Страница:
Да, он говорил о мире! Как только появится возможность достигнуть приличного, посильного для Германии и охраняющего жизнь будущих поколений мира, он, Гитлер, заключит его. "Придет момент, - завершил Гитлер, - когда напряженные отношения между союзниками настолько усилятся, что наступит разрыв. В мировой истории коалиции всегда гибли. Нужно только еще немного обождать".
Историческим примером, о котором теперь главном образом думала нацистская верхушка, был выход России из антипрусской коалиции в Семилетней войне. "При всех обстоятельствах, - заключил фюрер, - мы будем вести борьбу так долго, пока - как говорил Фридрих Великий - один из наших проклятых врагов не устанет дальше бороться и пока мы тогда не получим мира, который будет охранять жизнь немецкого народа на следующие 50 или 100 лет".
Но где же произойдет столь горячо ожидаемое теперь столкновение союзников? Фюрер это знает: конечно же, на Балканах!
Все вернулось к своему началу. Как будто вермахт не подвергся страшному удару Красной Армии в Белоруссии после того, как его верховное командование, начиная с весны, упорно ждало "Балканской операции". Как будто недавний просчет с Балканами ничего не значил.
И вот снова "балканский вариант". Теперь на иной подоплеке: Гитлер считает, что англичане, вероятно, в ближайшее время высадятся на Балканах, а русские захотят помешать им. Вот и желанное столкновение!
- Я не мог бы поверить, что русские отдадут Балканы англичанам, убежденно заявил Гитлер.
Речь Гитлера 31 июля 1944 г. позволяет составить довольно полное общее впечатление о стратегических расчетах нацистской военной верхушки на этом этапе войны: Западный фронт удержать невозможно до установления господства в воздухе, которого, однако, в дальнейшем можно достигнуть. Восточный фронт решающий. Здесь неудачи объясняются лишь предательством. Он будет стабилизирован, потому что предателей и шпионов уничтожат. В Юго-Восточной Европе главная проблема - Венгрия. Дальнейшая стратегия заключается в том, чтобы всемерно затягивать войну, пока не произойдет неизбежный раскол антигитлеровской коалиции, который и откроет Германии путь к почетному миру{1379}.
Вероятно, именно теперь у Гитлера и его приближенных начинает складываться, первоначально в общей форме, политическая концепция дальнейшего ведения войны, которая примет более конкретные очертания где-то к концу года. Ее смысл, по-видимому, заключался в том, чтобы, затягивая борьбу, дождаться вероятного раскола антигитлеровской коалиции, который нацистская верхушка стала считать неизбежным. В такой ситуации, как она надеялась, быть может, удастся поставить англо-американцев перед необходимостью объединения с рейхом "против общего врага" и совместного поворота на Восток. Здесь-то и будет "спасение Германии" и нацизма. Более того, когда обстановка изменится, не исключено, что воскреснут и давние завоевательные планы. Ведь Гитлер никогда не отрекался от своей формулы: "Все, что я делаю, направлено против России". Необходимо только доказать противникам, союзникам и немецкому народу, что рейх еще обладает необходимой военной мощью.
Этот план игры на противоречиях, который, конечно, совершенно не учитывал реальной расстановки международных сил, соотношения центробежных и центростремительных тенденций внутри антигитлеровской коалиции и силы Советского Союза, сейчас, повторяем, видимо, только появлялся. Но позже он действительно стал играть заметную роль среди всевозможных очень рыхлых и неопределенных политико-стратегических рассуждений нацистской верхушки.
Итак, на ближайшее время - упорно сопротивляться, особенно на Востоке, максимально затягивая борьбу и ожидая вызревания благоприятной политической ситуации.
Гитлер сказал: в течение 3-4 месяцев путем усиленного выпуска новейшего оружия, самолетов, подводных лодок, увеличения производства танков и штурмовых орудий можно будет преодолеть кризис! Все продолжалось.
II
В Германии существовало крылатое выражение: единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков. Что касается изучаемой нами организации, то это справедливо.
Военные руководители третьего рейха и сейчас, и прежде постоянно искали ответы у истории и всегда толковали ее извращенно. Абсурдные аналогии между антигитлеровской коалицией и европейским союзом периода Семилетней войны и впрямь стали казаться нацистской верхушке неким стратегическим ориентиром. Военные мало верили в чудо, но затягивание войны импонировало естественной простотой. К тому же больше ничего вообще не оставалось делать. Они затягивали войну как могли, ссылаясь на банальное: "фюреру виднее". В сознании Гитлера и его ближайших военных сотрудников, видимо, мысли о неминуемом поражении перемешивались с надеждами на поворот к лучшему. Так думали все. Думали или делали вид, что думают. После расправ в связи с заговором 20 июля мы нигде не находим свидетельств или следов какой-либо оппозиции генералов Гитлеру, даже когда катастрофа погружала третий рейх в полный мрак.
Проблема взаимоотношений генерального штаба и Гитлера в ходе второй мировой войны не может быть решена упрощенно. Эти взаимоотношения развивались, меняясь год от года. Если говорить о чисто военной стороне вопроса, то в 1939 г. Гитлер оставался лишь номинальным главнокомандующим. Во время "польского похода" нити управления держал генеральный штаб сухопутных сил, а "поезд фюрера" зачастую даже не информировался своевременно о ходе событий. При подготовке и в ходе военных действий во Франции Гитлер - уже активный участник главных стратегических и оперативных решений.
Успехи первых двух лет войны в значительной степени повлияли на весь стиль нацистского военного руководства и на характер взаимоотношений между Гитлером и генеральным штабом. С одной стороны, Гитлер поверил в свой гений и в то, что он затем неоднократно называл "превосходством немецкого руководства войной". Генеральный штаб тоже поверил в его гений, позволив убедить себя и в том, и в другом. Пристыженные маловеры, которые перед войной сомневались в ее необходимости, чтобы смыть грех, принялись особенно рьяно служить стратегическому богу фюрера. Давние клевреты усердствовали и без того. В результате 1941 год вплоть до осени прошел под знаком единства и взаимопонимания во всем, за исключением некоторых оперативных вопросов. Разногласия не выходили за рамки лояльных дискуссий "делового" характера.
Начавшиеся кризисы обострили дискуссии, но ни в какой мере не вбили клина между Гитлером и генеральным штабом. Поражение под Москвой, после которого Гитлер возложил на себя командование сухопутными силами, и особенно катастрофа под Сталинградом способствовали дальнейшей концентрации военной власти, которая, однако, практически мало в чем ущемляла права генерального штаба сухопутных сил. Прогрессирующее усиление "единоначалия" Гитлера после Сталинграда отнюдь не лишило военных советников фюрера возможности выражать свое мнение по оперативным вопросам, даже в отдельных случаях противопоставляя его мнению "вождя".
С поражениями и приближением катастрофы генеральный штаб все теснее примыкал к Гитлеру, искал рядом с "гением" спасения от бедствий, неумолимо надвигавшихся на всех них. Конечно, и здесь нет места однозначным оценкам. В среде военных после московского кризиса складывались элементы оппозиции и, как мы видели, даже появились крайние тенденции: убить Гитлера. Но, как мы тоже видели, заговор охватывал весьма узкий круг и ни в малейшей мере не означал какого-либо отхода милитаристов от фашизма. Заговорщика генерал-фельдмаршала Витцлебена изгонял из армии и фактически отправлял на виселицу генерал-фельдмаршал Рундштедт. Генерала Гепнера - генерал Гудериан. Свирепые репрессии выжгли слабые ростки оппозиции.
После Сталинграда и особенно в 1944-1945 гг. Гитлер, бесспорно, укрепил свою единоличную террористическую власть в руководстве вооруженными силами. Он выступал под лозунгами "спасения Германии", требовал крайнего фанатизма и борьбы до конца. По мнению П. Э. Шрамма, Гитлер стал в эти годы военным диктатором. "В гражданском секторе Гитлер сделался диктатором в мирное время; в военном - ...во время войны"{1380}.
Мы считаем оценки такого рода неверными: фашистская диктатура установилась во всех сферах государства с приходом нацистов к власти. Важно другое: превратился ли генеральный штаб в бесправное орудие Гитлера и правда ли, что он поэтому не несет ответственности за ход борьбы и за поражение?
Мы решительно возражаем против тезиса некоторых историков на Западе о "бесправии" генерального штаба на завершающих этапах второй мировой войны и отсюда - о единоличной ответственности Гитлера за проигрыш всех крупных операций и за поражение Германии в войне. Изучение важнейших из существующих документов доказывает, что рост централизации военного руководства ни в какой мере не означал превращения генерального штаба в безвольное и бесправное орудие Гитлера. Генеральный штаб наравне с Гитлером несет перед историей ответственность в самом широком смысле за все главные решения, в том числе и на последней фазе войны.
Абсолютная концентрация власти Гитлером, о которой пишут некоторые историки Запада, во многих отношениях становилась невозможной хотя бы потому, что его принцип "разделяй и властвуй", при котором каждый институт государства и армии противопоставлялся другому и наблюдал за ним, предусматривал и определенную долю самостоятельности этих институтов.
III
Наступательная стратегия германского фашизма потерпела полный крах в 1941-1943 гг. Теперь становился очевидным провал и оборонительной стратегии. Раньше гитлеровцы пуще смерти боялись "затягивания войны" - мечтали о "блицкриге". Теперь они только то и делали, что всеми силами затягивали войну: ожидали каких-то перемен.
Слов нет, с точки зрения "большой стратегии" гитлеровский рейх вел теперь безнадежную войну. Но все-таки он располагал еще настолько сильной военной организацией, что борьба с ним требовала огромного напряжения сил антигитлеровской коалиции, главным образом Советского Союза, по-прежнему выносившего на своих плечах основную тяжесть войны.
Сопротивление гитлеровских войск оставалось яростным и предельно упорным. За проявление неуверенности, отступление без приказа следовали самые страшные репрессии. Весь аппарат террора и принуждения направлялся на одну цель: добиться крайней ожесточенности сопротивления.
Фельдмаршал Рундштедт 21 сентября отправил в войска распоряжение: "Фюрер приказал: поскольку борьба на многих участках перекинулась на немецкую территорию и немецкие города и деревни оказались в зоне боевых действий, необходимо фанатизировать ведение нами боев. В зоне боевых действий нашу борьбу следует довести до предельного упорства, а использование каждого боеспособного человека должно достигнуть максимальной степени. Каждый бункер, каждый квартал немецкого города и каждая немецкая деревня должны превратиться в крепость, у которой противник либо истечет кровью, либо гарнизон этой крепости в рукопашном бою погибнет под ее развалинами. Речь может идти только об удержании позиций или уничтожении"{1381}.
Пытаясь спасти фашизм и отдалить расплату, гитлеровское военное руководство с лета 1944 г. приняло множество организационных мер, чтобы укрепить вермахт. Меры охватывали разнообразные области, от реорганизации дивизий и внедрения усовершенствованной техники до строительства в тылу мощных оборонительных полос, от призыва всех мало-мальски способных носить оружие до террористической политики "повышения боеспособности". Дальнейшая мобилизация сил проходила под лозунгом усиления "тотальной войны".
Основными в этом отношений следует считать два приказа Гитлера, отданных после катастрофы на Восточном фронте в Белоруссии, во время развития наступления англо-американских войск во Франции и усиления авиационного наступления на Германию.
Приказ "О подготовке к обороне рейха", отданный 19 июля 1944 г., предусматривал широкую программу военных мероприятий, включая введение новой системы военного командования на территории Германии, разработку планов использования вооруженных сил во внутренних округах, изменение системы взаимодействия вермахта с органами нацистской партии, СС и государственного аппарата, планирование строительства укреплений, разрушений в тылу и т. д.
Директива от 25 июля 1944 г. "о тотальной войне" требовала от любой инстанции государственного аппарата, от каждого учреждения, предприятия, от всех немцев абсолютно все подчинить военным интересам{1382}. Подробнейшие меры в развитие директивы излагались в специальных указаниях Бормана и Геббельса 16 августа 1944 г.{1383} "Тотальная война", официально объявленная еще в феврале 1943 г., теперь вступала в свою самую кровавую, террористическую стадию. Геббельс, назначенный в июле 1944 г. "уполномоченным по вопросам тотальной войны", сумел сделать еще одно, последнее усилие в мобилизации оставшихся ресурсов, а верховное командование - в укреплении вооруженных сил.
Больше всего опасаясь дальнейшего развития стремительного наступления Красной Армии к границам рейха, ставка Гитлера потребовала строительства укреплений, с помощью которых она надеялась стабилизировать Восточный фронт. Руководили строительством не только военные инстанции, но в первую очередь партийная канцелярия фюрера во главе с Борманом.
В конце июля ОКВ определило линию основных рубежей. Сразу начались интенсивные инженерные работы. 8 августа 1944 г. гаулейтер Верхней Силезии Брахт сообщал Борману о ходе выполнения директивы, касающейся строительства в "немецком восточном пространстве": "На основе приказа от 28 июля 1944 г. ведется сооружение "линии Б". После установления рубежа саперным штабом 1 августа начались работы силами 3500 человек. В последующие дни, до 7 августа, введено еще примерно 200 тыс. человек, а еще 6 тыс. находятся на марше. Кроме того, скоро будут использованы еще 25 тыс. поляков. Строительство южного участка до границы у Закопане будет начато в середине этого месяца. До настоящего времени готовы 100 км пехотных окопов. Другие 100 км строятся. Общая длина окопов будет 240 км. На многих участках начали копать противотанковые рвы. Многое уже готово"{1384}.
Огромные по размаху работы велись в Восточной Пруссии, 12 августа гаулейтер Кох доносил Гитлеру: закончено строительство двух позиций, ведется строительство третьей. О масштабах и силе укреплений говорят цифры, приводимые в докладе Коха: только на второй позиции восточнопрусских укреплений на 10 августа подготовлено 3343 км окопов, 219 км противотанковых рвов, 9650 бункеров, 10 142 боевые позиции, вынуто 450 тыс. кубометров земли. Общая протяженность окопов на эшелонированных позициях в 2 раза превышала протяженность всей Германии с востока на запад (в границах 1937 г.). На строительстве всех трех позиций в Восточной Пруссии к 10 августа было установлено 15 500 мин, 80 км проволочных препятствий, расставлено 29 тыс. надолб, расчищено 2520 га секторов обстрела и т. д.{1385} Кох доносил: "Между Мемелем и Летценом вторая позиция готова. Занятая там рабочая сила сегодня ночью будет переброшена для строительства третьей позиции. Южнее Мазурских озер и в генерал-губернаторстве на второй позиции работы будут вестись еще примерно до конца этой недели"{1386}.
Гитлеровцы хотели создать на восточных границах рейха сплошной оборонительный вал, равного которому по мощности и глубине они никогда в годы второй мировой войны не строили. Ничего подобного не сооружалось и на Западном фронте. Они готовились особенно плотно прикрыть Восточную Пруссию, промышленность Верхней Силезии, пути на Берлин, где один за другим возводились на территории Польши семь мощных оборонительных рубежей.
Промышленники стремились новыми мероприятиями обеспечить выпуск военной продукции как минимум на прежнем уровне.
Рейхсминистр Шпеер направил Гитлеру 12 и 20 июля две памятные записки: он излагал программу действий, с помощью которой будет возможно выполнить задачу, данную фюрером, путем поставки нового, более совершенного оружия в течение 3-4 месяцев преодолеть кризис. "Чтобы можно было достигнуть эту цель в области вооружений, - писал Шпеер, - и одновременно в период преодоления кризиса не допустить большой катастрофы, необходимо использовать все до последнего для восстановления технического превосходства". Необходимо, отмечал он далее, несмотря на потребности военного производства, дать из промышленности вермахту новых солдат. Это очень трудная проблема. Невзирая на все трудности, Шпеер обещал решить и ее. Из Германии можно было послать на фронт еще 100-150 тыс. солдат, которые сейчас несут вспомогательную службу. Их следует заменить женщинами или интернированными итальянцами. Из обслуживающего персонала железных дорог предполагалось взять еще 30 тыс. человек. Военная промышленность способна высвободить 50 тыс. человек, восполнить которых придется иностранными рабочими. "Необходимо позаботиться о том, чтобы получить из оккупированных областей как можно больше рабочей силы", - писал Шпеер. Таким путем можно будет "усилить германское вооружение и одновременно дать фронту немецких солдат". Количество иностранных рабочих в Германии достигло в 1944 г. рекордной цифры - 7,5 млн. человек{1387}.
Последними крайними усилиями, мобилизуя и выскребая все, что было возможно, нацисты во второй половине 1944 г. постарались развернуть последний этап "тотальной войны". Шпеер еще в июле 1944 г. остро поставил перед Гитлером вопрос о необходимости "высвободить и использовать все имеющиеся резервы для фронта и для производства вооружения". 22 июля Шпеер высказал мнение: "Германия еще может выиграть войну, если беспощадно и без колебаний заставит всех немцев участвовать в войне"{1388}.
Был отдан указ о призыве для работы на военном производстве всех мужчин от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 50 лет. Рабочая неделя официально увеличивалась до 60 часов. Отпуска сокращались. Появился указ о принудительном использовании рабочей силы в военной промышленности. Закрывались тысячи предприятий, мастерских, не работающих на войну. Министерство Шпеера получало право использовать необходимые для военного производства материалы и сырье независимо от того, кому они принадлежали. Каждому немцу, который безоговорочно и немедленно не выполнял этих предписаний, грозили арест и даже смертная казнь.
ОКВ через Шпеера старалось координировать военное производство с текущими задачами фронта. 16 сентября 1944 г. Гитлер приказал "произвести быструю акцию по выпуску панцерфаустов". Эта акция, подчеркивал он, "имеет решающее значение. До 15 ноября 1944 г. она должна иметь преимущество перед всеми другими... мерами во имя интересов различных видов вооруженных сил"{1389}. Подобные "генеральные установки" часто менялись, и промышленность не успевала за ними. "Панцерфаусты" уступали место зенитной артиллерии, затем боеприпасам, выпуску истребительной авиации и т. д.
Множество мер было принято для усиления производства самолетов. Гитлеровские ВВС потеряли с начала войны до 31 декабря 1944 г., согласно данным журнала военных действий ОКВ, 71 965 самолетов{1390}. В 1944 г. был достигнут наивысший уровень авиационного производства: за год промышленность выпустила 40 593 самолета (против 25 527 в 1943 г. и 7540 в 1945 г.){1391}, включая новые реактивные самолеты Ме-262.
В 1944 г. гитлеровцы применили ракетное оружие. Поскольку выпуск ракет ФАУ-2 задержался, то сперва приняли на вооружение самолеты-снаряды ФАУ-1, изготовленные в военно-морских силах. Начиная с первого их запуска в ночь с 12 на 13 июня 1944 г. и до захвата союзниками пусковых установок 6 сентября по Лондону было выпущено 8 тыс. ФАУ-1. Целей достигли только 29%. На объекты континента, главным образом на Антверпен, Брюссель, Льеж, гитлеровцы направили 8 тыс. самолетов-снарядов. 8 сентября 1944 г. состоялся первый запуск ракет ФАУ-2. Главной целью оставалась Англия, затем порт разгрузки союзников Антверпен. Несмотря на небольшую дальность стрельбы - 370 км, новое оружие оказалось непригодным для прицельного обстрела даже сравнительно крупных объектов. Вплоть до 27 марта 1945 г. - дня последнего пуска ФАУ-2 - немцы выпустили по Англии 1115 ракет, убив при этом 2,7 тыс. человек и ранив 6,5 тыс. Самолеты-снаряды и ракеты не оправдали возложенных на них надежд: не сделались "орудием возмездия" и, конечно, не изменили хода войны.
Террор внутри страны принял самые разнузданные формы. Позади линии фронта с особой яростью свирепствовали военно-полевые суды. Только в сухопутных силах в 1944 г. ежемесячно выносилось по 10 тыс. приговоров.
Еще одной мерой, направленной против немецкого народа, особенно против молодежи, было создание 25 сентября 1944 г. "германского фольксштурма". В его ряды призывались мужчины от 16 до 60 лет. Им предстояло под командованием Гиммлера "оборонять всеми силами и средствами" гибнущую власть.
Нацистский аппарат террора беспощадно расправлялся не только с антифашистами, но и просто со здравомыслящими людьми. Количество узников концлагерей достигло в августе 1944 г. наивысшего числа за всю войну.
Антикоммунистическая, антисоветская направленность пропаганды стала на заключительной фазе войны еще яростнее. Все делалось для того, чтобы создать у немцев панический страх перед Красной Армией. Пропаганда малевала картины различных "ужасов", с которыми якобы будет связан приход советских войск, вроде того, что "все немцы будут отправлены в Сибирь". Вместе с тем антикоммунистической истерией нацистская пропаганда стремилась подорвать единство антигитлеровской коалиции. Она теперь с особой силой старалась представить фашистский режим как "опору порядка в Европе" и как "барьер Запада против большевизма". Она болтала о некой "европейской миссии" третьего рейха, который-де призван "обеспечить будущее Европы". Чтобы "поднять моральный дух" народа, пропаганда внушала населению и солдатам мистическую веру в некое чудо, которое совершит Гитлер: он неожиданно в корне изменит всю обстановку в пользу Германии, а его "секретное оружие" принесет успех. Запуск ФАУ-1 и ФАУ-2 использовался как пропагандистское "доказательство" начинающегося "военно-технического скачка" Германии, который "обеспечит победу" в борьбе с превосходящими силами противников.
Усиление "тотальной войны", меры по укреплению вооруженных сил и стратегической обороны, оголтелая пропаганда и психологическая обработка армии и народа - все это вместе взятое позволило нацистской клике еще на много месяцев затянуть войну, пролить еще много крови и сделать сопротивление вермахта на ее завершающем этапе крайне ожесточенным и опасным, что ставило много трудных задач прежде всего перед Советским Союзом, перед Красной Армией.
Юго-Восток - Балканы
I
Обстановка на Балканах вот уже несколько лет глубоко тревожила гитлеровских стратегов. Именно здесь постоянно ширился один из главных центров освободительной борьбы народов, который постоянно мешал превратить Балканы в прочный и надежный плацдарм рейха на Юго-Востоке Европы. Руководя борьбой на главных направлениях, "Вольфшанце" вместе с тем внимательно следило за этим кипящим районом, где в пламени народно-освободительного движения сгорали многие заветные расчеты германского империализма. Вынужденная обстоятельствами держать на Балканах лишь строго отмеренные силы, которые все меньше справлялись с выполнением ее директив, ставка Гитлера летом 1944 г. понимала, что исход борьбы за Балканы приближается. И он не будет благоприятным. Но именно здесь, на Балканах, находились многие и давние интересы германского империализма, связанные с его "глобальной" стратегией.
Реализацию доктрины мирового господства фашизм не представлял себе, в частности, без прочного владения стратегическим узлом: Юго-Восточная Европа Балканы - Восточное Средиземноморье - Ближний Восток. Отсюда лежали пути в южные районы Советского Союза, в Азию и Африку, здесь находились колоссальные запасы нефти и пролегал жизненный нерв Великобритании, соперника в борьбе за империалистическую гегемонию.
Сражение за Восточное Средиземноморье и Северную Африку германский фашизм проиграл в 1941-1943 гг., когда, скованный на советско-германском фронте и терпевший там поражение за поражением, он вынужден был отдать этот район союзникам. С тех пор военно-стратегическое значение Юго-Восточной Европы и Балкан как одного из исходных районов глобальной стратегии для рейха еще больше возросло. Крах завоевательных расчетов и кардинальное изменение общей обстановки усилили в глазах нацистских главарей функции этого района. Если в пору наибольших успехов гитлеровцы так или иначе распоряжались всей экономикой Европы, то теперь, летом 1944 г., их сырьевой и продовольственной базой оставалась лишь ее юго-восточная часть. Пока Румыния и Венгрия оставались в седле, пока в Югославии и Болгарии позиции сохранены, германское господство на Юго-Востоке казалось более или менее устойчивым. Стратегические пути, выводящие к Германии с юго-востока, более или менее обеспечивались. Жизненные силы рейха - будь то в промышленности или продуктах питания хотя бы в минимальной степени восстанавливались. На Юго-Востоке сохранялось широкое предполье, и вместе с тем оставались выходы в средиземноморский район, на Ближний Восток, что все же как никак означало "давление" особенно на Турцию и на Италию. Конечно, теперь главари "Вольфшанце" имели слишком мало реальных средств для такого давления. Но ведь они все время рассчитывали на возможность какого-то чудесного поворота к лучшему, пусть в отдаленном будущем.
Историческим примером, о котором теперь главном образом думала нацистская верхушка, был выход России из антипрусской коалиции в Семилетней войне. "При всех обстоятельствах, - заключил фюрер, - мы будем вести борьбу так долго, пока - как говорил Фридрих Великий - один из наших проклятых врагов не устанет дальше бороться и пока мы тогда не получим мира, который будет охранять жизнь немецкого народа на следующие 50 или 100 лет".
Но где же произойдет столь горячо ожидаемое теперь столкновение союзников? Фюрер это знает: конечно же, на Балканах!
Все вернулось к своему началу. Как будто вермахт не подвергся страшному удару Красной Армии в Белоруссии после того, как его верховное командование, начиная с весны, упорно ждало "Балканской операции". Как будто недавний просчет с Балканами ничего не значил.
И вот снова "балканский вариант". Теперь на иной подоплеке: Гитлер считает, что англичане, вероятно, в ближайшее время высадятся на Балканах, а русские захотят помешать им. Вот и желанное столкновение!
- Я не мог бы поверить, что русские отдадут Балканы англичанам, убежденно заявил Гитлер.
Речь Гитлера 31 июля 1944 г. позволяет составить довольно полное общее впечатление о стратегических расчетах нацистской военной верхушки на этом этапе войны: Западный фронт удержать невозможно до установления господства в воздухе, которого, однако, в дальнейшем можно достигнуть. Восточный фронт решающий. Здесь неудачи объясняются лишь предательством. Он будет стабилизирован, потому что предателей и шпионов уничтожат. В Юго-Восточной Европе главная проблема - Венгрия. Дальнейшая стратегия заключается в том, чтобы всемерно затягивать войну, пока не произойдет неизбежный раскол антигитлеровской коалиции, который и откроет Германии путь к почетному миру{1379}.
Вероятно, именно теперь у Гитлера и его приближенных начинает складываться, первоначально в общей форме, политическая концепция дальнейшего ведения войны, которая примет более конкретные очертания где-то к концу года. Ее смысл, по-видимому, заключался в том, чтобы, затягивая борьбу, дождаться вероятного раскола антигитлеровской коалиции, который нацистская верхушка стала считать неизбежным. В такой ситуации, как она надеялась, быть может, удастся поставить англо-американцев перед необходимостью объединения с рейхом "против общего врага" и совместного поворота на Восток. Здесь-то и будет "спасение Германии" и нацизма. Более того, когда обстановка изменится, не исключено, что воскреснут и давние завоевательные планы. Ведь Гитлер никогда не отрекался от своей формулы: "Все, что я делаю, направлено против России". Необходимо только доказать противникам, союзникам и немецкому народу, что рейх еще обладает необходимой военной мощью.
Этот план игры на противоречиях, который, конечно, совершенно не учитывал реальной расстановки международных сил, соотношения центробежных и центростремительных тенденций внутри антигитлеровской коалиции и силы Советского Союза, сейчас, повторяем, видимо, только появлялся. Но позже он действительно стал играть заметную роль среди всевозможных очень рыхлых и неопределенных политико-стратегических рассуждений нацистской верхушки.
Итак, на ближайшее время - упорно сопротивляться, особенно на Востоке, максимально затягивая борьбу и ожидая вызревания благоприятной политической ситуации.
Гитлер сказал: в течение 3-4 месяцев путем усиленного выпуска новейшего оружия, самолетов, подводных лодок, увеличения производства танков и штурмовых орудий можно будет преодолеть кризис! Все продолжалось.
II
В Германии существовало крылатое выражение: единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков. Что касается изучаемой нами организации, то это справедливо.
Военные руководители третьего рейха и сейчас, и прежде постоянно искали ответы у истории и всегда толковали ее извращенно. Абсурдные аналогии между антигитлеровской коалицией и европейским союзом периода Семилетней войны и впрямь стали казаться нацистской верхушке неким стратегическим ориентиром. Военные мало верили в чудо, но затягивание войны импонировало естественной простотой. К тому же больше ничего вообще не оставалось делать. Они затягивали войну как могли, ссылаясь на банальное: "фюреру виднее". В сознании Гитлера и его ближайших военных сотрудников, видимо, мысли о неминуемом поражении перемешивались с надеждами на поворот к лучшему. Так думали все. Думали или делали вид, что думают. После расправ в связи с заговором 20 июля мы нигде не находим свидетельств или следов какой-либо оппозиции генералов Гитлеру, даже когда катастрофа погружала третий рейх в полный мрак.
Проблема взаимоотношений генерального штаба и Гитлера в ходе второй мировой войны не может быть решена упрощенно. Эти взаимоотношения развивались, меняясь год от года. Если говорить о чисто военной стороне вопроса, то в 1939 г. Гитлер оставался лишь номинальным главнокомандующим. Во время "польского похода" нити управления держал генеральный штаб сухопутных сил, а "поезд фюрера" зачастую даже не информировался своевременно о ходе событий. При подготовке и в ходе военных действий во Франции Гитлер - уже активный участник главных стратегических и оперативных решений.
Успехи первых двух лет войны в значительной степени повлияли на весь стиль нацистского военного руководства и на характер взаимоотношений между Гитлером и генеральным штабом. С одной стороны, Гитлер поверил в свой гений и в то, что он затем неоднократно называл "превосходством немецкого руководства войной". Генеральный штаб тоже поверил в его гений, позволив убедить себя и в том, и в другом. Пристыженные маловеры, которые перед войной сомневались в ее необходимости, чтобы смыть грех, принялись особенно рьяно служить стратегическому богу фюрера. Давние клевреты усердствовали и без того. В результате 1941 год вплоть до осени прошел под знаком единства и взаимопонимания во всем, за исключением некоторых оперативных вопросов. Разногласия не выходили за рамки лояльных дискуссий "делового" характера.
Начавшиеся кризисы обострили дискуссии, но ни в какой мере не вбили клина между Гитлером и генеральным штабом. Поражение под Москвой, после которого Гитлер возложил на себя командование сухопутными силами, и особенно катастрофа под Сталинградом способствовали дальнейшей концентрации военной власти, которая, однако, практически мало в чем ущемляла права генерального штаба сухопутных сил. Прогрессирующее усиление "единоначалия" Гитлера после Сталинграда отнюдь не лишило военных советников фюрера возможности выражать свое мнение по оперативным вопросам, даже в отдельных случаях противопоставляя его мнению "вождя".
С поражениями и приближением катастрофы генеральный штаб все теснее примыкал к Гитлеру, искал рядом с "гением" спасения от бедствий, неумолимо надвигавшихся на всех них. Конечно, и здесь нет места однозначным оценкам. В среде военных после московского кризиса складывались элементы оппозиции и, как мы видели, даже появились крайние тенденции: убить Гитлера. Но, как мы тоже видели, заговор охватывал весьма узкий круг и ни в малейшей мере не означал какого-либо отхода милитаристов от фашизма. Заговорщика генерал-фельдмаршала Витцлебена изгонял из армии и фактически отправлял на виселицу генерал-фельдмаршал Рундштедт. Генерала Гепнера - генерал Гудериан. Свирепые репрессии выжгли слабые ростки оппозиции.
После Сталинграда и особенно в 1944-1945 гг. Гитлер, бесспорно, укрепил свою единоличную террористическую власть в руководстве вооруженными силами. Он выступал под лозунгами "спасения Германии", требовал крайнего фанатизма и борьбы до конца. По мнению П. Э. Шрамма, Гитлер стал в эти годы военным диктатором. "В гражданском секторе Гитлер сделался диктатором в мирное время; в военном - ...во время войны"{1380}.
Мы считаем оценки такого рода неверными: фашистская диктатура установилась во всех сферах государства с приходом нацистов к власти. Важно другое: превратился ли генеральный штаб в бесправное орудие Гитлера и правда ли, что он поэтому не несет ответственности за ход борьбы и за поражение?
Мы решительно возражаем против тезиса некоторых историков на Западе о "бесправии" генерального штаба на завершающих этапах второй мировой войны и отсюда - о единоличной ответственности Гитлера за проигрыш всех крупных операций и за поражение Германии в войне. Изучение важнейших из существующих документов доказывает, что рост централизации военного руководства ни в какой мере не означал превращения генерального штаба в безвольное и бесправное орудие Гитлера. Генеральный штаб наравне с Гитлером несет перед историей ответственность в самом широком смысле за все главные решения, в том числе и на последней фазе войны.
Абсолютная концентрация власти Гитлером, о которой пишут некоторые историки Запада, во многих отношениях становилась невозможной хотя бы потому, что его принцип "разделяй и властвуй", при котором каждый институт государства и армии противопоставлялся другому и наблюдал за ним, предусматривал и определенную долю самостоятельности этих институтов.
III
Наступательная стратегия германского фашизма потерпела полный крах в 1941-1943 гг. Теперь становился очевидным провал и оборонительной стратегии. Раньше гитлеровцы пуще смерти боялись "затягивания войны" - мечтали о "блицкриге". Теперь они только то и делали, что всеми силами затягивали войну: ожидали каких-то перемен.
Слов нет, с точки зрения "большой стратегии" гитлеровский рейх вел теперь безнадежную войну. Но все-таки он располагал еще настолько сильной военной организацией, что борьба с ним требовала огромного напряжения сил антигитлеровской коалиции, главным образом Советского Союза, по-прежнему выносившего на своих плечах основную тяжесть войны.
Сопротивление гитлеровских войск оставалось яростным и предельно упорным. За проявление неуверенности, отступление без приказа следовали самые страшные репрессии. Весь аппарат террора и принуждения направлялся на одну цель: добиться крайней ожесточенности сопротивления.
Фельдмаршал Рундштедт 21 сентября отправил в войска распоряжение: "Фюрер приказал: поскольку борьба на многих участках перекинулась на немецкую территорию и немецкие города и деревни оказались в зоне боевых действий, необходимо фанатизировать ведение нами боев. В зоне боевых действий нашу борьбу следует довести до предельного упорства, а использование каждого боеспособного человека должно достигнуть максимальной степени. Каждый бункер, каждый квартал немецкого города и каждая немецкая деревня должны превратиться в крепость, у которой противник либо истечет кровью, либо гарнизон этой крепости в рукопашном бою погибнет под ее развалинами. Речь может идти только об удержании позиций или уничтожении"{1381}.
Пытаясь спасти фашизм и отдалить расплату, гитлеровское военное руководство с лета 1944 г. приняло множество организационных мер, чтобы укрепить вермахт. Меры охватывали разнообразные области, от реорганизации дивизий и внедрения усовершенствованной техники до строительства в тылу мощных оборонительных полос, от призыва всех мало-мальски способных носить оружие до террористической политики "повышения боеспособности". Дальнейшая мобилизация сил проходила под лозунгом усиления "тотальной войны".
Основными в этом отношений следует считать два приказа Гитлера, отданных после катастрофы на Восточном фронте в Белоруссии, во время развития наступления англо-американских войск во Франции и усиления авиационного наступления на Германию.
Приказ "О подготовке к обороне рейха", отданный 19 июля 1944 г., предусматривал широкую программу военных мероприятий, включая введение новой системы военного командования на территории Германии, разработку планов использования вооруженных сил во внутренних округах, изменение системы взаимодействия вермахта с органами нацистской партии, СС и государственного аппарата, планирование строительства укреплений, разрушений в тылу и т. д.
Директива от 25 июля 1944 г. "о тотальной войне" требовала от любой инстанции государственного аппарата, от каждого учреждения, предприятия, от всех немцев абсолютно все подчинить военным интересам{1382}. Подробнейшие меры в развитие директивы излагались в специальных указаниях Бормана и Геббельса 16 августа 1944 г.{1383} "Тотальная война", официально объявленная еще в феврале 1943 г., теперь вступала в свою самую кровавую, террористическую стадию. Геббельс, назначенный в июле 1944 г. "уполномоченным по вопросам тотальной войны", сумел сделать еще одно, последнее усилие в мобилизации оставшихся ресурсов, а верховное командование - в укреплении вооруженных сил.
Больше всего опасаясь дальнейшего развития стремительного наступления Красной Армии к границам рейха, ставка Гитлера потребовала строительства укреплений, с помощью которых она надеялась стабилизировать Восточный фронт. Руководили строительством не только военные инстанции, но в первую очередь партийная канцелярия фюрера во главе с Борманом.
В конце июля ОКВ определило линию основных рубежей. Сразу начались интенсивные инженерные работы. 8 августа 1944 г. гаулейтер Верхней Силезии Брахт сообщал Борману о ходе выполнения директивы, касающейся строительства в "немецком восточном пространстве": "На основе приказа от 28 июля 1944 г. ведется сооружение "линии Б". После установления рубежа саперным штабом 1 августа начались работы силами 3500 человек. В последующие дни, до 7 августа, введено еще примерно 200 тыс. человек, а еще 6 тыс. находятся на марше. Кроме того, скоро будут использованы еще 25 тыс. поляков. Строительство южного участка до границы у Закопане будет начато в середине этого месяца. До настоящего времени готовы 100 км пехотных окопов. Другие 100 км строятся. Общая длина окопов будет 240 км. На многих участках начали копать противотанковые рвы. Многое уже готово"{1384}.
Огромные по размаху работы велись в Восточной Пруссии, 12 августа гаулейтер Кох доносил Гитлеру: закончено строительство двух позиций, ведется строительство третьей. О масштабах и силе укреплений говорят цифры, приводимые в докладе Коха: только на второй позиции восточнопрусских укреплений на 10 августа подготовлено 3343 км окопов, 219 км противотанковых рвов, 9650 бункеров, 10 142 боевые позиции, вынуто 450 тыс. кубометров земли. Общая протяженность окопов на эшелонированных позициях в 2 раза превышала протяженность всей Германии с востока на запад (в границах 1937 г.). На строительстве всех трех позиций в Восточной Пруссии к 10 августа было установлено 15 500 мин, 80 км проволочных препятствий, расставлено 29 тыс. надолб, расчищено 2520 га секторов обстрела и т. д.{1385} Кох доносил: "Между Мемелем и Летценом вторая позиция готова. Занятая там рабочая сила сегодня ночью будет переброшена для строительства третьей позиции. Южнее Мазурских озер и в генерал-губернаторстве на второй позиции работы будут вестись еще примерно до конца этой недели"{1386}.
Гитлеровцы хотели создать на восточных границах рейха сплошной оборонительный вал, равного которому по мощности и глубине они никогда в годы второй мировой войны не строили. Ничего подобного не сооружалось и на Западном фронте. Они готовились особенно плотно прикрыть Восточную Пруссию, промышленность Верхней Силезии, пути на Берлин, где один за другим возводились на территории Польши семь мощных оборонительных рубежей.
Промышленники стремились новыми мероприятиями обеспечить выпуск военной продукции как минимум на прежнем уровне.
Рейхсминистр Шпеер направил Гитлеру 12 и 20 июля две памятные записки: он излагал программу действий, с помощью которой будет возможно выполнить задачу, данную фюрером, путем поставки нового, более совершенного оружия в течение 3-4 месяцев преодолеть кризис. "Чтобы можно было достигнуть эту цель в области вооружений, - писал Шпеер, - и одновременно в период преодоления кризиса не допустить большой катастрофы, необходимо использовать все до последнего для восстановления технического превосходства". Необходимо, отмечал он далее, несмотря на потребности военного производства, дать из промышленности вермахту новых солдат. Это очень трудная проблема. Невзирая на все трудности, Шпеер обещал решить и ее. Из Германии можно было послать на фронт еще 100-150 тыс. солдат, которые сейчас несут вспомогательную службу. Их следует заменить женщинами или интернированными итальянцами. Из обслуживающего персонала железных дорог предполагалось взять еще 30 тыс. человек. Военная промышленность способна высвободить 50 тыс. человек, восполнить которых придется иностранными рабочими. "Необходимо позаботиться о том, чтобы получить из оккупированных областей как можно больше рабочей силы", - писал Шпеер. Таким путем можно будет "усилить германское вооружение и одновременно дать фронту немецких солдат". Количество иностранных рабочих в Германии достигло в 1944 г. рекордной цифры - 7,5 млн. человек{1387}.
Последними крайними усилиями, мобилизуя и выскребая все, что было возможно, нацисты во второй половине 1944 г. постарались развернуть последний этап "тотальной войны". Шпеер еще в июле 1944 г. остро поставил перед Гитлером вопрос о необходимости "высвободить и использовать все имеющиеся резервы для фронта и для производства вооружения". 22 июля Шпеер высказал мнение: "Германия еще может выиграть войну, если беспощадно и без колебаний заставит всех немцев участвовать в войне"{1388}.
Был отдан указ о призыве для работы на военном производстве всех мужчин от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 50 лет. Рабочая неделя официально увеличивалась до 60 часов. Отпуска сокращались. Появился указ о принудительном использовании рабочей силы в военной промышленности. Закрывались тысячи предприятий, мастерских, не работающих на войну. Министерство Шпеера получало право использовать необходимые для военного производства материалы и сырье независимо от того, кому они принадлежали. Каждому немцу, который безоговорочно и немедленно не выполнял этих предписаний, грозили арест и даже смертная казнь.
ОКВ через Шпеера старалось координировать военное производство с текущими задачами фронта. 16 сентября 1944 г. Гитлер приказал "произвести быструю акцию по выпуску панцерфаустов". Эта акция, подчеркивал он, "имеет решающее значение. До 15 ноября 1944 г. она должна иметь преимущество перед всеми другими... мерами во имя интересов различных видов вооруженных сил"{1389}. Подобные "генеральные установки" часто менялись, и промышленность не успевала за ними. "Панцерфаусты" уступали место зенитной артиллерии, затем боеприпасам, выпуску истребительной авиации и т. д.
Множество мер было принято для усиления производства самолетов. Гитлеровские ВВС потеряли с начала войны до 31 декабря 1944 г., согласно данным журнала военных действий ОКВ, 71 965 самолетов{1390}. В 1944 г. был достигнут наивысший уровень авиационного производства: за год промышленность выпустила 40 593 самолета (против 25 527 в 1943 г. и 7540 в 1945 г.){1391}, включая новые реактивные самолеты Ме-262.
В 1944 г. гитлеровцы применили ракетное оружие. Поскольку выпуск ракет ФАУ-2 задержался, то сперва приняли на вооружение самолеты-снаряды ФАУ-1, изготовленные в военно-морских силах. Начиная с первого их запуска в ночь с 12 на 13 июня 1944 г. и до захвата союзниками пусковых установок 6 сентября по Лондону было выпущено 8 тыс. ФАУ-1. Целей достигли только 29%. На объекты континента, главным образом на Антверпен, Брюссель, Льеж, гитлеровцы направили 8 тыс. самолетов-снарядов. 8 сентября 1944 г. состоялся первый запуск ракет ФАУ-2. Главной целью оставалась Англия, затем порт разгрузки союзников Антверпен. Несмотря на небольшую дальность стрельбы - 370 км, новое оружие оказалось непригодным для прицельного обстрела даже сравнительно крупных объектов. Вплоть до 27 марта 1945 г. - дня последнего пуска ФАУ-2 - немцы выпустили по Англии 1115 ракет, убив при этом 2,7 тыс. человек и ранив 6,5 тыс. Самолеты-снаряды и ракеты не оправдали возложенных на них надежд: не сделались "орудием возмездия" и, конечно, не изменили хода войны.
Террор внутри страны принял самые разнузданные формы. Позади линии фронта с особой яростью свирепствовали военно-полевые суды. Только в сухопутных силах в 1944 г. ежемесячно выносилось по 10 тыс. приговоров.
Еще одной мерой, направленной против немецкого народа, особенно против молодежи, было создание 25 сентября 1944 г. "германского фольксштурма". В его ряды призывались мужчины от 16 до 60 лет. Им предстояло под командованием Гиммлера "оборонять всеми силами и средствами" гибнущую власть.
Нацистский аппарат террора беспощадно расправлялся не только с антифашистами, но и просто со здравомыслящими людьми. Количество узников концлагерей достигло в августе 1944 г. наивысшего числа за всю войну.
Антикоммунистическая, антисоветская направленность пропаганды стала на заключительной фазе войны еще яростнее. Все делалось для того, чтобы создать у немцев панический страх перед Красной Армией. Пропаганда малевала картины различных "ужасов", с которыми якобы будет связан приход советских войск, вроде того, что "все немцы будут отправлены в Сибирь". Вместе с тем антикоммунистической истерией нацистская пропаганда стремилась подорвать единство антигитлеровской коалиции. Она теперь с особой силой старалась представить фашистский режим как "опору порядка в Европе" и как "барьер Запада против большевизма". Она болтала о некой "европейской миссии" третьего рейха, который-де призван "обеспечить будущее Европы". Чтобы "поднять моральный дух" народа, пропаганда внушала населению и солдатам мистическую веру в некое чудо, которое совершит Гитлер: он неожиданно в корне изменит всю обстановку в пользу Германии, а его "секретное оружие" принесет успех. Запуск ФАУ-1 и ФАУ-2 использовался как пропагандистское "доказательство" начинающегося "военно-технического скачка" Германии, который "обеспечит победу" в борьбе с превосходящими силами противников.
Усиление "тотальной войны", меры по укреплению вооруженных сил и стратегической обороны, оголтелая пропаганда и психологическая обработка армии и народа - все это вместе взятое позволило нацистской клике еще на много месяцев затянуть войну, пролить еще много крови и сделать сопротивление вермахта на ее завершающем этапе крайне ожесточенным и опасным, что ставило много трудных задач прежде всего перед Советским Союзом, перед Красной Армией.
Юго-Восток - Балканы
I
Обстановка на Балканах вот уже несколько лет глубоко тревожила гитлеровских стратегов. Именно здесь постоянно ширился один из главных центров освободительной борьбы народов, который постоянно мешал превратить Балканы в прочный и надежный плацдарм рейха на Юго-Востоке Европы. Руководя борьбой на главных направлениях, "Вольфшанце" вместе с тем внимательно следило за этим кипящим районом, где в пламени народно-освободительного движения сгорали многие заветные расчеты германского империализма. Вынужденная обстоятельствами держать на Балканах лишь строго отмеренные силы, которые все меньше справлялись с выполнением ее директив, ставка Гитлера летом 1944 г. понимала, что исход борьбы за Балканы приближается. И он не будет благоприятным. Но именно здесь, на Балканах, находились многие и давние интересы германского империализма, связанные с его "глобальной" стратегией.
Реализацию доктрины мирового господства фашизм не представлял себе, в частности, без прочного владения стратегическим узлом: Юго-Восточная Европа Балканы - Восточное Средиземноморье - Ближний Восток. Отсюда лежали пути в южные районы Советского Союза, в Азию и Африку, здесь находились колоссальные запасы нефти и пролегал жизненный нерв Великобритании, соперника в борьбе за империалистическую гегемонию.
Сражение за Восточное Средиземноморье и Северную Африку германский фашизм проиграл в 1941-1943 гг., когда, скованный на советско-германском фронте и терпевший там поражение за поражением, он вынужден был отдать этот район союзникам. С тех пор военно-стратегическое значение Юго-Восточной Европы и Балкан как одного из исходных районов глобальной стратегии для рейха еще больше возросло. Крах завоевательных расчетов и кардинальное изменение общей обстановки усилили в глазах нацистских главарей функции этого района. Если в пору наибольших успехов гитлеровцы так или иначе распоряжались всей экономикой Европы, то теперь, летом 1944 г., их сырьевой и продовольственной базой оставалась лишь ее юго-восточная часть. Пока Румыния и Венгрия оставались в седле, пока в Югославии и Болгарии позиции сохранены, германское господство на Юго-Востоке казалось более или менее устойчивым. Стратегические пути, выводящие к Германии с юго-востока, более или менее обеспечивались. Жизненные силы рейха - будь то в промышленности или продуктах питания хотя бы в минимальной степени восстанавливались. На Юго-Востоке сохранялось широкое предполье, и вместе с тем оставались выходы в средиземноморский район, на Ближний Восток, что все же как никак означало "давление" особенно на Турцию и на Италию. Конечно, теперь главари "Вольфшанце" имели слишком мало реальных средств для такого давления. Но ведь они все время рассчитывали на возможность какого-то чудесного поворота к лучшему, пусть в отдаленном будущем.