К счастью, праздник закончился, народу на улицах не было, а иллюминация вдали от центра заметно поубавилась.
Повторяю, до Волкодавля даже самым темным здешним переулкам было далеко, и я вспоминала о столице Поволчья с чувством ностальгии. Как легко было бы там выполнить задуманное!
А здесь на стенах тюрьмы, небось, фонари горят, и стража имеет нехорошую привычку бдить… или бдеть… неважно. Ну почему дауны такие добросовестные? Ладно, есть у меня в запасе неплохое сонное заклинание, аккурат для такой оказии…
Но применять его не пришлось.
Следственная тюрьма, как удалось мне узнать, помещалась на улице с двусмысленным названием Долгий конец, по соседству со старым кладбищем. И от кладбища, и от жилых кварталов тюрьму отделяла высокая, по-лямойскм прочная кирпичная стена. В угловых башнях, как я и ожидала, висели на цепях огромные фонари. Все как положено.
Однако что-то в этой картинке было не так. Фонари на стене, выходившей к кладбищу, не горели. И между башнями не ходили, как положено, перекликаясь, часовые.
Что, в Даун-тауне порядки не такие, как везде? Или…
Раз уж сегодня день сюрпризов, будем к ним готовы.
Странная какая-то в Даун-тауне луна. В Волкодавле и Заволчье она явно больше, ибо сознает себя главным ночным светилом. А в Даун-тауне она словно съеживается и тускнеет, стесняясь своего соседства с городской иллюминацией. Даже на окраинах, где эта иллюминация отсутствует. Но и при такой луне я, прислонясь к кладбищенской решетке, могла разглядеть, как по тюремной стене, распластавшись как паук, уверенно спускается человек. За спиной у него болталось нечто увесистое… или болтался.
Примерно на высоте в полтора моих роста он отлепился от стены и мягко спрыгнул вниз. Я выступила из тени. Рыбин Гранат, увидев меня, нисколько не удивился.
– Деньги принесла?
– Какой ты меркантильный, Кагор, – я отцепила кошелек от пояса. – Вот они.
– Зато я задолбался уже твоего племянника на себе таскать. – Он, в свою очередь, начал разматывать веревку, которой привязал к себе Хэма. – Из Чужанского посада его на себе тащи, из оврага тащи, из тюрьмы тащи… Я что, лошадь?
Освобожденный Хэм тихо рухнул на траву.
– Эй! Что ты с ним сделал?
– Обездвижил я его, чтоб не мешался. Ты не сомневайся, я нажму на нужные точки, как только свалим… а то орать начнет.
Предупредив мое движение, он извлек откуда-то отмычку и стал вскрывать замок на кладбищенских воротах.
– А стража как же?
– Они в отключке лежат… Старинный прием восточных единоборств.
– Сдается мне, что какой ты ни есть единоборец, – сказала я, – а родом ты не с Ближнедальнего Востока, а из Союза Торговых Городов, которые, как известно, переполнены ворами.
– Я у вас что-нибудь спер? – обиделся он.
– У нас тырить – себе дороже. Да и крысятничать у своих по кодексу СТГ – западло.
– Больно много ты знаешь об этом кодексе, – сказал Рыбин Гранат почти тем же тоном, что Остин-Мартин ХVI. – И о том, как банки брать… Идем!
Ржавые ворота приоткрылись. Мы пролезли внутрь, протащили Хэма и снова захлопнули ворота.
Кладбище, похоже, посещалось редко – посетители предпочитали более новые и современные. Дорожки были усыпаны листьями нависавших над могилами плакучих ив, памятники растрескались и покосились. К одному из таких памятников, изображающему скорбящего ангела, опирающегося на щит с надписью: «Cry, baby, cry! Пришел полный край!» Рыбин Гранат усадил Хэма и принялся нажимать жизненно важные точки. Через пару мгновений я услышала:
– Ядрена Вошь! Фиолетовых своих лапай, а не то все поотрываю!
– Я же говорил – орать начнет, – констатировал Рыбин Гранат.
– Рада слышать, Хэм, что ты в порядке.
– А чего он руки распускает!..
Дальнейшие клеветнические выпады Хэма прервал удар колокола.
– Не знал, что здесь поблизости есть какое-то святилище, – пробормотал Рыбин Гранат.
– Нет, это не в святилище. – Я подняла голову и увидела, как мелькают факелы на стене тюремного замка. – Это тревога. Видно, здесь кроме тебя есть умельцы нажимать на точки…
– Рвем когти, – воскликнул Рыбин Гранат, – не то и в самом деле полный край придет!
Никто не стал спорить, и мы побежали, на ходу перепрыгивая через надгробия почтенных даунов. Никому не хотелось вновь столкнуться с правосудием генерального принца. По счастью, все мое оружие было при мне, а Рыбин Гранат, у которого меч, несомненно, отобрали при аресте, реквизировал табельное оружие у кого-то из тюремной охраны. А вот сделать того же для Хэма он не догадался. Да, ребята, это вам не с демоном Лахудрой сражаться. Кстати, моим спутникам крепко повезло, что они ни словом не обмолвились об этом эпизоде. Наверняка припаяли бы статью за убийство редкого животного, да еще за порчу деревьев, и парились бы Рыбин Гранат с Хэмом, и я за компанию, не в следственной тюрьме, а где-нибудь в подземелье.
Впрочем, у нас еще был шанс там оказаться. В отдаленных криках, топоте и прочем шуме погони я с напряженным вниманием ожидала услышать лай собак. Однако его не было. Возможно, хоть в чем-то законы Даун-тауна пошли нам на пользу. Если Кэш не соврал, свободу собак сворками ограничивать запрещено, а без сворок от них в городе мало пользы. Там, помимо беглых, еще законопослушные граждане ходят. Притвориться, что ли, ими?
Мы перемахнули через ограду кладбища и оказались в неизвестном мне районе Даун-тауна. И тут же неподалеку зацокали копыта. И верно – ограничения по поводу собак на лошадей не распространялись. Приближался конный патруль.
Рыбин Гранат – сразу видно опытного человека – не бросил веревку на кладбище, а прихватил с собой и теперь, соорудив петлю, зашвырнул ее на шпиль крыши ближайшего дома.
– По крышам лошади не пройдут, – пояснил он свои действия.
К тому времени, как патруль оказался в поле зрения, мы успели вскарабкаться наверх – даже Хэм, пыхтевший при том тихонько что-то ненормативное – и влезли на чердак. Оттуда, через слуховое окно – на крышу и далее, стараясь не греметь жестью и не ронять черепицы, с одной крыши на другую. Временами приходилось прыгать на изрядное расстояние. Рыбин Гранат в этом деле далеко меня превосходил, а Хэм, наоборот, отставал, и хоть мы подстраховывались с помощью веревки, было у меня чувство, что моя нелюбовь к полетами, временами казавшаяся капризом, имеет под собой глубокие основания… и даже может явиться предзнаменованием… Наконец, когда стало ясно, что даже Рыбину Гранату придется перепрыгивать улицу в два приема, мы, к радости Хэма, продолжавшего бубнить, что по стенам ползать пристало мухам, а не героям, спустились на землю и побежали по улице.
– Мы просто удираем, или у тебя есть план? – спросила я у восточного единоборца.
– Разумеется, есть…
Оглянувшись, я заметила, что дома кругом мне уже приходилось видеть. Не далее, как вчера. Мы находились рядом с площадью Здорового Образа.
– Ты же ведешь нас к «Ночному улету»!
– Разумеется. Надеюсь, мой конь еще стоит в конюшне.
– Спятил совсем? Деньги есть, нового купишь!
– Мой Гидроцефал мне дорог, – холодно произнес Рыбин Гранат. – Он такой один, и я не собираюсь с ним расставаться.
– Так-то оно так. Но я у себя тоже одна, и расставаться с собой не собираюсь…
Как бы в ответ на мою реплику со стороны площади снова послышались топот и трели нашейных свистков, которые носили местные патрульные. Чертовски хорошо здесь была устроена система оповещения!
Дверь ближайшего дома распахнулась, оттуда выглянула женщина и поманила нас.
– Скорее сюда! Я вас спрячу!
Хэм ринулся туда, куда приглашали, мы поневоле – за ним. За дверью я едва не расчихалась – так крепко пахло ладаном, сандалом, розовым маслом и какими-то травами. Словно посреди борделя расположилась аптека.
– Сейчас я ее убью, – услышала я хриплый шепот Рыбина Граната.
В темноте, под неверным светом уличных фонарей, мы не сразу разглядели, кем оказалась наша неожиданная спасительница – до того, как очутились прямо перед ней.
Это была доктор Ньюэра.
Я отвела его руку с мечом, и сбросила с плеча арбалет.
– Убить мы всегда успеем…
В дверь затарабанили.
– Наверх! – прошептала доктор Ньюэра и указала на лестницу, ведущую на второй этаж. Рыбин Гранат и Хэм взбежали туда и скрылись за обшитыми бахромой, как платье домохозяйки, занавесями. Я прикрывала отход и остановилась, спрятавшись за статуей редкостно уродливого существа неизвестного пола.
Доктор Ньюэра противным голосом заявила, обращаясь к невидимым собеседникам.
– Закрыто! После первой ночной стражи не принимаем!
– Откройте! Городская стража! – донеслось из-за двери.
Пока доктор открывала, я подняла арбалет, целясь ей в затылок.
До меня донеслись слова: «опасные преступники… международные террористы, награда за головы»…
– Да, мне кажется, я видела их, – отвечала доктор Ньюэра. – Они побежали к зданию оперы. Там сейчас идет представление, и, думаю, они хотят смешаться с публикой.
Патрульный маршал снова что-то спросил.
– Ну что вы… долг каждого честного дауна…
Дверь захлопнулась. Я опустила оружие.
– У братьев Энгельс будет сегодня веселее, чем всегда – процедила доктор. – Держу пари, когда стража ворвется в театр, публика решит, что это часть представления.
– Ничего не понимаю. – Рыбин Гранат вынырнул из-за занавески. – Вы донесли на меня без всякой причины. А теперь, когда это смертельно опасно, помогаете мне и моим друзьям.
Стар Ньюэра вздохнула, колыхнув необъятной грудью.
– Пожили бы здесь – поняли. Я ничего не имела против вас там, в «Ночном улете». Но в свете фиолетовой пропаганды ваше поведение считается оскорбительным. А кругом было множество свидетелей. И если бы я оставила ваш поступок без последствий, это было бы для меня… весьма чревато. А у меня здесь дом, у меня здесь работа… В конце концов, у меня здесь репутация!
– Что же теперь делать?
– Оставайтесь пока. Сегодня вам все равно из города не выбраться. А к завтрашнему дню они пошумят и уймутся.
– Нет, мадам, – возразил Рыбин Гранат. – Не смеем больше обременять вас своим присутствием.
– А я спать хочу! Я есть хочу! – заныл Хэм. – Сутки ведь во рту ни крошки не было.
– Не ври, в тюрьме кормили.
– Разве ж это еда? Это… как ее… баланда!
– Много ты в баланде понимаешь… – Далее, подтверждая мои былые предположения, Рыбин Гранат перешел на язык Союза Торговых Городов, не желая, чтоб доктор его понимала: – Я поканал шмонать шалман, как спикал, а ты парься на бану, паси шалашовку…
Что? Ну, это примерно значит: «Я пошел осмотреть гостиницу, как говорил, а ты оставайся здесь, следи за хозяйкой». Дальше я буду сразу давать перевод.
– Если она вздумает выкинуть какой-нибудь фортель – разберись с ней как хочешь. И встретимся на Восточной дороге…
– Заметано, – сказала я, кося глазами на хозяйку. Но она либо и впрямь не понимала этого языка, либо была гениальной актрисой.
Рыбин Гранат вновь нырнул во тьму ночного Даун-тауна, а нас доктор Ньюэра проводила на кухню, большую и чистую, где выставила на стол блюдо котлет в застывшем масле, много сдобных булок и жбан молока, в который всыпала каких-то подозрительных хлопьев. У меня все это энтузиазма не вызвало, но Хэм мигом смел то, что было предложено, после чего уснул, положив голову на стол. Мы не стали его будить, а поднялись в кабинет доктора Ньюэры. Он был весь увешан связками амулетов из перьев, кожи и мелких косточек, уставлен флакончиками с благовонными маслами, расчерчен зодиакальными картами и какими-то графиками, соотносящими правящую планету и камень судьбы с пищевой, сексуальной и наркотической зависимостью. Графиков с пищевой зависимостью было больше всего.
Доктор Ньюэра заметила мой взгляд.
– Многие жители Даун-тауна страдают избыточным весом, – пояснила она.
– Это я видела. Так в чем проблема? Жрать меньше надо.
– Конечно, но этого я сказать не могу. Подобное указание ограничивает свободу их действий, что идет вразрез с политикой «фиолетовых». Вот и продаю амулетики и масла для похудания.
– Значит, шарлатаним понемножку?
– А что делать с тех пор как запретили ставить опыты на животных и производить препараты с помощью вредной для природы алхимии? А ведьмой себя именовать как-то не хочется. Раньше, еще при отцах-обоснователях принципата, здесь на ведьм такая охота шла, что мало не покажется. И, хотя это давно в прошлом, лучше не рисковать. – Она извлекла с одной из полок из-за магического квадрата флакон с жидкостью ядовито-зеленого цвета, и накапала из нее в стакан. – Вот так и живем. Хорошо хоть, шантажом немного прирабатывать удается. Я про нашего генерального такие вещи знаю, что он отстегивает беспрекословно…
– Из области сексуальной зависимости? – уточнила я.
– Да что ты! Кого этим нынче проймешь… Здесь игра другая, крупная. У нашего Остина-Мартина все силы уходят, чтобы показать, какой он простой и незатейливый, брат родной рядовому дауну. Но я-то его с детства знаю, мой отец в принцевой семье придворным врачом был. И я еще тогда углядела, какие книжки он читает. У него же с юных лет любимая книга была – трактат «Господарь» Приколо Офигелли. А не романы Амбары Крикартленд и Тухеса Климакси, как он нынче утверждает. Представляешь, какой будет скандал, если правда выплывет наружу? – доктор опрокинула содержимое стаканчика в рот и крякнула. – Выпьешь?
– Что-то не хочется.
– Не доверяешь ты мне… Между прочим, действительно натуральный продукт, без всякой алхимии, из Страшных пустошей.
– Значит, там кто-то живет?
– А тебе что за дело?
– Мы же собираемся в Чифань. И тех краев не миновать.
Стар Ньюэра посмотрела на меня внимательно.
– Лучше бы вам передумать. Без дураков. Кому-то удается проскочить, раз напитки привозят, но крайне редко. Слишком опасно.
– Чем же так опасны эти места?
– Ну, во-первых, Пришельцы с Заокраинного Запада…
– Мне же говорили, что их не существует! Что это – мифические существа!
– Были мифические… стали натуральные. – Она снова выпила. – Нет, вам, чужестранцам, наших сложностей не понять. Ты про культ Коренного Населения слышала? Которое еще при отцах-обоснователях прикончили, вместе с ведьмами, а потом стали за святыню почитать?
– Слышала.
– Ну люди верили… поклонялись… играли даже в коренное население… а еще была вера в этих самых Пришельцев… У нас здесь непонятно что, ни восток и ни запад, вот и тянет на непонятное. А когда в кого-то очень веришь, оно ж непременно появляется! Вот эти самые, которые играли, и доигрались. Ушли в пустоши и считают, что они и есть коренное население и заодно Пришельцы… давно уже, при прошлом принце. Жутко воинственные, но на Ля Мой не нападают. У нас же здесь армия, городская стража. Вот большинство даунов и не верит, что они существуют.
– Если они воинственны, то с кем же они воюют?
– Путников грабят, караваны торговые. А потом, я же сказала – они в пустошах не одни. Еще там есть банды, то есть вооруженные формирования, – поправилась она. – Сначала были Дикие Хозяйки.
– Это одичавшие домашние, что ли?
– Примерно так. Они не согласны с политикой принца и «фиолетовых». А потом образовались Бешеные Бабки. Эти тоже не согласны, но по другим причинам. Они фундаменталистки. Недавно, говорят, у них там радикальное крыло оформилось. ККК. «Кухня, клубы, косметика». Хотя это, может, и слухи… Но то, что они вместе с пришельцами контролируют территорию пустошей и устраивают войны за передел влияния – правда.
– Что же генеральный принц не покончит со всем этим безобразием, если у вас такая сильная армия?
– А зачем? Принципату они не угрожают, границ Пустошей не нарушают. В том направлении у нас мало кто путешествует, так что граждане Ля Мой от их действий не страдают. А то, что они грабят проезжающих купцов с чужестранными товарами, так от этого только польза для отечественных мастеров и коммерсантов.
– Вот и в борделях у вас, я слышала, поддерживают отечественного производителя… Но это ваши проблемы… А почему о происходящем в пустошах не пишут и открыто не говорят?
– Это не принято. Все – и Пришельцы, и Дикие Хозяйки, и Бешеные Бабки – наши бывшие граждане. Генеральный принц и правящая партия столько делают ради нашей свободы… и получается, что кто-то этой свободой недоволен?
– А ограничивать свободу недовольных они, согласно собственным правилам, не могут. Поэтому проще выпустить пар, предоставив недовольным резвиться в пустошах?
– Да, примерно так, – доктор Ньюэра энергично кивнула.
По-моему, она чего-то недоговаривала. Или сама была не в курсе.
– Сложно здесь у вас… – я заметила, что невольно повторяюсь. – Я и Кэшу это говорила в гостинице.
– Нашла с кем связываться – с ночным портье! – фыркнула доктор. – Они же все стукачи, это всем известно!
Я могла бы напомнить ей о собственном доносе. А так же о том, что если Кэш доносил по должности, то она – добровольно. Но не стала.
– Насколько я слышала, – продолжала доктор Ньюэра, – стражники строго досматривают тех, кто прибывает в принципат со стороны Пустошей. А всех отбывающих пропускают беспрепятственно. Но в черте города вас все равно будут искать. Поэтому я дам вам переодеться – в свои старые платья и то, что осталось от покойного мужа.
– Надеюсь, ты не откажешься принять от нас скромную сумму?
– Только лучше в наличных, лучше всего в пурпурных, – без всякого стеснения сказала она. – Ваши чеки наверняка засвечены.
Её ответ меня вполне устроил. Не люблю оставаться в долгу, это чревато нежелательными последствиями.
После того, как мы обо всем договорились, я позволила себе пару часов вздремнуть. Перед сном я подумала: дауны тет-а-тет, когда их не видят сородичи, могут быть вполне милыми людьми. Почему же в массе они такие уроды? Но потом сказала себе, что это рассуждение можно отнести к человечеству как таковому.
Покойный муж нашей предательницы-спасительницы был, похоже, своеобразным человеком. Он питал исключительное пристрастие к ярким, и, с моей точки зрения, несочетаемым цветам одежды. Хэм, первоначально, отмахиваясь широченными атласными штанами апельсинового оттенка, рычал, что ни за что не наденет «эти бабские тряпки», но напоминание о нескольких часах, проведенных им в следственной тюрьме, оказались решающим доводом. Бывший тряпковладелец в ширину несколько раз превосходил Хэма, что компенсировалось недостатком роста. Оно и к лучшему – теперь наследника Великого Хама не узнал бы и родной папа. Нос его украсился розовыми очками, светлые космы скрыла широкополая шляпа, все остальное напоминало взбесившийся капустный кочан. Впрочем, для даунов это был повседневный покрой одежды – никто в сторону Хэма и головы не повернул. В сравнении с этим одеянием платье Стар Ньюэры, каким бы количеством бахромы, бус и вышивки оно ни было украшено (доктор объяснила, что этот стиль символизирует слияние с природой), выглядело блеклым и невыразительным. Хэм так долго пыхтел на тему, что мне одежка досталась приличная, а ему позорная, что я предложила поменяться: мне будут штаны, а ему платье. И он тут же заткнулся.
Доктор нарисовала мне на лице боевую раскраску, каковой полагалось устрашать окружающих добропорядочным гражданкам, и на том мы распрощались.
– Да, кстати, – сказала я перед тем как уйти, – ты так и не ответила на вопрос Рыбина Граната: почему ты взялась нам помогать?
– Ты только не говори ему… – она снова вздохнула, – а то возомнит о себе. В сущности, он как раз не при чем… но от кого из наших дождешься, чтоб тебя назвали прекрасной дамой, да еще и руку подали?
И на том мы расстались.
Из Даун-тауна, как предсказывала доктор Ньюэра, мы выбрались без особого труда и со всем припрятанным имуществом. Правда, за хранение пришлось заплатить, на иное я и не рассчитывала. Остатки наличности ушли на оплату почти настоящих подорожных и провианта.
Если на пути из Заволчья нас то и дело останавливали и обыскивали, то по дороге, которая уводила из принципата, мы проехали почти беспрепятственно. Создавалось впечатление, что на всех, покидающих Ля Мой, смотрели как на пропащих, и предпочитали предоставлять их собственной судьбе. Это было довольно странно, учитывая расстановку сил в Пустошах и то, что эмигранты составляли для принципата потенциальную угрозу. Или принц-генерал считал это наиболее легким и безболезненным способом избавления от недовольных?
Чего я не люблю по определению, так это больших открытых пространств. Со всех сторон простреливаются, а укрыться негде. То, что Пустоши не были пустыней, а росла там высокая трава, конечно, было полезно для пропитания лошадей, но помогало потенциальному противнику. Или противникам.
Едва пограничные столбы, обозначавшие пределы принципата Ля Мой, скрылись из виду, Хэм сразу же нырнул в эту самую высокую траву, с проклятиями срывая маскировочное одеяние, которое натянул поверх собственного. Я же пока осталась в платье доктора Ньюэры, только разрезала юбку по бокам, чтобы удобнее было сидеть в седле. А свою одежду сложила в сумку, чтобы при удобном случае постирать.
Уверенности, что мы встретимся с нашим попутчиком, у меня не было. Во-первых, он досадил властям Даун-тауна сильнее, чем мы, обыграв уважаемых граждан и устроив побег из тюрьмы. Ограбление банка тоже проще всего было списать на него. Поэтому Рыбина Граната разыскивать должны были с большим рвением. Да и о встрече мы договорились весьма условно. Но оглянувшись, я увидела пылящего по дороге всадника. Это был Рыбин Гранат на своей благородной животине.
– Скрал таки, – констатировал Хэм, выныривая из травы.
– Почему скрал? Вернул свою собственность, – уточнила я, стремясь быть объективной. Ибо упорное стремление восточного единоборца следовать за нами по-прежнему меня раздражало. Зачем мы ему нужны? Он вполне способен обойтись без попутчиков. Конечно, судя по недавним событиям, Рыбин Гранат умеет вляпываться в неприятности. Однако он также умеет из них выбираться. И уж слишком легко он сумел сбежать из тюрьмы! А Хэм здесь не свидетель. Рыбин благоразумно его отключил…
Но я не стала вываливать на голову единоборца свои подозрения.
– Как я погляжу, у вас все в порядке, – бодро заметил он, осаживая утомленного Гидроцефала.
– Это смотря что считать порядком, – осторожно ответила я.
– Объясни, что ты имеешь в виду. Заодно и лошадям дадим роздых…
На привале я пересказала то, что услышала от доктора Ньюэры. Рыбин Гранат помрачнел.
– Я и прежде слышал о бандах в Пустошах («интересно, где?» – подумала я). Но кое-что из того, что ты говоришь, для меня внове. Стало быть, кроме Диких Хозяек есть еще Пришельцы и Бешеные Бабки… Не хочу вас пугать, но, похоже, впереди у нас большие проблемы.
– Не знаю как у тебя, а у меня большие проблемы могут быть из-за того, что я всю наличность потратила в Даун-тауне. А все остальное – мелкие дорожные неприятности.
– Ничего, ограбим кого-нибудь, – откликнулся Хэм.
И с этим жизнеутверждающим лозунгом мы углубились в Страшные пустоши.
Мы ехали шагом. Смеркалось. Мои спутники беседовали вполголоса, но после шумного Даун-тауна их, казалось, было слышно на милю окрест.
– Просто аж до печенок достает и все в них переворачивает, – с воодушевлением повествовал Хэм. – Куда там кумысу и араку! И ты не поверишь из чего же ее, родимую, гонят – из кактусов!
Похоже, мальчик добрался-таки до заветных запасов доктора Ньюэры, когда мы оставили его одного на кухне. Надеюсь, выплаченная мною сумма поможет возместить убыток…
– Отчего же не поверю, – с достоинством отвечал Рыбин Гранат. – Если б ты знал, парень, из каких продуктов люди способны выгонять опьяняющие напитки, ты бы понял, что кактус из них – далеко не самый худший.
Он был прав. Но я в данный момент думала совсем о другом напитке. Конкретно – о воде. Не хотелось становиться на ночлег, покуда не найдем какого-нибудь источника. Нужно было напоить коней, да и нам не мешало бы возобновить запасы воды. А она в Пустошах должна быть, иначе бы трава не росла. И дорогу, в те времена, когда Пустоши посещались купеческими караванами, вряд ли прокладывали по безводным местам. Даже в пустынях вдоль караванных путей есть колодцы…
– Ой, что это? – изумленно спросил Хэм.
Я посмотрела туда же, куда и он.
– А это, парень, любимые тобою кактусы.
– Правда? Я спрашивал про кактусы, мне сказали, что это растения с колючками, вот я и решил, что они – что-нибудь вроде саксаула. Еще удивлялся, как из них можно такую сладость гнать… А они вот, значит, какие.
Пока они болтали, я продолжала приглядываться и принюхиваться. Где-то поблизости был ручей, судя по тому, как посвежел воздух. Лошади тоже это чувствовали. И не только лошади.
– Становимся на ночлег? – предложил Рыбин Гранат.
– Не уверена.
– Почему? Здесь есть вода.
– Здесь еще кое-что есть. Эти кактусы – единственное место вокруг, где можно устроить засаду.
– Не занудствуй, Конни. Какой дурак засядет в этих колючках? Если хочешь – поступим так: ищи ручей, а мы обследуем эти кактусы.
– Согласна.
Возможно, удалиться за кактусы ему хотелось по другой причине. Человек наш восточный единоборец, несмотря на некоторые странности, воспитанный, не то что Хэм, а здесь не лес, спрятаться негде… Поэтому я не стала предлагать поменяться заданиями, а отправилась на поиски воды. Ручей, приятный такой, на мшистом ложе, отыскался меньше чем через полчаса. Утверждают, что хороший хозяин сперва накормит лошадей, а потом поест сам. И это правильно. Но пить после лошадей я категорически не согласна, потому сперва напилась сама, а после повела к воде весь наш табун. Приступать к намеченной постирушке я намеревалась позже, когда определимся с ночлегом.