1
Летающая тарелка погасила скорость и неподвижно замерла в воздухе. Тряска прекратилась, в кабине установилась полная невесомость.
– Неужели внизу нигде нельзя приземлиться? – удивленно спросил Колян. – Не может такого быть. Вон то поле, по-моему, вполне подойдет…
– На том поле конопля растет, – перебила его Елена. – Когда будем взлетать, энергии уйдет больше, чем если сутки напролет здесь висеть.
– Можно другую площадку найти.
– В таких местах, как это, лучше не рисковать попусту. Тут у каждого второго жителя в чулане автомат, а у каждого первого – гранатомет.
– Ну и что? – удивился Колян. – Какой тут риск? Наша тарелка бронированная.
– А кто девочку в броне ножом зарезал?
– Нож – это одно, – заявил Колян, – а пуля или граната – совсем другое.
– Все равно не хочу рисковать зря. Энергию, конечно, жалко, но не так уж много ее и тратиться.
– Тогда давай приступать к делу. Много энергии расходуется или мало, зря ее расходовать по любому не стоит.
– Мы уже приступили, – сказала Елена. – Я выпустила роботов-разведчиков, они собирают информацию. Через пять минут мы узнаем об этой долине много интересного.
Колян протянул руку к одной из немногих кнопок, назначение которых было ему понятно. Черный купол над головой дрогнул и рассосался, в полумрак кабины ворвался солнечный свет. Давление воздуха в кабине заметно упало, у Коляна заложило уши, как бывает в самолете, набирающем высоту. Холодный ветер распушил длинные волосы Елены и бросил их ей в лицо.
– Предупреждать надо, – буркнула она, собирая прическу в конский хвост. – Шлем надень, пригодится.
– Успею еще, – отмахнулся Колян. – Красота-то какая…
Он окинул взглядом панораму Панкисского ущелья с километровой высоты и тут ему пришла в голову неожиданная мысль.
– Послушай, Елена, – сказал он, – а почему бы нам не вставить в этих летающих роботов аккумуляторы помощнее? Килограммов по пятьсот в тротиловом эквиваленте.
– Догадался, – хмыкнула Елена. – Не все так просто. Ни один завод не примет к исполнению чертеж, в котором есть аккумулятор, но нет аварийного энергоприемника. Во всех мирах известны только три модели энергетического оружия, они утверждены еще в мое время и с тех пор не подвергались никаким изменениям. Создавать новые образцы вооружения категорически запрещено.
– А если попробовать поговорить с москомпом? – продолжал настаивать Колян. – Может, для нашего случая он согласится сделать исключение?
– Даже если и согласится, – сказала Елена, – он все равно ничего не сможет сделать. От него ничего не зависит, этот запрет наложен с помощью программной блокировки. Чтобы от разговора с москомпом была польза, надо с ним говорить не по-русски, а на том языке, на котором его программируют.
– Изучать местный язык программирования все равно придется.
– Когда-нибудь в будущем, несомненно, придется. Но сейчас у нас нет ничего, кроме бластеров. Впрочем, если хочешь, давай пока пошлем террористов подальше и пойдем в будущее осваивать кибернетику. Только мне кажется, что сейчас ты хочешь не этого.
– Ты будешь смеяться, – сказал Колян, – но больше всего мне сейчас хочется сделать какой-нибудь подвиг на благо всего человечества. Террористов разогнать, Ющенку с Тимошенкой пристрелить…
– А этих-то двоих за что? – удивилась Елена.
– Ты разве не читала, что они устроят в конце года?
– Читала, – Елена поморщилась. – Безобразие, конечно, но в долговременной перспективе оно ни на что не повлияло, просто появился еще один исторический анекдот.
– Да знаю я все! – воскликнул Колян. – Это и есть самое противное – хочешь сделать что-то хорошее, но понимаешь, что все бессмысленно.
Елена вдруг расхохоталась, обняла Коляна и поцеловала в губы.
– Добро пожаловать в наш клуб! – провозгласила она. – Все высококлассные бойцы рано или поздно приходят к подобным выводам. Лично я последние сто лет только так и думаю.
Колян раздосадовано помотал головой и спросил:
– А у тебя никогда не бывало такого чувства, что ты знаешь, что поступаешь неправильно, но все равно продолжаешь так поступать, а почему, сама не знаешь?
– Конечно, бывало, – улыбнулась Елена. – У каждого человека хотя бы раз в жизни бывает запой. А у большинства людей и не один раз.
– Да я не о том! Я об общем настроении, даже не настроении, а состоянии души, что ли...
Елена вдруг посерьезнела.
– Это один из самых известных психологических парадоксов, – сказала она. – Человек послушно роет себе могилу, потому что боится получить прикладом по почкам. Другой человек сидит в заложниках у террористов, террорист забывает рядом с ним автомат, человек сидит и ничего не делает, потому что боится, что его убьют. Но его все равно убивают. Еще один человек, наркоман, колет себе очередную дозу, хотя знает, что каждая новая доза приближает цирроз печени. В двадцать восьмом веке я читала одну статью, ее написал кто-то из коллег москомпа, он писал, что у людей в мозгах есть программы, как у компьютеров. Люди считают, что свободны в своих мыслях, но реально их свобода начинается только там, где заканчивается работа программ. Ты можешь сколько угодно думать, что принимаешь решения сам, но на самом деле все решают твои программы. Из внешней среды приходит сообщение, программа запускает обработчик события и ты делаешь то, что программа тебе предписывает. Есть деньги – надо потратить. Баба дает – надо трахнуть. Обидели – надо дать сдачи. Получил какую-то возможность – надо ей воспользоваться, пока не поздно.
– Программам подчиняются все люди? – спросил Колян. – Или только всякие придурки необразованные? У тебя программ, надо полагать, нет?
– У меня тоже они есть, – вздохнула Елена. – Я ничем не отличаюсь от других людей, если не считать того, что я понимаю то, что большинство не хочет понимать.
– Тогда почему ты не остановишь свои программы? Раз ты понимаешь, что они ограничивают твою свободу, может, их нужно просто остановить?
– Думаешь, это так просто? Чем больше об этом думаешь, тем труднее что-то менять. Если подходить к делу отвлеченно, без эмоций, то мне сейчас надо спокойно сидеть в двадцать восьмом веке и ждать, пока москомп закончит перестраивать мое тело. Но я не могу спокойно ждать, я зверею. Меня бесит, что вокруг все чужое, что я чужая для всех, меня раздражает множество разных вещей, по отдельности они все мелкие и незначительные, но когда их так много… Да что я тебе все это говорю? Ты ведь и сам все понимаешь.
– Понимаю, – согласился Колян. – Я все понимаю, кроме одного – что мне с этим делать.
– Ничего не делать. Принимать себя таким, какой есть, вместе со всем дерьмом на дне души. Мы, люди, привыкли считать себя венцом вселенной, но на самом деле мы такие же, как лемминги, которые бегут по тундре огромным стадом сами не знают куда, потому что у них есть программа – когда кто-то бежит, надо бежать в ту же сторону. Мы отличаемся только тем, что наши программы сложнее. Это не хорошо и не плохо, это просто так. Это объективная реальность, можно воспринимать ее по-разному, но от твоего восприятия ничего не изменится. Неважно, что ты думаешь о своих программах, твои мысли ничего не изменят ни в окружающем мире, ни в твоей собственной душе. Важно только одно: не забывать, что твои программы – это тоже часть тебя. Нельзя познать себя полностью, нельзя заставить себя быть таким, каким хочет быть какая-то часть тебя. Как бы ты ни пытался их скрыть, потайные закоулки души все равно когда-нибудь вылезут наружу и к этому надо быть готовым. Не для того, чтобы получить какую-то дополнительную свободу, а для того, чтобы потом, когда ты спросишь себя, какого хрена ты ведешь себя как идиот, чтобы у тебя был ответ. Который, впрочем, тебе не поможет.
– Тогда к чему весь этот пафос? – спросил Колян.
Елена печально улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут в недрах пульта пропиликала мелодичная трель. Елена окинула экраны быстрым взглядом и сообщила:
– Облом. Роботы не обнаружили ни Вахидова, ни Насхакова, вообще никого из важных фигур. Есть, правда, Хасан, но это уже совсем несерьезно. Впрочем…
Елена осеклась на полуслове, сформировала виртуальную клавиатуру и зашевелила пальцами в воздухе. Колян попытался понять, что она делает, но картинки на экранах менялись слишком быстро. Кажется, она выстраивает из летающих роботов что-то вроде сети…
– Что ты делаешь? – спросил Колян.
Елена на секунду отвлеклась от клавиатуры, посмотрела на Коляна затуманенным взглядом и сказала:
– Сам подумай. По-моему, решение очевидно.
Еще немного повозилась с роботами и добавила:
– Найди укромное место где-нибудь в окрестностях и сажай тарелку. Нам придется немного подождать.
Далее она надвинула на лицо щиток шлема, отстегнула ремни и прыгнула. В невесомости прыжок получился очень высоким и невероятно красивым. Зрелище испортил ветер, внезапный порыв бросил Елену в сторону, ее тело вышло из стержневой зоны, попало в компенсационную зону и рухнуло вниз с вдвое большим ускорением, чем свободно падающий камень. Колян осторожно перегнулся через борт тарелки и попытался проводить Елену взглядом, но не смог разглядеть ее на фоне земли. Не иначе, стелс-режим включила.
Колян вывел на дисплей карту и стал искать место для посадки.
2
4D… 5D… 6D…6C… 7C… 8C… 9C… AC… AD…
Мстислав вытер пот со лба. Все прошло удачно, они обошли обе опасные точки за шестнадцать лет до.
– Можете расслабиться, – сказал Мстислав. – Мы прибыли на место.
– А я бы не сказал, что пора расслабляться, – сказал Еремей.
Мстислав проследил направление его взгляда и непроизвольно потянулся к сабельной рукояти.
– Это еще ни о чем не говорит, – неуверенно произнес он.
– Впрямую не говорит, но намекает, – уточнил Еремей. – Когда ты был здесь в прошлый раз, тропа уже была?
– Не было тропы. Но нет ничего удивительного, что она появилась. Рано или поздно сюда приходят все путешественники во времени, это одно из самых поздних времен, в которые можно попасть.
– А дальше что? – заинтересовался Святослав.
– Силовой колпак. Если хочешь, поспрашивай потом у москомпа, а сейчас, извини, я объяснять ничего не буду – слишком долго. Москомп!
Откуда-то из кустарника ответил негромкий человеческий голос:
– Приветствую тебя, Мстислав. Если пройдешь пятьдесят метров по тропе, увидишь телепортационную кабину. Твой дом пока не занят. Прикажешь его расконсервировать?
– Давай. А откуда здесь тропа? Так много путешественников?
– Нет, путешественников немного. Тропу протоптали мои роботы. Они носят информацию в двадцать третий век и обратно.
– Зачем? – недоуменно спросил Мстислав.
– Я пытаюсь подключить к нашей глобальной сети компьютеры двадцать третьего века. Кстати, что сейчас там происходит?
– Все нормально, – сказал Мстислав. – К нам никто не приставал.
– Врешь, – заявил москомп.
Он произнес эти слова спокойно и вежливо, без малейшей угрозы, но с непоколебимой уверенностью. Мстислав немного смутился.
– Не вру, а недоговариваю, – уточнил он. – Двадцать третий век большой. В той его части, где мы были, все спокойно, а там, где семь-добро-четыре и так далее, там совсем плохо. В прошлый раз на нас стражник напал.
– И как? – заинтересовался москомп. – Чем все кончилось?
– Отбились, – лаконично ответил Мстислав и поспешил перевести разговор на другую тему: – Тут со мной дядя мой, Святослав…
– Ух ты! – потрясенно выдохнул москомп. – Настоящий святой! В латентной фазе, правда… но так даже интереснее! Рад тебя приветствовать, Святослав Всеволодович, для меня большая честь познакомиться с тобой лично. Может, ты желаешь отдельные хоромы, более почетные?
Святослав смутился. Казалось, еще немного, и он начнет краснеть и шаркать ножкой, как красна девица перед поддатой дружиной.
– Не надо, – сказал он. – Я пока лучше осмотрюсь немного.
– Да, это мудрое решение, – поспешно согласился москомп. – Только у меня к тебе две просьбы. Во-первых, я прошу разрешить публикацию твоих фотографий и видеозаписей.
– Чего? – переспросил Святослав.
– Ну, картинок и… гм… эээ… Боюсь, это проще показать, чем объяснить словами.
– Иконы, что ли? – предположил Святослав.
– Ну… можно и так сказать, они, правда, не освященные... Но если тебя смущает моя просьба, я не смею настаивать…
– Пока меня ничего не смущает, – заявил Святослав.
– Спасибо, – сказал москомп. – Теперь вторая просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы ты прошел психотест.
– Что прошел?
– То самое испытание, – пояснил Мстислав. – Я думал, москомп, тебя просить придется.
– Не придется, – заявил москомп. – Я могу осведомиться, как зовут третьего из вас?
– Еремей.
– Глебович?
– Глебович, – согласился Еремей и подозрительно спросил: – А откуда ты меня знаешь? Неужели меня тоже в летописях упоминают?
– А как же! – радостно воскликнул москомп. – Победитель булгар в 1220 году (Святослав скривился) и предводитель Владимирской рати в Коломенской битве.
Еремей ехидно усмехнулся и спросил:
– Это в которой нас монголы разгромили?
– Проиграть Субудаю совсем не позорно, – заявил москомп. – Особенно с учетом того, что ты чуть было не победил. Если бы ты не вывел войска из-за надолбов…
– Сам знаю, – оборвал его Еремей. – Второй раз такой ошибки не допущу. Только мне кажется, теперь вся история Руси пойдет по-другому.
– Я тоже так думаю, – согласился москомп. – Мы обязательно обсудим этот вопрос, но сначала я бы хотел, чтобы вы со Святославом прошли психотест.
– Пройдем, – пообещал Еремей. – А как его проходить-то?
– Для начала идите по тропе к кабине, а потом я все объясню.
3
Место, которое выбрал Колян, на первый взгляд было идеальным. Небольшая ровная площадка с постоянным уклоном, надежно укрытая от посторонних взглядов складками местности. Если бы она была пуста, она бы идеально подходила для посадки.
Тарелка коснулась земли всеми тремя опорами, начала заваливаться на бок, но сразу же зафиксировалась в устойчивом положении. Гравитационное поле отключилось, сила тяжести снова стала нормальной. Колян отключил силовой колпак кабины, посмотрел наружу и тут же уперся взглядом в глаза здоровенной кавказской овчарки. Пес смотрел прямо на него, уши пса были прижаты, шерсть на загривке встопорщилась, а из горла доносилось приглушенное рычание.
Колян проворно нацепил на голову шлем, опустил лицевой щиток, извлек бластер из набедренной кобуры и только после этого почувствовал себя более-менее уверенно.
Тем временем к рычащему псу присоединились еще две собаки той же породы, но поменьше, видать, взрослые дети старого кобеля, а может, и суки, с первого взгляда не разберешь.
Колян огляделся по сторонам и понял, что произошло. Он посадил тарелку совсем рядом с пасущимся овечьим стадом. Большинство овец толпилось метрах в двухстах, вокруг них с лаем носились еще три собаки, сгоняя подопечных в плотное стадо.
А вот и чабан. Точь-в-точь как на фотографиях в газетах советских времен. Высокий и тощий, с длинными седыми усами и окладистой бородой, неподвижное лицо изрезано глубокими морщинами. Несмотря на жаркий летний день, одет в бурку и папаху. Интересно, сколько ему лет? У кавказцев сразу и не поймешь – то ли семьдесят, то ли сто, долгожители, блин…
Колян встал с кресла, засунул бластер обратно в кобуру и выставил перед собой руки открытыми ладонями вперед. Чабан не отреагировал.
– Салям алейкум! – провозгласил Колян.
Чабан пробормотал в ответ что-то непонятное, но точно не «алейкум ассалям».
Колян поставил ногу на борт тарелки, но собаки зарычали и Колян счел за лучшее пока не высовываться.
– Отзови собак, почтенный! – крикнул Колян.
Чабан что-то сказал на своем языке, главный пес поднялся и неторопливо потрусил к хозяину, поглядывая на Коляна через плечо. Его младшие сородичи потрусили следом.
Колян выбрался из летающей тарелки и подошел к чабану. Когда до чабана оставалось шагов десять, собаки вновь зарычали. Колян остановился и сказал:
– Приветствую тебя, почтенный. Прошу прощения, что потревожил твое стадо.
Чабан не реагировал. Он смотрел в глаза Коляну немигающим взглядом филина и ничего не говорил. Просто стоял и смотрел.
Колян не знал, как себя вести и что говорить. Интересно, этот сын гор хоть что-нибудь слышал про летающие тарелки? А если не слышал, то за кого он принимает Коляна?
– Это еще что такое? – раздался в наушниках голос Елены.
– Чабан, – пояснил Колян. – Кажется, я потревожил его стадо.
– Ты дятел, – сообщила Елена. – Я приземляюсь.
Гравитационная волна прошла по телу Коляна, вызвав легкое головокружение и спазм в желудке. Собаки заскулили. Воздух рядом с Коляном сгустился и из него родилась Елена, как Венера из морской пены. На самом деле она, конечно, не родилась из воздуха, а спустилась сверху, но так можно было подумать только в том случае, если заранее знать, что произошло. Для стороннего наблюдателя казалось, что Елена возникла из ничего.
Елена отключила невидимость, на секунду замерла на месте, дала себя разглядеть, а затем склонилась в легком поклоне и почтительно произнесла:
– Приветствую тебя, отец. Прости моего друга, он напугал тебя по недомыслию.
– Меня так просто не напугаешь, – сказал вдруг чабан скрипучим старческим голосом.
Повернулся к ним спиной и пошел прочь. Собаки последовали за ним.
4
Пульт летающей тарелки пропиликал веселую мелодию.
– А вот и он, больной зуб, – сообщила Елена. – Я уж начала бояться, что москомп все напутал и Вахидова здесь нет.
– Он все-таки здесь? – заинтересовался Колян. – Где?
– Сейчас… – Елена потянулась к экрану в центре пульта, на котором отображалась карта местности. – Не понимаю… Эээ… Ну ни хрена себе маскировка! Понятно, почему российские самолеты ничего не обнаружили. Базу видно только в рентгеновском диапазоне, да и то только если сравнивать с картинками из других диапазонов. У них тут целая воинская часть в лесу. Ага, вот он. Посиди пока здесь, а я полетела.
Не дожидаясь, когда Колян начнет возражать, она надвинула лицевой щиток шлема, взобралась на спинку кресла, сильно оттолкнулась обеими ногами и в верхней точке прыжка включила гравитационную тягу. Близкая масса летающей тарелки повисла на ногах стопудовым грузом, но тут же отпустила и Елену выстрелило вверх, как пробку из бутылки шампанского.
Она вышла на высокую параболическую траекторию и отключила тягу. Указания роботам… расчет точки приземления… синхронизация… сделано. Осталось только передать управление на автоматику и ждать.
Точно в рассчитанный момент автоматика затормозила полет Елены и развернула тело ногами вниз. Внизу большой участок леса вдруг сместился в сторону и стало ясно, что это вовсе не лес, а маскировочная сеть, с большим искусством натянутая между кронами настоящих деревьев. Интересно, что сейчас думают боевики? Когда неведомая сила выкусывает из маскировочной сети здоровенный квадрат – зрелище не для слабонервных.
В следующую секунду Елена поняла, что если внизу и есть слабонервные, то они пребывают в меньшинстве. Не успела Елена приблизиться к отверстию в маскировочной сетке, как ее встретил плотный автоматный огонь. Лишь по чистой случайности ни одна пуля ее не задела.
Елена совершила стандартный маневр ухода из-под атаки, одновременно фиксируя расположение огневых точек. Пятеро боевиков, скорее всего, часовые, быстро сориентировались в ситуации и открыли заградительный огонь по неведомому воздушному противнику. Их решительность и быстрота достойны восхищения, но в бою надо сначала уничтожить противника и только потом можно восхищаться его действиями. Один за другим Елена сделала пять выстрелов прямо сквозь маскировочную сеть – задержать пули она все равно не сможет.
Точнее, не должна была задержать. Четыре пули, как и ожидалось, вспухли огненными цветками на поверхности земли, а пятая разбилась о стальную проволоку, несущую на себе один из сегментов сети, проволока расплавилась и пролилась вниз огненным дождем. Синтетические веревки и пластмассовые листья вспыхнули ярким голубым пламенем и тут же погасли, полностью сгорев. Через секунду здоровенный участок маскировочной сети перестал существовать.
Теперь по Елене стреляли уже человек пятнадцать, а еще человек двадцать, не имевших при себе оружия, быстро отступали в сторону густого кустарника. Ни один из стрелявших Елену не видел, пулевые трассы, отчетливо видимые в инфракрасном диапазоне, пересекали небо в самых разнообразных направлениях, но ни одно из них не только не пересекалось с траекторией Елены, но даже близко не проходило.
Однако расслабляться пока еще рано, дело еще не сделано. Елена сняла последнюю информацию с роботов-разведчиков и выделила среди людей, суетящихся внизу, того, который был ее главной целью. Прицелилась и нажала на спуск. Человека не стало.
Елена заложила последний вираж, врубила полную тягу и взмыла вверх. Вот теперь дело сделано.
Она не стала приказывать роботам выдать ей полную картину происходящего, ей не хотелось разглядывать кровавые подробности крупным планом. Работа есть работа, в каждой работе есть свои неприятные стороны и на них лучше не концентрироваться. Иначе в один прекрасный день ты поймешь, что тебе начинает нравиться вся та мерзость, которую ты творишь. А это уже прямая дорога к неврозу.
5
– Ну как, дядя? – спросил Мстислав.
– Первый уровень, – растерянно ответил Святослав. – Мало?
Мстислав грязно выругался. Святослав укоризненно посмотрел на него, но ничего не сказал.
– Мало, – вздохнул Мстислав. – Лучше, чем у меня и Еремея, но все равно мало. Людям с первым уровнем оружие не доверяют. А я так надеялся…
Под потолком тихо покашлял москомп.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, – осторожно произнес он, – но могу я осведомиться, зачем вам нужно оружие?
– Через полтора года в нашей реальности произойдет монгольское нашествие, – ответил Мстислав.
– Вы надеетесь остановить монголов бластерами? – спросил москомп. – Побочных эффектов гонки вооружений вы не боитесь?
– Побочных чего? – переспросил Еремей.
– Проявлений, – перевел с латыни Святослав. – Ты имеешь ввиду, что это оружие будет применено в междоусобицах?
– Конечно. Когда оно появится в вашем времени, вы не сможете долго сохранять контроль над ним.
– Эту неприятность мы переживем, – заявил Святослав. – У меня есть по этому поводу кое-какие мысли, только мне надо еще почитать кое-что.
– Конечно, почитай, – согласился москомп. – Когда будешь готов продолжить разговор, мы его продолжим.
– Давайте продолжим разговор прямо сейчас, – заявил Мстислав. – Москомп, скажи мне, пожалуйста, Ярослав предал моего отца или нет?
– А я-то откуда знаю? – ответил москомп вопросом на вопрос. – Летописи настолько фрагментарны, что восстановить подробности невозможно. Твоя версия ничему не противоречит, но насколько она правдива – бог весть. Ты, кстати, можешь это выяснить.
– Как?
– Например, лично спросить своего дядю.
– Так он мне и ответит! Или… – Мстислав нахмурился. – Ты что это имеешь ввиду? Пытать, что ли?
– Людей нельзя пытать, – заявил москомп. – Да и не нужно, я и без пыток умею отличать правду от лжи. Если ты возьмешь с собой мой автономный модуль, нам несложно будет выяснить, кто кого предал, а кто нет.
Мстислав затаил дыхание. Это была неслыханная удача, он и помыслить не мог, что москомп согласиться помочь не только словом или оружием, но и личным участием. Лишь бы не спугнуть удачу!
– Пойдем, – сказал Мстислав. – Прямо сейчас пойдем.
– Погоди, княжич, – осадил его Еремей. – Ты в Новгород сам лично собрался ехать? На коне от самой Москвы?
– Надо будет – поеду, – заявил Мстислав. – Только не в Новгород, а в Киев, Ярослав нынче там сидит. Москомп, тарелку дашь?
– Дам. Летающих роботов тоже дам, без них тарелка тебе не поможет, ты же не будешь ее на крышу терема сажать.
– Спасибо, москомп! – обрадовался Мстислав. – Ну что, поехали?
– Эх, молодежь, молодежь, – вздохнул москомп. – Вечно вам все не терпится. Отправимся вечером, сначала надо тарелку через портал перетащить.
– А чего ее перетаскивать? – удивился Мстислав. – Погоди… Она что, целиком не пролезает? Есть же маленькие тарелки на одного человека…
– Дело не в размере, а в том, что в густом лесу тарелки не летают. Там даже маленьким роботам туго приходится, чуть не так пошевелился – сразу падаешь в кусты и без посторонней помощи уже не взлетишь. Придется тарелку сажать на поляну, разбирать, по частям протаскивать через портал, а на другом конце собирать обратно. Ты мне лучше вот что скажи – вы в последний раз через какое время шли?
– Вторым числом слово вместо добра, – ответил Мстислав. – Там пока все спокойно.
– Хорошо, – сказал москомп. – Спасибо. Когда закончу возиться с тарелкой, я тебя позову.
6
Масяня с Хрюнделем не врали, ночью в горах очень холодно. Колян закрыл силовой колпак, в кабине стало теплее, но теперь ему казалось, что тарелка висит не в ста метрах над горным аулом на юге Чечни, а где-то в глубоком космосе, и что на экранах отображаются не события, происходящие непосредственно внизу, а любительский видеофильм.
Коляну было грустно и печально, он чувствовал себя пятым колесом в телеге. Чем больше они с Еленой занимались контртеррористическими делами, тем меньше Колян понимал, зачем он нужен Елене. И в Осетии, и в Грузии она все делала сама, Колян просто наблюдал за ее действиями, он играл роль придурковатого доктора Ватсона при гениальном Шерлоке Холмсе или роль неуклюжего Робина при ловком и отважном Бэтмене. Вот и сейчас Елена вела переговоры с одним из чеченских вождей, а Колян сидел за пультом и наблюдал.