Только дон Херес и я выразили желание отдохнуть, остальные решили вернуться к пиршеству.
– Осмелюсь напомнить, что между нами дама, – снова выдвинулся доктор Халигали, – и негоже ей ночевать в общей рыцарской опочивальне. Я готов предоставить госпоже Этель свою лабораторию.
Фон Зайдниц и Ниндзюк одновременно распахнули рты, чтобы отмочить расхожую хохму про даму в общей спальне, и столь же одновременно захлопнули их под суровым взглядом магистра.
– Вы совершенно правы, мэтр. Доброй ночи, господа. Завтра, после утренней трапезы, я жду вас здесь же.
Доктор, прихватив со стола светильник, вызвался меня проводить, и это было отнюдь не пустой любезностью. Динас-Атас был велик, расположения помещений я не знала, равно как и пароля на нынешнюю ночь – между тем как на стенах и в коридорах несли стражу часовые (все-таки: бдили или бдели?) Мы поднялись по крутой спиральной лестнице на башню, доктор, передав мне свечу, отпер окованную железом дверь, но, пропустив меня внутрь, уходить не спешил.
– Вы не возражаете, если мы немного побеседуем? – осведомился он.
– Отчего же нет?
Мне и в самом деле было интересно. Будет он меня уговаривать не портить героической картины и убраться подобру-поздорову или у него что-то другое на уме?
Мэтр забрал светильник и запалил от него свечи, стоявшие на полках и столе. Возле стола обнаружились кресла, в углу – лежанка, надо думать, доктор имел обыкновение ночевать в лаборатории. Но теперь он устроился в кресле, я последовала его примеру.
– Начнем с того, что я по-прежнему убежден, что ошибки с письмом не произошло, и ваше появление в замке было предусмотрено Анофелесом.
– Но вы утверждаете, будто он полгода как мертв, а письмо я получила совсем недавно.
– Это означает лишь то, что гонец долго вас разыскивал. Ведь там не было имени, верно? Стало быть, Анофелес не знал, под каким именем вас искать. Вы имеете обыкновение их менять, я не ошибся?
– Вы совершенно правы, мэтр.
– И единственное, что мог сделать Анофелес – дать гонцу ваше описание.
– Гонец мне так и сказал. Вы блестящий логик, доктор.
– Не льстите. Что мне остается делать, при отсутствии магических способностей, кроме как прибегать к услугам жалкого человеческого рассудка?
– Но я по-прежнему не вижу, в чем заключается моя роль. Если все, что рассказал сегодня магистр – правда…
– Чистая правда, клянусь бородой Мерлина!
– …то в ней слишком много пробелов. Слишком много слов с приставкой не. «Непонятные», «необъяснимые», «невозможные», «неуловимые», «непобедимые»…
– Это так. Природа наших врагов не ясна. Если бы нам удалось захватить кого-то из них живыми или мертвыми, уж я бы его изучил! А пока что я был вынужден искать разгадку, изучая исторические источники. Я проштудировал «Хронику Байопика», «Летопись Петра Мобилы» и пришел к выводу, который может показаться вам безумным. Нашим воинам не удается убить врагов, потому что они немертвые!
– Неживые? – уточнила я.
– Нет же, именно немертвые! Носферату, вурдалаки, упыри, называйте, как хотите.
– А, вампиры!
– Да, таково общепринятое название… Вам приходилось сталкиваться с этими тварями?
– С классическими – нет, – я вспомнила демона Лахудру. – А вы поделились своими соображениями с графом Баном?
– Разумеется! Первым делом! Но он отверг мои доводы, заявив, что вампиры не нападают днем, а на жертвах наших врагов не было следов укусов. И все же я считаю, что прав. Иначе, как объяснить способность наших врагов появляться неизвестно откуда? Их неуязвимость для обычного оружия? А толерантность к солнечному свету, отсутствие следов зубов – это, если развить предложенный вами термин, свидетельство того, что перед нами – неклассические вампиры! Какая-то мутация, способная лишать жертвы жизненных соков, не входя в прямой контакт. И убитые погибли от этого, а вовсе не от страха!
– Возможно. Я сталкивалась с чем-то подобным.
– Вот именно! И, поскольку наши герои прибыли раньше вас, я попытался потолковать с ними. Но… – он развел руками. – Я не хочу подвергать сомнению выбор своего наставника, он нашел настоящих героев, но они признают только героический способ разрешения проблем. Хрясь противника с эпической силой – и все…
– Иными словами, вас не стали слушать. Не стоит огорчаться, мэтр, такова доля научного консультанта при военизированной организации… Я вот про другое думаю: вы сказали, что печать на всех посланиях была одинакова.
– Да, а при чем тут…
– Это личная печать Анофелеса?
– Нет, раньше он не пользовался такой эмблемой. Я узнал, от кого письма, по характерному почерку. И даже провел экспертизу, подтверждающую подлинность…
– Когда я получила письмо, то решила, что факел на печати перевернут случайно. Масса народа пользуется печатью с изображением факела. Но, если верить вам, все пять печатей были идентичны. А перевернутый факел – это уже нечто. Это символ. И если маг Анофелес запечатал им свои послания, он имел на то основания. Вы утверждаете, что он не предпринимает необдуманных действий. Предположим, не имея возможности связаться с вами через хрустальный шар, он решил иным способом сообщить о своем местонахождении…
– Какая удача, что я затеял разговор! – Мэтр Халигали от волнения чуть не сшиб со стола какую-то колбу. – Выходит, надо выяснить, какое семейство или рыцарский орден имеют гербом перевернутый факел, и мы узнаем, где находился, а может и по сию пору находится мудрый Анофелес! – Он вскочил и забегал вдоль полок. – За это надо выпить! И не того варенья разведенного, что в зале пьют… у меня гораздо лучше есть, я сам перегоняю…
Решительно, мэтр Халигали был достоин пребывать в сообществе героев.
– Лучше отложим до завтра. Спать хочется…
– Ах, да, я не учел, что вы с дороги, прошу великодушно меня простить. Но я все равно не смогу уснуть, слишком взволновало меня ваше предположение. Пойду в библиотеку, посмотрю справочную литературу…
На том и порешили, и остаток ночи я провела спокойно.
Разбудил меня перезвон, от которого, покинув Шпацирен, я успела отвыкнуть. Я слетела с лежанки, предположив, что в замке пожар, либо к нему подступили враги. Но, взглянув в окно, никакой суматохи во дворе не заметила, и сообразила, что слышу не набат, а призыв к утреннему богослужению. Ведь, по словам магистра, орден гидрантов был духовно-рыцарским. По этой самой причине мое присутствие в храме было не обязательно, а то и вовсе нежелательно.
У мэтра в лаборатории имелось все необходимое для умывания, и я сумела привести себя в относительный порядок. Не торопясь, спустилась из башни. Трапезовать в пиршественном зале желания не было. Я предпочла бы зайти на поварню и перехватить там кусок по собственному выбору. В поисках кухни я набрела на Блина. Он мыкался в том же направлении, но с иной целью. Кельтский воин страдал с похмелья и жаждал исцеления.
– Привет, Горелый, – сказала я. – А Скандал где?
Он обернул ко мне испятнанное ожогами лицо.
– Нету Скандала, – просипел он. – Весь кончился…
Я выругала себя за бестактность. Конечно, если Блин здесь без побратима, а сам явно побывал в серьезной переделке, значит, Скандал погиб.
Однако Блин продолжал:
– Я его нынче во сне видел… как живого, а не сгоревшего… он еще сказал что-то непонятное… ага! Будто бы он теперь в ауте… Ты не знаешь, аут – это что такое?
– Ну, это как бы на отдыхе… в отставке, – я не стала вдаваться в подробности.
– Я тоже так подумал… только не пойму, что же он мрачный такой в Стране Вечного Лета? Выпью пойду, может, в башке прояснится…
Он побрел своим путем, а я своим. Настроение ухудшилось. Одно дело, когда чужой человек плетет про разные умозрительные ужасы, а другое, когда узнаешь про гибель знакомого, пусть и неблизкого. Но это не помешало мне раздобыть на завтрак хлеба и сыру, а затем направиться на встречу с магистром.
Магистр нынче взирал на меня гораздо благосклоннее, чем вчера. Не то чтоб он уверовал, будто я в какой-то мере способна разрешить их проблемы. Просто я предоставила ему возможность выпроводить меня из Динас-Атаса никого не оскорбляя и сохранив достоинство ордена.
– Мэтр рассказал мне о вашем замысле, – заявил он, – и мне он по душе. Признаться, я не разделяю вспыхнувшей надежды доктора на то, что маг Анофелес все еще жив. Но даже если вы сумеете установить его местонахождение в момент написания посланий, это пойдет на пользу ордену.
– Согласна, магистр.
– К сожалению, мне не удалось выяснить, кому принадлежит герб на печати, – грустно сказал доктор Халигали. – Правда, мое издание Панбархатной Книги не слишком полное…
– Не беда, мэтр. Насколько мне известно, Геральдическая палата Вестенбурга обладает самым богатым собранием гербов империи – как светских, так и храмовых.
– Решено! – воскликнул магистр. – Поезжайте в Вестенбург. Коня, присланного Анофелесом, можете оставить себе. Есть у вас какие-либо пожелания?
– Есть. Во-первых, не уверена, что Геральдическая палата с охотой распахнет передо мной двери, и хотела бы заручиться рекомендательным письмом. Во-вторых, я хотела бы взглянуть на изображение мага Анофелеса, ежели оно здесь имеется. Ну, и в-третьих, командировочные…
– Договорились. Мэтр, набросайте письмо и пошлите за казначеем. А я покамест займусь нашими героями, – сказано это было вовремя, ибо герои, за исключением невозмутимого дона Хереса, лицами выражали нетерпение. – Поскольку все вы, благородные господа, выразили желание принять посильное участие в подвиге, я не счел возможным оставаться в долгу. Для каждого из вас приготовлена грамота, в которой всем командирам застав и комендантам крепостей, принадлежащих ордену гидрантов, рекомендуется оказывать вам всяческое содействие.
– И шо, это все? – изумился Ниндзюк. – А гроши?
– В самом деле, – поддержал его барон фон Зайдниц. – В письме совершенно определенно обещано вознаграждение.
Все чем владеешь –
щедро раздаривать.
Людям сокровища:
поджарых коней,
дорогие уборы,
разбрасывать кольца,
запястья рубить,
вот слава высокого! —
произнес поэтически одаренный Грабли.
– Господа, не будем же опошлять… – поморщился дон Херес.
Магистр покачал головой.
– Не беспокойтесь, герои. Казначею уже отданы распоряжения. Никто не уйдет обиженным. Но и вы, герои, не должны задерживаться в замке. Время не ждет, и вы сегодня же отправляйтесь в путь.
Так что никакого пиршества по случаю отбытия героев дано не было. Даже торжественных проводов не стали устраивать. Зато всех снабдили всем, чем обещали. Мне такой деловой подход понравился.
Когда геройских лошадей вывели во двор, оказалось, что все они темной масти. Не обязательно вороные, но гнедой либо караковый конь в ночи сойдет за черного. Специфический, однако, юмор у мэтра Анофелеса. Нацепить бы на нас плащи с капюшонами, и пошла бы гулять очередная легенда о черных призраках на черных конях, что являются черной ночью.
Однако пока что был ясный день, и доктор Халигали махал нам, стоя на стене. Ветер донес его слабый голос:
– Госпожа Этель, помните, что я вам сказал!
– Старый, старый, а туда же, – ухмыльнулся конунг Грабли.
– То-то мне слуги сообщили, что доктор полночи у фрау Этель зависал, – наябедничал барон.
– А то, – одобрил мэтра Ниндзюк. – Старый конь борозды не испортит. А жинке с такою рожею гарных хлопцев ждать не приходится, она, небось, и такому рада.
– Господа, вы оскорбляете даму! – Дон Херес положил руку на эфес меча. – Еще одно слово в подобном тоне, и я вынужден буду вызвать вас всех…
Я сочла нужным вмешаться.
– Благородный дон! Разве подобает героям, совместно спасающим мир, вступать в драку, не отъехав от дома и получаса? Конечно, я благодарна вам и все такое…
Дон Херес облил меня леденящим взглядом.
– Оставьте свою благодарность и все такое при себе! Если вы думаете, что сумеете заставить меня забыть даму моего сердца, то жестоко ошибаетесь! Есть только она, прекрасная донна Давалла, и более никакая!
«И почему маг Анофелес не прислал в Динас-Атас пару-тройку истребителей?» – с тоской подумала я. С ними я бы нашла общий язык. Да и убиенных чудовищ на счету истребителей наверняка больше. С другой стороны, истребители – это профессионалы, а профессионалы редко бывают героями…
Конец начинающейся перебранке положил барон фон Зайдниц.
– За мной, господа! Я хорошо знаю эти места, и выведу вас на дорогу! – и он нетерпеливо стегнул коня.
Удивительно, но барон не солгал. Еще не наступила ночь, когда мы перевалили за гору и, спустившись по пологому склону, оказались в поселке, окруженном деревянным частоколом. Привратник у въезда в поселок, покуда барон честил его на все корки, таращился на нас во все глаза. Увы, мое предположение насчет черных всадников грозило подтвердиться. Наверняка в завтрашних разговорах количество всадников увеличится с пяти до десяти. Или хотя бы до девяти.
– Шинок-то есть здесь или корчма? – озабоченно спросил атаман у барона.
– Как не быть! Есть корчма!
– Ну так погуляем славно, шоб небу жарко стало.
И верно: стоило только нам заявиться в корчму, Ниндзюк, швырнув хозяину горсть монет, затребовал горилки и бандуристов.
– Горилки нету, сударь, – трепеща, сообщил корчмарь.
– Как нету горилки? А шо есть?
– Пиво.
– Пы-во? Убыв бы! Неужто и вина нет?
– Вино есть… бухано-тресковское и надуйское.
– Ну так кати сюда две бочки! И все, шо у тебя на кухне имеется, пока я тебя самого вместо кабанчика не зъил!
Выпивка и вино явились в мгновенье ока. Ниндзюк несколько подобрел, и спокойно отнесся к известию, что бандуристов в этих краях не водится, и согласился на замену их цимбалистами. И начал гулять основательно, благо прочие герои не мешали в этом занятии, а принимали посильное участие.
Жизнь научила меня засыпать в любой обстановке, и, прикорнув в углу, я задремала под грохот местной тафельмюзик, топот Грабли, непременно пытавшегося показать собратьям боевые танцы своей родины, и жалобы Ниндзюка, ухватившего за грудки дона Хереса.
– Друже! Побачь, шо творится! Циви-ли-зованной страной себя называют, а ни горилки, ни бандуристов! Хорошо еще, сало есть…
Дон Херес брезгливо отмахивался.
Закончилось гулянье благополучно, ибо, проснувшись утром, я обнаружила, что корчма по-прежнему стоит, а легкие разрушения в зале – не в счет. Герои продрали глаза и готовились к отбытию, за исключением Ниндзюка, который продолжал храпеть, уронив голову на стол, а когда на него вылили ведро колодезной воды, пробурчал, что не двинется с места, пока все не прогуляет.
Конунга и дона это заявление отнюдь не взволновало, а вот барон некоторое время промедлил, соображая, не составить ли компанию атаману.
– Да ну его, – произнес он по принятии решения. – Я весь год, пока вас дожидался, все окрестности истоптал. В каждой корчме, небось, у служанок от меня потомство имеется… Надоело все. Едем дальше.
Но дальше мы проехали лишь до перекрестка дорог. Здесь дон Херес придержал коня и сделал нам знак остановиться.
– Господа! Нужно определиться. Пора каждому выбрать свою дорогу. Ибо вместе ездят лишь трусы. Как сказал поэт:
Стаями стаятся лишь робкие
Лани, олени, голуби и скворцы,
А смелый сокол, а гордый орел,
А медведь, тигр, лев
Рыщут врозь, никто им не в подмогу,
Потому что никто их не сильней.
– Волков никогда не видал твой поэт, – хмыкнул Грабли.
– Это точно. А вот еще кабаны как бродят… – припомнил барон. – И с ними сравняться никак не стыдно.
– Господа, может, вы и сильные звери, – заметила я, – но меня магистр направил в Вестенбург.
– Это, значит, на запад. И мне в другую сторону, – постановил барон. – Отправлюсь-ка я на восток. Гип-гип нах вестен! – как говорили мои благородные предки.
– Я с севера, и там имя мое прославлено в песнях, – сказал Грабли, – а на юге меня никто не знает. Стало быть, нужно, чтоб меня там узнали.
Лицо дона Хереса несколько омрачилось, но он, как истинный уроженец Кабальерры, достойно принял выбор судьбы.
– Что ж, мне ничего не остается, как ехать на север. Аdios, господа.
Так мы с героями разъехались на все четыре стороны. У меня было нехорошее предчувствие, что с кем-то из них мы обязательно встретимся.
Жителям Восточных уделов Ойойкумены Второримская империя, то есть пространство, расположенное по преимуществу между реками Надуй и Сноу, как правило, кажется единым целым. На самом деле это множество княжеств и королевств с разными правителями и разными законами, и власть императора порой весьма условна. Как сказал знаменитый бард Скриплинг: «Империя в плетеных лоскутках – наш уголок…» – за что и был утоплен в озере Лох-Фрайер.
Вестенбург, известный еще с античных времен как Colonia Vestibularia, много потерял с тех пор, как перестал быть резиденцией его величества, но сохранял все привилегии имперского города, а Геральдическая палата оставалась одной из институций, сохраняющих свое значение во всех помянутых королевствах и княжествах. Я добралась до Вестенбурга довольно быстро. Правда, Мрак после Динас-Атаса вел себя как обычный конь – видимо, заклятие, неустанно подгонявшее его вперед, имело ограничительные условия. Зато, в отличие от Гонории и примыкающих к ней стран, здесь действительно были хорошие дороги, оставленные легионерами Первороримской империи.
Остановившись, по привычке, на постоялом дворе с дурной репутацией, я прихватила рекомендательное письмо от графа Атасного и двинула стопы в Геральдическую палату. Письмо оказалось к месту – глава коллегии имперских геральдистов мэтр Отверсаче долго вчитывался в его содержание и столь же долго вглядывался в мою физиономию, как будто граф Бан запечатлел на пергаменте мои незабываемые черты, но все же пропустил. И пока я сидела за столом, листая фолианты с гербами, и служащие, и посетители таращились на меня с удивлением. Нечасто, видно, подобные особи заходят под эти сумрачные своды. Юного служку в пропыленной рясе, таскавшего к столу заказанные мною тома, снедало откровенное желание спросить, кто я и что мне здесь надо, однако он не решался.
Прошел почти целый день, а искомого герба не оказалось. Слава богам, по летнему времени палата работала несколько дольше обычного, ибо здесь, в целях пожарной безопасности, светильников не зажигали (ну просто Волкодавль какой-то!). Но если изучать гербы всех благородных семейств из всех медвежьих, а также верблюжьих углов империи, на это уйдет не один день и даже, возможно, не месяц. А с чего, собственно, я взяла, что это родовой герб?
Какая первая мысль посетила меня при виде факела на печати? Правильно – что это крайне распространенная эмблема. И думала я так до тех пор, пока не узнала, что факел был перевернут намеренно. Что, помимо прочего-разного, символизирует конец жизни, смерть… Какой же благородный дон или прекрасный сэр изберет такую эмблему своим гербом?
А вот храм или другая духовная организация определенного толка вполне может.
– Эй, любезный! – окликнула я служку.
– Меня зовут Секстет, – сообщил он, побежав к столу.
– Очень приятно. Так вот, Секс, притащи-ка мне книгу, где собраны эмблемы храмов и духовных орденов…
После того, как Секстет выполнил заказ, искать пришлось не более получаса. Перевернутый факел был обозначен в книге как эмблема храма Края Окончательного. Никогда в жизни я о таком не слышала. Я снова подозвала Секстета.
– Секс, ты производишь впечатление образованного человека…
Архивный юноша зарделся.
– Скажи мне – тебе что-нибудь известно о Крае Окончательном?
На сей раз служка побледнел.
– Ну так как же… – пробормотал он. – Ведь Край Окончательный, он же Крант, он же Трындец Неожиданный… да что там, имен его не счесть – это древнее, еще доимперское божество смерти.
– Нечто подобное я и предполагала. И поняла теперь смысл выражения «пришел полный край». Так что там насчет храма?
– Храм есть… он расположен в глубине Безысходного леса, что за Нечистым полем… Постойте! – его глаза расширились от ужаса. – Вы что, собираетесь туда отправиться? – И, не дав мне ответить (а я и не собиралась), горестно зачастил: – Безысходный лес потому так и называется, что его пройти невозможно, если ты не маг и не жрец! В храме почитают смерть во всех ее проявлениях, и потому с Нечистых полей в Безысходный лес стекается всевозможная нечисть! В позапрошлом году у нас гостил шевалье Глюк, знаменитый путешественник, и он рассказывал, как пытался достичь храма Края и вынужден был вернуться. Безысходный лес не пропустил его. Деревья там сплелись в непроходимые заросли, а по ночам кружит всякая нечисть – пиксы, никсы и шиксы… Или вы одарены волшебными способностями, и вас это не пугает?
– Нет, ничего подобного. Но спасибо за информацию. И вообще, темно уже, пора заканчивать с работой. Прощай, Секстет.
И я покинула Геральдическую палату, оставив архивного юношу в полном недоумении. По правде говоря, относительно собственных дальнейших действий я тоже не определилась. И, усевшись в углу питейного зала, предалась размышлениям. Ничего, кроме хорового исполнения воровской песни «Господа мусора, как вас били вчера» меня не беспокоило. Поскольку опасности в таких местах грозят только порядочным женщинам, а меня бы за порядочную никто не принял.
Итак, местопребывание мага Анофелеса я установила. Ибо Секстет сказал, что в храм Края Окончательного может попасть лишь человек, обладающий волшебной силой, каковым Анофелес и являлся.
К сожалению, хрустальный шар в Динас-Атасе не работал, и сообщить магистру с мэтром о своем открытии немедленно я не могла. Стало быть, надобно на остатние деньги нанять гонца – не стихийного духа или кого там подсылал ко мне Анофелес, а обычного – и направить в замок Атасный. А Мрака оставить себе в порядке компенсации за ложный вызов.
Однако доктор Халигали утверждал, что вызов не был ложным.
Так в чем же тогда заключался его смысл? В том, чтоб спокойно доехать до Вестенбурга и полистать книжечки? Конечно, герои для этого не годились. Они бы кучу народу положили, чтобы добыть необходимую информацию, вместо того, чтобы сложить два и два.
И все-таки что в сложившейся картинке меня не устраивало.
Гидранты перестали получать известия от своего мага полгода назад. Из чего сделаем вывод, что тогда он и погиб. Вполне вероятно, если его занесло туда, где поклоняются смерти по всех ее проявлениях! Но письма перед этим отправить успел, да еще с храмовой печатью. И экспертиза подтвердила, что письма писал именно Анофелес, не ком с горы… Не складывается. Проконсультироваться, что ли, у Абрамелина?
Нет. Учитывая то, что он не признает перемещений в пространстве, старик может оседлать Барсика и отправиться добывать сведения лично. А пока существует вероятность, что храм представляет опасность для магов, я не стану втравлять Абрамелина в свои дела. Что ж, съезжу в храм сама и посмотрю, что к чему. Правда, утверждают, будто Безысходный лес обычному человеку пересечь нельзя. Но сколько лесов на моей памяти объявляли непроходимыми, хотя пройти их вполне возможно! И Заволчанские леса – пусть не без оснований, и Злопущу, которую, не ходи к гадалке, деловые дяди с берегов Пивного залива вырубят под корень, прежде чем состарятся нынешние дети. А с точки зрения городского мальчика любая рощица сойдет за зачарованную чащу.
Правда, насчет чар архивный юноша скорее всего не врал. Темные силы должны слететься к храму смерти словно мухи к помойке… тьфу, придет же такое сравнение в голову. Но некоторый опыт обращения с демоническими сущностями у меня имеется, так что прорвемся.
На рассвете я покинула гостеприимный притон и выехала из Вестенбурга по древней имперской дороге из желтого кирпича. Ибо у этой империи два достоинства – дураки и дороги.
Но как бы ни были обихожены дороги империи, путешествовать до конца с комфортом не удалось. Чтобы достичь Нечистого поля, пришлось свернуть с накатанного пути. В сущности, Нечистое поле – вовсе не поле. Так называется большая заболоченная равнина к юго-западу от имперской дороги. Причем болото это вовсе не гиблая топь, как можно вообразить по названию, а источник благосостояния для местных жителей. Здесь водятся особо жирные и крупные лягушки, которых ловят и поставляют к столу многочисленных гурманов, а среди таковых числятся самые родовитые дворяне империи. Должно быть, промышляют здесь также всякую болотную дичь, уток, и собирают ягоды – я не интересовалась. Разговор у нас со старостой деревни, стоявшей на окраине Нечистого поля, был о другом.
Месье Бабло, по совместительству являющийся также хозяином постоялого двора, долго приглядывался ко мне, пока я ужинала. Вот почему в городах во время путешествий я предпочитаю заведения с дурной славой – там я практически сливаюсь с окружающей обстановкой.
В сельской же местности избежать излишнего внимания невозможно. Но месье Бабло, в отличие от многих своих собратьев, вовсе не испытывал страха перед моей персоной. И, выждав, пока я утолю первый голод, осведомился:
– Мадам не из истребителей случайно будет?
– Не будет, и не случайно.
– А похоже… и меч у вас… и прочее снаряжение… не для украшения же таскаете?
– Предположим, украшать меня бесполезно. А вам что, защита требуется? Полна деревня здоровых мужиков, я сама видела, пока проезжала.
– Это смотря от чего защищать. О прошлом годе разбойники пробовали на нас дань наложить, так мы их всей деревней в болоте утопили. Зато – не изволите заметить – время вечернее, самая пора выпить-повеселиться, а кроме вас посетителей у меня нет?