Страница:
Приняв такое решение Курт решительно развернулся и направился прочь. Туда, куда глядели глаза.
Беду Зикер предчувствовал. Когда слабеют некогда могучие силы, начинаешь искать новые способы воздействия на реальность. Зикер Барла Толлен, один из основателей Ордена Черных Башен, некогда лучший боевой маг Ордена, а теперь просто слабый усталый старик, остановился на ясновидении с помощью магического шара. Многие маги практикуют этот способ предсказания будущего, но многие ли владеют им в совершенстве?
Если по-правде – немногие.
Да и зачем, собственно, если это самое будущее всегда можно изменить? Достало бы сил.
А вот когда недостает…
С возрастом сила мага бесспорно растет, но… до определенного момента. Пока слабеющее тело не предает своего хозяина, и с частью сил приходится расставаться. А потом со следующей частью. Еще. И еще. Сила больше не вмещается в хрупкую оболочку тела. Взорваться от собственной силы – невеселое дело. И малоприятное.
Вот тогда-то на смену силе приходит мастерство. А если повезет, то и мудрость, потому что от одного мастерства без мудрости – мало проку. Вот тогда и появляется нужда в ясновиденье и прочих, тому подобных вещах, от которых с таким презрением отворачивался раньше.
Беду Зикер предчувствовал. Заниматься ясновиденьем – и пропустить такое… это не для него, извините. Предчувствовал, конечно. Но, как всякий живой человек, надеялся, что грозу пронесет мимо. Увы.
Зикер уже довольно давно знал о появлении в мире весьма необычного мага. Едва успев народиться, тот весьма существенно пошатнул равновесие оного. Такие вещи ощущаются сразу. Зикер надеялся только, что появление этого существа прошло незамеченным для Архимага, равно как и для всех прочих Архимагов, сколько бы их ни было. Если мальчишка – то, чем кажется… лучше бы Ордену Черных Башен и вовсе с ним не связываться. Слишком непредсказуем. Непредсказуем и страшен. Слишком… Зикер не мог подобрать сравнений для его магии. И очень надеялся, что мальчишка останется незамеченным. Что он сам ничего не заметит. Не заметит, не поймет, не почувствует, не обнаружит, не разовьет своего дара, умрет в свой срок. Пусть его совсем, с его сумасшедшими чудесами.
Увы. Надежды надеждами, а такое даже эта пародия на Архимага не пропустит. Страшная, невероятная магия. Почти не связанная с силой… Не пропустил. Заметил, гад. Выследил. Еще бы. У него теперь такой штат верноподданных шпионов… Люди. Демоны. Маги. Маловато осталось от былой жалкой карикатуры, капризно требовавшей себе мозги. Этот Архимаг не так прост, и своего не упустит. Купил парнишку у родителей. Большие деньги – по их понятиям. Там, у себя, в своем задрипанном городке, они теперь большие господа. На радостях они даже не поинтересовались, кому продают сына и для чего.
Зикер догадывался, зачем его зовет Архимаг. Идти не хотелось, но…
Не идти – еще хуже.
Архимаг встретил его улыбкой. Изо всей своей коллекции улыбок он выбрал эту. Самую поганую. Довольную улыбку обожравшейся акулы. Хозяином этой улыбки когда-то был прежний Архимаг.
Стоя у подоконника, Архимаг демонстративно давил мух, а в уголке его кабинета, съежившись в комок, на полу сидел щуплый подросток с торчащими во все стороны локтями, коленями, глазами, волосами и ушами.
– Познакомься, Зикер, – сказал Архимаг, вытирая пальцы о свою белоснежную мантию. – Это – твой новый ученик. Его зовут Тенгере.
Услышав свое имя, парнишка вздрогнул и сжался еще сильнее.
– Я… должен учить его? – обреченно спросил Зикер.
– Не просто должен . Обязан, – сказал Архимаг. – Я тебе потом подробно расскажу, чему именно ты его научишь.
Склонившись в почтительном поклоне, Зикер исподлобья внимательно наблюдал за мальчишкой. Невероятный маг. Невозможный. И если Архимагу удастся поглотить его… или хотя бы сделать его своим орудием… Архимаг станет совершенным в своей силе. Непобедимым. Может быть даже – бессмертным. И тогда Зикер перестанет быть ему нужным. Впрочем, не тогда, а гораздо раньше… Слишком много знает и уже не нужен – все равно что мертв… Архимаг делает единственную ошибку. Отдает Тенгере в ученики Зикеру. Есть еще время что-то придумать. Пока еще есть. Потому что рано поглощать мальчишку. Талант его не созрел и в таком виде ни к чему не пригоден. Архимаг знает это – иначе зачем ему Зикер? Значит, время еще есть. Бедный парень. И за какие грехи ты влип в наши игры? За что тебе такой чудовищный дар?
– Забирай его, Зикер! – распорядился Архимаг. – Завтра… Завтра придешь ко мне в это же время. Я расскажу чему его нужно учить в первую очередь.
– Что ж, я займусь мальчишкой, раз такова ваша воля, – сказал Зикер и наградил паренька такой зловещей улыбкой, что тот задрожал от ужаса.
– Ты нашел верный тон, Зикер, – одобрительно заметил Архимаг.
– Стараюсь, Ваша Милость, – ухмыльнулся Зикер.
Еще раз поклонившись, он ухватил Тенгере за шиворот и поволок к двери. Мальчишка повис у него на руках, и, казалось, потерял сознание.
Смертный ужас сковал Тенгере. Ему было страшно и раньше. Особенно когда он понял, что его продали какому-то сумасшедшему магу, а вовсе не «ученому человеку, сведущему в разного рода науках.» Ему было страшно, пока его везли какие-то уродливые твари, похожие на людей только издали, и то если очень сильно напрячь воображение. Но когда тот, похожий на мерзкую лубочную картинку, с доброй улыбочкой и злющими глазами маг позвал второго…
Второй был по-настоящему страшен. Гораздо страшней первого. А еще… он не был нарисованным. Он был настоящий. В того, первого, можно было не верить. Сжаться в комок, закрыть глаза и убедить себя, что все это просто дурной сон. Мало ли что во сне приснится? Любой сон рано или поздно кончается… А этот… этот был настоящий. А схватил-то как! Не иначе, убьет сейчас…
Но, едва дверь захлопнулась, как злобная хватка превратилась в крепкое дружеское объятие. Лицо мага утратило выражение преувеличенной зловещести. Взволнованный голос прошептал в самое ухо: «Держись, малыш! Ты попал в очень плохое место. Быть может, в самое плохое место в твоей жизни. Да к тому же здесь теперь стало совсем плохо. А это очень опасно, когда в плохом месте становится плохо. Но ты не бойся! Я тебя в обиду не дам!»
Тенгере еще не знал, как часто люди врут. И уж конечно, он не знал, что маги врут почти постоянно. Он поверил. На его счастье, Зикер сказал правду. Тенгере был нужен ему самому. Не меньше, чем Архимагу.
Зикер в толк взять не мог, что на него нашло. Почему он вдруг шепнул этому почти свихнувшемуся от страха бедняге слова ободрения. Жалость? За черными магами такого не водится. Зикер был черным магом очень долго. В конце концов, он был одним из основателей этого ордена. Вот только… в отличие от многих других, он был черным магом не всегда. Быть может, в этом дело?
Видения детства и юности промелькнули перед ним необычайно отчетливо. Это было так… так давно, что даже его память мага…
Если бы ему хоть немного хуже удавались все эти трюки с боевой магией, если бы ему попались другие наставники…
Ему приходилось убивать их одного за другим. Такие были времена.
Вы когда-нибудь пробовали убить своего наставника? Особенно такого, который учил вас всем этим смертоносным штукам и знает в сотню раз больше вас по любому раскладу? А убить человека, ради которого ежесекундно готовы были умереть, для которого – всю силу, всю кровь до последней капли? А человека, чье дыхание было вашим воздухом, без которого вам просто не дышалось – пробовали?
Тогда лучше молчите. Потому что сказать вам нечего. А не убить было нельзя… и дело даже не в спасении собственной жизни. То безумие, в котором постоянно барахтается практикующий черный маг, быстро отучает его ценить собственную жизнь. Просто то, чем стали эти люди, нельзя, невозможно было оставить в живых.
"А этот, быть может, убьет меня, " – глядя на Тенгере почти с нежностью, думал Зикер. – «Этот сможет. И не струсит.»
От осознания последнего факта ему вдруг стало легко и чисто, как давно уже не было. Он улыбнулся Тенгере, взял его за руку и повел за собой. Прочь из башни Архимага. Домой.
Стараясь поспеть за удивительным стариком, Тенгере, тем не менее, прилежно глазел по сторонам. Ну, еще бы! Он ведь ни разу еще не видел магического ордена. Думал, Орден – это что-то вроде Храма Всех Богов, в соседнем городке. А он… он… да где там этому Храму! Орден-то этот побольше иного города будет. И не такого задрипанного, как их городишки, а настоящего, большого города. С крепостными стенами, часовыми, стражей, базаром, ярмаркой, живыми акробатами, настоящими скоморохами, взаправдашними менестрелями, с настоящим морским портом и огромным замком в самой середке. Тенгере такие только на картинках видел. А тут – въяве! И куда больше. Ведь как ни крути, а замок в любом городе только один. И самый главный человек, кто бы он ни был – король, градоначальник, князь – тоже только один. А тут у каждого мага – Башня побольше тех замков, своя стража, ученики, слуги и прочее разное. И каждый маг ну не меньше чем на князя тянет! А некоторые – куда там твои короли!
Тенгере казалось, что кто-то нарочно – ну, в шутку, что ли – стащил много-много разных городов в одну кучу. Стащил, чтоб позабавится, а потом бросил, да так и осталось. Тенгере честно попытался представить себе этого невероятного великана – и честно не смог. Воображения не хватило…
Внезапно он натолкнулся на чей-то взгляд. На миг ему показалось, что кто-то с размаху проткнул его глаза ледяными беспощадными иглами. Он весь застыл от едва переносимого ужаса. Хотел вдохнуть воздуху, чтоб заорать, но понял, что больше не умеет дышать – а тот, кто не умеет дышать, тот и заорать не сможет.
Рука Зикера легла на плечо. Миг – и наваждение рассеялось. Тенгере судорожно вдохнул и обнаружил что смотрит на статую, стоящую в центре небольшой площади. Глаза у статуи были живые и лютые.
– Запомни это место и никогда не ходи сюда, – негромко сказал Зикер. – Это… оно только кажется статуей. Иногда оно убивает.
– У… у нее… глаза… они живые… – выдохнул Тенгере.
– У него, – поправил Зикер. – Это маг. Смысл его жизни в том, чтобы нести смерть. Осознав это, он убил себя, но задержался на Пороге, чтоб нести смерть другим. Обычно он уничтожает врагов нашего Ордена, но… видишь ли, он получает удовольствие, убивая… и если враги долго не попадаются… словом, не обладая должной силой, лучше не ходить сюда. Даже обладая – лучше не ходить. Есть много других дорог. Даже в нашем Ордене.
– А… а… зачем… – умоляюще глядя на Зикера вопросил Тенгере.
– Ты хочешь спросить, зачем мы сейчас сюда приперлись? – вздохнул Зикер.
Тенгере судорожно сглотнул и кивнул.
– Так ведь затем и приперлись, чтоб ты знал о том куда именно ходить не стоит. Куда в первую очередь ходить не стоит, – сказал Зикер. – В Ордене немало поганых мест, но едва ли есть более опасное, чем это. Так что – запомни. Кто бы тебя сюда ни звал, что бы ни сулил. Найди любой предлог, чтоб отказаться. Даже… если я позову – не ходи. Понял?
Тенгере кивнул изо всех сил.
Зикер ободряюще улыбнулся, и они двинулись в обход площади.
Неподвижная статуя мага дрогнула, повернула голову и посмотрела им вслед. Уголки губ Мага Смерти дернулись, словно бы в попытке улыбнуться – но он явно не умел этого делать или разучился за ненадобностью. Поэтому он просто моргнул, после чего принял прежнюю позу.
Яркое солнце играло драгоценными камнями на рукояти его меча, воткнутого в самое сердце.
Когда дорога и ночь, когда огромные звезды, а большие деревья по обочинам о чем-то шепчут – далеко можно ушагать. Особенно если за спиной остался первый маленький подвиг, самая настоящая, твоя собственная победа, и ты вдруг понял, что все те большие и сильные люди, которых ты всю жизнь боялся – вот они… толкни и нету… особенно если сид наконец разбит на мелкие кусочки-щепочки, и ты понимаешь, что больше никогда … и нет никакой вины – только свобода. Подвиги – легкая ноша, с ними хорошо шагать. Курт и сам не заметил, как лесистая равнина сменилась холмистой возвышенностью, а когда грянул рассвет, он увидел перед собой горы, о которых только слышал, но никогда до них не добирался.
– Горы! – восхищенно сообщил он окружающему мирозданью так, словно давал им это имя.
Курт немного постоял, любуясь, а потом, отыскав тропку, двинулся вверх. Ну, настроение настроением, а пока он залез на перевал, устал изрядно, есть захотелось до одури… да и сумерки опять засобирались, солнышко уже краем зачерпнуло землю, и в долинах вовсю клубился вечерний туман. Видимо, от усталости он и не заметил, на что сел. А когда заметил – заорал и вскочил. Потому что это был труп.
На краю тропы, подмяв под себя жесткие кустики горного вереска, раскинув руки, ничком лежал воин в тяжелой даже с виду вороненой броне. Вот словно хотелось ему взлететь, и он даже руки, как крылья, распахнул, а силы взлететь не хватило… да так и умер от усилий.
Кто знает, что случилось бы с тем, прежним Куртом, окажись он в подобной ситуации. Он просто не мог в ней оказаться. А этот новый Курт быстро огляделся по сторонам и обнаружил, что его угораздило устроиться отдохнуть на окраине недавно отгремевшей жестокой сечи. То здесь, то там валялись страшно изрубленные тела воинов, сломанные мечи и копья, трупы лошадей, продырявленные щиты, втоптанные в грязь плащи, кое-где из убитых хищно торчали длинноперые стрелы, местами земля была выжжена магическим огнем, и мрачный дух смерти витал над этим местом. И еще одно понял Курт – схватка была совсем недавно. Даже еще живой кто-то остался. Совсем недалеко, за новым поворотом горной тропки, протяжно пели и плакали два голоса.
– Быть может, там нужна моя помощь! – тряхнув головой, сказал теперешний Курт и шагнул вперед.
На открывшейся поляне в окружении груды трупов сидел высокий седой воин с большими белыми усами. В груди его торчала невероятная, мерцающая голубоватым светом стрела. Казалось, она вся состояла из этого света, но рана тем не менее была реальной, и… Курт был уверен – с такими ранами не живут. Ну просто кошмарная дырка!
Незнакомый воин тем не менее жил, да еще и пел, причем двумя голосами сразу.
«Наверно, это от раны», – решил Курт. – «Что-нибудь с дыхалкой, вот и возник такой странный эффект. Но почему он вообще жив?»
– Потому что я маг, мальчик мой, – пояснил поющий и заплакал.
– А… ты… чего плачешь-то? – тупо спросил Курт и тут же мысленно выругал себя ослом: «Тебе бы такую хреновину в грудь воткнуть, еще и не так заплакал бы, идиот!»
– Да нет, мне не больно, – улыбнулся маг. – Понимаешь, я уже умер, и боль умерла вместе со мной.
– Ага… я заметил… ну, конечно… – ошарашено бормотал Курт, старательно роясь в закоулках собственного сознания на предмет отыскания там столь необходимого ему понимания. Увы – то ли сегодня был неурожайный день, то ли зверя с таким именем в сознании Курта никогда не водилось, а только он ничегошеньки не понял. – Вы умерли… боль умерла… все нормально, не беспокойтесь, со мной такое каждый день происходит, – продолжал бормотать он. – Все это мне понятно, ну а поете-то вы чего?!
– Все мои соратники погибли, – сказал маг. – Враги тоже мертвы. И те и другие нуждаются в отпевании и в оплакивании. Я задержался на Пороге, чтобы свершить последний обряд по друзьям и по врагам. Теперь между теми и другими нет разницы, ибо смерть уравняла нас всех.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Курт. – Можно ведь, наверное, вас как-нибудь вылечить?
Курт и сам не знал, почему он вдруг решил предложить помощь. Просто ему стало невероятно жаль этого человека, еще живого, но уже мертвого. Он припомнил убитого наемника и подумал, что трупы все-таки бывают разные.
– От смерти не лечат, – сказал маг – Я мертв. Не забывай это. Меня удерживает только магия. Стоит мне сказать ключевое слово, и щит рухнет.
– Так не рушьте его, – сказал Курт, немного растерянный оттого, что маг – такой мудрый! – не смог сам найти единственно правильное и такое простое решение.
– А как же тогда? – удивился маг, повергая Курта в шок своей внезапной несообразительностью.
«Стукнули, видать, по голове беднягу, мечом там или заклинанием каким!» – смекнул он. – «Вот и не может сообразить, а все так просто.»
– А вот так и живите, со щитом, – старательно, как маленькому, объяснил магу Курт.
– Нельзя так, – примерно в том же тоне ответил маг. – Прячущийся от смерти за щитом постепенно теряет человеческие качества. Становится хитрым, коварным, безжалостным, начинает бояться серебра и солнечного света. А потом он и вовсе утрачивает человеческий облик, превращаясь в некое загадочное чудовище, которому для поддержания жизни постоянно требуется человеческая кровь. Я не хочу становиться таким существом. Про них известно, что они полностью находятся под властью тьмы, потому что черная магия составляет их вторую плоть, а я всю свою жизнь посвятил борьбе с черной магией. Нет уж, этот путь не для меня.
– Значит, вы вот так просто, за здорово живешь, и окочуритесь? – потрясенно выдохнул Курт.
– Думаю, это наилучший выход, – устало вздохнул маг. – Друзья и без того уже заждались меня за Порогом. Но есть одно дело, которое меня еще держит.
– Какое? – спросил Курт. – Может, я чем помочь могу?
– Не знаю, можешь ли… – протянул маг. – Расскажи о себе, а я и решу, можешь или нет.
– А… что вам про меня узнать-то хочется? – удивился Курт.
– А все! – рассмеялся маг, и стрела в его груди заколыхалась. – Расскажи все, только покороче – кто ты, откуда родом, чем занимаешься?
– А разве вы, маги, не все про всех знаете?
– Я мог бы узнать про тебя, прочитать твою жизнь как книгу, но на это нужны время и силы, а у меня… ты все время смотришь на эту штуку… – маг указал глазами на стрелу у себя в груди. – Она пьет меня капля за каплей. Еще немного и даже мой щит не выдержит. У меня нет времени что-то узнавать о тебе, так что расскажи сам – да поторопись.
Ну, разумеется, Курт рассказывал торопливо, сбивчиво и бестолково. Тем не менее маг его понял – все же не зря он был магом.
– Ясно, – кивнул он. – Ты, безусловно, не подходишь, но… поскольку никого другого все равно нет… будем считать это велением судьбы.
– Для чего это я не подхожу? – насторожился Курт. – Какой еще судьбы? Эй, я вовсе не уверен, что…
– Постарайся добраться в Джанхар, мальчик, – почти нежно сказал умирающий маг. – Это может оказаться важным. В конечном счете это может оказаться важней всего остального. Кроме того, тебе там помогут.
– Джанхар! – воскликнул Курт. – При чем здесь Джанхар?! Я не собираюсь принимать участия в вашей войне.
– Ты остерегся рассказывать мне о том, что с тобой произошло у крепостной стены, однако, как ты сам изволил заметить – я все-таки маг, – проговорил умирающий. – Ты уже начал свою войну, мальчик, и начал ее на нашей стороне. И сюда ты пришел не случайно, хоть никто и не планировал нашей встречи. Судьба решила так.
– Опять вы о судьбе! – недовольно проговорил Курт. Разговор перестал ему нравиться: снова его втягивали во что-то, от него не зависящее, опять лишали с таким трудом обретенной свободы. Конечно, этот маг не может его заставить. Вот сейчас маг умрет – и все. И никаких Джанхаров! Все его идеи и желания умрут вместе с ним. Он не сможет проверить, выполнил ли Курт свое обещание – кстати он и вовсе не обязан ничего обещать… и не будет ничего обещать.
Однако есть ведь такие слова, что хуже цепей – и не захочешь, а пообещаешь. А потом пойдешь и выполнишь. И вовсе не потому, что тот, кто с тебя этого требует, обязательно маг – а просто… потому что черти бы его драли, мерзавца…
– Послушайте, я вовсе не… – начал Курт.
– Прости меня, если сможешь… – пробормотал маг, а потом вдруг швырнул в Курта свой магический посох, гаркнув. – Лови!!!
Курт машинально поймал здоровенную палку, и маг тут же умер.
– Проклятье! – завопил Курт, падая на землю.
Такой чудовищной боли он никогда не испытывал. Она просто не помещалась в нем, свешиваясь в разные стороны причудливыми лохмотьями. Лохмотья тоже болели. Ему казалось, что огромные раскаленные руки выкручивают его, словно мокрое белье. Боль нарастала с каждым вдохом. Каждый раз ему казалось, что – все, что это предел, больней уже не будет, потому что просто некуда. И каждый раз он с ужасом убеждался в обратном. Больней может быть. Еще как может! И так может и этак, а еще и вот так!
– Проклятье! – вопил кто-то рядом, словно бы подражая Курту.
Курт поискал глазами источник звука.
Вокруг – ничего.
Зато рядом…
В руках Курта змеей извивался посох. Вопил он ничуть не хуже – видать, ему тоже приходилось несладко.
«Так вот кто пел и плакал вторым голосом», – отрешенно подумал некто внутри Курта. Сам Курт ничего такого думать не мог. Он был ужасно занят: вопил…
Казалось, прошла вечность прежде, чем боль спала, сменившись тупым, дергающим зудом.
– Что это было? – глотая слезы, хрипло прошептал Курт.
Посох дернулся, словно его укусили – и Курт услышал в ответ такой чудовищный набор ругательств, что выступление давешнего, ныне покойного наемника показалось ему чем-то вполне милым и домашним.
– Послушай, ты чего так разошелся? – едва ворочая языком, Курт все же попытался урезонить разошедшуюся деревяшку.
– Да что ты понимаешь, ты… – и посох выплеснул на него смесь ругани, магических терминов, невероятных, просто запредельных оскорблений и откровенной чепухи.
– Послушай, ты действительно уверен что я – это все то, о чем ты говоришь? – Курт попытался воззвать к здравому смыслу. В самом деле – того, что здесь наболтало это «говорящее дерево», попросту не бывает.
Посох ответил оскорбительно звучащим иностранным словом. Курт тяжело вздохнул и постучал его костяшкой согнутого пальца по набалдашнику.
– Ты – псих, – убежденно сообщил он посоху. – Но я тебя понимаю. В конце концов, у тебя хозяин погиб и все такое…
– Хозяин!!! – завизжал посох – Хозяин!!!
Теперь он и вовсе не стеснял себя в выражениях. Услышав его, покраснел бы даже держатель притона. Монолог был длинным. Очень длинным. В конце концов Курту попросту надоело. В конце концов все утрачивает свою новизну и прелесть – даже площадная ругань.
– Погоди-ка… – сказал он посоху. – Если ты и дальше собираешься беседовать сам с собой, я, пожалуй, пойду. Где тебе будет удобнее лежать?
– Лежать!!! – завопил посох. – Пойдешь?!! Так ты что – ничего не понял, глупая деревенщина?!!
– Сам ты дерево… – обиделся Курт. – Объяснишь толком, так пойму.
– Он же меня тебе ПЕРЕДАЛ!!! – проревел посох таким утробным голосом, что Курта всего сотрясла тяжкая вибрация.
– Ох… – только и выдохнул Курт. – С тобой решительно невозможно иметь дело. Еще недавно я не верил в существование говорящих посохов – теперь же я не верю, что хоть что-то под этим небом способно заставить тебя заткнуться! Наверно, нужно быть магом, чтобы достичь подобного чуда? В любом случае, я никакой не маг. Так что я оставлю свершение этого подвига кому-нибудь, кто действительно может его свершить, а сам…
– Ну, попробуй, если охота, положи меня и уйди, – вкрадчиво предложил посох. – Вот возьми и попробуй…
– Куда тебя положить? – спросил Курт.
– Куда хочешь, – усмехнулся посох. – Ты все равно вернешься, так что без разницы. В лужу не клади, идиот, я ведь живой все-таки.
Курт положил посох на здоровенный плоский камень и, опасливо оглядываясь, двинулся прочь. Не успел он сделать и пяти шагов, как его опять скрутила невероятная боль. С каждым следующим шагом она становилась все сильнее, все невыносимее. Курт сделал шаг назад. Боль уменьшилась. Еще шаг… еще меньше…
Курт повернулся и со всех ног побежал обратно. Когда он схватил посох, боль исчезла.
– Как ты там называл своего Хозяина? – тяжело дыша, вытолкнул он – Повтори, пожалуйста…
Посох повторил охотно и с удовольствием. Курт сидел и слушал его с блаженной улыбкой на лице.
Высказывался посох долго. Очень долго. Тем более, что запас ругательств у него был преизрядный. Некоторых выражений Курт и не слыхивал-то отродясь. Ну еще бы! Сколько лет ему – а сколько посоху. Эта деревяшка, небось, если и не сотворение мира, то уж первого человека помнит наверняка. Вот и было ему когда поднавостриться. Ну ничего, Курт тоже научится. С таким-то собеседником! Ишь, какие пассажи закладывает! Один к одному, один лучше другого – да так напевно, что поневоле заслушаешься.
Беду Зикер предчувствовал. Когда слабеют некогда могучие силы, начинаешь искать новые способы воздействия на реальность. Зикер Барла Толлен, один из основателей Ордена Черных Башен, некогда лучший боевой маг Ордена, а теперь просто слабый усталый старик, остановился на ясновидении с помощью магического шара. Многие маги практикуют этот способ предсказания будущего, но многие ли владеют им в совершенстве?
Если по-правде – немногие.
Да и зачем, собственно, если это самое будущее всегда можно изменить? Достало бы сил.
А вот когда недостает…
С возрастом сила мага бесспорно растет, но… до определенного момента. Пока слабеющее тело не предает своего хозяина, и с частью сил приходится расставаться. А потом со следующей частью. Еще. И еще. Сила больше не вмещается в хрупкую оболочку тела. Взорваться от собственной силы – невеселое дело. И малоприятное.
Вот тогда-то на смену силе приходит мастерство. А если повезет, то и мудрость, потому что от одного мастерства без мудрости – мало проку. Вот тогда и появляется нужда в ясновиденье и прочих, тому подобных вещах, от которых с таким презрением отворачивался раньше.
Беду Зикер предчувствовал. Заниматься ясновиденьем – и пропустить такое… это не для него, извините. Предчувствовал, конечно. Но, как всякий живой человек, надеялся, что грозу пронесет мимо. Увы.
Зикер уже довольно давно знал о появлении в мире весьма необычного мага. Едва успев народиться, тот весьма существенно пошатнул равновесие оного. Такие вещи ощущаются сразу. Зикер надеялся только, что появление этого существа прошло незамеченным для Архимага, равно как и для всех прочих Архимагов, сколько бы их ни было. Если мальчишка – то, чем кажется… лучше бы Ордену Черных Башен и вовсе с ним не связываться. Слишком непредсказуем. Непредсказуем и страшен. Слишком… Зикер не мог подобрать сравнений для его магии. И очень надеялся, что мальчишка останется незамеченным. Что он сам ничего не заметит. Не заметит, не поймет, не почувствует, не обнаружит, не разовьет своего дара, умрет в свой срок. Пусть его совсем, с его сумасшедшими чудесами.
Увы. Надежды надеждами, а такое даже эта пародия на Архимага не пропустит. Страшная, невероятная магия. Почти не связанная с силой… Не пропустил. Заметил, гад. Выследил. Еще бы. У него теперь такой штат верноподданных шпионов… Люди. Демоны. Маги. Маловато осталось от былой жалкой карикатуры, капризно требовавшей себе мозги. Этот Архимаг не так прост, и своего не упустит. Купил парнишку у родителей. Большие деньги – по их понятиям. Там, у себя, в своем задрипанном городке, они теперь большие господа. На радостях они даже не поинтересовались, кому продают сына и для чего.
Зикер догадывался, зачем его зовет Архимаг. Идти не хотелось, но…
Не идти – еще хуже.
Архимаг встретил его улыбкой. Изо всей своей коллекции улыбок он выбрал эту. Самую поганую. Довольную улыбку обожравшейся акулы. Хозяином этой улыбки когда-то был прежний Архимаг.
Стоя у подоконника, Архимаг демонстративно давил мух, а в уголке его кабинета, съежившись в комок, на полу сидел щуплый подросток с торчащими во все стороны локтями, коленями, глазами, волосами и ушами.
– Познакомься, Зикер, – сказал Архимаг, вытирая пальцы о свою белоснежную мантию. – Это – твой новый ученик. Его зовут Тенгере.
Услышав свое имя, парнишка вздрогнул и сжался еще сильнее.
– Я… должен учить его? – обреченно спросил Зикер.
– Не просто должен . Обязан, – сказал Архимаг. – Я тебе потом подробно расскажу, чему именно ты его научишь.
Склонившись в почтительном поклоне, Зикер исподлобья внимательно наблюдал за мальчишкой. Невероятный маг. Невозможный. И если Архимагу удастся поглотить его… или хотя бы сделать его своим орудием… Архимаг станет совершенным в своей силе. Непобедимым. Может быть даже – бессмертным. И тогда Зикер перестанет быть ему нужным. Впрочем, не тогда, а гораздо раньше… Слишком много знает и уже не нужен – все равно что мертв… Архимаг делает единственную ошибку. Отдает Тенгере в ученики Зикеру. Есть еще время что-то придумать. Пока еще есть. Потому что рано поглощать мальчишку. Талант его не созрел и в таком виде ни к чему не пригоден. Архимаг знает это – иначе зачем ему Зикер? Значит, время еще есть. Бедный парень. И за какие грехи ты влип в наши игры? За что тебе такой чудовищный дар?
– Забирай его, Зикер! – распорядился Архимаг. – Завтра… Завтра придешь ко мне в это же время. Я расскажу чему его нужно учить в первую очередь.
– Что ж, я займусь мальчишкой, раз такова ваша воля, – сказал Зикер и наградил паренька такой зловещей улыбкой, что тот задрожал от ужаса.
– Ты нашел верный тон, Зикер, – одобрительно заметил Архимаг.
– Стараюсь, Ваша Милость, – ухмыльнулся Зикер.
Еще раз поклонившись, он ухватил Тенгере за шиворот и поволок к двери. Мальчишка повис у него на руках, и, казалось, потерял сознание.
Смертный ужас сковал Тенгере. Ему было страшно и раньше. Особенно когда он понял, что его продали какому-то сумасшедшему магу, а вовсе не «ученому человеку, сведущему в разного рода науках.» Ему было страшно, пока его везли какие-то уродливые твари, похожие на людей только издали, и то если очень сильно напрячь воображение. Но когда тот, похожий на мерзкую лубочную картинку, с доброй улыбочкой и злющими глазами маг позвал второго…
Второй был по-настоящему страшен. Гораздо страшней первого. А еще… он не был нарисованным. Он был настоящий. В того, первого, можно было не верить. Сжаться в комок, закрыть глаза и убедить себя, что все это просто дурной сон. Мало ли что во сне приснится? Любой сон рано или поздно кончается… А этот… этот был настоящий. А схватил-то как! Не иначе, убьет сейчас…
Но, едва дверь захлопнулась, как злобная хватка превратилась в крепкое дружеское объятие. Лицо мага утратило выражение преувеличенной зловещести. Взволнованный голос прошептал в самое ухо: «Держись, малыш! Ты попал в очень плохое место. Быть может, в самое плохое место в твоей жизни. Да к тому же здесь теперь стало совсем плохо. А это очень опасно, когда в плохом месте становится плохо. Но ты не бойся! Я тебя в обиду не дам!»
Тенгере еще не знал, как часто люди врут. И уж конечно, он не знал, что маги врут почти постоянно. Он поверил. На его счастье, Зикер сказал правду. Тенгере был нужен ему самому. Не меньше, чем Архимагу.
Зикер в толк взять не мог, что на него нашло. Почему он вдруг шепнул этому почти свихнувшемуся от страха бедняге слова ободрения. Жалость? За черными магами такого не водится. Зикер был черным магом очень долго. В конце концов, он был одним из основателей этого ордена. Вот только… в отличие от многих других, он был черным магом не всегда. Быть может, в этом дело?
Видения детства и юности промелькнули перед ним необычайно отчетливо. Это было так… так давно, что даже его память мага…
Если бы ему хоть немного хуже удавались все эти трюки с боевой магией, если бы ему попались другие наставники…
Ему приходилось убивать их одного за другим. Такие были времена.
Вы когда-нибудь пробовали убить своего наставника? Особенно такого, который учил вас всем этим смертоносным штукам и знает в сотню раз больше вас по любому раскладу? А убить человека, ради которого ежесекундно готовы были умереть, для которого – всю силу, всю кровь до последней капли? А человека, чье дыхание было вашим воздухом, без которого вам просто не дышалось – пробовали?
Тогда лучше молчите. Потому что сказать вам нечего. А не убить было нельзя… и дело даже не в спасении собственной жизни. То безумие, в котором постоянно барахтается практикующий черный маг, быстро отучает его ценить собственную жизнь. Просто то, чем стали эти люди, нельзя, невозможно было оставить в живых.
"А этот, быть может, убьет меня, " – глядя на Тенгере почти с нежностью, думал Зикер. – «Этот сможет. И не струсит.»
От осознания последнего факта ему вдруг стало легко и чисто, как давно уже не было. Он улыбнулся Тенгере, взял его за руку и повел за собой. Прочь из башни Архимага. Домой.
Стараясь поспеть за удивительным стариком, Тенгере, тем не менее, прилежно глазел по сторонам. Ну, еще бы! Он ведь ни разу еще не видел магического ордена. Думал, Орден – это что-то вроде Храма Всех Богов, в соседнем городке. А он… он… да где там этому Храму! Орден-то этот побольше иного города будет. И не такого задрипанного, как их городишки, а настоящего, большого города. С крепостными стенами, часовыми, стражей, базаром, ярмаркой, живыми акробатами, настоящими скоморохами, взаправдашними менестрелями, с настоящим морским портом и огромным замком в самой середке. Тенгере такие только на картинках видел. А тут – въяве! И куда больше. Ведь как ни крути, а замок в любом городе только один. И самый главный человек, кто бы он ни был – король, градоначальник, князь – тоже только один. А тут у каждого мага – Башня побольше тех замков, своя стража, ученики, слуги и прочее разное. И каждый маг ну не меньше чем на князя тянет! А некоторые – куда там твои короли!
Тенгере казалось, что кто-то нарочно – ну, в шутку, что ли – стащил много-много разных городов в одну кучу. Стащил, чтоб позабавится, а потом бросил, да так и осталось. Тенгере честно попытался представить себе этого невероятного великана – и честно не смог. Воображения не хватило…
Внезапно он натолкнулся на чей-то взгляд. На миг ему показалось, что кто-то с размаху проткнул его глаза ледяными беспощадными иглами. Он весь застыл от едва переносимого ужаса. Хотел вдохнуть воздуху, чтоб заорать, но понял, что больше не умеет дышать – а тот, кто не умеет дышать, тот и заорать не сможет.
Рука Зикера легла на плечо. Миг – и наваждение рассеялось. Тенгере судорожно вдохнул и обнаружил что смотрит на статую, стоящую в центре небольшой площади. Глаза у статуи были живые и лютые.
– Запомни это место и никогда не ходи сюда, – негромко сказал Зикер. – Это… оно только кажется статуей. Иногда оно убивает.
– У… у нее… глаза… они живые… – выдохнул Тенгере.
– У него, – поправил Зикер. – Это маг. Смысл его жизни в том, чтобы нести смерть. Осознав это, он убил себя, но задержался на Пороге, чтоб нести смерть другим. Обычно он уничтожает врагов нашего Ордена, но… видишь ли, он получает удовольствие, убивая… и если враги долго не попадаются… словом, не обладая должной силой, лучше не ходить сюда. Даже обладая – лучше не ходить. Есть много других дорог. Даже в нашем Ордене.
– А… а… зачем… – умоляюще глядя на Зикера вопросил Тенгере.
– Ты хочешь спросить, зачем мы сейчас сюда приперлись? – вздохнул Зикер.
Тенгере судорожно сглотнул и кивнул.
– Так ведь затем и приперлись, чтоб ты знал о том куда именно ходить не стоит. Куда в первую очередь ходить не стоит, – сказал Зикер. – В Ордене немало поганых мест, но едва ли есть более опасное, чем это. Так что – запомни. Кто бы тебя сюда ни звал, что бы ни сулил. Найди любой предлог, чтоб отказаться. Даже… если я позову – не ходи. Понял?
Тенгере кивнул изо всех сил.
Зикер ободряюще улыбнулся, и они двинулись в обход площади.
Неподвижная статуя мага дрогнула, повернула голову и посмотрела им вслед. Уголки губ Мага Смерти дернулись, словно бы в попытке улыбнуться – но он явно не умел этого делать или разучился за ненадобностью. Поэтому он просто моргнул, после чего принял прежнюю позу.
Яркое солнце играло драгоценными камнями на рукояти его меча, воткнутого в самое сердце.
Когда дорога и ночь, когда огромные звезды, а большие деревья по обочинам о чем-то шепчут – далеко можно ушагать. Особенно если за спиной остался первый маленький подвиг, самая настоящая, твоя собственная победа, и ты вдруг понял, что все те большие и сильные люди, которых ты всю жизнь боялся – вот они… толкни и нету… особенно если сид наконец разбит на мелкие кусочки-щепочки, и ты понимаешь, что больше никогда … и нет никакой вины – только свобода. Подвиги – легкая ноша, с ними хорошо шагать. Курт и сам не заметил, как лесистая равнина сменилась холмистой возвышенностью, а когда грянул рассвет, он увидел перед собой горы, о которых только слышал, но никогда до них не добирался.
– Горы! – восхищенно сообщил он окружающему мирозданью так, словно давал им это имя.
Курт немного постоял, любуясь, а потом, отыскав тропку, двинулся вверх. Ну, настроение настроением, а пока он залез на перевал, устал изрядно, есть захотелось до одури… да и сумерки опять засобирались, солнышко уже краем зачерпнуло землю, и в долинах вовсю клубился вечерний туман. Видимо, от усталости он и не заметил, на что сел. А когда заметил – заорал и вскочил. Потому что это был труп.
На краю тропы, подмяв под себя жесткие кустики горного вереска, раскинув руки, ничком лежал воин в тяжелой даже с виду вороненой броне. Вот словно хотелось ему взлететь, и он даже руки, как крылья, распахнул, а силы взлететь не хватило… да так и умер от усилий.
Кто знает, что случилось бы с тем, прежним Куртом, окажись он в подобной ситуации. Он просто не мог в ней оказаться. А этот новый Курт быстро огляделся по сторонам и обнаружил, что его угораздило устроиться отдохнуть на окраине недавно отгремевшей жестокой сечи. То здесь, то там валялись страшно изрубленные тела воинов, сломанные мечи и копья, трупы лошадей, продырявленные щиты, втоптанные в грязь плащи, кое-где из убитых хищно торчали длинноперые стрелы, местами земля была выжжена магическим огнем, и мрачный дух смерти витал над этим местом. И еще одно понял Курт – схватка была совсем недавно. Даже еще живой кто-то остался. Совсем недалеко, за новым поворотом горной тропки, протяжно пели и плакали два голоса.
– Быть может, там нужна моя помощь! – тряхнув головой, сказал теперешний Курт и шагнул вперед.
На открывшейся поляне в окружении груды трупов сидел высокий седой воин с большими белыми усами. В груди его торчала невероятная, мерцающая голубоватым светом стрела. Казалось, она вся состояла из этого света, но рана тем не менее была реальной, и… Курт был уверен – с такими ранами не живут. Ну просто кошмарная дырка!
Незнакомый воин тем не менее жил, да еще и пел, причем двумя голосами сразу.
«Наверно, это от раны», – решил Курт. – «Что-нибудь с дыхалкой, вот и возник такой странный эффект. Но почему он вообще жив?»
– Потому что я маг, мальчик мой, – пояснил поющий и заплакал.
– А… ты… чего плачешь-то? – тупо спросил Курт и тут же мысленно выругал себя ослом: «Тебе бы такую хреновину в грудь воткнуть, еще и не так заплакал бы, идиот!»
– Да нет, мне не больно, – улыбнулся маг. – Понимаешь, я уже умер, и боль умерла вместе со мной.
– Ага… я заметил… ну, конечно… – ошарашено бормотал Курт, старательно роясь в закоулках собственного сознания на предмет отыскания там столь необходимого ему понимания. Увы – то ли сегодня был неурожайный день, то ли зверя с таким именем в сознании Курта никогда не водилось, а только он ничегошеньки не понял. – Вы умерли… боль умерла… все нормально, не беспокойтесь, со мной такое каждый день происходит, – продолжал бормотать он. – Все это мне понятно, ну а поете-то вы чего?!
– Все мои соратники погибли, – сказал маг. – Враги тоже мертвы. И те и другие нуждаются в отпевании и в оплакивании. Я задержался на Пороге, чтобы свершить последний обряд по друзьям и по врагам. Теперь между теми и другими нет разницы, ибо смерть уравняла нас всех.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Курт. – Можно ведь, наверное, вас как-нибудь вылечить?
Курт и сам не знал, почему он вдруг решил предложить помощь. Просто ему стало невероятно жаль этого человека, еще живого, но уже мертвого. Он припомнил убитого наемника и подумал, что трупы все-таки бывают разные.
– От смерти не лечат, – сказал маг – Я мертв. Не забывай это. Меня удерживает только магия. Стоит мне сказать ключевое слово, и щит рухнет.
– Так не рушьте его, – сказал Курт, немного растерянный оттого, что маг – такой мудрый! – не смог сам найти единственно правильное и такое простое решение.
– А как же тогда? – удивился маг, повергая Курта в шок своей внезапной несообразительностью.
«Стукнули, видать, по голове беднягу, мечом там или заклинанием каким!» – смекнул он. – «Вот и не может сообразить, а все так просто.»
– А вот так и живите, со щитом, – старательно, как маленькому, объяснил магу Курт.
– Нельзя так, – примерно в том же тоне ответил маг. – Прячущийся от смерти за щитом постепенно теряет человеческие качества. Становится хитрым, коварным, безжалостным, начинает бояться серебра и солнечного света. А потом он и вовсе утрачивает человеческий облик, превращаясь в некое загадочное чудовище, которому для поддержания жизни постоянно требуется человеческая кровь. Я не хочу становиться таким существом. Про них известно, что они полностью находятся под властью тьмы, потому что черная магия составляет их вторую плоть, а я всю свою жизнь посвятил борьбе с черной магией. Нет уж, этот путь не для меня.
– Значит, вы вот так просто, за здорово живешь, и окочуритесь? – потрясенно выдохнул Курт.
– Думаю, это наилучший выход, – устало вздохнул маг. – Друзья и без того уже заждались меня за Порогом. Но есть одно дело, которое меня еще держит.
– Какое? – спросил Курт. – Может, я чем помочь могу?
– Не знаю, можешь ли… – протянул маг. – Расскажи о себе, а я и решу, можешь или нет.
– А… что вам про меня узнать-то хочется? – удивился Курт.
– А все! – рассмеялся маг, и стрела в его груди заколыхалась. – Расскажи все, только покороче – кто ты, откуда родом, чем занимаешься?
– А разве вы, маги, не все про всех знаете?
– Я мог бы узнать про тебя, прочитать твою жизнь как книгу, но на это нужны время и силы, а у меня… ты все время смотришь на эту штуку… – маг указал глазами на стрелу у себя в груди. – Она пьет меня капля за каплей. Еще немного и даже мой щит не выдержит. У меня нет времени что-то узнавать о тебе, так что расскажи сам – да поторопись.
Ну, разумеется, Курт рассказывал торопливо, сбивчиво и бестолково. Тем не менее маг его понял – все же не зря он был магом.
– Ясно, – кивнул он. – Ты, безусловно, не подходишь, но… поскольку никого другого все равно нет… будем считать это велением судьбы.
– Для чего это я не подхожу? – насторожился Курт. – Какой еще судьбы? Эй, я вовсе не уверен, что…
– Постарайся добраться в Джанхар, мальчик, – почти нежно сказал умирающий маг. – Это может оказаться важным. В конечном счете это может оказаться важней всего остального. Кроме того, тебе там помогут.
– Джанхар! – воскликнул Курт. – При чем здесь Джанхар?! Я не собираюсь принимать участия в вашей войне.
– Ты остерегся рассказывать мне о том, что с тобой произошло у крепостной стены, однако, как ты сам изволил заметить – я все-таки маг, – проговорил умирающий. – Ты уже начал свою войну, мальчик, и начал ее на нашей стороне. И сюда ты пришел не случайно, хоть никто и не планировал нашей встречи. Судьба решила так.
– Опять вы о судьбе! – недовольно проговорил Курт. Разговор перестал ему нравиться: снова его втягивали во что-то, от него не зависящее, опять лишали с таким трудом обретенной свободы. Конечно, этот маг не может его заставить. Вот сейчас маг умрет – и все. И никаких Джанхаров! Все его идеи и желания умрут вместе с ним. Он не сможет проверить, выполнил ли Курт свое обещание – кстати он и вовсе не обязан ничего обещать… и не будет ничего обещать.
Однако есть ведь такие слова, что хуже цепей – и не захочешь, а пообещаешь. А потом пойдешь и выполнишь. И вовсе не потому, что тот, кто с тебя этого требует, обязательно маг – а просто… потому что черти бы его драли, мерзавца…
– Послушайте, я вовсе не… – начал Курт.
– Прости меня, если сможешь… – пробормотал маг, а потом вдруг швырнул в Курта свой магический посох, гаркнув. – Лови!!!
Курт машинально поймал здоровенную палку, и маг тут же умер.
– Проклятье! – завопил Курт, падая на землю.
Такой чудовищной боли он никогда не испытывал. Она просто не помещалась в нем, свешиваясь в разные стороны причудливыми лохмотьями. Лохмотья тоже болели. Ему казалось, что огромные раскаленные руки выкручивают его, словно мокрое белье. Боль нарастала с каждым вдохом. Каждый раз ему казалось, что – все, что это предел, больней уже не будет, потому что просто некуда. И каждый раз он с ужасом убеждался в обратном. Больней может быть. Еще как может! И так может и этак, а еще и вот так!
– Проклятье! – вопил кто-то рядом, словно бы подражая Курту.
Курт поискал глазами источник звука.
Вокруг – ничего.
Зато рядом…
В руках Курта змеей извивался посох. Вопил он ничуть не хуже – видать, ему тоже приходилось несладко.
«Так вот кто пел и плакал вторым голосом», – отрешенно подумал некто внутри Курта. Сам Курт ничего такого думать не мог. Он был ужасно занят: вопил…
Казалось, прошла вечность прежде, чем боль спала, сменившись тупым, дергающим зудом.
– Что это было? – глотая слезы, хрипло прошептал Курт.
Посох дернулся, словно его укусили – и Курт услышал в ответ такой чудовищный набор ругательств, что выступление давешнего, ныне покойного наемника показалось ему чем-то вполне милым и домашним.
– Послушай, ты чего так разошелся? – едва ворочая языком, Курт все же попытался урезонить разошедшуюся деревяшку.
– Да что ты понимаешь, ты… – и посох выплеснул на него смесь ругани, магических терминов, невероятных, просто запредельных оскорблений и откровенной чепухи.
– Послушай, ты действительно уверен что я – это все то, о чем ты говоришь? – Курт попытался воззвать к здравому смыслу. В самом деле – того, что здесь наболтало это «говорящее дерево», попросту не бывает.
Посох ответил оскорбительно звучащим иностранным словом. Курт тяжело вздохнул и постучал его костяшкой согнутого пальца по набалдашнику.
– Ты – псих, – убежденно сообщил он посоху. – Но я тебя понимаю. В конце концов, у тебя хозяин погиб и все такое…
– Хозяин!!! – завизжал посох – Хозяин!!!
Теперь он и вовсе не стеснял себя в выражениях. Услышав его, покраснел бы даже держатель притона. Монолог был длинным. Очень длинным. В конце концов Курту попросту надоело. В конце концов все утрачивает свою новизну и прелесть – даже площадная ругань.
– Погоди-ка… – сказал он посоху. – Если ты и дальше собираешься беседовать сам с собой, я, пожалуй, пойду. Где тебе будет удобнее лежать?
– Лежать!!! – завопил посох. – Пойдешь?!! Так ты что – ничего не понял, глупая деревенщина?!!
– Сам ты дерево… – обиделся Курт. – Объяснишь толком, так пойму.
– Он же меня тебе ПЕРЕДАЛ!!! – проревел посох таким утробным голосом, что Курта всего сотрясла тяжкая вибрация.
– Ох… – только и выдохнул Курт. – С тобой решительно невозможно иметь дело. Еще недавно я не верил в существование говорящих посохов – теперь же я не верю, что хоть что-то под этим небом способно заставить тебя заткнуться! Наверно, нужно быть магом, чтобы достичь подобного чуда? В любом случае, я никакой не маг. Так что я оставлю свершение этого подвига кому-нибудь, кто действительно может его свершить, а сам…
– Ну, попробуй, если охота, положи меня и уйди, – вкрадчиво предложил посох. – Вот возьми и попробуй…
– Куда тебя положить? – спросил Курт.
– Куда хочешь, – усмехнулся посох. – Ты все равно вернешься, так что без разницы. В лужу не клади, идиот, я ведь живой все-таки.
Курт положил посох на здоровенный плоский камень и, опасливо оглядываясь, двинулся прочь. Не успел он сделать и пяти шагов, как его опять скрутила невероятная боль. С каждым следующим шагом она становилась все сильнее, все невыносимее. Курт сделал шаг назад. Боль уменьшилась. Еще шаг… еще меньше…
Курт повернулся и со всех ног побежал обратно. Когда он схватил посох, боль исчезла.
– Как ты там называл своего Хозяина? – тяжело дыша, вытолкнул он – Повтори, пожалуйста…
Посох повторил охотно и с удовольствием. Курт сидел и слушал его с блаженной улыбкой на лице.
Высказывался посох долго. Очень долго. Тем более, что запас ругательств у него был преизрядный. Некоторых выражений Курт и не слыхивал-то отродясь. Ну еще бы! Сколько лет ему – а сколько посоху. Эта деревяшка, небось, если и не сотворение мира, то уж первого человека помнит наверняка. Вот и было ему когда поднавостриться. Ну ничего, Курт тоже научится. С таким-то собеседником! Ишь, какие пассажи закладывает! Один к одному, один лучше другого – да так напевно, что поневоле заслушаешься.