Прашкевич Геннадий Мартович. Цветы для Чирика

   «Вы говорите, они не спали всю ночь?»
   «Да», – хмуро кивнул Куделькин.
   «О чем они беседовали?»
   «Не могу знать, Иван Федорович».
   «Что говорят об исчезновении полковника Зимина в отделе?»
   Странный вопрос, подумал Куделькин, Кому, как не Лыгину, знать о том, что говорят или не говорят в отделе?
   «Да ничего не говорят, – ответил он раздраженно. – Во-первых, мне запрещено появляться в отделе, как сотруднику, входящему в Особую группу. Во-вторых, насколько я понимаю, об исчезновении полковника Зимина пока что знаем только мы с вами. Пока не будет официально объявлено об исчезновении полковника Зимина, никто им и не будет интересоваться. Даже его бабы. Они ведь считают, что Зимин находится в командировке».
   Лыгин кивнул.
   Кивнул небрежно. Как бы не придавая своему вопросу особого значения. Спросил:
   «А что, собственно, вы должны были делать в аэропорту Толмачево, Юрий Иванович?»
   Куделькин насторожился.
   Кажется, танец завершается, подумал он. Еще парочка таких вот как бы небрежных вопросов и обед будет завершен. Видимо, эти вопросы и являются главными.
   «Всего лишь встретить полковника Зимина, – ответил он спокойно. – К сожалению, этого не случилось».
   «Разве Зимин летел один?»
   «Думаю, да».
   «А тот?.. Второй?.».
   «Француз?»
   «Перестаньте, Юрий Иванович, – нахмурился полковник Лыгин. – Вы отлично понимаете, что операцию придется завершать нам. Ведь Зимина нет. Поэтому, если я задаю вам вопросы, отвечайте на них четко и ясно. Меня интересует еще один пассажир того же борта».
   «Сковородин? Григорий Павлович?»
   «Вот именно».
   Когда полковник сказал – вот именно, все для Куделькина встало на свои места.
   Разумеется, прежде всего полковника Лыгина должен был сейчас интересовать некто пассажир Сковородин Григорий Павлович, которого Зимин зачем-то вез с собой из Москвы… Или не вез… Скажем так, с которым летел одним рейсом… Куделькин не знал, должен ли был кто-то встретить этого Сковородина?.. Возможно… Но сам он ехал встречать только Зимина, никого другого…
   Скорее всего, решил Куделькин, исчез и этот Сковородин.
   Сам он судьбой Сковородина не интересовался.
   Странная компания…
   Полковник ФСБ, некий иностранец и, опять же, некий Сковородин Григорий Павлович…
   Сейчас полковник Лыгин спросит, ищем ли мы Сковородина?
   Но Лыгин спросил:
   «Каковы шансы на то, что полковник Зимин жив?»
   «Пока не найден труп, шансов всегда достаточно».
   Почему он не спрашивает о Сковородине?.. – недоумевал Куделькин. Что бы он тут ни плел, ясное дело, его интересует именно Сковородин.
   И Лыгин спросил:
   «А откуда вам, Юрий Иванович, известно о пассажире Сковородине?»
   «Как это откуда?.. – удивился Куделькин. – Всю информацию по данной операции я получаю от полковника Зимина… Я находился на связи с Зиминым все время, пока он работал в Москве…Насколько я знаю, на этого самого Сковородина Зимин возлагал какие-то особенные надежды…».
   «А именно?»
   «Деталей, Иван Федорович, я не знаю… Это не входило и не входит в поставленную передо мной конкретную задачу, – сухо ответил Куделькин. – Если вы спросите меня, интересовался ли я в аэропорту судьбой некоего пассажира Сковородина, я вам так четко и определенно и отвечу. Нет, не интересовался. Моим прямым делом было встретить Зимина. Все остальное меня не касалось. И не касается».
   И ломая все каноны и неписанные правила службы, дивясь сам себе, Куделькин спросил:
   «А что?.. Пассажир Сковородин тоже исчез?.».
   «К счастью, нет, – с некоторым придыханием, с некоторым почти незаметным пришептыванием ответил полковник. Неясно было, удовлетворен ли он ответами капитана Куделькина. – В данном случае фигурант Сковородин находится под нашим негласным, но постоянным наблюдением».
   «А он не исчезнет?»
   Полковник Лыгин поднял взгляд и долго смотрел на Куделькина.
   Куделькину не понравился взгляд полковника.
   «Фигурант Сковородин не может исчезнуть. Мы этого не допустим. Полковник Зимин упрятал в одежду фигуранта радиомаячок. Разумеется, без ведома фигуранта. По приказу полковника Зимина фигурант Сковородин остановился в гостинице „Обь“. Но в любом случае, Сковородина бы мы не потеряли».
   «Мне надо знать это?»
   «Вы спросили, Юрий Иванович, я ответил».
   «Я не ожидал такого распространенного ответа. И теперь в некотором недоумении…».
   «А именно?»
   «Надо ли мне знать это?»
   Лыгин помолчал.
   Потом поднял глаза на Куделькина и негромко ответил:
   «Надо».
   «Зачем?»
   «Это вам объяснят позже».
   «Кто объяснит?»
   «Скорее всего, я… В принципе, уже сегодня объяснить вам все это должен был полковник Зимин, но его нет… Скажем так, поканет… Так что, возможно, все это вам объясню я…».
   «Когда?»
   «В самое ближайшее время».
   «Почему не сейчас?»
   «Потому, к сожалению, что мы все еще не нашли всех вещей Зимина».
   Лыгин так и сказал – всехвещей.
   Возможно, он оговорился.
   Но он сказал именно так – всехвещей.
   Не сказал, к примеру, что, к сожалению, пока не найден полковник Зимин, а сказал так – всехвещей. Это что?.. Это значит, что какие-то вещи полковника Зимина найдены?..
   Куделькин отчетливо ощущал возникшее напряжение.
   Наверное, Лыгин хочет, чтобы я обратил внимание на его оговорку, подумал Куделькин. Он ждет моего встречного вопроса. Зачем-то ему это надо. Он хочет, чтобы я заметил его оговорку. Но я ее не замечу, решил Куделькин. Как бы он ни хотел, я не замечу его оговорку.
   Они помолчали.
   «Итак?.».
   «А что итак?.. На сегодня довольно… Езжайте домой, Юрий Иванович…»., – суховато разрешил Лыгин.
   Наверное, обед и ему пришелся не по вкусу, хотя в целом полковник был явно удовлетворен. Он, кажется, выцарапал из меня то, что хотел выцарапать, разочарованно подумал Куделькин. И ухитрился выцарапать, не дав понять, что именно его интересовало.
   «Езжайте домой, Юрий Иванович. Вам действительно следует выспаться. Вид у вас усталый. Езжайте, не теряйте ни минуты».
   «Я расплачусь…».
   «Не надо. Я сам это сделаю».
   «Мне позвонят?»
   «Конечно».
   «Как скоро?»
   «Не знаю, – ответил Лыгин. – Может, сегодня. Может, завтра утром. Пока не знаю. Но вам советую выспаться. Поспите сколько удастся. Хотя бы пару часов. Как только мы будем владеть нужной информацией, вас поднимут на ноги. Так что действительно постарайтесь выспаться, Юрий Иванович. В ближайшее время нам понадобятся все силы».
   Последние слова полковник Лыгин произнес так, будто это сам капитан Куделькин виноват в бездарном транжиривании всех своих сил.
 
   – Дядя Валя, – сказал Куделькин, накидывая на плечи халат и выходя из ванной. – Я, наверное, не буду пить кофе. Вы меня извините. Честно говоря, я и поужинаю позже. В сон меня клонит. Лучше посплю.
   – Работы много?
   – Не без этого.
   Куделькин усмехнулся.
   «Работы много…».
   А что, собственно, сказать бывшему чемпиону?.. Как объяснить свой замотанный вид?.. Бывший чемпион, небось, непрочь поболтать о работе… Люди его поколения твердо считали, что человек создан для труда… Труд, считали они, и обезьяну превратил в человека… Ясный хрен… Отец, небось, как всегда, наплел, наверное, что-то такое… Компьютерная фирма… Уволен в отставку…
   А, хрен с ним, решил он. Отговорюсь.
   – Не обидитесь, дядя Валя?..
   – Да ну, – мотнул головой Валентин. – Конечно, ложись.
   – Город успели посмотреть? Понравился город?
   – Ничего город. Богатый.
   – Богатый?.. – искренне удивился Куделькин-младший. – Неужто после Москвы Новосибирск может выглядеть богато?..
   – Не скажи, – возразил Валентин. – В Москве бомжи не меняют на улицах пятидесятидолларовые купюры?
   – А у нас меняют? – не поверил Куделькин
   – А у вас меняют, – рассмеялся Валентин. – Случись это не со мной, не поверил бы.
   – Ну? – устало потребовал Куделькин-младший.
   – А что ну?.. – засмеялся Валентин. – Присел я на скамью в скверике перед театром, подваливает бомж. Самый натуральный бомж. Оборванный, в телогрейке. Ему жарко, а он в телогрейке. Слышь, говорит, мужик, помоги. Завалялась, дескать, у него одна бумажка. Хорошая, дескать, бумажка. Ты разменяй. Ну, я и спрашиваю, где твоя бумажка? Он и показал.
   – Пятьдесят баксов? – не поверил Куделькин-младший.
   – Пятьдесят баксов.
   – И не фальшивая?
   – Не фальшивая. Я проверил, – засмеялся Валентин. – Но это еще не все. У вас в Новосибирске, похоже, действительно живут самые богатые бомжи в мире. Я заглянул внизу в винный магазин, надо же чем-то угостить тебя, а там опять отираются двое. Бомж и бомжиха. Оба в грязных серых пыльниках до земли. Рожи, понятно, испитые, вид потраченный. Тем не менее, держатся уверенно, а бомжиха даже приказывает продавщице: «А покажи нам вон тот „Мартел“… – и грязным пальцем тычет в витрину. – Ага, именно тот…». Так и произнесла – «Мартел»… Твердо… Очень твердо, – с удовольствием повторил Валентин. – Продавщица за прилавком, понятно, вышколенная, у нее усмешки ни в одном глазу. «Этот „Мартель“, госпожа бомжиха, – говорит любезно, – стоит почти поллимона». – «А ты не боись, девка, – говорит бомжиха. – Ты нам покажи бутылку. Мы, глядь, для себя берем». Взяла осторожно, своему дружку показала, сама внимательно рассмотрела и, надо же, нашла на бутылке чуть заметную царапинку. А ну, говорит, поменяй! Немедленно поменяй! А продавщица опять за свое. Зачем, дескать, вам? Этот «Мартель», госпожа бомжиха, стоит почти поллимона. А бомжиха ей строго: «Нам на стол ставить! Не тебе!»
   – Купила? – не поверил Куделькин-младший.
   – Купила, – засмеялся Валентин.
   – Ну вот видите, дядя Валя… Действительно богатый город… – потянулся Куделькин. – Только хрен с ними, с господами и с госпожами бомжами… Я, пожалуй, в спальне прилягу… А вы занимайтесь… Есть чем заняться?.. Ну, телевизор можно включить… Когда я хочу спать, мне ничто не мешает…
   Но прилечь Куделькину-младшему не пришлось.
   Зазвонил телефон.
   – Слушаю.
   «Это хорошо, что вы слушаете…».
   – Есть новости, Иван Федорович?
   «Есть».
   – Ну?
   «Слыхали про такой коммерческий киоск?.. „Альтернативные напитки“… Это прямо в центре… Недалеко от мэрии… Собственно говоря, это недалеко от вас… Считайте, почти рядом… Это бомжи так назвали киоск…».
   – Знаю.
   «Так вот, прошла по нашим каналам нестандартная информация… Говорят, что в городе среди бомжей появился какой-то странный Полковник… Трется сейчас возле „Альтернативных напитков“… И вроде это не кличка… Клянется своим приятелям, что он действительно тайный полковник… Что он якобы специально внедрен спецслужбами в среду бомжей… Ловит, так сказать, крупную рыбу… И не только ловит, – удовлетворенно усмехнулся Лыгин на том конце провода. – Ко всему прочему, этот Полковник еще крупно сорит деньгами… И не просто деньгами, а валютой… При этом очень крупно сорит… За купюру в пятьдесят баксов может взять со случайного человека всего-то там двадцать тысяч… Или в курсах не разбирается, или у него действительно мешок денег…».
   – Богатый бомж, – усмехнулся Куделькин, незаметно оглядываясь на Валентина.
   «Ну так вот, Юрий Иванович… Вы устали, знаю, можете не говорить… Но машина за вами я уже послал… Сержанта Лапшина вы хорошо знаете… Он не в курсе нашей операции, но он единственный, кого сейчас я могу выделить вам в помощь… Не забывайте, Юрий Иванович, двое нас осталось… Только двое… Никого не могу вам дать…».
   – И за сержанта спасибо.
   «Вот и действуйте, Юрий Иваныч. Потолкайтесь среди бомжей, попробуйте разузнать, что это за Полковник? И почему, собственно, Полковник? И какие это такие спецслужбы внедрили его в такую вредную среду? И почему этот странный Полковник так крупно сорит валютой? Уверен, Юрий Иванович, вы этого Полковника найдете сразу».
   – Попробую.
   Куделькин-младший повесил трубку.
   – Опять дела? – удивился Валентин.
   Куделькин хмуро вздохнул:
   – Извините, дядя Валя… Опять… Я сейчас уйду, но надеюсь, что ненадолго… Ключи у вас есть. Надумаете погулять, смело гуляйте.
   Куделькин-младший произносил эти простые слова, но как бы не слышал их.
   Он чувствовал нечто странное.
   С одной стороны, усталость, да, усталость, даже виски ломило, а с другой стороны странное ощущение какой-то внезапной удачи. Так бывает, когда все уже вылетело за пределы логики, когда ничто тебе не подчиняется, все вышло из-под твоего контроля, и впереди обрыв, смерть, но твоя разбитая машина с сорванными тормозами вдруг сама по себе, по какой-то дикой случайности снова попадает колесами в глубокую колею и, опять же, сама по себе начинает тормозить.
   – Дядя Валя, – быстро моргнув, спросил Куделькин. У него даже веко от волнения задергалось. – Сколько, говорите, вы дали тому бомжу за американский полтинник?
   – Двести тысяч. Он больше и не просил. Он и эти деньги воспринял как целое состояние. От радости звал меня к каким-то «Альтернативным напиткам». Дескать, там можно купить полбанки всего за семь штук. Отрава, наверное. Что можно купить за семь штук?
   – К «Альтернативным напиткам»?.. – Куделькин-младший напрягся. – Именно так?.. Вы говорите, к «Альтернативным напиткам»?.. Бомж так сказал?..
   – Именно так.
   – Ну, дядя Валя!.. – с Куделькина, наконец, слетел сон. Мрачновато, но уже улыбаясь, уже чувствуя какой-то нездоровый подъем, он заявил: – Вот и пускай таких, как вы, в Новосибирск!.. Вы нам официальный курс сбиваете, дядя Валя…
   И спросил:
   – Как выглядел бомж?
   – Да никак. Вполне обычно. Кривоватый… Жидкие волосы… Вот только телогрейка на нем… Ватная телогрейка… Лето на дворе, а на нем телогрейка… Но не думай, – рассмеялся Валентин. – Уверенный бомж. Самодовольный. Обещал еще принести. Ты, дескать, честный гость города. Так и сказал, ты, мол, честный гость города, я тебе еще принесу.
   – Баксы?
   – Вот именно. Обрадовался, что я его не обманул.
   – А его уже обманывали?
   – Кажется, да.
   – Двадцать штук давали за полтинник?
   – Кажется, так. Двадцать.
   – Ну вот видите!.. – усмехнулся Куделькин-младший, засовывая за пояс пистолет. Одевался он в спальне и знал, что бывший чемпион его не видит. – Ну вот видите, дядя Валя!..
   Но Валентин не видел Куделькина.
   Валентин курил у раскрытой двери балкона и, прислушиваясь к стремительным сборам Куделькина-младшего, в который раз дивился: да что ж это за такая компьютерная фирма?.. Почему ж эта компьютерная фирма никак не даст выспаться своему сотруднику?.. И что это за город такой действительно?.. Почему жалкие бомжи на веселых летних улицах ходят в ватных телогрейках, но с долларами в руках?.. И почему они не стесняются носить грязные серые пыльники, но при этом покупают «Мартель» за поллимона бутылку?..
   Богатый город…
   Может, впрямь пора переносить столицу страны в Сибирь?

Глава VI
Труп в лесополосе

3 июля, Новосибирск

   Оставив машину за мэрией, а в машине сержанта Лапшина, крепкого, молчаливого, спокойного, одетого в гражданское казаха, почему-то носящего русскую фамилию и как бы даже демонстративно ни на что не обращающего внимания, Куделькин-младший неторопливо направился в сторону коммерческих киосков. Если бомж, которого называют Полковником, действительно светится здесь, подумал он, значит, информацию о нем я запросто смогу получить у любого алкаша, постоянно толкущегося возле «Альтернативных напитков». Покажи уголок червонца, кто-то из бомжей непременно откликнется. Все они тут знают друг друга, кроме, конечно, самых конченых.
   Киоск, который интересовал Куделькина, на самом деле назывался «Дунаев».
   По крайней мере, козырек киоска украшала именно такая вывеска.
   Странно, что киоск не прозвали «Голубым Дунаем», усмехнулся Куделькин. Странным показалось ему и то, что владелец знаменитого киоска каким-то образом получил разрешение в теплое время года выставлять на асфальт несколько столиков под полосатыми зонтиками и с неудобными высокими железными стульями. Нормальные люди, конечно, обходили киоск «Альтернативные напитки» стороной, зато от бомжей и алкашей всех видов отбоя не было. Бомжей привлекала близость зеленых скверов, за кустами и деревьями которых запросто и вовремя можно было укрыться от злого милицейского глаза, а заодно потихоньку опростать желудки и мочевые пузыри. Но прежде всего бомжей привлекала к «Альтернативным напиткам», конечно, фантастическая дешевизна самих напитков. Понятно, не тех, которые были красиво и открыто выставлены на широкой витрине, а тех, которых на витрине не было, и которые можно было получить только тайком из рук нежадных продавца, минуя кассу. Производились альтернативные напитки, скорее всего, где-нибудь тут же – в подпольных цехах Дзержинки, а может, расположенного поблизости Железнодорожного района.
   Полковник…
   Бомж по кличке Полковник…
   Прежде осведомители, оплачиваемые полковником Лыгиным, ничего о странном Полковнике не сообщали. Еще неделю назад не было среди новосибирских бомжей никакого Полковника. Однажды, известно, был среди бомжей Генерал, но тот Генерал давно попал в колонию за непрестанное и дерзкое воровство. А новоиспеченному Полковнику, похоже, и воровать не надо. Новоиспеченный полковник богат. Если он пятьдесят долларов запросто отдает за пятьдесят, а то и за двадцать тысяч деревянных, значит капусты у придурка хватает.
   Что-то в истории с Полковником настораживало Куделькина.
   Вполне возможно, решил он, что я никого не найду. Вполне возможно, что речь, как чаще всего бывает, опять идет о творимой на глазах легенде. Другими словами, о пьяном бреде бомжей.
   И все равно.
   Что-то за всем этим стояло.
   Клички на улице не возникают просто так, ни с того, ни с чего.
   Новоявленный Полковник был или из пришлых бомжей, только что появившихся в городе, или это какой-то из местных вдруг выкинул нечто такое, что мгновенно дало ему право на особую, даже, можно сказать, на особенную кличку. Назовись случайный или пришлый бомж Полковником просто так, ни с того, ни с сего, грош цена была бы его инициативе. Нельзя дать кличку самому себе. Точнее, дать можно, но трудно, практически невозможно добиться того, чтобы в один день эта твоя новая кличка запросто утвердилась и слава о ней столь стремительно разнеслась по всем районам двухмиллионного города. Для подобного действительно требуется некое совершенно неординарное событие, способное крепко ударить по мозгам. Особенно по таким тупым и маленьким мозгам, как мозги бомжей, сплюнул Куделькин.
   Он был несправедлив к бомжам и не собирался скрывать этого.
   Он шел по проспекту хмуро, не оглядываясь по сторонам, потому что все внушало ему отвращение.
   Куделькин не любил себя в таком состоянии.
   Такое состояние приходило к нему редко, только с крайней усталостью, и тогда Куделькин сразу терял все нормальные чувства. Кроме, может быть, отвращения и ненависти. Если, конечно, ненависть и отвращение можно назвать нормальными чувствами.
   И еще беспомощности.
   Отвратительной и жестокой беспомощности, какую он впервые испытал год назад под Первомайском, куда был послан с отрядом сибирских милиционеров вместе с Зиминым, тогда еще майором, отбывшим, правда, свой срок в штабе, и с Витькой Лариным, капитаном, верным и старым другом.
   Зимину повезло.
   А вот Ларину и Куделькину выпала окопная жизнь.
   Та самая окопная жизнь, над которой подшучивают, но стараются не подшучивать.
   На ходу Куделькин вынул сигарету и закурил.
   Вкус дыма вызывал отвращение.
   Торопящиеся люди тоже.
   Сам теплый летний день, такой нежный и сонный, вдруг подернулся для Куделькина непонятной сероватой и скучной дымкой, сквозь которую проступали лица таких же серых скучных неинтересных людей, звучали такие же раздражающе скучные серые голоса и смех.
   Таким же серым и раздражающим было небо год назад над блок-постом перед поселком Первомайским, на котором находились тринадцать новосибирских милиционеров, когда раздался телефонный звонок и голос батальонного предупредил, что автобусы с боевиками и заложниками уже близко и на какое-то время блок-пост должен замереть.
   Замереть и не делать ни одного лишнего движения.
   Вообще никаких движений!
   И само собой, ни одного Бог, выстрела!
   Ничто не должно спровоцировать боевиков на бойню, хрипло прокричал по телефону батальонный. Когда колонна будет проходит мимо блок-поста, всем спрятаться в окопы! Батальонный был предельно категоричен. Чтобы не только оружия, но и самих бойцов никто из автобусов не увидел. Ваша обязанность, проорал, прохрипел по телефону батальонный, видимо, сам презирая свой приказ, сейчас же разойтись по окопам, спрятаться и постараться ничем не выдать себя, то есть не спровоцировать боевиков на бойню.
   Капитан Ларин зло усмехнулся.
   Капитан Ларин был аккуратным дисциплинированным офицером с очень правильным русским лицом, обрамленным светлыми волосами. И форма на капитане была пригнана ловко и аккуратно.
   «Нет, ты послушай!.. Нас сюда прислали прятаться!.. Нас сюда прислали для того, чтобы мы прятались от боевиков!.». – выругался Ларин и в голосе капитана послышалось нечто странное.
   На мгновение Куделькину показалось, что капитан Ларин расплачется.
   Но Куделькин, конечно, ошибся, потому что никто, кроме него, не заметил в голосе капитана ничего особенного. Ну, недоволен капитан, так ведь, что ни думай, что ни говори, все равно лучше отсидеться в окопах, чем быть расстрелянным боевиками.
   Ежу понятно.
   И приказ поступил соответствующий.
   Надо выполнять приказы.
   Служба!
   Кое-кто из рядовых даже посмотрел на капитана неодобрительно. Дескать, чего кочевряжится, человек? Приказ есть приказ. Приказ, он всегда приказ. Даже в Африке. Сказал сержант, бурундук – птичка, вот и не спорь, тащи крылышко. Приказали отцы-командиры спрятаться так, чтобы никто бойцов не заметил, ни заложники, ни даже сами боевики – надо выполнять приказ.
   Особенно суетился лейтенант Гродников.
   «Давай!.. Давай!.. – в каком-то неестественном нетерпении подгонял бойцов лейтенант Гродников. – Не торчать на виду!.. Прыгай в окопы!.. Все в окопы!.. Убрать с глаз оружие!.».
   Окопы были глубокие и вырыты недавно.
   Остро пахло растревоженной землей.
   Прижимаясь грудью к краю окопа, капитан Куделькин настороженно вдыхал запах рыхлой свежей земли, почему-то отстранено представляя при этом, как такая рыхлая земля может взлетать в воздух при взрывах, и как такая рыхлая земля может мерзко и плотно забиваться в ноздри, давить на ослепшие глаза, если, не дай Бог, взрыв придется на твою долю…
   Куделькин выругался.
   «Ты чего?» – негромко спросил Ларин.
   «Колонна…».
   Колонна с боевиками и заложниками появилась перед блок-постом точно в одиннадцать тридцать.
   Первым шел потрепанный повидавший виды «газик» дагестанской ГАИ, за ним зеленый УАЗ начальника 5-й оперативной зоны, а уже за УАЗом следовали желтые и оранжевые заляпанные грязью автобусы с местным спецназом. А уже за автобусами шли, сопровождаемые бронетранспортером с омоновцами, несколько «Икарусов» и «пазиков» с заложниками и боевиками. На знамени, болтавшемся над желтым «Икарусом» издали был заметен вытканный лежащий волк.
   Борз.
   Волк по-чеченски – борз, вспомнил Куделькин.
   Ни одно государство мира никогда не включало волка в герб своей страны, со странным чувством вспомнил Куделькин беседу, проведенную с милиционерами перед их вылетом в Чечню. Ни одно государство мира никогда не выносило волка на флаг. Как ни крути, как ни обеляй волка, он хищник. Когда ему хочется жрать, он идет в чужую отару, поскольку сам от рождения, по определению, нищ. Волк режет овец. Ему плевать на политику. Ему вообще на все и на всех плевать. Он хищник. Он режет овец.
   Над растянувшейся серой колонной, беспрерывно, как зловещие стрекозы, кружили четыре боевых вертолета.
   «Целых четыре!.. Ты только посмотри… Целых четыре!.. – беспомощно выругался капитан Ларин и его передернуло от отвращения. – Целых четыре, бля!.. Не один, не два… А по-настоящему тут вполне хватило бы одного…».
   «Для чего?» – не понял Куделькин.
   «Чтобы расстрелять колонну».
   «Там заложники», – напомнил Куделькин.
   «Если мы упустим боевиков, – все с тем же отчетливым отвращением в голосе произнес Ларин, – они это запомнят… Они это запомнят и уже никогда не успокоятся… Они постоянно будут заниматься тем же самым похабством… Если им сейчас напрочь не поотрубать руки, они никогда не успокоятся… Чего мы стесняемся? Почему не рубим? Это же их метод, бля, отрубать воровские руки!.. С волками следует бороться их же методами…».
   «Оставь… – хмуро ответил Куделькин. Ему не нравилось состояние капитана. – И без тебя тошно… Лучше посмотри, что у них там?.».
   Движение колонны приостановилось.
   Один из «Икарусов» глубоко просел в сырой разъезженной колее и забуксовал. Мгновенно выскочившие из автобуса, обвешанные оружием крепкие бородатые боевики с зелеными повязками на лбах попытались было вытолкать «Икарус» из грязи, но у них ничего не получилось. Тогда по сигналу подошел бронетранспортер с омоновцами и дернул автобус.
   «Интернационализм, бля!.». – совсем нехорошо ухмыльнулся капитан Ларин.
   И злобно выругался: