Пайзи Эрин. Водоворот жизни

   – Ты вовсе не живешь за мой счет. Просто я умираю от голода. Пошли сюда и не будем больше спорить на эту тему. Смотри «Меркурий» на проспекте Европы… Ого, вот он как раз здесь, – она показала вперед.
   Они припарковали машину и вошли в переполненный ресторан. Пока стояли в дверях, дожидаясь метрдотеля, который отвел бы их к столику, в комнате вдруг воцарилась тишина. Рейчел мгновенно поняла, что все взоры прикованы к ним. Вдруг за многими столиками быстро заговорили по-французски.
   – Вряд ли это ее сын… он слишком уж взрослый.
   – А она ничего, красивая, – громко сказал мужчина справа от Рейчел.
   – Красивым женщинам не обязательно держать возле себя молоденьких кавалеров, – прошипела его жена.
   Рейчел достаточно понимала по-французски, чтобы уловить адресованные ей комплименты.
   – Я чувствую себя извращенкой, – прошептала она на ухо Адаму.
   – По крайней мере, ты чистенькая извращенка. А я даже душ не принял сегодня утром. Знаешь, наверное, нам следовало бы переодеться, прежде чем заявиться сюда.
   – Адам, по-моему, они смотрят на нас не из-за одежды.
   – Нет? А, понял, на что ты намекаешь. Да, пожалуй, ты права.
   – О, действительно, Адам.
   – Не волнуйся, дорогая, – Адам широко и обворожительно улыбнулся. – Давай дадим им пищу для разговоров. – Он обнял ее за талию, и они под прицелом множества глаз вальяжно прошли следом за метрдотелем, который проводил их к свободному столику.
   – Тебе надо отрастить усы. А то даже и на 30 не тянешь.
   – Усы меня слишком состарят, – пошутил Адам. Посетители снова занялись своими делами.
   – Должно быть, тебя все это абсолютно не трогает. Разве тебя не задевает, что они все приняли тебя за мужчину на содержании?
   – Нисколько, – Адам покачал головой, открывая меню. – Меня это заденет, если я сам буду о себе так думать, или ты почувствуешь это. Мнение остальных меня абсолютно не интересует.
   – Замечательно, Адам, – Рейчел засмеялась. – Я очень долго пыталась искоренить в себе привычку считаться с мнением посторонних.
   Адам прикрыл ладонью ее руки.
   – Не волнуйся. Я буду всегда рядом и скажу, что с тобой все в порядке. Ты никогда больше не почувствуешь себя одинокой.
   Рейчел улыбнулась.
   – Спасибо, Адам. Это очень здорово.
   – Мадам, месье, что пожелаете? – официант улыбнулся им.
   – Улитки, – сказала Рейчел Адаму.
   – Хорошо, если ты настаиваешь. – Адам заказал улиток и цыпленка в вине. – По крайней мере, это не звучит слишком по-иностранному, – сказал он.
   – Бутылку «Лез Амурье», – сказала Рейчел официанту.
   – Хорошо, мадам, – услужливо ответил тот.
   – Я ничего не знаю о вине, – сказал Адам, когда официант забрал у них меню.
   – А я разбираюсь, – похвастала Рейчел. – Первые азы мне преподала Клэр, а продолжил мое образование официант из отеля «Савой». Тебе очень понравится это вино. Обещаю. Чудесная бутылка, и год хороший.
   Улитки были очень вкусными. Рейчел жевала чуть жестковатые кусочки и макала хлеб в густой коричневый соус.
   – Мне понравился соус, – сказал Адам. – Но к вкусу улиток я как-то не привык.
   – Почему? Ты можешь спокойно есть конину, а почему же улитки вызывают у тебя сомнение?
   – Пока не могу себя пересилить.
   – Придется заняться твоим перевоспитанием, – Рейчел улыбнулась.
   Они закончили ужин коньяком пятидесятилетней выдержки. Напиток был бледного цвета и с очень нежным вкусом. Они вышли из-за стола, слегка опьяненные отличной едой и вином.
   – Это было восхитительно, – сказала Рейчел Адаму.
   – Гм, – многозначительно ответил он, засыпая на ходу.
   Спустя некоторое время, после того как Адам кое-как умудрился установить палатки, несмотря на кромешную тьму и густой туман, поднимавшийся со стороны реки Саон, Рейчел лежала одна в своей палатке. Ей было очень удобно лежать на пуховых одеялах и мягких французских подушках, сознавая, что за машиной у нее есть замечательный синий переносной туалет. Единственная проблема состояла теперь только в том, как им воспользоваться таким образом, чтобы Адам не услышал ее в соседней палатке. «Позабочусь об этом завтра», – подумала она.
   На следующее утро она проснулась от громовых раскатов.
   – Адам, черт побери, что ты там делаешь?
   – Испражняюсь, – ответил он. – Я собирался предоставить тебе возможность первой обновить наш туалет, но мои улитки так и просятся наружу.
   – Ах, Адам. Ты разбудишь весь лагерь.
   – Тогда я буду громко петь, – и Адам принялся во все горло распевать гимн бейсбольной команды. Рейчел рассмеялась, лежа на полу своей палатки. – Знаешь, настоящими друзьями становятся тогда, когда перестают стесняться пукнуть в присутствии друг друга, – весело воскликнул Адам.
   – Пожалуй, ты прав, – Рейчел немного смутилась. – Может и так, однако Чарльз в моем присутствии никогда не пукал.
   – Никогда? – недоверчиво переспросил Адам. – Бедняга. Упустил самые упоительные мгновения жизни.
   – Прекрати, Адам.
   К тому времени Адам выбрался из своей палатки и принялся кипятить чайник.
   – Нет, в самом деле. Я заявляю на полном серьезе. Очень многие мои пациенты, выросшие и получившие воспитание в городе, слишком привередливы в отношении основных жизненных функций: быть здоровым физически и сексуально, – он потянулся. – К счастью, у меня ни одной из этих проблем не возникало.
   Рейчел вдруг почувствовала острое желание выскочить из своей палатки и крепко прижаться к этому теплому милому человеку. Адам стоял на коленях, и его светлые волосы упали ему на лоб. Он поднял глаза, и взгляды их встретились. Глаза его были синими-синими, и в них горело сильное пламя, которое Рейчел раньше не замечала.
   – Адам, – сказала она.
   Он отвернулся и зажег плитку.
   – Да?
   – О, ничего… так. Куда мы сегодня поедем?
   – Через туннель горы Мон-Блан и дальше – вниз, в Италию.
   Волшебный миг пролетел, но Рейчел отдавала себе полный отчет в том, что в Адаме есть могучая внутренняя сила, полная уверенность и самообладание, которые помогают ему в любой ситуации. Именно это и делало его столь привлекательным для Рейчел. Интересно, а находит ли он меня сексуально привлекательной?
 
   Адам задумчиво загружал машину. «Как бы я умудрился отважиться на эту поездку без ее поддержки», – спрашивал он себя. Он почти всю ночь не сомкнул глаз. Что тридцатилетний, без гроша в кармане, врач общей практики, с годовым доходом в 9 ООО фунтов стерлингов, может предложить красивой, утонченной, богатой женщине, Рейчел Кавендиш?
   – Я не должен принимать поспешных решений и поступков ни в чем, – успокаивал он себя снова и снова в течение всех месяцев их знакомства. – Она перенесла такую душевную травму. Она должна полностью удостовериться в том, что может положиться на мужчину вновь, – внушал он себе. Однако тело его отказывалось подчиняться доводам рассудка, и все сны Адама были наполнены страстными, романтическими объятиями с Рейчел. Иногда он просыпался и чуть было не плакал от разочарования, когда не находил ее в своих объятиях. Иногда в машине атмосфера между ними электризовалась настолько, что они начинали изощряться в шутках, чтобы хоть как-то разрядиться и ослабить напряженность своих чувств.
   Они взбирались вверх по густо поросшим лесами горным перевалам, разделявшим Францию и Италию. Оба были в восторге от увиденных чудных пейзажей. Временами поездка становилась весьма опасной для двух новичков, не привыкших к французам-водителям грузовиков, которые обожали играть в игры со смертью в особо узких и крутых местах. Адам в такие моменты становился непроницаемым, а Рейчел полностью зависела только от его сноровки. Ему не нужно было вести машину агрессивно, достаточно было только иметь хорошую реакцию на ситуацию на дороге.
   – Знаешь, а ты – прекрасный водитель, – воскликнула она после одного из виражей, от которого волосы стояли дыбом у обоих.
   – Да, знаю. Я шесть месяцев работал в палате травматологии, залатал там столько изуродованных тел, что поклялся себе, что никогда в жизни не буду рисковать. Знаешь, Рейчел, ты оказалась тоже неплохим водителем, гораздо лучше, чем я ожидал. – Рейчел смутилась. Адам улыбнулся. – Ты все еще не умеешь принимать комплименты, так?
   Рейчел взглянула на кончики своих пальцев и покраснела.
   – Тогда точно, – сделал вывод Адам. – Давай споем.

 
Как ступали Его ноги
По зеленым, по долам.
По зеленым, по долам
Да в былые времена.
 

   Рейчел подхватила мелодию гимна «Иерусалим»:

 
И взирали Его очи,
Как пасется святой Агнец,
Агнец божий, Агнец чистый,
На английских на лугах.
 

   Голос Адама очень нравился Рейчел. У него был густой бархатистый бас. Они пели всю дорогу, пока ехали до Италии. После пересечения границы широкая трасса, окруженная живописными желтовато-коричневыми оттенками осени, плавно спускалась в долины Тоскании.
   – В Италии я чувствую себя совсем как дома! – воскликнула Рейчел. – Люди здесь такие сердечные, а женщины дородные, словно уже одним видом показывают, как они любят своих мужей и детей.
   На отдых они остановились в Аосте, на безукоризненно чистенькой площадке. Рейчел, позвонив Саре и Доминику и убедившись, что с ними все в порядке, неторопливым шагом вернулась к машине и приятно удивилась, увидев их аккуратно установленные маленькие палатки, освещенные лучами итальянского заката.
   – Я так привыкла быть рядом с тобой, – сказала Рейчел Адаму, когда они устроились возле походной газовой плиты и принялась уплетать тушеное мясо в винной заливке.
   – А мне очень нравится, как ты готовишь. Рейчел поморщилась.
   – Боюсь, налила слишком много воды.
   – Рейчел, – сказал Адам слегка резковатым голосом. – Прекрати. Не нужно все время умалять свои достоинства и превращаться в жертву. Если бы в жаркое было налито чересчур много воды, я бы тебе об этом сказал. Ты должна избавиться от своей ужасной привычки унижаться и выставлять себя в невыгодном свете. Я прекрасно понимаю, что ты делаешь это ради того, чтобы оказаться первой и не позволить кому-то унизить тебя, однако я никогда не позволю себе подобное. Я не хочу и не испытываю необходимости причинить тебе боль.
   – Я знаю, – Рейчел посмотрела на него. – Мне очень трудно поверить, что ты действительно не собираешься уязвить меня.
   – Обещаю, Рейчел. Обещаю и впредь никогда этого не делать. Пошли спать. Завтра у нас впереди Флоренция.
   Адаму хотелось увидеть галерею Уффици. Рейчел сочла совершенно невыносимым шум и суматоху, куда они попали после их спокойного и уединенного отдыха вдвоем. Если оставаться справедливой, то она признавала неоспоримую уникальность живописных полотен, однако они были представлены в таком невообразимом множестве, что глаза разбегались, и невозможно было каждую картину удостоить того зрительского внимания, которого по праву заслуживал любой выставленный шедевр живописи.
   – Продолжай осмотр экспозиции, – сказала она Адаму, который, казалось, был просто очарован волшебной красотой полотен, – а я постою здесь, у окна, и посмотрю на город. Отсюда открывается чудесный вид.
   Адам затерялся в глубине многочисленных маленьких залов, которые в центре галереи образовывали запутанный лабиринт, похожий на медовые соты. Рейчел выглянула из открытого окна с тяжелыми ставнями. В лицо ей подул свежий вечерний ветерок. Красные и оранжевые черепичные крыши придавали городу неповторимый мягкий колорит. Коричневатые и розовато-багряные оттенки вечернего неба смешивались с пестротой толпы, наводнившей улицы вдоль реки Арно. Какая сложная натура, подумала Рейчел об Адаме. В нем столько от истинного, исконно английского характера, под которым скрывается теплота и нежность, сочетающиеся с врожденной музыкальностью и любовью к искусству. Она обернулась, чтобы поискать его, и невольно улыбнулась, увидев, как он спешит ей навстречу.
   – Я не заставил тебя долго ждать, верно? – поинтересовался он.
   – Нет. Мне очень понравилось смотреть из окна. Взгляни, какой вид. – Они стояли бок о бок. Адам обнял ее за талию.
   – Замечательный вид! – воскликнул он. – Я поистине счастлив, – он улыбнулся ей.
   – И я тоже, – согласилась Рейчел, она ждала.
   – Пошли. Давай вернемся на нашу стоянку, пока совсем не стемнело, – предложил Адам.
 
   Рим целиком и полностью оправдал ожидания Рейчел. Даже Адам обычно столь невозмутимый, разрывался между попыткой провести машину в беспорядочном и опасном движении потока транспорта и желанием, пусть мельком, взглянуть на потрясающе-восхитительные статуи, выстроившиеся вдоль городских дорог. В первый вечер, проведенный в Риме, они отыскали крошечный ресторанчик, где было всего несколько стульев на тротуаре. Они заказали телятину в красном вине с наливными и сочными черными маслинами.
   – Райское наслаждение, – восторженно заявила Рейчел.
   Адам вытер подбородок огромной, хрустящей от крахмала, полотняной салфеткой.
   – Давай убежим и никогда больше не вернемся на родину. – В его глазах появился лихорадочный блеск. – Мы бы подыскали маленькую белоснежную виллу, увитую виноградной лозой.
   – Ах, да, – перебила Рейчел. – И мы сможем держать цыплят. Мне всегда хотелось развести кур.
   Адам засмеялся.
   – Рейчел, куры – твари безмозглые, давай лучше заведем поросенка.
   – Хорошо. Мы заведем и кур, и поросят, а со временем научимся выращивать все, что требуется, для того, чтобы прокормить себя самостоятельно. Ах, Адам, какая могла бы быть замечательная жизнь!
   Адам налил себе бокал вина.
   – Согласен, Рейчел, но я тебе изрядно надоем.
   – Нет, ни за что, Адам. Ты никогда не сможешь надоесть. Мне очень нравится быть рядом с тобой.
   По пути к кемпинговой площадке они остановились у мощных стен Колизея. Рейчел вздрогнула.
   – Кажется, что здесь витает дух всех погибших в этом месте людей, растерзанных львиными когтями.
   Когда они возвращались к машине, Адам держал ее за руку.
   – Рим такой древний город, – сказала Рейчел. – От каждого камня буквально веет дыханием веков. Часть его истории очень жестокая и кровавая, а большая половина истории насквозь пропитана религиозными чувствами.
   Пока Адам вел машину до кемпинга, Рейчел разглядывала белевшие в лунном свете статуи на Виа Вените. Улицы были абсолютно пустынными.
   – Понятно, почему Рим называют «Вечным городом».
   Адам улыбнулся.
   – За весь день город сейчас впервые погрузился в тишину. Никак не могу к ней привыкнуть. Я никогда не замечала, чтобы где-нибудь люди так кричали друг на друга, как здесь. Рим больше похож на вечно шумливую торговку рыбой.
   Рейчел засмеялась.
   «Проклятье», – подумала она, лежа в своей палатке несколько часов спустя. – Я не почистила зубы… Я очень легко могу привыкнуть к цыганскому образу жизни».
   Засыпая, она мечтала об Адаме.
 
   Рейчел мгновенно разочаровалась, обнаружив, что статуя Девы Марии с мертвым младенцем на руках была защищена стеклянной стеной. Ей так хотелось прикоснуться к белому мрамору. Они стояли в базилике Святого Петра, очарованные красотой искусно высеченной «Пиеты». В сердце Рейчел образовался бездонный колодец великой скорби. Она смахнула слезинки. Адам полез в карман за платком.
   – Не могу, надо же, с какой потрясающей проникновенностью передано горе Марии, скорбящей о смерти Иисуса, – сказала Рейчел, вытирая глаза.
   – Ну, она же знала, что предсказанной ее сыну участи суждено сбыться. Поэтому, полагаю, смогла принять его смерть.
   – Знаешь, Адам, из всех трагедий, возможных на земле, самой страшной является потеря ребенка. Это самое ужасное, что может случиться.
   – Мне трудно судить, поскольку у меня еще ни одного не было. Однако в том случае, когда среди моих пациентов есть маленький умирающий ребенок, мне трудно оставаться объективным.
   – Слышу, вон там начинается месса. Пойдем послушаем.
   Держась за руки, они ступали, едва касаясь пола, охваченные трепетным восторгом. Вокруг в серебряном и золотом исполнении запечатлелись века поклонения Богу. Огромные черные мраморные надгробия хранили в себе останки богатства и ритуальной церемонии. Люди двигались в величественном безмолвии: склоненные головы, пальцы, перебирающие четки. Чистые высокие сопрано оттенялись густыми басами. Рождавшиеся звуки поднимались вверх, смешиваясь с облачком ладана над Высоким Алтарем, исчезали в таинственных уголках позолоченных сводов. Адам и Рейчел присоединились к группе, стоявшей вокруг Высокого Алтаря. Совершенно непроизвольно Рейчел вдруг начала страстно молиться.
   – Пусть он полюбит меня, – молилась она. Рейчел взглянула на застывшее лицо Адама.
   Его глаза были закрыты.
   – Господи, будь милостив, не позволяй мне чем-либо причинить ей боль или страдание.
   Месса закончилась, и внезапно вся базилика наполнилась колокольным звоном. Адам и Рейчел присоединились к толпе, устремившейся к главному входу храма. Служители Ватикана незаметно теснили людей на ступени. Рейчел показалось, словно они с Адамом проплыли по внутреннему двору и очутились во все еще теплом, золотистом от заката, вечере. Наконец они пришли отдохнуть в маленький ресторанчик с названием «Марио».
   – Завтра поедем домой, – напомнил ей Адам.
   – Знаю. – Рейчел грустно покачала головой. – Просто не верится, что мы вместе провели столько волшебно-сказочного времени. Мне бы хотелось путешествовать с тобой вот так бесконечно.
   Адам засмеялся.
   – Одно мы с тобой теперь знаем наверняка: мы оба – отличные путешественники. Я не могу придумать что-нибудь лучшее для проверки, нежели провести столько времени только вдвоем.
   Рейчел кивнула.
   – Знаешь, мы с тобой ни разу по-настоящему не сцепились и не поругались, так ведь?
   Брови Адама изумленно подскочили вверх.
   – Нет. Если я в чем-то и был не согласен с тобой или начинал сердиться, мы ведь всегда могли договориться, а потом инцидент был исчерпан сам по себе.
   Рейчел заправским жестом накручивала на вилку спагетти.
   – С Чарльзом все обстояло совершенно иначе. Он и дня не мог прожить, чтобы не поспорить со мной по какому-нибудь поводу. В конце концов, я тоже привыкла к этому, и перебранка входила в наш ежедневный распорядок как сам собой разумеющийся пункт. Ни за что не хочу повторять эту ошибку. Иногда я действительно боюсь снова наткнуться на точно такого же мужчину.
   Адам укоризненно покачал головой.
   – Нет, Рейчел, этого не произойдет. Я сам прослежу, – он говорил настолько эмоционально, что Рейчел совершенно удивилась. – Как бы там ни было, а мне сегодня нужно загружать машину. Завтра выезжаем в обратный путь очень рано.
   Хозяин ресторанчика, Марио, подошел и склонился над их столиком.
   – Все в порядке? – спросил он.
   – Замечательно! – в один голос сказали они.
   – Хорошо, хорошо, – ответил он и широко, по-итальянски, улыбнулся им, – для такой влюбленной парочки особенно. Пусть вино сделает вашу постель сегодня помягче. Доброй ночи. – Он кивнул и отправился выписывать счет.
   Путешествие в обратном направлении к Англии было сплошным слившимся пятном впечатлений от мелькавших кемпинговых площадок, пикников на обочинах, смачных и обильно сдобренных чесноком итальянских колбасок с хлебом; на итальянской границе – помидорок, размером со сливу, артишоков, устриц и французского хлеба по всей территории Франции. Бутылки превосходного вина из каждой области смывали пыль и грязь с Рут Националь. К тому времени, как они достигли Кале, Рейчел поняла, что страшится момента, когда им нужно будет попрощаться друг с другом.
   – Я могу посадить тебя в поезд, который идет в Эксетер, – сказала она, когда пароход причалил в Дувре.
   – Отлично. Просто замечательно. – Адам как раз покупал билеты на пароходе. – Рейчел, мне хочется, чтобы ты приехала ко мне в выходные.
   – С удовольствием. Я так надеялась, что ты попросишь об этом.
   Адам крепко прижал ее к себе, поцеловал в лоб и сказал: – Спасибо за чудесные каникулы. Рейчел улыбнулась.
   – Поедем в следующий раз в Грецию. Раздался свисток.
   – Всем пассажирам приготовиться к выходу.
   Рейчел было как-то странно возвращаться в Англию. Ей было грустно расставаться с чувственной теплотой Европы. Англия показалась ей бедной жалкой сестренкой. Рейчел посадила Адама на поезд. Когда состав медленно тронулся от перрона, она бросила прощальный взгляд на лицо Адама, а затем только махала рукой. Она доплелась до машины и горько расплакалась. Всю следующую неделю у нее было такое чувство, словно ей не хватало одной своей половины.
 
   Рейчел приехала в загородный дом Адама вечером в пятницу. Всю неделю она мучилась над проблемой, как убедить Адама. Он может только сказать «нет», убеждала она себя. Поужинав, они уселись возле камина.
   – Адам, меня все время терзала мысль… Он читал.
   – Гм? – Он даже не поднял глаз.
   – Интересно, а могут ли друзья превращаться в любовников?
   Адам звонко захлопнул книгу.
   – Рейчел, а как же наш договор?
   Рейчел потупила взор, уставившись на свои коленки.
   – Ну, это же было несколько месяцев тому назад. Адам ухмыльнулся.
   – Я столько времени ждал, когда же ты об этом спросишь.
   – То есть, ты тоже хотел, чтобы мы стали любовниками?
   Адам вдруг заговорил очень серьезным тоном.
   – Только в том случае, если ты выйдешь за меня замуж.
   Рейчел открыла от удивления рот. Она была застигнута врасплох.
   – Адам, для этого вовсе не обязательно сейчас вступать в брак. По крайней мере, до тех пор, пока не поживем какое-то время вместе.
   – Понимаю. Я сам жил несколько месяцев с женщиной, но мне не интересны временные обязательства. Я хочу жениться на тебе. Не жить с тобой. Хочу получить твердую гарантию того, что до конца жизни мы вместе станем трудиться на благо и процветание нашего брака. Мне тоже хочется завести пчел, чтобы я мог выходить к ним по ночам и рассказывать, как мы счастливы.
   Рейчел совершенно растерялась.
   – Но я больше не хочу иметь детей. У тебя же не будет сына.
   Адам пожал плечами.
   – Я не хочу детей. Я хочу тебя.
   – А я не хочу, чтобы в моей постели постоянно кто-нибудь был. Единственное, что я твердо для себя усвоила, так это то, что обязательно нужно оставлять хотя бы капельку времени для самой себя.
   – Мы можем иметь дополнительную спальню на тот случай, когда ты захочешь побыть одна. Обещаю, что не буду докучать тебе.
   – Я терпеть не могу мыть посуду, – Рейчел пошла напролом и принялась выкладывать все без утайки.
   – Я буду мыть посуду, если ты будешь готовить.
   Рейчел посмотрела на него.
   – Ты в самом деле хочешь жениться на мне? Честно?
   – Подожди-ка. – Адам вышел из комнаты. Она услышала, как он пошел в сад. Вдруг он вернулся. Адам смотрел на нее лучистым взглядом сквозь пышную охапку травы и цветов. – Вот, – сказал он и опустился на одно колено. – Выйдете ли вы, Рейчел Кавендиш, замуж за меня, Адама Трехерна?
   Рейчел опустилась на пол возле него.
   – О да. Выйду, конечно, выйду.
   Адам вынул из кармана маленькую бархатную коробочку.
   – Я столько времени ждал момента, когда смогу подарить тебе вот это.
   В коробочке лежал обыкновенный бриллиант. Он надел кольцо ей на палец. Тишину в комнате нарушало только потрескивание огня в камине. Адам начал:
   – Будешь ли милостив, покинув всех других, хранить только нас до конца дней наших?
   Рейчел подхватила:
   – Любить и поддерживать отныне и во веки веков, в радости и в горести, в богатстве и в бедности, в болезни и во здравии, любить и лелеять, пока смерть не разлучит нас.
   – Моя любимая Рейчел, – сказал Адам. – Этим кольцом мы сочетаемся в браке. – Он нежно поцеловал ее в губы.
   – О, Адам, – Рейчел взглянула на него. Слезы бежали светлыми потоками по ее щекам. – Навсегда, навсегда, Адам?
   Он заключил ее в свои объятия и нежно привлек к себе.
   – Навсегда, навсегда, Рейчел.
 
   Поздним вечером Рейчел, умиротворенная и довольная, лежала возле Адама, прислушиваясь к его тихому мелодичному похрапыванию.
   – Боже мой, – вдруг подумала она, – что же я скажу Анне?