О, как я ошиблась! Как обманулась! Впрочем, точно также ошибся и Кэш, предположив, что при запертой двери Хэм не сумеет благополучно спуститься со второго этажа. Конечно, Хэм не владел приемами повышенной прыгучести, подобно Рыбину Гранату, но все же хамское воспитание кое-чему его обучило. Похоже, на карнизе он чувствовал себя куда уверенней, чем на плоту.
Но прежде всего виновата была я. Случай с Кики должен был научить меня, что Хэм – юноша морально подвижный. Но после Волкодавля наследник Великого Хама вел себя почти что безупречно, и я позволила себе глупейшим образом расслабиться, позабыв, что после Волкодавля соблазнов ему почти что не встречалось. То есть Милена Неможная, безусловно, представляла соблазн, но Хэм просто не успел за старшим товарищем. А в Даун-тауне по ночным улицам ходили длинноногие поклонницы Здорового Образа, к полуночи наверняка растерявшие остатки своих растительных одеяний. И следовало догадаться, что, раз гостиничные правила запрещают приводить сексуальных партнеров в номера, разухарившееся дитятко попробует поискать этих самых партнеров на воле.
Короче, едва я успела проснуться, как в дверь постучали, и вместо служанки с завтраком появился детина с траурным выражением на лице.
– Вы являетесь родственницей молодого человека по имени Хэм? – вопросил он вместо «здрасте». Лямойцы вообще были склонны пренебрегать такими словами как «здравствуйте» и «до свидания» и, в особенности, «спасибо». Но в данный момент вежливость меня не заботила.
– Я его опекунша. А что с ним случилось?
– Он арестован за грубое оскорбление общественной морали и нарушение прав граждан Даун-тауна.
– Набил кому-нибудь морду и трахнул девицу, – сказала я, содрогнувшись при мысли, как мне придется выцарапывать из Великого Хама отступные для побитых и обесчещенных.
– Хуже, мэм. Все обстоит гораздо хуже. Вот повестка в суд, который состоится сегодня в час после закусочной стражи. Правосудие Даун-тауна скоро, но справедливо.
И он удалился, оставив меня в полном недоумении. Что может быть хуже побоев и насилия? Убийство? Но почему не назвать его своим именем?
Ладно, разберемся на месте. Закусочной стражей в Ля Мой называется то, что у нормальных людей именуется обеденным часом, так что особо копаться не приходилось. Кто знает, где еще это судилище будет происходить. Я быстро собралась, на всякий случай не оставив в номере ничего, кроме летучих листков, вышла в коридор и постучала к Рыбину Гранату, чтобы предупредить его о непредвиденных неприятностях. По судам таскаться – это вам не демонов убивать…
Молчание было мне ответом. Я снова постучала – с тем же успехом. Опять, что ли, с кем-то шальвары починяет? Я перегнулась через перила и окликнула портье. Это был уже другой (Кэш, надо полагать, сменился), молодой, толстенький и какой-то нервный.
– Скажите, вы не видели, мой сосед сегодня покидал гостиницу?
– Да, мэм. Он встал довольно рано и тут же ушел.
При этом сообщении голос у портье почему-то дрогнул, и толстячок отвел глаза. Ой, малый, чего-то ты не договариваешь. Но у меня и без восточного единоборца забот полно. Как заметил ночной портье, он взрослый, сам справится.
В положенный час я была возле Даун-таунского дворца правосудия. Это было весьма внушительное здание, способное выдержать многодневную осаду, с мощными колоннами и широкой лестницей, по которой шлялось множество разной публики. Поскольку большинство сжимало в кулаках перья и свитки, трудно было определить, кто это: наемные писцы, составляющие прошения или посланцы летучих листков. Возможно, и те, и другие.
У входа во дворец стояла стража, но при предъявлении повестки меня пропустили внутрь. Причем даже не потребовали сдать оружие. Но, оказавшись в зале, я обнаружила, что дауны – вовсе не такие дураки, как можно предположить. На балюстраде, ничуть не скрываясь, разместились стрелки с арбалетами наизготовку и вели наблюдение за всеми собравшимися. И вряд ли это удовольствие было устроено специально ради сегодняшнего процесса, так как публика вовсе не смущалась тем, что находится под прицелом. Привыкли, стало быть…
Я разместилась в кресле и стала оглядывать зал, чтобы знать, не ожидает ли нас еще что-нибудь помимо стрелков. Ни картин, ни настенных росписей в зале не имелось, только в нишах красовались бюсты принцев-генералов разных эпох. За каждым бюстом мог кто-то скрываться, но я, как ни силилась, ничего подозрительного не разглядела.
Но сюрпризец меня все-таки поджидал. И, как оказалось, не один.
Поначалу появился герольд в фиолетовой мантии, украшенной зелено-розово-голубым щитом. Для гармоничности на нем были еще оранжевые башмаки и желтые перчатки. И возгласил:
– Добрые и законопослушные граждане Даун-тауна! Великую радость возвещаю вам! Председателем суда на нынешнем процессе будет не кто иной, как старший брат Свободы, защитник Здорового Образа, гарант наших сбережений и оплот Верховной Ложи генеральный принц Остин-Мартин ХVI Ля Мой!
Следом к бархатному креслу, стоявшему на возвышении, поднялся дядька лет за полста. Большинство жителей Даун-тауна этого возраста, которых мне приходилось видеть, изрядно расползлись, а этот ничего – крепенький, подтянутый, наподобие здешних стражей порядка. Волосы светлые, с проседью, коротко стриженые, в отлично пошитой синей (не голубой) мантии консервативного покроя, из тех, что носят добропорядочные отцы семейств. И рожа у него была как у добропорядочного отца семейства – простая, открытая, доброжелательная. Сразу он мне не понравился, этот генеральный принц под номером шестнадцатым. Явный прохиндей, вроде Великого Хама, откусит у тебя палец, а такой вот благолепный – отгрызет всю руку. Кстати, и зубы у него были в самый раз для этого занятия: крепкие, здоровые и гораздо белее, к примеру, моих. Улыбка, которой принц-генерал наделил собравшихся, позволяла это оценить.
И он заговорил – не слишком звучным, мужественным, басовитым голосом.
– Друзья мои! Уверен, что все вы задаете себе вопрос: с чего это наш Остин-Мартин, вместо того чтобы отсыпаться после праздника, приперся в суд? – Он хохотнул, и собравшиеся захохотали как по команде. – Выпендривается он, что ли? Издевается над добрыми даунами? – Голос его в мгновение стал грозен и суров. – Лучше других показаться хочет? – Здесь тон его несколько смягчился, но суровые ноты из него исчезли не вполне. – Нет, друзья мои! Разве я стал бы тем, кем я есть, воображая себя умнее простого дауна? Но есть в нашей жизни минуты, когда глава государства обязан взять на себя ответственность за то, что творится в его столице. Особливо когда здесь бесчинствуют чужестранцы, вдобавок повинные в одном и том же преступлении!
Я похолодела. Выходит, Хэм проходит по этому делу не один. Статья, стало быть, уже другая… отмазать его будет гораздо труднее.
– Суд наш справедлив, но скор! – продолжал принц. – И установить справедливость мне помогут… – Он выпростал из-под мантии бумажку и прочитал: – Доктора всяческих прав адвокат Корпус де Ликти и обвинитель Миранда Рул!
Зал взорвался аплодисментами и свистом, который в принципате Ля Мой, как я успела заметить, выражает высшую степень одобрения. Под эти звуки в зале, с противоположных сторон появились: мелкий, тщедушный мужчинка с вдохновенно горящими глазами и могучая дама с мускулатурой как у идола Здорового Образа и квадратным подбородком. Оба облачены в мантии наподобие принцевой, только фасоном попроще.
Герольд провозгласил:
– Слушается дело «Даун-таун против опасных чужестранцев». Введите обвиняемых!
И тут последовал новый сюрпризец. Ибо в окружении конвоиров к скамье, помимо Хэма, проследовал Рыбин Гранат.
Их встретили улюлюканьем. Но едва наступила относительная тишина, Рыбин Гранат заговорил:
– Протестую, ваша светлость! Что бы ни утверждали мои противники, выигрыш был абсолютно честным! Множество свидетелей может это подтвердить! А что мне удалось сорвать банк, так игра есть игра…
– Молчать! – прервал его принц-генерал. – У нас каждый волен играть и выигрывать, лишь бы это не стесняло ничьих прав и свобод. Но тебя обвиняют вовсе не в этом.
Рыбин Гранат вытаращил глаза.
– А в чем же?
– Сейчас узнаешь. Герольд, зачти обвинение.
Герольд развернул длинный свиток с гербовыми печатями.
– Чужестранцы, именующие себя Рыбин Гранат и Хэм, обвиняются в грубом попрании правовых норм и свобод принципата Ля Мой, оскорбление чести и достоинства граждан Даун-тауна, сексуальном беспределе и радикальных проявлениях мужского шовинизма.
Хэм ошеломленно вертел головой: он явно не понял ни слова, и даже Рыбин Гранат выглядел растерянным.
– Осмелюсь добавить, ваша светлость, – продолжал герольд, – преступления были совершены в разных местах, но практически в одно и то же время, и, поскольку статьи обвинения сходны, доктора де Ликти и Рул решили объединить их.
Принц-генерал кивнул.
– Обвиняемые, что вы можете сказать?
– Не виновен, ваша светлость! – твердо заявил Рыбин Гранат.
– Век воли не видать! – поддержал его Хэм.
– Что ж, не хотите по-хорошему, будет по-плохому, – зловеще произнес принц-генерал. – Обвинитель, излагайте дело.
Миранда Рул шагнула вперед, расправила и без того широкие плечи.
– Никто не станет отрицать, – провозгласила она, – что высочайшим достижением нынешних законов государства Ля Мой является защита прав тех, кто в иных, с позволения сказать, странах, повсеместно угнетен и оскорблен. И на это, на самое святое, посягнули прибывшие из отсталых, чтобы не сказать отстойных, мест наглые, самоуверенные угнетатели и фаллоцентристы! Рассмотрим первый эпизод. Распущенный юнец, обозначенный в документах следствия как Хэм, сегодня ночью, в районе храма Коренного Населения, в ответ на дружеское предложение, сделанное ему благородным дауном Вергилием Симплетоном, нанес ему повреждения средней тяжести и словесные оскорбления, которые я не решаюсь повторить из уважения к почтенной публике.
– Да этого пидора вообще надо к ближайшему дереву прибить ногами кверху! – вклинился Хэм.
– Подсудимый, вам не давали слова, и прошу занести в протокол, что вышеуказанный Хэм усугубляет тяжесть своей вины, призывая к порче деревьев. Итак, потерпевший Вергилий Симплетон, услышав гнусные термины, каковыми осыпал его преступник, лишился сознания, успев, однако, перед тем вызвать наряд городской стражи. В настоящее время он находится в госпитале святой Асты Лависты с тяжелейшим нервным срывом, и свои показания продиктовал судебному писцу, не в силах явиться в суд лично. Прошу также приобщить эти показания к материалам дела. Но еще хуже преступление, совершенное вторым обвиняемым, возраст которого позволяет отнести его к категории матерых рецидивистов. Уважаемая в нашем обществе почтеннейшая доктор Ньюэра подверглась гнусным домогательствам со стороны этого типа, привыкшего видеть в женщинах только рабынь своей похоти!
– Ну, Рыбин, не ожидала я от тебя… – пробормотала я.
И, словно в ответ на мои слова, Рыбин Гранат сказал.
– Осмелюсь заявить, госпожа обвинитель, я не домогался этой дамы. И в мыслях не имел!
Миранда Рул расхохоталась.
– Вам ни к чему трусливо отпираться! Ваш гнусный поступок наблюдало свыше десятка граждан Даун-тауна. Но прежде всего я прошу почтеннейший суд выслушать истицу.
– Доктор Ньюэра! – выкликнул герольд.
Как только в зале появилась потерпевшая, я безоговорочно поверила оправданиям Рыбина Граната.
Конечно, некрасивых женщин не бывает, бывает мало водки, но мой попутчик не производил впечатления сильно пьющего человека.
Доктор Ньюэра была типичной уроженкой Даун-тауна в возрасте где-то между тридцатью и шестидесятью, с бесформенной фигурой, которую скорее подчеркивал, чем скрывал столь же бесформенный землистый балахон, украшенный в изобилии бахромой, вышивкой и стеклянными бусами. Возможно, это что-то символизировало, и отчасти напоминало вчерашние маскарадные костюмы участников праздничной процессии. Ее темные волосы были небрежно сколоты в пучок, на обвислых щеках наложен румянец, подбородки нервно вздрагивали. Нет, уродлива она не была, но чтоб Рыбин Гранат стал гнусно приставать к такой особе, после того как Милена Неможная шальвары с него чуть не насильно снимала? Я сильно озадачилась.
Миранда Рул обратилась к ней.
– Назовите свое имя и род занятий.
– Я, Стар Ньюэра, доктор природной медицины. У меня частная практика в районе городской оперы.
– Готовы ли клятвенно подтвердить свои показания?
– Здоровым Образом и Вечной Зеленью клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
– В таком случае, доктор, расскажите, что произошло с вами в ночь праздника защиты животных?
Необъятная грудь доктора колыхнулась от тяжкого вздоха. Посланцы летучих листков приготовились записывать.
– В ту ночь я пришла в гостиницу «Ночной улет»… – она замолчала, и обвинитель участливо спросила:
– Зачем вы туда пришли? Вас вызвали к больному?
– О нет. В этой гостинице есть нечто вроде клуба, где играют в дозволенные законом игры. И в свободное время я хожу туда играть. Как справедливо заметил его светлость генеральный принц, в нашей стране каждый волен играть, если это не нарушает права других граждан.
– Вы совершенно правы, доктор. Продолжайте. Находился ли обвиняемый среди участников игры?
– Да. Я обратила на него внимание, потому что он не принадлежал к завсегдатаям клуба.
– А он каким-нибудь образом проявлял к вам внимание?
– Нет, он, казалось бы, полностью был поглощен игрой…
– То есть, он старался обмануть ваше доверие и забыть об осторожности?
Доктор Ньюэра достала носовой платок и высморкалась. То есть, отметила я, от прямого ответа уклонилась, а стала рассказывать дальше.
– Ближе к рассвету я устала и решила уйти домой. То есть, наверное, я слишком устала, потому что, отходя от игорного стола, я зацепилась ногой за ножку стула и упала на пол и… и… – она осеклась.
– Продолжайте доктор, не бойтесь. Здесь все желают вам только добра.
– Окружающие, как истинные дауны, не двинулись с места, проявляя ко мне уважение как человеку и личности. А этот… он подбежал ко мне и протянул руку! И сказал… – Ее голос предательски задрожал: – «Прекрасная дама, позвольте вам помочь!»
Вздох ужаса пронесся по залу.
– Я была так потрясена и растеряна, что не смогла оказать должного отпора. Тогда он, воспользовавшись моим состоянием, поднял меня и поставил на ноги. И… мне стыдно говорить об этом, но я должна… поскольку и без того найдутся свидетели сообщить о моем позоре… он поднял также мою соскользнувшую накидку и набросил мне на плечи! – Здесь доктор Ньюэра снова вынуждена была прерваться, дабы справиться с чувствами. – Выйдя из гостиницы я немедленно вызвала патруль городской стражи. Более мне нечего добавить.
– Благодарю вас. И успокойтесь, доктор, – позор падает на преступника, а не на жертву. Обвинение вызывает свидетеля!
Свидетелем обвинения оказался маршал городской стражи, подтвердивший вызов, полученный от докторицы. Он сообщил, что патруль немедленно явился в «Ночной улет», но оказалось, что преступник успел отлучиться. Поэтому пришлось устроить засаду и арестовать его по возвращении.
– Подсудимый! – снова вопросила обвинительница. – Вы сделали то, о чем говорила доктор Ньюэра?
– Да, а что? – недоуменно сказал Рыбин Гранат.
– Вот! – торжествующе возопила Миранда Рул. – Он не только признался в содеянном, но и не высказывает никаких признаков раскаяния. Мне кажется, ваша светлость, что надобность в дальнейшем допросе свидетелей отпадает.
– Согласен. Мэтр де Ликти, вам слово.
Защитник окинул зал задушевным взором.
– Кое в чем я солидарен с моей многоуважаемой оппонентшей, – начал он. – Поведение старшего из обвиняемых столь отвратительно, что я, при всем желании, не нахожу для него оправдания – разве только то, что он не является охотником, в отличие от большинства чужеземцев, и не ввозил в нашу страну запрещенных товаров. Но что касается младшего, то он, смею предположить, не столь безнадежен. Да, скажете вы, никому не дозволено оскорблять наших граждан, как словом, так и действием. Однако прошу суд учесть его крайнюю молодость и неопытность. Возможно, мои слова подтвердит свидетель защиты.
– Вызывается женщина, именующая себя Конни!
Я встала и прошла вперед под неодобрительными взглядами собравшихся.
Принц-генерал хмыкнул.
– У защиты нет других свидетелей?
– Нет, ваша светлость.
– Ладно… Свидетельница Конни, ты согласна дать присягу?
– Согласна. Но только на книге, почитающейся у моего народа священной. Иначе клятва будет недействительной.
Конечно, я могла бы соврать и под присягой. Но опытный маг способен распознать такую ложь, а кто их знает, этих даунов, как у них с судебной магией.
– А… какая это книга?
– «Трактат о кляпах».
Тут я рисковала. Хотя книга полковника Грушина и выходила с грифом «Для служебного пользования», какой-то экземпляр мог попасть в Даун-таун. Однако герольд пошептался с защитником и обвинителем и растеряно сообщил судье.
– В распоряжении Дворца Правосудия нет такой книги.
– Хорошо, – раздраженно бросил принц-генерал. – Освобождаем тебя от присяги. Начинайте допрос.
– Свидетельница, назовите свое имя, – потребовал адвокат.
– Меня называют Конни.
– Конни как?
– Просто Конни.
– В каких отношениях вы состоите с подсудимым?
– Я являюсь его теткой и опекуншей.
– С какой целью вы прибыли в Даун-таун?
– Мы здесь проездом. Сопровождаю племянника в Чифаньский университет.
– Это что же! – возмутился принц-генерал. – Уже и Лямойские школы плохи? Больно умные стали!
– Ничего не могу поделать, ваша светлость. Такова была воля покойных родителей моего племянника.
Хэм отрыл рот, видимо для того, чтобы возмутиться тем, что я спровадила на тот свет его почтенного батюшку, но вовремя спохватился. А генерального принца ответ, видимо, успокоил.
– Продолжайте.
– Свидетельница, что вы делали в момент совершения преступления?
– Спала у себя в номере.
– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
– Мэтр, если бы я спала с кем-нибудь, я бы так и сказала. Портье, возможно, может подтвердить, что я не выходила.
– Предположим, это так. Но я не вижу, чем подобное свидетельство может помочь следствию? – возмутилась Миранда Рул.
– А вот как раз такое свидетельство и может помочь! Ребенок остался без руководства старших, которые могли бы направить его по верному пути…
– Я не ребенок!
– Подсудимый сам заявляет, что не является ребенком.
– И тем не менее, он – несовершеннолетний.
– По законам принципата Ля Мой! А по варварским законам он давно уже взрослый.
– Простите, доктор Рул, – вмешалась я. – Но если вы предлагаете оценивать поступки моего племянника с точки зрения варварских законов, то он не совершил ничего предосудительного. Наоборот, его действия достойны похвалы, ибо ни один воин не позволит оскорблять себя непристойными предложениями.
– Это нонсенс! – взвизгнула доктор Рул. – Ваши дикарские сексуальные табу не имеют в Даун-тауне никакой силы!
– Разрешите задать вам еще один вопрос, доктор Рул. Как вы определяете понятия ««варварский» или «дикарский»?
– Ну, нецивилизованный… примитивный… животный…
– Итак, приравнивая моего племянника к животным, вы попираете законы собственного законодательства. Ибо права животных не должны нарушаться! И в первую очередь, их свобода не должна ограничиваться. Следовательно, задержание моего племянника юридически неправомочно.
– Протестую, ваша светлость! Свидетельница передергивает, стремясь запутать следствие и отодвинуть вынесение приговора.
– Вовсе нет, генеральный принц и все прочие дауны! Я только прошу не торопиться с решением. Ибо лично меня ужасает в правосудии поспешность.
– А ведь действительно, – мэтр де Ликти, за которого я сделала всю работу, наконец соизволил приоткрыть ротик, – перед нами юридический казус. Если не принимать во внимание варварское происхождение и гражданство юного Хэма, то он не подлежит строгому наказанию как несовершеннолетний и может быть отпущен под залог. А если принимать, то он подлежит немедленной высылке за пределы принципата Ля Мой.
Я начала успокаиваться. И напрасно.
– Так-то оно так, мэтр де Ликти, – вступил принц-генерал. – И все было бы в порядке, если б дело ограничилось только первоначальным обвинением. К сожалению, есть основания предполагать, что все гораздо хуже…
Я перевела взгляд на доктора Рул. Какой еще сюрпризец заготовила эта стерва?
Но обвинительница таращила глаза на своего правителя в полном недоумении. Выходит, автором сюрприза является Остин-Мартин ХVI лично.
Пакостно улыбаясь, он сообщил.
– Извините, мэтр и мэтресса. Но нынче утром я получил информацию, из которой следовало, что по крайней мере один из обвиняемых не тот, за кого себя выдает…
Я чуть не выругалась. Неужели Хэм проболтался о своем подлинном статусе? Тогда положение гораздо серьезнее, чем я предполагала. Краем глаза я покосилась на балкон, прикидывая, сумею ли увернуться от арбалетных стрел, когда буду пробиваться к скамье подсудимых.
– А это уже затрагивает вопросы государственной безопасности, и подлежит исключительно моей юрисдикции. Итак, – победоносно заключил генеральный принц, – суд предоставляет публике собственного свидетеля!
И в зале появился Кэш.
Подобно прежним свидетелям он назвал свое имя. А когда поклялся говорить правду, настал момент истины.
– Скажи нам, добрый даун, – обратился к нему принц-генерал, – узнаешь ли ты молодого человека на скамье подсудимых?
– Это белобрысого-то? Да, ваша светлость. И я заявляю, что он волкодавльский шпион!
Зал охнул. Повернувшись ко мне, Кэш сказал:
– Ничего личного, мэм. Прежде всего, я законопослушный даун.
– На чем основывается твое заявление?
– Вчера, когда он остановился у нас в гостинице, то предлагал расплачиваться деревянными!
Реакция зала была похлеще, чем на рассказ доктора Ньюэры. Похоже, лучше бы для Хэма и впрямь кого-нибудь убить. Глаза даунов горели праведным гневом, кулаки сжимались.
– А после я припомнил, как он меня расспрашивал, где у нас то, где у нас се, и понял – точно, шпион. И попросил его тетку запереть его в номере. Чтоб, значит, и ее испытать. Она заперла – я проверил. Стало быть, она про дела его шпионские понятия не имела. А он в окно, как оказалось, вылез. Ну, разве честный человек полезет в окно среди ночи, да еще из собственного номера?
– Какие вам еще нужны доказательства? – возгремел генеральный принц, хотя ни адвокат, ни обвинитель и не собирались ему возражать. – Я требую, чтобы арестованный, обозначенный в материалах следствия как «Хэм», был отправлен в следственную тюрьму Даун-тауна на предмет установления его личности!
– Следует ли поднимать вопрос о материальной компенсации пострадавшему Симплетону? – вклинилась доктор Рул.
– Ни в коем случае. Пусть в следующий раз смотрит, к кому обращаться с дружескими предложениями, и не связывается с врагами государства.
– А как с другим обвиняемым?
– И его туда же для того же! Потому как есть подозрение, что он является международным террористом Никодимом Карлосом ибн Лифшицем-заде, о котором точно известно, что у него, как у этого, две руки, две ноги и два глаза! – Орать генеральный принц принялся, чтобы завести зал, но заодно завелся и сам. Повернувшись к Рыбину Гранату, он рявкнул: – А ты как думал? Что будешь уважаемых даунов обыгрывать? Двадцать тысяч пурпурных огреб да еще и счет поспешил открыть, как порядочный!
– В «Абу-Хасан Исмаил-шах банке», – уточнил Рыбин Гранат.
– Вот именно. И счет этот будет блокирован.
– Не будет ли целесообразно задержать свидетельницу Конни? – подсуетился мэтр де Ликти.
Принц-генерал поднялся с кресла и поглядел на меня – сверху вниз, что-то просчитывая. Гнев его, и без того наигранный, улегся.
– Нет, это лишнее, – процедил он. – Но имущество ее, как и у остальных, будет арестовано, а ее кредитные карты не будут приниматься к оплате. Безопасность государства – превыше всего. А то больно умные все стали. Посмотрим, какие будете умные, когда будете бедные! И все! Заседание суда окончено.
Может, генеральный принц Остин-Мартин ХVI считал себя очень хитрым и коварным, но я тоже не вчера родилась. Повестку мне принесли утром, и все время до начала суда я потратила но то, чтобы:
а) найти кварталы с подозрительной репутацией и в них – подходящее убежище;
б) перевести туда наше имущество и лошадей;
в) обналичить часть денег.
К сожалению, я ничего не сделала для Рыбина Граната, поскольку не знала, что он тоже арестован. Но и Рыбин был не промах, хоть и промахнулся с этой докторицей. Разумеется, название банка он произнес не для принца-генерала. Тот и без того знал, куда единоборец поместил свои денежки. Он сообщил это мне.
Конечно, нехорошо для сотрудника банковской охраны грабить банк. Но в Даун-тауне с нами обошлись более чем нехорошо. К тому же «АХИШ» – наши давние конкуренты, то есть не мои лично, а МГБ. А про конкурентов порой больше знаешь, чем про себя, родимых. Во всяком случае, Финалгон много рассказывал нам про охранную систему «ахишей», не знаю уж, при каких обстоятельствах он с ней познакомился.
Не спрашивайте меня, как я избавилась от «хвоста», который генеральный принц не преминул мне прицепить. Не спрашивайте также, как я применяла на практике знания, полученные от Финалгона, это не педагогично. Так или иначе, ночью я брела по улицам Даун-тауна, набив потуже кошелек, но не на большую сумму, чем назвал генеральный принц. Целью моей была следственная тюрьма, откуда я собиралась вытащить обоих неудачников.