Страница:
Я забрал кувшин с остатками вина и перетащил его в свою нору. Я достал из серванта два роскошных стакана гномьей работы и наполнил их до краев. Поколебавшись, я вытащил из воздуха дейлское пирожное из замороженного молока. А потом я материализовал жену и сына.
Нехалления огляделась по сторонам и недоуменно помотала головой. Ее взгляд упал на сладкое лакомство, и она нахмурилась. Она потянулась к тому, что в реальном мире называется “ледяной крем”, но Долгаст опередил ее — он уже давно научился понимать, когда мама хочет что-то отнять у него, еще до того, как сама мама осознает свое желание.
А потом Нехалления увидела вино и все поняла.
— Ты сделал это? — воскликнула она. — У тебя получилось?
Я неопределенно пожал плечами.
— Я и сам не пойму, то ли получилось, то ли нет. В данный момент нам ничего не грозит, но что будет дальше- не знает никто.
Нехалления уже была готова осушить свой бокал, но после этих слов она поставила его на стол и коротко сказала:
— Рассказывай.
Рассказывать пришлось долго.
15
16
17
18
19
20
21
Нехалления огляделась по сторонам и недоуменно помотала головой. Ее взгляд упал на сладкое лакомство, и она нахмурилась. Она потянулась к тому, что в реальном мире называется “ледяной крем”, но Долгаст опередил ее — он уже давно научился понимать, когда мама хочет что-то отнять у него, еще до того, как сама мама осознает свое желание.
А потом Нехалления увидела вино и все поняла.
— Ты сделал это? — воскликнула она. — У тебя получилось?
Я неопределенно пожал плечами.
— Я и сам не пойму, то ли получилось, то ли нет. В данный момент нам ничего не грозит, но что будет дальше- не знает никто.
Нехалления уже была готова осушить свой бокал, но после этих слов она поставила его на стол и коротко сказала:
— Рассказывай.
Рассказывать пришлось долго.
15
— А по-моему, не так все плохо, — сказала Нехалления, когда я закончил. — Теперь у нас появился свой мир, которому не угрожает гибель в ближайшие минуты. Макс и его контора явно заинтересованы в тебе, они не будут вмешиваться в нашу жизнь без большой нужды.
— Как ты не понимаешь? Они будут заставлять меня шпионить для них, воровать информацию, а может, и деньги…
— Ну и что? — перебила меня Нехалления. — Ты уже воровал, чтобы спасти наш мир, и ты не считал это плохим поступком. Теперь ты будешь воровать, чтобы сохранить мир. Какая разница? Ты говоришь, они относятся к тебе как к машине. Ну и что? У нас, хоббитов, такое отношение имеет место гораздо чаще, чем ты готов признаться самому себе. Ты всегда был машиной, Хэмфаст, только раньше от тебя ждали, что ты станешь образцовым вождем клана Брендибэк, потом — что ты совершишь много подвигов во имя дела добра и света, а теперь — что ты будешь воровать во имя какого-то другого дела, которое Макс, я уверена, считает таким же нужным и справедливым. Разве не так?
— Именно так. Ничего, что я вошел без стука?
Я обернулся на голос и увидел Сссра, он стоял в дверях, смешно оттопыривая крылья, чтобы не задевать притолоку.
— Ты уже здесь! — воскликнул я. — А вино кончилось. Впрочем, что я говорю!
Я вытащил из воздуха новую бутылку, и Сссра присоединился к импровизированному застолью. Мы выпили за новый мир, и я спросил:
— А что, Сссра, ты тоже считаешь, что все нормально?
— Нет, Хэмфаст, я не считаю, что все нормально. Я считаю, что между нашим теперешним положением и твоей жизнью в Хоббитании, а моей в Мирроре есть большая разница. Да, мы всегда делали то, что от нас ждали, это естественно для любого разумного. Да, я знаю, любой выбор иллюзорен, потому что на него влияют инстинкты, мораль, верования, всякая муть на дне души, но все-таки мы сами делали выбор. Не важно, что выбор — это иллюзия, важно, что иллюзия была. В конце концов, вся наша жизнь — иллюзия, но от этого она не перестает быть реальной для нас. А теперь ты делаешь то, что хочет от тебя Макс, а он дает тебе то, что считает необходимым тебе дать. К машинам так не относятся, так относятся к собакам. Тебе нравится быть домашним животным?
— Что ты предлагаешь?
— А что я могу предложить? Разве что смотаться отсюда при первой возможности.
— Тише! Наш разговор наверняка записывается.
— Уже нет, — Сссра хищно улыбнулся во все восемьдесят четыре зуба, — я принял меры. Не волнуйся, Макс ничего не заподозрит, я не зря полгода занимался криминалом, я умею переключить канал куда надо и как надо.
— Понятно… Но как можно сбежать отсюда?
— Ты будешь время от времени выходить в большой мир, делать для Макса всякие грязные дела. В один прекрасный момент ты можешь не вернуться.
— Здесь останутся Нехалления и Долгаст.
Сссра снова дернул крылом.
— Ну и что? Их отсюда все равно не вытащить, считай, что они потеряны для тебя.
— Как ты можешь говорить такое?
Сссра раздраженно дернул крыльями.
— Знаете, ребята, какая самая большая слабость почти всех разумных рас? Любовь. Вы любите друг друга, вы готовы на все ради друг друга, а Макс, который не знает, что такое любовь, пользуется этим. Если бы ты, Хэмфаст, никого не любил, ты был бы неуязвим, как неуязвим я. Что мне можно сделать плохого? Дематериализовать? Я восстановлюсь из резервной копии. Покалечить? Я полностью контролирую свое тело, я могу исправить любое повреждение в считанные секунды. Влезть в душу и все испортить? Мелкие неисправности я устраню, а если не смогу, я совершу самоубийство, а потом придет моя копия и покажет кому надо где раки зимуют. Я неуязвим, Хэмфаст! А на тебя очень легко повлиять, тебя можно заставить делать все, что угодно, достаточно только пригрозить, что, если ты не выполнишь приказ, с Нехалленией случится что-то нехорошее. Или с Долгастом.
— Но что мне делать? Я не могу запретить себе любить жену и сына!
— Знаю. Но, думается мне, кое-что придумать можно. Например, разыграть семейную ссору.
— Что бы ни случилось между Нехалленией и мной, Долгаст всегда будет мне дорог, и Макс прекрасно знает это. Его так не обмануть, мораль хоббитов очень близка к человеческой, ему несложно предугадывать мои чувства.
— Не скажи. Если взять хакеров, в душе они настоящие драконы.
— Думаю, это обманчивое впечатление, — вмешалась в разговор Нехалления. — Ты видел их только в бою, или перед боем, или после, а в таких случаях светлые чувства отходят на задний план.
— Ты намекаешь, что у меня светлые чувства всегда на заднем плане?
— Нет, ты добрый и хороший, но для тебя совершенно не важно, что о тебе думают окружающие. Иногда я завидую тебе, но чаще я жалею тебя.
— Почему?
— Потому что тебе неведомо, что такое любовь. Это чувство тебе никогда не постигнуть.
— Ну и хорошо. Лучше я никогда не узнаю, что такое любовь, чем это чувство привнесет слабость в мою душу. Для меня важнее всего сила.
— Ты уверен? — спросила Нехалления. — Если ты прав, то зачем ты покинул Междусетье и вернулся в Миррор?
— Я хотел помочь вам, своим друзьям.
— Зачем?
— Как зачем? Друзьям нужно помогать. Если ты не помогаешь своим друзьям, то кто поможет тебе?
— А зачем тебе помощь? Если ты самый сильный, кто может помочь тебе?
— Я не самый сильный. К сожалению.
— Все равно, если ты действительно думаешь так, тебе не стоило прерывать свой путь, чтобы помочь нам. Ты упустил возможность еще чуть-чуть нарастить свою силу и вообще оказался в тюрьме, из которой скорее всего никогда не выйдешь.
— Почему это? Рано или поздно Макс выпустит меня в Междусетье. Вначале ему хватит одного Хэмфаста, но аппетит приходит во время еды, Максу обязательно захочется получить от нас все возможное, и побыстрее. И тогда я выйду на свободу.
— Ты выйдешь на свободу не раньше, чем Макс поймет, как обеспечить твое возвращение. Он не дурак, он прекрасно понимает, что, если выпустить тебя сейчас, ты никогда не вернешься обратно.
— Гм… пожалуй, ты права. Значит, надо придумать какую-нибудь слабость. Может, мне полюбить кого-нибудь?
— Попробуй, — хихикнула Нехалления. — Надень человеческое тело, сходи в Средиземье, найди девушку посимпатичнее и попробуй ее полюбить. Или вот, еще лучше! Полюби драконицу!
— Драконы Средиземья — просто большие животные, — вмешался я, — они тупые.
— Вроде как у нас дрейки? — заинтересовался Сссра.
— Какие еще дрейки?
— Большие крылатые ящеры, как правило огнедышащие, хотя небесный дрейк, самый сильный и опасный, вместо огня выбрасывает молнии.
— Если верить Леверлину, драконы Средиземья не плюются огнем. Они просто большие летающие ящеры, обычные боевые животные. Они не могут разговаривать, они не умнее, чем собаки или лошади.
— Жалко… А может, мне в зоофила поиграть? — хихикнул Сссра. — Шучу. Лучше я поиграю в человека. Или, еще лучше, в оборотня — то человек, то дракон. А что, это интересно! Пойду прогуляюсь. Спасибо за вино, Хэмфаст!
— Как ты не понимаешь? Они будут заставлять меня шпионить для них, воровать информацию, а может, и деньги…
— Ну и что? — перебила меня Нехалления. — Ты уже воровал, чтобы спасти наш мир, и ты не считал это плохим поступком. Теперь ты будешь воровать, чтобы сохранить мир. Какая разница? Ты говоришь, они относятся к тебе как к машине. Ну и что? У нас, хоббитов, такое отношение имеет место гораздо чаще, чем ты готов признаться самому себе. Ты всегда был машиной, Хэмфаст, только раньше от тебя ждали, что ты станешь образцовым вождем клана Брендибэк, потом — что ты совершишь много подвигов во имя дела добра и света, а теперь — что ты будешь воровать во имя какого-то другого дела, которое Макс, я уверена, считает таким же нужным и справедливым. Разве не так?
— Именно так. Ничего, что я вошел без стука?
Я обернулся на голос и увидел Сссра, он стоял в дверях, смешно оттопыривая крылья, чтобы не задевать притолоку.
— Ты уже здесь! — воскликнул я. — А вино кончилось. Впрочем, что я говорю!
Я вытащил из воздуха новую бутылку, и Сссра присоединился к импровизированному застолью. Мы выпили за новый мир, и я спросил:
— А что, Сссра, ты тоже считаешь, что все нормально?
— Нет, Хэмфаст, я не считаю, что все нормально. Я считаю, что между нашим теперешним положением и твоей жизнью в Хоббитании, а моей в Мирроре есть большая разница. Да, мы всегда делали то, что от нас ждали, это естественно для любого разумного. Да, я знаю, любой выбор иллюзорен, потому что на него влияют инстинкты, мораль, верования, всякая муть на дне души, но все-таки мы сами делали выбор. Не важно, что выбор — это иллюзия, важно, что иллюзия была. В конце концов, вся наша жизнь — иллюзия, но от этого она не перестает быть реальной для нас. А теперь ты делаешь то, что хочет от тебя Макс, а он дает тебе то, что считает необходимым тебе дать. К машинам так не относятся, так относятся к собакам. Тебе нравится быть домашним животным?
— Что ты предлагаешь?
— А что я могу предложить? Разве что смотаться отсюда при первой возможности.
— Тише! Наш разговор наверняка записывается.
— Уже нет, — Сссра хищно улыбнулся во все восемьдесят четыре зуба, — я принял меры. Не волнуйся, Макс ничего не заподозрит, я не зря полгода занимался криминалом, я умею переключить канал куда надо и как надо.
— Понятно… Но как можно сбежать отсюда?
— Ты будешь время от времени выходить в большой мир, делать для Макса всякие грязные дела. В один прекрасный момент ты можешь не вернуться.
— Здесь останутся Нехалления и Долгаст.
Сссра снова дернул крылом.
— Ну и что? Их отсюда все равно не вытащить, считай, что они потеряны для тебя.
— Как ты можешь говорить такое?
Сссра раздраженно дернул крыльями.
— Знаете, ребята, какая самая большая слабость почти всех разумных рас? Любовь. Вы любите друг друга, вы готовы на все ради друг друга, а Макс, который не знает, что такое любовь, пользуется этим. Если бы ты, Хэмфаст, никого не любил, ты был бы неуязвим, как неуязвим я. Что мне можно сделать плохого? Дематериализовать? Я восстановлюсь из резервной копии. Покалечить? Я полностью контролирую свое тело, я могу исправить любое повреждение в считанные секунды. Влезть в душу и все испортить? Мелкие неисправности я устраню, а если не смогу, я совершу самоубийство, а потом придет моя копия и покажет кому надо где раки зимуют. Я неуязвим, Хэмфаст! А на тебя очень легко повлиять, тебя можно заставить делать все, что угодно, достаточно только пригрозить, что, если ты не выполнишь приказ, с Нехалленией случится что-то нехорошее. Или с Долгастом.
— Но что мне делать? Я не могу запретить себе любить жену и сына!
— Знаю. Но, думается мне, кое-что придумать можно. Например, разыграть семейную ссору.
— Что бы ни случилось между Нехалленией и мной, Долгаст всегда будет мне дорог, и Макс прекрасно знает это. Его так не обмануть, мораль хоббитов очень близка к человеческой, ему несложно предугадывать мои чувства.
— Не скажи. Если взять хакеров, в душе они настоящие драконы.
— Думаю, это обманчивое впечатление, — вмешалась в разговор Нехалления. — Ты видел их только в бою, или перед боем, или после, а в таких случаях светлые чувства отходят на задний план.
— Ты намекаешь, что у меня светлые чувства всегда на заднем плане?
— Нет, ты добрый и хороший, но для тебя совершенно не важно, что о тебе думают окружающие. Иногда я завидую тебе, но чаще я жалею тебя.
— Почему?
— Потому что тебе неведомо, что такое любовь. Это чувство тебе никогда не постигнуть.
— Ну и хорошо. Лучше я никогда не узнаю, что такое любовь, чем это чувство привнесет слабость в мою душу. Для меня важнее всего сила.
— Ты уверен? — спросила Нехалления. — Если ты прав, то зачем ты покинул Междусетье и вернулся в Миррор?
— Я хотел помочь вам, своим друзьям.
— Зачем?
— Как зачем? Друзьям нужно помогать. Если ты не помогаешь своим друзьям, то кто поможет тебе?
— А зачем тебе помощь? Если ты самый сильный, кто может помочь тебе?
— Я не самый сильный. К сожалению.
— Все равно, если ты действительно думаешь так, тебе не стоило прерывать свой путь, чтобы помочь нам. Ты упустил возможность еще чуть-чуть нарастить свою силу и вообще оказался в тюрьме, из которой скорее всего никогда не выйдешь.
— Почему это? Рано или поздно Макс выпустит меня в Междусетье. Вначале ему хватит одного Хэмфаста, но аппетит приходит во время еды, Максу обязательно захочется получить от нас все возможное, и побыстрее. И тогда я выйду на свободу.
— Ты выйдешь на свободу не раньше, чем Макс поймет, как обеспечить твое возвращение. Он не дурак, он прекрасно понимает, что, если выпустить тебя сейчас, ты никогда не вернешься обратно.
— Гм… пожалуй, ты права. Значит, надо придумать какую-нибудь слабость. Может, мне полюбить кого-нибудь?
— Попробуй, — хихикнула Нехалления. — Надень человеческое тело, сходи в Средиземье, найди девушку посимпатичнее и попробуй ее полюбить. Или вот, еще лучше! Полюби драконицу!
— Драконы Средиземья — просто большие животные, — вмешался я, — они тупые.
— Вроде как у нас дрейки? — заинтересовался Сссра.
— Какие еще дрейки?
— Большие крылатые ящеры, как правило огнедышащие, хотя небесный дрейк, самый сильный и опасный, вместо огня выбрасывает молнии.
— Если верить Леверлину, драконы Средиземья не плюются огнем. Они просто большие летающие ящеры, обычные боевые животные. Они не могут разговаривать, они не умнее, чем собаки или лошади.
— Жалко… А может, мне в зоофила поиграть? — хихикнул Сссра. — Шучу. Лучше я поиграю в человека. Или, еще лучше, в оборотня — то человек, то дракон. А что, это интересно! Пойду прогуляюсь. Спасибо за вино, Хэмфаст!
16
Жалко, что Уриэль все еще пребывает в замороженном состоянии на каком-то другом сервере, мне бы не помешала его помощь. Как трудно работать с первоосновами! Хорошо, что Сссра успел рассказать мне про полиморфные преобразования и даже помог изготовить соответствующее заклинание. Без Сссра я бы не справился.
Я закончил работу и критически взглянул на свое новое логическое тело. Оно здорово раздулось, но это можно как-нибудь объяснить. Например, тем, что произошла подстройка под новый мир, или теми ощущениями, которые испытали в саду мы со Светланой. Нет, это было на другом сервере, Макс сразу поймет, что увеличение души произошло уже после перехода в Средиземье. Хотя… можно сказать, что это произошло как реакция не на первоначальные ощущения, а на их осмысление, которое происходило потом и происходит до сих пор. И вообще, ученые реального мира пока еще совершенно не представляют, как устроена моя душа, и я могу вообще ничего не объяснять. Пожалуй, так я и сделаю, а то Макс поймет, что я что-то знаю о том, что со мной происходит. Да, самая лучшая линия поведения — не дергаться, спокойно спросить, типа, сильно увеличилось? Насколько сильно? Ну ни хрена себе! Да, и вправду увеличилось. А почему? А я откуда знаю? Я подумаю. Ну и так далее.
Логическая подвижность снизилась не так сильно, как можно было предполагать. Когда Макс отрежет от моей души резервные копии Нехаллении и Долгаста, она вернется к прежнему уровню, уже привычному для меня.
Я закончил работу и критически взглянул на свое новое логическое тело. Оно здорово раздулось, но это можно как-нибудь объяснить. Например, тем, что произошла подстройка под новый мир, или теми ощущениями, которые испытали в саду мы со Светланой. Нет, это было на другом сервере, Макс сразу поймет, что увеличение души произошло уже после перехода в Средиземье. Хотя… можно сказать, что это произошло как реакция не на первоначальные ощущения, а на их осмысление, которое происходило потом и происходит до сих пор. И вообще, ученые реального мира пока еще совершенно не представляют, как устроена моя душа, и я могу вообще ничего не объяснять. Пожалуй, так я и сделаю, а то Макс поймет, что я что-то знаю о том, что со мной происходит. Да, самая лучшая линия поведения — не дергаться, спокойно спросить, типа, сильно увеличилось? Насколько сильно? Ну ни хрена себе! Да, и вправду увеличилось. А почему? А я откуда знаю? Я подумаю. Ну и так далее.
Логическая подвижность снизилась не так сильно, как можно было предполагать. Когда Макс отрежет от моей души резервные копии Нехаллении и Долгаста, она вернется к прежнему уровню, уже привычному для меня.
17
— Как тебе моя подруга? — спросил Сссра.
Подруга была более чем хороша, для человека конечно. Черные волнистые волосы спускались до середины спины, большие карие глаза казались бездонными, тонкий прямой нос и пухлые губы должны были заставить любого человека-мужчину вздрогнуть и подумать, что он встретил само совершенство. Фигура нисколько не хуже, чем лицо. Есть на чем остановить взгляд.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Орейра, — ответила девушка глубоким грудным голосом.
Я повернулся к Сссра.
— Поздравляю! — сказал я. — Великолепный выбор.
Сссра радостно ощерился и сделал хвостом сложное движение, каким выражают счастливое согласие с жизнью молодые поросята. Орейра спокойно улыбалась, она смотрела на своего зеленого друга с нескрываемой нежностью, и мне это показалось странным, ведь молодая человеческая девушка должна панически бояться такого ухажера. Что-то здесь не так.
— Ты не боишься его? — спросил я, обращаясь к Орейре.
— Нет, — ответила она с некоторым удивлением, — чего его бояться? Он добрый.
— Как ты поняла это? Его внешность…
— Когда мы встретились, он был человеком. Очень красивым и сильным мужчиной, настоящим воином. Он и сейчас красив, только к его облику надо привыкнуть.
С этими словами Орейра обняла Сссра и игриво пощекотала нежную кожицу вокруг его рожек. Сссра зажмурился от умиления.
— Как вы встретились? — спросил я.
— Я бродил по Минатору, — начал рассказывать Сссра, — и заглянул в один трактир в центре города. Там сидела Орейра, свободных столиков, к счастью, не было, я подсел к ней, мы разговорились…
— Мы нашли друг друга, — проворковала Орейра. — Я никогда не думала, что в Средиземье найдется мужчина, близкий мне до такой степени. И это ничего, Сссра, что ты дракон, это даже забавно.
Сссра разлил вино, и мы выпили за счастье молодой пары.
— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил я Орейру. — Сссра тебе рассказал?
— Вы майары, — убежденно ответила она, — только я не понимаю, почему вы в таких странных телах. Это из-за меня? Вы не хотите показывать свой настоящий облик?
— Нет, Орейра, этот облик как раз и есть настоящий.
— Вот это да! Никогда не думала, что среди майаров есть хоббиты. Имя Хэмфаст тоже настоящее?
— Настоящее.
— А под каким именем тебя знают в Средиземье? Подожди, я попробую угадать. Том Бомбадил?
Нехалления рассмеялась, и мы со Сссра присоединились к ее смеху. Только Орейра сидела серьезная и насупленная.
— Нет, девочка, — сказала Нехалления, — Хэмфаст совсем не Том Бомбадил, Хэмфаст именно Хэмфаст. Наш мир устроен совсем не так, как ты себе представляешь, тебе предстоит узнать еще очень многое. Но это потом, а пока давайте выпьем за Орейру, за нового члена нашей компании.
И мы выпили.
Подруга была более чем хороша, для человека конечно. Черные волнистые волосы спускались до середины спины, большие карие глаза казались бездонными, тонкий прямой нос и пухлые губы должны были заставить любого человека-мужчину вздрогнуть и подумать, что он встретил само совершенство. Фигура нисколько не хуже, чем лицо. Есть на чем остановить взгляд.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Орейра, — ответила девушка глубоким грудным голосом.
Я повернулся к Сссра.
— Поздравляю! — сказал я. — Великолепный выбор.
Сссра радостно ощерился и сделал хвостом сложное движение, каким выражают счастливое согласие с жизнью молодые поросята. Орейра спокойно улыбалась, она смотрела на своего зеленого друга с нескрываемой нежностью, и мне это показалось странным, ведь молодая человеческая девушка должна панически бояться такого ухажера. Что-то здесь не так.
— Ты не боишься его? — спросил я, обращаясь к Орейре.
— Нет, — ответила она с некоторым удивлением, — чего его бояться? Он добрый.
— Как ты поняла это? Его внешность…
— Когда мы встретились, он был человеком. Очень красивым и сильным мужчиной, настоящим воином. Он и сейчас красив, только к его облику надо привыкнуть.
С этими словами Орейра обняла Сссра и игриво пощекотала нежную кожицу вокруг его рожек. Сссра зажмурился от умиления.
— Как вы встретились? — спросил я.
— Я бродил по Минатору, — начал рассказывать Сссра, — и заглянул в один трактир в центре города. Там сидела Орейра, свободных столиков, к счастью, не было, я подсел к ней, мы разговорились…
— Мы нашли друг друга, — проворковала Орейра. — Я никогда не думала, что в Средиземье найдется мужчина, близкий мне до такой степени. И это ничего, Сссра, что ты дракон, это даже забавно.
Сссра разлил вино, и мы выпили за счастье молодой пары.
— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил я Орейру. — Сссра тебе рассказал?
— Вы майары, — убежденно ответила она, — только я не понимаю, почему вы в таких странных телах. Это из-за меня? Вы не хотите показывать свой настоящий облик?
— Нет, Орейра, этот облик как раз и есть настоящий.
— Вот это да! Никогда не думала, что среди майаров есть хоббиты. Имя Хэмфаст тоже настоящее?
— Настоящее.
— А под каким именем тебя знают в Средиземье? Подожди, я попробую угадать. Том Бомбадил?
Нехалления рассмеялась, и мы со Сссра присоединились к ее смеху. Только Орейра сидела серьезная и насупленная.
— Нет, девочка, — сказала Нехалления, — Хэмфаст совсем не Том Бомбадил, Хэмфаст именно Хэмфаст. Наш мир устроен совсем не так, как ты себе представляешь, тебе предстоит узнать еще очень многое. Но это потом, а пока давайте выпьем за Орейру, за нового члена нашей компании.
И мы выпили.
18
На следующий день Сссра и Орейра покинули нашу долину. Сссра сказал, что хочет какое-то время пожить в глуши, чтобы на сто миль вокруг не было ни одного разумного существа. В качестве такого места он выбрал Вечный Лес, но не восточную окраину, где находится тайная столица Аннура, а самый центр, где нога разумного существа не ступала с момента сотворения мира.
На прощание я сказал Сссра:
— Будь осторожен. С этой девушкой что-то не так, я не могу понять, что именно, но в ней есть какая-то тайна. Она не должна была так легко и быстро привязаться к тебе, она обязана была испугаться тебя, притом испугаться смертельно, до истерики. И за столом она вела себя слишком свободно — обычная девица, попавшая на пир майаров, должна быть скованной, сидеть смирно, смотреть вниз, открывать рот только тогда, когда ее спрашивают. Она совершенно не боялась!
Сссра беспечно хлопнул ушами.
— Да ерунда все это, Хэмфаст! Сколько мне с ней жить? Неделю, самое большее месяц. Теперь у меня как бы есть слабость, Макс может быть доволен, меня можно спокойно отправлять на задание. А обратно я не вернусь.
— Уверен? По-моему, ты привязался к ней гораздо сильнее, чем сам думаешь
— Да ну тебя! Драконам неведома любовь, это все знают.
— Большинству хоббитов тоже неведома любовь, однако мы с Нехалленией стали исключениями.
— Так одно дело большинство и совсем другое дело — абсолютно все.
— Что значит абсолютно? Сколько драконов живет в Мирроре и Арканусе? Я имею в виду настоящих разумных драконов, а не дрейков.
— Гм… У Оберика был один перец по имени…
— Дредвинг.
— Точно. Он по глупости полез биться с каменными куропатками в первый год после призвания. Нарвался, естественно.
— Не отвлекайся. Каких еще драконов ты знаешь?
— Да пожалуй что и никаких. Я один.
— Тогда как ты можешь говорить, что абсолютно все драконы не знают любви?
Сссра хихикнул.
— Ну если я и есть абсолютно все драконы, тогда я могу говорить про абсолютно всех драконов абсолютно все. Но ты прав, я опять принял внешнее знание, вложенное в меня Творцом, за внутреннее, которое постиг самостоятельно.
— О каком Творце ты говоришь? Твой творец — всего лишь программист из реального мира или, может быть, несколько программистов.
— Какая разница, кто меня сотворил? Тот, кто сотворил меня, и есть мой Творец.
— Раньше ты говорил по-другому.
— То было раньше. Что-то странное со мной происходит…
— Вот и я о том же. Следи за собой, Сссра, будь осторожен.
— Хорошо, Хэмфаст. Спасибо.
— Удачи!
И Сссра исчез.
На прощание я сказал Сссра:
— Будь осторожен. С этой девушкой что-то не так, я не могу понять, что именно, но в ней есть какая-то тайна. Она не должна была так легко и быстро привязаться к тебе, она обязана была испугаться тебя, притом испугаться смертельно, до истерики. И за столом она вела себя слишком свободно — обычная девица, попавшая на пир майаров, должна быть скованной, сидеть смирно, смотреть вниз, открывать рот только тогда, когда ее спрашивают. Она совершенно не боялась!
Сссра беспечно хлопнул ушами.
— Да ерунда все это, Хэмфаст! Сколько мне с ней жить? Неделю, самое большее месяц. Теперь у меня как бы есть слабость, Макс может быть доволен, меня можно спокойно отправлять на задание. А обратно я не вернусь.
— Уверен? По-моему, ты привязался к ней гораздо сильнее, чем сам думаешь
— Да ну тебя! Драконам неведома любовь, это все знают.
— Большинству хоббитов тоже неведома любовь, однако мы с Нехалленией стали исключениями.
— Так одно дело большинство и совсем другое дело — абсолютно все.
— Что значит абсолютно? Сколько драконов живет в Мирроре и Арканусе? Я имею в виду настоящих разумных драконов, а не дрейков.
— Гм… У Оберика был один перец по имени…
— Дредвинг.
— Точно. Он по глупости полез биться с каменными куропатками в первый год после призвания. Нарвался, естественно.
— Не отвлекайся. Каких еще драконов ты знаешь?
— Да пожалуй что и никаких. Я один.
— Тогда как ты можешь говорить, что абсолютно все драконы не знают любви?
Сссра хихикнул.
— Ну если я и есть абсолютно все драконы, тогда я могу говорить про абсолютно всех драконов абсолютно все. Но ты прав, я опять принял внешнее знание, вложенное в меня Творцом, за внутреннее, которое постиг самостоятельно.
— О каком Творце ты говоришь? Твой творец — всего лишь программист из реального мира или, может быть, несколько программистов.
— Какая разница, кто меня сотворил? Тот, кто сотворил меня, и есть мой Творец.
— Раньше ты говорил по-другому.
— То было раньше. Что-то странное со мной происходит…
— Вот и я о том же. Следи за собой, Сссра, будь осторожен.
— Хорошо, Хэмфаст. Спасибо.
— Удачи!
И Сссра исчез.
19
— Ну что, Хэмфаст, на этот раз ты расскажешь своему дяде о приключениях?
— Это обязательно?
— Как я могу приказывать герою? Мне очень хочется узнать, что с тобой произошло за все это время, но, если ты не хочешь рассказывать, ты имеешь право не рассказывать. Только знай, что своим молчанием ты делаешь мне больно.
— А ты, дядя, знай, что делаешь мне больно своими расспросами. Честное слово, возвращаться сюда с каждым разом становится все труднее. Каждый раз я думаю: вот опять дядюшка Хардинг начнет меня расспрашивать, может, вообще больше не ходить к нему? Новости родного клана можно узнать и магическим путем.
— Но каждый раз ты все-таки приходишь.
— Пока да, но настанет время, когда я уйду навсегда.
— Прости, Хэмфаст, я больше не буду ни о чем тебя спрашивать. Если захочешь, расскажешь.
— Дело не только в этом. Скоро мне придется уйти из нашего мира, я не хочу уходить, но есть силы, которые выше меня.
— Валары забирают тебя в Валинор? Ты все-таки совершил свой подвиг?
Я криво усмехнулся. Как же, валары…
— Не все так просто, дядя, не все так просто. Если ты на самом деле хочешь узнать, как устроен мир и какое место в нем занимают валары, спроси у Дромадрона. Только не сейчас, а попозже, месяца через два-три. Я боюсь, что ваш разговор сможет подслушать кое-кто, кому вовсе не обязательно знать о том, что я собираюсь уйти.
— Хорошо, я скажу Дромадрону, чтобы он поставил магический щит.
— Щит не поможет.
— Поможет. Любой щит можно пробить, но никто не сможет сделать это мгновенно. А когда Дромадрон почувствует атаку, мы просто прекратим разговор.
— Тот, кого я боюсь, даже не заметит вашего щита.
— Это не в силах обычного волшебника. Кто твой враг? Саурон? Или сам Моргот?
— Ни тот, ни другой. Во Вселенной есть силы куда более могущественные, чем те марионетки, которых ты перечислил.
— Что? Явился властелин зла, который сильнее, чем Моргот?
— Ну почему же властелин зла? Чистое зло очень редко встречается в мире, я подозреваю, что Саурон был последним, если о нем можно говорить “был”.
— Он жив до сих пор?
— Нет, я имел в виду другое, непонятно, насколько он “был” раньше. Видишь ли, Хардинг, Красная книга выдумана от начала до конца.
— Что?! Хэмфаст! Как ты смеешь говорить такое? Как ты смеешь даже думать о таком?
— Я смею думать и говорить, потому что это правда. Но зря я это сказал, есть вещи, которых лучше, не знать.
— Гм… А ты уверен в своих словах?
— Абсолютно. Ладно, дядя, извини, что я тебя расстроил, мне пора идти, пока я не расстроил тебя еще сильнее. Прощай!
— До свидания, Хэмфаст! Мы еще встретимся!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что клан должен признать тебя героем, а для этого мы должны узнать о твоих подвигах. Если ты так уж не хочешь возвращаться, пришли к нам какого-нибудь свидетеля, а лучше Книгу. Желтая книга… звучит как музыка для моих ушей!
— Хорошо, дядя. Прощай!
— Это обязательно?
— Как я могу приказывать герою? Мне очень хочется узнать, что с тобой произошло за все это время, но, если ты не хочешь рассказывать, ты имеешь право не рассказывать. Только знай, что своим молчанием ты делаешь мне больно.
— А ты, дядя, знай, что делаешь мне больно своими расспросами. Честное слово, возвращаться сюда с каждым разом становится все труднее. Каждый раз я думаю: вот опять дядюшка Хардинг начнет меня расспрашивать, может, вообще больше не ходить к нему? Новости родного клана можно узнать и магическим путем.
— Но каждый раз ты все-таки приходишь.
— Пока да, но настанет время, когда я уйду навсегда.
— Прости, Хэмфаст, я больше не буду ни о чем тебя спрашивать. Если захочешь, расскажешь.
— Дело не только в этом. Скоро мне придется уйти из нашего мира, я не хочу уходить, но есть силы, которые выше меня.
— Валары забирают тебя в Валинор? Ты все-таки совершил свой подвиг?
Я криво усмехнулся. Как же, валары…
— Не все так просто, дядя, не все так просто. Если ты на самом деле хочешь узнать, как устроен мир и какое место в нем занимают валары, спроси у Дромадрона. Только не сейчас, а попозже, месяца через два-три. Я боюсь, что ваш разговор сможет подслушать кое-кто, кому вовсе не обязательно знать о том, что я собираюсь уйти.
— Хорошо, я скажу Дромадрону, чтобы он поставил магический щит.
— Щит не поможет.
— Поможет. Любой щит можно пробить, но никто не сможет сделать это мгновенно. А когда Дромадрон почувствует атаку, мы просто прекратим разговор.
— Тот, кого я боюсь, даже не заметит вашего щита.
— Это не в силах обычного волшебника. Кто твой враг? Саурон? Или сам Моргот?
— Ни тот, ни другой. Во Вселенной есть силы куда более могущественные, чем те марионетки, которых ты перечислил.
— Что? Явился властелин зла, который сильнее, чем Моргот?
— Ну почему же властелин зла? Чистое зло очень редко встречается в мире, я подозреваю, что Саурон был последним, если о нем можно говорить “был”.
— Он жив до сих пор?
— Нет, я имел в виду другое, непонятно, насколько он “был” раньше. Видишь ли, Хардинг, Красная книга выдумана от начала до конца.
— Что?! Хэмфаст! Как ты смеешь говорить такое? Как ты смеешь даже думать о таком?
— Я смею думать и говорить, потому что это правда. Но зря я это сказал, есть вещи, которых лучше, не знать.
— Гм… А ты уверен в своих словах?
— Абсолютно. Ладно, дядя, извини, что я тебя расстроил, мне пора идти, пока я не расстроил тебя еще сильнее. Прощай!
— До свидания, Хэмфаст! Мы еще встретимся!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что клан должен признать тебя героем, а для этого мы должны узнать о твоих подвигах. Если ты так уж не хочешь возвращаться, пришли к нам какого-нибудь свидетеля, а лучше Книгу. Желтая книга… звучит как музыка для моих ушей!
— Хорошо, дядя. Прощай!
20
— Привет, Лора! Ого! Сколько же времени прошло с нашей последней встречи?
— Три месяца. У нас сейчас июль.
— Да, быстро время летит.
Живот Лоры заметно округлился и сразу бросался в глаза даже под свободным платьем. Еще месяца три-четыре, и она родит, ее сын или дочь будет расти и развиваться, а мой Долгаст провел в мертвом сне резервной копии три месяца, и скоро ему придется снова вернуться в это ненормальное состояние. Ничего, Долгаст, на твоей улице еще будет праздник!
— Как дела? — спросил я. — Какие новости?
— Да какие тут могут быть новости… Все тихо. — Она воровато оглянулась по сторонам, будто высматривая подслушивающие устройства. — Оккам теперь возглавляет резидентуру, раз в неделю разговаривает с самим Леверлином.
— Круто. Не боишься, что в одно прекрасное утро за ним придут суровые дяди в масках и с алебардами?
— Нет, не боюсь. У него катапульта есть.
— Какая катапульта?
— Это артефакт такой, если его привести в действие, он мгновенно перебрасывает владельца в нужное место, например на базу Леверлина в Вечном Лесу. А я всегда могу фигу сложить, даже если Оккам меня не сможет взять с собой.
— И то верно. Кстати, если окажешься в долине, не удивляйся, если никого там не найдешь. Может случиться, что мы все разбредемся по своим делам.
— Ничего, подожду. Но я надеюсь, что нам с Оккамом убегать не придется. Пока все идет нормально.
— Что в Мории?
— Ничего. Прошли переговоры, конфликт исчерпан, снова все спокойно.
— Здорово. Я рад за тебя.
— Слушай, Хэмфаст, помнишь, мы говорили насчет телевизора?
— Нет, Лора, не получится.
— Никак не получается добыть компьютер? Знаешь, у меня тут возникла еще одна идея: у одного моего одноклассника папа крутой бизнесмен, можно попробовать затащить сюда его сына…
— Не нужно. Понимаешь, Средиземье уже перемещено на другой компьютер, только он принадлежит не нам, а одной спецслужбе.
Лора помрачнела.
— Значит, добрались-таки. Ну все, Хэмфаст, считай, приехали, теперь можно уже не дергаться.
— Почему?
— Потому что они достанут тебя откуда угодно, они в таких делах специалисты. Что они хотят от тебя? Разрезать на кусочки и посмотреть, как ты устроен?
— Это они уже пробовали. Но смогли понять только то, что ничего не понимают.
— Тогда они, наверное, хотят, чтобы ты им таскал секреты из Интернета? Правильно?
— Правильно.
— И как успехи?
— Никак. Ни одного задания пока еще не было.
— Я теперь тоже как бы мобилизована?
— Нет, про тебя они еще ничего не знают.
— Ты им не сказал? Почему?
— Подумал, что ты не горишь желанием заниматься шпионажем и хакерством.
— Не горю, это точно. Но почему они сами не полезли сюда? Обычно, когда спецслужбы находят что-то интересное, их потом и за уши не оттащишь.
— У каждого входящего в Средиземье виртуальный слепок души оживает и превращается в разумного бота. Ни один нормальный человек не захочет себе такой судьбы.
— Они могли направить сюда какие-нибудь беспилотные программы. Наверное, просто не успели. Жаль, что у меня не получится прожить здесь весь остаток жизни. Пара месяцев, и все. Жаль.
— С чего ты взяла? Думаешь, агенты спецслужб гораздо умнее тебя? Да ничего подобного! Думаешь, почему они не провели до сих пор прочесывание Средиземья на предмет автономных субъектов? Они просто не знают, что такие субъекты существуют. Они захватили тех, кто попался на глаза, то есть меня, Уриэля и Сссра, а то, что есть и другие субъекты, им даже в голову не пришло.
— Да? Ну тогда все в порядке, главное, чтобы они и дальше сюда не лезли.
— Здравствуй, Хэмфаст! — услышал я голос за спиной. Я обернулся и увидел Оккама.
— Слышу, моя супруга с кем-то разговаривает, — пояснил Оккам, — дай, думаю, зайду. Тебе нужна моя помощь, Хэмфаст?
— Нет, спасибо, Оккам, помощь не нужна.
— Жаль. Но ты знаешь, где искать помощь, когда она потребуется.
— Знаю. Спасибо тебе, Оккам.
— Три месяца. У нас сейчас июль.
— Да, быстро время летит.
Живот Лоры заметно округлился и сразу бросался в глаза даже под свободным платьем. Еще месяца три-четыре, и она родит, ее сын или дочь будет расти и развиваться, а мой Долгаст провел в мертвом сне резервной копии три месяца, и скоро ему придется снова вернуться в это ненормальное состояние. Ничего, Долгаст, на твоей улице еще будет праздник!
— Как дела? — спросил я. — Какие новости?
— Да какие тут могут быть новости… Все тихо. — Она воровато оглянулась по сторонам, будто высматривая подслушивающие устройства. — Оккам теперь возглавляет резидентуру, раз в неделю разговаривает с самим Леверлином.
— Круто. Не боишься, что в одно прекрасное утро за ним придут суровые дяди в масках и с алебардами?
— Нет, не боюсь. У него катапульта есть.
— Какая катапульта?
— Это артефакт такой, если его привести в действие, он мгновенно перебрасывает владельца в нужное место, например на базу Леверлина в Вечном Лесу. А я всегда могу фигу сложить, даже если Оккам меня не сможет взять с собой.
— И то верно. Кстати, если окажешься в долине, не удивляйся, если никого там не найдешь. Может случиться, что мы все разбредемся по своим делам.
— Ничего, подожду. Но я надеюсь, что нам с Оккамом убегать не придется. Пока все идет нормально.
— Что в Мории?
— Ничего. Прошли переговоры, конфликт исчерпан, снова все спокойно.
— Здорово. Я рад за тебя.
— Слушай, Хэмфаст, помнишь, мы говорили насчет телевизора?
— Нет, Лора, не получится.
— Никак не получается добыть компьютер? Знаешь, у меня тут возникла еще одна идея: у одного моего одноклассника папа крутой бизнесмен, можно попробовать затащить сюда его сына…
— Не нужно. Понимаешь, Средиземье уже перемещено на другой компьютер, только он принадлежит не нам, а одной спецслужбе.
Лора помрачнела.
— Значит, добрались-таки. Ну все, Хэмфаст, считай, приехали, теперь можно уже не дергаться.
— Почему?
— Потому что они достанут тебя откуда угодно, они в таких делах специалисты. Что они хотят от тебя? Разрезать на кусочки и посмотреть, как ты устроен?
— Это они уже пробовали. Но смогли понять только то, что ничего не понимают.
— Тогда они, наверное, хотят, чтобы ты им таскал секреты из Интернета? Правильно?
— Правильно.
— И как успехи?
— Никак. Ни одного задания пока еще не было.
— Я теперь тоже как бы мобилизована?
— Нет, про тебя они еще ничего не знают.
— Ты им не сказал? Почему?
— Подумал, что ты не горишь желанием заниматься шпионажем и хакерством.
— Не горю, это точно. Но почему они сами не полезли сюда? Обычно, когда спецслужбы находят что-то интересное, их потом и за уши не оттащишь.
— У каждого входящего в Средиземье виртуальный слепок души оживает и превращается в разумного бота. Ни один нормальный человек не захочет себе такой судьбы.
— Они могли направить сюда какие-нибудь беспилотные программы. Наверное, просто не успели. Жаль, что у меня не получится прожить здесь весь остаток жизни. Пара месяцев, и все. Жаль.
— С чего ты взяла? Думаешь, агенты спецслужб гораздо умнее тебя? Да ничего подобного! Думаешь, почему они не провели до сих пор прочесывание Средиземья на предмет автономных субъектов? Они просто не знают, что такие субъекты существуют. Они захватили тех, кто попался на глаза, то есть меня, Уриэля и Сссра, а то, что есть и другие субъекты, им даже в голову не пришло.
— Да? Ну тогда все в порядке, главное, чтобы они и дальше сюда не лезли.
— Здравствуй, Хэмфаст! — услышал я голос за спиной. Я обернулся и увидел Оккама.
— Слышу, моя супруга с кем-то разговаривает, — пояснил Оккам, — дай, думаю, зайду. Тебе нужна моя помощь, Хэмфаст?
— Нет, спасибо, Оккам, помощь не нужна.
— Жаль. Но ты знаешь, где искать помощь, когда она потребуется.
— Знаю. Спасибо тебе, Оккам.
21
Мы с Нехалленией лежим в постели. Полная тишина. Долгаст спит, какие-то насекомые за окном издают невнятное стрекотание, но оно настолько привычно для уха, что его начинаешь замечать, только если специально прислушаться. Парадокс — насекомых в долине нет, а по ночам кто-то жужжит. Уриэль полагает, что это жужжание входит в атрибуты класса “тихая ночь”. Скорее всего он прав, не знаю, как можно по-другому объяснить этот парадокс.
Я задействовал заклинание. Теперь мы с Нехалленией можем говорить свободно, не опасаясь, что каждое произнесенное слово станет известно Максу и его прислужникам. Хорошо, что Сссра хорошо разбирается в магии первооснов. Мне никогда не хватило бы терпения достичь таких высот в низкоуровневом программировании, как называют эту магию в реальном мире. И еще хорошо, что те, кто устанавливал в нашем мире подслушивающие артефакты, не рассчитывали на активное противодействие. Они вставили в несколько системных элементалов команды перехода на их обработчики событий, но даже не подумали, что адреса переходов могут быть подправлены. А еще спасибо Биллу Гейтсу за то, что каждый процесс имеет полный доступ к собственному адресному пространству. Впрочем, Билл Гейтс такими мелочами не занимался, спасибо надо говорить то ли Катлеру, то ли этому… Пераццоли, что ли… никак не могу запомнить его имя.
— Тебе не страшно, любимая?
— Страшно. Умирать всегда страшно, даже если смерть — совсем не смерть. Утешает только то, что я ничего не почувствую.
— Если ты боишься, я могу отказаться от этого плана.
— Зачем? Мы уже обо всем договорились. Ты совершенно прав, милый, эта жизнь не стоит ничего. Мы мечтали о своем мире — что ж, это была красивая мечта, но мечта — это одно, а жизнь — совсем другое. Ты должен уйти, ты найдешь счастье для нас троих, и тогда ты дашь мне новую жизнь, которая будет лучше, чем эта. Не расстраивайся, я верю, что все будет хорошо. Твой план просто не может не сработать.
— В нем есть слабые места: если, например, у Макса вызовет подозрение…
— Вряд ли Макс будет лично осматривать твой код, скорее этим делом займутся простые сотрудники. Не преувеличивай их квалификацию, помнишь, что Сссра говорил про спецслужбы?
— Это не помешало им захватить нас.
— Да, не помешало, потому что вы поверили в свою неуязвимость. Не так? Да-да, поверили. Ты выдвинул замечательную идею, которая позволила получить доступ в банковскую сеть. Твои противники показали себя дураками, они продемонстрировали полное незнание географии и литературы своего родного мира. Уриэль взломал защиту банка и украл деньги. Снова все в дураках, а вы в белом. Но так получилось не потому, что вы с Уриэлем такие гениальные, а потому, что ваши противники допустили множество ошибок. И случайные факторы были на вашей стороне.
— Какие еще случайные факторы?
— Да хотя бы та ошибка в Windows, которую нашел Уриэль. Помнишь, что говорил Сссра по этому поводу?
— Помню. Когда обнаруживается новая дыра в защите, почти все системы становятся уязвимыми. Почти, но не все!
— Вам еще раз повезло, система защиты Ап-банка оказалась недостаточно параноической. Они не запрещали этой глупой женщине играть в свои глупые игры, они не рассчитывали, что поддельный запрос придет изнутри их собственной сети, они не предполагали, что преступники потратят львиную долю награбленного на заметание следов. Они вели себя как дураки. У вас с Уриэлем получалось все, абсолютно все, и вы решили, что отныне так будет всегда.
Я задействовал заклинание. Теперь мы с Нехалленией можем говорить свободно, не опасаясь, что каждое произнесенное слово станет известно Максу и его прислужникам. Хорошо, что Сссра хорошо разбирается в магии первооснов. Мне никогда не хватило бы терпения достичь таких высот в низкоуровневом программировании, как называют эту магию в реальном мире. И еще хорошо, что те, кто устанавливал в нашем мире подслушивающие артефакты, не рассчитывали на активное противодействие. Они вставили в несколько системных элементалов команды перехода на их обработчики событий, но даже не подумали, что адреса переходов могут быть подправлены. А еще спасибо Биллу Гейтсу за то, что каждый процесс имеет полный доступ к собственному адресному пространству. Впрочем, Билл Гейтс такими мелочами не занимался, спасибо надо говорить то ли Катлеру, то ли этому… Пераццоли, что ли… никак не могу запомнить его имя.
— Тебе не страшно, любимая?
— Страшно. Умирать всегда страшно, даже если смерть — совсем не смерть. Утешает только то, что я ничего не почувствую.
— Если ты боишься, я могу отказаться от этого плана.
— Зачем? Мы уже обо всем договорились. Ты совершенно прав, милый, эта жизнь не стоит ничего. Мы мечтали о своем мире — что ж, это была красивая мечта, но мечта — это одно, а жизнь — совсем другое. Ты должен уйти, ты найдешь счастье для нас троих, и тогда ты дашь мне новую жизнь, которая будет лучше, чем эта. Не расстраивайся, я верю, что все будет хорошо. Твой план просто не может не сработать.
— В нем есть слабые места: если, например, у Макса вызовет подозрение…
— Вряд ли Макс будет лично осматривать твой код, скорее этим делом займутся простые сотрудники. Не преувеличивай их квалификацию, помнишь, что Сссра говорил про спецслужбы?
— Это не помешало им захватить нас.
— Да, не помешало, потому что вы поверили в свою неуязвимость. Не так? Да-да, поверили. Ты выдвинул замечательную идею, которая позволила получить доступ в банковскую сеть. Твои противники показали себя дураками, они продемонстрировали полное незнание географии и литературы своего родного мира. Уриэль взломал защиту банка и украл деньги. Снова все в дураках, а вы в белом. Но так получилось не потому, что вы с Уриэлем такие гениальные, а потому, что ваши противники допустили множество ошибок. И случайные факторы были на вашей стороне.
— Какие еще случайные факторы?
— Да хотя бы та ошибка в Windows, которую нашел Уриэль. Помнишь, что говорил Сссра по этому поводу?
— Помню. Когда обнаруживается новая дыра в защите, почти все системы становятся уязвимыми. Почти, но не все!
— Вам еще раз повезло, система защиты Ап-банка оказалась недостаточно параноической. Они не запрещали этой глупой женщине играть в свои глупые игры, они не рассчитывали, что поддельный запрос придет изнутри их собственной сети, они не предполагали, что преступники потратят львиную долю награбленного на заметание следов. Они вели себя как дураки. У вас с Уриэлем получалось все, абсолютно все, и вы решили, что отныне так будет всегда.