Страница:
Утром 1 марта 1941 г. 12-я немецко-фашистская армия двинулась по мостам через Дунай, вступила на территорию Болгарии, а 3 марта передовые немецкие части подошли к греческой границе. Болгария присоединилась к "Тройственному союзу". 17 марта Гитлер отдал приказ военные действия на Балканах продолжать "до полного изгнания английских войск и захвата баз, которые позволили бы прочно овладеть господством в воздухе в восточной части Средиземного моря"{408}. 25 марта последовало указание завершить операцию десантом на Крит. Таким образом, план полного захвата Греции и установления господства над Восточным Средиземноморьем, казалось, получил завершение.
Но все ли учло германское командование, гордившееся своей предусмотрительностью? В безмерной самоуверенности и в извращенном понимании большинства политических факторов оно не смогло увидеть внутренние процессы, которые стремительно развертывались в это время в Югославии и вскоре изменили обстановку на Балканах. Гитлеровцы не поняли, что народ Югославии в своей массе ненавидит германский фашизм и не допустит капитуляции перед Гитлером. Они не учли, что югославское правительство Цветковича не имеет поддержки народа, а внутренние противоречия в стране настолько остры, что могут в любой момент привести к взрыву.
Этот взрыв произошел в конце марта 1941 г., когда реакционное правительство Цветковича - прогермански настроенного лидера великосербской буржуазии, - а также вождя Хорватской крестьянской партии Мачека, стоявшего на позициях превращения Хорватии в самостоятельное государство под эгидой Германии, подписало 25 марта 1941 г. в Вене пакт трех держав, разрешивший немецким войскам вступить в Югославию. Этот акт национального предательства повлек выступление народных масс, которые с рабочими во главе вышли на улицы под лозунгами "Лучше война, чем пакт!", "Лучше смерть, чем рабство!", "За союз с Россией!"{409} Народ сверг правительство Цветковича - Мачека. Его сменило правительство генерала Симовича, которое под давлением народа отказалось от договора, заключенного предшественниками. В ночь на 6 апреля 1941 г. Советский Союз заключил пакт о дружбе с Югославией, выразив тем самым полное сочувствие народам этой страны и еще раз показав, что он проводит политику, противоположную Германии. События 27 марта свидетельствовали, что народные массы Югославии намерены решительно бороться за свободу, против угрозы германского фашизма.
Югославские события вызвали немедленную реакцию в Берлине. Утром 27 марта в имперскую канцелярию были срочно вызваны руководители вооруженных сил. Гитлер не мог потерпеть непокорности Белграда, особенно в предвидении войны против СССР. Он потребовал быстрейшего нападения на Югославию{410}. Теперь план "Марита" подлежал коренной переработке. Намечались новые операционные направления для 12-й армии: удар из района Софии на Скопле, чтобы соединиться с итальянцами в Албании и не допустить установления взаимодействия между Югославией и Грецией, из района Софии на Белград для овладения югославской столицей и открытия пути по Дунаю; кроме того, привлекались итальянские, венгерские войска. Было решено нанести удар по Югославии с севера, из Южной Австрии и Венгрии, для чего предполагалось быстро сформировать новую - 2-ю полевую армию{411}. На Балканы срочно двинулись новые войска. Требовалось завершить военные действия в Югославии и Греции возможно скорее, чтобы не сорвать вторжения в СССР. Для наступления теперь дополнительно назначались 14 дивизий, из которых пять прибыли из Франции, восемь - из Германии и одна - из Польши{412}.
Предстояло изменить оперативный план наступления.
Вылетевший в Вену по приказу Гальдера Паулюс встретился с фельдмаршалом Листом. Оказалось, что штаб 12-й армии считал теперь главной задачей быстрый прорыв через Южную Сербию до албанской границы с целью отделить друг от друга Югославию и Грецию, а затем нанести основной удар по Греции через Битоли. Вопреки этому ОКВ предполагало главный удар наносить на Белград. В конечном счете сложилось половинчатое, компромиссное решение (директива No 25){413}, согласно которому силы 12-й армии использовались веерообразно путем наступления нескольких ударных группировок на Белград, Скопле и в Северную Грецию. 30 марта на совещании в имперской канцелярии Гитлер приказал 12-й армии быть готовой к 6 апреля.
Немецко-фашистское командование развернуло на юго-востоке 35 дивизий, из которых 23 - против Югославии, 6 - против Греции, 1 - против Турции, 5 - в резерве верховного командования. Немецкая авиация насчитывала 1300 самолетов{414}. 2-я итальянская армия под командованием генерала Амброзио развернулась против Северо-Западной Югославии. Итальянская авиация состояла из 670 самолетов. Венгрия вступила во вторую мировую войну, выставив против Югославии пять дивизий.
План, разработанный германским командованием, учитывал, с одной стороны, установку на скорейший переход в наступление до полного развертывания югославской армии, с другой - разновременное завершение развертывания немецко-итальянских сил. Вторжение начиналось 6 апреля внезапными ударами авиации по югославским, греческим аэродромам и по Белграду. Три корпуса 12-й армии переходили в наступление в тот же день; танковые и моторизованные корпуса - 8 и 10 апреля. 2-я немецкая армия - 12 апреля, венгерские войска 14-го, а 2-я итальянская армия - 15 апреля 1941 г.
Королевская Югославия не была готова к ведению войны, к отпору агрессору. Двенадцать лет господства сербских капиталистов не принесли стране никакого прогресса. Югославия оставалась одной из экономически отсталых стран, с неразвитой военно-промышленной базой. В стране господствовали острейшие социальные и национальные противоречия. Ведя борьбу против революционных настроений народных масс, буржуазное правительство держало курс на фашизацию страны. Оно проводило политику репрессий против демократических сил и одновременно попустительствовало широкой деятельности германской и итальянской агентуры в стране.
Югославские коммунисты вели активную борьбу против фашизма и национального предательства, поддерживая политическую активность и оппозиционные настроения трудящихся масс. Вооруженные силы Югославии по своему техническому оснащению, боевой подготовке, опыту серьезно уступали фашистскому вермахту.
Югославское командование после нападения Италии на Албанию разработало план ведения войны (план "Р-40"), предусматривавший развертывание главных сил против Венгрии, Германии и Италии. В первом эшелоне предполагалось иметь 22 дивизии, в стратегическом резерве - 9{415}.
После изменения военно-политической обстановки в начале 1941 г., когда германские войска вступили в Румынию, Венгрию, а затем в Болгарию, план был изменен. Новый план ("Р-41") предусматривал оборону на всех границах и наступательные действия против итальянской армии в Албании с целью обеспечить взаимодействие с греческой армией. В случае необходимости под натиском противника планировался постепенный отвод югославских сил на юг, к территории Греции, чтобы там, совместно с греками, организовать общий фронт и продолжать борьбу{416}.
Югославские историки оценивают план как чисто оборонительный. Он и был таковым. Наступление на Албанию следует рассматривать как обеспечение стратегической обороны и отхода главных сил в южном направлении.
По плану развертывались 3 группы армий, 7 полевых армий, 28 пехотных, 3 кавалерийские дивизии и другие части, в том числе 110 танков. На проведение мобилизации отводилось до 8 - 10 суток{417}. Предполагалось выстроить в первом эшелоне 27 дивизий, или 7/8 всех сил. Военно-воздушные силы в составе четырех авиабригад располагали всего лишь 415 самолетами, из них современных 265{418}.
Югославская армия не имела необходимых сил для обороны 3000 км границы. Развертывание носило чисто линейный характер. Усиление границы в инженерном отношении проводилось только против Италии (с 1937 г.), против Германии и Албании (с 1939 г.). На других ее участках заграждения оставались слабыми. По своей доктрине, организации, материально-технической оснащенности югославская армия не была в состоянии успешно вести современную войну.
После 27 марта в Белграде стало совершенно ясно, что гитлеровская агрессия последует в ближайшее время. Югославский генеральный штаб в тот же день предложил объявить мобилизацию. Однако правительство Симовича отказалось под предлогом необходимости вести переговоры с немцами. Оно надеялось найти с Гитлером компромисс и избежать войны. Своей колеблющейся политикой, изъявлением лояльности Гитлеру правительство замедлило военную подготовку, ослабило оборону страны и готовность народа к борьбе. Только 30 марта 1941 г. было объявлено, что первым днем "скрытой мобилизации" станет 3 апреля{419}. Подобно тому как это было с польским руководством в 1939 г., югославское правительство не поняло новой сущности угрожаемого периода войны. Оно потеряло семь суток (27 марта - 2 апреля), в течение которых могло в основном провести мобилизацию, завершить стратегическое развертывание вооруженных сил. Но оно начало его лишь за трое суток до вторжения. Удар немецко-фашистских вооруженных сил 6 апреля 1941 г. застал югославскую армию в начальной стадии стратегического развертывания. Ни один штаб (от штаба дивизии до штаба верховного командования) не завершил мобилизации. В таком же состоянии оказалось большинство соединений и частей всех родов войск{420}.
К моменту вторжения закончили отмобилизование и сосредоточение 11 дивизий, или 33% сил. Не закончили 22 дивизии - 67% сил югославской армии.
Так вновь, теперь уже в четвертый раз в ходе начальной стадии второй мировой войны, германскому военному руководству удалось опередить в стратегическом развертывании вооруженные силы государства, ставшего очередным объектом агрессии.
Немецко-фашистское командование не без оснований рассчитывало на успех. Скрытность приготовлений, мощный первый удар и быстрый ход операций, несогласованность действий Греции, Югославии, Англии открывали перспективы быстрой победы. Гитлеровские генералы стремились не допустить объединения англо-греко-югославских сил - в общей сложности 54 дивизий - и создания сплошной обороны в горных районах. Союзники вновь облегчили гитлеровцам достижение "молниеносной победы".
Вторжение на Балканы немецко-фашистские вооруженные силы начали по той же, теперь уже проверенной, схеме, как и при развязывании военных действий в 1939 и 1940 гг. Первый удар нанесла авиация по югославской аэродромной сети. Главные силы 4-го воздушного флота внезапно атаковали аэродромы у Скопле, Куманова, Ниша, Загреба, Брежицы, Любляны. Этим ударом было уничтожено на земле 64 самолета. Югославское командование успело поднять в воздух лишь несколько соединений, имевших ограниченный успех. Так, под Куманово вступила в бой 36-я истребительная группа, сбившая четыре немецких самолета. При этом сама она потеряла 11 самолетов.
После выступления Гитлера по радио утром 6 апреля о "необходимости наказать белградскую клику" немецкая авиация осуществила в 6 час. 30 мин. с аэродромов Румынии, Австрии и Венгрии террористический налет на Белград. В первом ударе по городу участвовало 224 бомбардировщика и 120 истребителей. Во втором - 57 бомбардировщиков, в третьем - 94. Эти удары, как отмечают югославские историки, дезорганизовали политическое и военное руководство{421}. В течение первого дня германская авиация уничтожила на земле 77 и в воздухе 38 югославских самолетов. Гитлеровцы потеряли 21 самолет.
Захватив стратегическую инициативу, агрессоры стали быстро развивать успех. Они в полной мере использовали свои преобладающие силы, особенно танки и авиацию, внезапность удара и неготовность югославской армии. Преодолевая ее мужественное и в ряде случаев весьма упорное сопротивление, гитлеровцы оккупировали страну, вторглись в Грецию и завершили "балканский поход" через месяц захватом Крита.
В итоге борьбы на Балканах Германия улучшила свои позиции в Юго-Восточной Европе и восточной части Средиземного моря, обеспечила южный фланг будущего стратегического фронта против СССР, обезопасила для себя румынские нефтяные источники от ударов английской авиации. Греция и Югославия попали под гнет оккупации. Но борьба не прекратилась. Последние выстрелы вооруженных сил на Балканах совпали с первыми выстрелами национально-освободительной войны, которая развернулась сразу же после окончания военных действий. Мужественный поступок Манолиса Глезоса, сорвавшего 30 мая 1941 г. с Акрополя фашистский флаг, вызвал приказ командующего 12-й германской армией Листа: "...За то, что в ночь с 30 на 31 мая немецкий военный флаг, развевавшийся над Акрополем, был сорван неизвестными лицами, виновные в совершении этого акта, а также их сообщники подлежат смертной казни"{422}. Это был первый приказ, положивший начало репрессиям и бесчинствам, которые творили в последующие годы оккупанты на Балканах.
Коммунистическая партия Югославии сразу же после капитуляции буржуазно-помещичьего правительства возглавила борьбу югославских патриотов против захватчиков. Выступление югославского и греческого народов вскоре стало одним из важных факторов антигитлеровского Сопротивления в Европе.
Югославская и греческая армии безусловно внесли в апреле 1941 г. определенный вклад в борьбу против фашизма. Но Балканы оказались под пятой третьего рейха.
Быстрота германского наступления на Балканах в значительной степени определялась отсутствием общности в действиях английского, греческого и югославского командования, которое не смогло создать единого фронта. Войска трех государств сражались разрозненно. Ответственность за это падает в значительной мере на английское руководство, которое послало в Грецию недостаточно сил, а главное - в ходе боев поторопилось с отводом войск, обнажив важный участок фронта и не согласовав своих действий с греками. Но сопротивление югославской и греческой армий внесло существенную поправку в стратегические планы фашистского руководства: Гитлер вынужден был перенести на 5 недель срок нападения на Советский Союз.
Главный просчет фашистской разведки
I
Когда Гитлеру и его ближайшим военным советникам в редких случаях осмеливались говорить, что СССР - серьезный противник, они просто отказывались обсуждать подобную тему.
В покоренной Европе, казалось, все трепещет перед рейхом, Англия накануне поражения, бывшие нейтралы выражали чувства преклонения и покорности, внутри страны пропаганда доводила миллионы людей до истерического фанатизма. Могла ли существовать в таких условиях какая-нибудь держава, способная устоять под ударом германского меча?
Судя по высказываниям Гитлера и некоторых высших генералов, они по крайней мере с 1939 г. свыклись с мыслью, что рейх в состоянии быстро победить Советский Союз. Выступая перед руководителями вермахта 23 ноября 1939 г., Гитлер не преминул, между прочим, сказать: Россия в настоящее время опасности не представляет, а ее вооруженные силы имеют низкую боеспособность{423}. Еще раньше, в апреле, он уверял венгерского премьер-министра Телеки: "Россия практически не в состоянии вести войну". Как свидетельствует А. Хилльгрубер, из беседы Гальдера с начальником оперативного отдела штаба сухопутных сил Грейфенбергом 3 июля 1940 г. стало очевидно: начальник штаба "в случае войны на Востоке не видит в Советском Союзе крупного противника, к которому нужно относиться серьезно"{424}. Гитлер говорил: "Через три недели мы будем в Петербурге"{425}. В другой раз он заявил болгарскому посланнику в Берлине Драганову: "Советская Армия - это не более чем шутка"{426}.
10 августа во время беседы в узком кругу Гитлер сообщил о "подробном докладе Гудериана", в котором генерал изложил свои впечатления о "встречах с Красной Армией" в сентябре - октябре 1939 г. в Брест-Литовске и других местах: "Вооружение, особенно танковое, старое"{427}. Любопытно, что в своих послевоенных мемуарах Гудериан деликатно умалчивает о такой своей информации. Гитлер делал вывод: "Если этот колосс правильно и решительно атаковать, то он будет разбит быстрее, чем может предполагать весь мир"{428}.
Аналогичные мысли в разное время и в различной связи высказывали перед нападением на Советский Союз Кейтель, Иодль, Паулюс, Гальдер. Последний говорил начальнику венгерского генерального штаба: "Советская Россия все равно, что оконное стекло: нужно только раз ударить кулаком, и все разлетится в куски"{429}.
Откуда это высокомерие, безапелляционная уверенность в быстрой победе над великим социалистическим государством, это соревнование в пренебрежительных оценках Советского Союза?
Подобные суждения исходили, безусловно, из неспособности понять силу принципиально новой общественной системы - социалистического строя. Но они - и в другом. Старые, традиционные, идущие из прошлых столетий и удивительно стойкие представления немецких буржуа, мещан и военных о "вековой отсталости России и ее технической неспособности", непонимание сущности революционных преобразований в Советском Союзе за двадцатилетие перед второй мировой войной, недооценка экономического, военного, культурного развития страны - все это перекочевало в генеральные штабы, к военному командованию, в разведку третьего рейха.
Безусловно, гитлеровский вермахт представлял собой величайшую угрозу советскому народу и другим миролюбивым народам. Он располагал теперь обширным опытом войны на Западе, его личный состав, искушенный в ведении агрессивных войн, был одурманен ядом шовинизма и расизма. Военная машина Германии имела в своем распоряжении экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы, арсеналы оккупированных стран, запасы их стратегического сырья, их металлургические и военные заводы. Германский империализм возложил на свой военный аппарат задачу завоевания Советского Союза самыми варварскими, бесчеловечными средствами. Но безгранично уверовав в свою непобедимость, фашизм как бы предопределил тот путь к катастрофе, который ждал его впереди.
II
Германская разведка в период подготовки агрессии против Советского Союза стремилась развернуть деятельность необычайно широкого масштаба. Весь богатый опыт фашистских империалистических разведок, все организации секретной службы рейха, все контакты международной антисоветской реакции, наконец, все известные шпионские центры союзников и сателлитов направлялись теперь на Советский Союз. Бросая сейчас общий взгляд на работу гитлеровской разведки перед "восточным походом", нельзя не видеть, что шло интенсивное наступление против Советского Союза на фронте тайной войны, начавшееся задолго до июня 1941 г.
Но справедливо и другое; составленное априори мнение о "слабости Советского Союза" наложило печать предвзятости на выводы разведчиков нацистского рейха.
Сразу же после прихода нацистов к власти, еще до общей реорганизации вооруженных сил, военное руководство приступило к созданию широкого, разветвленного разведывательного аппарата против Советского Союза. Он охватывал самые различные инстанции и организации от ведомства Канариса и атташе при посольстве в Москве до "гражданских разведывательных органов", подобно "Восточному исследовательскому институту" при университете Кенигсберга и разведывательных отделов крупнейших монополий и банков. "Отдел иностранных армий Востока" генерального штаба сухопутных сил концентрировал идущие из всех источников материалы и периодически составлял "обзоры", в которых особое внимание обращалось на политическое положение в Советском Союзе, развитие экономики, вооружение, на численный состав Красной Армии, моральное состояние войск, качество командного состава, характер боевой подготовки и т. д.
Разведку против СССР гитлеровская Германия старалась вести всегда и повсюду. Однако ее интенсивность резко возросла с осени 1939 г., и особенно после победы над Францией. Общие задачи военной разведки заключались в том, чтобы уточнить имеющиеся данные о Красной Армии, экономике, мобилизационных возможностях, политическом положении Советского Союза, о настроениях населения и добыть новые сведения; изучить театры военных действий, подготовить разведывательно-диверсионные мероприятия для первых операций, обеспечить скрытную подготовку вторжения, одновременно дезинформируя об истинных намерениях третьего рейха.
Ведомство Канариса (абвер) включило все рычаги.
Непосредственным центром сбора и предварительной обработки всех разведывательных данных, касающихся Советского Союза, являлся так называемый отдел "Абвер 1", возглавляемый полковником Пиккенброком. Сюда поступали данные разведки, ведущейся управлением имперской безопасности, СС, министерством иностранных дел, аппаратом фашистской партии и из других источников, а также от войсковой, морской, авиационной разведок. После предварительной обработки "Абвер 1" представлял все данные военного характера в главные штабы видов вооруженных сил, но прежде всего - опять-таки в отдел иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных сил. Здесь осуществлялись окончательная обработка и обобщение сведений и составлялись новые заявки на разведку. Кроме того, функционировали отделы: "Абвер 2" (полковник Лахузен), занимавшийся диверсиями и саботажем, и "Абвер 3" (полковник Бентивеньи) - отдел контрразведки. Их усилиями были созданы крупные периферийные центры разведки "Абверштелле": "Кенигсберг", "Краков", "Бреслау", "Варшава", "Вена", "Данциг", "Познань", - получившие задание максимально активизировать деятельность против СССР прежде всего путем засылки агентуры. Аналогичный приказ получили все разведывательные органы групп армий и армий{430}.
Гитлеровская разведка использовала немецкую агентуру, засылаемую на территорию СССР, документы бывшей польской, эстонской, литовской и латвийской разводок, сведения дипломатической службы, воздушную разведку и т. д. При засылке агентов через границу руководители абвера сразу же столкнулись с большими трудностями. Обнаружилось, что советская граница прекрасно укреплена. "Советские посты на границе, - пишет Рейле, - отклоняли любые контакты с немецкими солдатами... Позади было эвакуировано во всех местах население из пограничных деревень"{431}. Хорошо организованная советская пограничная служба не оставляла сомнений в сложности предстоящей работы германской разведки. Кроме того, требовалась массовая агентура. На кого же делалась ставка? Гитлеровская разведка сначала стала привлекать белоэмигрантское отребье, осевшее в Берлине после Октябрьской революции. Однако устаревшие данные этой сомнительной агентуры представляли собой главным образом "дезинформирующий материал, фальшивые сведения, что способствовало только внесению путаницы"{432}.
Более серьезными помощниками абвер считал украинских буржуазных националистов{433}. Канарис перед войной установил связь с их "вождем" Коновальцем, а затем с Мельником, занимавшим официальную должность управляющего имениями митрополита Шептицкого во Львове и принявшим после смерти Коновальца функции "вождя". Как только фашистские войска вступили в Польшу, вновь созданный разведывательный центр в Кракове наладил контакт еще с одним лидером украинских националистов - Степаном Бандерой. При помощи этих предателей украинского народа гитлеровская разведка стала усиленно собирать их немногочисленных последователей.
Кроме бывших белогвардейцев и украинских буржуазных националистов отдел контрразведки привлекал к агентурной работе против Советского Союза самые различные эмигрантские группы, в частности из прибалтийских республик, которые стекались из всей Европы под крылышко гитлеровского рейха. Абверу помогала японская разведка, принявшая на себя, особенно после заключения советско-германского договора о ненападении, часть финансирования организации Мельника и непосредственные контакты с ней. На вилле японского посольства под Берлином секретно печаталась антисоветская пропагандистская литература.
Но костяк фашистской разведки составляли, конечно, профессионалы абвера, под руководством которых велась вся подготовка агентуры, поставленная с размахом, проводимая в специально созданных 60 школах - "учебных центрах". Один из них находился в малоизвестном отдаленном городке Химзее, другой - в Тегеле, под Берлином, третий - в Квинцзее, близ Бранденбурга. Будущие диверсанты усиленно обучались здесь различным тонкостям своего ремесла.
В лаборатории Тегель учили главным образом подрывному делу и способам поджогов на "восточных территориях". В качестве инструкторов трудились не только маститые разведчики, но и специалисты-химики. На полках стояли термосы, консервные банки, канистры для масла, чемоданы - все с двойным дном для переноски взрывчатых веществ. Подготовка шпионов находилась под неусыпным контролем самых высоких государственных органов. В ноябре 1939 г. лабораторию посетил Гиммлер. Оказалось, рейхсфюрер СС захотел внести некоторые "усовершенствования": предложил изготовлять отравленное вино и мины для уничтожения самолетов.
В идиллической местности Квинцзее располагался хорошо скрытый среди лесов и озер учебный центр Квенцгут, где с большой основательностью готовили террористов-диверсантов "широкого профиля" для войны против СССР. Здесь стояли макеты мостов, пролегали участки железнодорожного полотна, а несколько поодаль на собственном аэродроме - учебные самолеты. Обучение максимально приближалось к "реальным" условиям. "Учебное поле в Квинцзее отвечало требованиям новейшей секретной службы, обучения агентов технике и тактике саботажа"{434}. Перед нападением на Советский Союз Канарис ввел порядок: через обучение в лагере Квенцгут должен пройти каждый офицер разведки, чтобы довести свое мастерство до совершенства.
Но все ли учло германское командование, гордившееся своей предусмотрительностью? В безмерной самоуверенности и в извращенном понимании большинства политических факторов оно не смогло увидеть внутренние процессы, которые стремительно развертывались в это время в Югославии и вскоре изменили обстановку на Балканах. Гитлеровцы не поняли, что народ Югославии в своей массе ненавидит германский фашизм и не допустит капитуляции перед Гитлером. Они не учли, что югославское правительство Цветковича не имеет поддержки народа, а внутренние противоречия в стране настолько остры, что могут в любой момент привести к взрыву.
Этот взрыв произошел в конце марта 1941 г., когда реакционное правительство Цветковича - прогермански настроенного лидера великосербской буржуазии, - а также вождя Хорватской крестьянской партии Мачека, стоявшего на позициях превращения Хорватии в самостоятельное государство под эгидой Германии, подписало 25 марта 1941 г. в Вене пакт трех держав, разрешивший немецким войскам вступить в Югославию. Этот акт национального предательства повлек выступление народных масс, которые с рабочими во главе вышли на улицы под лозунгами "Лучше война, чем пакт!", "Лучше смерть, чем рабство!", "За союз с Россией!"{409} Народ сверг правительство Цветковича - Мачека. Его сменило правительство генерала Симовича, которое под давлением народа отказалось от договора, заключенного предшественниками. В ночь на 6 апреля 1941 г. Советский Союз заключил пакт о дружбе с Югославией, выразив тем самым полное сочувствие народам этой страны и еще раз показав, что он проводит политику, противоположную Германии. События 27 марта свидетельствовали, что народные массы Югославии намерены решительно бороться за свободу, против угрозы германского фашизма.
Югославские события вызвали немедленную реакцию в Берлине. Утром 27 марта в имперскую канцелярию были срочно вызваны руководители вооруженных сил. Гитлер не мог потерпеть непокорности Белграда, особенно в предвидении войны против СССР. Он потребовал быстрейшего нападения на Югославию{410}. Теперь план "Марита" подлежал коренной переработке. Намечались новые операционные направления для 12-й армии: удар из района Софии на Скопле, чтобы соединиться с итальянцами в Албании и не допустить установления взаимодействия между Югославией и Грецией, из района Софии на Белград для овладения югославской столицей и открытия пути по Дунаю; кроме того, привлекались итальянские, венгерские войска. Было решено нанести удар по Югославии с севера, из Южной Австрии и Венгрии, для чего предполагалось быстро сформировать новую - 2-ю полевую армию{411}. На Балканы срочно двинулись новые войска. Требовалось завершить военные действия в Югославии и Греции возможно скорее, чтобы не сорвать вторжения в СССР. Для наступления теперь дополнительно назначались 14 дивизий, из которых пять прибыли из Франции, восемь - из Германии и одна - из Польши{412}.
Предстояло изменить оперативный план наступления.
Вылетевший в Вену по приказу Гальдера Паулюс встретился с фельдмаршалом Листом. Оказалось, что штаб 12-й армии считал теперь главной задачей быстрый прорыв через Южную Сербию до албанской границы с целью отделить друг от друга Югославию и Грецию, а затем нанести основной удар по Греции через Битоли. Вопреки этому ОКВ предполагало главный удар наносить на Белград. В конечном счете сложилось половинчатое, компромиссное решение (директива No 25){413}, согласно которому силы 12-й армии использовались веерообразно путем наступления нескольких ударных группировок на Белград, Скопле и в Северную Грецию. 30 марта на совещании в имперской канцелярии Гитлер приказал 12-й армии быть готовой к 6 апреля.
Немецко-фашистское командование развернуло на юго-востоке 35 дивизий, из которых 23 - против Югославии, 6 - против Греции, 1 - против Турции, 5 - в резерве верховного командования. Немецкая авиация насчитывала 1300 самолетов{414}. 2-я итальянская армия под командованием генерала Амброзио развернулась против Северо-Западной Югославии. Итальянская авиация состояла из 670 самолетов. Венгрия вступила во вторую мировую войну, выставив против Югославии пять дивизий.
План, разработанный германским командованием, учитывал, с одной стороны, установку на скорейший переход в наступление до полного развертывания югославской армии, с другой - разновременное завершение развертывания немецко-итальянских сил. Вторжение начиналось 6 апреля внезапными ударами авиации по югославским, греческим аэродромам и по Белграду. Три корпуса 12-й армии переходили в наступление в тот же день; танковые и моторизованные корпуса - 8 и 10 апреля. 2-я немецкая армия - 12 апреля, венгерские войска 14-го, а 2-я итальянская армия - 15 апреля 1941 г.
Королевская Югославия не была готова к ведению войны, к отпору агрессору. Двенадцать лет господства сербских капиталистов не принесли стране никакого прогресса. Югославия оставалась одной из экономически отсталых стран, с неразвитой военно-промышленной базой. В стране господствовали острейшие социальные и национальные противоречия. Ведя борьбу против революционных настроений народных масс, буржуазное правительство держало курс на фашизацию страны. Оно проводило политику репрессий против демократических сил и одновременно попустительствовало широкой деятельности германской и итальянской агентуры в стране.
Югославские коммунисты вели активную борьбу против фашизма и национального предательства, поддерживая политическую активность и оппозиционные настроения трудящихся масс. Вооруженные силы Югославии по своему техническому оснащению, боевой подготовке, опыту серьезно уступали фашистскому вермахту.
Югославское командование после нападения Италии на Албанию разработало план ведения войны (план "Р-40"), предусматривавший развертывание главных сил против Венгрии, Германии и Италии. В первом эшелоне предполагалось иметь 22 дивизии, в стратегическом резерве - 9{415}.
После изменения военно-политической обстановки в начале 1941 г., когда германские войска вступили в Румынию, Венгрию, а затем в Болгарию, план был изменен. Новый план ("Р-41") предусматривал оборону на всех границах и наступательные действия против итальянской армии в Албании с целью обеспечить взаимодействие с греческой армией. В случае необходимости под натиском противника планировался постепенный отвод югославских сил на юг, к территории Греции, чтобы там, совместно с греками, организовать общий фронт и продолжать борьбу{416}.
Югославские историки оценивают план как чисто оборонительный. Он и был таковым. Наступление на Албанию следует рассматривать как обеспечение стратегической обороны и отхода главных сил в южном направлении.
По плану развертывались 3 группы армий, 7 полевых армий, 28 пехотных, 3 кавалерийские дивизии и другие части, в том числе 110 танков. На проведение мобилизации отводилось до 8 - 10 суток{417}. Предполагалось выстроить в первом эшелоне 27 дивизий, или 7/8 всех сил. Военно-воздушные силы в составе четырех авиабригад располагали всего лишь 415 самолетами, из них современных 265{418}.
Югославская армия не имела необходимых сил для обороны 3000 км границы. Развертывание носило чисто линейный характер. Усиление границы в инженерном отношении проводилось только против Италии (с 1937 г.), против Германии и Албании (с 1939 г.). На других ее участках заграждения оставались слабыми. По своей доктрине, организации, материально-технической оснащенности югославская армия не была в состоянии успешно вести современную войну.
После 27 марта в Белграде стало совершенно ясно, что гитлеровская агрессия последует в ближайшее время. Югославский генеральный штаб в тот же день предложил объявить мобилизацию. Однако правительство Симовича отказалось под предлогом необходимости вести переговоры с немцами. Оно надеялось найти с Гитлером компромисс и избежать войны. Своей колеблющейся политикой, изъявлением лояльности Гитлеру правительство замедлило военную подготовку, ослабило оборону страны и готовность народа к борьбе. Только 30 марта 1941 г. было объявлено, что первым днем "скрытой мобилизации" станет 3 апреля{419}. Подобно тому как это было с польским руководством в 1939 г., югославское правительство не поняло новой сущности угрожаемого периода войны. Оно потеряло семь суток (27 марта - 2 апреля), в течение которых могло в основном провести мобилизацию, завершить стратегическое развертывание вооруженных сил. Но оно начало его лишь за трое суток до вторжения. Удар немецко-фашистских вооруженных сил 6 апреля 1941 г. застал югославскую армию в начальной стадии стратегического развертывания. Ни один штаб (от штаба дивизии до штаба верховного командования) не завершил мобилизации. В таком же состоянии оказалось большинство соединений и частей всех родов войск{420}.
К моменту вторжения закончили отмобилизование и сосредоточение 11 дивизий, или 33% сил. Не закончили 22 дивизии - 67% сил югославской армии.
Так вновь, теперь уже в четвертый раз в ходе начальной стадии второй мировой войны, германскому военному руководству удалось опередить в стратегическом развертывании вооруженные силы государства, ставшего очередным объектом агрессии.
Немецко-фашистское командование не без оснований рассчитывало на успех. Скрытность приготовлений, мощный первый удар и быстрый ход операций, несогласованность действий Греции, Югославии, Англии открывали перспективы быстрой победы. Гитлеровские генералы стремились не допустить объединения англо-греко-югославских сил - в общей сложности 54 дивизий - и создания сплошной обороны в горных районах. Союзники вновь облегчили гитлеровцам достижение "молниеносной победы".
Вторжение на Балканы немецко-фашистские вооруженные силы начали по той же, теперь уже проверенной, схеме, как и при развязывании военных действий в 1939 и 1940 гг. Первый удар нанесла авиация по югославской аэродромной сети. Главные силы 4-го воздушного флота внезапно атаковали аэродромы у Скопле, Куманова, Ниша, Загреба, Брежицы, Любляны. Этим ударом было уничтожено на земле 64 самолета. Югославское командование успело поднять в воздух лишь несколько соединений, имевших ограниченный успех. Так, под Куманово вступила в бой 36-я истребительная группа, сбившая четыре немецких самолета. При этом сама она потеряла 11 самолетов.
После выступления Гитлера по радио утром 6 апреля о "необходимости наказать белградскую клику" немецкая авиация осуществила в 6 час. 30 мин. с аэродромов Румынии, Австрии и Венгрии террористический налет на Белград. В первом ударе по городу участвовало 224 бомбардировщика и 120 истребителей. Во втором - 57 бомбардировщиков, в третьем - 94. Эти удары, как отмечают югославские историки, дезорганизовали политическое и военное руководство{421}. В течение первого дня германская авиация уничтожила на земле 77 и в воздухе 38 югославских самолетов. Гитлеровцы потеряли 21 самолет.
Захватив стратегическую инициативу, агрессоры стали быстро развивать успех. Они в полной мере использовали свои преобладающие силы, особенно танки и авиацию, внезапность удара и неготовность югославской армии. Преодолевая ее мужественное и в ряде случаев весьма упорное сопротивление, гитлеровцы оккупировали страну, вторглись в Грецию и завершили "балканский поход" через месяц захватом Крита.
В итоге борьбы на Балканах Германия улучшила свои позиции в Юго-Восточной Европе и восточной части Средиземного моря, обеспечила южный фланг будущего стратегического фронта против СССР, обезопасила для себя румынские нефтяные источники от ударов английской авиации. Греция и Югославия попали под гнет оккупации. Но борьба не прекратилась. Последние выстрелы вооруженных сил на Балканах совпали с первыми выстрелами национально-освободительной войны, которая развернулась сразу же после окончания военных действий. Мужественный поступок Манолиса Глезоса, сорвавшего 30 мая 1941 г. с Акрополя фашистский флаг, вызвал приказ командующего 12-й германской армией Листа: "...За то, что в ночь с 30 на 31 мая немецкий военный флаг, развевавшийся над Акрополем, был сорван неизвестными лицами, виновные в совершении этого акта, а также их сообщники подлежат смертной казни"{422}. Это был первый приказ, положивший начало репрессиям и бесчинствам, которые творили в последующие годы оккупанты на Балканах.
Коммунистическая партия Югославии сразу же после капитуляции буржуазно-помещичьего правительства возглавила борьбу югославских патриотов против захватчиков. Выступление югославского и греческого народов вскоре стало одним из важных факторов антигитлеровского Сопротивления в Европе.
Югославская и греческая армии безусловно внесли в апреле 1941 г. определенный вклад в борьбу против фашизма. Но Балканы оказались под пятой третьего рейха.
Быстрота германского наступления на Балканах в значительной степени определялась отсутствием общности в действиях английского, греческого и югославского командования, которое не смогло создать единого фронта. Войска трех государств сражались разрозненно. Ответственность за это падает в значительной мере на английское руководство, которое послало в Грецию недостаточно сил, а главное - в ходе боев поторопилось с отводом войск, обнажив важный участок фронта и не согласовав своих действий с греками. Но сопротивление югославской и греческой армий внесло существенную поправку в стратегические планы фашистского руководства: Гитлер вынужден был перенести на 5 недель срок нападения на Советский Союз.
Главный просчет фашистской разведки
I
Когда Гитлеру и его ближайшим военным советникам в редких случаях осмеливались говорить, что СССР - серьезный противник, они просто отказывались обсуждать подобную тему.
В покоренной Европе, казалось, все трепещет перед рейхом, Англия накануне поражения, бывшие нейтралы выражали чувства преклонения и покорности, внутри страны пропаганда доводила миллионы людей до истерического фанатизма. Могла ли существовать в таких условиях какая-нибудь держава, способная устоять под ударом германского меча?
Судя по высказываниям Гитлера и некоторых высших генералов, они по крайней мере с 1939 г. свыклись с мыслью, что рейх в состоянии быстро победить Советский Союз. Выступая перед руководителями вермахта 23 ноября 1939 г., Гитлер не преминул, между прочим, сказать: Россия в настоящее время опасности не представляет, а ее вооруженные силы имеют низкую боеспособность{423}. Еще раньше, в апреле, он уверял венгерского премьер-министра Телеки: "Россия практически не в состоянии вести войну". Как свидетельствует А. Хилльгрубер, из беседы Гальдера с начальником оперативного отдела штаба сухопутных сил Грейфенбергом 3 июля 1940 г. стало очевидно: начальник штаба "в случае войны на Востоке не видит в Советском Союзе крупного противника, к которому нужно относиться серьезно"{424}. Гитлер говорил: "Через три недели мы будем в Петербурге"{425}. В другой раз он заявил болгарскому посланнику в Берлине Драганову: "Советская Армия - это не более чем шутка"{426}.
10 августа во время беседы в узком кругу Гитлер сообщил о "подробном докладе Гудериана", в котором генерал изложил свои впечатления о "встречах с Красной Армией" в сентябре - октябре 1939 г. в Брест-Литовске и других местах: "Вооружение, особенно танковое, старое"{427}. Любопытно, что в своих послевоенных мемуарах Гудериан деликатно умалчивает о такой своей информации. Гитлер делал вывод: "Если этот колосс правильно и решительно атаковать, то он будет разбит быстрее, чем может предполагать весь мир"{428}.
Аналогичные мысли в разное время и в различной связи высказывали перед нападением на Советский Союз Кейтель, Иодль, Паулюс, Гальдер. Последний говорил начальнику венгерского генерального штаба: "Советская Россия все равно, что оконное стекло: нужно только раз ударить кулаком, и все разлетится в куски"{429}.
Откуда это высокомерие, безапелляционная уверенность в быстрой победе над великим социалистическим государством, это соревнование в пренебрежительных оценках Советского Союза?
Подобные суждения исходили, безусловно, из неспособности понять силу принципиально новой общественной системы - социалистического строя. Но они - и в другом. Старые, традиционные, идущие из прошлых столетий и удивительно стойкие представления немецких буржуа, мещан и военных о "вековой отсталости России и ее технической неспособности", непонимание сущности революционных преобразований в Советском Союзе за двадцатилетие перед второй мировой войной, недооценка экономического, военного, культурного развития страны - все это перекочевало в генеральные штабы, к военному командованию, в разведку третьего рейха.
Безусловно, гитлеровский вермахт представлял собой величайшую угрозу советскому народу и другим миролюбивым народам. Он располагал теперь обширным опытом войны на Западе, его личный состав, искушенный в ведении агрессивных войн, был одурманен ядом шовинизма и расизма. Военная машина Германии имела в своем распоряжении экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы, арсеналы оккупированных стран, запасы их стратегического сырья, их металлургические и военные заводы. Германский империализм возложил на свой военный аппарат задачу завоевания Советского Союза самыми варварскими, бесчеловечными средствами. Но безгранично уверовав в свою непобедимость, фашизм как бы предопределил тот путь к катастрофе, который ждал его впереди.
II
Германская разведка в период подготовки агрессии против Советского Союза стремилась развернуть деятельность необычайно широкого масштаба. Весь богатый опыт фашистских империалистических разведок, все организации секретной службы рейха, все контакты международной антисоветской реакции, наконец, все известные шпионские центры союзников и сателлитов направлялись теперь на Советский Союз. Бросая сейчас общий взгляд на работу гитлеровской разведки перед "восточным походом", нельзя не видеть, что шло интенсивное наступление против Советского Союза на фронте тайной войны, начавшееся задолго до июня 1941 г.
Но справедливо и другое; составленное априори мнение о "слабости Советского Союза" наложило печать предвзятости на выводы разведчиков нацистского рейха.
Сразу же после прихода нацистов к власти, еще до общей реорганизации вооруженных сил, военное руководство приступило к созданию широкого, разветвленного разведывательного аппарата против Советского Союза. Он охватывал самые различные инстанции и организации от ведомства Канариса и атташе при посольстве в Москве до "гражданских разведывательных органов", подобно "Восточному исследовательскому институту" при университете Кенигсберга и разведывательных отделов крупнейших монополий и банков. "Отдел иностранных армий Востока" генерального штаба сухопутных сил концентрировал идущие из всех источников материалы и периодически составлял "обзоры", в которых особое внимание обращалось на политическое положение в Советском Союзе, развитие экономики, вооружение, на численный состав Красной Армии, моральное состояние войск, качество командного состава, характер боевой подготовки и т. д.
Разведку против СССР гитлеровская Германия старалась вести всегда и повсюду. Однако ее интенсивность резко возросла с осени 1939 г., и особенно после победы над Францией. Общие задачи военной разведки заключались в том, чтобы уточнить имеющиеся данные о Красной Армии, экономике, мобилизационных возможностях, политическом положении Советского Союза, о настроениях населения и добыть новые сведения; изучить театры военных действий, подготовить разведывательно-диверсионные мероприятия для первых операций, обеспечить скрытную подготовку вторжения, одновременно дезинформируя об истинных намерениях третьего рейха.
Ведомство Канариса (абвер) включило все рычаги.
Непосредственным центром сбора и предварительной обработки всех разведывательных данных, касающихся Советского Союза, являлся так называемый отдел "Абвер 1", возглавляемый полковником Пиккенброком. Сюда поступали данные разведки, ведущейся управлением имперской безопасности, СС, министерством иностранных дел, аппаратом фашистской партии и из других источников, а также от войсковой, морской, авиационной разведок. После предварительной обработки "Абвер 1" представлял все данные военного характера в главные штабы видов вооруженных сил, но прежде всего - опять-таки в отдел иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных сил. Здесь осуществлялись окончательная обработка и обобщение сведений и составлялись новые заявки на разведку. Кроме того, функционировали отделы: "Абвер 2" (полковник Лахузен), занимавшийся диверсиями и саботажем, и "Абвер 3" (полковник Бентивеньи) - отдел контрразведки. Их усилиями были созданы крупные периферийные центры разведки "Абверштелле": "Кенигсберг", "Краков", "Бреслау", "Варшава", "Вена", "Данциг", "Познань", - получившие задание максимально активизировать деятельность против СССР прежде всего путем засылки агентуры. Аналогичный приказ получили все разведывательные органы групп армий и армий{430}.
Гитлеровская разведка использовала немецкую агентуру, засылаемую на территорию СССР, документы бывшей польской, эстонской, литовской и латвийской разводок, сведения дипломатической службы, воздушную разведку и т. д. При засылке агентов через границу руководители абвера сразу же столкнулись с большими трудностями. Обнаружилось, что советская граница прекрасно укреплена. "Советские посты на границе, - пишет Рейле, - отклоняли любые контакты с немецкими солдатами... Позади было эвакуировано во всех местах население из пограничных деревень"{431}. Хорошо организованная советская пограничная служба не оставляла сомнений в сложности предстоящей работы германской разведки. Кроме того, требовалась массовая агентура. На кого же делалась ставка? Гитлеровская разведка сначала стала привлекать белоэмигрантское отребье, осевшее в Берлине после Октябрьской революции. Однако устаревшие данные этой сомнительной агентуры представляли собой главным образом "дезинформирующий материал, фальшивые сведения, что способствовало только внесению путаницы"{432}.
Более серьезными помощниками абвер считал украинских буржуазных националистов{433}. Канарис перед войной установил связь с их "вождем" Коновальцем, а затем с Мельником, занимавшим официальную должность управляющего имениями митрополита Шептицкого во Львове и принявшим после смерти Коновальца функции "вождя". Как только фашистские войска вступили в Польшу, вновь созданный разведывательный центр в Кракове наладил контакт еще с одним лидером украинских националистов - Степаном Бандерой. При помощи этих предателей украинского народа гитлеровская разведка стала усиленно собирать их немногочисленных последователей.
Кроме бывших белогвардейцев и украинских буржуазных националистов отдел контрразведки привлекал к агентурной работе против Советского Союза самые различные эмигрантские группы, в частности из прибалтийских республик, которые стекались из всей Европы под крылышко гитлеровского рейха. Абверу помогала японская разведка, принявшая на себя, особенно после заключения советско-германского договора о ненападении, часть финансирования организации Мельника и непосредственные контакты с ней. На вилле японского посольства под Берлином секретно печаталась антисоветская пропагандистская литература.
Но костяк фашистской разведки составляли, конечно, профессионалы абвера, под руководством которых велась вся подготовка агентуры, поставленная с размахом, проводимая в специально созданных 60 школах - "учебных центрах". Один из них находился в малоизвестном отдаленном городке Химзее, другой - в Тегеле, под Берлином, третий - в Квинцзее, близ Бранденбурга. Будущие диверсанты усиленно обучались здесь различным тонкостям своего ремесла.
В лаборатории Тегель учили главным образом подрывному делу и способам поджогов на "восточных территориях". В качестве инструкторов трудились не только маститые разведчики, но и специалисты-химики. На полках стояли термосы, консервные банки, канистры для масла, чемоданы - все с двойным дном для переноски взрывчатых веществ. Подготовка шпионов находилась под неусыпным контролем самых высоких государственных органов. В ноябре 1939 г. лабораторию посетил Гиммлер. Оказалось, рейхсфюрер СС захотел внести некоторые "усовершенствования": предложил изготовлять отравленное вино и мины для уничтожения самолетов.
В идиллической местности Квинцзее располагался хорошо скрытый среди лесов и озер учебный центр Квенцгут, где с большой основательностью готовили террористов-диверсантов "широкого профиля" для войны против СССР. Здесь стояли макеты мостов, пролегали участки железнодорожного полотна, а несколько поодаль на собственном аэродроме - учебные самолеты. Обучение максимально приближалось к "реальным" условиям. "Учебное поле в Квинцзее отвечало требованиям новейшей секретной службы, обучения агентов технике и тактике саботажа"{434}. Перед нападением на Советский Союз Канарис ввел порядок: через обучение в лагере Квенцгут должен пройти каждый офицер разведки, чтобы довести свое мастерство до совершенства.