Страница:
Почему?
И, опять же, почему беседу за обедом в ресторане полковник Лыгин вел так, будто больше надеялся не на четкие честные ответы капитана Куделькина, а на то, что из-за усталости капитан в чем-то таком проговорится?..
Полковник действительно держался странно.
Встретив Куделькина, сошедшего на перрон с электрички, он сразу повел его в вокзальный ресторан. При этом полковник всячески подчеркивал некоторую внутреннюю необходимость такого неожиданного обеда.
«Не хотите беседовать в кабинете? – мрачновато догадался Куделькин. – Стесняетесь железного Феликса?»
И ухмыльнулся:
«Вы еще не сменили портрет на стене?»
«На Коржакова, что ли?» – не очень охотно, но тоже ухмыльнулся в ответ полковник.
Было видно, что Лыгин не разделяет настроений Куделькина.
Лыгин сам выглядел устало.
Он был в штатском и чем-то неуловимо напоминал Героев труда, какими этих Героев когда-то изображали в старых доперестроечных газетах. Мужественное лицо с высоким лбом, иссеченным благородными морщинами. Рыжеватые усы. Развернутые плечи, хороший рост. Уверенность в походке, в жестах.
Впрочем, взгляд полковник отводил в сторону.
Не хочет смотреть на меня Лыгин, автоматически отметил про себя Куделькин. Отводит взгляд в сторону, не хочет смотреть в глаза. И на шуточку о железном Феликсе отреагировал как-то нейтрально. Правда, скорее, принял шуточку, чем не принял.
Лыгин и Куделькин устроились в полупустом зале вокзального ресторана под огромным окном с разведенными, взятыми, как рифы на мачтах корабля, шторами. Окно выходило прямо на перрон и на железнодорожные пути. Здесь их никто не мог подслушать. Впрочем, кому придет в голову подслушивать разговор двух случайных, да пусть даже и не случайных попутчиков? Мало ли людей усаживаются вот так у окна, чтобы не пропустить свой поезд?
С пропавшим полковником Зиминым у капитана Куделькина всегда были самые замечательные отношения. А вот с полковником Лыгиным – практически никаких. До сегодняшней встречи Лыгин вообще как бы не замечал капитана, держал его на краю зрения, даже как бы подчеркнуто не замечал, хотя оба были включены в Особую группу по специальному настоянию Зимина.
Может, сказывалась специфика занятий.
В одном из предельно закрытых отделов ФСБ полковник Лыгин занимался проблемами сбора, анализа, обработки и массированного выброса различных неофициальных слухов в общество. Именно в кабинет полковника Лыгина стекались многочисленные трудно подтверждаемые сообщения, постоянно циркулирующие в самых разных слоях общества. Многие из них были близки к правде, а иногда и вполне достоверны, другие в корне ложны, но прислушиваться к ним стоило. Очень даже стоило. Слухи ведь предаются и распространяются самыми разными людьми. Кто-то хочет похвастаться, кто-то попросту болтлив. Это неважно. Если внимательно и вовремя проанализировать, казалось бы, самые случайные, самые фантастические слухи, можно получить достаточное ясное представление о расклад настроений в обществе.
Бывает и так, что истинную информацию можно извлечь только из неясных и запутанных слухов.
Ну, а поняв это, все тщательно изучив и проанализировав, уже несложно в свою очередь запустить контрслух, тем самым создавая совершенно необходимое и совершенно определенное мнение о некоем событии, о некоей ситуации или о некоем совершенно конкретном человеке. Люди охотно подхватывают самые невероятные слухи из-за свойственного всем желания похвастаться, а потому любой, бьющий по воображению слух расходится широко, как правило, принося неплохие результаты.
Не то, чтобы занятия полковника не нравились Куделькину.
Нравится или не нравится – это не рабочие категории.
Просто не раз сталкиваясь с самыми разными, иногда исключительно глупыми слухами, вдруг из ничего возникающими на улицах, в рабочих кабинетах, в ресторанных залах, на презентациях, в заводских цехах, на клубных посиделках, в кулуарах самых разных встреч и конференций или просто на кухнях или дружеских вечеринках, Куделькин-младший не мог отделаться от тайной мысли, что за доброй половиной таких глупых, но, надо отметить, работающих слухов угадывается фигура полковника Лыгина. Известно, что слух вообще одно из самых эффективных средств воздействия на массы.
Так что, в ФСБ полковника Лыгина держали не зря.
Очень даже не зря.
В ФСБ полковник был на хорошем счету.
Естественно, на особом.
Заказав обед, Лыгин, чуть придыхая, чуть как бы пришептывая, спросил, все еще не глядя в глаза Куделькину:
«Ну, что там?»
«На ремзаводе?.».
Полковник ничем не выдал своего недовольства. Он даже не взглянул на Куделькина. Будто не расслышав контрвопроса, повторил:
«Ну, что там?»
Куделькин покачал головой:
«Разве вам не лучше знать? Там ваши люди работают, Иван Федорович… Люди из вашего отдела… Вы уже сейчас, наверное, знаете больше, чем я…».
Куделькин остро чувствовал, что полковник встретил его на вокзале вовсе не ради предварительного отчета о проделанной работе.
И пожаловался:
«Спать хочу… Безумно… Трое суток только ловлю куски сна… Ни разу не удалось выспаться…».
На этот раз полковник услышал Куделькина.
Он даже кивнул:
«Терпи, Юрий Иванович… Вот проведем выборы, тогда выспишься… Все выспимся… А сейчас терпи… Все мы выспимся только после выборов…».
«До выборов еще две недели…».
«Две недели не срок».
«Типун вам на язык, Иван Федорович. Что вы говорите со мной как с подследственным?»
Оба неохотно рассмеялись.
Озабоченность полковника Лыгина можно было понять.
Взрыв в сауне ремзавода уже муссировался в местной печати.
В газетных заголовках надоедливо повторялись одни и те же слова – криминал, коррупция, грязные деньги. Самые прыткие журналисты строили собственные схемы, произвольно подставляя на места неизвестных действующих лиц все им известные.
И вопросы в газетах повторялись одни и те же.
Кто, например, финансирует независимого кандидата в губернаторы? Какая-то партия? Какая-то группировка? Или, может, криминальные структуры? Такое уже бывало… И если, например, на предстоящих выборах устоит ныне действующий губернатор, то изменится ли что-то в политическом раскладе противоборствующих сил?.. А если вдруг победит кандидат от ЛДПР?.. Или от КПРФ?.. Тогда что изменится?.. А если, наконец, победит независимый?..
Кстати, независимый кандидат всегда больше, чем кто либо другой, привлекал к себе внимание прессы. Может быть потому, что на любого встреченного им человека независимый кандидат в губернаторы прежде всего смотрел как на потенциального избирателя. Ему было все равно, кто перед ним – писатель, токарь, бомж, солдат? Главное, настроить человека правильным образом на предстоящие выборы, сделать все, чтобы эти потенциальные избиратели проявили мудрость и на выборах проголосовали именно за него, за независимого. Одни журналисты независимым восхищались – его выдержкой, его большими деньгами, его широкоизвестными благотворительными акциями, его постоянной готовностью поддержать инвалидов и ветеранов, подать руку помощи пенсионерам. Другие писали о независимом совершенно уничтожающе – якобы связан с криминальной средой, контролирует подпольное производство, и все такое прочее. Куделькин не думал, что большая шумиха в прессе вокруг фигуры независимого кандидата инспирирована именно полковником Лыгиным, но догадывался, предполагал, что в самом скором времени полковник действительно может включиться во всю эту шумиху. Если, конечно, уже не включился.
«Ну, что там?»
На вопрос полковника Лыгина, терпеливо повторенный им в третий раз, капитан Куделькин ничего особенного сообщить не мог. Ну, разве что кроме одной, скажем так, интересной, даже, может быть, очень интересной, но, в сущности, уже всем известной детали.
Один из кандидатов в будущие губернаторы, а именно независимый, то есть тот самый, что якобы неявно связан с криминалом, неявно контролирует подпольное производство и все такое прочее, тот самый, что в августе девяносто первого года стоял рядом с Ельциным на баррикадах Белого дома, оказывается, покинул злополучную сауну буквально за час до взрыва.
Если быть точным, за пятьдесят четыре минуты до взрыва.
По словам очевидцев, прежде всего, естественно, работников сауны ремзавода, независимый кандидат покинул сауну вместе со своим шофером. Минут через двадцать к оставшейся компании «силовиков» присоединились вызванные по телефону девочки. Естественно, при кандидате никаких девочек в сауне не было. Впрочем, как вскоре выяснилось, и отдыхал кандидат совсем в другом отделении. Рядом с тем, в котором отдыхали «силовики», но совсем в другом. Там между отделениями была даже общая дверь, но все равно независимый отдыхал в другом отделении.
Правда, дверь…
Эта чертова дверь между отделениями…
Встречались ли «силовики» и независимый кандидат? Вот вопрос, занимавший журналистов. Или их одновременное появление в сауне было чистой воды случайностью?
Выступая на пресс-конференции, срочно созванной в Доме журналистов, независимый кандидат на данный вопрос ответил совершенно недвусмысленно. И образно. Это он умел.
«Разумеется, мы не планировали никаких встреч. Это газетам выгодно поднимать шумиху. Тираж у них низкий, вот они и поднимают шумиху. Никто не назначал в сауне никаких встреч… Впрочем, если, скажем, одно судно постоянно ходит из Новосибирска в Тобольск, а другое из Тобольска в Новосибирск, рано или поздно эти суда встретятся… Фарватер один… Не могут не встретиться… Нет в этом никакого умысла… Сама река не позволит им не встретиться… На мой взгляд, – сказал независимый кандидат, – жизнь и есть такая река. Не в этой сауне, так в другой, однажды мы могли встретиться. При этом, не сговариваясь. Не вижу в этом ничего странного… Но в данном случае мы действительно не встречались… Не буду полоскать вам мозги, жизнь действительно сложная штука… Век к закату, люди злее… У прессы нынче сила… А раз есть сила, вот они и шумят, сочиняют… Знают отлично, что при нынешнем режиме все им сойдет с рук… Но когда губернатором стану я, порядок в этой области будет наведен… Как губернатор я не потерплю, чтобы во вверенной мне области распространялись злобные и вредные слухи… И еще раз повторяю для самых непонимающих… В сауне ремзавода два отделения… Это очень хорошая сауна… Лично я узнал о тех, кто отдыхал через стенку от нас, только после случившегося… Из отчетов в газетах…».
Журналисты не отставали:
«Каким образом оказался в компании „силовиков“ капитан ФСБ Маслов?»
Независимый кандидат ответил четко:
«Капитан Маслов приехал в сауну вместе со мной. Можно сказать, я сам привез в сауну капитана Маслова. Я ценю честных и много работающих людей. Капитана Маслова знаю давно и очень жалею, что так случилось. Обычно я не провожу в сауне более двух часов. Это моя норма. Но у разных людей она разная. В тот день капитану Маслову двух часов показалось мало. Узнав от дежурной, что в соседнем отделении сауны отдыхает полковник Гаршин и его друзья, капитан решил продлить удовольствие и с моего личного разрешения перешел в соседнее отделение. Подчеркиваю, я лично ему разрешил. Но так хотел, разумеется, сам капитан. Я не считаю нужным запрещать людям то, что не наносит вреда обществу. К тому же, нет никаких причин считать, что действия капитана имеют какое-то отношение к его службе».
«Разве капитан ФСБ Маслов и полковник МВД Гаршин дружили?»
«Ноу коммент! – уже раздраженно ответил независимый кандидат. – Личные интересы людей – их личные интересы. Думаю, что подобные вопросы следует задавать полковнику ФСБ Лыгину. Он присутствует на пресс-конференции. Кажется, именно он занимается взрывом в сауне».
«Полковник Лыгин?!. Полковник ФСБ Лыгин?.. – обрадовались журналисты. – А откуда вам известно, что именно он занимается взрывом в сауне?.. Разве такие дела в вашем ведении?.. Вы же еще не губернатор!.. Разве может кандидат в губернаторы, один из многих, иметь доступ к подобной информации?.».
«Ноу коммент!»
Независимый кандидат раздраженно покинул пресс-конференцию.
В отличие от журналистов, самого полковника Лыгина капитан Маслов интересовал с весьма специфической точки зрения.
«Как он умер?» – спросил полковник.
«Капитана Маслова обварило при взрыве. Перегретым паром и кипятком, – сухо ответил Куделькин. – Возможно, какое-то время капитан Маслов находился в шоке. Именно в состоянии шока он умудрился выскочить из сауны и броситься в бассейн. Но на то, чтобы выбраться из бассейна, у него уже не хватило сил. Он умер в воде».
«Умер в воде?.. То есть утонул?.. – в голосе полковника Лыгина звучала некая скрываемая, но достаточно улавливаемая, неприятная Куделькину настойчивость. – Раз капитан умер в воде… Значит, можно сказать… Значит, в принципе, можно сказать, что он утонул?.».
«Ну, в некотором смысле…».
«Что значит, в некотором смысле?.. – демонстративно удивился полковник Лыгин. – Если человек умер в воде, значит, он утонул…».
«Видите ли, – все так же сухо, терпеливо, хотя и с плохо скрываемым раздражением объяснил Куделькин. – Я уже сказал… В бассейн капитан Маслов бросился в состоянии шока… В некотором смысле он был уже мертв… В этом самом некотором смысле уже не имело значения, бросится обваренный паром капитан в бассейн с водой или сгорит в огне взрыва… Или еще что-нибудь… Практически капитан был уже мертв…».
И в свою очередь спросил:
«Почему все-таки, Иван Федорович, капитан Маслов перешел в отделение „силовиков“?.. Этого кто-то хотел?.. Или это было чисто личной инициативой капитана?.».
Казалось, полковник не услыхал Куделькина.
«Утонул… Пусть в принципе… Пусть даже в некотором смысле… – негромко, задумчиво, как бы про себя, но так, чтобы слышал Куделькин, повторил полковник. Наверное, он уже строил какую-то свою рабочую версию. – Пусть даже только в некотором смысле… Но ведь капитан Маслов мог утонуть… Мог, мог… Он ведь захлебнулся… Его легкие были полны водой… Говоря другими словами, капитан Маслов действительно мог утонуть… Или его могли утопить… А?.. Это можно оспорить?.. А?.».
«Можно, – хмуро ответил полковнику Куделькин. Может быть, чуть резче, чем следовало. – Я сам осматривал труп капитана. Ни одному эксперту не придет в голову назвать его утопленником. Может, он алкаш, может, развратник, может, негодяй, ничего не могу сказать по этому поводу. Но капитан Маслов не утопленник. Он не жертва утопления».
«Что это вы так странно выражаетесь?» – недовольно покосился на Куделькина полковник.
«Извините. Я почти трое суток не спал».
И спросил:
«Иван Федорович, вы уже допросили независимого кандидата?»
«Нет, независимого кандидата пока не допрашивали, – неохотно ответил полковник. – Независимый кандидат улетел в Москву и вернется только завтра. Как вы, наверное, слышали, Юрий Иванович, в субботу на площади имени Ленина будет происходить большой городской митинг. Его устраивают представители сразу пяти фракций».
«Представители сразу пяти фракций?.. – искренне удивился Куделькин. – Мэр такое допустил?.. А если митинг перерастет в массовую драку?.».
«Не перерастет. Порядок мы сохраним».
Именно так ответил Лыгин Куделькину – порядок мы сохраним.
Наверное, он так и думал.
Но выглядел полковник ничуть немногим лучше Куделькина. Глаза Лыгина лихорадочно блестели. Наверное, тоже от недосыпания. На нерешительный вопрос Куделькина, не взять ли им холодного пива или хотя бы по сто граммов, полковник резко ответил:
«Нет!»
И объяснил, скорее себе, чем Куделькину:
«Капитан Маслов хорошо работал… Он просто замечательно работал… Таких работников немного… Жаль парня… Он очень интересно работал… В последнее время капитан Маслов держал нас в курсе самых разных событий…».
«Каких именно?»
Полковник Лыгин поднял глаза и впервые за время обеда взглянул на Куделькина в упор:
«Не забывайтесь, Юрий Иванович… Разве подобное знание входит в вашу компетенцию?.. Разве полковник Зимин не успел объяснить вам ваше конкретное задание?.».
«Успел, – не скрывая раздражения ответил Куделькин. Он не понимал, чего от него хочет полковник. И чтобы не затягивать молчания, сам спросил: – У капитана Маслова осталась семья?»
«К счастью, нет… С этим легче… – ответил полковник. – Капитан Маслов уже месяц как в разводе с женой…».
«Но у него, кажется, остались дети?»
«Да. Двое».
«Тогда при чем тут развод? Разве это не его семья?»
Полковник снова в упор взглянул на Куделькина. Это был нехороший взгляд. Колючий взгляд. Усталый и неприятный. Во взгляде полковника читалось какое-то решение.
«Это что, тоже входит в вашу компетенцию, Юрий Иванович?.. Вы заставляете меня быть грубым… Это же не ваше дело… Сугубо не ваше дело… С этим, Юрий Иванович, пусть разбирается профсоюз…».
И покачал головой:
«В нашем деле без потерь не бывает».
«А радиостанция, которую нашли в квартире Маслова? – хмуро спросил Куделькин. – Для чего понадобилась капитану радиостанция?»
«Радиостанцию капитан Маслов получил с разрешения полковника Зимин, – сухо ответил Лыгин. – Вы отлично знаете, Юрий Иванович, что капитан Маслов работал в прямом подчинении полковника Зимина… Как и вы, кстати… Не уверен, что вам следует знать такие вещи, – еще раз подчеркнул Лыгин, – но для пользы дела могу намекнуть. Капитан Маслов действительно постоянно держал нас в курсе интересных событий…».
Полковник в очередной раз вскинул взгляд на Куделькина и до Куделькина вдруг дошло.
Полковник Лыгин, понял он, притащил меня в ресторан вовсе не ради предварительного отчета о случившемся в сауне ремзавода. Полковник Лыгин глубоко плевал в данный момент и на капитана Маслова, и на его семью, и на полковника Зимина. Да и на него, на Куделькина, Лыгин тоже плевал. Все эти вопросы и ответы полковника – игра. Всего на всего игра. Просто полковник хочет что-то узнать… Узнать от него, от капитана Куделькина… Полковник Лыгин хочет узнать что-то такое, о чем, как он думает, могу знать только я… Он считает, что об этом что-томогу знать только я… Он ведь не зря вслух напомнил о том, что мне полагается знать и что мне не полагается знать… Если он пишет нашу беседу на диктофон, а он явно пишет, подумал Куделькин, эта фраза в будущем может стать ключевой… Эта фраза обеливает полковника… Любой эксперт скажет, что в данной беседе более загадочно выглядел именно капитан Куделькин… Затащив меня в этот ресторан, полковник явно рассчитывал на мою усталость… Ему необходимо вытянуть из меня что-то важное… Он не собирается задавать прямой вопрос, он надеется, что я проговорюсь… Но тут он ошибся… Он явно переоценил свои силы… Чтобы я раскололся, Ему надо было угостить меня водочкой… Он тоже устал, вымотался, вот от того и нервничает…Дергается…
Но что хочет узнать полковник? И при чем тут Маслов?
Сам Куделькин никогда не был близок с капитаном Масловым. Даже не приятельствовал с ним.
И что такое я могу знать лучше, чем полковник Лыгин? – недоуменно подумал Куделькин.
«Вот что, Юрий Иванович, – внезапно поднял голову Лыгин. – Расскажите-ка мне еще раз о том, как в аэропорту Толмачево вы не смогли встретить полковника Зимина».
Значит, он меня действительно пишет.
Теперь Куделькин был в этом уверен.
Диктофон у Лыгина в кармане. Он меня пишет с самого начала. Может, еще с перрона. Зачем-то это надо полковнику.
«Извините, что спрашиваю об этом в пятый раз».
Полковник Лыгин имел право задавать подобные вопросы Хоть в пятый, хоть в десятый раз. В отсутствие полковника Зимина, руководство операцией автоматически переходило к полковнику Лыгину.
«Ладно… – хмуро кивнул Куделькин. – Я, Иван Федорович, конечно, предпочел бы выспаться, чем в пятый раз отвечать на один и тот же вопрос, но если это надо для дела…».
«Надо, – подтвердил полковник. – Для дела».
Стараясь не торопиться, давя в себе внутреннее раздражение, Куделькин рассказал.
Он, капитан Куделькин, выехал в Толмачево утром, примерно за час до прихода московского борта. Времени вполне хватало. Был даже небольшой запас. Полковник Зимин уже находился в воздухе и знал, что Куделькин встретит его в аэропорту на машине. Никаких происшествий на борту и в аэропорту не было зафиксировано, тем не менее, встретить полковника не удалось. По дороге в аэропорт, где-то километрах в десяти от поселка Толмачево, в служебную «Волгу», на которой ехал Куделькин, врезалась «Тойота» с тремя скандальными пассажирами. На то, чтобы их успокоить, привести машину в порядок и добросить пострадавших пассажиров до аэропорта, ушло не менее получаса. Столкновение оказалось чисто случайным. Это выяснено. Пассажиры и водитель «Тойоты» досконально проверены. Такие происшествия действительно случаются… К сожалению, в аэропорту капитан Куделькин появился в тот момент, когда пассажиры московского рейса уже покинули борт прибывшего самолета. На заранее условленное место встречи на площади перед зданием аэропорта полковник Зимин не вышел. Поиски в аэропорту и в окрестностях до сих пор ничего не дали.
«Варианты?»
Вариантов было не мало.
Полковник Зимин мог воспользоваться частной машиной и уехать в направлении, известном только ему… Он мог стать случайной жертвой не установленных преступников… Он мог умереть, скажем, от неожиданного сердечного приступа… Наконец, он мог взять билет и улететь в Москву другим рейсом или, опять же, взяв частника, уехать в Кемерово, в Барнаул, в Томск, в Бийск… Да куда угодно!..
Варианты нелогичные, но возможные.
Правда, большинство из них не выдерживало серьезной критики.
Например, такой факт.
Абсолютно точно известно, что полковник Зимин имел с собой радиотелефон. Это, кстати, входило в обязательные условия выполняемой работы. Но почему-то радиотелефоном Зимин не воспользовался. Разумеется, спецслужбы пытались и до сих пор активно пытаются связаться с полковником. Но успеха нет. Или радиотелефон Зимин вне досягаемости, или он отключен, или ни сам Зимин, ни те случайные или неслучайные люди, в руках которых мог оказаться радиотелефон Зимина, не желают по каким-то своим причинам поднимать трубку.
«А бабы?.». – с прямотой усталого человека спросил Лыгин.
Куделькин поморщился.
Бабы, это точно, были слабым звеном.
Полковник Зимин всегда слыл бабником.
Сойдя с борта, любвеобильный полковник мог, скажем, сразу заторопиться к одной из своих баб. Известно, что в последнее время Зимин одновременно крутил роман с тремя женщинами. Проверили всех. Ни у одной полковник не появлялся. На всякий случай негласное наблюдение ведется за всеми тремя. Но, похоже, это дохлый номер. Ведь могла быть и четвертая… И пятая… И шестая…
Наконец, Зимин мог познакомиться с женщиной в самолете…
Правда, последнее вступало в противоречие со служебной обязательностью полковника Зимина…
«А преступление? Несчастный случай?»
«Прорабатываются все возможные версии. Подробно изучены сводки всех происшествий, случившихся в аэропорту и в его окрестностях за последние сутки. Подробно опрошены милиционеры и сотрудники спецслужб, дежурившие в аэропорту и в его окрестностях в день прихода внуковского борта. Досконально проверены больницы и морги. На всякий случай потрясли даже всех доступных на сегодня криминальных авторитетов… Ничего…».
«Прошерстили пассажиров самолета?»
«Разумеется… Кое-кто запомнил крепкого человека в прекрасно пошитом черном костюме… Стюардесса утверждает, что при интересующем нас пассажире находились спортивная сумка и черный „дипломат“… И то и другое пассажир не оставил в багажном отсеке, а взял с собою в салон… И сумку и „дипломат“ указанный пассажир держал в ногах под креслом… Видимо, не хотел, чтобы вещи исчезали из поля его зрения…».
«Сумка и „дипломат“ нигде не всплывали?»
«Пока нет».
«Есть еще какие-то зацепки?»
«Есть», – ответил Куделькин.
Он не понимал, чего хочет от него Лыгин и это его раздражало.
Ради информации, выкладываемой им сейчас, незачем было наводить тень на плетень, разводить строгости и секреты, тайком встречаться в железнодорожном ресторане, жрать кислый бигус да еще отказываться от ста граммов.
«Какие?»
«В соседнем кресле рядом с полковником Зиминым летел некий иностранец… Морис Дюфи… Француз… Светлый плащ, коричневый берет… Рост примерно сто семьдесят пять… Лицо округлое, волосы темные с проседью… Выглядит моложаво, даже спортивно… В прошлом, возможно, офицер… Так считает стюардесса, которая обслуживала первый салон… Над висками небольшие залысины… Спинка носа вогнута, может, от удара… На виске заметный шрам… Короче, крепкий, хотя и не первой молодости человек…».
«Его нашли?»
«Представьте себе, нет, – раздраженно усмехнулся Куделькин. – Француз тоже исчез… Нет его в Новосибирске… Стюардесса, кстати, утверждает, что Зимин и француз всю ночь не спали. Пили пиво и беседовали… Так вот, это и есть еще одна наша зацепка… Ведь француз исчез… Он мог исчезнуть вместе с полковником Зиминым… По крайней мере, ни в одной из гостиниц города иностранец Морис Дюфи не зарегистрировался…».
И, опять же, почему беседу за обедом в ресторане полковник Лыгин вел так, будто больше надеялся не на четкие честные ответы капитана Куделькина, а на то, что из-за усталости капитан в чем-то таком проговорится?..
Полковник действительно держался странно.
Встретив Куделькина, сошедшего на перрон с электрички, он сразу повел его в вокзальный ресторан. При этом полковник всячески подчеркивал некоторую внутреннюю необходимость такого неожиданного обеда.
«Не хотите беседовать в кабинете? – мрачновато догадался Куделькин. – Стесняетесь железного Феликса?»
И ухмыльнулся:
«Вы еще не сменили портрет на стене?»
«На Коржакова, что ли?» – не очень охотно, но тоже ухмыльнулся в ответ полковник.
Было видно, что Лыгин не разделяет настроений Куделькина.
Лыгин сам выглядел устало.
Он был в штатском и чем-то неуловимо напоминал Героев труда, какими этих Героев когда-то изображали в старых доперестроечных газетах. Мужественное лицо с высоким лбом, иссеченным благородными морщинами. Рыжеватые усы. Развернутые плечи, хороший рост. Уверенность в походке, в жестах.
Впрочем, взгляд полковник отводил в сторону.
Не хочет смотреть на меня Лыгин, автоматически отметил про себя Куделькин. Отводит взгляд в сторону, не хочет смотреть в глаза. И на шуточку о железном Феликсе отреагировал как-то нейтрально. Правда, скорее, принял шуточку, чем не принял.
Лыгин и Куделькин устроились в полупустом зале вокзального ресторана под огромным окном с разведенными, взятыми, как рифы на мачтах корабля, шторами. Окно выходило прямо на перрон и на железнодорожные пути. Здесь их никто не мог подслушать. Впрочем, кому придет в голову подслушивать разговор двух случайных, да пусть даже и не случайных попутчиков? Мало ли людей усаживаются вот так у окна, чтобы не пропустить свой поезд?
С пропавшим полковником Зиминым у капитана Куделькина всегда были самые замечательные отношения. А вот с полковником Лыгиным – практически никаких. До сегодняшней встречи Лыгин вообще как бы не замечал капитана, держал его на краю зрения, даже как бы подчеркнуто не замечал, хотя оба были включены в Особую группу по специальному настоянию Зимина.
Может, сказывалась специфика занятий.
В одном из предельно закрытых отделов ФСБ полковник Лыгин занимался проблемами сбора, анализа, обработки и массированного выброса различных неофициальных слухов в общество. Именно в кабинет полковника Лыгина стекались многочисленные трудно подтверждаемые сообщения, постоянно циркулирующие в самых разных слоях общества. Многие из них были близки к правде, а иногда и вполне достоверны, другие в корне ложны, но прислушиваться к ним стоило. Очень даже стоило. Слухи ведь предаются и распространяются самыми разными людьми. Кто-то хочет похвастаться, кто-то попросту болтлив. Это неважно. Если внимательно и вовремя проанализировать, казалось бы, самые случайные, самые фантастические слухи, можно получить достаточное ясное представление о расклад настроений в обществе.
Бывает и так, что истинную информацию можно извлечь только из неясных и запутанных слухов.
Ну, а поняв это, все тщательно изучив и проанализировав, уже несложно в свою очередь запустить контрслух, тем самым создавая совершенно необходимое и совершенно определенное мнение о некоем событии, о некоей ситуации или о некоем совершенно конкретном человеке. Люди охотно подхватывают самые невероятные слухи из-за свойственного всем желания похвастаться, а потому любой, бьющий по воображению слух расходится широко, как правило, принося неплохие результаты.
Не то, чтобы занятия полковника не нравились Куделькину.
Нравится или не нравится – это не рабочие категории.
Просто не раз сталкиваясь с самыми разными, иногда исключительно глупыми слухами, вдруг из ничего возникающими на улицах, в рабочих кабинетах, в ресторанных залах, на презентациях, в заводских цехах, на клубных посиделках, в кулуарах самых разных встреч и конференций или просто на кухнях или дружеских вечеринках, Куделькин-младший не мог отделаться от тайной мысли, что за доброй половиной таких глупых, но, надо отметить, работающих слухов угадывается фигура полковника Лыгина. Известно, что слух вообще одно из самых эффективных средств воздействия на массы.
Так что, в ФСБ полковника Лыгина держали не зря.
Очень даже не зря.
В ФСБ полковник был на хорошем счету.
Естественно, на особом.
Заказав обед, Лыгин, чуть придыхая, чуть как бы пришептывая, спросил, все еще не глядя в глаза Куделькину:
«Ну, что там?»
«На ремзаводе?.».
Полковник ничем не выдал своего недовольства. Он даже не взглянул на Куделькина. Будто не расслышав контрвопроса, повторил:
«Ну, что там?»
Куделькин покачал головой:
«Разве вам не лучше знать? Там ваши люди работают, Иван Федорович… Люди из вашего отдела… Вы уже сейчас, наверное, знаете больше, чем я…».
Куделькин остро чувствовал, что полковник встретил его на вокзале вовсе не ради предварительного отчета о проделанной работе.
И пожаловался:
«Спать хочу… Безумно… Трое суток только ловлю куски сна… Ни разу не удалось выспаться…».
На этот раз полковник услышал Куделькина.
Он даже кивнул:
«Терпи, Юрий Иванович… Вот проведем выборы, тогда выспишься… Все выспимся… А сейчас терпи… Все мы выспимся только после выборов…».
«До выборов еще две недели…».
«Две недели не срок».
«Типун вам на язык, Иван Федорович. Что вы говорите со мной как с подследственным?»
Оба неохотно рассмеялись.
Озабоченность полковника Лыгина можно было понять.
Взрыв в сауне ремзавода уже муссировался в местной печати.
В газетных заголовках надоедливо повторялись одни и те же слова – криминал, коррупция, грязные деньги. Самые прыткие журналисты строили собственные схемы, произвольно подставляя на места неизвестных действующих лиц все им известные.
И вопросы в газетах повторялись одни и те же.
Кто, например, финансирует независимого кандидата в губернаторы? Какая-то партия? Какая-то группировка? Или, может, криминальные структуры? Такое уже бывало… И если, например, на предстоящих выборах устоит ныне действующий губернатор, то изменится ли что-то в политическом раскладе противоборствующих сил?.. А если вдруг победит кандидат от ЛДПР?.. Или от КПРФ?.. Тогда что изменится?.. А если, наконец, победит независимый?..
Кстати, независимый кандидат всегда больше, чем кто либо другой, привлекал к себе внимание прессы. Может быть потому, что на любого встреченного им человека независимый кандидат в губернаторы прежде всего смотрел как на потенциального избирателя. Ему было все равно, кто перед ним – писатель, токарь, бомж, солдат? Главное, настроить человека правильным образом на предстоящие выборы, сделать все, чтобы эти потенциальные избиратели проявили мудрость и на выборах проголосовали именно за него, за независимого. Одни журналисты независимым восхищались – его выдержкой, его большими деньгами, его широкоизвестными благотворительными акциями, его постоянной готовностью поддержать инвалидов и ветеранов, подать руку помощи пенсионерам. Другие писали о независимом совершенно уничтожающе – якобы связан с криминальной средой, контролирует подпольное производство, и все такое прочее. Куделькин не думал, что большая шумиха в прессе вокруг фигуры независимого кандидата инспирирована именно полковником Лыгиным, но догадывался, предполагал, что в самом скором времени полковник действительно может включиться во всю эту шумиху. Если, конечно, уже не включился.
«Ну, что там?»
На вопрос полковника Лыгина, терпеливо повторенный им в третий раз, капитан Куделькин ничего особенного сообщить не мог. Ну, разве что кроме одной, скажем так, интересной, даже, может быть, очень интересной, но, в сущности, уже всем известной детали.
Один из кандидатов в будущие губернаторы, а именно независимый, то есть тот самый, что якобы неявно связан с криминалом, неявно контролирует подпольное производство и все такое прочее, тот самый, что в августе девяносто первого года стоял рядом с Ельциным на баррикадах Белого дома, оказывается, покинул злополучную сауну буквально за час до взрыва.
Если быть точным, за пятьдесят четыре минуты до взрыва.
По словам очевидцев, прежде всего, естественно, работников сауны ремзавода, независимый кандидат покинул сауну вместе со своим шофером. Минут через двадцать к оставшейся компании «силовиков» присоединились вызванные по телефону девочки. Естественно, при кандидате никаких девочек в сауне не было. Впрочем, как вскоре выяснилось, и отдыхал кандидат совсем в другом отделении. Рядом с тем, в котором отдыхали «силовики», но совсем в другом. Там между отделениями была даже общая дверь, но все равно независимый отдыхал в другом отделении.
Правда, дверь…
Эта чертова дверь между отделениями…
Встречались ли «силовики» и независимый кандидат? Вот вопрос, занимавший журналистов. Или их одновременное появление в сауне было чистой воды случайностью?
Выступая на пресс-конференции, срочно созванной в Доме журналистов, независимый кандидат на данный вопрос ответил совершенно недвусмысленно. И образно. Это он умел.
«Разумеется, мы не планировали никаких встреч. Это газетам выгодно поднимать шумиху. Тираж у них низкий, вот они и поднимают шумиху. Никто не назначал в сауне никаких встреч… Впрочем, если, скажем, одно судно постоянно ходит из Новосибирска в Тобольск, а другое из Тобольска в Новосибирск, рано или поздно эти суда встретятся… Фарватер один… Не могут не встретиться… Нет в этом никакого умысла… Сама река не позволит им не встретиться… На мой взгляд, – сказал независимый кандидат, – жизнь и есть такая река. Не в этой сауне, так в другой, однажды мы могли встретиться. При этом, не сговариваясь. Не вижу в этом ничего странного… Но в данном случае мы действительно не встречались… Не буду полоскать вам мозги, жизнь действительно сложная штука… Век к закату, люди злее… У прессы нынче сила… А раз есть сила, вот они и шумят, сочиняют… Знают отлично, что при нынешнем режиме все им сойдет с рук… Но когда губернатором стану я, порядок в этой области будет наведен… Как губернатор я не потерплю, чтобы во вверенной мне области распространялись злобные и вредные слухи… И еще раз повторяю для самых непонимающих… В сауне ремзавода два отделения… Это очень хорошая сауна… Лично я узнал о тех, кто отдыхал через стенку от нас, только после случившегося… Из отчетов в газетах…».
Журналисты не отставали:
«Каким образом оказался в компании „силовиков“ капитан ФСБ Маслов?»
Независимый кандидат ответил четко:
«Капитан Маслов приехал в сауну вместе со мной. Можно сказать, я сам привез в сауну капитана Маслова. Я ценю честных и много работающих людей. Капитана Маслова знаю давно и очень жалею, что так случилось. Обычно я не провожу в сауне более двух часов. Это моя норма. Но у разных людей она разная. В тот день капитану Маслову двух часов показалось мало. Узнав от дежурной, что в соседнем отделении сауны отдыхает полковник Гаршин и его друзья, капитан решил продлить удовольствие и с моего личного разрешения перешел в соседнее отделение. Подчеркиваю, я лично ему разрешил. Но так хотел, разумеется, сам капитан. Я не считаю нужным запрещать людям то, что не наносит вреда обществу. К тому же, нет никаких причин считать, что действия капитана имеют какое-то отношение к его службе».
«Разве капитан ФСБ Маслов и полковник МВД Гаршин дружили?»
«Ноу коммент! – уже раздраженно ответил независимый кандидат. – Личные интересы людей – их личные интересы. Думаю, что подобные вопросы следует задавать полковнику ФСБ Лыгину. Он присутствует на пресс-конференции. Кажется, именно он занимается взрывом в сауне».
«Полковник Лыгин?!. Полковник ФСБ Лыгин?.. – обрадовались журналисты. – А откуда вам известно, что именно он занимается взрывом в сауне?.. Разве такие дела в вашем ведении?.. Вы же еще не губернатор!.. Разве может кандидат в губернаторы, один из многих, иметь доступ к подобной информации?.».
«Ноу коммент!»
Независимый кандидат раздраженно покинул пресс-конференцию.
В отличие от журналистов, самого полковника Лыгина капитан Маслов интересовал с весьма специфической точки зрения.
«Как он умер?» – спросил полковник.
«Капитана Маслова обварило при взрыве. Перегретым паром и кипятком, – сухо ответил Куделькин. – Возможно, какое-то время капитан Маслов находился в шоке. Именно в состоянии шока он умудрился выскочить из сауны и броситься в бассейн. Но на то, чтобы выбраться из бассейна, у него уже не хватило сил. Он умер в воде».
«Умер в воде?.. То есть утонул?.. – в голосе полковника Лыгина звучала некая скрываемая, но достаточно улавливаемая, неприятная Куделькину настойчивость. – Раз капитан умер в воде… Значит, можно сказать… Значит, в принципе, можно сказать, что он утонул?.».
«Ну, в некотором смысле…».
«Что значит, в некотором смысле?.. – демонстративно удивился полковник Лыгин. – Если человек умер в воде, значит, он утонул…».
«Видите ли, – все так же сухо, терпеливо, хотя и с плохо скрываемым раздражением объяснил Куделькин. – Я уже сказал… В бассейн капитан Маслов бросился в состоянии шока… В некотором смысле он был уже мертв… В этом самом некотором смысле уже не имело значения, бросится обваренный паром капитан в бассейн с водой или сгорит в огне взрыва… Или еще что-нибудь… Практически капитан был уже мертв…».
И в свою очередь спросил:
«Почему все-таки, Иван Федорович, капитан Маслов перешел в отделение „силовиков“?.. Этого кто-то хотел?.. Или это было чисто личной инициативой капитана?.».
Казалось, полковник не услыхал Куделькина.
«Утонул… Пусть в принципе… Пусть даже в некотором смысле… – негромко, задумчиво, как бы про себя, но так, чтобы слышал Куделькин, повторил полковник. Наверное, он уже строил какую-то свою рабочую версию. – Пусть даже только в некотором смысле… Но ведь капитан Маслов мог утонуть… Мог, мог… Он ведь захлебнулся… Его легкие были полны водой… Говоря другими словами, капитан Маслов действительно мог утонуть… Или его могли утопить… А?.. Это можно оспорить?.. А?.».
«Можно, – хмуро ответил полковнику Куделькин. Может быть, чуть резче, чем следовало. – Я сам осматривал труп капитана. Ни одному эксперту не придет в голову назвать его утопленником. Может, он алкаш, может, развратник, может, негодяй, ничего не могу сказать по этому поводу. Но капитан Маслов не утопленник. Он не жертва утопления».
«Что это вы так странно выражаетесь?» – недовольно покосился на Куделькина полковник.
«Извините. Я почти трое суток не спал».
И спросил:
«Иван Федорович, вы уже допросили независимого кандидата?»
«Нет, независимого кандидата пока не допрашивали, – неохотно ответил полковник. – Независимый кандидат улетел в Москву и вернется только завтра. Как вы, наверное, слышали, Юрий Иванович, в субботу на площади имени Ленина будет происходить большой городской митинг. Его устраивают представители сразу пяти фракций».
«Представители сразу пяти фракций?.. – искренне удивился Куделькин. – Мэр такое допустил?.. А если митинг перерастет в массовую драку?.».
«Не перерастет. Порядок мы сохраним».
Именно так ответил Лыгин Куделькину – порядок мы сохраним.
Наверное, он так и думал.
Но выглядел полковник ничуть немногим лучше Куделькина. Глаза Лыгина лихорадочно блестели. Наверное, тоже от недосыпания. На нерешительный вопрос Куделькина, не взять ли им холодного пива или хотя бы по сто граммов, полковник резко ответил:
«Нет!»
И объяснил, скорее себе, чем Куделькину:
«Капитан Маслов хорошо работал… Он просто замечательно работал… Таких работников немного… Жаль парня… Он очень интересно работал… В последнее время капитан Маслов держал нас в курсе самых разных событий…».
«Каких именно?»
Полковник Лыгин поднял глаза и впервые за время обеда взглянул на Куделькина в упор:
«Не забывайтесь, Юрий Иванович… Разве подобное знание входит в вашу компетенцию?.. Разве полковник Зимин не успел объяснить вам ваше конкретное задание?.».
«Успел, – не скрывая раздражения ответил Куделькин. Он не понимал, чего от него хочет полковник. И чтобы не затягивать молчания, сам спросил: – У капитана Маслова осталась семья?»
«К счастью, нет… С этим легче… – ответил полковник. – Капитан Маслов уже месяц как в разводе с женой…».
«Но у него, кажется, остались дети?»
«Да. Двое».
«Тогда при чем тут развод? Разве это не его семья?»
Полковник снова в упор взглянул на Куделькина. Это был нехороший взгляд. Колючий взгляд. Усталый и неприятный. Во взгляде полковника читалось какое-то решение.
«Это что, тоже входит в вашу компетенцию, Юрий Иванович?.. Вы заставляете меня быть грубым… Это же не ваше дело… Сугубо не ваше дело… С этим, Юрий Иванович, пусть разбирается профсоюз…».
И покачал головой:
«В нашем деле без потерь не бывает».
«А радиостанция, которую нашли в квартире Маслова? – хмуро спросил Куделькин. – Для чего понадобилась капитану радиостанция?»
«Радиостанцию капитан Маслов получил с разрешения полковника Зимин, – сухо ответил Лыгин. – Вы отлично знаете, Юрий Иванович, что капитан Маслов работал в прямом подчинении полковника Зимина… Как и вы, кстати… Не уверен, что вам следует знать такие вещи, – еще раз подчеркнул Лыгин, – но для пользы дела могу намекнуть. Капитан Маслов действительно постоянно держал нас в курсе интересных событий…».
Полковник в очередной раз вскинул взгляд на Куделькина и до Куделькина вдруг дошло.
Полковник Лыгин, понял он, притащил меня в ресторан вовсе не ради предварительного отчета о случившемся в сауне ремзавода. Полковник Лыгин глубоко плевал в данный момент и на капитана Маслова, и на его семью, и на полковника Зимина. Да и на него, на Куделькина, Лыгин тоже плевал. Все эти вопросы и ответы полковника – игра. Всего на всего игра. Просто полковник хочет что-то узнать… Узнать от него, от капитана Куделькина… Полковник Лыгин хочет узнать что-то такое, о чем, как он думает, могу знать только я… Он считает, что об этом что-томогу знать только я… Он ведь не зря вслух напомнил о том, что мне полагается знать и что мне не полагается знать… Если он пишет нашу беседу на диктофон, а он явно пишет, подумал Куделькин, эта фраза в будущем может стать ключевой… Эта фраза обеливает полковника… Любой эксперт скажет, что в данной беседе более загадочно выглядел именно капитан Куделькин… Затащив меня в этот ресторан, полковник явно рассчитывал на мою усталость… Ему необходимо вытянуть из меня что-то важное… Он не собирается задавать прямой вопрос, он надеется, что я проговорюсь… Но тут он ошибся… Он явно переоценил свои силы… Чтобы я раскололся, Ему надо было угостить меня водочкой… Он тоже устал, вымотался, вот от того и нервничает…Дергается…
Но что хочет узнать полковник? И при чем тут Маслов?
Сам Куделькин никогда не был близок с капитаном Масловым. Даже не приятельствовал с ним.
И что такое я могу знать лучше, чем полковник Лыгин? – недоуменно подумал Куделькин.
«Вот что, Юрий Иванович, – внезапно поднял голову Лыгин. – Расскажите-ка мне еще раз о том, как в аэропорту Толмачево вы не смогли встретить полковника Зимина».
Значит, он меня действительно пишет.
Теперь Куделькин был в этом уверен.
Диктофон у Лыгина в кармане. Он меня пишет с самого начала. Может, еще с перрона. Зачем-то это надо полковнику.
«Извините, что спрашиваю об этом в пятый раз».
Полковник Лыгин имел право задавать подобные вопросы Хоть в пятый, хоть в десятый раз. В отсутствие полковника Зимина, руководство операцией автоматически переходило к полковнику Лыгину.
«Ладно… – хмуро кивнул Куделькин. – Я, Иван Федорович, конечно, предпочел бы выспаться, чем в пятый раз отвечать на один и тот же вопрос, но если это надо для дела…».
«Надо, – подтвердил полковник. – Для дела».
Стараясь не торопиться, давя в себе внутреннее раздражение, Куделькин рассказал.
Он, капитан Куделькин, выехал в Толмачево утром, примерно за час до прихода московского борта. Времени вполне хватало. Был даже небольшой запас. Полковник Зимин уже находился в воздухе и знал, что Куделькин встретит его в аэропорту на машине. Никаких происшествий на борту и в аэропорту не было зафиксировано, тем не менее, встретить полковника не удалось. По дороге в аэропорт, где-то километрах в десяти от поселка Толмачево, в служебную «Волгу», на которой ехал Куделькин, врезалась «Тойота» с тремя скандальными пассажирами. На то, чтобы их успокоить, привести машину в порядок и добросить пострадавших пассажиров до аэропорта, ушло не менее получаса. Столкновение оказалось чисто случайным. Это выяснено. Пассажиры и водитель «Тойоты» досконально проверены. Такие происшествия действительно случаются… К сожалению, в аэропорту капитан Куделькин появился в тот момент, когда пассажиры московского рейса уже покинули борт прибывшего самолета. На заранее условленное место встречи на площади перед зданием аэропорта полковник Зимин не вышел. Поиски в аэропорту и в окрестностях до сих пор ничего не дали.
«Варианты?»
Вариантов было не мало.
Полковник Зимин мог воспользоваться частной машиной и уехать в направлении, известном только ему… Он мог стать случайной жертвой не установленных преступников… Он мог умереть, скажем, от неожиданного сердечного приступа… Наконец, он мог взять билет и улететь в Москву другим рейсом или, опять же, взяв частника, уехать в Кемерово, в Барнаул, в Томск, в Бийск… Да куда угодно!..
Варианты нелогичные, но возможные.
Правда, большинство из них не выдерживало серьезной критики.
Например, такой факт.
Абсолютно точно известно, что полковник Зимин имел с собой радиотелефон. Это, кстати, входило в обязательные условия выполняемой работы. Но почему-то радиотелефоном Зимин не воспользовался. Разумеется, спецслужбы пытались и до сих пор активно пытаются связаться с полковником. Но успеха нет. Или радиотелефон Зимин вне досягаемости, или он отключен, или ни сам Зимин, ни те случайные или неслучайные люди, в руках которых мог оказаться радиотелефон Зимина, не желают по каким-то своим причинам поднимать трубку.
«А бабы?.». – с прямотой усталого человека спросил Лыгин.
Куделькин поморщился.
Бабы, это точно, были слабым звеном.
Полковник Зимин всегда слыл бабником.
Сойдя с борта, любвеобильный полковник мог, скажем, сразу заторопиться к одной из своих баб. Известно, что в последнее время Зимин одновременно крутил роман с тремя женщинами. Проверили всех. Ни у одной полковник не появлялся. На всякий случай негласное наблюдение ведется за всеми тремя. Но, похоже, это дохлый номер. Ведь могла быть и четвертая… И пятая… И шестая…
Наконец, Зимин мог познакомиться с женщиной в самолете…
Правда, последнее вступало в противоречие со служебной обязательностью полковника Зимина…
«А преступление? Несчастный случай?»
«Прорабатываются все возможные версии. Подробно изучены сводки всех происшествий, случившихся в аэропорту и в его окрестностях за последние сутки. Подробно опрошены милиционеры и сотрудники спецслужб, дежурившие в аэропорту и в его окрестностях в день прихода внуковского борта. Досконально проверены больницы и морги. На всякий случай потрясли даже всех доступных на сегодня криминальных авторитетов… Ничего…».
«Прошерстили пассажиров самолета?»
«Разумеется… Кое-кто запомнил крепкого человека в прекрасно пошитом черном костюме… Стюардесса утверждает, что при интересующем нас пассажире находились спортивная сумка и черный „дипломат“… И то и другое пассажир не оставил в багажном отсеке, а взял с собою в салон… И сумку и „дипломат“ указанный пассажир держал в ногах под креслом… Видимо, не хотел, чтобы вещи исчезали из поля его зрения…».
«Сумка и „дипломат“ нигде не всплывали?»
«Пока нет».
«Есть еще какие-то зацепки?»
«Есть», – ответил Куделькин.
Он не понимал, чего хочет от него Лыгин и это его раздражало.
Ради информации, выкладываемой им сейчас, незачем было наводить тень на плетень, разводить строгости и секреты, тайком встречаться в железнодорожном ресторане, жрать кислый бигус да еще отказываться от ста граммов.
«Какие?»
«В соседнем кресле рядом с полковником Зиминым летел некий иностранец… Морис Дюфи… Француз… Светлый плащ, коричневый берет… Рост примерно сто семьдесят пять… Лицо округлое, волосы темные с проседью… Выглядит моложаво, даже спортивно… В прошлом, возможно, офицер… Так считает стюардесса, которая обслуживала первый салон… Над висками небольшие залысины… Спинка носа вогнута, может, от удара… На виске заметный шрам… Короче, крепкий, хотя и не первой молодости человек…».
«Его нашли?»
«Представьте себе, нет, – раздраженно усмехнулся Куделькин. – Француз тоже исчез… Нет его в Новосибирске… Стюардесса, кстати, утверждает, что Зимин и француз всю ночь не спали. Пили пиво и беседовали… Так вот, это и есть еще одна наша зацепка… Ведь француз исчез… Он мог исчезнуть вместе с полковником Зиминым… По крайней мере, ни в одной из гостиниц города иностранец Морис Дюфи не зарегистрировался…».