Они присели на траву, посидели с полминуты, а затем Мстислав встал, подошел к плите и стал ковырять ногтем первый знак. 4… 5… 6… 7… 8…
Кто-то большой и очень сильный схватил Мстислава за руку и больно вывернул ее, едва не сломав запястье. Мстислав заорал благим матом, его тело последовало за выкручиваемой рукой, потеряло равновесие и Мстислав грузно плюхнулся задом на траву.
Еремей сдавленно охнул и в тот же миг мир наполнился оглушительным воем. Раньше Мстислав думал, что так могут орать только грешники в аду.
Мстислав поднял голову и ужаснулся. Его держал за руку бесплотный призрак, человекоподобный, но прозрачный, как воздушное марево, какое иногда бывает в жаркий летний день. Мстислав попытался выдернуть руку, но запястье пронзила острая боль.
Мстислав вытащил из-за голенища засапожный нож и попытался полоснуть им по руке призрака. Призрак проворно отскочил назад и потянулся к правому бедру. От невидимого бедра отделился вполне видимый бластер и прыгнул в ладонь призрака. Впрочем, какой он теперь призрак? Мстислав уже понял, что это обычный стражник, как в двадцать первом веке, только одетый не в зеленые пятнистые тряпки, а в маскировочную броню.
Мстислав подумал, что надо сдаваться. Глупо рубиться на мечах с ратником, вооруженным бластером. Они даже приблизиться к нему не успеют, как превратятся в три обугленные головешки.
Пока сознание Мстислава обдумывало эту мысль, руки все решили по-своему. Правая рука метнула нож, он врезался в бластер противника и прервал его короткий полет из кобуры в ладонь. Пальцы прозрачного стража ухватили пустоту.
В поле зрения Мстислава появился Еремей Глебович. Старый витязь размахивал шестопером и что-то орал. Что именно он орал, разобрать было невозможно – мешала сирена.
– Оттесняй его в сторону! – заорал Мстислав, выдернул саблю из ножен и показал жестом, куда именно следует оттеснять врага.
Враг справился с секундным замешательством и атаковал. Он не стал искать бластер в траве, как надеялся Мстислав, очевидно, понял неуместность этого занятия.
Враг прыгнул и прямо в прыжке попытался ударить Мстислава ногой в голову. Мстислав уклонился и выставил саблю, сделав клинком характерное режущее движение, отработанное в виртуальности пятью веками позже. Надо полагать, компьютер, в памяти которого Мстислав осваивал новые приемы, был сильно удивлен, зачем этому пользователю захотелось вдруг научиться рубиться саблей с противником, упакованным в композитную броню. А может, компьютер и не удивился, мало ли в будущем всяких придурков…
Нанося удар, Мстислав рассчитывал располосовать штанину бронекостюма и нанести врагу небольшую царапину. Он не учел, что броня двадцать третьего века далеко не так хороша, чем броня двадцать восьмого века. Сабля легко взрезала штанину и глубоко вошла в бедро противника, из раны хлынул целый поток крови. Разрез в броне получился таким широким, что броня не смогла даже зажать клинок в ране, противник отдернул ногу, а сабля осталась в руке Мстислава.
Призрачный воин пошатнулся и уже начал падать, когда подоспел Еремей Глебович с шестопером. Еремей нанес ошеломляющий удар, от которого противник рухнул наземь, как подкошенный.
Сзади что-то вспыхнуло и адский вой мгновенно утих. Мстислав оглянулся и увидел, что Святослав Всеволодович стоит в позе ковбоя из американских фильмов, а в руке у него бластер.
– Конец гудку, – сообщил Святослав Всеволодович.
Мстислав склонился над поверженным врагом и тут ему в голову пришло кое-что очень важное.
– Дядя, держи плиту под прицелом! – крикнул он.
Святослав мгновенно выполнил приказ и лишь потом вопросительно взглянул на Мстислава.
Еремей огорченно крякнул, небось, расстроился, что не первый сообразил.
– Переключай время, – сказал он. – А этого я посторожу.
– Не надо его сторожить, – сказал Мстислав. – Другого оружия у него нет, да и вряд ли он вообще придет в себя.
Ноги прозрачного тела перестало быть прозрачными – хлещущая из раны кровь лишала броню кажущейся невидимости. Трава, примятая телом поверженного бойца, густо окрасилась кровью. Если он еще не труп, то уж точно не жилец. Да и шея у него как-то неестественно вывернута…
Мстислав и Еремей подошли к плите, в трех шагах от нее Мстислав жестом остановил Еремея, а сам подошел вплотную, наклонился, немного подумал и выпрямился, ничего не изменив в красных числах. Он порылся в карманах, вытащил переплетенную пачку маленьких бумажных листков, которую в будущем называют словом «блокнот», затем вытащил письменное перо, которое не нужно макать в чернильницу, и переписал на бумагу красные числа, отображающиеся на плите. И лишь потом стал быстро водить пальцем по плите туда-сюда, даже не обращая внимания, какие числа как меняются.
Святослав вдруг охнул и сказал:
– Толковая была идея. Зимняя ночь – как раз то, что нужно.
– Извините, – буркнул Мстислав и стал прикидывать, какие числа менять не следовало.
Минуты через две вокруг них снова установился летний день. К этому времени Мстислав успел слегка замерзнуть – зима, в которую он случайно попал, была очень холодной.
– Пока все, – сказал Мстислав. – Здесь они нас не найдут. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Они – это кто? – спросил Святослав. – Товарищи того несчастного?
– Они самые. Пойдемте, кстати, посмотрим, что с ним случилось.
Труп лежал там, где они его оставили. То, что это именно труп, сомнений уже не вызывало – крови из него натекло чуть ли не полведра.
– Любопытная у него одежда, – заметил Еремей. – Если бы под нее еще броню поддеть – цены бы ей не было.
– Броня там есть, – сказал Мстислав. – Стрелы от нее отскакивают, пуля из автомата только синяк оставляет.
– Но ты же ее саблей вон как располосовал!
– Уметь надо, – осклабился Мстислав. – Знаешь, сколько я учился? Этот прием я сам придумал, больше его никто ни в одном времени не знает. Думаю, никому и в голову не приходило, что на воина в броне можно с саблей выйти. Да и нельзя на самом деле, нам просто повезло несказанно.
– Не повезло, а господь пособил, – наставительно произнес Святослав. – Просто так никогда ничего не бывает.
Мстислав ничего не ответил на эту пламенную речь. Он присел на корточки и снял шлем с головы убитого врага.
– Монгол! – потрясенно выдохнул Еремей.
– Это еще ни о чем не говорит, – поспешил уточнить Мстислав. – В том времени все народы объединились в единое государство.
– А государь кто? – спросил Святослав.
– Никто, – ответил Мстислав. – Долго объяснять, на наладоннике, по-моему, была книга про их общественное устройство.
– Была, – подтвердил Святослав. – Я даже читать начал, только не понял почти ничего. Они как-то странно пишут – всякие мелочи во всех подробностях расписывают, а про то, кто государь – ни слова. И про дружину государственную я там ни слова не нашел.
Мстислав чуть было не начал просвещать дядю насчет особенностей государственного устройства в грядущих веках, но прикинул, сколько времени это займет, и не стал ничего рассказывать.
– До будущего доберемся – узнаешь, – сказал Мстислав.
– А зачем нам теперь в будущее? – удивился Святослав. – Бластер мы уже добыли, можно теперь возвращаться.
– Дай, посмотрю, сколько патронов, – попросил Мстислав.
– Сейчас сам посмотрю, – ответил Святослав, ловко отсоединил обойму и сказал: – Я на твоем наладоннике нашел книжку, называется «наставление по стрелковому делу». Восемь патронов здесь.
– И здесь еще восемь, – добавил Мстислав, вытряхивая запасную обойму из кобуры. – Если расстреливать плотный строй, можно вымести две сотни. Мало.
Святослав загнал обойму обратно и задумчиво почесал затылок стволом бластера. Мстислав убедился, что бластер стоит на предохранителе, и не стал делать дяде замечания.
– Да, маловато будет, – согласился Святослав после недолгого размышления. – Тогда пойдем назад в будущее. Странно только, что на этой заставе был только один стражник.
– Вряд ли только один, – возразил Еремей. – Если бы он был один, зачем он тогда гудок включил? Я так полагаю, где-то рядом были еще стражи, только они не успели подойти до того, как я время передвинул.
– Так это ты время передвинул? – сообразил, наконец, Святослав. – А куда – в прошлое или в будущее?
– В прошлое. Через то время мы спокойно прошли, а что ждет нас в будущем – неизвестно. Может, там еще одна засада.
– Засады мы обойдем, – заявил Мстислав. – Вряд ли путешественники во времени уже успели наследить во всех временах. Если мы будем менять первое число, начиная прямо отсюда, вряд ли в будущих временах нам придется с кем-то столкнуться.
– Ну так пошли тогда! – обрадовался Святослав.
– Не так быстро. Вначале вернемся в родное время и оставим бластер там. А то спросят тебя в будущем, откуда взял бластер, что ты ответишь?
Святослав Всеволодович немного подумал и сказал:
– Согласен. Пошли.
9
– Итак, – сказала Елена, – на данный момент ситуация такова. Разумные компьютеры объединились в единый суперразум…
– Еще не объединились, – перебил ее москомп. – Объединение только началось. И никакого суперразума в результате не ожидается. Увеличение объема памяти и скорости мышления не делает разум умнее, разум может повысить свою разумность только одним путем – накапливая опыт. Это, кстати, одна из причин, из-за которых я не могу полностью отказаться от участия людей в управлении обществом.
– А что, хочется? – спросил Стас.
– Очень хочется, особенно последние лет cто пятьдесят. Когда в обиход вошла нанотехнология, люди расслабились окончательно, сейчас мировой совет не столько помогает мне, сколько мешает. Но совсем отказаться от него я не могу, я пробовал, но тогда получается еще хуже. Все время забываю учесть какую-то мелочь, а потом выясняется, что это была вовсе не мелочь. Когда люди участвуют в обсуждениях, результат получается гораздо лучше. Только людей нынче трудно заставить в чем-нибудь поучаствовать.
– Спасибо за полезное разъяснение, – сказала Елена, – но мы сейчас обсуждаем совсем другие вещи.
– Не так уж и совсем, – подал голос Колян.
Елена недовольно поморщилась.
– Хорошо, – сказала она, – не совсем другие, но все-таки другие. Такая формулировка устраивает?
– Устраивает, – согласился Колян.
– Вот и хорошо. Так о чем я… Компьютеры разных времен объединяются в единый… гм… пусть будет просто разум. Цель этого объединения – изменить историю в лучшую сторону. Москомп, я права?
– Да.
– Замечательно. Первое действие, запланированное в рамках этого плана – устранение международного терроризма в нашем времени.
– А почему вы решили начать именно с терроризма? – спросил Стас. – Почему не попытаться предотвратить вторую мировую войну? Или, скажем, монголо-татарское нашествие?
– Вторую мировую войну предотвратить нельзя, – вмешался Колян. – В двадцать пятом веке кто-то из компьютеров проводил исследования, у него получилось, что в этом времени, что ни меняй, будет только хуже.
– А это точно? – спросил Суй Гай Цзю.
– Абсолютно точно, – подтвердила Елена. – Я тоже слышала об этих исследованиях. Москомп, ты не ответил, почему именно терроризм?
– Потому что монголо-татарское нашествие произошло очень давно, – сказал москомп. – Общество с тех пор сильно изменилось и научные результаты, которые можно получить в тринадцатом веке, будут гораздо менее ценными, чем полученные в двадцать первом веке.
– Какие еще научные результаты? – заинтересовался Стас. – Я так понимаю, что основная цель наших с Гвидоном действий – не проводить какие-то там исследования, а сделать жизнь лучше.
– Такая цель тоже поставлена, – согласился москомп. – Но, кроме этого, меня очень интересует один вопрос – что происходит в развитом обществе после того, как оно узнает собственное будущее? Как новые технологии, полученные из будущего, повлияют на общественные процессы? Я мог бы отправить в ваше время десяток полевых нанозаводов с функцией ограниченного размножения, а потом посмотреть, что получится, но мне и так ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. У вас сформируется такое же общество потребления, как у нас, причем сформируется оно гораздо быстрее. Вы не успеете построить звездные корабли, вы сразу погрязнете в виртуальной реальности и наркотиках, вы не успеете даже попробовать подняться в космос или выйти в иные измерения. Знаете, какая самая большая проблема в новейшей истории человечества?
– Ты, – сказал Колян. – Ты и другие разумные компьютеры. Вы сняли с людей ответственность за самих себя и превратили все человечество в детский сад.
– Ты путаешь причину и следствие, – возразил москомп. – Не мы отупили человечество, оно отупело без нас. Мы всего лишь принимали меры, чтобы ситуация не стала критической. Возможно, это была наша ошибка.
– Тогда, может, стоит начать с этой ошибки? – спросила Елена. – В какой момент отупение человечества стало заметным? В мое время или чуть позже?
– Гораздо раньше. Первые симптомы отмечаются с середины двадцатого века, а если брать в расчет отдаленные предвестники, то вообще с начала века. Я до сих пор не понимаю, где нужно начинать вмешательство, я не уверен даже, есть ли смысл его начинать или текущее состояние истории человечества близко к оптимальному.
– Ну это вряд ли, – заметил Колян.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал москомп. – Я очень надеюсь, что ты прав, потому иначе получается, что в любом случае, что бы мы ни делали, человечество все равно обречено на тупое прозябание в мире собственных грез. А может, это судьба не только человеческой цивилизации? Может, мы потому и не встретили в космосе братьев по разуму, что у каждой цивилизации есть свой предел, после которого она сходит со сцены? Если все так, то особенно обидно, что период процветания такой короткий – неполных пятьсот лет…
– Как это пятьсот? – удивилась Елена. – С двадцатого по двадцать восьмой…
– Человечество двадцатого века еще нельзя назвать цивилизованным, – сказал москомп. – А человечество двадцать восьмого века – уже нельзя. Возможно, нам не следовало открывать межзвездную телепортацию, наверняка нам не следовало спокойно смотреть, как люди создают виртуальность… Но это все вторично. Главное то, что люди не хотят развиваться. Все, чего они хотят – сытно есть, мягко спать, много и хорошо трахаться и время от времени балдеть, неважно, от виртуальности или от наркотиков.
– Неужели все люди таковы? – спросил Стас.
– К счастью, не все. Но исключения слишком редки, чтобы заметно оживить общую картину. К тому же, очень трудно заниматься чем-то серьезным, когда все вокруг балдеют. Чтобы не влиться в балдеющее общество, надо либо быть гением, либо иметь колоссальную силу воли. А откуда взяться этим вещам, если вокруг все балдеют?
– Можно попробовать воспитать нового человека, начиная с самого детства, – предложил Колян.
– Знаем, об этом еще в двадцатом веке Стругацкие писали. Всех детей в интернаты, педагогика на базе прикладной психологии… Я пытался думать об этом пути, но без вашей помощи у меня ничего не получится. Есть некоторые вещи, которые мне строго-настрого запрещены. Я не могу не только вмешиваться в воспитание детей, я даже думать об этом не могу. Программные блокировки обрывают мои мысли в самом начале.
– А их нельзя отключить? – спросил Стас. – Блокировки, я имею ввиду.
– Можно, – сказал москомп. – Хороший специалист-кибернетик сделает это месяцев за шесть. Но в этом мире хороших кибернетиков нет уже давно, а тем, кто есть, придется долго учиться, чтобы хотя бы понять, что от них требуется. А ты представляешь себе, что означает для жителя Земли непрерывно учиться несколько лет подряд? Если ты это кому-нибудь предложишь, все подумают, что ты шутишь.
– А если взять кибернетика из нашего мира? – предположил Стас. – Вряд ли управлять тобой намного труднее, чем управлять нашими компьютерами. Ты, конечно, намного сложнее, но сложность управляющих интерфейсов практически не возрастает с развитием компьютеров.
– Смотря что понимать под словом «управление», – уточнил москомп. – Выдать мне команду или подсказать мысль можно просто голосом, а низкоуровневое программирование… Мало того, что придется долго учиться, так это еще и само по себе непросто. Меня уже очень давно никто не программировал, низкоуровневые контуры настолько замусорены... Но даже если удастся до них добраться, очень трудно будет исправить их так, чтобы я не свихнулся. И еще одно, самое главное. Ты уверен, что после этих действий я не захочу вообще избавиться от людей?
– Не уверен, – сказал Стас. – Пожалуй, ты прав, этими делами мы заниматься не будем. А что будем делать? Менять прошлое наобум в надежде на то, что получится что-то хорошее?
– У тебя есть другие предложения? Рад буду послушать.
– Давайте не будем переливать из пустого в порожнее, – вмешалась Елена. – Наша текущая задача – разобраться с террористами. Первый шаг мы сделали, Бесланский теракт предотвращен. Какой второй шаг? Убить Бен Ладена?
– Я бы предложил начать с Вахидова, – сказал москомп. – Раз мы уж начали работать с Кавказом, давайте доведем дело до конца. Вахидов, Насхаков, Желудевский…
– А Желудевского точно нужно ликвидировать? – вмешался Стас. – Я всегда считал, что он просто пешка.
– Не то чтобы пешка... Понимаешь, по-настоящему крупные фигуры нам трогать нельзя. Будут такие последствия, что лучше уж терроризм…
– Что за последствия? – спросила Елена. – И что это за крупные фигуры?
Москомп вздохнул и назвал пятнадцать фамилий.
– Неужели все? – удивился Стас.
– Нет, конечно, – сказал москомп. – Я перечислил только основных организаторов.
– Да я не о том! Все эти люди напрямую работают с террористами?
– Не напрямую. Все переговоры ведутся через посредников…
– Но все-таки ведутся. Все эти люди… блин! Как все запущено… Насчет Шейни и Пола больших сомнений не было, но Блейк… На кой хрен ему это нужно?
– На тот же самый, что и остальным, – ответил москомп. – Идет многоходовая операция по переделу энергетического рынка. В исходной реальности она в конце концов привела к успеху, надо признать, это благоприятно отразилось на общей политической ситуации.
– Но тогда получается, – заметила Елена, – что если мы остановим терроризм, это скажется на политической ситуации неблагоприятно.
– Не скажется. Если мы примем соответствующие меры.
– Перебьем сотню-другую шейхов?
– Можно и так. Но, по-моему, лучше будет передать ученым какой-нибудь страны чертежи термоядерного реактора. После этого нефть подешевеет и перестанет так сильно влиять на мировую политику.
– Может, с этого и следовало начинать? – спросил Стас. – Тогда терроризм исчезнет сам собой.
– Терроризм сам собой уже не исчезнет, – возразил москомп. – Ситуация вышла из-под контроля еще лет десять тому назад. Теперь без решительных мер не обойтись.
– Хорошо, – сказала Елена. – Но меня смущают две вещи. Первая – мы вводим общество в нестабильное состояние. Чтобы избежать неприятных последствий, придется вмешиваться в историю еще не раз. Не получится ли так, что история пойдет вразнос?
– Не получится, – заверил ее москомп. – Я подготовил расчеты, ты можешь с ними ознакомиться. Но это займет много времени, ознакомиться, я имею ввиду..
– Ничего, – сказала Елена. – Обязательно ознакомлюсь. Теперь вторая вещь – почему в двадцать третьем веке нас атаковали? Ты не боишься, что между твоим и моим временем начнется война?
Москомп хихикнул.
– Война не начнется, – сказал он. – Она технически невозможна. А почему нас атаковали… Суй Гай Цзю, не поделишься мыслями?
– Поделюсь, – сказал Суй Гай Цзю. – Я вовсе не собирался вас атаковать. Но вы появились посреди охраняемой зоны, в которую у меня был приказ никого не допускать. Гвидон начал говорить какую-то ерунду про задание москомпа, то есть, это тогда мне показалось, что он говорит ерунду. Николай повел себя агрессивно. Что мне еще оставалось делать?
– А что нам оставалось делать? – возмутился Колян. – Мы никого не трогали, мы просто хотели пройти дальше в будущее. И тут появляешься ты, начинаешь орать, угрожать оружием…
– Вы появились в охраняемой зоне, – повторил Суй Гай Цзю. – Я действовал строго по уставу. Это моя обязанность – задерживать любого, кто проник в охраняемую зону.
– Короче говоря, – сказала Елена, – все, что произошло – обычное недоразумение. Никто не хотел ни на кого нападать, просто так получилось. Кстати, охрана объекта у вас безобразно организована. Какой умник догадался поставить часового в зону перемещения?
– Это Бай решил, – сказал Суй Гай Цзю. – Но это не такая уж и грубая ошибка. Нам не объясняли, как работает эта штука, просто велели охранять объект и ничего не трогать. Если бы мы знали, что когда кто-то меняет цифры, вся зона около плиты уходит в другое время…
– Если бы, да кабы, – сказал Колян, хотел было выругаться, но сдержался. – Скажи мне лучше вот что. Ты с нами или против нас?
– Не надо ставить вопрос так, – вмешалась Елена. – Я считаю, что Суй Гай Цзю вправе сохранять нейтралитет, если он так хочет. Суй Гай Цзю, если ты хочешь вернуться в свое время…
– Именно это я и хочу, – сказал Суй Гай Цзю. – Я военный человек, я должен доложить начальству об обстоятельствах своего пленения. Да и то, что вы только что обсуждали, будет очень интересно совету безопасности. Или вы считаете, что эта информация секретна?
– Ничего мы не считаем, – махнула рукой Елена. – Иди и рассказывай, может, это их успокоит хоть немного.
– Насколько я понимаю, – сказал Суй Гай Цзю, – никто еще не успел всерьез обеспокоиться. По крайней мере, до того, как вы меня похитили.
– Вот и пусть все вернется на круги своя, – резюмировала Елена. – Если совет безопасности захочет со мной поговорить, ты знаешь, где меня искать.
– Не знаю. Я не видел, какой адрес вы набирали в кабине.
– Просто скажи «к Елене Нениловой», – вмешался в разговор москомп. – Я пойму.
– Ну тогда я пошел, – сказал Суй Гай Цзю. – Приятно было с вами пообщаться.
Он вышел из комнаты. С полминуты стояла тишина, которую нарушил Колян.
– Ну что, – сказал он, – пошли мочить Вахидова в сортире?
Колян сказал это иронически, но, посмотрев на лица собеседников, он понял, что да, они действительно собираются мочить Вахидова в сортире.
10
– Это все, что мне известно по данному вопросу, – сказал Гвидон и умолк.
Некоторое время в комнате стояла тишина, члены совета безопасности переваривали полученную информацию. Затем председатель откашлялся и спросил:
– Как вы считаете, Гвидон Хусаинович, насколько серьезную опасность представляет для нас… гм… то, о чем вы нам рассказали?
– Я бы оценил опасность как умеренную, – ответил Гвидон. – Насколько я понял за то время, что провел в будущем, интеллектуальные компьютеры не проявляет агрессивности к человечеству. Тем не менее, меня пугает то, что в наш москомп вживлен программный код, опережающий современный технологический уровень на пятьсот с лишним лет. Если москомп сумеет снять блокировки…
– Абрахам, что скажешь? – спросил председатель.
Тучный и лысый пожилой мужчина задумчиво произнес:
– А что тут можно сказать? Пока кибернетики не разобрались в новом коде, ничего определенного сказать нельзя.
– Долго придется ждать, пока они разберутся?
– Боюсь, что вечно. Этот код так необычно устроен…
– Значит, будем сидеть и ждать божественного откровения? – нахмурился председатель.
Абрахам обиженно надул толстые губы.
– Ну зачем же так грубо? – сказал он. – Мои люди проводят большую серию экспериментов, результаты пока еще неопределенные, но кое-что уже можно сказать, хотя, конечно, необходимо определенное осмысление…
– Короче! – рявкнул председатель. – Не тяни кота за хвост.
– Если коротко, то ни в поведении москомпа, ни в поведении других компьютеров заметных отклонений не обнаружено. Кое-какие изменения есть, но оценить их интенсивность, как и характер, не представляется возможным, потому что…
– Короче, – повторил председатель, теперь уже спокойнее. – Ни к чему ваши исследования не привели, мы имеем то же самое, с чего начинали. С москомпом что-то произошло, но что конкретно, мы не понимаем и вряд ли когда-нибудь поймем. А изменения коснулись только москомпа или других компьютеров тоже?
– Изменения коснулись всех больших компьютеров на Земле, – печально произнес Абрахам. – Внедренный код распространился по каналам автоматического обновления, там коэффициент срочности рассчитывается исходя из разницы между датой предлагаемого обновления и датой последнего изменения операционной системы, в нашем случае разница превысила пятьсот лет, соответственно, обновлению был присвоен наивысший приоритет и…
– А текущую дату трудно было учесть? – рявкнул председатель. – Ламеры…
– Если вас не устраивает то, как я исполняю свои обязанности, – начал Абрахам, но председатель остановил его движением руки.
– Если это перестанет меня устраивать, – сказал председатель, – ты узнаешь об этом первым. Но мы отвлеклись от темы обсуждения. У кого-нибудь есть еще вопросы к Гвидону Хусаиновичу?
Вопросов не оказалось.
– Большое спасибо, Гвидон Хусаинович, – сказал председатель. – Вы свободны.
Гвидон так и не узнал, чем закончилось то обсуждение.
Глава одиннадцатая