Нора Робертс
Приговоренные к безумию
ПРОЛОГ
Духота была убийственной. Июль метким ударом отправил весь Нью-Йорк в летнюю парилку. Некоторым удавалось спасаться в домах на побережье, где можно было потягивать холодные напитки и наслаждаться морскими ветрами, ведя дела по телефону. Другие запасались всем необходимым и закрывались в снабженных кондиционерами жилищах, словно племя дикарей во время осады.
Но большинству приходилось терпеть.
Конца жаре не предвиделось, поэтому дезодоранты исчезали с прилавков с невероятной быстротой, настроение ухудшалось с каждым днем, а мелкие неприятности подталкивали к насильственным действиям даже самые кроткие души. Многие из тех, чьи правонарушения при обычных обстоятельствах исчерпывались неосторожным переходом улицы, оказывались в полицейских участках и камерах предварительного заключения, вынужденные срочно звонить своим адвокатам и объяснять, почему они пытались задушить своего сослуживца или толкнуть абсолютно незнакомого человека под колеса автомобиля. Придя в себя, они, как правило, сами не знали, почему это сделали, и выглядели ошеломленными, словно вышедшие из состояния транса.
Но Луи К. Когберн точно знал, что он делает, как и почему. Луи был мелким торговцем наркотиками, промышлявшим в основном «Зонером» и «Джазом». Дабы увеличить прибыль, он добавлял в «Зонер» сухую траву из городских парков, а в «Джаз» – пекарский порошок, который добывал на складах. Клиентуру Луи составляли главным образом дети из семей среднего класса в возрасте от десяти до двенадцати лет, чьи школы находились в трех районах неподалеку от его квартиры в Нижнем Истсайде. Это экономило время и расходы на поездки.
Луи предпочитал средний класс, так как у бедных, как правило, имелись источники снабжения в семейном кругу, а богатые слишком быстро разоблачали трюк с травой и порошком. Что касается возрастной группы, то он логично рассуждал, что клиент, которого подцепили в юности, остается таковым на всю жизнь. До сих пор это кредо оправдывало себя – обычно Луи продолжал поддерживать связи со своими клиентами и после окончания школы.
К своему бизнесу он относился серьезно. Каждый вечер, пока его клиенты делали уроки, он сидел за компьютером, скрупулезно подсчитывая убытки и прибыли. Луи гордился своей бухгалтерией и наверняка зарабатывал бы больше в качестве счетовода какой-нибудь фирмы среднего уровня, но считал, что настоящий мужчина должен работать на себя.
Чувство неудовлетворенности, раздражения и даже отчаяния, охватывающее его в последнее время после каждого часа работы, Луи приписывал жаре и непрерывной головной боли, которую не могли облегчить даже лошадиные дозы его товара. Он потерял три рабочих дня из-за того, что боль стала центром его существования. Луи изнывал от духоты в однокомнатной квартирке, включая на полную мощность древнюю стереосистему, чтобы заглушить музыкой бурю, свирепствующую у него в голове.
Он мог думать только об одном: кто-то дорого заплатит за его мучения.
Лентяй управляющий опять не отрегулировал кондиционер. Луи сидел в одних шортах у открытого окна, сквозь которое в комнату проникал, увы, не благословенный ветерок, а уличный грохот – гудки автомобилей, скрежет шин по мостовой, людские крики. Громыхающий трэш-рок не мог заглушить ни шум, ни боль.
Струйка крови текла из носа, но Луи уже не обращал на это внимания. В отчаянии он приложил ко лбу бутылку холодного пива. Будь у него автомат, он бы высунулся из окна и разнес бы весь квартал к чертовой матери!
До сих пор самым насильственным действием Луи было сталкивание задолжавшего клиента с воздушной доски. Но сейчас, когда он всматривался покрасневшими глазами в колонки цифр на мониторе, разрываясь от головной боли, его одолевали образы смерти и разрушения.
Его лицо приобрело восковой оттенок; пот стекал с всклокоченных каштановых волос по узким щекам, в ушах звенело, а в животе словно колыхался океан жира. «Из-за этой треклятой духоты я теряю деньги! – думал Луи. – Чертов управляющий за это заплатит!»
Глядя на экран, он видел себя, как он вылезает из окна с автоматом в руке, сея повсюду насилие и смерть…
Стук в дверь заставил его повернуться.
– Черт бы тебя побрал, Луи! Выключи эту гребаную музыку!
– Убирайся к дьяволу! – пробормотал Луи, поднимая биту, с которой часто ходил на спортплощадки присмотреть потенциальных клиентов. – Убирайтесь все к дьяволу!
– Ты слышишь меня?
В мозг Луи вонзались железные шипы. Бросив биту, он со стоном вцепился себе в волосы. Но боль не прекращалась.
– Если ты не выключишь это дерьмо, Сузи вызовет копов! – Каждое слово сопровождалось ударом кулака в дверь.
Музыка, удары, крики, шипы, впивающиеся в мозг, – все смешалось в голове у Луи. Открыв дверь, он снова поднял биту и взмахнул ей…
Но большинству приходилось терпеть.
Конца жаре не предвиделось, поэтому дезодоранты исчезали с прилавков с невероятной быстротой, настроение ухудшалось с каждым днем, а мелкие неприятности подталкивали к насильственным действиям даже самые кроткие души. Многие из тех, чьи правонарушения при обычных обстоятельствах исчерпывались неосторожным переходом улицы, оказывались в полицейских участках и камерах предварительного заключения, вынужденные срочно звонить своим адвокатам и объяснять, почему они пытались задушить своего сослуживца или толкнуть абсолютно незнакомого человека под колеса автомобиля. Придя в себя, они, как правило, сами не знали, почему это сделали, и выглядели ошеломленными, словно вышедшие из состояния транса.
Но Луи К. Когберн точно знал, что он делает, как и почему. Луи был мелким торговцем наркотиками, промышлявшим в основном «Зонером» и «Джазом». Дабы увеличить прибыль, он добавлял в «Зонер» сухую траву из городских парков, а в «Джаз» – пекарский порошок, который добывал на складах. Клиентуру Луи составляли главным образом дети из семей среднего класса в возрасте от десяти до двенадцати лет, чьи школы находились в трех районах неподалеку от его квартиры в Нижнем Истсайде. Это экономило время и расходы на поездки.
Луи предпочитал средний класс, так как у бедных, как правило, имелись источники снабжения в семейном кругу, а богатые слишком быстро разоблачали трюк с травой и порошком. Что касается возрастной группы, то он логично рассуждал, что клиент, которого подцепили в юности, остается таковым на всю жизнь. До сих пор это кредо оправдывало себя – обычно Луи продолжал поддерживать связи со своими клиентами и после окончания школы.
К своему бизнесу он относился серьезно. Каждый вечер, пока его клиенты делали уроки, он сидел за компьютером, скрупулезно подсчитывая убытки и прибыли. Луи гордился своей бухгалтерией и наверняка зарабатывал бы больше в качестве счетовода какой-нибудь фирмы среднего уровня, но считал, что настоящий мужчина должен работать на себя.
Чувство неудовлетворенности, раздражения и даже отчаяния, охватывающее его в последнее время после каждого часа работы, Луи приписывал жаре и непрерывной головной боли, которую не могли облегчить даже лошадиные дозы его товара. Он потерял три рабочих дня из-за того, что боль стала центром его существования. Луи изнывал от духоты в однокомнатной квартирке, включая на полную мощность древнюю стереосистему, чтобы заглушить музыкой бурю, свирепствующую у него в голове.
Он мог думать только об одном: кто-то дорого заплатит за его мучения.
Лентяй управляющий опять не отрегулировал кондиционер. Луи сидел в одних шортах у открытого окна, сквозь которое в комнату проникал, увы, не благословенный ветерок, а уличный грохот – гудки автомобилей, скрежет шин по мостовой, людские крики. Громыхающий трэш-рок не мог заглушить ни шум, ни боль.
Струйка крови текла из носа, но Луи уже не обращал на это внимания. В отчаянии он приложил ко лбу бутылку холодного пива. Будь у него автомат, он бы высунулся из окна и разнес бы весь квартал к чертовой матери!
До сих пор самым насильственным действием Луи было сталкивание задолжавшего клиента с воздушной доски. Но сейчас, когда он всматривался покрасневшими глазами в колонки цифр на мониторе, разрываясь от головной боли, его одолевали образы смерти и разрушения.
Его лицо приобрело восковой оттенок; пот стекал с всклокоченных каштановых волос по узким щекам, в ушах звенело, а в животе словно колыхался океан жира. «Из-за этой треклятой духоты я теряю деньги! – думал Луи. – Чертов управляющий за это заплатит!»
Глядя на экран, он видел себя, как он вылезает из окна с автоматом в руке, сея повсюду насилие и смерть…
Стук в дверь заставил его повернуться.
– Черт бы тебя побрал, Луи! Выключи эту гребаную музыку!
– Убирайся к дьяволу! – пробормотал Луи, поднимая биту, с которой часто ходил на спортплощадки присмотреть потенциальных клиентов. – Убирайтесь все к дьяволу!
– Ты слышишь меня?
В мозг Луи вонзались железные шипы. Бросив биту, он со стоном вцепился себе в волосы. Но боль не прекращалась.
– Если ты не выключишь это дерьмо, Сузи вызовет копов! – Каждое слово сопровождалось ударом кулака в дверь.
Музыка, удары, крики, шипы, впивающиеся в мозг, – все смешалось в голове у Луи. Открыв дверь, он снова поднял биту и взмахнул ей…
ГЛАВА 1
Лейтенант Ева Даллас замешкалась у своего стола. Она сознательно тянула время, и ей было очень стыдно. Но при мысли о том, что придется надеть вечернее платье, поехать в верхнюю часть города и присутствовать на деловой встрече мужа с несколькими абсолютно незнакомыми ей людьми, замаскированной под званый обед, Еве хотелось прыгнуть в ближайший бак для переработки отходов и привести его механизм в действие.
Главное полицейское управление казалось ей сейчас необычайно привлекательным.
Сегодня Ева успела открыть и сразу же закрыть дело, поэтому у нее была куча бумажной работы. Но, так как все свидетели утверждали, что парень, свалившийся с движущейся панели на шестом этаже здания, сам затеял драку с двумя туристами из Толедо, это не должно было занять много времени.
Последние несколько дней каждое новое дело представляло собой вариацию на ту же тему. Семейные ссоры, оканчивающиеся гибелью одного из супругов, уличные схватки с летальным исходом, даже драки не на жизнь, а на смерть из-за последней порции мороженого.
«Жара делает людей глупыми и жадными, – думала Ева, – а это сочетание ведет к кровопролитию».
В ней самой пробуждалась жажда крови при мысли о необходимости провести несколько часов в фешенебельном ресторане, болтая с незнакомыми людьми.
Вот что бывает, когда выходишь замуж за человека, у которого достаточно денег, чтобы купить пару континентов!
Самому Рорку нравились подобные мероприятия. Он чувствовал себя как дома, поедая икру в пятизвездочном ресторане, – впрочем, как правило, оказывалось, что этот ресторан принадлежит ему. Пожалуй, к концу второго года их брака ей следовало бы перестать раздражаться из-за этого.
Ева со вздохом поднялась из-за стола.
– Вы еще здесь? – Пибоди, ее помощница, остановилась в дверях кабинета. – Я думала, у вас какой-то шикарный обед.
– Еще есть время. – Взглянув на часы, Ева ощутила чувство вины. Она уже опаздывала. – Я только что закончила с прыгуном с панели.
Пибоди, чья летняя униформа выглядела абсолютно свежей, несмотря на жару, внимательно посмотрела на нее.
– Надеюсь, вы не нарочно тянете время, лейтенант?
– Один из жителей нашего города, которых я поклялась защищать, окончил жизнь раздавленным, как клоп, на Пятой авеню. Думаю, он заслуживает лишних тридцати минут моего времени!
Пибоди притворно вздохнула.
– Должно быть, нелегко надеть красивое платье, нацепить бриллианты и давиться шампанским и омарами рядом с самым красивым мужчиной на планете. Не знаю, как вы это выдержите, Даллас.
– Заткнись!
– Мне хорошо: я могу спокойно отправиться с Макнабом в местную пиццерию, где мы честно разделим на двоих одну пиццу и счет. – Пибоди печально покачала головой. – Не могу выразить, насколько виноватой я себя чувствую!
– Кажется, ты напрашиваешься на неприятности, Пибоди?
– Нет, сэр. Всего лишь предлагаю вам поддержку и сочувствие в это трудное время.
– Поцелуй меня в задницу!
Не зная, сердиться ей или смеяться, Ева собралась уходить, когда на ее столе запищал телефон.
– Сказать им, сэр, что ваш рабочий день окончен?
– Разве я не велела тебе заткнуться? – Повернувшись к столу, Ева взяла трубку. – Отдел убийств. Даллас.
– Лейтенант…
Ева не сразу узнала голос молодого полисмена Трухарта – таким он был напряженным.
– Трухарт?
– Лейтенант, – повторил он, судорожно глотнув. – Произошел несчастный случай. В ответ на… Короче, мне пришлось убить его.
– Вы на дежурстве? – Ева вывела на экран его местонахождение.
– Да, сэр. То есть нет… Точно не знаю.
– Возьмите себя в руки, Трухарт!
– Сэр, я только что закончил смену и шел домой пешком. И вдруг какая-то женщина в окне позвала на помощь. Я бросился туда. На четвертом этаже в коридоре лежал мужчина – мертвый или без сознания; его голова была в крови. А женщина в квартире продолжала кричать. Я вошел туда и увидел, что на нее нападает другой мужчина, вооруженный битой. Я попытался его остановить, но он бросился на меня, игнорируя все предупреждения. И мне пришлось применить парализатор. Клянусь, я хотел только оглушить его, но он мертв!
– Слушайте меня, Трухарт. Обеспечьте охрану здания, доложите об инциденте официально и сообщите, что я в курсе и еду к вам, как только вызову медпомощь. Вы первым оказались на месте происшествия, так что действуйте согласно правилам. Понятно?
– Да, сэр. Наверное, мне следовало сначала доложить официально…
– Оставайтесь на месте, Трухарт. Я выезжаю. Пибоди! – скомандовала Ева, направляясь к двери.
– Да, сэр. Я с вами.
Двое патрульных, стоящих у входа, при виде Евы обменялись настороженными взглядами. Как-никак, она была начальством.
– Коп не должен наезжать на другого копа за то, что он выполнил свою работу, – пробормотал один из них.
Ева резко остановилась. Все в Управлении знали, что эту высокую худощавую женщину с золотисто-карими глазами, коротко остриженными волосами и узким лицом лучше не сердить. Ее взгляд становился холодным и бесстрастным, как у змеи, а ямочка на твердом подбородке, способном выдержать удар кулаком, куда-то исчезала.
Патрульный съежился под ее взглядом.
– Коп не должен удивляться тому, что другой коп тоже выполняет свою работу, – холодно отозвалась Ева. – Когда я ее выполню, у вас будут проблемы, полисмен. А пока заткнитесь.
Войдя в тесный вестибюль, Ева нажала кнопку единственного лифта. Она вся кипела, но это не было связано с жарой.
– Почему некоторые патрульные всегда готовы вцепиться в глотку старшему по званию?
– Это всего лишь нервы, Даллас, – ответила Пибоди, когда они вошли в кабину. – Большинство копов из Главного управления знают Трухарта. Они понимают, что ему грозят неприятности.
– Что верно, то верно. Самое большее, что мы можем для него сделать, это проследить, чтобы здесь все было в порядке. Он уже достаточно напортачил. Нужно было официально отрапортовать о происшедшем, а потом уже связываться со мной.
– Неужели ему за это достанется? Ведь вы сами перевели его из «трупоискателей» в Главное управление прошлой зимой. В БВД должны понять…
– В БВД всегда было туго с пониманием, поэтому будем надеяться, что до них это не дойдет.
Выйдя из лифта, Ева окинула взглядом место происшествия и с облегчением отметила, что Трухарту хватило ума не трогать трупы. Двое мужчин лежали в коридоре: один лицом вниз, в луже засыхающей крови, другой – удивленно глядя в потолок. Из открытой двери рядом с трупами доносились плач и стоны. Дверь напротив также была открыта. Ева обратила внимание на несколько свежих вмятин в стенах коридора, обломки дерева, брызги крови. На полу валялась сломанная бита, покрытая кровью.
Бледный, как призрак, Трухарт стоял в дверном проеме. Его глаза казались остекленевшими.
– Лейтенант…
– Держите себя в руках, Трухарт. Включай запись, Пибоди.
Ева присела возле трупов. Мужчина с окровавленной головой был крупным и массивным – такой способен проломить стену, если его разозлить как следует. Его затылок походил на яйцо, разбитое кирпичом. На втором трупе были только выцветшие спортивные шорты. На тощем костлявом теле не было ни ран, ни синяков, но алые полоски возле ушей и ноздрей свидетельствовали, что оттуда сочилась кровь.
– Полицейский Трухарт, вам удалось опознать жертвы?
– Да, сэр. Первая жертва – Ралф Вустер, проживавший в квартире 42. А человек, которого я…
Ева вскинула голову, посмотрела ему в глаза, и он оборвал фразу.
– А вторая жертва?
Трухарт облизнул губы.
– Луи К. Когберн из квартиры 43.
– А кто плачет в квартире 42?
– Сузанн Коэн, сожительница Ралфа Вустера. Это она звала на помощь из окна. Когда я появился на месте происшествия, Луи Когберн нападал на нее с дубинкой или битой. И я… – Он снова оборвал фразу, так как Ева предостерегающе подняла палец. – Предварительное обследование показало следующее: первая жертва – мужчина смешанной расы, лет тридцати пяти, вес около двухсот тридцати фунтов, рост примерно шесть футов один дюйм, получил тяжелые травмы головы, лица и тела. Следы крови и фрагменты мозга на бите указывают, что она послужила орудием убийства. Вторая жертва – также мужчина лет тридцати пяти, белый, вес около ста тридцати фунтов, рост около пяти футов восьми дюймов, идентифицирован как нападавший. Причина его смерти пока не установлена. Имеются следы кровотечения из ушей и носа. Видимые раны и травмы отсутствуют.
Ева выпрямилась.
– Пибоди, проследи, чтобы к трупам не прикасались. Обследование я проведу после разговора с Коэн. Полицейский Трухарт, вы использовали ваше оружие во время этого инцидента?
– Да, сэр. Я…
– Прошу вас временно передать оружие моей помощнице.
Двое патрульных в конце коридора недовольно заворчали, но Ева игнорировала их, не сводя глаз с Трухарта.
– Вы не обязаны отдавать оружие в отсутствие вашего адвоката. Но я прошу вас передать его Пибоди, чтобы впоследствии избежать лишних вопросов.
– Да, сэр.
Когда Трухарт потянулся за оружием, Ева положила ему руку на плечо.
– С каких пор вы стали левшой, Трухарт?
– У меня побаливает правая рука.
– Вы пострадали во время этого инцидента?
– Он ударил меня пару раз, прежде чем…
– Человек, вооруженный битой, напал на вас при исполнении вами служебных обязанностей? – Ей хотелось встряхнуть его. – Почему же вы сразу об этом не сказали?
– Все произошло очень быстро, лейтенант. Он бросился на меня и…
– Снимите вашу рубашку.
– Сэр?
– Снимите рубашку, Трухарт! Пибоди, делай видеозапись.
Трухарт покраснел. «Господи, откуда такая стыдливость?» – думала Ева, когда он расстегивал рубашку. Она услышала, как Пибоди ахнула, но не могла определить, была ли тому причиной великолепная грудь Трухарта или огромный кровоподтек, тянущийся от правого плеча к локтю.
– Судя по всему, ему действительно удалось ударить вас пару раз. Я хочу, чтобы врач взглянул на ушиб. Когда вы в следующий раз пострадаете на работе, полисмен, немедленно сообщайте об этом. Оставайтесь здесь.
Квартира 42 выглядела чудовищно: стол был перевернут, вещи раскиданы… Хотя жильцы, судя по всему, не отличались особой аккуратностью, тем не менее при обычных обстоятельствах пол едва ли был бы усеян битым стеклом, а стены забрызганы кровью, что делало их похожими на полотна сюрреалистов.
Женщина, лежащая на койке, тоже, по-видимому, знавала лучшие дни. Ее левый глаз был перевязан, а кожа вокруг содрана.
– Она в состоянии говорить? – спросила Ева одного из врачей.
– Да. Мы не отправили ее в больницу, зная, что вы захотите расспросить ее. Только покороче – ей здорово досталось. У нее поврежден глаз, раздроблена скула и сломана рука.
– Мне нужно всего пять минут. – Ева склонилась над женщиной: – Мисс Коэн, я лейтенант Даллас. Вы можете рассказать мне, что случилось?
– Он помешался. По-моему, он убил Ралфа.
– Луи Когберн?
– Да! – Она застонала. – Ралф разозлился, что он включил музыку на полную мощность, да еще в такую жару. Ему хотелось отдохнуть, выпить пару бутылок пива… У Луи всегда громыхала музыка, но сегодня от нее просто лопались барабанные перепонки. Так было уже несколько дней.
– Что сделал Ралф?
– Постучал к нему в дверь и сказал, чтобы он выключил музыку. А Луи бросился на него, размахивая битой и крича, как сумасшедший. Я испугалась, захлопнула дверь и побежала к окну звать на помощь. Отсюда я слышала звуки ударов и крики Луи. Ралфа слышно не было. А потом он вошел сюда.
– Кто?
– Луи. Он был весь в крови, и глаза совершенно безумные. Луи бросился на меня с битой, я отскочила, а он стал крушить все вокруг, крича про какие-то колья у него в голове. Потом он ударил меня битой по лицу… Я пришла в себя, только когда медики начали со мной возиться.
– Вы видели полицейского, который пришел к вам на помощь?
– Я ничего не видела. Ралф мертв, верно? – По ее щеке покатилась слезинка. – Они ничего мне не сказали, но Луи никогда бы до меня не добрался, если бы Ралф был жив.
– Да, к сожалению, он мертв. У Ралфа и Луи прежде бывали столкновения?
– Иногда они кричали друг на друга из-за музыки, но чаще вместе пили пиво или покуривали «Зонер». Луи вообще-то был тихий, никогда здесь ни с кем не дрался…
К ним подошел один из врачей.
– Лейтенант, мы должны ее забрать.
– Хорошо. Пришлите кого-нибудь осмотреть моего подчиненного. Он получил пару ударов в плечо и предплечье. – Ева вышла в коридор следом за ними. – Трухарт, представьте мне подробный рапорт для видеозаписи.
– Да, сэр. Моя смена закончилась в восемнадцать тридцать, и я направился пешком из Управления…
– Куда?
Он слегка покраснел.
– К дому приятельницы, с которой договорился пообедать.
– У вас было назначено свидание?
– Да, сэр. Подходя к этому дому, я услышал крики о помощи, посмотрел вверх и увидел женщину, высовывающуюся из окна. Она выглядела испуганной. Я вошел в дом, поднялся на четвертый этаж…
– Вы поднимались по лестнице или в лифте? «Нужно заставить его вспомнить все детали», – думала Ева.
– По лестнице, сэр. Я решил, что так будет быстрее. Поднявшись на этот этаж, я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Ралф Вустер, лежащего на полу в коридоре между квартирами 42 и 43. Тогда я не стал его осматривать, так как услышал крики и звук бьющегося стекла из квартиры 42. Войдя туда, я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Луи Когберн. У него в руке было орудие, похожее на бейсбольную биту. Орудие… – Он судорожно глотнул. – Орудие было покрыто кровью и каким-то серым веществом. Женщина лежала на полу без сознания. Когберн стоял над ней, держа биту над головой, словно собирался нанести очередной удар. Я достал свое оружие, сказал, что я полицейский, и потребовал положить биту и стоять на месте. – Трухарт провел по губам тыльной стороной ладони, устремив на Еву беспомощный умоляющий взгляд. – Дальше все произошло очень быстро.
– Продолжайте.
– Когберн повернулся ко мне, что-то крича о кольях у него в голове и о том, что он взорвет окно, потом снова поднял биту. Я испугался, что он ударит женщину, и хотел его остановить. Тогда Когберн бросился на меня. Я пытался увернуться, но он ударил меня два раза и, кажется, сломал биту. Я что-то опрокинул и ударился о стену. Когберн снова кинулся на меня, размахивая битой. Я крикнул, чтобы он остановился, но он не реагировал… – Голос Трухарта дрогнул. – Мне пришлось воспользоваться парализатором. На нем был установлен самый низкий уровень, Когберна должно было только оглушить. Можете посмотреть сами, лейтенант…
– Что произошло дальше?
– Когберн закричал, как… Я никогда не слышал ничего подобного. Он с криком побежал в коридор и свалился там. Я подумал, что он просто оглушен, но когда наклонился, чтобы надеть на него наручники, то увидел, что он мертв. Пульса не было. Я растерялся, сэр. Я знаю, что поступил неправильно, позвонив вам, прежде чем уведомить…
– Это неважно. Вы использовали оружие, опасаясь за вашу жизнь и жизнь гражданских лиц?
– Да, сэр.
– Луи Когберн игнорировал все ваши требования прекратить сопротивление и отдать биту?
– Да, сэр.
Ева обратилась к одному из патрульных в коридоре:
– Проводите полицейского Трухарта вниз. Врач должен осмотреть его травмы. И оставайтесь с ним, пока я здесь не закончу. Трухарт, позвоните вашему адвокату.
– Но, сэр…
– Я советую вам связаться с вашим адвокатом, – перебила Ева. – Заявляю для протокола: судя по результатам первоначального обследования места происшествия и опроса Сузанн Коэн, ваш отчет об инциденте вполне удовлетворителен. Использование вами оружия было необходимо для защиты вашей жизни и жизни гражданских лиц. Это все, что я могу вам сказать до завершения расследования. А теперь спуститесь к машине, позвоните вашему адвокату и позвольте врачу вас осмотреть.
– Да, сэр. Благодарю вас.
– Пошли, Трухарт. – Патрульный похлопал его по спине.
– Бедняга страшно потрясен, – заметила Пибоди.
– Ему придется с этим справиться.
– Полисмен, кто-нибудь из патрульных знает убитых?
– Это сектор Проктора. Он может их знать.
– Позовите его. – Ева направилась в квартиру 43.
Здесь царили грязь и беспорядок; сильно пахло испорченной пищей и грязным бельем. Кухня состояла из шкафа, двухконфорочной плиты и маленького холодильника. На шкафу стояла большая банка. Прочитав этикетку, Ева подняла брови.
– Мне что-то не верится, чтобы наш Луи Когберн сам пек пироги. – Она открыла шкаф и посмотрела на ряд запечатанных банок. – Похоже, он занимался наркобизнесом. Обрати внимание: здесь все очень аккуратно, а в остальной квартире свинарник. – Ева повернулась. – Хотя на мебели нет пыли. Это тоже странно. Никогда бы не подумала, что парень, спавший на простынях, от которых пахнет болотом, стал бы вытирать пыль. – Ева открыла стенной шкаф. – Здесь тоже опрятно. Одежда чистая, хотя за модой он явно не следил. Посмотри на это окно, Пибоди.
– Да, сэр?
– Стекло чистое внутри и снаружи. Кто-то вымыл его совсем недавно. Какой смысл мыть окна, если оставлять на полу остатки пищи?
– Может, уборщица взяла отпуск?
– Кто-то его точно взял. Похоже, нижнее белье валяется здесь не меньше недели. – Она повернулась к двери, когда вошел патрульный. – Вы Проктор?
– Да, сэр.
– Вы знали убитых?
– Я знал Луи Когберна. – Проктор покачал головой: – Ну и бардак… Прошу прощения, лейтенант, но Трухарта, похоже, вот-вот вырвет.
– Расскажите мне о Когберне, а о Трухарте я сама позабочусь.
Проктор выпрямился.
– Торговал наркотиками, но по мелочам. Давал школьникам пробовать «Зонер» и «Джаз», чтобы приучить их. На мой взгляд, пустая трата времени. Наркоторговцы никогда не зарабатывали много на ребятишках.
– Он обладал склонностью к насилию?
– Чего нет, того нет. Луи вел себя тихо; если прикажешь ему убираться, он тут же подчинялся. Иногда, правда, смотрел так, словно ему хотелось вцепиться мне в горло, но у него кишка была тонка для таких дел.
– Не слишком, видно, тонка, если он размозжил голову Ралфу Вустеру, ударил битой женщину и напал на полисмена.
– Может, он попробовал свой товар?.. Хотя это не его профиль. Возможно, Луи иногда покуривал «Зонер», но на большее его вряд ли хватало. Такое натворить можно только после «Зевса». – Проктор кивнул в сторону коридора.
– О'кей, Проктор. Спасибо.
– Вообще-то мир станет чище без парня, сбывающего наркоту школьникам.
– Это не наше дело.
Отпустив патрульного, Ева подошла к столу Когберна и нахмурилась, глядя на экран компьютера: АБСОЛЮТНАЯ ЧИСТОТА ДОСТИГНУТА.
– Что, черт возьми, это означает? – спросила она вслух. – Пибоди, на улицах появилась какая-нибудь новая дрянь под названием «Чистота»?
– Никогда о ней не слышала.
– Ладно, посмотрим, чем он занимался в последнее время. А ты, Пибоди, пока проверь все новые и известные наркотики.
Нахмурившись еще сильнее, Ева ввела в компьютер свои имя и номер значка и нажала клавишу предыдущего задания. На экране появилась аккуратная таблица с указанием товаров, прибыли, потерь и закодированных имен клиентов.
– Похоже, Луи занимался своей бухгалтерией, когда что-то укусило его в задницу, и он набросился на соседа.
– Сейчас очень жарко, Даллас. – Пибоди посмотрела на экран поверх плеча Евы. – Некоторых это сводит с ума.
– Да. Возможно, все дело действительно в этом.
– В списке ничего похожего на «Чистоту», лейтенант. Такой наркотик нам неизвестен.
– Тогда что это значит, и каким образом это «достигнуто»? – Ева отошла от компьютера. – Ладно, давай взглянем на Луи Когберна. Посмотрим, что он нам сообщит.
Главное полицейское управление казалось ей сейчас необычайно привлекательным.
Сегодня Ева успела открыть и сразу же закрыть дело, поэтому у нее была куча бумажной работы. Но, так как все свидетели утверждали, что парень, свалившийся с движущейся панели на шестом этаже здания, сам затеял драку с двумя туристами из Толедо, это не должно было занять много времени.
Последние несколько дней каждое новое дело представляло собой вариацию на ту же тему. Семейные ссоры, оканчивающиеся гибелью одного из супругов, уличные схватки с летальным исходом, даже драки не на жизнь, а на смерть из-за последней порции мороженого.
«Жара делает людей глупыми и жадными, – думала Ева, – а это сочетание ведет к кровопролитию».
В ней самой пробуждалась жажда крови при мысли о необходимости провести несколько часов в фешенебельном ресторане, болтая с незнакомыми людьми.
Вот что бывает, когда выходишь замуж за человека, у которого достаточно денег, чтобы купить пару континентов!
Самому Рорку нравились подобные мероприятия. Он чувствовал себя как дома, поедая икру в пятизвездочном ресторане, – впрочем, как правило, оказывалось, что этот ресторан принадлежит ему. Пожалуй, к концу второго года их брака ей следовало бы перестать раздражаться из-за этого.
Ева со вздохом поднялась из-за стола.
– Вы еще здесь? – Пибоди, ее помощница, остановилась в дверях кабинета. – Я думала, у вас какой-то шикарный обед.
– Еще есть время. – Взглянув на часы, Ева ощутила чувство вины. Она уже опаздывала. – Я только что закончила с прыгуном с панели.
Пибоди, чья летняя униформа выглядела абсолютно свежей, несмотря на жару, внимательно посмотрела на нее.
– Надеюсь, вы не нарочно тянете время, лейтенант?
– Один из жителей нашего города, которых я поклялась защищать, окончил жизнь раздавленным, как клоп, на Пятой авеню. Думаю, он заслуживает лишних тридцати минут моего времени!
Пибоди притворно вздохнула.
– Должно быть, нелегко надеть красивое платье, нацепить бриллианты и давиться шампанским и омарами рядом с самым красивым мужчиной на планете. Не знаю, как вы это выдержите, Даллас.
– Заткнись!
– Мне хорошо: я могу спокойно отправиться с Макнабом в местную пиццерию, где мы честно разделим на двоих одну пиццу и счет. – Пибоди печально покачала головой. – Не могу выразить, насколько виноватой я себя чувствую!
– Кажется, ты напрашиваешься на неприятности, Пибоди?
– Нет, сэр. Всего лишь предлагаю вам поддержку и сочувствие в это трудное время.
– Поцелуй меня в задницу!
Не зная, сердиться ей или смеяться, Ева собралась уходить, когда на ее столе запищал телефон.
– Сказать им, сэр, что ваш рабочий день окончен?
– Разве я не велела тебе заткнуться? – Повернувшись к столу, Ева взяла трубку. – Отдел убийств. Даллас.
– Лейтенант…
Ева не сразу узнала голос молодого полисмена Трухарта – таким он был напряженным.
– Трухарт?
– Лейтенант, – повторил он, судорожно глотнув. – Произошел несчастный случай. В ответ на… Короче, мне пришлось убить его.
– Вы на дежурстве? – Ева вывела на экран его местонахождение.
– Да, сэр. То есть нет… Точно не знаю.
– Возьмите себя в руки, Трухарт!
– Сэр, я только что закончил смену и шел домой пешком. И вдруг какая-то женщина в окне позвала на помощь. Я бросился туда. На четвертом этаже в коридоре лежал мужчина – мертвый или без сознания; его голова была в крови. А женщина в квартире продолжала кричать. Я вошел туда и увидел, что на нее нападает другой мужчина, вооруженный битой. Я попытался его остановить, но он бросился на меня, игнорируя все предупреждения. И мне пришлось применить парализатор. Клянусь, я хотел только оглушить его, но он мертв!
– Слушайте меня, Трухарт. Обеспечьте охрану здания, доложите об инциденте официально и сообщите, что я в курсе и еду к вам, как только вызову медпомощь. Вы первым оказались на месте происшествия, так что действуйте согласно правилам. Понятно?
– Да, сэр. Наверное, мне следовало сначала доложить официально…
– Оставайтесь на месте, Трухарт. Я выезжаю. Пибоди! – скомандовала Ева, направляясь к двери.
– Да, сэр. Я с вами.
* * *
Когда Ева подъехала к зданию, у обочины стояли носом друг к другу две полицейские машины и втиснувшийся между ними фургон «Скорой помощи». Местность была из тех, где люди чаще разбегаются, чем скапливаются при появлении полиции, поэтому на тротуаре находилось лишь несколько зевак, которым велели держаться подальше.Двое патрульных, стоящих у входа, при виде Евы обменялись настороженными взглядами. Как-никак, она была начальством.
– Коп не должен наезжать на другого копа за то, что он выполнил свою работу, – пробормотал один из них.
Ева резко остановилась. Все в Управлении знали, что эту высокую худощавую женщину с золотисто-карими глазами, коротко остриженными волосами и узким лицом лучше не сердить. Ее взгляд становился холодным и бесстрастным, как у змеи, а ямочка на твердом подбородке, способном выдержать удар кулаком, куда-то исчезала.
Патрульный съежился под ее взглядом.
– Коп не должен удивляться тому, что другой коп тоже выполняет свою работу, – холодно отозвалась Ева. – Когда я ее выполню, у вас будут проблемы, полисмен. А пока заткнитесь.
Войдя в тесный вестибюль, Ева нажала кнопку единственного лифта. Она вся кипела, но это не было связано с жарой.
– Почему некоторые патрульные всегда готовы вцепиться в глотку старшему по званию?
– Это всего лишь нервы, Даллас, – ответила Пибоди, когда они вошли в кабину. – Большинство копов из Главного управления знают Трухарта. Они понимают, что ему грозят неприятности.
– Что верно, то верно. Самое большее, что мы можем для него сделать, это проследить, чтобы здесь все было в порядке. Он уже достаточно напортачил. Нужно было официально отрапортовать о происшедшем, а потом уже связываться со мной.
– Неужели ему за это достанется? Ведь вы сами перевели его из «трупоискателей» в Главное управление прошлой зимой. В БВД должны понять…
– В БВД всегда было туго с пониманием, поэтому будем надеяться, что до них это не дойдет.
Выйдя из лифта, Ева окинула взглядом место происшествия и с облегчением отметила, что Трухарту хватило ума не трогать трупы. Двое мужчин лежали в коридоре: один лицом вниз, в луже засыхающей крови, другой – удивленно глядя в потолок. Из открытой двери рядом с трупами доносились плач и стоны. Дверь напротив также была открыта. Ева обратила внимание на несколько свежих вмятин в стенах коридора, обломки дерева, брызги крови. На полу валялась сломанная бита, покрытая кровью.
Бледный, как призрак, Трухарт стоял в дверном проеме. Его глаза казались остекленевшими.
– Лейтенант…
– Держите себя в руках, Трухарт. Включай запись, Пибоди.
Ева присела возле трупов. Мужчина с окровавленной головой был крупным и массивным – такой способен проломить стену, если его разозлить как следует. Его затылок походил на яйцо, разбитое кирпичом. На втором трупе были только выцветшие спортивные шорты. На тощем костлявом теле не было ни ран, ни синяков, но алые полоски возле ушей и ноздрей свидетельствовали, что оттуда сочилась кровь.
– Полицейский Трухарт, вам удалось опознать жертвы?
– Да, сэр. Первая жертва – Ралф Вустер, проживавший в квартире 42. А человек, которого я…
Ева вскинула голову, посмотрела ему в глаза, и он оборвал фразу.
– А вторая жертва?
Трухарт облизнул губы.
– Луи К. Когберн из квартиры 43.
– А кто плачет в квартире 42?
– Сузанн Коэн, сожительница Ралфа Вустера. Это она звала на помощь из окна. Когда я появился на месте происшествия, Луи Когберн нападал на нее с дубинкой или битой. И я… – Он снова оборвал фразу, так как Ева предостерегающе подняла палец. – Предварительное обследование показало следующее: первая жертва – мужчина смешанной расы, лет тридцати пяти, вес около двухсот тридцати фунтов, рост примерно шесть футов один дюйм, получил тяжелые травмы головы, лица и тела. Следы крови и фрагменты мозга на бите указывают, что она послужила орудием убийства. Вторая жертва – также мужчина лет тридцати пяти, белый, вес около ста тридцати фунтов, рост около пяти футов восьми дюймов, идентифицирован как нападавший. Причина его смерти пока не установлена. Имеются следы кровотечения из ушей и носа. Видимые раны и травмы отсутствуют.
Ева выпрямилась.
– Пибоди, проследи, чтобы к трупам не прикасались. Обследование я проведу после разговора с Коэн. Полицейский Трухарт, вы использовали ваше оружие во время этого инцидента?
– Да, сэр. Я…
– Прошу вас временно передать оружие моей помощнице.
Двое патрульных в конце коридора недовольно заворчали, но Ева игнорировала их, не сводя глаз с Трухарта.
– Вы не обязаны отдавать оружие в отсутствие вашего адвоката. Но я прошу вас передать его Пибоди, чтобы впоследствии избежать лишних вопросов.
– Да, сэр.
Когда Трухарт потянулся за оружием, Ева положила ему руку на плечо.
– С каких пор вы стали левшой, Трухарт?
– У меня побаливает правая рука.
– Вы пострадали во время этого инцидента?
– Он ударил меня пару раз, прежде чем…
– Человек, вооруженный битой, напал на вас при исполнении вами служебных обязанностей? – Ей хотелось встряхнуть его. – Почему же вы сразу об этом не сказали?
– Все произошло очень быстро, лейтенант. Он бросился на меня и…
– Снимите вашу рубашку.
– Сэр?
– Снимите рубашку, Трухарт! Пибоди, делай видеозапись.
Трухарт покраснел. «Господи, откуда такая стыдливость?» – думала Ева, когда он расстегивал рубашку. Она услышала, как Пибоди ахнула, но не могла определить, была ли тому причиной великолепная грудь Трухарта или огромный кровоподтек, тянущийся от правого плеча к локтю.
– Судя по всему, ему действительно удалось ударить вас пару раз. Я хочу, чтобы врач взглянул на ушиб. Когда вы в следующий раз пострадаете на работе, полисмен, немедленно сообщайте об этом. Оставайтесь здесь.
Квартира 42 выглядела чудовищно: стол был перевернут, вещи раскиданы… Хотя жильцы, судя по всему, не отличались особой аккуратностью, тем не менее при обычных обстоятельствах пол едва ли был бы усеян битым стеклом, а стены забрызганы кровью, что делало их похожими на полотна сюрреалистов.
Женщина, лежащая на койке, тоже, по-видимому, знавала лучшие дни. Ее левый глаз был перевязан, а кожа вокруг содрана.
– Она в состоянии говорить? – спросила Ева одного из врачей.
– Да. Мы не отправили ее в больницу, зная, что вы захотите расспросить ее. Только покороче – ей здорово досталось. У нее поврежден глаз, раздроблена скула и сломана рука.
– Мне нужно всего пять минут. – Ева склонилась над женщиной: – Мисс Коэн, я лейтенант Даллас. Вы можете рассказать мне, что случилось?
– Он помешался. По-моему, он убил Ралфа.
– Луи Когберн?
– Да! – Она застонала. – Ралф разозлился, что он включил музыку на полную мощность, да еще в такую жару. Ему хотелось отдохнуть, выпить пару бутылок пива… У Луи всегда громыхала музыка, но сегодня от нее просто лопались барабанные перепонки. Так было уже несколько дней.
– Что сделал Ралф?
– Постучал к нему в дверь и сказал, чтобы он выключил музыку. А Луи бросился на него, размахивая битой и крича, как сумасшедший. Я испугалась, захлопнула дверь и побежала к окну звать на помощь. Отсюда я слышала звуки ударов и крики Луи. Ралфа слышно не было. А потом он вошел сюда.
– Кто?
– Луи. Он был весь в крови, и глаза совершенно безумные. Луи бросился на меня с битой, я отскочила, а он стал крушить все вокруг, крича про какие-то колья у него в голове. Потом он ударил меня битой по лицу… Я пришла в себя, только когда медики начали со мной возиться.
– Вы видели полицейского, который пришел к вам на помощь?
– Я ничего не видела. Ралф мертв, верно? – По ее щеке покатилась слезинка. – Они ничего мне не сказали, но Луи никогда бы до меня не добрался, если бы Ралф был жив.
– Да, к сожалению, он мертв. У Ралфа и Луи прежде бывали столкновения?
– Иногда они кричали друг на друга из-за музыки, но чаще вместе пили пиво или покуривали «Зонер». Луи вообще-то был тихий, никогда здесь ни с кем не дрался…
К ним подошел один из врачей.
– Лейтенант, мы должны ее забрать.
– Хорошо. Пришлите кого-нибудь осмотреть моего подчиненного. Он получил пару ударов в плечо и предплечье. – Ева вышла в коридор следом за ними. – Трухарт, представьте мне подробный рапорт для видеозаписи.
– Да, сэр. Моя смена закончилась в восемнадцать тридцать, и я направился пешком из Управления…
– Куда?
Он слегка покраснел.
– К дому приятельницы, с которой договорился пообедать.
– У вас было назначено свидание?
– Да, сэр. Подходя к этому дому, я услышал крики о помощи, посмотрел вверх и увидел женщину, высовывающуюся из окна. Она выглядела испуганной. Я вошел в дом, поднялся на четвертый этаж…
– Вы поднимались по лестнице или в лифте? «Нужно заставить его вспомнить все детали», – думала Ева.
– По лестнице, сэр. Я решил, что так будет быстрее. Поднявшись на этот этаж, я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Ралф Вустер, лежащего на полу в коридоре между квартирами 42 и 43. Тогда я не стал его осматривать, так как услышал крики и звук бьющегося стекла из квартиры 42. Войдя туда, я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Луи Когберн. У него в руке было орудие, похожее на бейсбольную биту. Орудие… – Он судорожно глотнул. – Орудие было покрыто кровью и каким-то серым веществом. Женщина лежала на полу без сознания. Когберн стоял над ней, держа биту над головой, словно собирался нанести очередной удар. Я достал свое оружие, сказал, что я полицейский, и потребовал положить биту и стоять на месте. – Трухарт провел по губам тыльной стороной ладони, устремив на Еву беспомощный умоляющий взгляд. – Дальше все произошло очень быстро.
– Продолжайте.
– Когберн повернулся ко мне, что-то крича о кольях у него в голове и о том, что он взорвет окно, потом снова поднял биту. Я испугался, что он ударит женщину, и хотел его остановить. Тогда Когберн бросился на меня. Я пытался увернуться, но он ударил меня два раза и, кажется, сломал биту. Я что-то опрокинул и ударился о стену. Когберн снова кинулся на меня, размахивая битой. Я крикнул, чтобы он остановился, но он не реагировал… – Голос Трухарта дрогнул. – Мне пришлось воспользоваться парализатором. На нем был установлен самый низкий уровень, Когберна должно было только оглушить. Можете посмотреть сами, лейтенант…
– Что произошло дальше?
– Когберн закричал, как… Я никогда не слышал ничего подобного. Он с криком побежал в коридор и свалился там. Я подумал, что он просто оглушен, но когда наклонился, чтобы надеть на него наручники, то увидел, что он мертв. Пульса не было. Я растерялся, сэр. Я знаю, что поступил неправильно, позвонив вам, прежде чем уведомить…
– Это неважно. Вы использовали оружие, опасаясь за вашу жизнь и жизнь гражданских лиц?
– Да, сэр.
– Луи Когберн игнорировал все ваши требования прекратить сопротивление и отдать биту?
– Да, сэр.
Ева обратилась к одному из патрульных в коридоре:
– Проводите полицейского Трухарта вниз. Врач должен осмотреть его травмы. И оставайтесь с ним, пока я здесь не закончу. Трухарт, позвоните вашему адвокату.
– Но, сэр…
– Я советую вам связаться с вашим адвокатом, – перебила Ева. – Заявляю для протокола: судя по результатам первоначального обследования места происшествия и опроса Сузанн Коэн, ваш отчет об инциденте вполне удовлетворителен. Использование вами оружия было необходимо для защиты вашей жизни и жизни гражданских лиц. Это все, что я могу вам сказать до завершения расследования. А теперь спуститесь к машине, позвоните вашему адвокату и позвольте врачу вас осмотреть.
– Да, сэр. Благодарю вас.
– Пошли, Трухарт. – Патрульный похлопал его по спине.
– Бедняга страшно потрясен, – заметила Пибоди.
– Ему придется с этим справиться.
– Полисмен, кто-нибудь из патрульных знает убитых?
– Это сектор Проктора. Он может их знать.
– Позовите его. – Ева направилась в квартиру 43.
Здесь царили грязь и беспорядок; сильно пахло испорченной пищей и грязным бельем. Кухня состояла из шкафа, двухконфорочной плиты и маленького холодильника. На шкафу стояла большая банка. Прочитав этикетку, Ева подняла брови.
– Мне что-то не верится, чтобы наш Луи Когберн сам пек пироги. – Она открыла шкаф и посмотрела на ряд запечатанных банок. – Похоже, он занимался наркобизнесом. Обрати внимание: здесь все очень аккуратно, а в остальной квартире свинарник. – Ева повернулась. – Хотя на мебели нет пыли. Это тоже странно. Никогда бы не подумала, что парень, спавший на простынях, от которых пахнет болотом, стал бы вытирать пыль. – Ева открыла стенной шкаф. – Здесь тоже опрятно. Одежда чистая, хотя за модой он явно не следил. Посмотри на это окно, Пибоди.
– Да, сэр?
– Стекло чистое внутри и снаружи. Кто-то вымыл его совсем недавно. Какой смысл мыть окна, если оставлять на полу остатки пищи?
– Может, уборщица взяла отпуск?
– Кто-то его точно взял. Похоже, нижнее белье валяется здесь не меньше недели. – Она повернулась к двери, когда вошел патрульный. – Вы Проктор?
– Да, сэр.
– Вы знали убитых?
– Я знал Луи Когберна. – Проктор покачал головой: – Ну и бардак… Прошу прощения, лейтенант, но Трухарта, похоже, вот-вот вырвет.
– Расскажите мне о Когберне, а о Трухарте я сама позабочусь.
Проктор выпрямился.
– Торговал наркотиками, но по мелочам. Давал школьникам пробовать «Зонер» и «Джаз», чтобы приучить их. На мой взгляд, пустая трата времени. Наркоторговцы никогда не зарабатывали много на ребятишках.
– Он обладал склонностью к насилию?
– Чего нет, того нет. Луи вел себя тихо; если прикажешь ему убираться, он тут же подчинялся. Иногда, правда, смотрел так, словно ему хотелось вцепиться мне в горло, но у него кишка была тонка для таких дел.
– Не слишком, видно, тонка, если он размозжил голову Ралфу Вустеру, ударил битой женщину и напал на полисмена.
– Может, он попробовал свой товар?.. Хотя это не его профиль. Возможно, Луи иногда покуривал «Зонер», но на большее его вряд ли хватало. Такое натворить можно только после «Зевса». – Проктор кивнул в сторону коридора.
– О'кей, Проктор. Спасибо.
– Вообще-то мир станет чище без парня, сбывающего наркоту школьникам.
– Это не наше дело.
Отпустив патрульного, Ева подошла к столу Когберна и нахмурилась, глядя на экран компьютера: АБСОЛЮТНАЯ ЧИСТОТА ДОСТИГНУТА.
– Что, черт возьми, это означает? – спросила она вслух. – Пибоди, на улицах появилась какая-нибудь новая дрянь под названием «Чистота»?
– Никогда о ней не слышала.
– Ладно, посмотрим, чем он занимался в последнее время. А ты, Пибоди, пока проверь все новые и известные наркотики.
Нахмурившись еще сильнее, Ева ввела в компьютер свои имя и номер значка и нажала клавишу предыдущего задания. На экране появилась аккуратная таблица с указанием товаров, прибыли, потерь и закодированных имен клиентов.
– Похоже, Луи занимался своей бухгалтерией, когда что-то укусило его в задницу, и он набросился на соседа.
– Сейчас очень жарко, Даллас. – Пибоди посмотрела на экран поверх плеча Евы. – Некоторых это сводит с ума.
– Да. Возможно, все дело действительно в этом.
– В списке ничего похожего на «Чистоту», лейтенант. Такой наркотик нам неизвестен.
– Тогда что это значит, и каким образом это «достигнуто»? – Ева отошла от компьютера. – Ладно, давай взглянем на Луи Когберна. Посмотрим, что он нам сообщит.
ГЛАВА 2
Он не сообщил ей того, что ей хотелось бы узнать. Самое большее, что смогла определить Ева с помощью своего чемоданчика, это что Луи Когберн умер в результате некоего воздействия на нервную систему. Такая терминология едва ли вызвала бы одобрение начальства.