Полупуднев Виталий Максимович. У Понта Эвксинского (Том 2)

   Девушка повела плечами. Утренний холодок проникал под одежду. Светало. Костры, брошенные беженцами, угасали. Из серого тумана все яснее выступали камышовые и соломенные крыши хижин. Серые складки сетей стали приобретать розоватую окраску. Залаяла собака. Где-то заскрипела дверь и женский голос сзывал цыплят. Миром и устоявшейся будничной жизнью веяло от этой картины. После шумного Пантикапея Парфений показался Гликерии жалким, но в то же время успокаивающим, простым, доступным сердцу и пониманию. Здесь живут скромные рыболовы, которым нет дела до всех тех страстей, что раздирают своими когтями души и жизнь людей пантикапейского акрополя.
   Лошадь мотала головой и нюхала вокруг. "Пить хочет",- догадалась девушка и попросила подошедшего рыбака принесли ведро воды.
   - И давайте собираться к отплытию,- сказала она твердо.
   12
   Конная орава дандариев, сопровождавших царицу и Олтака, с разбойничьим гиком ворвалась в Парфений перед самым восходом солнца. Грохот копыт, удары ножнами мечей в двери хриплые, грозные окрики сразу всполошили все селение.
   Такая поспешность свидетельствовала о большой растерянности и страхе, охвативших царицу и ее спасителей. Олтак с воинами носился по берегу, размахивая плетью, кричал и ругался. Наскочив на того рыбака, что договаривался с Гликерией, он ударил его плетью по голове и с проклятием приказал собирать народ для погрузки. Из домов уже выгоняли только что проснувшихся рыбаков, приказывали им готовить суда к переправе. Перепуганные рыбаки оказались совсем не такими вялыми и безразличными, каким предстал перед Гликерией медлительный хозяин судна. При виде плетей и сердитых лиц черномазых дандариев они сразу взялись за дело по-настоящему, подводили барки, настилали трапы, носили имущество царицы, готовили для нее место.
   Даже знакомый Гликерии рыбак пробежал мимо с легкостью юноши, и лицо его выглядело куда осмысленнее, чем до этого.
   - Рабы! - вырвалось у Гликерии невольное восклицание.
   Она с гневом наблюдала, как барка, облюбованная ею, была загружена и над ее бортами замелькали шапки дандариев.
   - Эй, хозяин! - обратилась она к рыбаку с возмущением.- Ведь мы с тобою уже договорились плыть. А я и моя лошадь стоим в ожидании.
   - Что я сделаю, госпожа! - пожал плечами рыбак.- Видишь, прибыла какая-то богачка с охраной. Они силой захватили все посудины наши. Попробуй я воспротивиться - они убьют меня. А у меня жена есть, куча детей малых!
   - Что ж, ты прав,- отвернулась девушка, покраснев от досады,- но это означает, что они переправятся, а я останусь.
   - Послушай, молодая госпожа. Если тебе не к спеху - повремени, пусть все эти люди переправятся. Я провожу тебя к своей хижине. Там твой конь найдет корм, а ты сама - отдых у моего очага. Жена позаботится о тебе.
   Гликерия вновь повернула лицо к рыбаку и всмотрелась в его коричневое лицо, задубленное морскими ветрами. Она уже воспользовалась однажды гостеприимством в богатом имении Саклея, была обласкана, как княжна, и... стала рабой!.. И теперь с недоверием испытующим взором старалась проникнуть в сокровенные мысли этого человека - с руками заскорузлыми и грязными, как у самого низшего раба, одетого в конопляные лохмотья.
   Но, кроме душевной теплоты и ласкового участия к себе, она ничего не прочла в окруженных морщинами глазах рыбака. Ощупав кинжал у пояса, она сказала:
   - Ты говоришь хорошо. Я согласна. Пусть уедут эти люди.
   Ей не пришлось воспользоваться гостеприимством простого рыбака. Хотя она с лошадью стояла так, что ее прикрывали шесты с навешанными для просушки неводами, ее заметили. Раздался знакомый резкий, как удар хлыста, голос:
   - А это чья лошадь осталась непогруженной? Демоны неповоротливые! Запорю! Сейчас же грузить!
   Девушка инстинктивно прикрыла лицо краем плаща, но рука, смуглая и волосатая, с ярко накрашенными ногтями и золотыми кольцами, грубо сорвала плащ. Она подняли глаза. Перед нею стоял пораженный неожиданностью Олтак.
   - Гликерия! - воскликнул он.- Вот это встреча!.. О великие боги!.. Я всюду искал тебя, был в горящем доме Саклея, хотел спасти тебя от разъяренной толпы!.. Но нигде не нашел!.. А ты уже тут!
   - Да, я сама добралась до переправы.
   - Ты едешь в Фанагорию?
   - Я еду на ту сторону. А куда направлюсь дальше - еще не решила.
   - Так в чем же задержка?.. Разреши, я заведу твоего коня на судно, ты сядешь поудобнее на тюки, в мы сейчас же отплывем! Это счастье, что я встретил тебя, милость богов!
   В душе девушки шевельнулось нечто похожее на доверие. Ей надо было на кого-то опереться. В конце концов, Олтак был другом ее детских лет. Может, и у него осталось что-то хорошее к ней, кроме той бешеной страсти, с которой он добивался ее, и той ненависти, что загорелась в его душе после случая в склепе. Но она превозмогла это чувство.
   - По-моему, это не милость, а коварство богов,- ответила она без улыбки.- Оставь меня здесь! Если я поеду в Ахиллий, то одна. Не забывай, что ты сын царя и едешь в свое царство, занять место отца. А я - любовница дворцового воина, ныне раба. И сама с позором продана в рабство. Я - беглая рабыня.
   Олтак расхохотался легким, счастливым смехом.
   - Ты раба здесь, на этой стороне пролива, но не на той! А что касается случая в склепе - мне уже все известно. Форгабак все рассказал мне. Ты хотела предупредить Савмака из благородных побуждений, желая спасти его от казни, как заговорщика. Почему ты сделала это - ее знаю. Ты своевольница и жестоко наказана за свои капризы. Поедем на ту сторону, где Олтак тоже что-то значит! Я помогу тебе!
   Яркие, горящие неукротимой страстью глаза дандария говорили лучше всяких слов, что Олтак не отказался от своих намерений покорить если не душу, то тело золотоволосой амазонки. И сейчас он выглядел как волк, поймавший лакомую добычу. Его холеные руки не отпускала плаща девушки, и она поняла, что стоит ей ступить вместе с этим человеком на палубу одного из кораблей, как она окажется в его власти, совершенно беззащитная.
   - Спеши, спеши, Гликерия! Нам нельзя задерживаться, за нами гонятся бунтари!.. С нами царица, и мы не можем увлекаться рукопашными схватками!
   Гликерия заметалась, как пойманная перепелка. Но у дандарийского царевича руки обладали мертвой хваткой. То, что он держал в руках,принадлежало ему. И он благодарил всех дандарийских богов за то, что они привела прямо к нему эту девушку.
   - Слушай, Олтак! Мы друзья детства, но мы уже не дети. Я не поеду с тобою. Ведь ты сопровождаешь Алкмену, а она ненавидит меня. Если она узнает, что я здесь, она погубит меня. Она возьмет меня как рабу, а потом отдаст в руки своего отца. Плывите, а я найму барку и - вслед за вами!
   - Нет, нет! - рассмеялся заливисто Олтак, сверкая глазами и всем своим видом выражая буйную радость.- Стоит мне тебя оставить здесь, и я опять потеряю тебя. Этого больше не произойдет!..
   Он кликнул подручных, передал им лошадь Гликерия в велел немедля завести ее на судно.
   - Что ж, лошадь возьми, а меня оставь! - решительно заявила Гликерия.- А то, что я была в склепе из каприза, детская сказка! Я была там для встречи с Савмаком! Я... любила его!
   Она вызывающе вскинула голову, готовая сопротивляться. Олтак па мгновение задумался, лицо его стало хмурым и приобрело выражение язвительной насмешки. Но он быстро стряхнул это, опять рассмеялся и прищурил глаза с какой-то особой восточной хитрецой.
   - Скажу тебе, Гликерия, обмануть Олтака не так просто... Первое Алкмена тебя не увидит. Как только мы ступим ногами на тот берег, ты в сопровождении моих людей птицей понесешься в город отцов моих Созу. Таи найдешь убежище, все удобства для жизни. А я провожу Алкмену в Фанагорию и примчусь следом за тобою. На крыльях буду лететь!.. Второе - Савмака нет в живых...
   - Савмак жив! - перебила его девушка.- Это он поднял рабов на борьбу!..- Она осеклась, чувствуя, что проговорилась.
   - Xa-xa-xa! - рассмеялся царевич.- Вот ты и выдала себя! Савмак был в склепе не для любви, а для встречи с заговорщиками!.. Как опрометчиво ты поступила, прикрыв заговор! Восстание, можно было предупредить. Но дело сейчас не в этом.- Он прищурился с лукавством варвара.- Дело в другом... Если Савмак жив и даже возглавляет бунт, если ты любишь его, то зачем бежишь на ту сторону? Разве любящие бегут от того, кого любят?.. Нет, Гликерия, меня не проведешь!
   Словно кинжалом пронзили ее эти слова. Гликерия широко открыла глаза и уставилась в торжествующее лицо царевича. Он сказал то, что прозвучало так просто и в то же время взбудоражило всю ее душу. Она не подумала об этом. Действительно, зачем она бежит из проклятого города? Ведь и ее враги - Олтак и Алкмена - тоже бегут оттуда! Она хотела убежать из мира неволи в степи Сарматии? Но неволя уже догнала ее и вот поставила перед новым хозяином и господином, перед которым вялый любезник Алцим может показаться вестником богов. Зачем она бежала? Чтобы стать наложницей варварского царька? Или попасть в руки ненавистного Карзоаза?.. Перед нею, как бездна, раскрылась вся зияющая глубина совершенной ошибки. Еще одной ошибки в ее жизни, пожалуй самой роковой. Она боялась восставших рабов? Но Савмак защитил бы ее. О боги!..
   - Я не поеду! - вскрикнула она.- Оставь меня!
   Со всей силой девушка оттолкнула дандария и кинулась бежать. По знаку Олтака ее быстро настигли двое воинов. Девушка бешено сопротивлялась. Ее завернули в войлочную бурку и бережно унесли на корабль. Следом шел Олтак, то хмурясь, то улыбаясь своим мыслям.
   Рыбаки тупо смотрели на эту сцену. Знакомый рыбак с сожалением покачал головой и сказал тихо своим собратьям:
   - Час назад она рвалась на ту сторону. Сейчас ее увозят туда насильно. Разве поймешь знатных господ и богатых хозяев?! Поэтому-то бедный человек никогда не умеет угодить им и получает лишь окрики да плети!..
   Вздохнув, он пошел отвязывать причальный канат своей барки.
   Солнце уже взошло и пронизало своими лучами туман, напоив его розовым вином. Яркие блики заблистали на поверхности моря, дунул зябкий ветерок. Из труб хижин потянулись вверх струи дыма. Женщины-рыбачки и малые дети, стоя на порогах своих жилищ, со страхом смотрели, как отплывает от берега флотилия судов, на которых уезжают за пролив все эти дикие, шумливые люди в дорогих одеждах и с красивым оружием.
   У борта одной из барок стоял Олтак. Он с чувством ликования прислушивался к всхлипывающим стонам девушки, и все существо его наполнялось буйной и жгучей страстью. Он нашел ее! Теперь она будет принадлежать только ему! То, что попало в руки дандарийского царевича, готовящегося стать царем, уходит от него лишь в могилу!..
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ПОСЛЕДНИЙ СПАРТОКИД
   1
   Лайонак с друзьями блуждали по темным улицам, не зная, собственно, куда идут. Их целью было пробраться в ту часть города, где, как им думалось, Савмак с рабами-рыбниками уже начал восстание.
   - Я думаю, что Астрагал не обманул меня,- говорил Лайонак молчаливому Танаю,- он должен разыскать Савмака и дать ему знать, где мы и что произошло.
   Бунак совсем обессилел, еле плелся. Его поддерживали. Раны его горели, но в душе кипело горделивое чувство удовлетворенной мести.
   - Все-таки Саклей не минул моей руки! - шептал он, ни к кому не обращаясь.- Добрался я до его поганой печени!
   Зарево, вспыхнувшее в северо-восточной части города, оживило всех.
   - Это не иначе как Савмак развел очаг под небом,- с душевным подъемом произнес Лайонак,- хочет подогреть небеса! Вот он, орел!.. Ты скоро узнаешь ого, Танай, и полюбишь этого человека... Слышишь, какой шум впереди? Это рабы заговорили!.. С богом!
   - Слышу, брат,- с волнением отозвался Танай, вглядываясь в пролеты улиц - Видно, в самом деле началось. Попал я в Пантикапей прямо на праздник!
   Впереди показались люди. Они бежали сломя голову.
   - Кто такие?..- Лайонак начал присматриваться, но в темноте люди казались тенями. Только топот их ног по лимонной мостовой свидетельствовал, что это земные существа, не духи.
   - Они окружат нас! - послышался испуганный голос.
   - Тогда всем нам сидеть на кольях! Они считают, что мы ограбили дом хозяина нашего. Теперь нам одна дорога - к мятежникам! Хоть пограбим перед смертью!
   - Какая смерть! - грубо возразил кто-то.- Мы спасемся!.. И получим прощение!..
   - Ага,- догадался Лайонак,- это бегут рабы самого Саклея. Хоть они и ищут повстанцев, но нам с ними не по пути. Они злы на нас и могут затеять драку. А то попытаются перехватать нас, чтобы за наши головы купить себе прощение у хозяев... Пропустите их!.. Тсс...
   Все прижались к стене глухого каменного дома, не имеющего ни дверей, ни окон. По обычаю, пантикапейцы в стенах домов, что смотрели на улицу, окон никогда не прорубали. Толпа рабов миновала их, не заметив.
   В следующее мгновение шум и крики усилились. Громоподобный грохот сотен ног обозначил собою начало наступления фракийских наемников. Ряды их показались на перекрестке улиц, сопровождаемые факельщиками. Желтые полосы света забегали по неровному булыжнику, блеснула чешуя наборных панцирей. Колонны тяжелой пехоты выглядели грозно и богато. Танай с любопытством опытного воина разглядывал их, прячась за выступом каменного забора.
   - И с такими солдатами Перисад дрожит за свою власть? - изумленно зашептал он, касаясь локтей Лайонака.- Он спешит призвать Митридата на помощь!.. Чем же его фракийцы хуже Диофантовых воинов?
   - Да...- также шепотом ответил Лайонак,- фракийцы вояки хорошие, но они исправно служат тому, кто их сытно кормит и вовремя платит деньги. А у Перисада оказались и закрома пусты и казна тоже. Однако фракийцы достаточно сильны и сплоченны, они могут погасить рабский бунт в самом начале.
   Словно в ответ на эти слова, послышались дружные воинственные крики и панцирная пехота перешла на бег. Танай хотел что-то сказать, но шум и треск заглушили его речь. За углом послышались надсадные стоны хряск ломаемых копий, глухие удары камней о щиты и лязганье железа. Там началась битва. Наемники замедлили свой бег, стали накапливаться у перекрестка, словно вода, остановленная запрудой. Потом с криками "Бей! Бей!" они прорвали сопротивление повстанцев и лавой устремились вперед. Перекресток улиц опустел. Из-за заборов тускло вспыхнули огни и выглянули медные шлемы домовладельцев, которые не принимали участия в ночных событиях, но все стояли за дверями жилищ, во дворах, вооруженные чем попало. Попробуй сунься в одну из калиток - и сразу напорешься на колья и ржавые копья, попадешь под удары садовых лопат и железных вертелов.
   - Мне кажется,- заметил Танай,- что нам лучше следовать за царской ратью.
   - Ты прав. Фракийцы сами приведут нас куда надо. Вперед!
   Стоило им завернуть за угол, как они сразу же натолкнулись на страшную картину побоища, еле освещенную оброненными факелами и красными клубами дыма. Возле наспех сооруженного завала были навалены, как дрова, трупы людей, среди которых виднелись и шлемы фракийцев. Большинство убитых составляли рабы из кузнечных рядов. Запах крови и вспоротых животов смешивался с острым духом копоти, пропитавшей одежду этих ненастных. Те, что были еще живы, просили пить или ругались, потрясая слабеющими руками.
   Из переулка вынырнули фигуры людей. Размахивая разнородным оружием, они напали неожиданно и бесшумно.
   - Защищайтесь! - успел предупредить друзей Танай, хладнокровно опуская меч на голову противника.
   - Стойте, стойте, остолопы! - вскричал Лайонак, отражая удары дубинок и самодельных копий. -Мы не царские люди! Мы тоже повстанцы, бежим из дома Саклея! Ищем Савмака и его друзей!
   Напор сразу же ослаб, потом прекратился. Нападающие казались в полутьме сказочными пещерными жителями. Это были остатки разбитого отряда кузнецов, частью сраженного мечами и копьями фракийцев, частью отступившего в ближние переулки.
   - Кто вы такие? - задыхаясь от быстрого бега, спросил один из них.
   - Лайонак, Танай, Бунак и товарищи! Бежим из дона Саклея... Дом мы подожгли, Саклея убили!
   - Ага!..
   - Чего с ними разговаривать! - вывернулся откуда-то человек с лицом, наполовину прикрытым повязкой.- Бейте их, не спрашивая! Видите, они хорошо одеты, вооружены не хуже фракийцев! Какие же это рабы?! Они просто пытаются обмануть нас!
   Голос и ухватки этого человека показались Бунаку странно знакомыми.
   - Э-э,- протянул он,- да ведь это же Аорс! Палач Саклея! Не верьте ему, кузнецы! Он предатель и верный пес самого Саклея! Я всю зиму сидел в подвале, меня пытали, жгли огнем, морили голодом! А кто это делал? Все вот этот проклятый Саклеев пес Аорс!
   Хитрый раб попытался скрыться, но его задержали, сорвали повязку. Многие знали его и подтвердили слова Бунака. Десятки рук потянулись к нему.
   - Пощадите, братья, пощадите! - взмолился Аорс.- Разве вы не знаете участи раба? А ведь я раб! Как я могу быть за хозяев, если сам ношу ошейник! Вот он!
   И, разорвав ворот хитона, показал ошейник, исписанный полустертыми буквами.
   - Он раб, такой же, как и мы, - с сочувствием заметил один кузнец.
   - Пусть раб, но раз он был палачом у Саклея, убить его!
   - Стойте, товарищи, братья! - обратился к ним Лайонак, подумав.Не спешите. Убить его мы всегда успеем. А сейчас поведем его с собою. Наверное, наши руки нужны для лучшего дела. Слышите крики впереди? Там завязалась сеча! Давайте разом ударим в тыл фракийцам!
   Боевой пыл в жажда мести еще не остыли в сердцах кузнецов, и они охотно подчинились Лайонаку, разделились на две группы. Одну возглавил Лайонак, другую - Танай.
   - Слушай, Аорс! - крикнул Лайонак.- В бою ты покажешь себя! Иди с народом, сражайся за него, и народ простит тебя!
   2
   Савмак не видел Астрагала и не знал, что Лайонак в городе. Его самого выбросила на улицу могучая сила народного взрыва, которая подняла на ноги всех рабов и угнетенных Пантикапея. Никто не мог сказать, кто первый поднял знамя восстания. Оно началось сразу во многих местах, в течение часа охватило весь город и перекинулось в деревню.
   Уже первые схватки повстанцев с наемниками показали, что разрозненные удары, как бы сильны они ни были, не смогут разбить царское войско. Быстро сплотившиеся фракийцы, а за ними фаланга городских эфебов начали теснить беспорядочные скопления мятежного люда. Отдельные смельчаки пытались сколотить вокруг себя отряды из наиболее стойких бунтарей, но были мгновенно разбиты сильнейшим врагом, как это случилось и с кузнецами.
   Лишь крепкая спайка рабов-рыбников, наличие среди них таких людей, как Абраг и Савмак, которым доверяли, за которыми шли, сделали свое дело. Образовалась колонна повстанцев численностью в несколько сот человек, наиболее решительная и неистовая в своей ярости.
   С нею-то и столкнулись фракийцы, сразу почувствовав настоящее сопротивление. Рыбники дрались с отчаянием людей, обрекших себя на смерть. Их вдохновлял и направлял уравновешенный, спокойный Абраг. Он и здесь оставался "дядькой", умело поддерживал чувство уверенности в победе своим примером, а где и грозным окриком. Его уважали и слушались. Молодые и задорные тянулись к Савмаку, старались быть рядом с этим могучим и бесстрашным воином. Своей отвагой и страстью он разжигал боевой дух рабской рати, обрушивая на головы врагов тяжелый кованый скребок, ударам которого не мог противостоять ни один шлем, даже железный.
   - Не отступайте! - кричал он громко.- Кто отступит - тот попадет на кол или в застенок к хозяевам! Нас не простят, отступать нам - некуда! Впереди свобода, позади - смерть!..
   Однако натиск тяжелой пехоты оказался таким стремительным, что трудно было уверовать в победу. Фракийцы напирали, двигались непробиваемой стеной, с большим искусством к хладнокровием поражая более слабых телом и плохо вооруженных противников. Рыбники дрались и умирали с самоотверженностью настоящих героев. Они сбивали гоплитов с ног, срывали с них шлемы и надевали себе на головы. Вооружались их мечами и щитами. Метали камни. Выламывали из заборов бревна и, раскачав их, бросали на головы царских воинов.
   Сначала фракийцы с методичностью профессионалов разделывались с взъяренной толпой, потом все чаще в их строю начали образовываться бреши. Савмак с ближними воинами-рабами сумел врубиться в гущу врагов. Наемники стушевались было, но после громких призывов Мандрагора перестроились так, что Савмак оказался отрезанным от остальных и дрался в окружении с горсткой соратников. Создалось угрожающее положение. Рабы начали путаться, мешать друг другу, делать ненужные передвижения, наконец дрогнули и готовы были начать беспорядочное бегство, если бы не подоспела неожиданная помощь, изменившая ход сражения.
   Позади фаланги наемников раздался многоголосый крик, и вслед за ним две колонны свежих воинов ударили в тыл царской пехоты, сначала обдав ее залпом булыжников. Впереди рубились рослые, одетые в панцири воины, они не уступали фракийцам ни в вооружении, ни в умении им владеть.
   - Держитесь, рабы! - закричал во весь голос Лайонак, стараясь перекричать шум битвы.- Держитесь, не отступайте!.. Эй, Савмак, мы пришли на помощь!.. Победа за нами!..
   - На бой, братья! Помощь пришла! - в свою очередь загремел Савмак, еще не разобрав толком, откуда помощь и кто кричит.
   Но этого оказалось достаточно. Дрогнувшие было ряды рабов оправились, ободрились и с новым ожесточением ринулись в свалку. Фракийцы не ожидали удара в спину. Теперь уже они должны были драться в полном окружении. Число рабов быстро увеличивалось. Наемники перестроились и образовали круг, хорошо защищенный сплошной стеной щитов и гребенкой копий.
   - Бросайте в них камни и все, что потяжелее! - приказал Савмак.
   В "черепаху" полетели булыжники, бревна, пучки камыша, стянутого с крыш и подожженного. В одном месте фракийцы смешались, и этого оказалось достаточно, чтобы началась ожесточенная решающая свалка, в которой пало много смелых рабов, но были истреблены лучшие силы царской дружины. Почти все фракийцы легли костьми на мостовой, в том числе и Клеобул, сраженный ударом скребка. Мандрагор яростно дрался, отражая все удары врагов. Но Танай заметил, что на правой ноге фракийского старшины не было поножи. Закрывшись щитом, он нанес прямой удар мечом и угодил врагу в холено. Тот охнул и осел на левую ногу. Следующим ударом опытный в рукопашных схватках Танай отсек фракийцу голень и добил его уже в тот момент, когда товарищи хотели положить своего вожака на плащ и оттащить в сторону.
   Так рождалось ратное уменье рабов-повстанцев в пылу неравной борьбы: повергать более сильного врага не щадя животов своих, восполнять нехватку оружия и выучки сплоченностью в бою и презрением к смерти, а недостаток физической силы и выносливости - боевой страстью,
   - Савмак, друг! - с этими словами Лайонак обнял разгоряченного тяжкой ратной работой товарища.
   Рабы приблизились к ним с факелами. Лайонак поразился тому, что встретил Савмака не таким, каким привык его видеть. Савмак выглядел оборванцем, был грязен, провонял рыбной гнилью, а лицо имел худое, словно после болезни.
   - О Лайонак! Ты вернулся кстати!.. Я не узнал бы тебя, ты отрастил бороду... С кем ты?
   - С доблестными витязями из юго-западных селений! Танай и его соратники, богатыри!
   Танай тоже обнялся с Савмаком, втайне удивляясь его виду, так как Лайонак называл его ученым видным царских воином, а позже признанным вожаком всех рабов столицы.
   - Братья невольники! - с чувством обратился Савмак ко всем рабам.Вы видите, что из далеких селений, из коренной Скифии к нам прибыли на помощь одноплеменники-сколоты!.. Вот они! Вся Скифия за нас! Значит, мы переборем, будем свободны! Понтийцев выгоним из земель отцов наших, не дадим Митридату укрепиться в Тавриде! Скифия поможет нам оборониться от хозяев и царей!.. Но сейчас - собирайте оружие с убитых врагов и вооружайтесь! Хозяева еще живы, царь Перисад - тоже! Надо повергнуть остатки царских ратей! Становитесь по сотням! Каждую сотню поведет в бой опытный витязь. Вы, Лайонак и Танай, берите правое крыло. А мы с дядей Абрагом - левое. И вперед на акрополь!
   - На акрополь? - ахнули многие.- Да ведь там сам царь! Так храмы, богов и жрецы их, что могут вызывать гром и молнию! Там даже земля охраняется страшным заклятьем!
   Это был голос забитого и униженного люда, привыкшего считать своих владык сильнее всех. Рабы ненавидели хозяев-угнетателей и в то же время наделяли их необыкновенными качествами и таинственной силой, преклонялись перед личностью царя, как ставленника богов, преувеличивали его мощь и всевластие.
   - Кто это говорит? - грозно и с язвительной насмешкой спросил Савмак, так чтобы его слышали.- Кто это испугался акрополя? Уж не думаете ли вы, что, разбив один отряд царских гоплитов, вы уже закончили войну, победили? Стали свободными и решили пойти спать? Хо-хо!.. Война может закончиться или нашей смертью, или смертью всех господ и хозяев! Когда акрополь и царский дворец будут в наших руках, тогда скажете, что вы победили. Не раньше. Кто боится, пусть отдаст оружие другому и уходит. Видно, не каждый раб способен стать свободным человеком. Если все боитесь - прощайте! Я один пойду на штурм акрополя, и боги помогут мне, ибо видел я о том сон вещий. Обещали боги помочь мне, наши скифские боги. И помогут!
   - Не гневись, Савмак! - раздались голоса.-Это трусы боятся битвы, мы все пойдем за тобой! Но, может, утра подождать? Не сразу лезть на царский акрополь. В городе дела хватит.
   - Утра ждать? Да знаете ли вы, что если мы простоим без дела на этом вот место час или два, то нас окружат со всех сторон и перебьют, как степных баранов. Довольно разговаривать, становись по десяткам и сотням!
   3