– Завещание у тебя составлено?
– В главной конторе МГБ хранится мое завещание…
Я не стала уточнять, что всех сотрудников МГБ при приеме на работу заставляют писать завещание по единой форме, и сейчас оно, должно быть, потеряло силу.
– Что ж, – вздохнул Кардиган. – Решила ехать, так поезжай. И да хранят тебя святые Ексель и Моксель, покровители дурацких поступков!
– Идемте, – сказал гонец. – И не выбрасывайте послание – оно послужит пропуском.
Бросив на стол монету для мадам Лавэ, я последовала за ним.
Снаружи уже стемнело, но конь, привязанный у входа в харчевню, был темнее весенней ночи. Он храпел, мотал головой и бил копытом.
– Вот конь для вас, госпожа.
Интересно, а где же конь самого гонца? В конюшне, что ли? Или он прискакал на этом, а теперь собирается возвращаться своим ходом?
Я взялась за поводья, и вороной, как по волшебству, успокоился.
– Да, а как добраться до этого замка Атасного? – осведомилась я, не у коня, разумеется.
Молчание было мне ответом.
Гонец исчез.
Говоря «исчез», я подразумеваю именно это. Вход в «Элементал» находился в поле моего зрения, туда гонец не возвращался. Дома на улице Нижне-Липовой, где располагалась гостиница, плотно примыкали друг к другу, и по вечернему времени двери в них были заперты. Единственное, что мог сделать гонец, это раствориться в воздухе.
– Ни хрена себе! – пробормотала я.
И конь согласно замотал головой.
Вороного я назвала «Мрак», и он охотно откликался. По всем канонам, конь должен был оказаться ненастоящим, и доставив меня на место, обратиться скамьей, покрытой старой лошадиной шкурой, или кочергой с привязанной мочалкой. Но меня это не волновало. Если конь везет, как настоящий, ест, как настоящий, и гадит, как настоящий, значит, он и есть настоящий. Однако ж заклятье на него наверняка было наложено. Мрак совершенно точно знал куда ехать – что в принципе можно было списать на память и привычку. Но он бывал весьма недоволен, когда я пыталась передвигаться медленнее, чем рысью. А стоило задержаться на ночлеге, как он принимался хватать меня зубами за рукав, всячески выказывая, что пора поспешить. То есть, что-то с этим конем было не в порядке. Что ж, я за него не платила.
Благодаря стараниям Мрака, я продвигалась к месту моего назначения, ни разу не свернув в города, что располагались в этом краю: Марширен, Варум-Варум, Кюхекиндер. Лишь изредка удавалось перекусить в придорожных харчевнях, а когда дорога увела в лес и превратилась в тропинку, не стало и этого удовольствия. Местные жители боялись лесов и рассказывали про них разные ужасы. Не видали они заволчанских чащ, вот что. Однажды мне преградили путь, шумя и размахивая дубинками, какие-то сильно нервные и сильно грязные личности: то ли разбойники, то ли углежоги. Свести с ними знакомство хотя бы путем применения холодного оружия не пришлось: Мрак с таким рвением стал бить их копытами, а также кусать, что они разбежались. В целом же поездка прошла спокойно.
Черное озеро, о котором упоминал Кардиган, располагалось в предгорье, и, по моему разумению, называлось так не в силу каких-то мрачных причин, но из-за того, что тени деревьев, окружавших озеро, окрашивали воду в черный цвет. И, проезжая по берегу озера, я увидела в черной воде отражение белых башен.
Они были перевернуты, что сразу напомнило о печати на загадочном письме. Хотя в данном случае аналогия была неуместна.
Динас-Атас стоял на вершине горы, и отражаться иначе как перевернутыми башни не имели возможности.
Если верить Кардигану – а сомневаться в его словах не было никаких оснований, замок Атасный утратил держателя в прошлом столетии. Но, поднимаясь вверх по крутой тропе меж острых камней, я отметила, что нового он обрел не месяц, и даже не полгода назад. Стены, несомненно, были подновлены и, вероятно, укреплены заново, на решетке и цепях подвесного моста не было ни следа ржавчины – должно быть, заменили.
Задрав голову, я заметила, как в лучах вечернего солнца блестели на стенах надраенные шлемы и кирасы часовых. А на башнях были укреплены катапульты, из которых стреляют по драконам и коврам-самолетам. Хотя в Шпацирене я ни о чем подобном в здешних краях не слышала. Воевать, что ли, вознамерился новый хозяин Динас-Атаса?
Мост был поднят, и пришлось долго драть глотку, прежде чем на смотровой площадке над воротной башней появился начальник караула. По-моему, они там с самого начала прекрасно меня слышали, но нагнетали атмосферу.
– Кто ты, и что тебе здесь надо? – проревел здоровенный дядька, носивший доспехи с такой же легкостью, как шахская наложница кисейные шальвары.
– Меня называют Этель из Шпацирена, – не хватало еще, чтобы стража, подобно городскому управлению, начала требовать мои анкетные данные. – А что мне надо, известно хозяину замка.
– Мне не называли такого имени, и в Динас-Атасе не привечают бродяг! Убирайся прочь!
Общаясь в последние годы в основном с деловыми людьми и профессиональными военными, я как-то отвыкла от этих замково-привратницких ритуалов. И разозлилась. Но к счастью (для начальника караула), вспомнила слова гонца: «Послание послужит пропуском». Поэтому вместо метательного ножа извлекла на свет памятный пергамент.
– А это ты видел?
Начальник изменился в лице – оно словно бы побывало в прямом контакте с крыльцом.
– Письмо было передано вам лично в руки? – голос его упал на пару тонов ниже.
– А то!
– Опустить мост! Поднять решетку! Открыть ворота!
И через потребное для названных действий время я въехала во двор замка Атасного. Там меня ждал пожилой, но шустрый деятель неопределенного статуса – то ли управляющий, то ли старший слуга, а рядом с ним несомненный конюх, который принял у меня поводья Мрака.
– Прошу вас следовать в пиршественный зал, – с поклоном сказал то ли управляющий, то ли кто. – Ужин сейчас начнется.
– Эй, а комната моя где будет? – спросила я, но он уже убежал.
Ну и порядочки в этом Динас-Атасе! Если здешнему феодалу неизвестно, что даме, даже такой, как я, с дороги необходимо умыться, и желательно также переодеться, то воспитание детей у него здорово запущено. То, что Мрака сразу увели, – пусть их, не мой все-таки конь, однако ж сумку неплохо где-нибудь бросить… Ничего, разберемся на ходу.
Подняв голову, я взглянула на штандарт, украшавший главную башню замка. Я ожидала увидеть там тот же герб, что украшал печать на письме. Ничего подобного. Геральдика никогда не принадлежала к числу моих любимых наук. Может, я от рождения была к ней не способна, может наставник плохой попался. Бывало, устроится на балконе, когда гости съедутся, и начинает пальцами на щиты с гербами указывать – вот, мол, я какой знаток… Уж последний факел погаснет, не видно ничего, а он все блазонирует, блазонирует… До сих пор голос его скрипучий в ушах завяз. «Ежели лев стоит на трех лапах и голова его повернута к смотрящему, то его следует считать леопардом». И благодаря его урокам я знала, что монстрик о семи головах, одна из которых свисала, будто ее рубили, но недобросовестно, именуется гидрой и символизирует подвиг великой доблести и преодоление тяжких препятствий на пути к совершению оного. А вот кому такой герб был присвоен, я не помнила.
Двор замка Атасный был переполнен разнообразной милитаризированной публикой. Конюхи водили лошадей, младший офицерский состав донимал солдат экзерцициями. Как специалист, я могла бы сделать несколько замечаний, но меня не за этим сюда пригласили, и я не стала соваться не в свое дело.
Начальная военная подготовка была у них не плоха – это я как бывший инструктор по боевым искусствам говорю. А вот как бывший сотрудник охраны, я была в большой печали. Вперся в замок посторонний человек, пусть даже и с пропуском, и ему (ей) позволяют свободно бродить, где захочется, без сопровождающего, выглядывать, расспрашивать где тут что, как будто так и надо… безобразно была поставлена охрана. Хоть пиши на штандарте девиз «Динас-Атас – находка для шпиона!»
Разыскивать пиршественный зал, правда, долго не пришлось. Гости, а было их немало, валили туда кучно, и вскоре я оказалось в изрядно позабытой истинно рыцарской обстановке: чадящие факелы на стенах, вонища, как в казарме, липкие столешницы, на которых вечно не хватает мисок, а вместо тарелок – ломти хлеба, на полу – прелая солома, а между столами бродят голодные псы. Я умостилась за одним из столов, предварительно пихнув ближайшего вояку, чтоб подвинулся, и огляделась. В зале я оказалась единственной женщиной. Ничего странного – на месте хозяина замка я бы тоже женщин своей семьи в подобную компанию не пустила.
Возгремели трубы (некстати вспомнился наш старый геральдист: «Труба обозначает готовность к драке, сиречь к бою…»). К главному столу поднялись двое – суровый мужчина зрелого возраста со впалыми щеками, короткими седеющими волосами и орлиным носом, в лиловом сюрко и таком же плаще с изображением гидры, и согбенный старичок в темной мантии и шапероне с меховой опушкой. Надобно сказать, что за этим столом уже сидело несколько человек, но при появлении этих слуги бросились раскладывать яства по столу. Яства представляли собой: оленину (жиловатую), лебедей (недожаренных) и свиные окорока с огромным слоем сала. Стандартное меню на подобных пиршествах. У собравшихся оно вызвало не разочарование, а наоборот, приступ энтузиазма, особенно в местах скопления сала. Также обнесли гостей вином, обильно приправленным специями. Отвоевав у слуги отдельный кубок, (а то завели моду – пить из общих), я отрезала собственным ножом кусок оленины, решив не выпендриваться, и с некоторыми усилиями прожевала мясо и выпила вино.
Когда гости утолили первоначальный голод, мужчина во главе стола (сеньер замка, надо полагать) поднялся с кресла.
Снова взвыли трубы.
– Друзья и братья! – четко произнес хозяин. – Надеюсь, вы согрели свое сердце вином и угощением, и в состоянии приступить к делу. – Неизвестно, что бы ответили «друзья и братья», но он незамедлительно продолжил. – Минул год, как его величество император Второримской империи Западной нации Фабриций Мануфактор, побуждаемый неведомой опасностью, угрожаемой цивилизованным странам, создал орден гидрантов и назначил меня, графа Бана, его главой, а Динас-Атас – резиденцией ордена. И весь этот год я, Бан Атасный, прилагал все усилия, чтоб создать бесподобные силы для отражения напасти. И сегодня мы видим в наших рядах славных рыцарей, стяжавших славу под стягом нового ордена, таких как сэр Федот, сэр Селивант и сэр Митрофант, а также мирских братьев, являющихся членами ордена, таких как Блин, ныне именуемый Горелым.
Пока публика орала боевой клич «Вай-Мэй!», я, вытянув шею, увидела старого знакомого. Действительно, на физиономии его виднелись следы ожогов. Интересно, а Скандал где?
Глава гидрантов прервал общее орание властным жестом.
– Но я не для того собрал вас здесь, чтоб отмечать годовщину основания ордена. За минувший год угроза не уменьшилась. По прежнему нависает тень над странами Запада, и лишь благодаря усилиям ордена гидрантов большинство мирных обывателей благоденствует, ни о чем не подозревая. Но, как предсказывал великий маг Анофелес, именно сегодня здесь собрались те, кого мы давно ждали. Барон фон Зайдниц находится с нами почти с самого начала основания ордена, и его представлять не надо. – Румяный крепыш в надраенных доспехах отсалютовал публике столь же надраенной кружкой. – Но с течением времени в Динас-Атас прибыли те, кого мудрец Анофелес отыскал в своих странствиях. Это конунг Грабли Гоблинсон из Бродиланда…
Ражий рыжий детина, сидевший рядом с черномантийным старичком, приветственно помахал топором, которым шинковал олений бок.
– …дон Херес де Риоха из Кабальерры…
– Дон Херес де Риоха де Мадейра де Малага-и-Амонтильядо, – сухо поправил хозяина его сосед, бледный идальго с тонкой полоской усов и бородкой клинышком.
– …атаман Ниндзюк из Великого Суржика.
Это имя граф Бан Атасный произнес с некоторым сомнением. Но с дальнего конца стола, где оказался самый большой свиной окорок, раздалось довольное урчание.
Старичок подвинул магистру ордена какую-то записку.
– И, наконец, – произнес тот, изучив написанное, – Этель из Шпацирена!
Я не стала делать никаких жестов, тем более, что никто от меня этого и не ждал. Все опять кричали «Вай-Мэй!» и пили заздравную. Однако недолго. Видимо, граф Бан был настроен серьезно.
– Мы многого ждем от наших гостей, и потому все должны знать о подвигах, которые они свершили. Долгими вечерами в Динас-Атасе мы не раз слышали историю о том, как барон фон Зайдниц сразил вервольфа у подножия скалы Крылатые Качели. Но пусть другие герои поведают нам о чудовищах, которых они победили.
Первым поднялся конунг Грабли.
– Я скажу вам такую вису, – веско произнес он.
Страж колец разора
В черном горном чреве
Спать не будет больше.
Воронов кормилец
На пиру волчином
Погулял довольно.
Никто ни черта не понял, но, по-моему, всем понравилось. Следующим был дон Херес, который, как и прежде, с места не вставал.
Он был сугубо лаконичен.
– Грифон Сверры-Заморены считался непобедимым. Напрасно.
Оказалось, что тем его выступление закончилось. Зато атаман Ниндзюк, нашедший наконец в себе силы оторваться от шмата сала, краткостью в речах не отличался. Великий Суржик, откуда он был родом, граничит с Поволчьем на севере, с Суверенным Оркостаном на востоке, с СТГ на юге, и Злопущей на западе. Я там не бывала, и какой там господствует язык, не знаю. Но говорил Ниндзюк на такой смеси поволчанского с нездесийским портовым жаргоном, и еще черт знает чем, что я понимала его с пятого на десятое. Насколько можно было разобрать, рассказ шел о чудище, которого атаман разорвал голыми руками, причем поначалу в качестве чудища фигурировал кабан, затем в ходе повествования вместо кабана появился бык, а затем – змей («зеленый» – зачем-то уточнил Ниндзюк). Вдобавок, пару раз, не ясно, в какой связи, монстр именовался «клятым поволчанином».
Пока атаман вещал, я задумалась. Очевидно, здесь основным критерием при найме на работу считается способность к убиению чудовищ. Применимо ли это ко мне? Медведь-колдун чудовищем считаться не может, поскольку он медведь. Кикимору я не убивала, а прогнала. Демона Лахудру мы приканчивали целой бригадой, да и отреклись потом от этого деяния. Так что он не считается. Железного Феникса я не убивала – он сам утонул, да и можно ли убить неживое? Даже мага Дубдуба, морально подпадавшего под категорию «чудовище», убила не я.
– По-моему, тут произошла какая-то ошибка, – сказала я, когда атаман умолк и плюхнулся на место. – И какое отношение имеет убиение чудовищ к воспитанию девочек?
Все взгляды обратились на меня, и в зале воцарилась гробовая тишина. И граф Бан, и его гости таращились так, словно я только что возникла посередь зала, а не сидела здесь уже пару часов. Молчание нарушил все тот же Ниндзюк.
– Тю! – воскликнул он. – Це ж баба!
– В самом деле, – сказал граф Атасный, сверившись со своей шпаргалкой, – Этель – женское имя. – Он укоризненно взглянул на старичка. – Доктор Халигали, что ж вы меня сразу не предупредили?
– Ну, почему обязательно женское, – попытался оправдаться доктор. – Есть много похожих мужских имен: Кетель, Эстель… – он замялся, не в силах припомнить еще.
– Гретель, – подсказал барон Зайдниц и жизнерадостно заржал.
– Дитя мое, – вежливо осведомился граф Бан, – что вы здесь делаете?
– Я получила приглашение приехать в Динас-Атас. И, коли уж вы помянули своих детей, то разве меня пригласили не воспитательницей к вашим дочерям?
Гидранты зашумели. Одни хохотали, другие возмущенно ругались и делали знаки от сглаза.
– Ни в коем случае, – ответил Бан Атасный. – Орден гидрантов приравнен к духовным, и никакой семьи, кроме орденских братьев, я не имею. Видимо, и впрямь произошла фатальная ошибка. Но, дабы удостовериться в этом, позвольте взглянуть на ваше послание.
Его требование было вполне разумно, и я вылезла из-за стола, направившись к возвышению. Проходя вдоль рядов пирующих, я встречала взгляды враждебные, но чаще – насмешливые, а кто-то из гидрантов и вовсе решил подшутить, подставив мне подножку. Но я такие шутки изучила досконально еще по первому году службы в МГБ, где новичкам устраивали «прописку» по полной программе. Вместо того, чтобы ткнуться носом в пол, я вспрыгнула на стол. Аккурат над этим местом висело тележное колесо, облепленное свечами – типовая люстра для подобных помещений. Кинжал Трех Стихий, брошенный мной, перерубил канат, и колесо-люстра рухнула на голову шутника, и заняло это меньше времени, чем изложение данных событий. Соседи пострадальца, проявив недюжинную выдержку и знание жизни, вместо того чтобы приводить его в чувство и сводить счеты со мной, принялись тушить свечи во избежание пожара. А я, поймав кинжал, решила, что между полами и столами в этом зале разница небольшая, так и протопала до возвышения между мисками и кубками и, очутившись с хозяином и почетными гостями на одном уровне, протянула злосчастную писулю.
Доктор Халигали принял ее, посмотрел на письмо, на меня, потом вновь на письмо.
– Сдается мне, ваша светлость, здесь нет ошибки, – заявил он, – и обещанные герои собрались в замке Атасном в полном составе.
– Я не герой, – возразила я.
– Кто бы спорил… – проворчал конунг Грабли.
Чело магистра гидрантов омрачилось.
– Как бы то ни было, следует обсудить ситуацию. Пируйте, братья. А героев… и некоторых негероев прошу проследовать в кабинет моего советника.
Кабинет доктора Халигали не походил на рабочие комнаты знакомых мне магов. При том, что там находились почти те же самые предметы. Но книги и манускрипты не были навалены в беспорядке по всему помещению, а расставлены по полкам, колбы и реторты заперты в шкафах, а с письменного стола регулярно стирали пыль (!). Из чего я сделала вывод, что доктор магом не был. Но, наверное, обладал какими-то другими достоинствами, раз выбился в советники при главе ордена.
– Я попросил бы вас, мэтр, еще раз проверить подлинность писем, – сказал граф, – а я тем временем побеседую с гостями.
Доктор споро повытаскивал из ящиков стола огромную лупу и несколько металлических бутылочек, в каких хранят кислоту, после чего разложил перед собой мое письмо, и еще три, с виду точно таких же.
Я оглянулась на героев. Похоже, они понимали, что происходит, не больше, чем я. За исключением, пожалуй, фон Зайдница, болтавшегося в замке достаточно давно, чтобы уяснить обстановку.
Но ведь они и не спросят. Дон Херес и Гоблинсон – потому что герои не должны задавать лишних вопросов, а Ниндзюка в данный момент волнует исключительно оставленный в зале окорок.
Пока что Бан Атасный вопросы задавал сам. Разумеется, мне.
– Как вы получили письмо, сударыня?
– Ваш стражник уже этим интересовался… Письмо вручил мне неизвестный гонец. Он же привел коня. А сам исчез.
Бан Атасный кивнул каким-то своим мыслям.
– А вы что скажете, мэтр?
– Несомненно, это рука мудрого Анофелеса. Печать идентична тем, что на других письмах. Да и прочие обстоятельства… Накладывать заклятия на животных, в частности, лошадей, использовать стихийных духов в качестве гонцов – это его манера.
– Значит, надежда все же есть, – обронил магистр.
Неведение мне надоело. И поскольку к лику героев я не причислена, то решила спросить:
– А вы можете ответить, магистр, с какой опасностью борется ваш орден, или это профессиональная тайна?
– Это тайна… но кто знает, долго ли она останется таковой? К тому же героям предстоит узнать, для чего их разыскивали по всей Ойойкумене.
Герои, сохраняя на лицах невозмутимость, навострили уши. Даже Ниндзюк.
– Итак, – начал граф, – некоторое время тому назад разные земли на территории нашей благословенной империи подверглись невиданной опасности. Отряды злодеев непонятного происхождения, неизвестно кем предводимые, нападали на бурги, деревни и даже укрепленные замки. Вы можете сказать, что в обитаемом мире всегда где-нибудь обязательно идет война, и нечему тут удивляться. Однако у этих нападений были свои особенности. Согласитесь, что хотя доблесть есть наивысшая награда воина сама по себе, отказываться от военной добычи – ненормально. Здесь же масштабы разграблений были гораздо меньше масштабов разрушений. Иными словами, нападавшие бросали то, что могли бы взять.
– Диво! – изумленно пробормотал Ниндзюк.
– Забавная подробность, господа! – хохотнул фон Зайдниц. – Ни одна баба… то есть я хотел сказать, дама или девица, не претерпели от этих захватчиков никакого вреда. Кроме как страху. Они, может, и рады претерпеть…
– Мне кажется, шутки здесь неуместны, – прервал его дон Херес. – Тем более, что его светлость не завершил своей истории.
– Вы правы. Не это главное. Что такое враг, который почти не грабит и не стремится удержать захваченные земли? Стоит ли обращать на него внимание?
– Стоит, – на этот раз не сдержался сам дон Херес. – Иначе это навек запятнает вашу рыцарскую честь.
– Так же думали и мы. В империи достаточно храбрых воинов, способных противостоять любой армии, не то что шайкам разрозненных бродяг. Рыцари империи обратили оружие против нападавших, не слушая простолюдинов, утверждавших, что врагов невозможно убить. Ибо мужичье было напугано насмерть – без преувеличений: иные от страха умерли. Итак, воины взялись за оружие… и ничего не смогли сделать. Мечи, копья и стрелы, а равно топоры и моргенштерны не причиняли нападавшим вреда.
– Брехня! – авторитетно заявил Ниндзюк.
– Я попросил бы, – грозно начал магистр, и я сочла нужным вмешаться.
– Простите, ваша светлость. Как я поняла, эти нападения происходили на землях империи. Почему же ни в Поволчье, ни в Союзе Торговых Городов, ни на Ближнедальнем Востоке ни о чем подобном не слыхивали?
Магистр посмотрел на меня, как на умственно отсталого младенца.
– Тьма всегда угрожает свету, а силы разрушения – очагу цивилизации. Варварские страны, о которых вы упомянули, сами являются источником анархии, коей противостоит наша империя.
– И Великий Суржик! – поддержал магистра атаман.
Магистр покосился на него скептически, но возражать не стал.
– Тогда наш повелитель принял решение основать орден Гидры Имперской, – продолжал он. – Но мудрец Анофелес, величайший маг империи, сказал: «Не смею оспаривать решения его величества. Но враги наши не принадлежать к роду человеческому, и обычные воины, даже самые храбрые, побороть их не смогут. Должны явиться герои, привычные к убиению чудовищ. И прорицаю, что герои сии, числом не менее пяти, будут явлены в замке Динас-Атас через год от сего дня». Первый герой сыскался быстро – это был барон фон Зайдниц, слава о котором долетела до замка Атасного. Но поскольку другие подобные деяния оставались нам неизвестны, мудрец Анофелес принял решение сам отправиться в странствия по просторам Ойойкумены, дабы отыскать предреченных героев. И вот – стало по слову его, если не считать заключительной накладки.
– Осмелюсь заметить, ваша светлость! – включился доктор Халигали, – я хорошо знаю своего наставника, и с ответственностью заявляю: накладка исключена! Действия Анофелеса отличаются обдуманностью…
Я поневоле зауважала отсутствующего мага. Доктор – старый перечник, стало быть наставник – еще старше, однако он не поленился пуститься в дорогу… Хотя, может, как раз от старческого маразма он такие фортеля и выкидывал…
– А почему бы не связаться с магом лично и не спросить, что он имел в виду?
– Увы, – вздохнул доктор, – уже полгода мы не получали от наставника никаких известий. Более того, хрустальный шар, через который он с нами связывался, замутился, и никакими усилиями мы не могли привести его в рабочее состояние. Есть все основания полагать, что мудрого Анофелеса нет более среди живых…
Чтобы не дать беседе скатиться в траурные тона, я вновь обратилась к магистру:
– А как развивалась борьба ордена с неизвестной напастью?
– Так, как предсказывал Анофелес, – мрачно ответствовал он. – Многие из братьев пали, однако враги необъяснимым порядком избегали смерти и увечий, хуже того, число их возросло. Хвала богам, нам пока удалось воспрепятствовать распространению слухов, и предотвратить панику среди населения…
– А заклинания применять пробовали? – деловито осведомился дон Херес.
– Разумеется! – в разговор снова вступил доктор Халигали. – Каждому воинскому подразделению гидрантов приданы священнослужитель и маг. И амулетами воинов снабжали. Не помогает.
– Итак, вся надежда на героев, – подытожил магистр. – Перед вами стоит задача неизъяснимой сложности – сразиться с врагом, непобедимым, неуловимым, неуязвимым. Скорее всего, вы погибнете. Но в случае победы вы спасете весь мир. Согласны ли вы?
– А як же! – воскликнул Ниндзюк.
– Вы оскорбляете меня, намекая на возможность отказа, – заявил дон Херес.
Конунг и барон также изъявили свое согласие. И взоры собравшихся обратились ко мне.
– Спасение мира – слишком обтекаемая формулировка. А я привыкла исполнять конкретные задания… Я бы даже сказала – чисто конкретные. Если вы, ваша светлость, дадите мне поручение, я исполню его. На большее не посягаю. Да и не женское это дело – мир спасать.
Мой ответ устроил всех. Я не опошлила отказом торжественный момент, и не оскорбила согласием геройскую сферу деятельности.
– Может быть, и даду, то есть дам, – сказал граф. – Я должен подумать. А сейчас… Время уже позднее, и вы вольны решать, возвращаться ли в пиршественный зал или пройти почивать…