Страница:
Мистика, скажет кто-то? "Курск" - корабль обреченных?
Что ж, весьма и весьма похоже. Но самое невероятное, что даже эта апокалипсическая картина не является полной. И чтобы понять, что же все-таки произошло с нашим подводным ракетоносцем, нам придется вспомнить то, что произошло за последние 10-15 лет со всем нашим российским флотом.
Увы, картина здесь открывается просто удручающая. Если не обманывать себя, а смотреть правде в глаза, то надо открыто признать, что за послеперестроечные годы мы - под давлением США и НАТО - совершили почти полное уничтожение своего мощнейшего в мире подводного флота. Ни для кого уже не секрет, что северодвинские заводы работают сегодня исключительно на утилизацию наших субмарин, своей очереди на распиловку там ожидают сегодня 140 российских подлодок, тем же самым занимается сейчас и дальневосточный завод "Звезда". Там уже разрезано 19 атомных подлодок Тихоокеанского флота, а в ближайшее время будут распилены на металлолом ещё 5 АПЛ. Самое любопытное, что эту работу финансирует американская сторона, причем финансирует очень активно. Недавно в прессе мне попалось на глаза сообщение о том, что авторитетная комиссия американских экспертов считает процесс "реформирования" российской армии и флота крайне медленным и призывает правительство США потратить в ближайшие 10 лет 30 миллиардов долларов на помощь России в обеспечении безопасности её запасов ядерных материалов, в том числе - и на утилизацию наших подводных ракетоносителей. То есть - они готовы оторвать от себя 30 миллиардов, лишь бы только не остановились заводы, распиливающие наши АПЛ на иголки!
Причина такой "филантропии", думается мне, видна даже невооруженным глазом. Вспомним же ещё раз: до перестройки мы были хозяевами фактически всех океанов, наши лодки постоянно дежурили у берегов Америки, готовые в любой момент нанести ракетный удар не только по их надводным судам, но и по объектам на суше. Они, конечно, "пасли" нас в морях, но приоритет, безусловно, был тогда на нашей стороне, это однозначно... А вот за последние десять лет мы оказались вытесненными со всех морей, наши АПЛ сегодня почти не ходят в Атлантику, и в мировом океане безраздельно царствуют субмарины НАТО. Ради этого они и финансируют программы по утилизации наших подводных лодок. Пилите, мол, ребята, пилите. Зачем вам эти долгие плавания и прочее?.. Они уже стопроцентно сбросили нас со счетов и надеялись больше никогда не увидеть наших АПЛ за пределами российских доков, как вдруг произошло нечто, от чего их чуть не хватила кондрашка.
Случилось же следующее. Летом 1999 года российский атомный подводный крейсер под командованием капитана 1-го ранга Геннадия Петровича Лячина совершил невероятно дерзкий поход по Атлантике, утерев нос расслабившимся от собственного величия американцам. Это был воистину шедевр в жанре подводных рейдов! Первое - "Курску" удалось незамеченным выйти из Баренцева моря, и это при том, что практически все выходы из наших морских баз контролируются специальными автоматическими системами слежения и за каждым морским "углом", чуть ли не у самых выходов из наших бухт, наши АПЛ караулят натовские субмарины. На данный момент мировой океан буквально утыкан гидрофонами, отслеживающими каждое появившееся на воде или под водой судно! На пути в Атлантический океан необходимо пересечь Фареро-Исландский рубеж с его суперчувствительными гидроакустическими станциями SOSUS, а кроме того, надо постоянно помнить о противолодочных самолетах, эхолотах, спутниковом наблюдении из космоса... Это в Брюсселе на встречах с представителями нашего Генштаба американские адмиралы говорят о сотрудничестве во имя мира и партнерства, а под толщей морской воды ведут самую настоящую охоту за нашими подлодками. И вдруг они узнают, что капитану Лячину удалось обойти все расставленные на пути ловушки и провести свой корабль незамеченным сначала по Баренцеву и Северному морям, потом проскользнуть через заграждения Фареро-Исландской линии, пройти Атлантику и выйти прямо к Средиземному морю! Американцы обнаружили К-141 только на обратном пути, уже где-то после Гибралтара... О-о, я думаю, это была настоящая паника! Ведь российская подводная лодка (а тем более - такого класса) в этот район не заходила уже очень, очень давно... По тревоге был поднят весь 6-й флот США, одного только топлива, израсходованного на поиски нашей подлодки, было истрачено американцами на 10,5 миллионов долларов, а расходы на поиски и попытки слежения за "Курском" обошлись им в 20 с лишним миллионов долларов!
Но экипаж Лячина выполнил все (ВСЕ!) боевые задачи и благополучно возвратился домой...
Могли ли после всего этого в НАТО спать спокойно, зная, что где-то в океане дежурит наша суперподлодка, способная в любую секунду нанести удар по их хваленому Белому дому вместе с его знаменитым оральным кабинетом? Да они просто обязаны были занести её в список личных врагов Америки, как это сделал в свое время Адольф Гитлер в отношении капитана Маринеску. Под первым номером!
И вот 11 мая 2000 года Агентство военных новостей РФ дало сообщение, что в рамках планируемых на июль-август военно-морских учений на Северном флоте атомный подводный ракетный крейсер "Курск", имитируя аварию, должен будет лечь на грунт, а спасательное судно "Михаил Рудницкий" (проект 05360) проведет операцию по выводу на поверхность его "пострадавшего" экипажа.
Могли ли охотники за К-141 пройти мимо такой ситуации?
Наши адмиралы уверяют нас, что войти в район учений незамеченным было невозможно - там, мол, дежурили десятки наших кораблей, самолеты... Но я думаю, что это совсем не так. Представьте себе кучу надводных и подводных судов, сгрудившихся на сравнительно небольшой акватории - это десятки работающих эхолотов, шум множества винтов, грохот ракетных пусков. Да плюс ко всему малая глубина моря, делающая почти невозможной точную работу гидроакустиков. Да кучи учебных мишеней на дне, которые затонули тут в ходе проводившихся раньше в этом районе стрельб. А учебные мишени - это сваренные друг с другом в огромные секции металлические понтоны, которые после попадания в них торпеды идут на дно и создают там своей массой радиолокационные помехи. Вот и скажите, возможно ли в таких условиях отследить каждое появившееся в районе учений судно? Тем более что, по данным журналов "Scientific American" и "Зарубежное военное обозрение", уже к 1990-м годам американские АПЛ были тише наших подлодок на целых 30 дБ. Практически это значит, что при скорости 6 - 8 узлов их шумность не превышает уровня шума моря. Добавьте к этому привычку натовских субмарин держаться в приповерхностном слое воды, который имеет свою собственную температуру. В частности, в Баренцевом море в районе гибели "Курска" в дни трагедии этот слой был прогрет до +10 градусов по Цельсию, тогда как температура придонных слоев была около +4 градусов по Цельсию. При таком соотношении образуется слой, в котором при незначительных изменениях глубины резко изменяются значения температуры воды, от чего как раз очень сильно зависит скорость звука. В таких гидрологических условиях возможно возникновение различных акустических "теней", "линз", "зеркал" и "завес", под прикрытием которых лодки, обладая даже высокой шумностью, могут скрываться и оказываться "невидимыми" даже для самых совершенных средств гидроакустического обнаружения. Что-то, конечно, можно зафиксировать и в такой обстановке, но пока у нас об этом доложат начальству, пока согласуют, что это за объект, пока разберутся, чей он... А вокруг идут показательные стрельбы, а с "Петра Великого" шмаляют экспериментальными ракетами... Подходи, расстреливай под шумок ненавистный тебе "Курск" хоть с трех метров - пока поймут, что он затонул взаправду, а не лег на грунт, "имитируя аварию", лодка-убийца будет уже надежно спрятана в каком-нибудь из портов Норвегии.
И о том, что все именно так и произошло, написала газета "Версия", поместившая в номере 14 (138) от 17-23 апреля 2001 статью-расследование Вадима Саранова "Огонь по "Курску", в которой приводятся доказательства того, что нашу АПЛ "торпедировали американцы двумя торпедами "МК-48". В частности, автор статьи рассказывает, что, по полученной им в Североморске информации, уже "в первые часы после обнаружения лодки её корпус снимали на видео" и что на просматриваемой впоследствии пленке были хорошо видны "две большие пробоины в корпусе. Одна в районе полуразрушенного первого отсека, вторая - в районе третьего. Характер пробоин отчетливо говорил о том, что "Курск" был торпедирован". Наши специалисты, пишет он, быстро установили, что "это были торпеды "МК-48", находящиеся на вооружении американских подводных лодок типа "Лос-Анджелес", - и, не боясь шокирующей правды, делает следующий вывод: "Теперь всё сходится. Информация про два взрыва "большой" и "маленький" (одна из американских торпед вызвала детонацию в торпедном отсеке "Курска") и про то, почему после столкновения затонул более живучий, по сравнению с американской лодкой, "Курск".
Но эту информацию, добавлю я от себя, наша власть никогда не отважится открыть народу. Потому что после этого надо или совершать ответные действия, или же - стреляться от позора.
Впрочем, обо всем этом я написал несколько месяцев назад роман, который до сегодняшнего дня так никем пока и не опубликован. Боятся... Так что правду о гибели "Курска" знаю пока только я один...
5 - 8 сентября. В среду вернулся из отпуска В.Н. Ганичев и сразу же состоялся небольшой секретариат, на котором мы обсудили предстоящие на второе полугодие дела. А уже в 18-56 того же дня поездом № 10 "Москва Самара" я выехап в Сызрань для вручения всероссийской литературной премии им. А.Н. Толстого. Эту премию учредила администрация города Сызрани и наш СП, и в этом году она была присуждена Василию Ивановичу Белову (г. Вологда) за книги "Кануны", "Привычное дело", "Плотницкие рассказы", "Лад" и "Тяжесть креста", Евгению Васильевичу Лазареву (г. Самара) за сборники рассказов "Липа вековая", "Жених и невеста" и "Свирепые воды", и Виктору Васильевичу Петелину (г. Москва) за литературоведческие работы, посвященные жизни и творчеству Алексея Толстого - "Судьба художника", "Алексей Толстой" и "Заволжье". Кроме того, была ещё присуждена одна поощрительная премия старейшему сызранскому прозаику Николаю Овчинникову - за рассказы последних лет.
Помимо меня и самих лауреатов, в нашу маленькую делегацию входили также поэт Олег Николаевич Шестинский и кинооператор Анатолий Дмитриевич Заболоцкий, снимавший в свое время такие фильмы Шукшина как "Калина красная" и "Печки-лавочки", а также "Привычное дело" Василия Белова. Не так давно он опубликовал в журнале "Наш современник" свои воспоминания о В.М. Шукшине, в которых высказывает мысль о том, что Василия Макаровича убили...
Сама церемония вручения и сопутствовавшие ей в эти дни её мероприятия прошли вполне достойно. После размещения в гостинице и обеда состоялись наши встречи с читателями в Сызранском военном авиационном институте, являющемся единственным в России, где готовят военных вертолетчиков, а также в Сызранском механико-технологическом техникуме (бывшем реальном училище, в котором учился А.Н. Толстой), и одной из школ города. Мы с Шестинским оказались в группе, выступавшей перед вертолетчиками, чему я был в общем-то даже рад. Я много встречался с этими ребятами - сначала в Забайкалье, где я работал в геологии и нас неоднократно забрасывали вертолетами в тайгу к месту поисковых работ, а потом в Чечне, где в январе 2000 года проводился Пленум СП России и нас военным вертолетом развозили по воинским частям для выступления перед солдатами, а потом доставляли оттуда для итогового заседания в Моздок. Я тогда был с Сегенем под Урус-Мартаном, с нами был отец Ярослав Шипов, и мы помогали ему крестить в палатке солдат...
Так что мне было интересно пообщаться с этими парнями до того, как они закончат учебу и будут отправлены в "горячие точки" России. А в том, что это произойдет, можно не сомневаться, так как не "горячих" точек в нашем Отечестве уже просто не осталось.
Перед началом большого литературного вечера в Сызранском драмтеатре мы встретились в его фойе с мэром Сызрани Василием Григорьевичем Яниным. Это поразительно русский человек - огромный, угловатый, но не боящийся поступать вопреки существующим ныне в стране традициям. И если в государственном бюджете РФ сегодня (если мне не изменяет память) выделяется на культуру только 0,3 %, то в бюджете города Сызрани на это самое выделяется целых 15 %. В 1998 году мы проводили здесь Совещание молодых писателей, после которого в городе была создана своя писательская организация, и Янин поддерживает её, помогая писателям издавать свои книги и выпускать газету. На мой взгляд, Москва сегодня вообще утрачивает роль главного культурного центра державы, и эту роль, как выпадающее из ослабевших рук знамя, подхватывают города глубинной России. За последние годы мы провели более десятка совещаний молодых авторов, и все они благодаря именно таким, понимающим значение литературы администраторам, как В.Г. Янин, - прошли вдалеке от Москвы: в городах Клину, Рязани, Отрадном, Барнауле, Владимире, Сызрани... То же самое - и с литературными премиями, которые за последние годы смогли оказаться учрежденными лишь при финансовой поддержке глав областных и районных администраций. Так появились премии СП России имени А.Т. Твардовского (учреждена вместе с администрацией Смоленской области), М.Ю. Лермонтова (с администрацией Пензенской), А.А. Фета и И.И. Бунина (Орловской), Ф.И. Тютчева (Брянской), Л.Н. Толстого (Тульской) и многие другие.
Все прошло очень хорошо, мы с мэром вручали премии, было много людей, я давал интервью самарскому телевидению и местным газетам, говорил о том, что мы часто повторяем поговорку о том, что "не хлебом единым жив человек", но при этом очень редко подкрепляем её реальным смыслом. И вот здесь, в Сызрани, это реальное наполнение можно видеть воочию...
После церемонии вручения были концерт и фуршет, но с фуршета мы с Олегом Шестинским вскоре ушли. После того, как 17 мая 2000 года я бросил пить, мне стало просто нечего делать на мероприятиях такого рода - за каких-нибудь полчаса я утоляю свой голод, а потом начинаю томиться. Прошло всего 16 месяцев с того момента, как я выпил свою последнюю рюмку водки, а я уже просто не могу представить, как эту вонючую жидкость можно втолкнуть себе в горло. А главное - зачем? Вот я сижу - и бодр, и трезв, мозги мои работают, память свежа, сознание ясное - так на фига же мне вливать в себя какую-то гадость, если результатом этого будет именно превращение моего мозга в дерьмо?..
* * *
...На следующий день нас повозили с экскурсоводом по городу, дали побывать в Храме Казанской иконы Божией Матери и в картинной галерее, показали панораму Волги, а в 18 часов отвезли на железнодорожный вокзал и посадили на поезд "Тольятти - Москва". К сожалению, Василий Иванович Белов и Анатолий Заболоцкий оказались к этому времени уже очень крепко выпившими и в вагоне мне пришлось с ними немало повозиться. Но если Анатолия мне все-таки довольно быстро удалось затолкать на полку, и он там уснул, то Василий Иванович ни о каком сне не хотел и слушать, а приказывать ему, как, скажем, тому же Заболоцкому, у меня не хватило духу. Минут, наверное, тридцать-сорок он чехвостил почем зря и эту нашу поездку, и врученную ему премию, и весь наш Союз писателей, но потом все-таки устал и, войдя в купе, уселся на свое нижнее место. И тут ему сделалось плохо и его, бедного, начало рвать. Его буквально выворачивало наизнанку, а поскольку сил на то, чтобы встать и добежать до туалета, у него уже не осталось, то он так и сидел на своей постели, обблевав при этом и всего себя, и половину нашего купе. Зная, что в поездах нынче стали довольно строго относиться к вещам подобного рода (проводница и так предупредила меня, чтобы я следил за своими выпившими друзьями), я поспешил схватить полотенца и собрать с костюма Василия Ивановича все исторгнутое из его желудка. Потом, еле сдерживая собственные спазмы, поднял с пола залитый блевотиной коврик и, сходив в туалет, как смог, его вычистил. Вернувшись в купе, увидел комки двух слипшихся от блевотины полотенец и тоже унес их в туалет для стирки. После этого увидел перепачканный рвотой пиджак Василия Ивановича, и привел в порядок также и его... Короче, мне пришлось забыть, что я секретарь Правления, и весь вечер работать как прачка. (Хоть бери да по возвращении в Москву требуй у Ганичева доплату за вредность.)
...Тщательно вымыв руки с мылом, я вернулся в купе, где, забившись в угол, оставался сидеть растерянный Олег Шестинский. Василий Иванович к этому времени наконец-то уснул и можно было тоже ложиться отдыхать, но в купе ощутимо пахло сблеванной водкой, поэтому я приоткрыл для проветривания дверь и вышел в коридор. Не хотелось думать ни о только что услышанных от Белова высказываниях, ни о том, что произошло после. Я и сам знаю, что наша жизнь не свободна от фальши, но всё же освобождаться от неё надо, думаю, сначала каждому в самом себе.
Некоторое время спустя за моей спиной лязгнула распахнувшаяся настежь дверь купе и в коридор, забыв надеть ботинки, вышел взлохмаченный со сна Заболоцкий. "Ну? - весь аж светясь от внутреннего восхищения, потянулся он ко мне в поисках подтверждения своих чувств. - Правда же, Василий Иванович - дивный человек? Я так его люблю!.."
Выдавив в ответ некий неопределенный звук, я повернулся к черноте окна с проносящимися сквозь неё огнями неизвестных мне станций. Нет, что там ни говори, а с классиками нужно общаться только ЧЕРЕЗ ИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯ...
* * *
...Ночью, лежа на верхней полке купе, я долго не мог уснуть. Вспоминал встреченного в Сызрани самарского поэта Евгения Чепурных, пишущего, быть может, лучше, чем все поэты Самары. "Эта водка, что русской зовут, / видно, самая горькая в мире. / Прокати нас на танке, Махмуд, / у тебя в гараже их четыре. // Мясо белой овцы на столе / аппетитною горкою тает. / Все равно в полупьяном Кремле / нас никто за людей не считает..." - написал он для первого номера затеваемого нами в 1994 году журнала "Русское эхо". Когда-то он так блестяще начинал, был лауреатом премии журнала "Юность", выпустил несколько поэтических книжек, стал членом Союза писателей... Еще и сегодня он время от времени выдает на-гора одно-два великолепных стихотворения, но большую часть времени, к сожалению, пьет. Стал весь какой-то маленький, ссохшийся, зубы повыпадали или кто-то выбил, одет, как бомж.
Подошел, передает привет Марине, а в глазах стоит отчетливо читаемое осознание бессмысленно загубленной жизни. Как это горько...
* * *
...Потом я лежал и размышлял о прозе Стивена Кинга, книгу рассказов которого "Сезон дождя" я купил на казанском вокзале перед самой поездкой в Сызрань. Это очень талантливый писатель, и хотя он пишет про всякие ужасы, его проза лучше любой публицистики раскрывает бездуховную сущность Америки, я бы сказал, её трагедию. Потому что из рассказываемых им историй видно, что современный мир США включает в себя только такие факторы как человек и дьявольщина, но в нем фактически напрочь отсутствует упоминание о Боге. "Ты бы ещё сказала: "ПОКАЙСЯ!" - прямо-таки с интонациями Владимира Ивановича Гусева восклицает, заблудившись среди непронумерованных автострад, один из персонажей книги в ответ на предложение его подруги вернуться и выехать на правильную дорогу. Печально, но мир, в котором раздражителем является даже сама только мысль о покаянии, просто не может быть обречен ни на что другое, кроме как на погибель...
* * *
Утром 8-го сентября мы возвратились в Москву.
8 сентября, суббота. Разбирая сегодня на столе свои бумаги, на лежащем возле компьютера фантике от конфеты обнаружил сделанную, уже и не помню, когда, запись о том, что все "новые русские" в сегодняшней России делятся на две категории - нуворишей и ну-воришек. (Не помню, записывал ли я уже где-нибудь это наблюдение...)
9 сентября, воскресенье. Планировал сегодня поехать на ХIV ММКЯ, где на стенде издательства "Крафт+" выставлена моя книга "Нерасшифрованные послания" и меня приглашали пораздавать там автографы, но на сегодня же было назначено торжественное открытие восстановленной в облике 1900-х годов железнодорожной станции "Козлова Засека", в 4-х верстах от которой находится музей-усадьба Льва Николаевича Толстого "Ясная Поляна", и пришлось ехать туда. Специально к этому дню МПС пустило из Москвы до Козловой Засеки скоростную электричку, первыми в которой предоставили проехать писателям России. Так что в 8.30 утра я уже был на Курском вокзале, а в 9.00 мы отправились в гости к Толстому. В нашей делегации были В.Н. Ганичев, В.Г. Распутин, С.А. Небольсин, Г.В. Иванов, И.Т. Янин, Н.М. Сергованцев, С.В. Перевезенцев и другие... Мое место оказалось рядом с Михаилом Николаевичем Алексеевым и Владимиром Васильевичем Карповым. С Алексеевым я встречаюсь довольно часто - он бывает и на наших секретариатах, и участвует в различных поездках, а вот с Карповым виделся всего несколько раз - в частности, на Пленуме СП в Моздоке...
Поговорили с ним о Москаленко и нашей семейной легенде о том, что это именно он застрелил Берию. Кроме того, Владимир Васильевич поведал, что пишет книгу воспоминаний о писателях Переделкина - В.П. Катаеве, Евтушенко и всех, с кем он там встречался. Я сказал, что хотя на Катаева и нападали за его "Алмазный венец", у меня это одна из самых любимых книг. Она, может быть, и искажает какие-то реальные факты, но зато необыкновенно живо воссоздает атмосферу писательской жизни двадцатых - тридцатых годов ХХ века. А главное, обладает таким сильным зарядом творческой энергии, что после каждого её перечитывания у меня возникает просто нестерпимое желание писать. Попробуйте ещё найти повесть с таким же воздействием на читателя...
М.Н. Алексеев рассказал, как в 1951 году рукопись его романа "Солдаты" прочитал Александр Фадеев, который должен был вести Совещание молодых писателей. Рукопись ему понравилась и он хотел о ней говорить на Совещании, но накануне ушел в очередной запой и Совещание пришлось вести Алексею Суркову, который не читал ничего. Чувствуя свою вину, Фадеев спустя некоторое время позвонил в журнал "Сибирские огни", и роман "Солдаты" был немедленно там напечатан. В те годы публикация в любом общероссийском издании сразу же становилась известной всему СССР, так Михаил Николаевич получил известность и был принят в Союз писателей. Сегодня, к сожалению, о "Сибирских огнях" уже никто и не помнит, и публикация в них не дает автору практически ничего, я это по себе знаю... Еще, когда отошла в сторону его молодая жена Татьяна, Михаил Николаевич признался, что в графе "пол" он последнее время начал писать слова "бывший мужской". Да ведь куда деваться - 82 года уже...
...Через два с половиной часа мы вышли на "Козловой Засеке", где я встретил приехавших туда день назад на ежегодные толстовские чтения Валентина Курбатова, Бориса Евсеева, Михаила Петрова и Владимира Личутина. Тут же был и Слава Дегтев, который успел надрать в пристанционном садике яблок и угощал ими всех встречных, уверяя, что в них содержатся атомы Льва Толстого. "Он же тут столько раз бывал, ожидал поезда, что же он - ни под одну яблоню ни разу не поссал? Так что его атомы наверняка присутствуют в этих яблонях," - с деловым видом объяснял он свою гипотезу. Чуть в стороне мелькнули Анатолий Ким и Владимир Бондаренко, но у меня, к сожалению, почти не было времени на общение...
Надо отдать должное начальнику Московской железной дороги Геннадию Михайловичу Фадееву и его людям - музейный комплекс на станции они восстановили в самом что ни на есть лучшем виде, прекрасно содержится также и дом Толстого в Ясной Поляне, но вот само мероприятие прошло утомительно и скомкано. Как всегда, надолго затянули выступления при открытии станции нам пришлось выслушать зам. министра культуры Н.Л. Дементьеву, директора музейного комплекса "Ясная Поляна" В.И. Толстого, начальника Московской железной дороги Г.М. Фадеева, каких-то других начальников, ну и, конечно, В.Н. Ганичева. Потом осматривали станцию, слушали выступления художественных коллективов, смотрели ряженых, рассаживались по автобусам... В Ясной Поляне успели только бегло осмотреть дом Льва Николаевича да чуть ли не бегом поглядеть на его могилку, и уже было нужно спешить назад в нашу электричку. Но я все же успел отметить тот факт, что в отличие от большинства биографов Толстого, обвиняющих его жену в жадности к деньгам и нежелании разделять филантропические идеи мужа, экскурсоводы говорят о Софье Андреевне чуть ли не с упоением. Мол, попав восемнадцатилетней девушкой в дом писателя, она вынуждена была взвалить на свои плечи и ведение хозяйства, и воспитание множества детей, а главное - переписывание, редактирование и издание рукописей мужа. Да при этом ещё должна была оставаться женщиной...
Что ж, весьма и весьма похоже. Но самое невероятное, что даже эта апокалипсическая картина не является полной. И чтобы понять, что же все-таки произошло с нашим подводным ракетоносцем, нам придется вспомнить то, что произошло за последние 10-15 лет со всем нашим российским флотом.
Увы, картина здесь открывается просто удручающая. Если не обманывать себя, а смотреть правде в глаза, то надо открыто признать, что за послеперестроечные годы мы - под давлением США и НАТО - совершили почти полное уничтожение своего мощнейшего в мире подводного флота. Ни для кого уже не секрет, что северодвинские заводы работают сегодня исключительно на утилизацию наших субмарин, своей очереди на распиловку там ожидают сегодня 140 российских подлодок, тем же самым занимается сейчас и дальневосточный завод "Звезда". Там уже разрезано 19 атомных подлодок Тихоокеанского флота, а в ближайшее время будут распилены на металлолом ещё 5 АПЛ. Самое любопытное, что эту работу финансирует американская сторона, причем финансирует очень активно. Недавно в прессе мне попалось на глаза сообщение о том, что авторитетная комиссия американских экспертов считает процесс "реформирования" российской армии и флота крайне медленным и призывает правительство США потратить в ближайшие 10 лет 30 миллиардов долларов на помощь России в обеспечении безопасности её запасов ядерных материалов, в том числе - и на утилизацию наших подводных ракетоносителей. То есть - они готовы оторвать от себя 30 миллиардов, лишь бы только не остановились заводы, распиливающие наши АПЛ на иголки!
Причина такой "филантропии", думается мне, видна даже невооруженным глазом. Вспомним же ещё раз: до перестройки мы были хозяевами фактически всех океанов, наши лодки постоянно дежурили у берегов Америки, готовые в любой момент нанести ракетный удар не только по их надводным судам, но и по объектам на суше. Они, конечно, "пасли" нас в морях, но приоритет, безусловно, был тогда на нашей стороне, это однозначно... А вот за последние десять лет мы оказались вытесненными со всех морей, наши АПЛ сегодня почти не ходят в Атлантику, и в мировом океане безраздельно царствуют субмарины НАТО. Ради этого они и финансируют программы по утилизации наших подводных лодок. Пилите, мол, ребята, пилите. Зачем вам эти долгие плавания и прочее?.. Они уже стопроцентно сбросили нас со счетов и надеялись больше никогда не увидеть наших АПЛ за пределами российских доков, как вдруг произошло нечто, от чего их чуть не хватила кондрашка.
Случилось же следующее. Летом 1999 года российский атомный подводный крейсер под командованием капитана 1-го ранга Геннадия Петровича Лячина совершил невероятно дерзкий поход по Атлантике, утерев нос расслабившимся от собственного величия американцам. Это был воистину шедевр в жанре подводных рейдов! Первое - "Курску" удалось незамеченным выйти из Баренцева моря, и это при том, что практически все выходы из наших морских баз контролируются специальными автоматическими системами слежения и за каждым морским "углом", чуть ли не у самых выходов из наших бухт, наши АПЛ караулят натовские субмарины. На данный момент мировой океан буквально утыкан гидрофонами, отслеживающими каждое появившееся на воде или под водой судно! На пути в Атлантический океан необходимо пересечь Фареро-Исландский рубеж с его суперчувствительными гидроакустическими станциями SOSUS, а кроме того, надо постоянно помнить о противолодочных самолетах, эхолотах, спутниковом наблюдении из космоса... Это в Брюсселе на встречах с представителями нашего Генштаба американские адмиралы говорят о сотрудничестве во имя мира и партнерства, а под толщей морской воды ведут самую настоящую охоту за нашими подлодками. И вдруг они узнают, что капитану Лячину удалось обойти все расставленные на пути ловушки и провести свой корабль незамеченным сначала по Баренцеву и Северному морям, потом проскользнуть через заграждения Фареро-Исландской линии, пройти Атлантику и выйти прямо к Средиземному морю! Американцы обнаружили К-141 только на обратном пути, уже где-то после Гибралтара... О-о, я думаю, это была настоящая паника! Ведь российская подводная лодка (а тем более - такого класса) в этот район не заходила уже очень, очень давно... По тревоге был поднят весь 6-й флот США, одного только топлива, израсходованного на поиски нашей подлодки, было истрачено американцами на 10,5 миллионов долларов, а расходы на поиски и попытки слежения за "Курском" обошлись им в 20 с лишним миллионов долларов!
Но экипаж Лячина выполнил все (ВСЕ!) боевые задачи и благополучно возвратился домой...
Могли ли после всего этого в НАТО спать спокойно, зная, что где-то в океане дежурит наша суперподлодка, способная в любую секунду нанести удар по их хваленому Белому дому вместе с его знаменитым оральным кабинетом? Да они просто обязаны были занести её в список личных врагов Америки, как это сделал в свое время Адольф Гитлер в отношении капитана Маринеску. Под первым номером!
И вот 11 мая 2000 года Агентство военных новостей РФ дало сообщение, что в рамках планируемых на июль-август военно-морских учений на Северном флоте атомный подводный ракетный крейсер "Курск", имитируя аварию, должен будет лечь на грунт, а спасательное судно "Михаил Рудницкий" (проект 05360) проведет операцию по выводу на поверхность его "пострадавшего" экипажа.
Могли ли охотники за К-141 пройти мимо такой ситуации?
Наши адмиралы уверяют нас, что войти в район учений незамеченным было невозможно - там, мол, дежурили десятки наших кораблей, самолеты... Но я думаю, что это совсем не так. Представьте себе кучу надводных и подводных судов, сгрудившихся на сравнительно небольшой акватории - это десятки работающих эхолотов, шум множества винтов, грохот ракетных пусков. Да плюс ко всему малая глубина моря, делающая почти невозможной точную работу гидроакустиков. Да кучи учебных мишеней на дне, которые затонули тут в ходе проводившихся раньше в этом районе стрельб. А учебные мишени - это сваренные друг с другом в огромные секции металлические понтоны, которые после попадания в них торпеды идут на дно и создают там своей массой радиолокационные помехи. Вот и скажите, возможно ли в таких условиях отследить каждое появившееся в районе учений судно? Тем более что, по данным журналов "Scientific American" и "Зарубежное военное обозрение", уже к 1990-м годам американские АПЛ были тише наших подлодок на целых 30 дБ. Практически это значит, что при скорости 6 - 8 узлов их шумность не превышает уровня шума моря. Добавьте к этому привычку натовских субмарин держаться в приповерхностном слое воды, который имеет свою собственную температуру. В частности, в Баренцевом море в районе гибели "Курска" в дни трагедии этот слой был прогрет до +10 градусов по Цельсию, тогда как температура придонных слоев была около +4 градусов по Цельсию. При таком соотношении образуется слой, в котором при незначительных изменениях глубины резко изменяются значения температуры воды, от чего как раз очень сильно зависит скорость звука. В таких гидрологических условиях возможно возникновение различных акустических "теней", "линз", "зеркал" и "завес", под прикрытием которых лодки, обладая даже высокой шумностью, могут скрываться и оказываться "невидимыми" даже для самых совершенных средств гидроакустического обнаружения. Что-то, конечно, можно зафиксировать и в такой обстановке, но пока у нас об этом доложат начальству, пока согласуют, что это за объект, пока разберутся, чей он... А вокруг идут показательные стрельбы, а с "Петра Великого" шмаляют экспериментальными ракетами... Подходи, расстреливай под шумок ненавистный тебе "Курск" хоть с трех метров - пока поймут, что он затонул взаправду, а не лег на грунт, "имитируя аварию", лодка-убийца будет уже надежно спрятана в каком-нибудь из портов Норвегии.
И о том, что все именно так и произошло, написала газета "Версия", поместившая в номере 14 (138) от 17-23 апреля 2001 статью-расследование Вадима Саранова "Огонь по "Курску", в которой приводятся доказательства того, что нашу АПЛ "торпедировали американцы двумя торпедами "МК-48". В частности, автор статьи рассказывает, что, по полученной им в Североморске информации, уже "в первые часы после обнаружения лодки её корпус снимали на видео" и что на просматриваемой впоследствии пленке были хорошо видны "две большие пробоины в корпусе. Одна в районе полуразрушенного первого отсека, вторая - в районе третьего. Характер пробоин отчетливо говорил о том, что "Курск" был торпедирован". Наши специалисты, пишет он, быстро установили, что "это были торпеды "МК-48", находящиеся на вооружении американских подводных лодок типа "Лос-Анджелес", - и, не боясь шокирующей правды, делает следующий вывод: "Теперь всё сходится. Информация про два взрыва "большой" и "маленький" (одна из американских торпед вызвала детонацию в торпедном отсеке "Курска") и про то, почему после столкновения затонул более живучий, по сравнению с американской лодкой, "Курск".
Но эту информацию, добавлю я от себя, наша власть никогда не отважится открыть народу. Потому что после этого надо или совершать ответные действия, или же - стреляться от позора.
Впрочем, обо всем этом я написал несколько месяцев назад роман, который до сегодняшнего дня так никем пока и не опубликован. Боятся... Так что правду о гибели "Курска" знаю пока только я один...
5 - 8 сентября. В среду вернулся из отпуска В.Н. Ганичев и сразу же состоялся небольшой секретариат, на котором мы обсудили предстоящие на второе полугодие дела. А уже в 18-56 того же дня поездом № 10 "Москва Самара" я выехап в Сызрань для вручения всероссийской литературной премии им. А.Н. Толстого. Эту премию учредила администрация города Сызрани и наш СП, и в этом году она была присуждена Василию Ивановичу Белову (г. Вологда) за книги "Кануны", "Привычное дело", "Плотницкие рассказы", "Лад" и "Тяжесть креста", Евгению Васильевичу Лазареву (г. Самара) за сборники рассказов "Липа вековая", "Жених и невеста" и "Свирепые воды", и Виктору Васильевичу Петелину (г. Москва) за литературоведческие работы, посвященные жизни и творчеству Алексея Толстого - "Судьба художника", "Алексей Толстой" и "Заволжье". Кроме того, была ещё присуждена одна поощрительная премия старейшему сызранскому прозаику Николаю Овчинникову - за рассказы последних лет.
Помимо меня и самих лауреатов, в нашу маленькую делегацию входили также поэт Олег Николаевич Шестинский и кинооператор Анатолий Дмитриевич Заболоцкий, снимавший в свое время такие фильмы Шукшина как "Калина красная" и "Печки-лавочки", а также "Привычное дело" Василия Белова. Не так давно он опубликовал в журнале "Наш современник" свои воспоминания о В.М. Шукшине, в которых высказывает мысль о том, что Василия Макаровича убили...
Сама церемония вручения и сопутствовавшие ей в эти дни её мероприятия прошли вполне достойно. После размещения в гостинице и обеда состоялись наши встречи с читателями в Сызранском военном авиационном институте, являющемся единственным в России, где готовят военных вертолетчиков, а также в Сызранском механико-технологическом техникуме (бывшем реальном училище, в котором учился А.Н. Толстой), и одной из школ города. Мы с Шестинским оказались в группе, выступавшей перед вертолетчиками, чему я был в общем-то даже рад. Я много встречался с этими ребятами - сначала в Забайкалье, где я работал в геологии и нас неоднократно забрасывали вертолетами в тайгу к месту поисковых работ, а потом в Чечне, где в январе 2000 года проводился Пленум СП России и нас военным вертолетом развозили по воинским частям для выступления перед солдатами, а потом доставляли оттуда для итогового заседания в Моздок. Я тогда был с Сегенем под Урус-Мартаном, с нами был отец Ярослав Шипов, и мы помогали ему крестить в палатке солдат...
Так что мне было интересно пообщаться с этими парнями до того, как они закончат учебу и будут отправлены в "горячие точки" России. А в том, что это произойдет, можно не сомневаться, так как не "горячих" точек в нашем Отечестве уже просто не осталось.
Перед началом большого литературного вечера в Сызранском драмтеатре мы встретились в его фойе с мэром Сызрани Василием Григорьевичем Яниным. Это поразительно русский человек - огромный, угловатый, но не боящийся поступать вопреки существующим ныне в стране традициям. И если в государственном бюджете РФ сегодня (если мне не изменяет память) выделяется на культуру только 0,3 %, то в бюджете города Сызрани на это самое выделяется целых 15 %. В 1998 году мы проводили здесь Совещание молодых писателей, после которого в городе была создана своя писательская организация, и Янин поддерживает её, помогая писателям издавать свои книги и выпускать газету. На мой взгляд, Москва сегодня вообще утрачивает роль главного культурного центра державы, и эту роль, как выпадающее из ослабевших рук знамя, подхватывают города глубинной России. За последние годы мы провели более десятка совещаний молодых авторов, и все они благодаря именно таким, понимающим значение литературы администраторам, как В.Г. Янин, - прошли вдалеке от Москвы: в городах Клину, Рязани, Отрадном, Барнауле, Владимире, Сызрани... То же самое - и с литературными премиями, которые за последние годы смогли оказаться учрежденными лишь при финансовой поддержке глав областных и районных администраций. Так появились премии СП России имени А.Т. Твардовского (учреждена вместе с администрацией Смоленской области), М.Ю. Лермонтова (с администрацией Пензенской), А.А. Фета и И.И. Бунина (Орловской), Ф.И. Тютчева (Брянской), Л.Н. Толстого (Тульской) и многие другие.
Все прошло очень хорошо, мы с мэром вручали премии, было много людей, я давал интервью самарскому телевидению и местным газетам, говорил о том, что мы часто повторяем поговорку о том, что "не хлебом единым жив человек", но при этом очень редко подкрепляем её реальным смыслом. И вот здесь, в Сызрани, это реальное наполнение можно видеть воочию...
После церемонии вручения были концерт и фуршет, но с фуршета мы с Олегом Шестинским вскоре ушли. После того, как 17 мая 2000 года я бросил пить, мне стало просто нечего делать на мероприятиях такого рода - за каких-нибудь полчаса я утоляю свой голод, а потом начинаю томиться. Прошло всего 16 месяцев с того момента, как я выпил свою последнюю рюмку водки, а я уже просто не могу представить, как эту вонючую жидкость можно втолкнуть себе в горло. А главное - зачем? Вот я сижу - и бодр, и трезв, мозги мои работают, память свежа, сознание ясное - так на фига же мне вливать в себя какую-то гадость, если результатом этого будет именно превращение моего мозга в дерьмо?..
* * *
...На следующий день нас повозили с экскурсоводом по городу, дали побывать в Храме Казанской иконы Божией Матери и в картинной галерее, показали панораму Волги, а в 18 часов отвезли на железнодорожный вокзал и посадили на поезд "Тольятти - Москва". К сожалению, Василий Иванович Белов и Анатолий Заболоцкий оказались к этому времени уже очень крепко выпившими и в вагоне мне пришлось с ними немало повозиться. Но если Анатолия мне все-таки довольно быстро удалось затолкать на полку, и он там уснул, то Василий Иванович ни о каком сне не хотел и слушать, а приказывать ему, как, скажем, тому же Заболоцкому, у меня не хватило духу. Минут, наверное, тридцать-сорок он чехвостил почем зря и эту нашу поездку, и врученную ему премию, и весь наш Союз писателей, но потом все-таки устал и, войдя в купе, уселся на свое нижнее место. И тут ему сделалось плохо и его, бедного, начало рвать. Его буквально выворачивало наизнанку, а поскольку сил на то, чтобы встать и добежать до туалета, у него уже не осталось, то он так и сидел на своей постели, обблевав при этом и всего себя, и половину нашего купе. Зная, что в поездах нынче стали довольно строго относиться к вещам подобного рода (проводница и так предупредила меня, чтобы я следил за своими выпившими друзьями), я поспешил схватить полотенца и собрать с костюма Василия Ивановича все исторгнутое из его желудка. Потом, еле сдерживая собственные спазмы, поднял с пола залитый блевотиной коврик и, сходив в туалет, как смог, его вычистил. Вернувшись в купе, увидел комки двух слипшихся от блевотины полотенец и тоже унес их в туалет для стирки. После этого увидел перепачканный рвотой пиджак Василия Ивановича, и привел в порядок также и его... Короче, мне пришлось забыть, что я секретарь Правления, и весь вечер работать как прачка. (Хоть бери да по возвращении в Москву требуй у Ганичева доплату за вредность.)
...Тщательно вымыв руки с мылом, я вернулся в купе, где, забившись в угол, оставался сидеть растерянный Олег Шестинский. Василий Иванович к этому времени наконец-то уснул и можно было тоже ложиться отдыхать, но в купе ощутимо пахло сблеванной водкой, поэтому я приоткрыл для проветривания дверь и вышел в коридор. Не хотелось думать ни о только что услышанных от Белова высказываниях, ни о том, что произошло после. Я и сам знаю, что наша жизнь не свободна от фальши, но всё же освобождаться от неё надо, думаю, сначала каждому в самом себе.
Некоторое время спустя за моей спиной лязгнула распахнувшаяся настежь дверь купе и в коридор, забыв надеть ботинки, вышел взлохмаченный со сна Заболоцкий. "Ну? - весь аж светясь от внутреннего восхищения, потянулся он ко мне в поисках подтверждения своих чувств. - Правда же, Василий Иванович - дивный человек? Я так его люблю!.."
Выдавив в ответ некий неопределенный звук, я повернулся к черноте окна с проносящимися сквозь неё огнями неизвестных мне станций. Нет, что там ни говори, а с классиками нужно общаться только ЧЕРЕЗ ИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯ...
* * *
...Ночью, лежа на верхней полке купе, я долго не мог уснуть. Вспоминал встреченного в Сызрани самарского поэта Евгения Чепурных, пишущего, быть может, лучше, чем все поэты Самары. "Эта водка, что русской зовут, / видно, самая горькая в мире. / Прокати нас на танке, Махмуд, / у тебя в гараже их четыре. // Мясо белой овцы на столе / аппетитною горкою тает. / Все равно в полупьяном Кремле / нас никто за людей не считает..." - написал он для первого номера затеваемого нами в 1994 году журнала "Русское эхо". Когда-то он так блестяще начинал, был лауреатом премии журнала "Юность", выпустил несколько поэтических книжек, стал членом Союза писателей... Еще и сегодня он время от времени выдает на-гора одно-два великолепных стихотворения, но большую часть времени, к сожалению, пьет. Стал весь какой-то маленький, ссохшийся, зубы повыпадали или кто-то выбил, одет, как бомж.
Подошел, передает привет Марине, а в глазах стоит отчетливо читаемое осознание бессмысленно загубленной жизни. Как это горько...
* * *
...Потом я лежал и размышлял о прозе Стивена Кинга, книгу рассказов которого "Сезон дождя" я купил на казанском вокзале перед самой поездкой в Сызрань. Это очень талантливый писатель, и хотя он пишет про всякие ужасы, его проза лучше любой публицистики раскрывает бездуховную сущность Америки, я бы сказал, её трагедию. Потому что из рассказываемых им историй видно, что современный мир США включает в себя только такие факторы как человек и дьявольщина, но в нем фактически напрочь отсутствует упоминание о Боге. "Ты бы ещё сказала: "ПОКАЙСЯ!" - прямо-таки с интонациями Владимира Ивановича Гусева восклицает, заблудившись среди непронумерованных автострад, один из персонажей книги в ответ на предложение его подруги вернуться и выехать на правильную дорогу. Печально, но мир, в котором раздражителем является даже сама только мысль о покаянии, просто не может быть обречен ни на что другое, кроме как на погибель...
* * *
Утром 8-го сентября мы возвратились в Москву.
8 сентября, суббота. Разбирая сегодня на столе свои бумаги, на лежащем возле компьютера фантике от конфеты обнаружил сделанную, уже и не помню, когда, запись о том, что все "новые русские" в сегодняшней России делятся на две категории - нуворишей и ну-воришек. (Не помню, записывал ли я уже где-нибудь это наблюдение...)
9 сентября, воскресенье. Планировал сегодня поехать на ХIV ММКЯ, где на стенде издательства "Крафт+" выставлена моя книга "Нерасшифрованные послания" и меня приглашали пораздавать там автографы, но на сегодня же было назначено торжественное открытие восстановленной в облике 1900-х годов железнодорожной станции "Козлова Засека", в 4-х верстах от которой находится музей-усадьба Льва Николаевича Толстого "Ясная Поляна", и пришлось ехать туда. Специально к этому дню МПС пустило из Москвы до Козловой Засеки скоростную электричку, первыми в которой предоставили проехать писателям России. Так что в 8.30 утра я уже был на Курском вокзале, а в 9.00 мы отправились в гости к Толстому. В нашей делегации были В.Н. Ганичев, В.Г. Распутин, С.А. Небольсин, Г.В. Иванов, И.Т. Янин, Н.М. Сергованцев, С.В. Перевезенцев и другие... Мое место оказалось рядом с Михаилом Николаевичем Алексеевым и Владимиром Васильевичем Карповым. С Алексеевым я встречаюсь довольно часто - он бывает и на наших секретариатах, и участвует в различных поездках, а вот с Карповым виделся всего несколько раз - в частности, на Пленуме СП в Моздоке...
Поговорили с ним о Москаленко и нашей семейной легенде о том, что это именно он застрелил Берию. Кроме того, Владимир Васильевич поведал, что пишет книгу воспоминаний о писателях Переделкина - В.П. Катаеве, Евтушенко и всех, с кем он там встречался. Я сказал, что хотя на Катаева и нападали за его "Алмазный венец", у меня это одна из самых любимых книг. Она, может быть, и искажает какие-то реальные факты, но зато необыкновенно живо воссоздает атмосферу писательской жизни двадцатых - тридцатых годов ХХ века. А главное, обладает таким сильным зарядом творческой энергии, что после каждого её перечитывания у меня возникает просто нестерпимое желание писать. Попробуйте ещё найти повесть с таким же воздействием на читателя...
М.Н. Алексеев рассказал, как в 1951 году рукопись его романа "Солдаты" прочитал Александр Фадеев, который должен был вести Совещание молодых писателей. Рукопись ему понравилась и он хотел о ней говорить на Совещании, но накануне ушел в очередной запой и Совещание пришлось вести Алексею Суркову, который не читал ничего. Чувствуя свою вину, Фадеев спустя некоторое время позвонил в журнал "Сибирские огни", и роман "Солдаты" был немедленно там напечатан. В те годы публикация в любом общероссийском издании сразу же становилась известной всему СССР, так Михаил Николаевич получил известность и был принят в Союз писателей. Сегодня, к сожалению, о "Сибирских огнях" уже никто и не помнит, и публикация в них не дает автору практически ничего, я это по себе знаю... Еще, когда отошла в сторону его молодая жена Татьяна, Михаил Николаевич признался, что в графе "пол" он последнее время начал писать слова "бывший мужской". Да ведь куда деваться - 82 года уже...
...Через два с половиной часа мы вышли на "Козловой Засеке", где я встретил приехавших туда день назад на ежегодные толстовские чтения Валентина Курбатова, Бориса Евсеева, Михаила Петрова и Владимира Личутина. Тут же был и Слава Дегтев, который успел надрать в пристанционном садике яблок и угощал ими всех встречных, уверяя, что в них содержатся атомы Льва Толстого. "Он же тут столько раз бывал, ожидал поезда, что же он - ни под одну яблоню ни разу не поссал? Так что его атомы наверняка присутствуют в этих яблонях," - с деловым видом объяснял он свою гипотезу. Чуть в стороне мелькнули Анатолий Ким и Владимир Бондаренко, но у меня, к сожалению, почти не было времени на общение...
Надо отдать должное начальнику Московской железной дороги Геннадию Михайловичу Фадееву и его людям - музейный комплекс на станции они восстановили в самом что ни на есть лучшем виде, прекрасно содержится также и дом Толстого в Ясной Поляне, но вот само мероприятие прошло утомительно и скомкано. Как всегда, надолго затянули выступления при открытии станции нам пришлось выслушать зам. министра культуры Н.Л. Дементьеву, директора музейного комплекса "Ясная Поляна" В.И. Толстого, начальника Московской железной дороги Г.М. Фадеева, каких-то других начальников, ну и, конечно, В.Н. Ганичева. Потом осматривали станцию, слушали выступления художественных коллективов, смотрели ряженых, рассаживались по автобусам... В Ясной Поляне успели только бегло осмотреть дом Льва Николаевича да чуть ли не бегом поглядеть на его могилку, и уже было нужно спешить назад в нашу электричку. Но я все же успел отметить тот факт, что в отличие от большинства биографов Толстого, обвиняющих его жену в жадности к деньгам и нежелании разделять филантропические идеи мужа, экскурсоводы говорят о Софье Андреевне чуть ли не с упоением. Мол, попав восемнадцатилетней девушкой в дом писателя, она вынуждена была взвалить на свои плечи и ведение хозяйства, и воспитание множества детей, а главное - переписывание, редактирование и издание рукописей мужа. Да при этом ещё должна была оставаться женщиной...