелась за ним. Они миновали основное скопление народа и направились в заднюю часть громадного дома. Пройдя через изысканный кабинет, они попали в застеленный коврами холл. В открытую дверь ей был виден бармен, стоявший возле бассейна с подносом напитков. Разные люди сидели или лежали на многочисленных шезлонгах или плетеной мебели, расставленной вокруг бассейна. Некоторые купались.
– Чарльз, – воскликнула Рейчел, крепко вцепившись в его руку, – они без одежды.
– Ну и что? – добродушно сказал Чарльз. – Что ж, если им захотелось искупаться. Я бы тоже не прочь.
– Но ты же не имеешь в виду вот так, да?
– Разумеется, – он похлопал ее по руке. – Давай выпьем.
Рейчел, напряженно выпрямив спину, присела на край шезлонга, мелкими глотками отпивая из бокала шампанское. – «Мне всегда было интересно узнать, как выглядит оргия», – подумала она про себя. Она увидела, как возле них проплыл Мервин. Установленная под водой подсветка освещала его белое тело. – «Мужские прелести, когда они свободно качаются в воде, выглядят довольно глупо», – отметила она. Вдруг она увидела обнаженную Белинду Джеймсон, стоявшую на краю бассейна. – «Бедный Доминик», – ужаснулась Рейчел. Белинда напоминала тощего общипанного цыпленка. Ее груди были похожи на крикетные шарики, болтавшиеся на стебельках ткани, ненадежно прикрепленной к грудной клетке. Она подняла руки над головой и плашмя плюхнулась в воду. Раздался радостный вопль, и многие гости, побросав свою одежду, тоже нырнули в бассейн.
– По-моему, нам лучше уйти отсюда, Чарльз.
– О, пожалуй, ты права, – оставаться не было никакого смысла, если Рейчел не собиралась присоединяться к купавшимся, а если Элисон разденется, то еще неизвестно, какова будет его реакция. Чарльз последовал за Рейчел в библиотеку. Там они потерялись. Спустя некоторое время они вновь попали в гостиную, но перед этим стали свидетелями отвратительной ссоры с потасовкой, вспыхнувшей в коридоре между мужем и женой.
– Ах ты, грязная шлюха, – мужчина был вне себя от гнева. – Уродина! Мне что, с тебя глаз не спускать? Нельзя ни на минуту оставить!
Женщина стояла прижавшись к стене.
– Не бей меня… только, пожалуйста, не бей!..
– Чарльз, сделай же что-нибудь!
– Это не мое дело, Рейчел. Пошли, – Чарльз потянул Рейчел мимо них. Мимоходом Рейчел узнала женщину. Она часто видела ее около школы. Та никогда ни с кем не разговаривала.
– Ради бога, Чарльз. Почему ты не можешь ничего сделать? Он же побьет ее.
– Слушай, Рейчел, подобные женщины заслуживают такого обращения. Даже если я вмешаюсь, она может послать меня подальше, чтобы я не лез не в свое дело. Что мне тогда делать? Поверь, я знаю таких женщин.
– Пусть так, но, по-моему, она удовольствия особого не получает. Мне очень хочется вообще отсюда уйти. Ненавижу это место. – Рейчел расплакалась.
Вдруг Чарльз резко обернулся к ней.
– Я по горло сыт твоим ханжеским образом жизни. Неужто ты не видишь, что мне здесь нравится! Это люди моего круга. Если хочешь идти домой, отправляйся. Я остаюсь, – и он протянул ей ключи от машины.
– Ладно. Я поеду домой, – она выхватила ключи у него из рук и пошла искать свое пальто. Выходя из дома, она увидела Чарльза, весело болтавшего с группой гостей. Рейчел ехала домой, и по щекам струились слезы.
Чарльз вскоре отыскал Элисон.
– Где Рейчел? – спросила она.
– Уехала домой. Думаю, мигрень.
– Ах, бедняжка.
Позже, когда они лежали на полу в хозяйской спальне, Элисон посмотрела на него и сказала:
– Знаешь, твоя жена – серая мышка.
– Она мне нравится именно такой, – преданно ответил Чарльз.
– Но тебе нравятся другие женщины… Все устроено наоборот, – она сунула свой указательный палец в его задний проход и помассировала простату.
– Несравненно приятные ощущения. Где ты обучилась этому?
Элисон рассмеялась.
– Я – медицинская сестра, привыкла. Так мы получаем мужское семя в клиниках для оплодотворения.
Оргазм Чарльза был прерван Белиндой Джеймсон.
– О-о, тс-с… Извините, голубки, – она перешагнула через них, чтобы попасть на свою кровать.
– Ох-о-ох… – Чарльз громко застонал и излил могучий поток прямо на мягкий пушистый ковер.
Маленькая, аккуратно одетая дамочка присоединилась в постели к Белинде. Они порывисто сбросили с себя одежду и упали в объятия друг друга.
– Пошли, – с отвращением сказала Элисон. – Видеть не могу» как Белинда разделывается со своими маленькими потаскушками.
Не успела она помочь Чарльзу подняться на ноги, как дверь открылась и на пороге спальни возникла нетвердо стоявшая на ногах фигура контр-адмирала Хьюго Джеймсона. В руках он держал бокал.
– Я носом чую, где эта задница, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Свет из коридора падал на телеса его жены, поднимавшиеся и опускавшиеся с нарастающей скоростью.
– Добрый вечер, – заревел он, когда его взгляд сосредоточился на Чарльзе и Элисон. – Что-то не припоминаю, мы встречались?
– Заткнись, Хьюго, – ответила Элисон. – Пошли, Чарльз. Давай спустимся вниз.
– А твой муж ничего не заподозрит, если мы вместе войдем в гостиную?
– Он не только не заподозрит, дорогой. Он будет смаковать и обсасывать каждую новую малюсенькую деталь. Только так он может возбудить себя, если только мне не удастся убедить тебя присоединиться к нам в постели. Он любит, когда этим занимаются втроем. Гомосексуалист, но скрывает свои наклонности. В этом – его проблема.
– О, – Чарльзу вовсе не улыбалась идея обсуждать его сексуальные доблести. – Я не из этого круга, Элисон. Извини.
– Скоро вольешься, если потолкаешься в этом доме.
Вдруг внезапно Чарльз ощутил тоску по Рейчел. Он взял такси и вернулся домой.
Лицо Рейчел было заплакано. Она лежала, повернувшись к окну. – «Милая Рейчел. Она плакала из-за меня, – подумал Чарльз. – Нужно что-нибудь сделать для нее. Закажу-ка я завтра билеты на отпуск, как ей хотелось, за границу». – Он заснул, погрузившись в грезы о жарком солнце и маленькой белоснежной вилле.
На следующее утро Рейчел встала очень рано. – Я ухожу сейчас, Чарльз. – За завтраком она молчала. Чарльз тоже оставался немногословным.
«Преподнесу ей сюрприз: вечером будут билеты», – пообещал он себе.
Рейчел завезла детей в школу и отправилась в гости к Джейн.
– Мне было так дико вчера, – Джейн посмотрела на нее. Она видела Чарльза без Рейчел поздно вечером среди гостей. – Я не могла сойтись с теми людьми.
Джейн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.
– Или ты научишься терпеть их общество, или не удержишь мужа надолго возле себя.
– Чарльз не такой, Джейн. Мы всегда были верны друг другу. Он рассказал бы мне, если бы у него кто-то был.
Джейн засмеялась.
– Тебе везет, Рейчел. Знаешь, большинство мужчин не хранят верность одной женщине.
– А твой Джерри?
– С Джерри нет проблем. Он такой зануда, что вряд ли кому нужен. У него все разговоры только про деньги. У него даже сексуальность колеблется в точном соответствии с банковским курсом.
– Он – хороший отец твоим детям, Джейн.
– Да, очень. Я родилась под счастливой звездой: он во многих отношениях еще и хороший супруг: не пьет, не ругается, не курит. Но, если честно, Рейчел, то он слишком правильный. Это тоже своего рода недостаток. Наша интимная жизнь похожа на банковский курс: колеблется и зависит от массы внешних причин. На самом деле заниматься сексом он не любит. Под подушкой всегда держит носовой платок. Как только мы дойдем до пика страсти, он тут же вытирает меня и мчится мыться сам.
– О, Джейн. Это, должно быть, ужасно.
– Иногда, но я собираюсь обзавестись еще какими-нибудь интересами. Брать, например, уроки. Но ему не нравится, если меня вечером нет дома. Он ничего не говорит, а только мечется по дому, пока я не вернусь. С одной стороны, трое детей забирают все мое время. Уроки балета для Лизы, скрипка – для Джейка, гобой – для Сюзанны. По субботам они учатся ездить верхом, а потом – уроки коррективного курса английского языка. Лизу мне приходится отвозить в Твикенхэм. Не так уж много времени остается для себя.
– Чем бы ты занималась, если бы не была замужем?
– Не знаю. Моей семье всегда было безразлично, что случится, лишь бы я вышла замуж за приличного еврейского мальчика – это, по их мнению, составляло смысл всей женской жизни.
– Мало чем отличается от местных нравов, но все меняется. Даже женщины из школы находят себе какие-то занятия, пусть это просто уроки танцев.
Вдруг Джейн превратилась в измученную женщину. Ее лицо стало изможденным и осунувшимся.
– Как мне выкроить время для каких-то занятий? У меня здесь дел по горло. Мы вынуждены участвовать в развлечениях три раза в неделю, как минимум. Теперь моя очередь закатывать грандиозный ужин на восемь персон. Ваша страна такая консервативная, что в этих арендованных домах нет даже посудомоечных машин.
Рейчел засмеялась.
– Анна все уши прожужжала про угнетенный рабочий класс, но мне кажется, что мы сами живем в позолоченных клетках. Жизнь складывалась куда проще, пока мы жили на Эшли Роуд, несмотря на то, что мне приходилось сушить пеленки в гостиной из-за того, что не было возможности позволить себе пользоваться в прачечной сушилками.
– Вот, – сказала Джейн, подойдя к ящику возле холодильника. – Посмотри. У меня множество записных книжек, исписанных кулинарными рецептами блюд, к которым я привыкла за столько лет. Может, тебе что-нибудь пригодится для званого ужина.
– Джейн, ты – умница! Это потрясающе! В голове не укладывается, как ты справляешься. В твоем доме нет ни пылинки. Везде – зелень, цветы, удивительные растения! Чарльз говорит, что у меня черный глаз: все в моем доме умирает.
Джейн посмотрела на Рейчел, сидевшую на кухонном табурете, положив подбородок на высоко поднятые колени.
– Рейчел, не позволяй ему так унижать себя. Почему ты всегда воспринимаешь его как Бога, благословляющего твою жизнь, словно он знает ответы на все вопросы?
– Не знаю. Возможно, потому, что он знает о жизни гораздо больше, чем я. А может, я просто ленива, и мне легче, когда он управляет моей жизнью. Но прошлый вечер стал для меня новой точкой отсчета. Ты знаешь, что он дал мне ключи от машины и велел ехать домой, сказав при этом: «Это люди моего круга». Я решила, что, вполне возможно, это люди его круга, но отнюдь не моего. И если ему нравится посещать подобные места, то – пожалуйста. Но без меня. Кстати, мы все-таки ходили к бассейну. Люди купались там абсолютно голыми. Белинда Джеймсон плюхнулась прямо животом в воду. Господи, какой у нее жуткий вид.
Джейн рассмеялась.
– Когда мы были возле бассейна, их там было совсем немного. Джерри даже не заметил, что они были голыми. Он занялся подсчетами, во что обходится содержание бассейна.
Рейчел подхватила стоявшую возле кофейника бутылочку.
– Ты не пошутила насчет валиума? Джейн оскорбилась.
– Что ты! Я сто лет принимаю это лекарство. Рейчел кивнула.
– У меня из головы не выходит одно неприятное воспоминание, связанное с жизнью на Эшли Роуд. Я сидела в приемной доктора Бернса и глазела по сторонам в ожидании своей очереди. Там же сидели еще трое моих знакомых с детьми. Я не спрашивала, но могу поспорить, что они тоже хотели получить транквилизаторы. Я принимаю их сто лет. Помню, как я лежала в постели и думала, что только здравомыслящий человек может принимать транквилизаторы, потому что надо быть не в своем уме, чтобы, не приняв успокоительное, иметь силы изо дня в день подниматься и убирать дом, в котором ты накануне уже наводила порядок.
– Я немного волнуюсь за себя, – лицо Джейн помрачнело. – Видишь ли, я принимаю в день по три штуки. Если я не сделаю этого, то начинаю сердиться на детей. На Джерри я сердиться не могу. Он только пожимает плечами и говорит, что перед месячными всегда так.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Чарльз обладает магическим способом убеждения. Он подводит всегда к тому, что во всем виновата я.
Обе рассмеялись.
– Мне пора, Джейн. Соси таблетки. Это лучше, нежели прийти в ярость и схватить большой нож мясника. Можно мне взять эти рецепты? Я их завтра верну.
– Конечно. Изучай.
Уже в прихожей Рейчел обернулась и крепко обняла Джейн.
– Должно быть, трудно жить вдали от родственников.
Джейн на мгновение положила голову на плечо Рейчел.
– Очень. Я выросла в большой, любящей, крикливой и нежной еврейской семье. А англичане так холодны: застегнуты прямо до подбородка.
– Они такие, – засмеялась Рейчел. – Знаешь, как-то раз я забирала Доминика из школы, и мы были все вместе: Чарльз, Сара и я. Ждали возле школы. Выбежал Доминик. Чарльз редко встречает его, поэтому Доминик бросился к отцу в объятия, но Чарльз оттолкнул его и сказал: «Тебе исполнилось семь лет, Доминик. Ты стал слишком большим для поцелуев и объятий. Мужчины обмениваются рукопожатиями, – и он пожал Доминику руку. – С того дня Доминик больше не целуется и не обнимается».
– Господи. Это ужас!
– Так был воспитан Чарльз. Зуб даю, в семье они не прикасались друг к другу.
– Здорово! Понятно теперь, почему англичане такие неприступные. Американцы, когда поднялось женское движение, стали чаще пользоваться ласками прикосновений, но это только для того, чтобы доказать свою чувствительность. Это новый вид тирании. – «В чем дело? Не нравлюсь? Но я ведь такой чувствительный!» – скажет поклонник, положив руку тебе на грудь. Знаешь, по-моему, мужчины вообще не способны сильно любить женщин.
– Это для меня вовсе не новость. На мой взгляд, мужчины не только нас не любят, они нас боятся. Как бы там ни было, а мне пора отправляться по магазинам. Увидимся в школе.
– Пока, – сказала Джейн, и Рейчел вышла. Джейн вернулась в кухню и закурила. – «Еще чашечку кофе, и я вымою пол на кухне, – пообещала она себе. – Скорее всего, когда я умру, то буду лежать на чистом полу в кухне, зажав в руках чашку кофе и пачку «Мальборо». – Мысль взбодрила ее. Она поставила чайник. – В любом случае, у меня есть Рейчел… И дети устраиваются неплохо».
Чарльз позвонил только после пяти часов вечера.
– Извини меня за вчерашнее, Рейчел. Хватил немного лишнего. Но у меня есть замечательный сюрприз для тебя. – Так было непохоже на Чарльза извиняться за что бы то ни было, поэтому Рейчел удивилась и растрогалась.
– Все нормально, дорогой. Отчасти есть и моя вина. Просто не могу справляться с собой в подобных случаях. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Кстати, ты пытался дозвониться до меня?
– Нет, – сказал Чарльз.
– Странно. Перед твоим звонком телефон звонил, но, когда я взяла трубку, никто не говорил. За последние два дня это происходит несколько раз. Должно быть, завелся вздыхатель, – она рассмеялась. – Хотя это весьма настораживает.
– Не стоит волноваться, милая. Возможно, это просто несовершенство нашей телефонной системы. Ты же знаешь, что англичане – народ консервативный и не спешат вводить новомодные изобретения, как в других странах.
– Скорее всего, ты, как всегда, прав. Пока, милый, – Рейчел положила телефонную трубку и пошла на кухню проверить, есть ли у них в холодильнике мясо.
– Гораздо лучше, – Чарльз прожевал и проглотил кусок мяса. – В прошлый раз ты так наперчила отбивную, что пришлось все выбросить. – Чарльз сидел за обеденным столом, а в кармане лежали купленные билеты. – Очень хорошо, дорогая. Ты сделала все почти правильно. Рейчел обрадовалась.
– В следующий раз я сделаю безупречные отбивные.
– Вот, – Чарльз протянул буклетик из туристического агентства.
Рейчел открыла его и ахнула.
– Две недели на вилле в Камарге! Как здорово! – она вскочила со своего стула и бросилась с объятиями к Чарльзу.
Он ощутил внезапный и бурный порыв страсти.
– Ты так возбуждаешь меня, Рейчел. Должно быть, перец тоже внес свою лепту, – пошутил он. – Иди ко мне скорей. Дети спят. Я не могу дольше терпеть.
– Здесь, на полу? Честно, Чарльз? Я же говорила тебе уже, что неразумно заниматься любовью на полу, когда наверху есть такая удобная кровать. Тем более, что я пылесосила столько времени, чтобы собрать тут все крошки. Я не хочу валяться тут на полу в кухне.
– Тогда пошли наверх, в спальню.
– Извини, Чарльз. У меня нет никакого желания. Хочется взглянуть на фотографии виллы. Не возражаешь?
– Нет. Естественно, нет. Но, по-моему, ты должна бы проявить побольше восторга и благодарности. – На самом деле, он возражал, и еще как дико. Если бы он принес билеты Антее, она бы была на седьмом небе от восторга и ублажала, как могла, беспрекословно исполняя все его прихоти. Рейчел же совершенно не умеет обращаться с мужчиной. В последнее время она слишком часто говорит «Нет».
– Извини, дорогой, но как только ты заговорил о кровати, у меня в памяти тотчас же возник образ увиденного в бассейне волосатого мужского сокровища, принадлежавшего рыжему Мервину… О, Чарльз, взгляни, – сказала Рейчел, переключая внимание на буклетик из агентства. – Вот где разводят белых лошадей.
– К тому времени у нас должна быть прислуга. Я не хочу каждый вечер торчать на вилле с детьми, – сказал Чарльз.
– Кстати, сегодня я звонила в агентство. Они пришлют нам подробное описание девушек, которые есть у них в картотеке. Все они, главным образом, из Европы.
– Для детей лучше всего подойдет француженка. Рейчел рассмеялась.
– Забавно, но у вас с Домиником вкусы абсолютно совпадают.
– Я не возражаю против твоего выбора, лишь бы она оказалась квалифицированной и не выпивала весь коньяк.
Поздно вечером Чарльз разглядывал себя в зеркале ванной комнаты и думал, что Доминик пошел характером в отца. Надо будет проверить, есть ли у него пачка презервативов на всякий случай. В его возрасте так необходима отцовская поддержка и мудрый совет. Спать он пошел, счастливо улыбаясь. – «Сын повзрослеет, и мы славно повеселимся».
– Антея, ты звонила мне домой?
Голос ее едва заметно дрогнул, и Чарльз абсолютно удостоверился, что звонила именно она.
– Нет, дорогой. К чему?
– Не знаю, что это тебе взбрело в голову, – Чарльз был вне себя от гнева.
– Я не звонила. Честно. Я никогда бы не осмелилась на подобное.
«Как бы не так, стерва», – подумал он. Он говорил очень ровным и спокойным голосом:
– Я смогу приехать к тебе через пару дней. Точнее, в пятницу вечером.
– Отлично, я приготовлю тебе ужин с сюрпризом.
– Увидимся тогда около половины восьмого, – Чарльз положил трубку. Держать Антею под контролем оказалось гораздо труднее, чем он надеялся.
Антея откинулась на спинку своего кресла и потянулась, как кошка. Она ликовала. Он изощряется. Старается изо всех сил. Пусть попрыгает для разнообразия, посмотрим и повеселимся. Устрицы и охлажденное белое вино в постели. Когда он придет, она будет лежать в кровати, красиво разложив на своем животе дюжину устриц. Он съест их прямо так. Чарльз будет в восторге. Не забыть бы снять трубку. Антея не хотела, чтобы Роза беспокоила ее своими звонками.
Пьяный, бессвязный, лихорадочный бред Розы начинал действовать ей на нервы. Последний их разговор состоялся на тему двустволки ее отца, из которой ей хотелось пострелять по фазанам.
– Рейчел! А вы, должно быть, Чарльз, – она потащила их за собой в зал. Рейчел она поцеловала в одну щеку, а Чарльза – в обе. – Входите. Позвольте вас представить.
Огромная гостиная была набита гостями, которые, казалось, прекрасно друг друга знали. Шум стоял такой, что закладывало уши.
– Похоже на клетку с попугаями в зоопарке, – шепнула Рейчел Чарльзу.
– Послушай, ты не собираешься испортить великолепную вечеринку своими «драгоценными» замечаниями, Рейчел?
Белинда Джеймсон уже представляла их небольшой группе людей, которые откровенно обсуждали висевшую на стене картину.
– Думаю, – сказал высокий мужчина с огненно-рыжей шевелюрой, – на мой взгляд, используемое ЛеМэтром освещение выбрано необычно мягкими тонами.
– Совершенно с вами согласна, – отозвалась стоявшая с ним рядом хорошенькая дамочка. – Помните, когда мы видели его последнюю выставку в Музее Изящных Искусств в Бостоне? Мне нравятся его обнаженные натуры.
– Рейчел и Чарльз Хантер. Познакомьтесь, Элисон и Мервин Гулд, – представила хозяйка.
Чарльз вступил в разговор первым.
– ЛеМэтр? Я видел несколько его работ в России в прошлом месяце.
– Вы бывали в России? – Элисон с интересом взглянула на Чарльза.
– Да. Я журналист. Пишу для газеты «Репортер».
Рейчел развеселилась. – «Волшебные слова, – подумала она. – Не успеет Чарльз их произнести, как тут же становится лучшим другом. Он не был таким, когда работал в «Вечернем Аргусе Хаммерсмита». Она вдруг ощутила внезапную ностальгию по их домику на Эшли Роуд, однако мысленно заставила себя не раскисать и улыбнулась Элисон.
Воспользовавшись заминкой в разговоре, она спросила:
– Ваши дети посещают АНОС?
– Да, – ответила Элисон.
– Забавно, но я что-то не встречала вас там никогда.
– У нас есть гувернантка. Она забирает детей домой. – Чарльз, – она повернулась к Рейчел спиной, – Чарльз, расскажите мне. Жизнь в России действительно так же ужасна, как говорят? Все читают, конечно, но все-таки всегда приятно узнать информацию из первых уст, – ее взгляд задержался на какое-то мгновение на его губах.
Чарльз засмотрелся на ее левый сосок, который выглядывал на него из стратегически замаскированной дырочки ее костюма. – «Как бы я сейчас быстренько расправился с этой кошечкой», – подумал он. И вздохнул. Он всегда придерживался строгого правила, которому научил его еще Майкл: «Помни, Чарльз, джентльмен никогда не будет делать кучу на своем крыльце».
Он улыбнулся Элисон.
– Там ужасно, но мне там нормально, потому что я мог достать себе столько икры, сколько было душе угодно, иностранцам, приезжающим в Советский Союз, предоставляются льготы в приобретении билетов в оперу.
Рейчел отчаянно вращала глазами, осматривая комнату, в надежде увидеть хотя бы одно знакомое лицо. В отдалении она заметила Джейн. Они встретились взглядами. Элисон и Чарльз отправились на другой конец гостиной, оставив Рейчел на попечение Мервина. У него были невыразительные, близко посаженные глаза, очень белая кожа. Руки Мервина были покрыты густыми рыжими завитками на тыльных сторонах ладоней. Взгляд – цепкий и жестокий.
– Чем вы занимаетесь, Рейчел?
– Гм-м, ничем особенным. Боюсь, я простая домохозяйка.
Она поняла, что ее кавалер уже изрядно подвыпил.
Идя рядом с ней, он слегка покачивался.
– Ваш муж и моя жена быстро нашли общий язык.
– Чарльз очень общительный, не то что я, – она нервно рассмеялась.
– Элисон очень общ… общительна, – бессвязно, глотая слова, сказал он. – Посмотрели бы вы на нее, когда она накачается, как следует. Знаете, какая у нее самая любимая шутка на вечеринках?
Рейчел покачала головой.
– Нет.
– Она – единственная женщина, которая может курить сигарету, вставляя ее в свой прелестный тайничок, – Мервин бросил косой хитрый взгляд.
– О, – ответила Рейчел, не найдя больше никаких слов для выражения своего изумления. К счастью, Элисон с Чарльзом вернулись к ним. Рейчел, чтобы успокоиться, взяла Чарльза под руку. На Элисон она могла смотреть с трудом. Они подошли к краю огромного стола с закусками, среди которых были целые горы омаров, салата, большущие рыбины лосося, свежего и копченого.
– Я никогда ничего подобного в жизни не видела, – сказала Рейчел Чарльзу.
– Ш-ш-ш… Рейчел. Не всем же об этом заявлять. Она замолкла. Она заметила веселый огонек в глазах Элисон. – «Надеюсь, что ее, как и всех заядлых курильщиков, бьет кашель», – успокоила себя Рейчел. В конце концов, после долгих хождений она достаточно близко подошла к Джейн, чтобы перемолвиться с ней парой фраз.
– Я завтра приду. Нам нужно поговорить. Кроме нас с тобой, здесь больше нет ни одной домохозяйки. Мы – вымирающие экземпляры.
– Я уже приняла валиум перед кофе, – Джейн рассмеялась. – Не ходи на территорию бассейна.
– Почему? – но Джерри уже потянул Джейн в сторону, к своим новым друзьям.
Чарльз прекрасно проводил время.
– Пойдем, Рейчел, осмотрим дом. Здесь восхитительно, не правда ли?
– Да, мне очень нравится, – Рейчел поплелась за ним. Они миновали основное скопление народа и направились в заднюю часть громадного дома. Пройдя через изысканный кабинет, они попали в застеленный коврами холл. В открытую дверь ей был виден бармен, стоявший возле бассейна с подносом напитков. Разные люди сидели или лежали на многочисленных шезлонгах или плетеной мебели, расставленной вокруг бассейна. Некоторые купались.
– Чарльз, – воскликнула Рейчел, крепко вцепившись в его руку, – они без одежды.
– Ну и что? – добродушно сказал Чарльз. – Что ж, если им захотелось искупаться. Я бы тоже не прочь.
– Но ты же не имеешь в виду вот так, да?
– Разумеется, – он похлопал ее по руке. – Давай выпьем.
Рейчел, напряженно выпрямив спину, присела на край шезлонга, мелкими глотками отпивая из бокала шампанское. – «Мне всегда было интересно узнать, как выглядит оргия», – подумала она про себя. Она увидела, как возле них проплыл Мервин. Установленная под водой подсветка освещала его белое тело. – «Мужские прелести, когда они свободно качаются в воде, выглядят довольно глупо», – отметила она. Вдруг она увидела обнаженную Белинду Джеймсон, стоявшую на краю бассейна. – «Бедный Доминик», – ужаснулась Рейчел. Белинда напоминала тощего общипанного цыпленка. Ее груди были похожи на крикетные шарики, болтавшиеся на стебельках ткани, ненадежно прикрепленной к грудной клетке. Она подняла руки над головой и плашмя плюхнулась в воду. Раздался радостный вопль, и многие гости, побросав свою одежду, тоже нырнули в бассейн.
– По-моему, нам лучше уйти отсюда, Чарльз.
– О, пожалуй, ты права, – оставаться не было никакого смысла, если Рейчел не собиралась присоединяться к купавшимся, а если Элисон разденется, то еще неизвестно, какова будет его реакция. Чарльз последовал за Рейчел в библиотеку. Там они потерялись. Спустя некоторое время они вновь попали в гостиную, но перед этим стали свидетелями отвратительной ссоры с потасовкой, вспыхнувшей в коридоре между мужем и женой.
– Ах ты, грязная шлюха, – мужчина был вне себя от гнева. – Уродина! Мне что, с тебя глаз не спускать? Нельзя ни на минуту оставить!
Женщина стояла прижавшись к стене.
– Не бей меня… только, пожалуйста, не бей!..
– Чарльз, сделай же что-нибудь!
– Это не мое дело, Рейчел. Пошли, – Чарльз потянул Рейчел мимо них. Мимоходом Рейчел узнала женщину. Она часто видела ее около школы. Та никогда ни с кем не разговаривала.
– Ради бога, Чарльз. Почему ты не можешь ничего сделать? Он же побьет ее.
– Слушай, Рейчел, подобные женщины заслуживают такого обращения. Даже если я вмешаюсь, она может послать меня подальше, чтобы я не лез не в свое дело. Что мне тогда делать? Поверь, я знаю таких женщин.
– Пусть так, но, по-моему, она удовольствия особого не получает. Мне очень хочется вообще отсюда уйти. Ненавижу это место. – Рейчел расплакалась.
Вдруг Чарльз резко обернулся к ней.
– Я по горло сыт твоим ханжеским образом жизни. Неужто ты не видишь, что мне здесь нравится! Это люди моего круга. Если хочешь идти домой, отправляйся. Я остаюсь, – и он протянул ей ключи от машины.
– Ладно. Я поеду домой, – она выхватила ключи у него из рук и пошла искать свое пальто. Выходя из дома, она увидела Чарльза, весело болтавшего с группой гостей. Рейчел ехала домой, и по щекам струились слезы.
Чарльз вскоре отыскал Элисон.
– Где Рейчел? – спросила она.
– Уехала домой. Думаю, мигрень.
– Ах, бедняжка.
Позже, когда они лежали на полу в хозяйской спальне, Элисон посмотрела на него и сказала:
– Знаешь, твоя жена – серая мышка.
– Она мне нравится именно такой, – преданно ответил Чарльз.
– Но тебе нравятся другие женщины… Все устроено наоборот, – она сунула свой указательный палец в его задний проход и помассировала простату.
– Несравненно приятные ощущения. Где ты обучилась этому?
Элисон рассмеялась.
– Я – медицинская сестра, привыкла. Так мы получаем мужское семя в клиниках для оплодотворения.
Оргазм Чарльза был прерван Белиндой Джеймсон.
– О-о, тс-с… Извините, голубки, – она перешагнула через них, чтобы попасть на свою кровать.
– Ох-о-ох… – Чарльз громко застонал и излил могучий поток прямо на мягкий пушистый ковер.
Маленькая, аккуратно одетая дамочка присоединилась в постели к Белинде. Они порывисто сбросили с себя одежду и упали в объятия друг друга.
– Пошли, – с отвращением сказала Элисон. – Видеть не могу» как Белинда разделывается со своими маленькими потаскушками.
Не успела она помочь Чарльзу подняться на ноги, как дверь открылась и на пороге спальни возникла нетвердо стоявшая на ногах фигура контр-адмирала Хьюго Джеймсона. В руках он держал бокал.
– Я носом чую, где эта задница, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Свет из коридора падал на телеса его жены, поднимавшиеся и опускавшиеся с нарастающей скоростью.
– Добрый вечер, – заревел он, когда его взгляд сосредоточился на Чарльзе и Элисон. – Что-то не припоминаю, мы встречались?
– Заткнись, Хьюго, – ответила Элисон. – Пошли, Чарльз. Давай спустимся вниз.
– А твой муж ничего не заподозрит, если мы вместе войдем в гостиную?
– Он не только не заподозрит, дорогой. Он будет смаковать и обсасывать каждую новую малюсенькую деталь. Только так он может возбудить себя, если только мне не удастся убедить тебя присоединиться к нам в постели. Он любит, когда этим занимаются втроем. Гомосексуалист, но скрывает свои наклонности. В этом – его проблема.
– О, – Чарльзу вовсе не улыбалась идея обсуждать его сексуальные доблести. – Я не из этого круга, Элисон. Извини.
– Скоро вольешься, если потолкаешься в этом доме.
Вдруг внезапно Чарльз ощутил тоску по Рейчел. Он взял такси и вернулся домой.
Лицо Рейчел было заплакано. Она лежала, повернувшись к окну. – «Милая Рейчел. Она плакала из-за меня, – подумал Чарльз. – Нужно что-нибудь сделать для нее. Закажу-ка я завтра билеты на отпуск, как ей хотелось, за границу». – Он заснул, погрузившись в грезы о жарком солнце и маленькой белоснежной вилле.
На следующее утро Рейчел встала очень рано. – Я ухожу сейчас, Чарльз. – За завтраком она молчала. Чарльз тоже оставался немногословным.
«Преподнесу ей сюрприз: вечером будут билеты», – пообещал он себе.
Рейчел завезла детей в школу и отправилась в гости к Джейн.
– Мне было так дико вчера, – Джейн посмотрела на нее. Она видела Чарльза без Рейчел поздно вечером среди гостей. – Я не могла сойтись с теми людьми.
Джейн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.
– Или ты научишься терпеть их общество, или не удержишь мужа надолго возле себя.
– Чарльз не такой, Джейн. Мы всегда были верны друг другу. Он рассказал бы мне, если бы у него кто-то был.
Джейн засмеялась.
– Тебе везет, Рейчел. Знаешь, большинство мужчин не хранят верность одной женщине.
– А твой Джерри?
– С Джерри нет проблем. Он такой зануда, что вряд ли кому нужен. У него все разговоры только про деньги. У него даже сексуальность колеблется в точном соответствии с банковским курсом.
– Он – хороший отец твоим детям, Джейн.
– Да, очень. Я родилась под счастливой звездой: он во многих отношениях еще и хороший супруг: не пьет, не ругается, не курит. Но, если честно, Рейчел, то он слишком правильный. Это тоже своего рода недостаток. Наша интимная жизнь похожа на банковский курс: колеблется и зависит от массы внешних причин. На самом деле заниматься сексом он не любит. Под подушкой всегда держит носовой платок. Как только мы дойдем до пика страсти, он тут же вытирает меня и мчится мыться сам.
– О, Джейн. Это, должно быть, ужасно.
– Иногда, но я собираюсь обзавестись еще какими-нибудь интересами. Брать, например, уроки. Но ему не нравится, если меня вечером нет дома. Он ничего не говорит, а только мечется по дому, пока я не вернусь. С одной стороны, трое детей забирают все мое время. Уроки балета для Лизы, скрипка – для Джейка, гобой – для Сюзанны. По субботам они учатся ездить верхом, а потом – уроки коррективного курса английского языка. Лизу мне приходится отвозить в Твикенхэм. Не так уж много времени остается для себя.
– Чем бы ты занималась, если бы не была замужем?
– Не знаю. Моей семье всегда было безразлично, что случится, лишь бы я вышла замуж за приличного еврейского мальчика – это, по их мнению, составляло смысл всей женской жизни.
– Мало чем отличается от местных нравов, но все меняется. Даже женщины из школы находят себе какие-то занятия, пусть это просто уроки танцев.
Вдруг Джейн превратилась в измученную женщину. Ее лицо стало изможденным и осунувшимся.
– Как мне выкроить время для каких-то занятий? У меня здесь дел по горло. Мы вынуждены участвовать в развлечениях три раза в неделю, как минимум. Теперь моя очередь закатывать грандиозный ужин на восемь персон. Ваша страна такая консервативная, что в этих арендованных домах нет даже посудомоечных машин.
Рейчел засмеялась.
– Анна все уши прожужжала про угнетенный рабочий класс, но мне кажется, что мы сами живем в позолоченных клетках. Жизнь складывалась куда проще, пока мы жили на Эшли Роуд, несмотря на то, что мне приходилось сушить пеленки в гостиной из-за того, что не было возможности позволить себе пользоваться в прачечной сушилками.
– Вот, – сказала Джейн, подойдя к ящику возле холодильника. – Посмотри. У меня множество записных книжек, исписанных кулинарными рецептами блюд, к которым я привыкла за столько лет. Может, тебе что-нибудь пригодится для званого ужина.
– Джейн, ты – умница! Это потрясающе! В голове не укладывается, как ты справляешься. В твоем доме нет ни пылинки. Везде – зелень, цветы, удивительные растения! Чарльз говорит, что у меня черный глаз: все в моем доме умирает.
Джейн посмотрела на Рейчел, сидевшую на кухонном табурете, положив подбородок на высоко поднятые колени.
– Рейчел, не позволяй ему так унижать себя. Почему ты всегда воспринимаешь его как Бога, благословляющего твою жизнь, словно он знает ответы на все вопросы?
– Не знаю. Возможно, потому, что он знает о жизни гораздо больше, чем я. А может, я просто ленива, и мне легче, когда он управляет моей жизнью. Но прошлый вечер стал для меня новой точкой отсчета. Ты знаешь, что он дал мне ключи от машины и велел ехать домой, сказав при этом: «Это люди моего круга». Я решила, что, вполне возможно, это люди его круга, но отнюдь не моего. И если ему нравится посещать подобные места, то – пожалуйста. Но без меня. Кстати, мы все-таки ходили к бассейну. Люди купались там абсолютно голыми. Белинда Джеймсон плюхнулась прямо животом в воду. Господи, какой у нее жуткий вид.
Джейн рассмеялась.
– Когда мы были возле бассейна, их там было совсем немного. Джерри даже не заметил, что они были голыми. Он занялся подсчетами, во что обходится содержание бассейна.
Рейчел подхватила стоявшую возле кофейника бутылочку.
– Ты не пошутила насчет валиума? Джейн оскорбилась.
– Что ты! Я сто лет принимаю это лекарство. Рейчел кивнула.
– У меня из головы не выходит одно неприятное воспоминание, связанное с жизнью на Эшли Роуд. Я сидела в приемной доктора Бернса и глазела по сторонам в ожидании своей очереди. Там же сидели еще трое моих знакомых с детьми. Я не спрашивала, но могу поспорить, что они тоже хотели получить транквилизаторы. Я принимаю их сто лет. Помню, как я лежала в постели и думала, что только здравомыслящий человек может принимать транквилизаторы, потому что надо быть не в своем уме, чтобы, не приняв успокоительное, иметь силы изо дня в день подниматься и убирать дом, в котором ты накануне уже наводила порядок.
– Я немного волнуюсь за себя, – лицо Джейн помрачнело. – Видишь ли, я принимаю в день по три штуки. Если я не сделаю этого, то начинаю сердиться на детей. На Джерри я сердиться не могу. Он только пожимает плечами и говорит, что перед месячными всегда так.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Чарльз обладает магическим способом убеждения. Он подводит всегда к тому, что во всем виновата я.
Обе рассмеялись.
– Мне пора, Джейн. Соси таблетки. Это лучше, нежели прийти в ярость и схватить большой нож мясника. Можно мне взять эти рецепты? Я их завтра верну.
– Конечно. Изучай.
Уже в прихожей Рейчел обернулась и крепко обняла Джейн.
– Должно быть, трудно жить вдали от родственников.
Джейн на мгновение положила голову на плечо Рейчел.
– Очень. Я выросла в большой, любящей, крикливой и нежной еврейской семье. А англичане так холодны: застегнуты прямо до подбородка.
– Они такие, – засмеялась Рейчел. – Знаешь, как-то раз я забирала Доминика из школы, и мы были все вместе: Чарльз, Сара и я. Ждали возле школы. Выбежал Доминик. Чарльз редко встречает его, поэтому Доминик бросился к отцу в объятия, но Чарльз оттолкнул его и сказал: «Тебе исполнилось семь лет, Доминик. Ты стал слишком большим для поцелуев и объятий. Мужчины обмениваются рукопожатиями, – и он пожал Доминику руку. – С того дня Доминик больше не целуется и не обнимается».
– Господи. Это ужас!
– Так был воспитан Чарльз. Зуб даю, в семье они не прикасались друг к другу.
– Здорово! Понятно теперь, почему англичане такие неприступные. Американцы, когда поднялось женское движение, стали чаще пользоваться ласками прикосновений, но это только для того, чтобы доказать свою чувствительность. Это новый вид тирании. – «В чем дело? Не нравлюсь? Но я ведь такой чувствительный!» – скажет поклонник, положив руку тебе на грудь. Знаешь, по-моему, мужчины вообще не способны сильно любить женщин.
– Это для меня вовсе не новость. На мой взгляд, мужчины не только нас не любят, они нас боятся. Как бы там ни было, а мне пора отправляться по магазинам. Увидимся в школе.
– Пока, – сказала Джейн, и Рейчел вышла. Джейн вернулась в кухню и закурила. – «Еще чашечку кофе, и я вымою пол на кухне, – пообещала она себе. – Скорее всего, когда я умру, то буду лежать на чистом полу в кухне, зажав в руках чашку кофе и пачку «Мальборо». – Мысль взбодрила ее. Она поставила чайник. – В любом случае, у меня есть Рейчел… И дети устраиваются неплохо».
Чарльз позвонил только после пяти часов вечера.
– Извини меня за вчерашнее, Рейчел. Хватил немного лишнего. Но у меня есть замечательный сюрприз для тебя. – Так было непохоже на Чарльза извиняться за что бы то ни было, поэтому Рейчел удивилась и растрогалась.
– Все нормально, дорогой. Отчасти есть и моя вина. Просто не могу справляться с собой в подобных случаях. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Кстати, ты пытался дозвониться до меня?
– Нет, – сказал Чарльз.
– Странно. Перед твоим звонком телефон звонил, но, когда я взяла трубку, никто не говорил. За последние два дня это происходит несколько раз. Должно быть, завелся вздыхатель, – она рассмеялась. – Хотя это весьма настораживает.
– Не стоит волноваться, милая. Возможно, это просто несовершенство нашей телефонной системы. Ты же знаешь, что англичане – народ консервативный и не спешат вводить новомодные изобретения, как в других странах.
– Скорее всего, ты, как всегда, прав. Пока, милый, – Рейчел положила телефонную трубку и пошла на кухню проверить, есть ли у них в холодильнике мясо.
– Гораздо лучше, – Чарльз прожевал и проглотил кусок мяса. – В прошлый раз ты так наперчила отбивную, что пришлось все выбросить. – Чарльз сидел за обеденным столом, а в кармане лежали купленные билеты. – Очень хорошо, дорогая. Ты сделала все почти правильно. Рейчел обрадовалась.
– В следующий раз я сделаю безупречные отбивные.
– Вот, – Чарльз протянул буклетик из туристического агентства.
Рейчел открыла его и ахнула.
– Две недели на вилле в Камарге! Как здорово! – она вскочила со своего стула и бросилась с объятиями к Чарльзу.
Он ощутил внезапный и бурный порыв страсти.
– Ты так возбуждаешь меня, Рейчел. Должно быть, перец тоже внес свою лепту, – пошутил он. – Иди ко мне скорей. Дети спят. Я не могу дольше терпеть.
– Здесь, на полу? Честно, Чарльз? Я же говорила тебе уже, что неразумно заниматься любовью на полу, когда наверху есть такая удобная кровать. Тем более, что я пылесосила столько времени, чтобы собрать тут все крошки. Я не хочу валяться тут на полу в кухне.
– Тогда пошли наверх, в спальню.
– Извини, Чарльз. У меня нет никакого желания. Хочется взглянуть на фотографии виллы. Не возражаешь?
– Нет. Естественно, нет. Но, по-моему, ты должна бы проявить побольше восторга и благодарности. – На самом деле, он возражал, и еще как дико. Если бы он принес билеты Антее, она бы была на седьмом небе от восторга и ублажала, как могла, беспрекословно исполняя все его прихоти. Рейчел же совершенно не умеет обращаться с мужчиной. В последнее время она слишком часто говорит «Нет».
– Извини, дорогой, но как только ты заговорил о кровати, у меня в памяти тотчас же возник образ увиденного в бассейне волосатого мужского сокровища, принадлежавшего рыжему Мервину… О, Чарльз, взгляни, – сказала Рейчел, переключая внимание на буклетик из агентства. – Вот где разводят белых лошадей.
– К тому времени у нас должна быть прислуга. Я не хочу каждый вечер торчать на вилле с детьми, – сказал Чарльз.
– Кстати, сегодня я звонила в агентство. Они пришлют нам подробное описание девушек, которые есть у них в картотеке. Все они, главным образом, из Европы.
– Для детей лучше всего подойдет француженка. Рейчел рассмеялась.
– Забавно, но у вас с Домиником вкусы абсолютно совпадают.
– Я не возражаю против твоего выбора, лишь бы она оказалась квалифицированной и не выпивала весь коньяк.
Поздно вечером Чарльз разглядывал себя в зеркале ванной комнаты и думал, что Доминик пошел характером в отца. Надо будет проверить, есть ли у него пачка презервативов на всякий случай. В его возрасте так необходима отцовская поддержка и мудрый совет. Спать он пошел, счастливо улыбаясь. – «Сын повзрослеет, и мы славно повеселимся».
– Антея, ты звонила мне домой?
Голос ее едва заметно дрогнул, и Чарльз абсолютно удостоверился, что звонила именно она.
– Нет, дорогой. К чему?
– Не знаю, что это тебе взбрело в голову, – Чарльз был вне себя от гнева.
– Я не звонила. Честно. Я никогда бы не осмелилась на подобное.
«Как бы не так, стерва», – подумал он. Он говорил очень ровным и спокойным голосом:
– Я смогу приехать к тебе через пару дней. Точнее, в пятницу вечером.
– Отлично, я приготовлю тебе ужин с сюрпризом.
– Увидимся тогда около половины восьмого, – Чарльз положил трубку. Держать Антею под контролем оказалось гораздо труднее, чем он надеялся.
Антея откинулась на спинку своего кресла и потянулась, как кошка. Она ликовала. Он изощряется. Старается изо всех сил. Пусть попрыгает для разнообразия, посмотрим и повеселимся. Устрицы и охлажденное белое вино в постели. Когда он придет, она будет лежать в кровати, красиво разложив на своем животе дюжину устриц. Он съест их прямо так. Чарльз будет в восторге. Не забыть бы снять трубку. Антея не хотела, чтобы Роза беспокоила ее своими звонками.
Пьяный, бессвязный, лихорадочный бред Розы начинал действовать ей на нервы. Последний их разговор состоялся на тему двустволки ее отца, из которой ей хотелось пострелять по фазанам.