Колян решил, что в данном случае тесть говорит серьезно.
– И зачем вам мировое господство? – спросил Колян.
– Как зачем? Еще Троцкий говорил: цель – ничто, движение – все. Получим мировое господство – что-нибудь еще придумаем. Пока мне нравится сама мысль. Представляешь – в один прекрасный момент все доктора дружно оказываются в заднице, а миром правит неизвестно кто. Заодно и зулусов от машины времени отсечем.
– У них другие компьютеры, – заметил Колян.
– Компьютеры другие, а сеть та же. Почти на все населенные планеты протянуты через телепортаторы кабели с Земли, а если кабелей нет, все равно пакеты обновления их компьютеры получают с Земли. Я все уже продумал. Китайцы сделают пакет обновления для операционной системы, мы запустим его в сеть, подождем, пока его повсюду установят, и все, финита ля комедия.
Колян ошарашено помотал головой.
– За такие дела вас распнут, – сказал он.
– Не распнут, – хищно улыбнулся Иван Георгиевич. – Некому будет распинать. Что бы местные доктора о себе ни думали, человечеством уже давно командуют не они, а компьютеры. А когда мы с тобой станем командовать компьютерами, от докторов уже ничего не будет зависеть. Только не думай, что я собираюсь играть в темного властелина. Я, конечно, чуть-чуть поиграю – замок, гарем… Но человечеству от моей власти будет только лучше. Ты же видишь, какое вокруг болото. Раньше народ хотел хлеба и зрелищ, а теперь он даже этого не хочет, потому что и хлеба, и зрелищ повсюду навалом. Целая плеяда миров населена людьми, которым нечего больше хотеть. Они же в животных превращаются! Если не будет твердой руки…
– Про твердую руку я уже слышал, – перебил тестя Колян. – Можете меня не агитировать.
– Об этом никогда не вредно послушать, – не унимался Иван Георгиевич. – От демократической лапши скоро уши отвалятся, но исторические закономерности демократам не отменить. А закономерность простая – чем больше демократии, тем больше неорганизованности и безобразия. В древнем Риме была демократия и к чему это привело? К восстанию Спартака. А потом пришел Цезарь и все стало нормально. В средневековой Италии в каждом городе была своя республика, банкиры в золоте купались, а простой народ как жил в нищете, так и дожил до прошлого века. Только при Муссолини дела стали налаживаться. Или совсем свежий пример – Ельцин и Путин. При ком лучше жилось?
– При Ельцине воровали больше, – заметил Колян.
– Э, нет, – Иван Георгиевич значительно помахал пальцем перед носом Коляна, совсем как Елена вчера вечером. – Воровали больше – факт, но где теперь те, кто воровали? Кому повезло – за границей, а большинство на кладбище червей кормят. На своих местах единицы остались, те, кто вовремя сориентировался и под новую власть подстелился.
– Вы тоже подстелились? – невинно поинтересовался Колян.
– Я-то что? Где власть, а где я? Я для них мелочь пузатая, наворовал-то всего миллионов на десять в долларах. Таких, как я, власть вообще не замечает.
Колян впервые слышал, чтобы кто-нибудь спокойно сказал «я наворовал». Впрочем, его тесть, бывало, и не такое говорил.
– Так ты со мной, Коля? – спросил Иван Георгиевич.
– А что от меня зависит? – пожал плечами Колян. – Зачем я вам нужен? В кибернетике я не разбираюсь, аналитик из меня никакой, боевик – тем более. Что я могу сделать полезного? Побыть доктором Ватсоном при Шерлоке Холмсе?
– А почему бы и нет? По крайней мере, будет интересно. Ты еще не опух от скуки в этом раю?
– Опухнешь тут...
– Ну да, конечно, ты же в наше время ездил развлекаться. Тогда не торопись, отдохни, а когда будешь готов, мы с тобой поговорим еще раз.
– А вы не боитесь, – спросил Колян, – что я сейчас позвоню первому попавшемуся доктору и выложу ему все ваши наполеоновские планы?
– Это не так просто сделать, – улыбнулся Иван Георгиевич. – Третьего «Терминатора» смотрел? Помнишь, как у Джона Коннора мобильник не работал? Без помощи компьютеров ни с одним доктором ты связаться не сможешь. А компьютеры на моей стороне, они оповестят меня немедленно. До тех пор, пока китайцы не разберутся с блокировками, компьютеры не смогут тебе помешать, но никакие законы не запрещают им оповестить меня.
– И что тогда? – спросил Колян. – Вы меня убьете?
– Я еще не решил, – спокойно ответил Иван Георгиевич. – Постараюсь обойтись без этого, но если не будет другого выхода… не знаю. Честное слово, не знаю. Я пока еще сам до конца не понимаю, во что ввязался. Иногда мне кажется, что я нажрался чего-то галлюциногенного и теперь ловлю глюки. Нереально все это. Всю жизнь пахал как проклятый, вначале чтобы на хлеб заработать, потом – на квартиру, машину, побрякушки для Люськиной матери… А потом все пошло по нарастающей – вроде бы и так уже все есть, но все равно вкалываешь до седьмого пота…
Колян иронически хмыкнул.
– Зря смеешься, – сказал Иван Георгиевич. – Думаешь, легко мафией управлять? Неважно, кем ты командуешь – ментами или бандитами, любая большая организация – это прежде всего масса проблем, которые надо решать. Подписывать бумаги, вести переговоры, телефон все время звонит, разные люди спрашивают разные вещи, надо все помнить… жуткое дело. Со временем к этому привыкаешь, но теперь… Все доступно – жратва, развлечения, виртуальность, наркотики... Можно вообще ничего не делать, можно быть полным идиотом, но ты все равно имеешь те же самые блага и что бы ты ни делал, хоть ты тресни, большего не получишь. Не потому что ресурсов не хватает, а потому что желать больше нечего. Коммунизм в действии. Знаешь, я здесь понял одну важную вещь – Маркс с Энгельсом были правы, коммунизм действительно можно построить. Когда все доступно, вещи перестают быть важными, в обиход входят новые ценности. Например, желание сделать что-то хорошее для всего человечества. Ты не поверишь, но для меня это сейчас действительно важно.
– А по-моему, – сказал Колян, – вы просто тоскуете по тем временам, когда пахали как проклятый, вначале на еду, потом на квартиру…
Иван Георгиевич расхохотался.
– Все правильно, – сказал он. – Высокие слова – вещь хорошая, но только тогда, когда есть и другие причины. Они могут быть дурацкими, но они должны быть. Иногда я думаю, что все великие люди совершали свои подвиги подобным образом. Впрочем, мы отвлеклись. Давай, Коля, отдыхай, набирайся сил. Когда придет время, мы с тобой оттянемся по полной программе. Знаешь, как древние норвежцы отличали хорошего человека от плохого? Они говорили, что хороший человек – этот тот, о ком можно сложить песню. Если у нас получится, что я задумал, о нас можно будет сложить целую поэму.
– Не о нас, – уточнил Колян. – Только о вас.
– А это уже только от тебя зависит. Мы с тобой еще обсудим, как ты сможешь в нашем деле поучаствовать.
– Обсудим, – согласился Колян. – Потом. Вы правы, мне надо отдохнуть и собраться с мыслями. Кстати, а почему вы так уверены, что эти китайцы готовят мировое господство для вас, а не для самих себя?
– Все очень просто, – улыбнулся Иван Георгиевич. – Те функции, которые надо будет задействовать, доступны только гражданам. Москомп не допускает тех китайцев до психотеста, они – обычные бесправные жители. Они не могут напрямую работать с сознанием настоящего компьютера, москомп подготовил для них специальный полигон, там они боги, а в реальную сеть он их не пускает. Я все продумал. Думаешь, это самая сложная операция за мою жизнь?
– Не думаю, – покачал головой Колян. – Но самая масштабная – это точно.
– Да, – согласился Иван Георгиевич, – масштабная – это ты точно подметил.
4
– Вот такие дела, Зиновий Давидович, – сказала Елена. – Как видите, вариантов у вас всего два, какой выберете – решать вам, я вашу свободу не ограничиваю.
Зиновий Давидович Желудевский глубокомысленно почесал лысину. Сейчас он утратил обычную суетливость и стал выглядеть как нормальный интеллигентный человек, а не как торговец рыбой с одесского Привоза. Он думал долго, а когда открыл рот, выдал такое, что Елена не знала, как реагировать – восхититься его наглостью или придушить на месте.
– Сколько? – спросил Зиновий Давыдович.
Елена лучезарно улыбнулась, наклонилась к своему собеседнику, перегнулась через стол и коротко, без замаха, ударила в нос. Аккуратно, чтобы не сломать переносицу.
– Не сколько, а что, – сказала Елена, не удаляя улыбку с лица. – Мне нужен прямой и откровенный рассказ перед видеокамерой.
Желудевский откинулся на спинку кресла, задрал голову вверх и прижал к носу платок, стараясь остановить кровотечение.
– Это только начало, – сказала Елена. – Я не люблю быть палачом, но если придется, я с этой задачей справлюсь. И не надо корчить такую морду – ты знал, на что шел.
– Об этом я не знал, – сказал Желудевский, хлюпая носом. – Если бы я знал, все было бы совсем по-другому… Как с вами можно договориться? Я готов заплатить штраф…
Елена перемахнула через стол, сдернула олигарха с кресла, красивым ударом в голову сбила его с ног и некоторое время пинала корчащееся тело. Утомившись, она села на край стола и закурила. Пепел она стряхивала прямо на персидский ковер ручной работы.
– Будешь говорить? – спросила Елена. – Или продолжим экзекуцию?
Олигарх ответил не сразу.
– Это бессмысленно, – простонал он. – Даже если вы заставите меня сделать то, что хотите, эффекта не будет. Моя избитая физиономия вызовет только жалость.
– Это не проблема, – сказала Елена. – Есть такая вещь, называется видеомонтаж.
Желудевский изобразил слабое подобие улыбки.
– Тогда к чему весь этот балаган? – спросил он. – Вам просто доставляет удовольствие издеваться над людьми?
– Ах ты, гад! – взревела Елена.
Впервые за много лет она утратила контроль над собой. Последняя ее связная мысль была о том, что визитами к психиатру не следовало пренебрегать так долго.
5
– Только одну вещь я не понял, – сказал Юрий Всеволодович. – Москомп согласился помогать только Святославу или вам всем?
– А какая разница? – пожал плечами Мстислав. – Мы теперь все заодно, в одной лодке, как говорят в будущем. Святослав сядет в Новгороде, Переяславль Южный отдадим Ивану, а то сидит без удела, как юноша…
– Сдурел? – переспросил Юрий Всеволодович. – Ивану Каше – Переяславль? А почему тогда не Новгород сразу?
– Потому что Новгород должен принадлежать Святославу, – объяснил Мстислав. – Согласно лествичному праву…
Еремей издал странный звук, Мстислав посмотрел на него и понял, что воевода с трудом удерживает желание расхохотаться. Мстислав начал злиться.
– Это не смешно, – сказал он. – Если мы перестанем чтить законы предков, так и будем все время драться друг с другом, только не и мечами и стрелами, а электрическими пулями. А москомп будет смотреть на это безобразие и думать про себя: «Нельзя таким дуракам доверять серьезные знания – все испортят и передохнут». Отче, ты ведь знаешь греческие былины, помнишь, что про Пандору писали?
– Пандора – та девица, что нашла кладезь, который нельзя было открывать?
– Она самая. И еще апостол Павел говорил: «Не будьте шибко умными, но будьте умными в меру». Нам сейчас друг за друга надо держаться, а если начнем ссориться…
Мстислав махнул рукой, отчаявшись подобрать нужные слова. На душе было гадко и противно. Он мнил себя спасителем земли Русской, а теперь как бы не оказаться главным ее погубителем…
– Не сердись, сыне, – сказал Юрий. – Гляжу я на тебя и диву даюсь. Не того Всеволодовича наши потомки святым признали.
– В их прошлом я умру следующей зимой, – напомнил Мстислав отцу. – За месяц до тебя.
Юрий встал с лавки и стал ходить взад-вперед по горнице. Ходил он минут пять. А потом остановился и сообщил, как о решенном деле:
– Я отправлюсь в будущее. Довольно мне за вашими спинами прятаться, пора и самому посмотреть, что за теми вратами творится. Еремей, проводишь?
– Конечно, провожу, – кивнул Еремей. – Слушаюсь и повинуюсь.
Юрий неприязненно поморщился.
– Оставь эти заморочки дворянские, – сказал он. – Мы с тобой не на приеме с иноземными послами. Если с чем-то не согласен, лучше сразу скажи. Разве бывало такое, чтобы я тебя не выслушал?
– Никогда такого не бывало, – сказал Еремей. – Ты, Юрий Всеволодович, великий князь не только по прозванию, но и по сути. Нехорошо будет, если ты не получишь того, что заслуживаешь.
– Нехорошо, – согласился Юрий. – Каждый должен получать по заслугам. Ты, Мстислав, получишь…
Князь надолго замолчал.
– Не надо мне ничего жаловать, – сказал Мстислав. – Если так уж хочешь меня отблагодарить, сделай это позже, а сейчас ко мне незачем лишнее внимание привлекать. Да и Севу с Володей обижать не стоит.
Юрий Всеволодович удовлетворенно выдохнул.
– Хороший из тебя князь выйдет, когда подрастешь, – сказал он. – Не знал я, как с тобой объясниться, но ты и сам все понял. Еремей, тебя это тоже касается – как будет повод, отблагодарю от всего сердца, а пока просто поверь мне на слово. Хочешь, поклянусь?
– Не трудись, – махнул рукой Еремей. – Ты меня еще никогда не обманывал. Когда мы врагами были, и то честен был, а с тех пор, как на службу взял, ни разу не попрекал ничем.
– Да разве ж мы с тобой врагами были? – деланно возмутился Юрий. – Ты тогда простым тысячником был, а я…
Юрий замолк. Еремей тоже замолк, смутившись. Зря он напомнил князю о его первом недолгом сидении на Владимирском троне.
Было это двадцать лет назад, ранней весной. Еремей тогда был мужем в самом расцвете сил, не имел в бороде ни единого седого волоска и возглавлял молодшую дружину Константина Мудрого, старшего брата Юрия Всеволодовича. Когда умер Большое Гнездо, их отец и тогдашний великий князь Владимирский, Константин не согласился с его противозаконным завещанием и не признал верховенства младшего брата. Однако походом на Юрия не пошел, а просто сидел в своем Ростове, любовался на звезды, читал мудрые книги и, казалось, не замечал того, какой непорядок творится во Владимирской земле. Следующим летом Юрий повел полки на Ростов, но дать решающее сражение так и не отважился. Войска Юрия разграбили приграничные поселения и вернулись восвояси. Между братьями установилось хрупкое перемирие.
Той далекой весной непутевый Ярослав Всеволодович устроил в Новгороде то, что в будущем назвали бы массовыми репрессиями, переходящими в гуманитарную катастрофу. Почуяв запах большой войны, с юга прискакал Мстислав Удалой, лучший полководец тогдашней Руси. Изгнал с позором Ярослава с новгородской земли, одним видом своего войска обратил в бегство спешно собранный полк Святослава Всеволодовича и вступил во Владимирские земли, разоряя села и малые города. Вот тогда и пробил звездный час Еремея.
Именно его ростовский князь отправил вести передовой полк на Мологу, именно его назначил договариваться с Удалым. Константин и раньше отличал молодого воеводу, но таких ответственных дел еще не доверял.
Еремей справился с заданием на отлично, союз был заключен. Дабы соблюсти приличия, в Ростов отбыл Всеволод Мстиславич с официальным посольством, но главный вопрос был уже решен. Ростовские полки влились в войско Мстислава и пошли к граду Владимиру. Точнее говоря, войско Мстислава как бы влилось в ростовские полки, потому что отныне считалось, что война идет не для того, чтобы наказать Ярослава за бесчиние, а для того, чтобы вернуть Константину утраченный владимирский трон.
Они встретили владимирское войско у реки Липицы. Войско вел Ярослав, Юрий уступил ему бразды правления, отдавая должное полководческому мастерству в остальном непутевого брата.
Ярослав действовал как обычно – решительно и нагло, без колебаний попирая традиции там, где они мешали. Он привел владимирскую рать на Авдову гору, велел строить полевые укрепления и наотрез отказался выходить в чистое поле, как ни взывали Мстислав с Александром Поповичем к его княжеской чести. Дело казалось безнадежным, объединенная рать Новгорода, Смоленска и Ростова попалась в мышеловку. Наступать на плотный строй превосходящего врага вверх по склону, укрепленному плетнем и кольями – самоубийство. Отходить, оголяя тылы – тем более самоубийство. Союзникам оставалось только уповать на чудо.
И чудо свершилось. Сто лучших ростовских витязей построились свиньей и пошли к славе или смерти, исповедовавшись и заранее простившись с жизнью. В первом ряду шли Алеша Попович с двумя братьями, Добрыня Златой Пояс и Нефедий Дикун. Еремей шел в третьем ряду.
Они рубились отчаянно, словно шведские берсерки. Лучшие воины Руси как нож сквозь масло прошли сквозь ряды стародубского полка, но и сами потеряли строй и дальше начался кромешный ад. Еремей плохо помнил, что происходило в эти кошмарные три часа, все это время слилось в его памяти в одно сплошное месиво сверкающего железа, кровавых брызг и матерных криков. Но они все-таки сделали невозможное – прорвались сквозь засеки, пробили в строю стародубцев широкую брешь и открыли путь всадникам. А потом в тылу владимирцев стала разворачиваться конная лава и все было кончено – Ярослав в ужасе бежал, обронив золотой шлем, а за ним побежали и другие Всеволодовичи.
Ровно через неделю Константин вступил во Владимир и торжественно воссел на отцовский трон. Еремей стал главнейшим владимирским воеводой и водил владимирское войско все три года, что был жив Константин. А потом случилось еще одно чудо.
Юрий Всеволодович, повторно унаследовавший Владимир, не принял у Еремея воеводский шестопер.
– Оставь его себе, – сказал Юрий. – В моей земле нет воина достойнее тебя.
Еремей возмутился.
– Ты льстишь мне, княже, – сказал он. – Алеша и Добрыня…
Князь не дал ему договорить.
– Алеша и Добрыня – витязи, а не воеводы, а мне нужен именно воевода. Такой воевода, что не станет терять шлем при первых признаках неудачи.
Еремей не нашелся, что ответить на эти слова, он просто склонил голову. Честно говоря, Еремей не думал, что князь ему льстит, он действительно был одним из лучших воевод Владимирской земли. Но доверить войско боярину из захудалого рода, да еще бывшему врагу… Только по-настоящему мудрый князь способен решиться на такое.
Еремей служил Юрию Всеволодовичу верой и правдой, ни разу за долгие годы он не обманул доверие князя. И сейчас Еремей не собирался его обманывать. Если князь решил побывать в будущем самолично, долг воеводы – оказать всяческое содействие. Еремей, кстати, мог бы и сам догадаться предложить князю такое решение, ясно ведь, что никто не разберется в новых веяниях лучше великого князя. Но не догадался, что неудивительно – он ведь воевода, а не князь.
– Тебе, Мстислав, – сказал Юрий Всеволодович, – я пришлю еще одну летающую тарелку. Как она придет, полетишь в Булгарию и разведаешь там обстановку. Я хочу знать о монголах все. И за Юлианом проследи особенно, помнишь того монаха римского, что у нас в прошлом году гостил? О нем я тоже хочу знать все.
– Хорошо, отец, – сказал Мстислав. – Все сделаю в лучшем виде.
Мстислав почувствовал, что на душе стало легко и просто. Когда есть тот, кто берет трудные решения на себя, а тебе остается всего лишь исполнять приказы, жить становится намного легче, чем когда ты все решаешь сам.
6
Иван Георгиевич погрешил против истины, сказав, что китайцам потребуется две недели на то, чтобы перепрограммировать москомп. Они управились следующим утром.
Колян собирался провести этот день с семьей, Люська предложила пройтись по Италии, осмотреть достопримечательности. Колян не возражал. Но едва они прибыли на площадь святого Петра в Риме, у Коляна завибрировал коммуникатор. Звонил тесть.
Голос тестя звучал неуверенно и как-то нерадостно.
– Все готово, – сказал Иван Георгиевич.
Колян хихикнул. Когда Настя была маленькая, она такими словами сообщала родителям, что ей надо вытереть попу. Услышав такие слова от собственного тестя, Колян представил его в соответствующей позиции и не смог сдержать смешок. Но когда тесть произнес следующую фразу, Коляну стало не до смеха.
– Китайцы все сделали, – сказал Иван Георгиевич. – Я только что запустил их программу в сеть.
Колян непроизвольно оглянулся по сторонам. Все было таким же, как и прежде, ничего не изменилось. Казалось, миру глубоко наплевать, что у него изменился хозяин. Впрочем, почему казалось? Миру действительно наплевать.
– Так вы теперь властелин мира? – спросил Колян. И тут же добавил, не дожидаясь ответа: – Поздравляю.
– Спасибо, – сказал тесть. – Поздравлять еще рано, я пока контролирую около семи процентов всех компьютеров, но и это тоже неплохо.
– Что собираетесь делать теперь? – спросил Колян. – С чего начнете облагодетельствовать человечество?
– Не знаю, – ответил Иван Георгиевич. – Пока я сделал только одно дело – ограничил доступ к порталу. Если соберешься в другое время, предупреди меня, иначе роботы не пропустят.
– Помнится, вы говорили, что собираетесь взять меня в дело?
– Собирался, – подтвердил Иван Георгиевич. – А ты разве согласился?
– Считайте, что согласился. Что от меня нужно?
– Приходи, – сказал тесть. – Обсудим.
– Хорошо, сейчас буду.
Колян подошел к жене и сказал:
– Извини, Люся, у меня дела.
Люся привычно вздохнула и так же привычно прокомментировала:
– Вечно у тебя дела. Возвращайся.
– Я вернусь, – сказал Колян. – Поговорю с твоим папой и вернусь.
Люся неожиданно разозлилась.
– Опять он за старое, – злобно сказала она. – Даже здесь не мог обойтись без своих дурацких дел! Вот чего не хватало этому миру, так это мафии! Ну почему все люди в мире либо идиоты, либо сволочи?
– Не знаю, – пожал плечами Колян и вдруг спросил: – А я кто, по-твоему – идиот или сволочь?
– Не знаю, – сказала Люся. – Иногда я думаю, что и то, и другое. А на конкурсе мудаков ты займешь второе место, – процитировала она известный анекдот и улыбнулась.
Колян тоже улыбнулся и сказал:
– Я скоро вернусь. Только поговорю с тем, кто займет первое место.
И поспешно добавил, увидев, как на лице жены появилось обиженное выражение:
– Извини, я пошутил.
Направляясь к телепортатору, Колян думал, почему люди такие странные. Люся ведь ничуть не сомневается, что ее отец – гад и мерзавец, но стоит кому-то другому только намекнуть на это, как она сразу обижается и бросается его защищать. Хотя что-то в нем все-таки есть. Так ловко всех кинуть…
7
День выдался сумасшедшим. Китайцы, конечно, молодцы, справились с заданием раньше, чем планировалось, это, с одной стороны, хорошо, но какую же свинью они подложили Ивану Георгиевичу…
Он рассчитывал, что программисты дадут ему время сформулировать более-менее связные мысли по поводу того, как распорядиться собственным могуществом. А теперь Иван чувствовал себя как будто во сне, в котором самые безумные глюки становятся реальностью и ты ничему не удивляешься.
Все планы, которые Иван Георгиевич успел построить к настоящему моменту, ограничивались двумя пунктами. Распространить измененный код по всем планетам, населенным людьми, и ограничить доступ к машине времени посторонних личностей. Прямо как Кощей Бессмертный, тот тоже первым делом озаботился, как спрятать свою смерть подальше от людских глаз. Естественная логика темного властелина – в первую очередь обеспечить собственную безопасность.
Разговаривая вчера с Колей, Иван Георгиевич впервые назвал себя темным властелином. Тогда он произнес эти слова просто так, не задумываясь над смыслом, если честно, он сам не верил, что безумная затея с кибернетиками из прошлого увенчается полным и абсолютным успехом. Девять лет назад, когда он устанавливал контроль над Солнцевской группировкой, он чувствовал себя примерно так же. Он тоже не надеялся на успех, он просто хотел проверить свои силы, немного поиграть в крестного отца, а потом сдать всю банду следователям, а самому получить генеральские погоны. Но игра пошла настолько крупная, что он ухитрился получить и рыбку и… второе. Генерал милиции и одновременно шеф большой бандитской группировки – о подобных достижениях Иван Георгиевич никогда раньше не слышал, он всегда полагал, что такое невозможно. Однако все невозможное рано или поздно становится возможным. Может, у него судьба такая – творить невозможное?
Он не успел додумать эту мысль до конца, потому что в комнату вошел Коля.
– Здравствуйте, – вежливо произнес он. – Поздравляю. Я пока сюда шел, одну вещь вспомнил – там, в прошлом, Елена осталась…
– Ну и что? – спросил Иван Георгиевич. – Раз осталась, значит, судьба у нее такая.
– Но… – замялся Коля.
– Что но? В моей реальности эта баба мне не нужна и тебе, кстати, тоже. Знаешь, что она сделает, как только здесь появится? Сразу ототрет нас с тобой от управления компьютерами, а что будет потом, я даже представить не решаюсь. Я ее боюсь, я ни одного авторитета так не боялся. Она ведь сумасшедшая, она как бешеный бультерьер. Сколько лет она на войне? Сто с лишним? Ни один человек не сохранит здравый рассудок за столько времени войны.
– Она не бешеная, – возразил Коля. – И никакой она не бультерьер, она просто мягкая кошечка с острыми коготками.
– Думаешь, это лучше? Ты когда-нибудь видел, как кошка играет с мышью? Я бы не хотел, чтобы со мной так играли.
– Она и не будет с тобой играть. Она совсем не жестокая.
– Не знаю, – раздраженно произнес Иван Георгиевич. – Москомп мне показывал видеозаписи, я видел, как она пытает людей. Может, ей действительно это не нравится, может, она очень хорошая актриса, но мне в это не верится. Пока я жив, ее здесь не будет.