– А какие могут быть проблемы?
– Если хотите, могу привести теоретические выкладки, но вы в них нескоро разберетесь. Лучше поверьте на слово, проблемы могут возникнуть, причем весьма серьезные. Совет безопасности полагает, что необходим широкомасштабный эксперимент в условиях, максимально приближенных к реальным.
– Они считают, что пусть лучше проблемы возникнут в двадцать первом веке, чем у нас?
– Именно так, – подтвердил москомп. – Так вы согласны?
Гвидон думал секунды две.
– Согласен, – сказал он.
8
По первому впечатлению, двадцать восьмой век отличался от двадцать шестого лишь в мелочах. Обшивка летающей тарелки теперь наполовину состояла из черной пленки силового поля, а полет на тарелке занял всего лишь минуту, потому что точкой назначения была ближайшая телепортационная кабина.
Разговор с москомпом прошел примерно так же, как два с половиной века назад. Москомп радушно поприветствовал путешественников, предоставил Максиму, Николаю и Роме временное пристанище и предложил воспользоваться сетевыми терминалами. Терминал сразу стал предлагать пройти психотест, но Рома с содроганием отказался – воспоминания о психотесте двадцать шестого века еще не успели выветриться из памяти.
– Это лишнее, – сказал Рома, стараясь говорить спокойно. – Все равно я его не пройду.
– Уже пробовал в предыдущем времени? – догадался компьютер. – И какие были результаты? Лечение потребовалось?
– Что-то такое компьютер говорил, – пробормотал Рома. – Неважно. В общем, тест был провален. Я могу подключиться к сети, не проходя этот долбаный тест?
– Подключайся, – разрешил компьютер.
Ознакомившись с историей будущего, Рома подумал, что чем дальше будущее отстоит от настоящего, тем менее интересна его история. Мир двадцать восьмого века настолько отличался от мира двадцать третьего века, что казался абсолютно чуждым. Бедные Максим с Николаем, они, должно быть, чувствуют себя еще более чужими на этом празднике жизни.
Эпидемия электронной наркомании достигла пика в 2520-х годах, а затем пошла на спад. Около двухсот миллионов человек навсегда ушли в виртуальность, но остальные приобрели к этой заразе стойкий иммунитет. Ученые решили, что главную роль сыграл естественный отбор, о котором человечество, казалось, забыло уже навсегда. Ан нет, спираль замкнула свой круг и естественный отбор снова вернулся на сцену истории, только теперь угрожающими факторами стали не болезни и войны, а компьютерные игры.
Когда страсти вокруг виртуальности улеглись, выяснилось, что виртуальность в умеренных дозах – вещь весьма полезная, можно даже сказать, незаменимая. Очень многие вещи удобнее делать, когда пребываешь в виртуальной реальности. Например, проводить сложную нейрохирургическую операцию или управлять космическим кораблем, совершающим экстренное торможение в атмосфере Юпитера. Опытный пилот воспринимает корабль как продолжение собственного тела, он не управляет кораблем, а просто движется и корабль движется вместе с ним. Обнаружилось, что если пилот погружен в виртуальность, слияние личностей пилота и корабля происходит более полно.
Впрочем, ситуации, когда неисправность бортового компьютера заставляла пилота переходить на ручное управление, за последние два века имели место всего лишь несколько раз. В подавляющем большинстве случаев интеллектуальный компьютер справляется с любыми проблемами гораздо лучше человека. Если посмотреть на вещи непредвзято, получается, что эпидемия виртуальных игрушек вовсе не закончилась, просто раньше игроки играли в нечто абстрактное, а теперь они играют в саму жизнь. Вся жизнь превратилась в спорт, люди оттачивают разнообразные умения, которые, скорее всего, никогда не пригодятся, со стороны это кажется бессмысленным, но если вдуматься, смысл в этом есть. Очень тяжело осознавать, что ты никому не нужен и ни на что не годен, гораздо приятнее считать, что от тебя может зависеть что-то по-настоящему важное. В глубине души ты понимаешь, что твои умения вряд ли кому-то пригодятся, но если не гнать эту мысль от себя, жить становится незачем.
В седой древности, когда наивысшим достижением научной мысли был кремневый наконечник копья, смысл жизни был прост и понятен – прожить как можно дольше, нарожать как много больше детей и постараться, чтобы они по возможности выжили. Все остальное проходило по разряду отвлеченных мечтаний и всерьез не воспринималось.
Время шло, жизнь становилась лучше и веселее, и смысл ее менялся. Раньше люди мечтали дожить до старости, но прошло время и до старости стали доживать почти все. Люди мечтали жить в мире и войны прекратились, люди мечтали о всеобщем равенстве и оно наступило. Люди мечтали о тысячах недоступных вещей, но они одна за другой становились доступными. И пришло время, когда мечтать стало не о чем и тогда люди начали превращаться в животных.
Новости двадцать восьмого века производили удручающее впечатление. На первый взгляд все выглядело цивильно – администрация такого-то региона изучила такие-то данные и приняла такое-то решение, подробные выкладки доступны по ссылке. Смотрим выкладки и что видим? Ни в исследовании ситуации, ни в принятии решения не участвовало ни одного человека, ни под одним из многочисленных документов нет подписи автора, а все ссылки в разделе «обратная связь» указывают исключительно на адреса компьютеров. Человечество превратилось в стадо, которое заботливо пасут компьютеры, созданные далекими предками нынешних людей. Да, люди двадцать восьмого века счастливы, но можно ли считать, что они остались людьми? Рома полагал, что нельзя.
Несмотря на все перечисленное, наука продолжала развиваться. В конце двадцать шестого века на Земле появились нанотехнологические заводы, способные производить все, что угодно, лишь бы имелось в достатке соответствующее сырье. Ни один товар больше не был на Земле дефицитом. Наступила эпоха всеобщего изобилия, деньги окончательно потеряли свою ценность, давняя мечта строителей коммунизма наконец-то сбылась.
Через полвека сбылась еще одна давняя мечта – гиперпространственные туннели перестали быть фантастикой и стали реальностью. Пассажирам последних релятивистских звездолетов очень не повезло – когда они достигнут цели, они узнают, что планета, к которой они летели почти сто лет, давно освоена, заселена и благоустроена.
Статус колоний разительно переменился. Путешествие из Нью-Йорка в Нью-Иерусалим, ранее занимавшее более ста лет, теперь длилось неделю. Культурные барьеры между Землей и колониями рухнули в одночасье.
Деятельные и предприимчивые колонисты, одичавшие от плотного общения с дикой природой новых планет, столкнулись с пресыщенными и скучающими землянами. Началась массовая встречная миграция – колонисты рвались в земной рай, о котором уже успели сложить легенды, а земляне рвались в суровые миры фронтира, о которых слагались легенды на Земле.
Кого-то смена образа жизни привела в восторг, кого-то разочаровала. Некоторые колонии, сильнее других пострадавшие от занесенной с Земли электронной наркомании, вообще закрыли границу с метрополией. В других колониях прошли бескровные революции, бескровные потому, что даже в самых суровых мирах люди, оказывается, разучились убивать друг друга. В это трудно поверить, но вечный мир во всем мире стал реальностью.
За десятки, а то и сотни лет изоляции колонии успели приобрести собственные индивидуальности и стать непохожими одна на другую. На планете Ибис отказ от любой формы секса с любым гражданином считался уголовным преступлением. На планете Луд действовала сложная рейтинговая система, учитывающая полезные и вредные поступки, совершаемые каждым гражданином. Когда рейтинг человека падал до нуля, ему предлагалось совершить самоубийство. На планете Езус запрещалось не только лгать, но и вообще иметь тайны, а лица, уличенные в скрытности, подвергались принудительному лечению.
В один прекрасный день все эти миры стали открыты друг для друга. Это был шок.
Первым результатом соприкосновения культур стало гигантское количество этнических анекдотов. Потом настал короткий период всеобщей ксенофобии, сменившийся циничным безразличием к любым извращениям. Неожиданно обнаружилось, что почти любой маньяк может найти себе мир, в котором его прихоти не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, а являются нормой жизни. А если такого мира нет, никто не запрещает воспользоваться одной из тысяч новооткрытых планет, ждущих заселения. Когда звездолеты-разведчики получили гиперпространственные двигатели, таких планет стало очень много – колонизация новых миров безнадежно отставала от разведки.
В 2664 году был прекращен терраформинг Венеры. Компьютеры решили, что незачем тратить энергию и ресурсы на создание новой атмосферы, если на расстоянии одного шага ждут своей очереди сотни новооткрытых планет, не нуждающихся ни в каком терраформинге.
Человечество вырвалось из земной колыбели, дом человечества разросся до целого сектора галактики. Пока люди еще не встречались с чужими цивилизациями, но никто не сомневался, что это вопрос времени.
В начале двадцать восьмого века в каждом доме появилась миниатюрная гиперпространственная установка, способная открыть портал, ведущий в любую точку вселенной, где есть другая такая же установка. Традиционный транспорт стал экзотикой. Летающие тарелки использовались только для туризма, да еще для доставки оборудования к местам, где предполагалось развернуть новые узлы транспортной сети. Даже водород и сера из системы Юпитера перекачивались на Землю по трубопроводам, пропущенным через гиперпространственные каналы. Постоянно работающий канал поглощал уйму энергии, но все равно это было выгоднее, чем гонять туда-сюда тяжелые межпланетные танкеры.
Пространство вывернулось наизнанку, расстояния перестали существовать. Человек двадцать восьмого века мог жить на одной планете, работать на другой, отдыхать на третьей, а развлекаться на четвертой. Часто человек вообще не знал, в каком мире находится то или иное место, все, что нужно знать человеку – координаты нужного места в мировой транспортной сети, а все остальное несущественно.
Культурная изоляция колоний подверглась второму и последнему удару. Удерживать границу закрытой можно тогда, когда для ее пересечения нужен космический корабль, но не тогда, когда для этого достаточно простой телепортационной кабинки, имеющейся в каждом доме. Человечество вновь стало единым.
В течение следующего столетия в человеческих мирах не происходило ничего существенного. Наука продолжала развиваться, были открыты силовые поля и разработана технология вживления кибернетических имплантантов непосредственно в мозг, но это уже не могло заметно повлиять на бытие человечества. В мире двадцать восьмого века менее одного процента людей могли найти для себя полезное занятие, все остальные прожигали свои жизни в развлечениях, достижения прогресса были им по барабану.
После ознакомления с некоторыми статьями у Ромы стало складываться впечатление, что в монолитном человеческом обществе наметился раскол – на тех, кто может и хочет работать на благо общества, и на тех, кто не может или не хочет. Как будто в развитии человечества завершилась личиночная стадия и гусеница начала превращаться в куколку. Интересно, что вылупится из этой куколки лет через сто?
9
– Перестройка личности завершена, – сообщил компьютер. – Как себя чувствуешь?
– Нормально, – ответила Сара. – Теперь я могу войти в виртуальность?
И в этот момент она поняла, что входить в виртуальность ей больше не хочется. Сара вдруг осознала, что ее больше не привлекает иллюзорное счастье, что теперь она никогда не сможет наслаждаться виртуальными мирами, она всегда будет помнить, что они ненастоящие, и это испортит все удовольствие.
– А что, хочется? – спросил компьютер.
– Нет, – удивленно ответила Сара. – Ты меня вылечил?
– Не совсем. Лечение – это когда болезнь отступает, а все остальное остается прежним. Знаешь первую заповедь врача?
– Что-то припоминаю, но…
– Первая заповедь врача гласит «не навреди». К сожалению, с электронной наркоманией так не получается.
– А что со мной теперь не так?
– Скоро сама все поймешь. Возможно, через пару недель ты сама попросишь меня, чтобы я вернул все обратно. Очень многие предпочитают проваляться в постели со шлемом на голове до самой смерти. Если в душе нет ничего, кроме жажды развлечений, никакое лечение не помогает. Я убираю тягу к иллюзиям, а потом оказывается, что кроме нее в душе ничего и не было. Надеюсь, это не твой случай.
– Я тоже на это надеюсь, – сказала Сара. – Знаешь, чего я хочу?
– Разместить объявление на бирже труда? – предположил компьютер. – Боюсь, это преждевременно, вначале надо пройти переподготовку…
– Не хочу я никакую переподготовку проходить! – воскликнула Сара. – Я хочу убраться обратно в свое родное время и чем быстрее, тем лучше.
Компьютер молчал секунды две, переваривая услышанное.
– Культурный шок, – заявил он после паузы. – Чего-то подобного я ожидал, но не так быстро. Можно, я еще раз проведу ментальное сканирование?
– Вызови мне летающую тарелку, – потребовала Сара. – Я ни одной лишней минуты не проведу в мире, где есть наркотики, для которых нет противоядий. Это ужасно!
– Хорошо, – сказал компьютер. – Тарелка уже летит. Через три минуты выходи на крыльцо.
10
Тридцать первый век поставил на пути в будущее большую и жирную точку. Рома поскреб пальцем табло машины времени, первая цифра превратилась из А в В и в ту же секунду мир погрузился во тьму. Единственным источником света оставались красные цифры на табло.
Колян сдавленно выругался и начал чем-то шуршать. Вскоре выяснилось, что с этим шуршанием он вытаскивал фонарик из бокового кармана рюкзака. Максим подумал, что не зря они с Коляном таскали туристическое снаряжение из одного мира в другой, а вот Рома зря отпускал ехидные комментарии по этому поводу.
Луч фонаря высветил мрачную, можно даже сказать, апокалиптическую картину. Деревянный идол был на месте, он почти не изменился, а вот деревьям повезло меньше. Из земли торчали высохшие палки, лишенные даже намека на листву и ломающиеся от малейшего движения. На земле не было ни опавших листьев, ни даже травы, под ногами путешественников не было ничего, кроме голой земли, покрытой бледной и скользкой то ли плесенью, то ли грибницей, сразу и не разберешь.
– Ни хрена себе, – сказал Колян. – Что здесь случилось, хотелось бы знать?
– Посвети наверх, – посоветовал Рома.
Луч фонарика метнулся вверх и растворился в непроглядном мраке. Призрачный световой конус истаивал до полной неразличимости, не встречая на своем пути ни единого препятствия. Максим вспомнил, что если в пасмурную ночь посветить фонариком вверх, на низких облаках можно различить смутное светлое пятно. Здесь ничего похожего не наблюдалось.
– Раньше время суток при перемещении не менялось, – заметил Рома. – Какой-то сбой в машине?
– Непохоже, что это обычная ночь, – сказал Максим. – Если наверху облака, на них должны появиться отблески света. А если ночь ясная, должны быть видны звезды.
– Какие отблески? – возмутился Колян. – На облаках? Ты что, с дуба рухнул? Где облака, а где фонарь?
– Не ругайтесь, – сказал Рома. – Давайте лучше посмотрим, что творится вокруг.
Загадка разрешилась буквально через минуту. Стоило сделать несколько шагов в сторону и повалить десяток-другой торчащих из земли палок, как сразу стало видно, что засохший осинник обрывается метров через десять, а все, что дальше, тонет во мгле.
– Интересно, – сказал Максим. – До меня только сейчас дошло – вокруг этого места во всех временах растет молодой осинник. Почему деревья не вырастают? Может, излучение какое?..
Колян подошел к границе света и тьмы и опасливо протянул вперед руку с фонариком. Со стороны это выглядело так, как будто в фонарике повернули реостат, уменьшающий мощность – чем ближе фонарик приближался к границе тьмы, тем слабее светил. А когда рука Коляна уперлась в невидимую преграду, стало совсем темно.
Рома вдруг удовлетворенно хмыкнул.
– Я знаю, что это такое, – заявил он. – Это силовое поле.
Максим выругался. Обычно он не ругался матом, потому что считал такое выражение чувств недостойным культурного человека, но бывают ситуации, когда не выругаться невозможно.
Максим протянул руку и она уперлась в теплую и мягкую преграду. На самом деле никакой преграды не было, просто кончики пальцев вдруг налились свинцовой тяжестью и неведомая сила начала отталкивать их обратно. Точно такой же на ощупь была обшивка летающей тарелки двадцать восьмого века.
– Слава тебе, господи, – сказал Колян. – Я уж думал, тут катастрофа какая случилась. А они просто машину времени силовым колпаком накрыли.
– И зачем же? – задал Максим риторический вопрос.
– А что тут непонятного? – удивился Рома. – Чтобы не шастал кто попало, зачем же еще. Максим, ты про силовое поле читал, когда в последний раз по сети лазил? Его можно чем-нибудь проткнуть?
Максим про силовое поле читал, но до таких подробностей не дошел. Он уже открыл рот, чтобы сообщить это Роме, но Колян его опередил.
– Можно, – сказал Колян. – Нужен энергетический импульс, более мощный, чем поле способно поглотить. Для пузыря таких размеров потребуется… гм… не знаю. Надо знать, какие генераторы стоят снаружи.
– Порядок хотя бы можешь назвать? – спросил Рома.
– Тактический ядерный заряд. В лучшем случае термобарическая бомба большого калибра.
– А если взять мощный лазер…
– Не пойдет. Поглощаемая энергия равномерно распределяется по всей поверхности поля. С точки зрения физики весь этот пузырь – одна большая точка, он поглощает энергию как единое целое.
– Но там же где-то генераторы стоят. Если прицельно…
– Где-то стоят, – согласился Колян. – Но прицельно не получится, потому что от нас они закрыты полем. Чтобы повредить генератор, надо снять поле, а если снять поле, генераторы по любому сдохнут. Остаточный выброс энергии…
– Давайте не будем маяться дурью, – перебил Коляна Максим. – Если наши потомки решили накрыть портал силовым полем, значит, у них были к тому основания. Допустим, мы сумеем выбраться из-под этого колпака. И что дальше? Думаете, аборигены нам обрадуются? Как бы не так! Те, кто ждут гостей, не навешивают сейфовый замок на дверь. Я на сто процентов уверен, что за границей поля стоят или роботы-разведчики, или… даже думать не хочу.
– Насколько мне известно, боевых роботов никто никогда не строил, – заметил Рома.
– За ненадобностью, – уточнил Максим. – Была бы необходимость, построили бы. Раньше и портал никто не изолировал.
– По-моему, все очевидно, – сказал Колян. – Мы достигли времени, когда этот портал был построен.
– А какая тут связь? – удивился Рома. – Если его построили в этом времени, зачем потом закрыли?
– Связь тут очень простая, – заявил Колян. – Почему в твоем времени начальство так суетится вокруг него? Потому что он уникален, никто не понимает, как он устроен, и не может его повторить. А если конструкция вот этой хреновины, – он легонько пнул боковую поверхность плиты с цифрами, – известна, а сама хреновина стоит… ну пусть даже миллион баксов, все равно большой ценности портал не представляет. Когда он станет ненужным, его надо будет уничтожить…
– Почему же его не уничтожили? – перебил Коляна Рома.
Колян пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он. – Например, не смогли.
– Тогда зачем создавали?
– Например, экспериментальный образец. Провели все опыты, какие хотели, а потом накрыли колпаком, чтобы никто не лазил.
Тут Максиму пришла в голову дельная мысль.
– Слушайте, мужики, – сказал он, – а ведь если попробовать на табло пошевелить не первую цифру, а вторую, третью и так далее, мы сможем попасть вообще в любое время с точностью до секунды.
– Гениально, – ухмыльнулся Рома. – Поздравляю! Это великое открытие.
– Не ехидствуй, – сказал Максим. – Я это вот к чему говорю…
– К чему? – снова перебил его Рома.
– Да заткнись ты! – прикрикнул Колян. – Достал уже, сколько раз можно повторять, чтобы не выпендривался... Как дите малое… Продолжай, Макс.
– Спасибо, что разрешил, – буркнул Максим. – Так о чем я… Если попробовать пошевелить следующие цифры, мы сможем точно попасть в тот момент, когда этот колпак устанавливался. И тогда мы все узнаем у тех, кто его ставил.
Произнеся эти слова, Максим понял, какую глупость сморозил. Колян подтвердил его мысли.
– Ага, – сказал он, – как же, узнаем. Если бы они хотели отвечать, они бы эту фигню не строили, – он ткнул пальцем вверх, где над их головами раскинулся черный купол. – Не верю я, что они станут с нами разговаривать.
– Все равно попробовать стоит, – сказал Максим. – Хуже не будет.
– А если будет? От тех, кому желают добра, силовыми щитами не закрываются. Что, если в том времени нежеланных гостей попросту отстреливают, чтобы не лезли?
– Нас с вами не так-то просто отстрелить, – подал голос Рома. – Вы, ребята, никогда не задумывались, что машина времени – не только транспорт, но и инструмент для клонирования?
Колян замер, открыв рот. Было видно, что эта мысль ему в голову еще не приходила. Максиму эта мысль в голову приходила, но лишь на мгновение, когда он лазил по интернету, кажется, еще двадцать третьего века. Через секунду он уже забыл об этом и вот теперь Рома напомнил.
– Это надо еще проверить, – сказал Максим. – Если ты прав, то переместившись в прошлое совсем на чуть-чуть, можно получить свою точную копию. Одна из двух копий уходит на опасное дело и обещает вернуться через секунду, а если не возвращается, то, значит, ей не повезло. Тогда можно снова раздвоить себя и повторить эксперимент, но уже дав себе задание сделать не все дело, а только часть, и так далее, пока очередной клон не вернется обратно живым и здоровым.
– Интересно, как здесь закон сохранения вещества обходится, – неожиданно произнес Колян. – Раньше был один я, потом меня станет двое, откуда лишнее вещество возьмется?
– Это темпоральный парадокс, – заявил Рома с серьезным видом и вдруг глупо хихикнул. – Не думал я, что ты физикой интересуешься.
– Знаешь, я не только морды бить умею… – сказал Колян с еще более серьезным видом и Максим поспешно втиснулся между ними.
Он хорошо знал эту интонацию Коляна и то, что обычно за ней следует.
– Но-но, горячие эстонские парни, – сказал Максим. – Вы тут еще подеритесь. А если соберетесь драться, тогда, Колян, давай мне пистолет.
– Да не собираюсь я ни с кем драться! – воскликнул Колян. – Тем более с этим… э…
– Благоразумный молодой человек, – прокомментировал Рома.
– Да ты…
– Тихо! – заорал Максим. – Да что такое на вас нашло?! Как дети малые!
На несколько секунд под куполом воцарилась тишина. Это была абсолютная тишина, ее не нарушало ни пение птиц, ни жужжание мошкары, ни стрекот кузнечиков, такой тишины не может быть нигде, кроме как под колпаком силового поля.
– А если сделать подкоп? – спросил Максим.
– Вряд ли, – ответил Рома после короткой паузы. – Если этот колпак ставили не идиоты, он продолжается и под землей. Скорее всего, это и не колпак вовсе, а шар.
– Сейчас проверим, – сказал Колян, поставил фонарик на землю лампочкой вверх и стал рыться в рюкзаке.
– У тебя что, лопата там? – удивился Максим.
– Ага, – сказал Колян. – Малая саперная лопатка. Просто так, на всякий случай.
Через несколько минут выяснилось, что Рома был прав. Как ни пытался Колян подкопаться под черную стену, ничего у него не получалось, стена продолжалась и под землей. В конце концов Колян сдался.
– Кто-нибудь желает продолжить? – спросил он.
Было ясно, что ответа он не ждет.
– Нет смысла, – сказал Рома. – Мы пойдем другим путем.
С этими словами он подошел к панели светящихся цифр и протянул к ней руку.
– Стой! – закричал Максим.
Но было поздно.
Глава пятая
1
– Дебил, – сказал Колян.
Почему-то Максиму показалось, что звук донесся одновременно и справа, и слева. Максим покрутил головой и узрел двух Колянов, уставившихся друг на друга, как бараны на новые ворота. Чуть поодаль с видом нашкодивших детей стояли два Ромы.
– Интересно, – сказал Максим и оборвал фразу на полуслове, потому что другой Максим произнес то же самое слово с той же самой интонацией.
– Что интересно? – спросили Коляны.
– Ничего, – отмахнулись руками Максимы и отчаянно воскликнули: – Да что же это такое, в конце-то концов?
Ромы заржали, потом вдруг замолкли, переглянулись и заржали снова.
– Классно, – сказали они в один голос. – Вот будет прикол, если так сделать еще двадцать раз подряд. Интересно, что будет, когда мы все под колпаком не поместимся?
Как раз об этом подумал Максим, когда сказал «интересно».
– Лучше не надо, – сказали Максимы. – Вдруг машина времени сломается от такого обращения, что тогда делать будем?
На лицах Колянов и Ром отразилось нечто странное. Не то чтобы ужас, но им явно стало не по себе. Очевидно, представили себе в красках толпу одинаковых людей, плотно стоящих плечом к плечу в ожидании момента, когда под колпаком кончится кислород… брр…