Раткевич Сергей. Посох заката

   Занудные речения жреца, казалось, только и ждали, что упоминания: они тотчас пробились наружу, растолкав прочие видения сна.
   – И тогда Всезнающий в неизмеримом могуществе и милосердии своем, которые гораздо больше этого мира, потому что мир гораздо меньше их, порешил создать Дом для несчастных, терпящих лишения Богов. Этим домом и стал наш Мир, а также другие, потому что Богов было много и Всезнающий мудро рассудил, что в одном Мире всем богам будет тесно. Итак, Всезнающий Бог творил Неисчислимые Миры, а прочие Боги лишь бестолково суетились, мешая Мастеру, но он в долготерпении своем не рассердился на них – напротив, он сотворил людей, дабы Богам не было одиноко в новом мире, и чтобы люди служили им. Но глупые Боги оказались неблагодарными. Они отказались признать верховенство Всезнающего Бога. Более того, некоторые из них присвоили себе его невероятные труды по созданию Миров, – вещал жрец.
   А Курт видел, как Боги маленькими кучками расходились от брошенной корзины, и как они принимались строить из хвоинок и веточек нечто напоминающее муравейники. И Всезнающий таскал эти щепочки вместе со всеми. Вместе. Вероятно, он не был худшим из них – но и лучшим не был. Это уж точно. А еще Курт видел громадную спину Уходящего. Того, кто бросил Корзину. Он вошел в Дом. Эх, миры-муравейники! А он вошел в Дом и громко хлопнул Дверью. Сон подернулся рябью, колыхнулся и пропал. Дальше снилось что-то невразумительное, но весьма живое по действию. Курт запомнил только, что он будто бы скакал верхом на разбойниках, от души погоняя их посохом, а убегал от него, переваливаясь с боку на бок, Черный Замок некоего весьма зловредного мага.
   Курт проснулся оттого, что посох пребольно врезал ему по лбу.
   – Эй, ты чего? – пробормотал он, пытаясь продрать слипающиеся после божественных сновидений глаза.
   Он ожидал, что ему вновь померещится ставший уже привычным перестук копыт, но ничего такого на сей раз не чудилось.
   «Надо бы рассказать об этом Всаднике Муру. И ведь сколько раз собирался, да все забываю как-то, или времени не выходит.»
   – Пора! – объявил Мур. – Проповедь кончилась. Разбойники ушли.
   – Мог бы и помягче, – Курт обиженно потер ушибленное место. – Будешь меня каждый раз так будить, быстро осиротеешь.
   – Ничего, – усмехнулся Мур. – Не деревянный – небось, не переломишься.
   Курт уже хотел возразить, что дерево далеко не самая хрупкая вещь на свете, но тут дверца колонны бесшумно открылась, и Курт узрел жреца, весьма довольного собой.
   – Свет истины пролился на ваших преследователей! – воскликнул жрец. – Они ушли просветленные!
   – И прошли в этом состоянии десять шагов, – ехидно шепнул Мур. – После чего перешли на быстрый бег.
   – Свет истины пролился на ваших преследователей! – еще громче возгласил жрец. – Теперь он прольется на вас.
   – По-моему, он нам угрожает, – пробурчал Мур.
   – Внемлите мне! – воскликнул жрец.
   И началось…
   Вначале Курт старался внимать жрецу со всем тщанием прилежного неофита. Во-первых, мало ли, вдруг в этом действительно что-то есть. Во-вторых, неудобно все-таки совсем уж не слушать того, кто спас тебе жизнь. Однако вскоре Курт понял, что никакое спасение жизни, никакая благодарность не заставят его продолжать вслушиваться в монотонно-напыщенные благоглупости жреца. Он был просто не в состоянии этого сделать. Через некоторое время он уже не сомневался в том, откуда жрец взял свою волшебную рубашку. Конечно же, ему подарил ее какой-нибудь сердобольный маг, который имел несчастье прослушать эдакую вот проповедь. Маг, разумеется, понял, что такие проповедники долго не живут. Их убивают промокшие до нитки от света истины слушатели. Маг просто пожалел этого придурка, вот и подарил ему рубашку. Вот о чем он не подумал, так это об остальном несчастном человечестве. Ничто не могло теперь остановить бесконечные потоки света истины. Счастье еще, что обитает этот жрец в достаточно удаленном от людей храме, а значит, мучает не так уж много народу. Его несчастными жертвами становятся только случайные путники, а сам он не в том возрасте и не той комплекции, чтобы таскаться по градам и весям и таскать окаянный свет истины самолично. Еще через некоторое время Курт с умилением думал о разбойниках и никак не мог понять, как же он, вроде бы неглупый парень, смог допустить такую дурость – бежать от них. Разбойники собирались его убить. Всего-то. Они не стали бы его мучить. Вряд ли им за что-то такое заплатили, а разбойники – мудрые люди, они делают только то, за что им платят. А даже если бы и стали… вряд ли им удалось бы изобрести пытку страшнее той, которой Курта уже подвергали прямо сейчас. Мур бубнил себе под нос какие-то совершенно зверские ругательства. Курт чувствовал, что еще немного, и его спутник не выдержит.
   И точно.
   – Великому Всезнающему Богу все ведомо, потому что он великий и всезнающий! – взвыл жрец.
   – А вот и нет! – ехидно возразил Мур. – А вот и не все!
   – Все! – закипятился жрец. В запале он даже не заметил, что разговаривает не с Куртом, а с его посохом. – Я сказал, ВСЕ! Значит – ВСЕ!!!
   – Он не знает, чего же он не знает, – медовым голоском мурлыкнул Мур. – Спорю на что угодно, что он не знает, чего же он не знает.
   – А вот и знает! – купился жрец. – Очень даже знает! Он очень даже хорошо знает, чего он… – жрец запнулся, помолчал и ошарашено закончил, – не знает…
   – Пошли отсюда, Курт, здесь богохульствуют! – объявил Мур, и они гордо прошествовали мимо остолбеневшего жреца.
   – Что ты ему такое сказал? – полюбопытствовал Курт, когда они, покинув храм Всезнающего, тронулись в путь.
   – А ты не понял? – хихикнул Мур.
   – Да я и не прислушивался толком, – отмахнулся Курт. – Он меня до печенок достал своим Всезнающим. Веришь, нет – я уже жалеть начал, что от разбойников удрать посчастливилось. А потом ты его…
   – Я его поймал, – пояснил посох. – Если его Бог всеведущ, то он должен знать и о том, чего он не знает. А раз есть что-то, чего он не знает, значит он не всеведущ. Это простенькая логическая ловушка. Как ни ответь, все одно выйдет, что его Бог чего-то да не знает. Или факта своего незнания, или каких-то вещей стоящих за этим фактом. Впрочем, такие ловушки хороши только для таких идиотов, как этот жрец. Будь на его месте кто поумней, он бы на такое не купился, а этот… он теперь полдня простоит, пытаясь ответить на этот вопрос. А когда сообразит, как именно его провели, мы уже будем далеко.
 
   – Черт, как же все-таки есть хочется, – выдохнул Курт. – Пока сидели у этого сумасшедшего жреца, я почти забыл о еде, а теперь…
   – Бывают вещи гораздо хуже голода, – заметил Мур.
   – Возможно, но сейчас мне трудно в это поверить, – пробурчал Курт. И тут же, вздрогнув всем телом, закончил. – Ох, нет, Мур, признаю – я был неправ!
   Вслед за этим очередной чудовищный приступ боли скрутил его, и наступила полная темнота.
   Когда боль ушла, Курт с трудом вытолкнул застрявший в горле воздух и осторожно открыл глаза. Первым, что он увидел, когда поднял голову, был закат. Вторым – разбойники. Они сидели вокруг него, негромко переговариваясь.
   – Замечательно! – сказал Курт, сам поражаясь вдруг охватившему его странному веселью. – Вот вы меня и накормите. Не может быть, чтоб у таких здоровенных ребят, как вы, не было совсем никакой еды. Сначала накормите, а потом делайте что хотите, хоть убивайте! Из чувства благодарности я даже сопротивляться не буду!
   Атаман разбойников смущенно кашлянул. Заскорузлым ногтем густую бороду поскреб.
   – Вообще-то… мы не собираемся… тебя убивать, – говорит.
   – Серьезно?! – развеселился Курт. – Тогда тем более накормите! А то я и без вашей помощи ноги протяну, просто с голодухи!
   – Непременно накормим! – ухмыльнулся атаман. – А то ты с той самой голодухи, пожалуй, что и сам на нас бросишься.
   – Дайте ему еды! – распорядился он, и разбойники зашевелились, выполняя приказ. – И вина! – прикрикнул атаман.
   – Сам не понимаю, зачем я от вас убегал? – расхохотался Курт. – Не иначе, с ума спятил!
   – Ты правильно от нас убегал! – хищно усмехнулся атаман. – Догони мы тебя тогда… – он сделал резкое выразительное движение перерезающее горло. – Короче, ты бы сейчас здесь не сидел.
   – Так неужто жрец вас на путь истинный наставил? – изумился Курт.
   – Этот клоун?! – фыркнул атаман. – Не смеши! Не родился еще тот проповедник, который бы меня или моих ребят… просто я предпочитаю не связываться с бессмертными клоунами. Мы знали, что ты в храме – но кто нам мешал подождать?
   Здоровенная ручища протянула Курту кусок жареного мяса. С другой стороны кто-то сунул ему флягу с вином.
   Курт положил посох на колени и вцепился в вожделенную еду.
   – Не торопись, – посоветовал атаман. – Жуй старательно. Понемногу. Не то потом животом маяться станешь, хлопот с тобой… У нас, конечно, свой доктор есть, как и положено в порядочной банде, но он все же больше разбойник, чем доктор, и от его нежного вмешательства во внутренние дела организма умереть можно очень даже запросто. Так что жри помедленней, никто у тебя еду не отнимает. Спокойно кушай, захочешь, так еще дадим.
   – Так почему… – с набитым ртом промычал Курт.
   – Почему мы раздумали тебя убивать? – сказал атаман. – А это как раз то, о чем я хотел бы с тобой поговорить.
   – Слушаю.
   – Правильно делаешь. Слушай внимательно. От того, что ты мне скажешь будет зависеть твоя дальнейшая участь, поэтому слушай и думай, – веско объявил атаман и начал. – Вот представь: живем мы себе в лесу, никого не трогаем, разбойничаем помаленьку, пощипываем слегка проезжающих купчишек, ну, не так, чтоб до нитки, но и себе не в убыток, работа у нас такая, сам понимаешь, мы ведь и не режем никого, если чересчур ручками не машут. Ну, бывает, конечно, нарвешься на какую злую падлу, так и поневоле клинок вытирать приходится. Или, опять же, солдатики приедут по наши душеньки – ну так то уже не душегубство вовсе, то больше по разряду самозащиты проходит, кому ж охота кишки на солнышке сушить? Согласен?
   – Согласен, – кивнул Курт.
   – Еще б ты был не согласен! – усмехнулся атаман. – Ну так вот, живем, себе, живем, а тут вдруг, как топор на шею, объявляется некий маг и говорит, что ему, дескать, позарез нужно кончить одного человечка – это, то есть, тебя, значит – и вываливает перед нами немаленькую горку золотишка. Это, говорит, в виде аванса, а как сделаем, вдесятеро получим. А я ему, между прочим, и говорю: «Ты не по адресу, приятель. Мы – честные разбойники, не убивцы, какие-нибудь». А он мне: «Я вас тогда испепелю за занятие неправедным ремеслом». И для примера, для страху то есть, испепеляет нашу землянку. Раз – и нету! Черная горелая яма. Сейчас все, говорит, туда ляжете… Вот и выбирай – груда золота или горелая яма. Я всяких колдунов, если правду, с детства не люблю, от них одни только беды и пакости выходят, но пришлось согласится. Что тут поделаешь? А как согласились – новое дело. Строй, говорит, своих молодцов, я с вас талисманы и амулеты охранные снимать буду! Это еще зачем, я у него спрашиваю, что, честному разбойнику уже и побрякушку-другую на счастье привесить нельзя?! А он, гад, отвечает: «Побрякушки можешь оставить. Я сниму только те амулеты и талисманы, которые действительно работают». Потому что он, то есть ты, перед смертью не должен повстречаться даже с крохотной крупицей магии, иначе лучше бы нам и вовсе не рождаться, такая нас, дескать, страшенная смерть пристигнет, что даже ему, черному магу, страшновато делается. Короче, он сказал, что ты как бы являешься домом для некоего магического существа, и оно в благодарность за квартиру и стол защищает тебя от всех и всяческих магов, которые могли бы на тебя покуситься. Но только от магов. Обыкновенный разбойник тебя плевком перешибет. То есть ты вроде как и не маг, но становишься магом в присутствии любой магии. И тогда ты очень опасен. Так что убивать тебя нужно, не имея на себе даже пылинки магической. В общем, он нас построил, обыскал, выбросил самые любимые, самые счастливые вещицы… Вот просто отобрал и бросил. А что ты ему скажешь? Один из наших попробовал было засунуть ему ножик под ребрышко. Ну, засунул. А ему хоть бы хны! Только посмотрел так… небрежно. Убери, говорит. Тот вытащил – а ножа-то и нет! Одна рукоять, и та дымится! А маг ему и говорит: «В наказание лишаешься мизинца!» И у него – раз… и мизинец пропал! Без раны! Без ничего. Так, словно он без него уродился.
   Курт припомнил, что рука, подававшая ему флягу была четырехпалой, и содрогнулся.
   – А потом он согнал нас в кучу, – продолжил атаман. – Начертил светящийся круг и начал что-то там свое магическое вякать. Повякал маленько таким это нехорошим голосом, и все исчезло. Очутились мы в полной темноте…
   Атаман помолчал и, кашлянув, продолжил:
   – Дальше… Дальше ты уже знаешь. Мы вдруг очутились перед тобой. Поганый маг как-то перенес нас всей оравой по воздуху. Довольно далеко перенес, гадина. И как только пупок не надорвал? Он нам тебя до этого показывал, вроде как видение, что ли… Так что мы тебя с ходу узнали, ну, и.. сам понимаешь. Если б не твои быстрые ноги, ты б уже сейчас демонстрировал мирозданию содержимое своего брюха. Но ты оказался проворней, чем от тебя требовалось, и сбежал. Сбежал в этот храм, будь он трижды неладен. Я плевать хотел на этого дурацкого бога, но его жрец тоже, никак, маг или колдун какой, раз его меч не рубит. Хороший меч был, – вздохнул атаман. – Так вот, я решил с этим клоуном-колдуном не ссориться, к чему нам лишнее, времени хватало… Правда, он чуть не уморил нас своей болтовней, но это пусть. Тоже мне, проповедь. Я и сам могу такую прочесть. Особенно после пары бутылок крепкого вина. Но мы знали, что ты в храме, поэтому решили спрятаться и просто подождать. Не век же ты в нем сидеть будешь. И вот пока мы тебя ждали, нас навестил еще один маг. Сам догадаешься, зачем он пришел, или помочь?
   – По мою душу, да? – вздрогнув, спросил Курт.
   – Угадал, – усмехнулся атаман. – Только этому ты живой нужен.
   – И… что?!
   – А это ты сам мне скажешь, – усмехнулся атаман. – По крайней мере я надеюсь, что скажешь. Второй предлагает за твою шкуру больше, чем первый… опять же, рук марать не нужно. С другой стороны, первый очень убедительно уничтожает землянки, и нам неохота оказаться на их месте. Опять же, аванс мы уже взяли, как-то неудобно… Вот ты тоже, как ни крути, без пяти минут маг, значит, человек мудрый и даже, может быть, грамотный – вот и скажи, что нам делать, как угодить и тому и другому, да так чтоб заработать и уцелеть при этом.
   – Уцелеть, – выдохнул Курт.
   – Именно, – кивнул атаман. – Я ведь сказал, что мы не хотим тебя убивать. Вот и придумай, как угодить обоим магам, а самому в живых остаться. Хорошо придумаешь – спасибо скажем, да еще и денег дадим. Мы люди не жадные, а тебе, по всему видать, надо. Ишь, как оголодал, бедолага.
   – Можно… я подумаю? – выдавил Курт.
   – Думай, – кивнул атаман. – Я ведь тебе для того и рассказываю, чтоб думал, для чего же еще? Думай. Время у нас до утра. Утром первый маг явится за твоей головой. Ему хочется, чтоб она была как можно более мертвой. Надумаешь, как в живых остаться, да чтоб у нас все путем было – живи, родной! Не надумаешь – не обижайся. Деньги есть деньги, а черные маги шутить не любят. Так-то.
   Курт призвал на помощь всю свою фантазию. Подогретое разбойничьим вином вдохновение выдавало самые немыслимые, самые невероятные способы решения задачи. Он, конечно, понимал что все это вряд ли осуществимо, но ведь не это важно – важно, чтоб разбойники поверили. Он вдохнул побольше воздуха – и начал…
   Курт врал вдохновенно, долго и взахлеб. Он использовал все, чему научился, пытаясь сделаться бардом. Только бы не убили… только бы к тому, второму магу… к тому, которому, он живьем нужен… только бы… а уж тогда…
   – Ну ладно. Ты меня убедил, – сказал атаман разбойников, выслушав почти часовую речь Курта, выполненную в духе вдохновенной импровизации с легкой примесью безудержного вранья.
   – Ну ладно, ты меня убедил… – пропел атаман себе под нос, но улыбка его Курту сильно не понравилась.
   – Пора спать! – бросил атаман своим людям и, обернувшись к Курту, добавил. – Спи до утра, парень. Твое счастье что мы – добрые ребята и не слишком обожаем за просто так глотки резать. Пусть потом эти маги промеж себя сами разбираются, а для тебя какой-никакой, а все же шанс выжить.
   Идея Курта столкнуть магов лбами, кажется, возымела успех… вот бы еще стереть эту подленькую улыбочку с губ атамана – и мироздание можно бы считать условно совершенным. Но улыбочка была, и Курт терялся в догадках, что она ему готовит – если готовит, конечно.
   – Только ты, того… не вздумай бежать! – продолжил атаман. – Часовые у меня – ребята справные. Храпят так, что аж лес дрожит. А только ноги отрежут, не просыпаясь. Или уши. Или еще что-нибудь, гораздо более огорчительное, чем даже ноги. Намек понял?
   – Намек понял, – отозвался Курт. – Дайте еще вина.
   – Да ты спиваешься, парень! – воскликнул атаман разбойников.
   – Ага. Со страшной скоростью! – в тон ему ответил Курт.
   – Ладно. Дайте ему немного, – обернулся атаман к своим людям. – У него завтра трудный день. Только смотрите, завтра он нам нужен трезвый. А то… черти его знают, этого мага, заплатит нам за пьяницу только половину цены, и что тогда делать? Скажет, вы и не работали вовсе, нашли его где-нибудь под кустом – за что вам платить? Знаю я этих магов.
   Разбойники принялись устраиваться на ночлег. Курт смотрел на них медленно, сквозь зубы цедя кисловатое вино, и ему казалось, что весь мир вокруг него исполняет какой-то странный замысловатый танец. Дерганый и плавный одновременно.
   – Хватит с тебя! – загорелая ручища вырвала у него флягу. Вино плеснулось в лицо, потекло по подбородку. Разбойник завинтил флягу, отвесил Курту ленивого пинка и ухмыльнувшись добавил: «Смотри у меня! Я первый дежурю!»
   Курт узрел у своего лица нож, заточенный до тошноты.
   – Руки давай! – скомандовал разбойник.
   – Что? – ошарашено вопросил Курт.
   – Руки давай, дубина! Связывать тебя буду! – весело фыркнул разбойник. – Ты что, решил, что я тебя несвязанного оставлю? Обойдешься! Свяжу, как миленького, и ручки, и ножки, так что не ерепенься, а просто протяни их сюда. Да не так, а вот так! И не бойся, никто твой посох не тронет. На этот счет тоже инструкция есть, не дергайся. «Удаление клиента от посоха, равно как и посоха от клиента, либо повреждение означенного посоха может привести к спонтанному проявлению магических способностей указанного клиента!» – кривляясь, процитировал разбойник. – Это нам первый маг выдал. Второй попроще объяснялся, но посоха трогать также не велел.
   Курт подвигал связанными конечностями. Это оказалось вполне возможно.
   – Вот видишь, – довольно сказал разбойник. – Ручки-ножки не затекут, они даже двигаются, а сбежать и не пробуй, все равно не выйдет, понял?
   – Понял, – сказал Курт.
   – Понял он, видите ли, – проворчал разбойник. – Ты б лучше спасибо мне сказал! Другие знаешь, как затянули бы! А почему? А потому, что не все так, как я, умеют. Кроме меня, только еще двое могут, да сам атаман, а больше никто. Так что радуйся, что тебе так повезло. Кто знает, как все завтра обернется, может, когда мы свалим, тебе твои руки-ноги еще понадобятся?
   – Спасибо, – сказал Курт.
   – Так-то лучше, – усмехнулся разбойник. – Ты лучше поспи пока, крепкий сон, говорят, залог несокрушимого здоровья.
   При этом он опять помахал своим устрашающим лезвием у Курта перед носом, как бы напоминая, что добрые слова добрыми словами, но если Курту вздумается что-нибудь утворить…
   – Спасибо на добром слове, – ответил Курт и закрыл глаза. Смотреть на лезвие было неприятно.
   …Что-то основательно ударило его по лбу и он, привскочив, открыл глаза.
   – Молчи, – прошелестел голос над ним, и в глаза ему заглянула ночь.
   Сглотнув готовое вырваться восклицание, Курт уставился в звезды над своей головой. Спросонья он не слишком хорошо соображал, а посему его интересовала в основном одна вещь. Ну ладно, допустим, звезды могут разговаривать, мало ли что случается под этим дурацким небом – но вот как они умудрились треснуть его по лбу, да еще и пребольно?
   – Молчи. Слушай, – прошептала ночь голосом Мура.
   – Мур, ты что? – прошептал Курт. – Что случилось?!!
   – У меня две новости, Курт, – сообщил посох. – Одна хорошая. Другая плохая.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Я скажу хорошую, но после, – пообещал посох. – Плохую тебе и без меня сообщат.
   – Сообщат? Но кто?!
   – Молчи. Слушай, – повторил посох.
   У костра негромко переговаривались несколько разбойников. Выразительный голос атамана Курт узнал сразу.
   – Так что раненько утречком вручаем голову тому, первому магу, а потом, от греха, делаем ноги, – вполголоса говорил атаман. – Голову режем с утра пораньше. Я распоряжусь. А второму то есть магу оставляем вежливое послание – с извиненьицем, так сказать, со всем уважением, что называется, но увы, нету у нас вашего обожаемого пленничка, очень хотели удружить, чуть кишки не порвали, но тут, вдруг объявился ваш уважаемый коллега, и повелел нам с треском открутить сему человечку голову. Что же простой-то разбойничек супротив мага сможет? Пришлось послушаться. Так что если есть у вас, господин уважаемый, какие претензии, или там возражения, так вы уж на нас не серчайте, а обратите их на сторону своего сотоварища. Так-то вот.
   – Здорово! – одобрительно крякнул кто-то из разбойников. – Умеешь ты, атаман, словцо завернуть.
   – Правильно, – поддакнул кто-то другой. – Так и надо.
   – А почему бы нам прямо сейчас голову не отрезать? – спросил третий разбойник. – Он спит. Сопротивляться не будет. Поручите мне, атаман! Клянусь, что отрежу ему голову так, что он даже и не почувствует!
   – Себе голову отрежь, – проворчал атаман. – Тебе она все равно без надобности. А если второй маг раньше первого до нас доберется? Что тогда делать станем? Учись думать, дубина! Нет уж. Голову резать по моему приказу! Не раньше.
   – Вот оно как, – растеряно пробормотал разбойник.
   – Учись думать, – повторил атаман. – Разбойнику голова побольше прочих людей нужна. Это маг какой или там король без башки прожить может. У одного сила такая, что он полмира может одной левой. У другого слуги всякие, армия там… А у нашего брата руки, ноги да голова. А без хорошей головы руки с ногами долго не живут. Разбойник, не способный думать – мертвый разбойник. Понял меня, остолоп?
   – Понял, – чуть виновато отозвался разбойник. Судя по его голосу, такие проборы были ему не в новинку.
   – А посему – брысь спать! – проворчал атаман. – А то будешь завтра мало того, что тупой, так еще и сонный. Горе мое…
   – Точно, – прозевнул кто-то из разбойников. – Пошли спать, ребята.
   – Часовые! – негромко рыкнул атаман.
   – Ну? – раздался двухголосый ответ.
   – Спите, мордоплюи? – в голосе атамана послышался явственный зевок.
   – Спим, батька, – лениво ответил один из них.
   – Ну… спите внимательнее! А не то… сами знаете… я и вам могу кой-чего отчекрыжить!
   – Слушаем, батька! – отозвались разбойники уже гораздо менее сонными голосами.
   – Вот тебе плохая новость, – шепнул Мур.
   – Сволочи! – яростно прошипел Курт. – Что же делать?!
   – У меня есть и хорошая новость, – напомнил Мур.
   – Ну, так не тяни! – прошептал Курт.
   – Я знаю, как нам сбежать! – довольно сообщил Мур. – Пусть только часовые уснут покрепче.
   – Что ты задумал?
   – Пока ты дрых, я обнаружил союзников! – самодовольство посоха не знало границ.
   – Что? Неужто кто-то из разбойников?! – поразился Курт.
   – Как же, жди! – фыркнул посох. – У них для этого фантазии маловато. А потом, атаман до того запугал их угрозой изъятия некоей важной детали, что они и дыхнуть поперек него боятся. Да и зачем им это? Нет. У меня другие союзники!
   – Другие?
   – Ты не поверишь, если я скажу.
   – Дать бы тебе по морде, да руки связаны и морды у тебя нету, – вздохнул Курт. – Не тяни. До рассвета, между прочим, не так далеко.
   – Мост над пропастью уже, чем волос на полу, – усмехнулся посох. – Не бойся. Времени достаточно. А вот часовые должны уснуть крепче – иначе ничего не выйдет.
   – И поэтому ты теперь будешь болтать с умным видом вместо того, чтобы сразу сказать, что к чему! – рассердился Курт. – Что там еще за союзники?!
   – Тише! – прошипел посох. – Разбудишь часовых – никакие союзники нам не помогут! Я скажу. Мои союзники – мыши.
   – Ты, никак, спятил от тягот и переживаний! – огорчился Курт. – Может, ты слишком сильно треснул меня по лбу? У тебя бред. При чем здесь мыши?! Даже если бы они и захотели нам помочь, в чем я сильно сомневаюсь, все равно – какой с них прок? Они не развяжут веревок. Им не одолеть разбойников. Что они вообще могут? Да и зачем им все это?
   Тяжело вздохнув, Курт перевернулся на другой бок. От жгучего разочарования у него тяжко заныло в животе. Жизнь казалась бессмысленной, а смерть – неотвратимой.
   – Мыши в этом лесу непростые, – как ни в чем не бывало продолжил посох. – Очень даже непростые. Они нам помогут. Уже помогают, – поправился он. – Сейчас они занимаются разбойниками. В первую голову часовыми и атаманом. Потом наступит черед твоим веревкам. Развязать их они и правда не смогут, а вот перегрызть – запросто. Вот унести нас отсюда они не смогут. Уж извини. Придется поработать ногами самому.