– Не иначе заклинание читали, убыстряющее варку, – заметила Рин, отхлебывая бульон. – Вообще-то говядина долго варится… если до нужного состояния…
– Что ж ты их гоняла?
– А это хозяйские проблемы, как он будет заказ выполнять. Деньги же он взять не постеснялся.
С горячим выпили еще, и беседа пошла живее.
– На чалой, что в конюшне – ты приехала?
– Угадал.
– Обратил внимание. Славная лошадка.
– Да, резвая, выносливая. Но нервная. Сволочь.
– Порода, что же ты хочешь.
– Нет, это кличка я у нее такая – Сволочь….
Бифштекс как-то неожиданно кончился, пока Рин аккуратно разделывала ножом и кинжалом мясо под гранатовым соусом (нашелся, однако!). Тут же возник Клопштуцер.
– Не желает ли вашмилость еще чего-нибудь? Утка с яблоками… просто тает во рту.
– Не люблю, когда во рту тает…. но ладно. Пусть будет утка.
Снова чокнулись.
– Не жалеешь, что ушла из АС? Все-таки престижная работа, уважение…
– Не имею привычки жалеть о том, что сделала…
– Достойные господа! Позвольте задать вам вопрос?
Из темного угла обеденного зала появился высокий мужчина. Рин приветствовала его непонятной Дорану фразой: «А вот и третий!»
– В чем дело, сударь? – осведомился Доран.
– Насколько я понимаю, вы оба – профессиональные воины и направляетесь в Бирхольм?
– Да, а что?
– Я – странствующий рыцарь, и тоже еду в Бирхольм бороться с чудовищами. Хотел бы узнать побольше…
Сказать по правде, Доран предпочел бы увидеть чудовище, а не странствующего рыцаря. Как всякий специалист, он терпеть не мог тех, кто работает за идею, то есть сбивает цены и путается под ногами. Поэтому он медлил с ответом. Рин тем временем спросила:
– Сударь, мы с вам раньше не встречались?
– Нет.
– Вы уверены?
– Уверен, – поспешно подтвердил странствующий рыцарь.
– Хотите сказать, что такую рожу, как у меня, до самой смерти не забудешь? – медленно произнесла она.
Рыцарь покраснел до корней волос.
– Нет, что вы, я совсем не это имел в виду… – Смущение его было неподдельным.
Доран мысленно аплодировал ловкости Рин. После такого реприманда непрошеному сотоварищу ничего не остается, как ретироваться.
Но не тут-то было. Рыцарь пробормотал сбивчивое извинение, но уходить от стола, похоже, не собирался
– Ладно. – Рин сменила гнев на милость. – Может, присоединитесь к нам? Выпьем, а там и поговорим.
Доран воспринял это предложение как очередную попытку избавиться от третьего лишнего. Обычно странствующие рыцари ставят себя гораздо выше контрактников, и за один стол с ними не садятся. Встречаются, конечно, между ними и такие, что за дармовую жратву продадут душу дьяволу и вместе с дьяволом выпьют, если выпивку ставит он. Но докучливый воитель, судя по виду, не принадлежал к этой оголодавшей и вконец обносившейся братии. Не то чтоб он был одет с роскошью, но вполне пристойно, и держался с достоинством, был подтянут, тщательно выбрит и аккуратно подстрижен. Сам же был еще молод, хотя давно вышел из юношеского возраста, когда бедные и безземельные рыцари выходят на дорогу искать подвигов и того, что к этим подвигам прилагается.
– Отчего же, – сказал он, – с удовольствием… Только я уже поужинал, – поспешил сообщить рыцарь, очевидно, чтобы не подумали, что он посягает на чужое. – А выпить – выпью. Кстати, зовут меня Гверн Безземельный. – Последнюю фразу он адресовал Дорану, из чего тот сделал вывод, что рыцарь слышал большую часть разговора.
Рин это не смутило, тем более, что появился слуга с очередной переменой блюд.
– Может быть, устриц? – окончательно осмелев, предложил он, выгружая блюда с подноса.
– Эй, любезный, у вас что, разницы между антре и антреме не понимают? – пресекла его Рин. – Неси вина.
– И аквавиты, – добавил Доран.
– А вы, рыцарь, что будете пить? Не винишко же вам, как даме, тянуть?
– Есть пиво, эль, – снова высунулся слуга.
– Пивом, – наставительно сказала Рин, – на Ближнедальнем Востоке поят коров. Для улучшения вкусовых качеств мяса. И только на это оно и годится. Как вы относитесь к ратафии? Что, не пробовали? Это какой-то пробел в рыцарском образовании. Ратафии рыцарю!
– Так как насчет чудовищ… – заикнулся было тот, но Рин не дала ему продолжить.
– Да что вы, господа, все о работе да о работе! Мы сейчас на отдыхе. Так приятно просто посидеть, поговорить с интеллигентными людьми, когда никто не давит тебя куртуазностью и не орет над ухом каждую минуту «Гранмерси, прекрасные сэры!», и не коверкает язык в угоду простонародью всяческими «милсдарями» и «вашмилостями»…
– Кстати, о языке, – вступил Доран. – «Рин» это не сокращение от «Дорин»? На Старом наречии, стало быть, «Дореанн», то бишь «мрачная» или «сердитая»?
– Нет. Это такое сокращение, как если бы тебя из Избавителя сделали Изей.
– Туше, – Доран приподнял кубок, тем более, что подоспели заказанные напитки.
Гверн с сомнением посмотрел на то, что ему налили, и героически выпил. И более вопросов о делах не задавал.
Короче, можно было считать, что вечер удался. Рин перешла от белого вина к красному, и усиленно подливала новому собутыльнику ратафии. Доран и сам ее попробовал. Не понравилось. Та же аквавита, только сладкая, каковой водка, по его мнению, быть не должна. Пти-патэ, или как там их называли, оказались, несмотря на подозрительное название, вполне съедобными пирогами. Клопштуцер, окончательно успокоившийся насчет возможных жертв и разрушений, умиленно повествовал, как в особых случаях он готовит для знатных гостей фирменное блюдо из молодых голубей, телячьих зобных желез, свиного сала, овечьих мозгов, меда и имбиря. Его не слушали. Гверн, переставший смущаться, допытывался у Рин, владеет ли она магией, и если да, то какой. Та в ответ лишь подливала ему, спрашивая: «А в Волкодавле ты бывал? А в Нездесе?» – на что он отрицательно мотал головой.
Странствующий рыцарь сломался первым, ткнувшись лицом в тарелку с остатками салата (кто заказывал салат, Доран не помнил). Рин, бросив сакраментальное «Разучилась пить молодежь», попросила Дорана проводить Гверна до койки. Он согласился с определенным чувством превосходства (а не садись пить с контрактниками!), но, сгрузив рыцаря в его номере, почувствовал, что и сам изрядно утомился, и прямым ходом направился к себе, не возвращаясь в зал.
Проснулся он вполне бодрым (рецепт – пейте только аквавиту, ни с чем не мешая! глоток ратафии не в счет), правда несколько позже, чем привык. Умылся у колодца, проведал Негодяя. Рыжая кобыла по кличке Сволочь и серый жеребец, не иначе принадлежавший Гверну, были в своих стойлах. Вернулся в зал, где Клопштуцер командовал слугами, спросил:
– Госпожа, с которой мы вчера ужинали, еще не встала?
Клопштуцер вытаращил глаза.
– А она еще на рассвете отбыть изволила.
– Как? Лошадь же в конюшне?
– Разве она вам не сказала? Она еще вчера продала лошадь барышнику – он тут же, на постое. А ушла пешком.
Обернувшись, Доран заметил Гверна, стоявшего на лестнице. У этого типа была совершенно не рыцарская манера слушать чужие разговоры. Выглядел он лучше, чем можно было ожидать после вчерашнего, и без всяких следов салата на физиономии. Но вместо салата на ней читалось несомненное разочарование.
– Вы еще не передумали ехать в Бирхольм? – спросил он.
– У меня там контракт.
– Ах, да… Тогда едем?
Столь изящно отделываться от попутчиков, как Рин, Доран не умел, поэтому ничего не оставалось, кроме как буркнуть:
– Что ж, едем… прекрасный сэр.
Гверн собрался в путь быстро, несмотря на то, что не таскал за собой ни слуги, ни оруженосца. А может, именно поэтому. И, прежде чем утро плавно переросло в день, они выехали на дорогу в Бирхольм.
Те страны, которые в Ойойкумене принято было считать цивилизованными, узнавались мощеными дорогами, оставшимися от древней Перворимской империи. Тот край, где нынче подвизался Доран Истребитель (Избавитель), тоже усиленно причислял себя к цивилизованным, но старыми имперскими дорогами похвастать не мог. Однако, в отличие от жителей, например, Заволчья, считавших бездорожье благом, поскольку оно спасало от любых захватчиков, местные жители, чтобы выглядеть цивилизованными, строили собственные дороги. Одной из причин нынешнего расцвета Бирхольма и была дорога, в прошлом десятилетии проложенная через Злопущу, дабы облегчить вывоз товара с побережья. Не мощеная, конечно, но достаточно широкая. Доран подозревал, что эта же причина вызвала нынешнюю активизацию нечисти в Злопуще. Согнанная с насиженных мест, она полезла туда, куда прежде никогда не совалась. Однако работодателям Доран соображений своих не высказывал.
– Как вы думаете, когда мы нагоним Рин? – спросил Гверн.
– Думаю, никогда.
– Но это единственная дорога в Бирхольм!
– А она ни словом не обмолвилась, что контракт у нее именно в Бирхольме. Может, где-то поблизости. Это во-первых. А во-вторых, если она продала лошадь, причем до встречи с нами, значит, собралась идти там, где верхом не пробраться. Так что сейчас она пробирается по какой-нибудь лесной тропе.
– Разве есть тропы через Злопущу? Я не знал.
– Сдается мне, прекрасный сэр, что в Злопуще есть много такого, о чем мы не знаем, – сказал Доран.
И был, как обычно, прав.
– Что значит «за две головы»? – багровея, вскричал господин Фольксбетт, фактор Северо-Западной торговой гильдии.
– То, что слышали. У амфисибены две головы. Чем она от обычных змей и отличается.
– Но она была одна!
– Позвольте напомнить вам, сударь, что когда в прошлый раз вы отказались платить мне за изгнание баньши, вы мотивировали это отсутствием материальных доказательств победы. И заявили, что будете производить оплату по предъявлении оных доказательств из расчета – 1 выплата за 1 голову. Что и было надлежащим образом зафиксировано.
Фольксбетт хватал ртом воздух.
– И благодарите всех богов, – безжалостно продолжал Доран, – что мы не на Ближнедальнем Востоке. Тамошние асуры и дэвы имеют обыкновение отращивать от девяти до тысячи голов на одну персону. А в Поволчье змея меньше чем с тремя головами и за дракона не считают…
Победа над фактором доставила Дорану не меньше удовольствия, чем над амфисибеной. Даже больше. Поскольку несчастное чудовище, как правило, не может поступать иначе, чем велит ему инстинкт. А фактор вредничал вполне сознательно.
В целом, Бирхольм не шибко понравился Дорану. Скучный, серый город на берегу Пивного залива Западного моря. Туман, ветер, сырость. Пузатые грузовые корабли в порту. Острые шпили ратуши и храма Мученичества святого Екселя (с чудотворной иконой «Выдираньице кишочек»), ужасно деловые жители. Цены высокие, развлечения убогие. Хорошо еще, что местные дамы, томившиеся в обществе мужей и женихов, поглощенных торговлей, готовы были полюбить Истребителя бесплатно. При том, что ни красотой, ни статью он не блистал – среднего роста, плотный, коренастый, с короткой шеей, кирпичным загаром, характерным для светловолосых, и бесцветными глазами, осеняющими нос картошкой. Но слава победителя монстров безотказно действовала на красоток – от подавальщиц пива до жен гильдмастеров включительно.
С другим борцом с нечистью – идейным – Доран почти не пересекался. Доран жил в гостинице, благо номер оплачивал заказчик. А Гверна пригласил к себе местный граф, давно покинувший обветшалый замок и переехавший в городской особняк. В нынешнем Бирхольме чувствовалась нехватка благородного общества, и с приездом Гверна старику было кому поплакаться на утрату рыцарских традиций и засилье денежных мешков. Гверн исправно выезжал из города в леса, и Доран подозревал, что гнала его отнюдь не жажда подвигов. В особняке вместе с родителями проживала дочка графа – сухопарая старая дева, разительно отличавшаяся от горожанок, пухлых от колыбели до могилы. Кое-кто из бирхольмских купцов ради возможности присовокупить герб к своим капиталам охотно позабыл бы и возраст и костлявость, но граф подобных женихов от дома отваживал. Рыцарь, хоть и безземельный – другое дело. Гверн, при всей своей наивности, не мог не понимать причин радушия графа Бирхольмского и встречам с потенциальной суженой предпочитал встречи с лесной нечистью. Судя по тому, что он неизменно возвращался, пока встречи оказывались не в пользу нечисти.
Что касается Рин, то Доран не встречал ее в Бирхольме ни разу, и это подтверждало его предположения, что ее наниматель проживает за пределами города.
Часть заработков Доран переводил на свой счет через местное отделение вездесущего МГБ, часть оставлял на текущие расходы. И расходы от доходов за амфисибену не успели еще вытечь, когда его снова вызвал Фольсбетт.
Фактор поджидал Дорана в конторе Северо-Западной гильдии. Обычно оживлявшийся только при разговорах о деньгах, Фольксбетт казался несколько взволнованным. Наверное, замыслил какую-то очередную пакость.
– У меня есть для вас задание, – заявил он.
– А я-то думал, вы решили выплатить мне премиальные, – вздохнул Доран.
– Шутки здесь неуместны. Объявился дракон.
– Да? – удивление Дорана было неподдельным. – Мне казалось, что драконов в этой части Ойойкумены давно повывели. Во всяком случае, я во время своих экспедиций никаких следов пребывания драконов в Злопуще не обнаружил.
– А никто и не говорит, что монстр находится в Злопуще. Он свирепствует на подходе к Полосатым горам.
– Далековато…
– Тем не менее, эти горы – в сфере влияния Бирхольма. Оловянные рудники, которые с некоторых пор там разрабатываются, могут повысить наши доходы в… ладно, не будем…
– А дракон, значит, отрезал вам выходы с рудника и снижает рентабельность?
– Это не ваше дело.
– Хорошо. Перейдем к тому, что является моим делом. Величина дракона? Цвет? Размах крыльев? Дышит ли огнем?
Фольксбетт поморщился.
– Это важно?
– Это очень важно. Иначе я не смогу грамотно построить нападение, и вашей гильдии придется оплачивать услуги нового специалиста.
– Ну… хорошо. Но трудно сообщить точные данные. Уцелевшие рассказывают, что дракон очень большой. Однако они и уцелели потому, что в момент нападения находились далеко и успели убежать. Поэтому огня и других деталей они не заметили. Цвет… вроде бы бурый. Или черный. А может, черно-бурый.
– Убежали… Вообще-то драконы довольно быстро летают.
– Этот не летает. По крайней мере, нападает он на земле.
– Странно, очень странно.
– В одном мы можем быть уверены совершенно точно, – в голосе Фольксбетта послышалось торжество. – У дракона одна голова! Все свидетели это подтверждают! У нас не Заволчье какое-нибудь варварское, а цивилизованная страна! Никаких трехголовых змиев! Так что никаких больше фокусов, господин истребитель. И учтите: поскольку дракон в нашем регионе явление исключительное, я, как представитель Северо-Западной гильдии, счел для возможным пригласить для дела одновременно с вами другого бойца, в последнее время очень недурно себя зарекомендовавшего.
– Это тот, который работает без оплаты?
– Вот именно, господин Доран. Это выгодно отличает его от вас.
– Вообще-то вам должно быть известно, что без оплаты работают только дилетанты.
– Осмелюсь напомнить вам, что согласно общепринятому мнению, каждый дракон стережет пещеру с сокровищами. И драконоборцы в первую очередь заинтересованы в том, чтобы добыть эти сокровища. Так что его работа тоже будет оплачена, только из другого источника.
Следует заметить, что Гверн вел себя не как конкурент, а как соратник. Или как помощник, что больше соответствовало действительности.
Что касается Дорана, то в любом другом случае он попытался бы избавиться от попутчика. Но не в этот раз.
Как известно, мечта любого странствующего рыцаря – убить дракона и жениться на принцессе. Желательно с приданым не меньше чем в полкоролевства.
Никакой принцессы в финале данного приключения не предвиделось. Да и дракон, похоже, не вызывал у Гверна энтузиазма. Любопытно, зачем он тогда потащился на подвиг? С Дораном все понятно, это его работа и отказаться он не может. Неужели пресловутые сокровища дракона привлекли? Или граф Бирхольмский настолько допек?
Вечером, на привале, он спросил Дорана.
– Вам уже приходилось раньше убивать драконов?
– Нет.
– Вам это неприятно?.. Я слышал, некоторые люди считают, будто драконы – вымирающие существа, и недостойно убивать оставшихся.
– «Приятно», «неприятно» – это не профессиональный подход. Нет, просто в моей практике драконы пока не попадались. Но я встречал тех, кому удавалось убить дракона или пообщаться с ними.
– Что значит «общаться с драконами»? Разве не все драконы стремятся убивать людей?
– Кто может понять мотивы действий драконов? Они – разумные существа, но мыслят не так, как мы. Есть свидетельства о том, что некоторые драконы дружили с людьми либо служили им. Но это бывало крайне редко. В целом драконы людям все-таки враждебны. Но сложность в том, что они подразделяются на несколько разных видов, и большинство крылатых относятся к разряду хищников. Когда они нападают с воздуха, то победить их практически невозможно. Единственный шанс – подстеречь дракона на земле, когда он спит или болен, или отравлен. Во всяком случае, все успешные драконоборцы поступали именно так.
– Но существует множество историй о рыцарях, которые открыто выезжали против драконов и побеждали их в честном бою. Значит, все это выдумки?
– Не все. Здесь мы подходим к другой разновидности драконов – нелетающих. Эти на людей не нападают. Напротив, стараются держаться от них подальше. Те рыцари, о которых повествуют героические истории, а также песни и баллады, могли встречаться с такими драконами, и побеждать их. Тем паче, что они не такие уж крупные, в сравнении с летающими хищниками. С лошадь величиной, или несколько больше.
– Рыцари. Но не истребители вроде вас.
– Верно. Поскольку нас нанимают лишь тогда, когда монстр причиняет заведомый вред. Кто станет раскошеливаться ради безобидного чудовища?
– Но сейчас вас наняли?
– Это меня и смущает. Потому что дракон у Полосатых гор убивал людей. И в то же время – он нелетающий. Ну ладно, то, что он якобы «очень большой» можно списать на великие от страха глаза. Но что там могло произойти такого, чтоб нелетающий дракон повел себя как хищник?
– Это нам и предстоит узнать, – спокойно отозвался Гверн.
Значительная часть пути к Полосатым горам проходила по торной дороге через Злопущу, и за время путешествия Доран с Гверном никого не встретили. Учитывая то, что дорога должна была связывать Бирхольм с рудниками, это настораживало. Каждый день Доран отправлялся на разведку в поисках чего-нибудь подозрительного. Гверн бесшумно ходить по лесу не умел, честно это признал, и потому за Истребителем не увязывался. Зато он согласился взять на себя стряпню. Кулинарными талантами он не блистал, но выбирать было не из чего. О роскошествах в духе прощального ужина в «Зависшей монете» оставалось лишь вспоминать с тоской. И, очевидно, эти воспоминания заставили рыцаря спросить.
– Вы больше не встречали эту женщину… Рин?
– Нет.
– Я не могу понять, зачем она нас обманула?
Доран усмехнулся.
– Никто никого не обманывал. Меня, по крайней мере. Я спросил, она ли приехала на чалой кобыле, и Рин ответила утвердительно. Заметьте, она не сказала, что кобыла принадлежит ей.
– То есть, контрактники, так же, как рыцари, никогда не лгут?
– Вот уж нет! Когда надо, мы будем врать. Но исключительно ради пользы дела. Если есть возможность говорить правду, мы правдивы.
Он лукавил. Когда можно не врать – не ври, но говорить всей правды тоже не стоит. Как сейчас. То, что он увидел в этой части Злопущи, очень его насторожило. Но своему спутнику Доран об этом не сказал.
Разговоры были другие. Гверн, как и прежде, в основном спрашивал.
– Ваше вооружение – меч и топор. Походящее ли это оружие против дракона?
– А, вы о том, что в канонических историях дракона всегда убивают копьем? Так ведь это ваше оружие, рыцарское. Честно говоря, ни один мой коллега копьем не пользуется. Мы сражаемся в основном пешими. Конечно, у каждого истребителя своя фишка, но это… Против крылатых драконов копье бесполезно. А с наземными, как я говорил, мы не воюем.
– Но, возможно, тот дракон, которого мы едем убивать, где-то повредил крыло, и потому передвигается по земле.
Такая мысль не приходила Дорану в голову. Он одобрительно посмотрел на рыцаря.
– Что ж, тогда у вас будет шанс испробовать копье на теле.
– Да… вот еще что… вы сказали: драконы – разумные существа. Откуда это известно? Разве они умеют говорить?
– Словами – нет. Но, как меня уверяли, они умеют говорить мыслями, и некоторые люди способны эти мысли понимать.
Внезапно, хотя вполне ожиданно, Злопуща пошла на убыль. Мрачные ельники, способные поспорить с легендарными борами Заволчья (где Доран, правда, не бывал) сменились малосерьезным редколесьем, а то и вовсе полянами, поросшими кустарником. Доран подозревал, что деревья здесь вырубили для рудничных нужд. Дорога вилась среди холмов и оврагов, затененных ольхой и орешником, а впереди виднелись Полосатые горы, прозванные так из-за чередования темных и светлых пластов породы.
Из-за гребня холма и выметнулись на закате дня трое мужичков. И, завидев вооруженных всадников, бросились не прочь, как все добрые люди, а прямо к ним.
– Спасите, вашмилости! Защиты просим!
– Там это… дракон!
– Спокойно, – сказал Доран, отцепляя здоровяка, повисшего на его стремени. – Сейчас разберемся. – И, обернувшись к Гверну, приготовившемуся скакать за холм, сказал: – Не спешите. – Снова мужикам: – Вы кто будете?
– Возчики мы… купцов, значится, сопровождаем.
– Из Бирхольма?
– Не, из Гансовера. В Бирхольм мы позжей собирались, а попервах на рудник…
– А он как прыгнет!
– Сверху налетел? – уточнил Доран.
– Не, из лесу выполз, – ответил самый рассудительный из мужиков. – Там лесок, вашмилость, опять же, вдоль дороги. А дальше горы. Страшный такой дракон, зубатый. Мы-то сразу с телег поскакали и прочь. Пока бежали, глянул я – он прям на хозяев кинулся. Ну, охрана там оружьем машет, да куда ей супротив дракона.
– Вас не тронул, а на купцов бросился? Интересно.
– Сударь мой Доран, – холодно заметил Гверн. – Пока вы здесь растабариваете, там дракон убивает людей.
– Ладно, – с досадой произнес Доран. – Посмотрим, что там за дракон. А вы, мужики, нас не ждите, чешите прямо по этой дороге на Бирхольм. Живы будем – вас догоним.
Гверн уже скакал туда, откуда явились несчастные возчики. Доран, не торопясь, следовал за ним.
По ту сторону холма стало видно, что они опоздали. Последние лучи заходящего солнца освещали сломанные и перевернутые повозки, распотрошенные тюки.
И трупы.
Между лесом и дорогой не было никого живого. Ни людей, ни дракона.
– Ну вот! – с отчаянием воскликнул Гверн. – Опоздали! Если бы мы поторопились…
Доран, не отвечая, стал спускаться с холма.
Внизу он спешился, и принялся разглядывать картину разгрома. Наклонялся над убитыми, переворачивал тюки, выброшенные из повозок.
Гверн, немного поколебавшись, проехал дальше, к опушке леса.
– Смотрите, Доран! Вот здесь он уползал! Земля истоптана и кусты сломаны – совсем недавно! Если мы не промедлим, то догоним его!
– Догоним, – процедил Доран, – только кого?
– Дракона…
– Дракона, но какого? Того, чью шкуру напялили на себя грабители? Или вы считаете, что драконы пользуются мечом, ножами и пиками, чтоб убить свои жертвы? Или вынимают из их вещей деньги и ценности, побросав разное барахло?
– О чем вы говорите? Значит, на самом деле дракона нет?
– Угу. Ловко придумано: каждый раз дать убежать нескольким дурачкам, чтоб поддерживать слухи, а тех, кто видел «дракона» вблизи, в живых не оставляют.
– Тогда не будем больше медлить. У нас есть шанс догнать их и уничтожить.
– Бросьте, Гверн. Нас направили сюда убивать дракона, а не бороться с преступностью. Для этого в Бирхольме есть стража, которой все равно делать нечего, кроме как пиво дуть. Вернемся, доложим, и пусть они исполняют свой долг.
– Прежде чем сюда пришлют стражников, сколько еще людей будет убито? – и Гверн уверенно направил своего коня по протоптанной «драконом» тропинке.
– Идиот… полный идиот, – пробормотал Доран ему в спину. Подумав, добавил: – Так же, как я. – И двинулся следом.
Они нашли грабителей, когда стемнело. Впрочем, на небо выплыла полная луна – обстоятельство, по мнению Дорана, скорее огорчительное, чем утешительно. «Драконы», решив, что достаточно удалились от дороги, готовились стать лагерем на поляне. Голова дракона со свисающей шкурой была закреплена на дереве. Грабителей было не меньше дюжины. По мнению Дорана, следовало выждать, пока они расположаться на ночлег, расслабятся, выпустят из рук оружие и заснут. И лишь тогда нападать.
Но Гверн его мнения не спрашивал. Он вылетел на поляну с тяжелым копьем наперевес. На какой-то миг это оружие, и то, что он был конным среди пеших, дало ему преимущество. Он успел уложить двоих, прежде чем грабители опомнились. А затем один, более разворотливый и сообразительный, чем другие, перерубил копье Гверна секирой.
Доран тем временем спешился, мысленно проклиная всех благородных болванов, и себя в том числе. Он не солгал, говоря, что истребители предпочитают сражаться пешими. Прежде всего, при этом их невозможно вышибить из седла. А вот с Гверном это рано или поздно произойдет. Но пока что он был озабочен прежде всего тем, чтоб уложить как можно больше противников. Вы предпочитаете мечи и ножи, и лишь у одного секира – что ж, в ответ будет вам топор. И здесь не надо беспокоиться, чтоб не повредить череп, который надо представить заказчику. С юных лет он не зря избрал топор излюбленным оружием. Будь Доран повыше ростом, может, предпочел бы боевой молот. А так – в самый раз. Гверн, заменивший копье мечом, рубил им грабителей с седла, отражая удары щитом. Сколько бы грабителей его ни окружало, никому не удалось до него дотянуться. Однако, если ни один рыцарь в бою не ударит коня противника, грабитель – другое дело. Серый жеребец исправно помогал хозяину, кусал и бил копытом тех, кто пытался приблизиться, но их было слишком много. И, когда его полоснули мечом по ногам, он с пронзительным ржанием взбрыкнул и сбросил хозяина на землю. Гверн оказался достаточно ловок, чтоб не запутаться ногой в стремени, но его вооружение было слишком тяжелым, чтоб он успел быстро вскочить. На него навалилось сразу трое, и Доран понял, что не успеет пробиться к нему.