Страница:
И Ганнеле была действительно добра и приветлива с этим краснорожим толстяком, хотя ее тошнило от омерзения и отвращения к нему. Господи! Она предпочла бы лучше обнимать хищного зверя, чем этого ненавистного ей человека.
С этих пор в доме рыжего Иоста наступила жизнь, которую стены его еще никогда не видали. Работники и служанки качали головами, не понимая, что сталось с их господами. Хозяйка, до сих пор всегда отстранявшая мужа и избегавшая его, теперь гуляла с ним по саду днем, а по вечерам выходила под руку в поле. За столом они теперь обедали и ужинали вместе, болтовне и хохоту не было конца, точно это были влюбленные молодые, только что вернувшиеся из-под венца. А что сделалось с рыжим Иостом? Он был весел и добродушен. Целыми днями ходил по комнатам, насвистывая и напевая игривые песенки. Прежде, во время работ, Иост появлялся внезапно, как злой дух, и при малейшей ошибке или недосмотре обрушивал на головы работников целые потоки ругани и упреков, теперь он был необыкновенно снисходителен и равнодушен.
— Ну, слава Богу, что наконец между хозяином и хозяйкой установились хорошие отношения. И нам от этого стало не хуже, — говорили слуги.
Вечером третьего дня замечательной перемены в Ганнеле в большом амбаре за домом собрались все работники и служанки. Под волынку старого кучера Мартина и при свете фонарей затеяли танцы. Девушки и парни кружились, как говорится, вовсю. В самый разгар веселья вдруг среди танцующих показался Иост под руку с женой и — как это ни невероятно — Ганнеле, положив руку на плечо мужа, сделала с ним два-три круга под музыку старого Мартина, мало чем отличающуюся от хрюканья свиньи. Когда в этот вечер Иост с женой отправился спать, молодая женщина, наполовину уже раздевшись, подошла к окну и задумалась.
— О чем ломаешь ты свою прелестную головку? — спросил Иост, подходя нетвердыми шагами к Ганнеле, так как порядочно выпил за ужином.
— Ах, у меня есть одно желание, — ответила Ганнеле, — но ты станешь смеяться надо мной, если я скажу, в чем дело.
— Ну, выкладывай. Если тебе нужны деньги, вот тут их целая куча. — И рыжий Иост с довольным видом похлопал себя обеими руками по полным карманам.
— Благодарю тебя, — ответила Ганнеле, — я не нуждаюсь в деньгах. Ты вчера дал мне пять талеров, и я уже не такая дурная хозяйка, чтоб так скоро истратить их. Я скажу тебе, что мне пришло в голову. Все эти дни я готовила твои самые любимые кушанья и, кажется, это не повредило тебе?
Рыжий Иост облизнулся. Слюнки потекли у него при воспоминании о вкусных блюдах, которыми в последнее время Ганнеле угощала его.
— Ну вот, мне и хотелось бы завтра приготовить что-нибудь повкуснее, мое любимое блюдо, от которого, я знаю, и ты не откажешься. Но сделать это не так-то легко, потому что герцогская кухня забирает у нас из-под носа всю самую лучшую провизию.
— Напрасно ты так думаешь, — крикнул рыжий Иост, надувшись, как лягушка, — если герцогский управляющий и его жена захотят лакомого кусочка, то он должен появиться на их столе! Говори скорее, в чем дело, и, клянусь тебе, завтра утром твое желание будет исполнено, вот тебе в том моя рука.
— Ну, в таком случае, — проговорила Ганнеле слегка дрожащим голосом, как будто желание ее было особенное, — мне хотелось бы иметь завтра свежую рейнскую форель.
Рыжий Иост расхохотался.
— Живую форель? И это все? А я-то думал, ты потребуешь по крайней мере кондитерский пирог, украшенный бриллиантами. Ха, ха, ха!.. живую форель. Завтра же к обеду ты будешь ее иметь на столе.
— Правда? Ты достанешь мне форель? — воскликнула Ганнеле. — А я уж хотела ее купить у бибрихских рыбаков, но они ответили, что в это время форели редко ловятся в Рейне, а если какая-нибудь и попадется, то она должна быть доставлена на герцогскую кухню.
— Завтра мы будем кушать рейнскую форель! — закричал Иост и так ударил кулаком по маленькому столику, стоявшему около него, что тот затрещал. — И если я… но мы стоим и болтаем, а время бежит. Я теперь прилягу часа на два, потому что немного отяжелел после ужина, но ровно в два часа разбуди меня и прикажи трем младшим работникам приготовиться ехать со мной — я сам выужу тебе форель из Рейна.
Ровно в два часа Ганнеле разбудила мужа. Не так-то легко было растолкать его; прошло довольно много времени, пока он перестал храпеть, отдуваться и, очнувшись от винных паров, был в состоянии встать и одеться.
— Работники давно ждут тебя с рыболовными принадлежностями. Возьмешь ты лодку?
— Нет, лодка не нужна. Форель держится всегда около берега, и ее нужно ловить с твердой земли. А теперь дай мне стаканчик водки, чтобы подкрепить силы.
Несколько минут спустя Иост со своими людьми уже шел по дороге к Рейну. Утро было пасмурное, небо заволокло тучами; они пробирались в полумраке, и Иост время от времени ругался, что день, кажется, никогда не настанет. В сущности, он был рад пасмурной погоде, потому что знал, что в это время рыба лучше ловится.
После почти часового пути они достигли берега Рейна. Иост приказал закинуть удочки, сам же зажег трубку и собирался с наслаждением покурить. Отойдя немного от реки, он увидел маленькую лодочку, которая таинственно скользила вдоль берега. Странным делом занимались люди, сидевшие в ней. Они возбудили до высшей степени любопытство Иоста Эндерлина.
В лодке сидел седой старик в синих очках, одетый почти как крестьянин, но рыжий Иост сразу догадался, что этот человек был переодет и не привык носить мужицкого платья. Лодкой управлял молодой рыбак, с большим вниманием слушавший, что говорил старик. Согласно его указаниям он управлял лодкой, то удаляясь, то приближаясь к тому же месту. Этот последний постоянно опускал и вынимал из воды веревку, на конце которой был привязан груз, делал какие-то отметки в маленькой книжке и часто сверялся с приборами, находящимися в лодке. Он, по-видимому, делал какие-то измерения, которые, впрочем, совсем не походили на те, какие Иосту случалось видеть при сооружении речных построек.
Вдруг старик сказал несколько слов своему молодому товарищу и указал на одно место реки, где течение было очень слабо. Затем Иост, к крайнему своему удивлению, увидел, как молодой человек разделся, выпрыгнул из лодки и, как рыба, нырнул в воду. Очевидно, ни старик, ни юноша не подозревали, что за ними наблюдают, потому что Иост спрятался за кустами, растущими на берегу, где его никто не мог увидеть, тогда как он мог следить за всем, что делалось на реке.
«Черт побери! Зачем этот молодец прыгнул в воду и как раз в то место, которое указал ему старик? Странные вещи тут происходят. Но, я думаю, все разъяснится, если я еще немножко понаблюдаю. А, водолаз уже вынырнул и плывет к лодке; но странно, он действует только одной рукой, а в другой держит, кажется, серебряную шкатулку… Теперь старик помогает ему войти в лодку… Как он радостно потирает руки… Вот он открывает ящик… Слава Богу, он его держит так, что я могу заглянуть внутрь… Черт знает что такое! Вся шкатулка наполнена золотыми!»
Иост Эндерлин от удивления чуть не упал и едва удержался, ухватившись руками за ветки кустов. Мог ли он верить своим глазам? Не грезится ли ему, что этот молодой человек тут же, сейчас прыгнул в Рейн и выскочил из него со шкатулкой, наполненной золотом? Ей-богу, это был настоящий водолазный фокус.
В первую минуту Иосту хотелось броситься к этим людям и потребовать, чтоб они признались, откуда им стало известно нахождение таких сокровищ на дне реки, но он удержался и решил посмотреть, что будет дальше. К его неописуемой радости, лодка подплыла к самым кустам, в которых он прятался, и сидящие в ней, вполне уверенные, что их никто не подслушивает, стали громко разговаривать. Старик, поправив синие очки на носу, стал внимательно рассматривать содержимое шкатулки.
— Нет никакого сомнения, — услышал Иост слова старика, — мы теперь имеем в руках неопровержимое доказательство того, что мои изыскания и предположения не ошибочны. Очевидно, легенда о кладе Нибелунгов не простая болтовня, не сказка, ходившая в народе целые столетия. На дне Рейна действительно лежит наследство Нибелунгов, богатый клад, который злой Гаген схоронил в Рейне, чтобы он не достался в руки Кримгильды, так как он боялся, что это могло дать ей возможность привлечь к себе много приверженцев и друзей, и вот теперь, сын мой, — продолжал старик дрожащим голосом, — мы держим в руках первые крохи этого драгоценного клада, которые отвоевали у старого Рейна.
— А когда мы примемся за дальнейшие поиски, господин профессор? — спросил юноша, снова надевая свое крестьянское платье. — Если скромный совет ученика может быть вам полезен, я посоветовал бы не производить их днем: мы и без того уже давно возимся здесь с этим делом. Подумайте только, господин профессор, что будет, если кто-нибудь за нами подсмотрит? Если, например, сейчас кто-нибудь видел, как я достал со дна шкатулку с золотом? Дорогой учитель, много найдется людей, готовых лишить вас плодов вашего многолетнего труда.
— Будь покоен, сын мой, — ответил седой профессор, — я не боюсь, чтоб в эту минуту кто-нибудь следил за нами. А если бы это даже было и так, то я уже говорил тебе, что на дне Рейна лежит столько золота и драгоценных камней, что их могут поделить между собою сотни людей, и все-таки каждый их них получит баснословное богатство. К тому же ты знаешь, что не жадность побудила меня приняться за эти изыскания, — хотя, конечно, я не пренебрегу их материальными результатами. Я начал этот труд главным образом потому, чтобы доказать ученому миру, что сказания Нибелунгов о несметном богатстве, покоящемся на дне Рейна, основаны на действительности.
— И вы это доказали блестящим образом, господин профессор! — с энтузиазмом воскликнул молодой человек. — От души желаю вам дальнейших успехов.
— И я также, — проговорил в эту минуту гнусавый голос, и рыжий Иост, раздвинув ивовые кусты, точно вырос из-под земли перед профессором и его учеником.
Они, казалось, были напуганы до полусмерти. Но профессор скоро овладел собой, он величественно вышел из лодки и спокойно подошел к управляющему герцога.
— Милостивый государь, — заговорил он торжественно, — случай сделал вас свидетелем тайны, которая может иметь влияние на всю вашу дальнейшую жизнь. Вы, без сомнения, слышали все, что я сейчас говорил моему юному ученику? Может быть, вы уже давно наблюдаете за нами?
— Совершенно верно, господин профессор, — подтвердил рыжий Иост, которому казалось, что маленькая лесть не помешает делу. — Я видел, как ваш ученик, следуя вашим приказаниям, нырнул в Рейн и добыл со дна его шкатулку, полную золота. Я знаю, что это только часть клада Нибелунгов, о котором люди так много рассказывают и который я до сих пор считал фантазией чистой воды.
— Фантазия! — воскликнул старик с заметным раздражением, как бы задетый за живое. — Будьте любезны, взгляните в эту шкатулочку, и вы убедитесь, фантазия это или действительность.
При этом профессор протянул шкатулку Эндерлину, предлагая ему потрогать один из золотых слитков. Именно этого-то Иост и добивался. Он взял в руки один из небольших слитков и убедился, что держит в руках настоящее золото. В глазах его блеснула алчность, и, кладя обратно в шкатулку слиток, он спросил:
— Кто вы, милостивый государь, что знаете тайну этой реки? Кто вы, что можете посредством этой тайны сделаться обладателем таких несметных богатств? Вам, конечно, известны и другие места в Рейне, откуда можно добыть громадные богатства, тысячи лет лежащие на его дне и ожидающие только своей очереди, чтобы появиться на свет Божий?
— Кто я? — переспросил старик, поправляя очки и поглаживая седую бороду. — Я, милостивый государь, профессор Томазиус из Бонна, занимающий в тамошнем университете кафедру среднегерманского языка, а молодой человек в лодке — один из моих самых даровитых и многообещающих учеников, Бертольд Габлер, которому я доверил свою тайну.
— Как вы напали на мысль, — спросил Иост профессора, предварительно представившись ему, — о возможности добыть из Рейна эти несметные богатства?
— Об этом ясно говорят старые книги и рукописи и, если время от времени во мне и возбуждались некоторые сомнения, то они скоро исчезали, потому что каждый день я находил все новые материалы и новые доказательства существования клада Нибелунгов.
Иост, к своему стыду, должен был сознаться, что ничего не знал о нем, кроме его названия.
— Что это за клад Нибелунгов, откуда он взялся и почему попал в Рейн?
— Если вам будет угодно присесть с нами в тени этих ив, — сказал профессор, — то я с удовольствием расскажу вам историю великой тайны Рейна и клада Нибелунгов, воспеваемого древними поэтами. Это мне будет тем более приятно, что мы окончили теперь нашу работу и возобновим ее только к ночи. Подай нам завтрак, дорогой Бертольд, мы его разделим с господином… как бишь ваше имя?.. Да, управляющий герцогскими имениями Иост Эндерлин.
Рыжий Иост, едва сумевший скрыть свою радость, с удовольствием согласился. Знакомство с профессором Томазиусом могло иметь для него громадное значение; он надеялся, что и ему удастся кое-что перехватить из знаменитого клада.
Профессор уселся на траве; ученик его, Бертольд Габлер, вынул из корзины, лежавшей на дне лодки, хлеб, масло, холодную дичь и дорогой рейнвейн. Они пригласили Иоста присоединиться к ним. Как только голод их был утолен и Иост убедился, что работники его мирно удили рыбу ниже по течению, старый профессор Томазиус из Бонна начал свой рассказ.
Глава 89
С этих пор в доме рыжего Иоста наступила жизнь, которую стены его еще никогда не видали. Работники и служанки качали головами, не понимая, что сталось с их господами. Хозяйка, до сих пор всегда отстранявшая мужа и избегавшая его, теперь гуляла с ним по саду днем, а по вечерам выходила под руку в поле. За столом они теперь обедали и ужинали вместе, болтовне и хохоту не было конца, точно это были влюбленные молодые, только что вернувшиеся из-под венца. А что сделалось с рыжим Иостом? Он был весел и добродушен. Целыми днями ходил по комнатам, насвистывая и напевая игривые песенки. Прежде, во время работ, Иост появлялся внезапно, как злой дух, и при малейшей ошибке или недосмотре обрушивал на головы работников целые потоки ругани и упреков, теперь он был необыкновенно снисходителен и равнодушен.
— Ну, слава Богу, что наконец между хозяином и хозяйкой установились хорошие отношения. И нам от этого стало не хуже, — говорили слуги.
Вечером третьего дня замечательной перемены в Ганнеле в большом амбаре за домом собрались все работники и служанки. Под волынку старого кучера Мартина и при свете фонарей затеяли танцы. Девушки и парни кружились, как говорится, вовсю. В самый разгар веселья вдруг среди танцующих показался Иост под руку с женой и — как это ни невероятно — Ганнеле, положив руку на плечо мужа, сделала с ним два-три круга под музыку старого Мартина, мало чем отличающуюся от хрюканья свиньи. Когда в этот вечер Иост с женой отправился спать, молодая женщина, наполовину уже раздевшись, подошла к окну и задумалась.
— О чем ломаешь ты свою прелестную головку? — спросил Иост, подходя нетвердыми шагами к Ганнеле, так как порядочно выпил за ужином.
— Ах, у меня есть одно желание, — ответила Ганнеле, — но ты станешь смеяться надо мной, если я скажу, в чем дело.
— Ну, выкладывай. Если тебе нужны деньги, вот тут их целая куча. — И рыжий Иост с довольным видом похлопал себя обеими руками по полным карманам.
— Благодарю тебя, — ответила Ганнеле, — я не нуждаюсь в деньгах. Ты вчера дал мне пять талеров, и я уже не такая дурная хозяйка, чтоб так скоро истратить их. Я скажу тебе, что мне пришло в голову. Все эти дни я готовила твои самые любимые кушанья и, кажется, это не повредило тебе?
Рыжий Иост облизнулся. Слюнки потекли у него при воспоминании о вкусных блюдах, которыми в последнее время Ганнеле угощала его.
— Ну вот, мне и хотелось бы завтра приготовить что-нибудь повкуснее, мое любимое блюдо, от которого, я знаю, и ты не откажешься. Но сделать это не так-то легко, потому что герцогская кухня забирает у нас из-под носа всю самую лучшую провизию.
— Напрасно ты так думаешь, — крикнул рыжий Иост, надувшись, как лягушка, — если герцогский управляющий и его жена захотят лакомого кусочка, то он должен появиться на их столе! Говори скорее, в чем дело, и, клянусь тебе, завтра утром твое желание будет исполнено, вот тебе в том моя рука.
— Ну, в таком случае, — проговорила Ганнеле слегка дрожащим голосом, как будто желание ее было особенное, — мне хотелось бы иметь завтра свежую рейнскую форель.
Рыжий Иост расхохотался.
— Живую форель? И это все? А я-то думал, ты потребуешь по крайней мере кондитерский пирог, украшенный бриллиантами. Ха, ха, ха!.. живую форель. Завтра же к обеду ты будешь ее иметь на столе.
— Правда? Ты достанешь мне форель? — воскликнула Ганнеле. — А я уж хотела ее купить у бибрихских рыбаков, но они ответили, что в это время форели редко ловятся в Рейне, а если какая-нибудь и попадется, то она должна быть доставлена на герцогскую кухню.
— Завтра мы будем кушать рейнскую форель! — закричал Иост и так ударил кулаком по маленькому столику, стоявшему около него, что тот затрещал. — И если я… но мы стоим и болтаем, а время бежит. Я теперь прилягу часа на два, потому что немного отяжелел после ужина, но ровно в два часа разбуди меня и прикажи трем младшим работникам приготовиться ехать со мной — я сам выужу тебе форель из Рейна.
Ровно в два часа Ганнеле разбудила мужа. Не так-то легко было растолкать его; прошло довольно много времени, пока он перестал храпеть, отдуваться и, очнувшись от винных паров, был в состоянии встать и одеться.
— Работники давно ждут тебя с рыболовными принадлежностями. Возьмешь ты лодку?
— Нет, лодка не нужна. Форель держится всегда около берега, и ее нужно ловить с твердой земли. А теперь дай мне стаканчик водки, чтобы подкрепить силы.
Несколько минут спустя Иост со своими людьми уже шел по дороге к Рейну. Утро было пасмурное, небо заволокло тучами; они пробирались в полумраке, и Иост время от времени ругался, что день, кажется, никогда не настанет. В сущности, он был рад пасмурной погоде, потому что знал, что в это время рыба лучше ловится.
После почти часового пути они достигли берега Рейна. Иост приказал закинуть удочки, сам же зажег трубку и собирался с наслаждением покурить. Отойдя немного от реки, он увидел маленькую лодочку, которая таинственно скользила вдоль берега. Странным делом занимались люди, сидевшие в ней. Они возбудили до высшей степени любопытство Иоста Эндерлина.
В лодке сидел седой старик в синих очках, одетый почти как крестьянин, но рыжий Иост сразу догадался, что этот человек был переодет и не привык носить мужицкого платья. Лодкой управлял молодой рыбак, с большим вниманием слушавший, что говорил старик. Согласно его указаниям он управлял лодкой, то удаляясь, то приближаясь к тому же месту. Этот последний постоянно опускал и вынимал из воды веревку, на конце которой был привязан груз, делал какие-то отметки в маленькой книжке и часто сверялся с приборами, находящимися в лодке. Он, по-видимому, делал какие-то измерения, которые, впрочем, совсем не походили на те, какие Иосту случалось видеть при сооружении речных построек.
Вдруг старик сказал несколько слов своему молодому товарищу и указал на одно место реки, где течение было очень слабо. Затем Иост, к крайнему своему удивлению, увидел, как молодой человек разделся, выпрыгнул из лодки и, как рыба, нырнул в воду. Очевидно, ни старик, ни юноша не подозревали, что за ними наблюдают, потому что Иост спрятался за кустами, растущими на берегу, где его никто не мог увидеть, тогда как он мог следить за всем, что делалось на реке.
«Черт побери! Зачем этот молодец прыгнул в воду и как раз в то место, которое указал ему старик? Странные вещи тут происходят. Но, я думаю, все разъяснится, если я еще немножко понаблюдаю. А, водолаз уже вынырнул и плывет к лодке; но странно, он действует только одной рукой, а в другой держит, кажется, серебряную шкатулку… Теперь старик помогает ему войти в лодку… Как он радостно потирает руки… Вот он открывает ящик… Слава Богу, он его держит так, что я могу заглянуть внутрь… Черт знает что такое! Вся шкатулка наполнена золотыми!»
Иост Эндерлин от удивления чуть не упал и едва удержался, ухватившись руками за ветки кустов. Мог ли он верить своим глазам? Не грезится ли ему, что этот молодой человек тут же, сейчас прыгнул в Рейн и выскочил из него со шкатулкой, наполненной золотом? Ей-богу, это был настоящий водолазный фокус.
В первую минуту Иосту хотелось броситься к этим людям и потребовать, чтоб они признались, откуда им стало известно нахождение таких сокровищ на дне реки, но он удержался и решил посмотреть, что будет дальше. К его неописуемой радости, лодка подплыла к самым кустам, в которых он прятался, и сидящие в ней, вполне уверенные, что их никто не подслушивает, стали громко разговаривать. Старик, поправив синие очки на носу, стал внимательно рассматривать содержимое шкатулки.
— Нет никакого сомнения, — услышал Иост слова старика, — мы теперь имеем в руках неопровержимое доказательство того, что мои изыскания и предположения не ошибочны. Очевидно, легенда о кладе Нибелунгов не простая болтовня, не сказка, ходившая в народе целые столетия. На дне Рейна действительно лежит наследство Нибелунгов, богатый клад, который злой Гаген схоронил в Рейне, чтобы он не достался в руки Кримгильды, так как он боялся, что это могло дать ей возможность привлечь к себе много приверженцев и друзей, и вот теперь, сын мой, — продолжал старик дрожащим голосом, — мы держим в руках первые крохи этого драгоценного клада, которые отвоевали у старого Рейна.
— А когда мы примемся за дальнейшие поиски, господин профессор? — спросил юноша, снова надевая свое крестьянское платье. — Если скромный совет ученика может быть вам полезен, я посоветовал бы не производить их днем: мы и без того уже давно возимся здесь с этим делом. Подумайте только, господин профессор, что будет, если кто-нибудь за нами подсмотрит? Если, например, сейчас кто-нибудь видел, как я достал со дна шкатулку с золотом? Дорогой учитель, много найдется людей, готовых лишить вас плодов вашего многолетнего труда.
— Будь покоен, сын мой, — ответил седой профессор, — я не боюсь, чтоб в эту минуту кто-нибудь следил за нами. А если бы это даже было и так, то я уже говорил тебе, что на дне Рейна лежит столько золота и драгоценных камней, что их могут поделить между собою сотни людей, и все-таки каждый их них получит баснословное богатство. К тому же ты знаешь, что не жадность побудила меня приняться за эти изыскания, — хотя, конечно, я не пренебрегу их материальными результатами. Я начал этот труд главным образом потому, чтобы доказать ученому миру, что сказания Нибелунгов о несметном богатстве, покоящемся на дне Рейна, основаны на действительности.
— И вы это доказали блестящим образом, господин профессор! — с энтузиазмом воскликнул молодой человек. — От души желаю вам дальнейших успехов.
— И я также, — проговорил в эту минуту гнусавый голос, и рыжий Иост, раздвинув ивовые кусты, точно вырос из-под земли перед профессором и его учеником.
Они, казалось, были напуганы до полусмерти. Но профессор скоро овладел собой, он величественно вышел из лодки и спокойно подошел к управляющему герцога.
— Милостивый государь, — заговорил он торжественно, — случай сделал вас свидетелем тайны, которая может иметь влияние на всю вашу дальнейшую жизнь. Вы, без сомнения, слышали все, что я сейчас говорил моему юному ученику? Может быть, вы уже давно наблюдаете за нами?
— Совершенно верно, господин профессор, — подтвердил рыжий Иост, которому казалось, что маленькая лесть не помешает делу. — Я видел, как ваш ученик, следуя вашим приказаниям, нырнул в Рейн и добыл со дна его шкатулку, полную золота. Я знаю, что это только часть клада Нибелунгов, о котором люди так много рассказывают и который я до сих пор считал фантазией чистой воды.
— Фантазия! — воскликнул старик с заметным раздражением, как бы задетый за живое. — Будьте любезны, взгляните в эту шкатулочку, и вы убедитесь, фантазия это или действительность.
При этом профессор протянул шкатулку Эндерлину, предлагая ему потрогать один из золотых слитков. Именно этого-то Иост и добивался. Он взял в руки один из небольших слитков и убедился, что держит в руках настоящее золото. В глазах его блеснула алчность, и, кладя обратно в шкатулку слиток, он спросил:
— Кто вы, милостивый государь, что знаете тайну этой реки? Кто вы, что можете посредством этой тайны сделаться обладателем таких несметных богатств? Вам, конечно, известны и другие места в Рейне, откуда можно добыть громадные богатства, тысячи лет лежащие на его дне и ожидающие только своей очереди, чтобы появиться на свет Божий?
— Кто я? — переспросил старик, поправляя очки и поглаживая седую бороду. — Я, милостивый государь, профессор Томазиус из Бонна, занимающий в тамошнем университете кафедру среднегерманского языка, а молодой человек в лодке — один из моих самых даровитых и многообещающих учеников, Бертольд Габлер, которому я доверил свою тайну.
— Как вы напали на мысль, — спросил Иост профессора, предварительно представившись ему, — о возможности добыть из Рейна эти несметные богатства?
— Об этом ясно говорят старые книги и рукописи и, если время от времени во мне и возбуждались некоторые сомнения, то они скоро исчезали, потому что каждый день я находил все новые материалы и новые доказательства существования клада Нибелунгов.
Иост, к своему стыду, должен был сознаться, что ничего не знал о нем, кроме его названия.
— Что это за клад Нибелунгов, откуда он взялся и почему попал в Рейн?
— Если вам будет угодно присесть с нами в тени этих ив, — сказал профессор, — то я с удовольствием расскажу вам историю великой тайны Рейна и клада Нибелунгов, воспеваемого древними поэтами. Это мне будет тем более приятно, что мы окончили теперь нашу работу и возобновим ее только к ночи. Подай нам завтрак, дорогой Бертольд, мы его разделим с господином… как бишь ваше имя?.. Да, управляющий герцогскими имениями Иост Эндерлин.
Рыжий Иост, едва сумевший скрыть свою радость, с удовольствием согласился. Знакомство с профессором Томазиусом могло иметь для него громадное значение; он надеялся, что и ему удастся кое-что перехватить из знаменитого клада.
Профессор уселся на траве; ученик его, Бертольд Габлер, вынул из корзины, лежавшей на дне лодки, хлеб, масло, холодную дичь и дорогой рейнвейн. Они пригласили Иоста присоединиться к ним. Как только голод их был утолен и Иост убедился, что работники его мирно удили рыбу ниже по течению, старый профессор Томазиус из Бонна начал свой рассказ.
Глава 89
СКАЗАНИЕ О КЛАДЕ НИБЕЛУНГОВ
Рассказывают, что когда-то очень давно на далеком севере жило племя, глава которого назывался Нибелунгом, что означает: сын тумана, или преисподней. Он владел громадными сокровищами, которые охранялись страшным гномом Альберихом. Однажды среди этого племени появился молодой германский герой Зигфрид, сын Нидерландского короля Зигмунда. С юных лет Зигфрид покинул отцовский дом, чтобы стяжать себе громкую славу отважными подвигами. В жестокой борьбе он убил королей-великанов Шильдунга, Нибелунга и хранителя сокровищ гнома Альбериха. У последнего Зигфрид отнял еще и шапку-невидимку. После того, как клад достался Зигфриду, ему подчинились и Нибелунги, восхищенные его отвагой. Они без колебания поклялись ему в верности и с той минуты превратились в его преданных слуг.
Зигфрид был неуязвим благодаря тому, что однажды, убив дракона, выкупался в его крови; она покрыла все его тело как панцирем, через который не могли проникнуть ни острие меча, ни удар копья. К сожалению, в то время, когда Зигфрид купался в драконовой крови, с липы, под которой он стоял, на него упал листок и прилип как раз у него между лопатками; кровь дракона не попала на это место, и оно осталось единственным уязвимым на всем теле молодого, отважного и рыцарски прекрасного юноши. После многих приключений Зигфрид с Нибелунгами и взятыми с собой сокровищами направился ко двору Бургундского короля Гюнтера. Зигфрид наслышался о необычайной красоте и добродетели сестры короля Кримгильды и твердо решил жениться на ней.
При дворе Гюнтера, и вообще в Бургундии, в то время было немало отважных героев, не раз стяжавших себе лавры победителей. Между ними первое место занимал свирепый Гаген из Тронеге, советник короля и его первый министр. По совету Гагена знаменитый герой Зигфрид, — слава об удивительных подвигах которого распространилась с быстротой молнии по всему свету, — был принят при дворе Гюнтера очень любезно. Несмотря, однако, на это, прошел целый год, прежде чем Зигфрид мог увидеть Кримгильду.
На турнире Гюнтера и Зигфрида с саксами и датчанами она в первый раз появилась перед молодым героем во всем блеске своей чарующей красоты. Она показалась Зигфриду прекрасной, как луна меж звездами, и с этого мгновения его участь была решена. Чудное создание, находившееся во время праздника рядом с ним, должно стать его женой. А Кримгильда? О, она уже давно во время состязаний любовалась им из окна своей комнаты. Давно уже ее сердце стремилось к нему, и у нее не было другого желания, как сделаться его подругой, его женой.
Вскоре Зигфриду представилась возможность добиться руки Кримгильды, и вот при каких обстоятельствах. В Изенланде жила королева Брунгильда, героиня редкой красоты и необыкновенной силы, поклявшаяся выйти замуж только за того, кто сумеет победить ее в состязании на мечах, метании камней и в прыжках через препятствия. Король Понтер, решивший жениться на ней, не отличался ни силой, ни отвагой и потому обратился к Зигфриду с просьбой содействовать его сватовству, обещая в случае удачи отдать за него сестру Кримгильду. Сев на корабли, отправились они в Изенланд и прибыли ко двору Брунгильды.
На следующий день состоялся турнир. Едва ли слабый Гюнтер смог бы одержать победу над прекрасной, сильной девушкой, если бы Зигфрид, одев шапку-невидимку, не помог ему. Брунгильда была побеждена, а ее подданные присягнули Гюнтеру. По возвращении в Вормсе состоялось бракосочетание двух пар: Брунгильды с Гюнтером и Кримгильды с Зигфридом. Если в этот день Кримгильда была полна радости и счастья, Брунгильда была охвачена черными мыслями. Она втайне надеялась, что Зигфрид изберет ее и она станет женой прекрасного юноши. Поэтому-то теперь она отказалась признать Гюнтера своим мужем, не веря в его силу, и решила в свадебную ночь уклониться от его ласк и удовлетворения его супружеских прав. Но Гюнтер снова прибег к помощи Зигфрида. Когда король со своей молодой супругой покинул зал и удалился в брачную комнату, Зигфрид, пользуясь своей шапкой-невидимкой, незаметно шмыгнул вслед за ними. Гюнтер, сгорая страстью, подошел к красавице жене и хотел обнять ее. Но Брунгильда гордо отстранила его.
— Поборись со мной еще раз, если хочешь обладать мною, — надменно сказала она. — Я уверена, что ты не сумеешь справиться со мной.
Тогда Гюнтер, прежде всего, потушил свет. В полнейшей темноте началась борьба, которой ни одна брачная спальня в мире ни до, ни после того, наверно, никогда не видала. Но Брунгильда боролась не с Гюнтером, а с Зигфридом, который, обхватив сильными руками роскошный стан молодой женщины, бросил ее на брачную постель. С отчаянием сопротивлялась повелительница Изенланда, но Зигфрид держал ее руки, как в железных тисках, благодаря чему Гюнтеру удалось овладеть женой и похитить у нее принадлежавшие ему по праву поцелуи. Таким образом раз и навсегда была сломлена Брунгильда; она превратилась в самую обыкновенную женщину и подчинилась своему супругу.
Во время борьбы Зигфрид, с целью иметь доказательство одержанной им над Брунгильдой победы, похитил у нее драгоценный пояс, поддерживавший ее одежды. Спрятав пояс под своей одеждой, он покинул комнату новобрачных.
Вскоре после этого Зигфрид вернулся с женой на родину, где отец его Зигмунд, гордый и счастливый приобретенной сыном-героем всесветной славой, встретил его с распростертыми объятиями.
Прошло десять лет. В сердце Брунгильды злоба и ненависть разгорались все сильнее. Из Ксантерна, резиденции Зигмунда, часто доходили в Вормс известия о счастливой жизни молодой пары и ее безграничной взаимной любви. Брунгильда упорно думала, как бы разрушить это счастье. В конце концов ей удалось уговорить Гюнтера пригласить Зигфрида с женой на большой праздник, устраиваемый в Вормсе. Ничего не подозревая, молодые люди отозвались на приглашение. Во время турнира возник горячий спор между Брунгильдой и Кримгильдой. Зигфрид, как всегда, остался победителем в состязании, но Брунгильде захотелось умалить значение его победы, а Кримгильда не могла этого допустить: слава мужа была ей дороже собственной жизни. Между невестками поднялась перебранка. Тут Кримгильда сделала большую ошибку, которая позднее тяжело отразилась на ней.
— Как? — кричала она Брунгильде. — Ты не признаешь моего мужа победителем? Да ведь это он победил тебя в брачную ночь. Ведь Зигфрид заставил тебя подчиниться Гюнтеру.
Густая краска стыда и негодования покрыла лицо Брунгильды. Она с трудом могла проговорить:
— Ты лжешь, Кримгильда.
— Нет, я говорю правду, и завтра утром я докажу тебе это.
Брунгильда провела ужасную ночь. Рыдая, бросилась она на постель, чувствуя себя униженной и опозоренной, она бесилась до утра и утешалась лишь надеждой, что Кримгильда не сдержит свое слово. Утром она оделась в праздничные одежды и, окруженная придворными, отправилась в знаменитый Вормский собор. Но когда она поднималась по ступеням, появилась также Кримгильда со своим окружением. Движением руки она остановила Брунгильду.
— Я полагаю, что имею право войти первой, — надменно проговорила Кримгильда, — как сестра короля и жена того, кто не только в его войнах одержал столько славных побед, но и завоевал ему собственную жену. Вчера ты не хотела поверить мне, что Зигфрид сражался с тобой в твою свадебную ночь, так вот тебе доказательство.
И Кримгильда, откинув свою легкую мантию, указала на усыпанный драгоценными камнями пояс, похищенный у Брунгильды Зигфридом.
При виде этого Брунгильда с громким криком лишилась сознания. Прошло довольно много времени, прежде чем она оправилась настолько, что смогла присутствовать при богослужении. Полная негодования от насмешек Кримгильды, она поклялась страшно отомстить ей. Единственно, что теперь могло удовлетворить ее — это смерть Зигфрида. Если он не может принадлежать ей, то пусть он не достается и Кримгильде: она предпочитала видеть его мертвым, чем у ног ненавистной женщины. Она нашла хитрого и решительного союзника в лице свирепого Гагена, давно завидовавшего славе Зигфрида. Он охотно согласился на его убийство. Правда, Зигфрид был неуязвим: это они оба знали. Но до них дошел смутный слух, что на его теле имелось одно место, куда случайно не попала кровь дракона, и поэтому оно осталось доступным удару меча или копья.
Как раз в это время Гюнтер собрался в новый поход против саксов, и Зигфрид, как всегда, обещал Гюнтеру сопровождать его на войну. Под предлогом охраны жизни Зигфрида хитрый Гаген выпытал у Кримгильды тайну уязвимого места на теле ее мужа и сумел убедить ее отметить это место красным крестом. Однако оказалось, что сборы на войну были напрасны. Может быть, все это дело затеял Гаген, чтоб побудить Кримгильду открыть тайну Зигфрида? Как бы то ни было, но все приготовления были отменены и вместо войны была назначена большая охота в честь Зигфрида. Предлагалось затравить в Оденвальде дикого кабана или медведя.
В ночь накануне охоты Кримгильда была напугана тяжелым сном. На коленях умоляла она мужа в последнюю минуту отказаться от охоты, но он только посмеялся над ней. Еще раз прижал он к сердцу свою прелестную жену, еще раз обменялись молодые люди последним поцелуем и затем Зигфрид отправился с Гюнтером и небольшой свитой на охоту.
Эта охота должна была принести Зигфриду новую славу. Он снова проявил себя как самый сильный и бесстрашный герой: он поймал и связал медведя почти голыми руками. Но борьба с животным возбудила в нем сильную жажду. Хотя в Вормсе был сделан обильный запас всяких вин, хитрый Гаген устроил так, что их по ошибке доставили в другое место, и потому он предложил Зигфриду свести его к превосходному лесному ручью. К ним присоединился Гюнтер, и все трое пошли лесом к хваленому ручью. Он журчал под липами в живописной местности, которая вскоре сделалась ареной отвратительного преступления. Зигфрид бросился к ручью и, нагнувшись к воде, стал утолять мучительную жажду. В ту же минуту Гаген, в присутствии слабовольного Гюнтера, который был настолько неблагодарен, что не остановил преступления, вонзил острие копья в спину стоящего на коленях Зигфрида, как раз в то место, которое Кримгильда обозначила красным крестом.
Лесные цветы оросились кровью героя, павшего, как могучий дуб, сраженный молнией.
Со словами любви и сожаления к Кримгильде и малолетнему сыну молодой герой испускает дух, проклиная своего убийцу.
Тело Зигфрида положили на золотой щит, отнесли в Вормс и, по приказанию свирепого Гагена, поставили перед дверью покоев Кримгильды. Во время отсутствия супруга Кримгильда имела обыкновение каждое утро ходить к обедне молиться за Зигфрида. Сегодня, как всегда, ничего не подозревая, она открыла наружную дверь и увидела тело убитого мужа. Со страшным криком упала она на труп, схватила покрытую кровью голову мужа и огласила весь город рыданиями.
Засверкали мечи Нибелунгов, требовавших немедленной казни неизвестного убийцы их господина. Но Кримгильда остановила их. Она потребовала, чтобы тело поставили в собор, где бы все могли проститься с героем. Она рассчитывала на перст Божий, который, без сомнения, укажет ей убийцу, когда он подойдет к бездыханному телу своей жертвы. И действительно, когда Гаген и Гюнтер подошли к покойнику, раны его открылись и из них потекла кровь; Кримгильда поняла тогда, что убийца ее мужа — свирепый Гаген. Три дня и три ночи плакала Кримгильда, отказываясь от пищи. Когда Зигфрида понесли к могиле, она еще раз заставила открыть гроб и, покрыв поцелуями бледное лицо покойного, лишилась сил и замертво упала на землю.
Одиноко и грустно зажила она в своем дворце, вся поглощенная мыслью о мести. Несколько лет она не обращала внимания на Гюнтера и Гагена; любовь, которую она некогда питала к брату, заменилась теперь ненавистью, а кротость, которой она всегда отличалась, превратилась в злобу и ненависть. Чтобы задобрить сестру, Гюнтер решился выдать ей клад Нибелунгов. Она щедрыми руками черпала из этого неиссякаемого источника, раздавая его и бедным и богатым. Это немного утешало ее скорбь. Ничем другим она заниматься не могла. Но и этого счастья не оставил ей Гаген. Он не хотел, чтобы этот клад доставлял ей хоть немного радости, боясь, что он даст ей возможность привести в исполнение план отмщения. С этой целью он однажды ночью украл у нее этот клад и скрыл его на дне Рейна.
Зигфрид был неуязвим благодаря тому, что однажды, убив дракона, выкупался в его крови; она покрыла все его тело как панцирем, через который не могли проникнуть ни острие меча, ни удар копья. К сожалению, в то время, когда Зигфрид купался в драконовой крови, с липы, под которой он стоял, на него упал листок и прилип как раз у него между лопатками; кровь дракона не попала на это место, и оно осталось единственным уязвимым на всем теле молодого, отважного и рыцарски прекрасного юноши. После многих приключений Зигфрид с Нибелунгами и взятыми с собой сокровищами направился ко двору Бургундского короля Гюнтера. Зигфрид наслышался о необычайной красоте и добродетели сестры короля Кримгильды и твердо решил жениться на ней.
При дворе Гюнтера, и вообще в Бургундии, в то время было немало отважных героев, не раз стяжавших себе лавры победителей. Между ними первое место занимал свирепый Гаген из Тронеге, советник короля и его первый министр. По совету Гагена знаменитый герой Зигфрид, — слава об удивительных подвигах которого распространилась с быстротой молнии по всему свету, — был принят при дворе Гюнтера очень любезно. Несмотря, однако, на это, прошел целый год, прежде чем Зигфрид мог увидеть Кримгильду.
На турнире Гюнтера и Зигфрида с саксами и датчанами она в первый раз появилась перед молодым героем во всем блеске своей чарующей красоты. Она показалась Зигфриду прекрасной, как луна меж звездами, и с этого мгновения его участь была решена. Чудное создание, находившееся во время праздника рядом с ним, должно стать его женой. А Кримгильда? О, она уже давно во время состязаний любовалась им из окна своей комнаты. Давно уже ее сердце стремилось к нему, и у нее не было другого желания, как сделаться его подругой, его женой.
Вскоре Зигфриду представилась возможность добиться руки Кримгильды, и вот при каких обстоятельствах. В Изенланде жила королева Брунгильда, героиня редкой красоты и необыкновенной силы, поклявшаяся выйти замуж только за того, кто сумеет победить ее в состязании на мечах, метании камней и в прыжках через препятствия. Король Понтер, решивший жениться на ней, не отличался ни силой, ни отвагой и потому обратился к Зигфриду с просьбой содействовать его сватовству, обещая в случае удачи отдать за него сестру Кримгильду. Сев на корабли, отправились они в Изенланд и прибыли ко двору Брунгильды.
На следующий день состоялся турнир. Едва ли слабый Гюнтер смог бы одержать победу над прекрасной, сильной девушкой, если бы Зигфрид, одев шапку-невидимку, не помог ему. Брунгильда была побеждена, а ее подданные присягнули Гюнтеру. По возвращении в Вормсе состоялось бракосочетание двух пар: Брунгильды с Гюнтером и Кримгильды с Зигфридом. Если в этот день Кримгильда была полна радости и счастья, Брунгильда была охвачена черными мыслями. Она втайне надеялась, что Зигфрид изберет ее и она станет женой прекрасного юноши. Поэтому-то теперь она отказалась признать Гюнтера своим мужем, не веря в его силу, и решила в свадебную ночь уклониться от его ласк и удовлетворения его супружеских прав. Но Гюнтер снова прибег к помощи Зигфрида. Когда король со своей молодой супругой покинул зал и удалился в брачную комнату, Зигфрид, пользуясь своей шапкой-невидимкой, незаметно шмыгнул вслед за ними. Гюнтер, сгорая страстью, подошел к красавице жене и хотел обнять ее. Но Брунгильда гордо отстранила его.
— Поборись со мной еще раз, если хочешь обладать мною, — надменно сказала она. — Я уверена, что ты не сумеешь справиться со мной.
Тогда Гюнтер, прежде всего, потушил свет. В полнейшей темноте началась борьба, которой ни одна брачная спальня в мире ни до, ни после того, наверно, никогда не видала. Но Брунгильда боролась не с Гюнтером, а с Зигфридом, который, обхватив сильными руками роскошный стан молодой женщины, бросил ее на брачную постель. С отчаянием сопротивлялась повелительница Изенланда, но Зигфрид держал ее руки, как в железных тисках, благодаря чему Гюнтеру удалось овладеть женой и похитить у нее принадлежавшие ему по праву поцелуи. Таким образом раз и навсегда была сломлена Брунгильда; она превратилась в самую обыкновенную женщину и подчинилась своему супругу.
Во время борьбы Зигфрид, с целью иметь доказательство одержанной им над Брунгильдой победы, похитил у нее драгоценный пояс, поддерживавший ее одежды. Спрятав пояс под своей одеждой, он покинул комнату новобрачных.
Вскоре после этого Зигфрид вернулся с женой на родину, где отец его Зигмунд, гордый и счастливый приобретенной сыном-героем всесветной славой, встретил его с распростертыми объятиями.
Прошло десять лет. В сердце Брунгильды злоба и ненависть разгорались все сильнее. Из Ксантерна, резиденции Зигмунда, часто доходили в Вормс известия о счастливой жизни молодой пары и ее безграничной взаимной любви. Брунгильда упорно думала, как бы разрушить это счастье. В конце концов ей удалось уговорить Гюнтера пригласить Зигфрида с женой на большой праздник, устраиваемый в Вормсе. Ничего не подозревая, молодые люди отозвались на приглашение. Во время турнира возник горячий спор между Брунгильдой и Кримгильдой. Зигфрид, как всегда, остался победителем в состязании, но Брунгильде захотелось умалить значение его победы, а Кримгильда не могла этого допустить: слава мужа была ей дороже собственной жизни. Между невестками поднялась перебранка. Тут Кримгильда сделала большую ошибку, которая позднее тяжело отразилась на ней.
— Как? — кричала она Брунгильде. — Ты не признаешь моего мужа победителем? Да ведь это он победил тебя в брачную ночь. Ведь Зигфрид заставил тебя подчиниться Гюнтеру.
Густая краска стыда и негодования покрыла лицо Брунгильды. Она с трудом могла проговорить:
— Ты лжешь, Кримгильда.
— Нет, я говорю правду, и завтра утром я докажу тебе это.
Брунгильда провела ужасную ночь. Рыдая, бросилась она на постель, чувствуя себя униженной и опозоренной, она бесилась до утра и утешалась лишь надеждой, что Кримгильда не сдержит свое слово. Утром она оделась в праздничные одежды и, окруженная придворными, отправилась в знаменитый Вормский собор. Но когда она поднималась по ступеням, появилась также Кримгильда со своим окружением. Движением руки она остановила Брунгильду.
— Я полагаю, что имею право войти первой, — надменно проговорила Кримгильда, — как сестра короля и жена того, кто не только в его войнах одержал столько славных побед, но и завоевал ему собственную жену. Вчера ты не хотела поверить мне, что Зигфрид сражался с тобой в твою свадебную ночь, так вот тебе доказательство.
И Кримгильда, откинув свою легкую мантию, указала на усыпанный драгоценными камнями пояс, похищенный у Брунгильды Зигфридом.
При виде этого Брунгильда с громким криком лишилась сознания. Прошло довольно много времени, прежде чем она оправилась настолько, что смогла присутствовать при богослужении. Полная негодования от насмешек Кримгильды, она поклялась страшно отомстить ей. Единственно, что теперь могло удовлетворить ее — это смерть Зигфрида. Если он не может принадлежать ей, то пусть он не достается и Кримгильде: она предпочитала видеть его мертвым, чем у ног ненавистной женщины. Она нашла хитрого и решительного союзника в лице свирепого Гагена, давно завидовавшего славе Зигфрида. Он охотно согласился на его убийство. Правда, Зигфрид был неуязвим: это они оба знали. Но до них дошел смутный слух, что на его теле имелось одно место, куда случайно не попала кровь дракона, и поэтому оно осталось доступным удару меча или копья.
Как раз в это время Гюнтер собрался в новый поход против саксов, и Зигфрид, как всегда, обещал Гюнтеру сопровождать его на войну. Под предлогом охраны жизни Зигфрида хитрый Гаген выпытал у Кримгильды тайну уязвимого места на теле ее мужа и сумел убедить ее отметить это место красным крестом. Однако оказалось, что сборы на войну были напрасны. Может быть, все это дело затеял Гаген, чтоб побудить Кримгильду открыть тайну Зигфрида? Как бы то ни было, но все приготовления были отменены и вместо войны была назначена большая охота в честь Зигфрида. Предлагалось затравить в Оденвальде дикого кабана или медведя.
В ночь накануне охоты Кримгильда была напугана тяжелым сном. На коленях умоляла она мужа в последнюю минуту отказаться от охоты, но он только посмеялся над ней. Еще раз прижал он к сердцу свою прелестную жену, еще раз обменялись молодые люди последним поцелуем и затем Зигфрид отправился с Гюнтером и небольшой свитой на охоту.
Эта охота должна была принести Зигфриду новую славу. Он снова проявил себя как самый сильный и бесстрашный герой: он поймал и связал медведя почти голыми руками. Но борьба с животным возбудила в нем сильную жажду. Хотя в Вормсе был сделан обильный запас всяких вин, хитрый Гаген устроил так, что их по ошибке доставили в другое место, и потому он предложил Зигфриду свести его к превосходному лесному ручью. К ним присоединился Гюнтер, и все трое пошли лесом к хваленому ручью. Он журчал под липами в живописной местности, которая вскоре сделалась ареной отвратительного преступления. Зигфрид бросился к ручью и, нагнувшись к воде, стал утолять мучительную жажду. В ту же минуту Гаген, в присутствии слабовольного Гюнтера, который был настолько неблагодарен, что не остановил преступления, вонзил острие копья в спину стоящего на коленях Зигфрида, как раз в то место, которое Кримгильда обозначила красным крестом.
Лесные цветы оросились кровью героя, павшего, как могучий дуб, сраженный молнией.
Со словами любви и сожаления к Кримгильде и малолетнему сыну молодой герой испускает дух, проклиная своего убийцу.
Тело Зигфрида положили на золотой щит, отнесли в Вормс и, по приказанию свирепого Гагена, поставили перед дверью покоев Кримгильды. Во время отсутствия супруга Кримгильда имела обыкновение каждое утро ходить к обедне молиться за Зигфрида. Сегодня, как всегда, ничего не подозревая, она открыла наружную дверь и увидела тело убитого мужа. Со страшным криком упала она на труп, схватила покрытую кровью голову мужа и огласила весь город рыданиями.
Засверкали мечи Нибелунгов, требовавших немедленной казни неизвестного убийцы их господина. Но Кримгильда остановила их. Она потребовала, чтобы тело поставили в собор, где бы все могли проститься с героем. Она рассчитывала на перст Божий, который, без сомнения, укажет ей убийцу, когда он подойдет к бездыханному телу своей жертвы. И действительно, когда Гаген и Гюнтер подошли к покойнику, раны его открылись и из них потекла кровь; Кримгильда поняла тогда, что убийца ее мужа — свирепый Гаген. Три дня и три ночи плакала Кримгильда, отказываясь от пищи. Когда Зигфрида понесли к могиле, она еще раз заставила открыть гроб и, покрыв поцелуями бледное лицо покойного, лишилась сил и замертво упала на землю.
Одиноко и грустно зажила она в своем дворце, вся поглощенная мыслью о мести. Несколько лет она не обращала внимания на Гюнтера и Гагена; любовь, которую она некогда питала к брату, заменилась теперь ненавистью, а кротость, которой она всегда отличалась, превратилась в злобу и ненависть. Чтобы задобрить сестру, Гюнтер решился выдать ей клад Нибелунгов. Она щедрыми руками черпала из этого неиссякаемого источника, раздавая его и бедным и богатым. Это немного утешало ее скорбь. Ничем другим она заниматься не могла. Но и этого счастья не оставил ей Гаген. Он не хотел, чтобы этот клад доставлял ей хоть немного радости, боясь, что он даст ей возможность привести в исполнение план отмщения. С этой целью он однажды ночью украл у нее этот клад и скрыл его на дне Рейна.