– Что ж, – Калинов покивал, – эти ответы принимаются. Теперь у меня такой вопрос… Является ли наличие в отдельности Белых или Черных Нитей достаточным для исчезновения угрозы дестабилизации?
– Да, вполне. Для того, чтобы Суть стал неотвратимой угрозой миру, необходимо, чтобы у него в тридцать три года не было ни Белых, ни Черных Нитей. Достаточно до этого момента появиться тем или другим – и угрозы никогда не будет. К примеру, его носителю, – Калинов/Суть кивнул на Формена/Суть, – достаточно было бы за оставшиеся до дня рождения два месяца сойтись с женщиной и пожелать произвести с нею потомство – и угроза дестабилизации мира тут же исчезла бы. Путь в Космос ему оказался бы навсегда открыт.
Черт возьми, подумал Калинов, а наши умники еще считают, что к звездам должны отправляться исключительно бездетные сироты. Чтобы не было разрыва семейных связей, видите ли… Сами того не желая, готовят нам будущие катастрофы!
– Судя по предсмертному письму, – сказал он, – Формен о чем-то догадывался…
– Ты прав, – ответил Калинов/Суть. – У его Сутя имелась связь со спиритосферой, правда, очень слабая и непрямая.
– Так неужели вы не могли подсказать ему?!
– Не могли. Человек должен пожелать сам. Если нет глубоко осознанного внутреннего желания, подсказка не поможет. Она будет воспринята как глупое искушение.
Калинов поджал губы. Схема выстраивалась железная. Даже такой факт как нежелание Зяблика и Аллы иметь детей очень четко укладывался в нее.
– Ну хорошо, – сказал он. – Положим, такие люди действительно угрожают миру. Но ведь эти… – он запнулся, – носители этих Сутей, – он обвел взглядом знакомые из анкет лица, – уже выходили в Дальний Космос, и ничего не происходило. И Крылов удалялся от Земли…
– Ты ошибаешься, – сказал Калинов/Суть. – Воздействие, хоть и небольшое, было. Когда носитель Накаямы/Суть ходил к внешним планетам, там нечто произошло.
Ядерный взрыв в атмосфере Урана, вспомнил Калинов. Вот оно как?..
– Я вижу, ты понял, – сказал Калинов/Суть. – Было кое-что и у других.
– И у Крылова?
– Да, и у него.
– Что именно?
– Спроси у него сам… Но и это еще не все. Я уже сказал, что тридцать три года – пограничный рубеж для человека, что Суть, носитель которого перешагнул этот рубеж, меняется качественно и его дестабилизирующее воздействие на мир многократно возрастает. Такова истина…
Калинов покачал головой. Ему стало неуютно от этой истины, и появилось вдруг желание не верить в такую истину. И он старался не отдавать себе отчета, что возникшее неверие – всего лишь реакция на нее, слабая и кратковременная.
– Я бы хотел услышать от каждого из здесь сидящих его историю. Ведь мне все равно придется завершать расследование. Информация пригодится…
Ему показалось, что Калинов/Суть улыбнулся. Но нет, лицо того по-прежнему было непроницаемым.
– Историю их носителей, – поправил Калинов/Суть. – Вряд ли тебе поможет эта информация. Ей просто никто не поверит… Но изволь. – Он посмотрел на Андерсона/Суть.
– Мой носитель умер от страха, когда к нему пришел его дед, которого он не знал так же, как не знал и своего отца, – сказал тот, и ни один мускул не дернулся на его лице.
Что-то в нем было странное, и через мгновение Калинов сообразил что. Андерсон/Суть произнес фразу, не открывая рта.
Наверное, это был незапланированный поступок, потому что наступила пауза, во время которой Калинов/Суть внимательно посмотрел на каждого из присутствующих. Включая и Калинова.
Потом заговорил Накаяма/Суть. Рот он открывал, но произнесенная им фраза ничем не отличалась от предыдущей. Ни содержанием, ни тоном.
– А мой носитель решил ускорить события и сделал себе укол, – сказал Формен/Суть и, поскольку еще не совсем обесчеловечился, приподнял слегка брови, отчего его лицо приняло удивленное выражение.
Калинов/Суть посмотрел на следующего.
– С моим носителем особая история, – сказал Бойль/Суть. – Он был самым крепким из всех четверых. К тому же, он был лично знаком со своим отцом, хотя и не знал, что это его родитель. В результате, их контакт на борту космолета не привел к моему освобождению из тела носителя. Тогда Суть отца был вынужден перехватить управление системами корабля.
– Так вы все-таки способны манипулировать техникой! – воскликнул Калинов.
– Да, способны, – сказал Бойль/Суть. – Но в результате этого манипулирования Суть отца прекратил свое существование. Эмоциональное воздействие на материальные предметы требует слишком большого… от Сутя.
Калинов сообразил, что не услышал какой-то части фразы. Но само словосочетание «эмоциональное воздействие на материальные предметы» оказалось для него настолько неожиданным и странным, что воцарилось долгое молчание.
Потом Калинов/Суть сказал:
– Вот поэтому мы и избегаем ножей и удавок. Увы… истощение Сутя приводит, выражаясь человеческими терминами, к его гибели. Это непоправимо, да и спиритосфере обходится слишком дорого.
И опять Калинов ощутил выпадение из фразы какого-то термина. Они правы, подумал он, я действительно не все могу понять. И задал Бойлю/Суть только один вопрос:
– О каком флаттере говорил ваш носитель во время контакта? Аппаратура зафиксировала это слово.
– О флаттере? – Бойль/Суть казался слегка удивленным. – Нет… Скорее всего это было слово «Fater» – по-немецки «отец».
Действительно, подумал Калинов. Эко просто!.. Но мы бы никогда не догадались!
Калинов/Суть посмотрел на Назарова/Суть.
– Мы уже беседовали, – сказал тот. – Чуть ранее. Правда, тогда я играл, но содержание нашего разговора – исключая его эмоциональную окраску и некоторые уже исправленные неточности – эта игра не меняет.
Калинов согласно кивнул, но затем спохватился:
– Нет, у меня есть вопрос… Ведь вы ошиблись, когда приняли за своего сына меня, вооруженного дисивером?
Ответил ему Калинов/Суть:
– Да, он ошибся. Дисивер осуществляет полную ментальную маскировку.
– То есть если Игорь наденет дисивер и замаскируется под другого человека…
– Мы его потеряем.
– И он переживет день рождения? И вы уже не сможете его достать? Ведь он минует рубеж!
– Ты тоже миновал рубеж, однако мы тебя достали, – заметил Калинов/Суть и взглянул на Нору/Суть.
– Мой носитель, – объяснила она, – попросту утонул во время купания.
– Девушка не представляла никакой угрозы миру, – сказал Калинов/Суть.
– Обычный несчастный случай… Но ее Суть оказался из числа тех, что способны некоторое время управлять телом своего носителя после его смерти. Таких Сутей немало… А в результате получается явление, называемое землянами «зомбизмом».
– Так вы подослали ко мне зомби?! – воскликнул Калинов.
– Ага! – Нора/Суть радостно кивнула. – И я оказался единственной женщиной в мире, которая переспала с мужчиной после своей смерти. Своеобразное, я скажу, ощущение…
– Ты не женщина, – сказал Калинов/Суть. – Пора забыть о мужчинах и человеческих ощущениях… Во всяком случае, – обратился он к Калинову, – ты теперь имеешь представление, как мы можем оказать воздействие и на людей, перешедших пограничный рубеж. К тому же, зомбизм не грозит Сутям гибелью. Впрочем, в силу связи между мной и тобой мы можем позволить себе воздействие лишь на твоего носителя.
– Запугиваете? – сказал Калинов. Ему и в самом деле снова стало страшно: он вспомнил мертвые глаза своей любовницы.
– Нет, – ответил Калинов/Суть. – Разъясняем ситуацию. Ты должен нас понять. Мы не можем рисковать судьбами всех людей, живущих на Земле, потому что каждый человек – это минимум один Суть. Не можем мы рисковать и судьбой спиритосферы… В общем, ты должен понять: в руках твоего носителя судьба всего Разума в этом небольшом уголке Вселенной.
И все остальные Сути по очереди повторили: «Ты должен понять».
Потом они встали и исчезли за закрытой дверью. Нора/Суть перед исчезновением бросила на Калинова пристальный взгляд. По-видимому, это был ее последний женский взгляд.
Калинов и Калинов/Суть остались один на один. Сидели молча: говорить, кажется, было больше не о чем. Потом Калинов не удержался и спросил:
– Каковы возможности связи между мной и тобой?
Калинов/Суть как будто поморщился:
– В некоторой степени я способен догадываться о намерениях твоего носителя.
– Ты читаешь его мысли?
– Нет, здесь другие возможности. Когда-нибудь ты о них узнаешь.
– И как скоро?
– Это будет зависеть от поведения твоего носителя при решении соответствующих проблем.
Запугиваешь, подумал Калинов. Будем паинькой – останемся жить, не будем…
А вслух спросил:
– Почему Назаров/Суть в своих вояжах за Крыловым прибег к столь сложным способам перемещения по планете?
– Переход Сутя из спиритосферы в мир людей – очень сложный процесс, отнимающий много энергии и занимающий немало времени. Поэтому, оказавшись на Земле, он был вынужден передвигаться по ней – в определенной степени – как человек. Словно птица, перелетать с места на место Суть не способен.
– А джамп-кабины?
– Он не мог ими пользоваться в силу ментального характера природы Сутей. Джамп-генератор не переносит в пространстве Сути, не связанные человеческой плотью. – Калинов/Суть замолк, и снова возникла пауза. Потом он сказал: – Мне кажется, тебе пора возвращаться.
– Так я сейчас в спиритосфере? – спросил Калинов.
– Разумеется, – сказал Калинов/Суть. – Все окружающее тебя сейчас – лишь… имитация.
И снова Калинов не услышал часть фразы.
– А ты можешь показать мне ее? – спросил он.
– Что именно? Спиритосферу?
– Да!
– А не страшно?
– Страшно! – признался Калинов. – Но очень хочется.
И кабинет исчез. Распахнулись стены. Вспыхнул за ними серый туман, ухнуло в пустоту сердце, и в мозг Калинова вторглось Нечто. Невообразимо-огромное, звездно-горячее, бесконечное в пространстве и вечное во времени. Равнодушное и заинтересованное, доброе и злое, темное и сияющее, оно принялось терзать мозг… И Калинов завопил от ужаса.
Калинов/Суть был внимателен. Снова замкнулся вокруг них кабинет и спрятал Калинова от вселенского страха.
– Я задействовал только часть твоих каналов, – сказал Калинов/Суть, – но, по-моему, тебе и этого вполне хватило.
Калинов содрогнулся. Спиритосфера была хуже любого ксена, более чужая, чем Абсолютно Чуждое Существо. Потому что и любой ксен, и Абсолютно Чуждое Существо были, в представлении Калинова, живыми. Здесь же в душу ему заглянула сама Смерть.
– Мне кажется, теперь тебе информации достаточно, – сказал первый Суть.
Калинова снова окутал серый туман, и он почувствовал, как устремляется вверх. Опять закрыл глаза.
И все повторилось. Снова врывалась в него бесконечная Вселенная, снова он умирал, и снова вползала в его душу Вечность. Но эта бесконечная Вселенная была меньше того Нечто, которое открыл ему Калинов/Суть. И умирал он теперь не до самого конца, и Вечность оказалась короче. И он даже смог сформулировать внятную мысль. Когда-нибудь я приду в это Нечто, подумал он, и оно станет моим. Эта мысль целиком заполнила его, и он купался в ней, пока не почувствовал, что жив.
5. СИНДРОМ РАССЕЛА
Он открыл глаза. Над ним нависал странный прозрачный потолок, сквозь который лился неяркий свет. Калинов попробовал шевельнуться, и это ему удалось. Однако потребовалось немало времени, чтобы понять, что нависающий над ним потолок – всего лишь колпак реаниматора. А потом он увидел сквозь колпак озабоченное девичье личико. И понял: он в госпитале.
Девичье личико исчезло. А через некоторое время колпак открылся, и Калинов обнаружил вокруг себя группу врачей. Врачи то смотрели на него, то переглядывались друг с другом. Потом включили что-то гудящее. А может быть, гудело у Калинова в голове.
– Давно я здесь? – спросил он.
– Вас привезли ночью, – ответил пожилой мужчина. По-видимому, он был здесь главным. – Сейчас уже полдень.
– Пятница?
Врач кивнул.
– Отлично, – сказал Калинов. – А что со мной было?
– Вы любопытный экземпляр, – сказал с улыбкой врач. – Что-то, весьма похожее на летаргию. Или глубокий коллапс… Почти полное отсутствие пульса и все прочее. Наверное, переутомились. Надо вас подлечить. Да и отдых не помешает.
Гудение исчезло. Калинов попытался сесть на ложе реаниматора. Это ему тоже удалось. Слегка закружилась голова, но и головокружение, подобно гудению, сейчас же исчезло.
– Я рад, доктор, что представляю для вас любопытный экземпляр, – сказал он, отталкивая от себя руки врачей, пытающихся уложить его обратно.
– И тем не менее вам придется немедленно связать меня с моим начальством.
– Ну и напугали вы нас, шеф! – Милбери с удовольствием пожал Калинову руку.
Долгая процедура освобождения больного от врачебной опеки осталась позади. С большим скандалом, но выскользнуть из госпиталя все-таки удалось.
– Ночью Рассел заявился к вам – чуть удар его не хватил. Думал, вы покончили с собой!
– Докладывай! – сказал Калинов.
– Сделано много, результатов – ноль… Дежурства в аэропортах у автомат-весов ничего не дали. В засаду к джамп-кабинам никто угодить не пожелал. У Эленор Шепард сестры-близнеца нет. Правда, благодаря нашим запросам тамошние власти наконец обнаружили, что у них пропал труп утонувшей. Никто не имеет ни малейшего понятия, когда это произошло. И каким образом он оказался у нас, тоже никому не известно. Но скандал разгорается: родственники утопленницы предъявили претензии своим властям.
Все затихло, подумал Калинов. Ждут Сути нашей реакции.
– Мне известно, что случилось с Шепард, – сказал он. – Можешь закрывать это направление. Да и все остальные направления тоже!
Милбери присвистнул:
– Это когда же вы успели узнать? – В голосе его послышался сарказм. – Пока валялись без сознания в госпитале?
– Да, – сказал Калинов. – Много будешь знать – скоро состаришься… Говорю тебе: пора сворачивать расследование! Ставлю финишную задачу… Попытайся отыскать какие-либо странности, связанные с Крыловым!
– Вокруг него в последнее время сплошные странности…
– Меня интересует не последнее время, а его рабочие рейсы во Внеземелье… Странности могут быть самыми невероятными, поэтому фиксируй даже то, что тебе покажется ошибкой. А все остальные направления расследования сворачивай!
– Но почему?! – Милбери, казалось, готов был заплакать.
– Потому! – веско сказал Калинов. – Я пошел на доклад к Расселу… Кстати, мою вчерашнюю просьбу выполнил?
– Да. Нашел у английского сумасшедшего лорда-коллекционера. У того же…
– Подробности меня нимало не интересуют. Тащи сюда!
Через несколько минут Милбери ввалился в кабинет с большой спортивной сумкой в руках.
– Вот, все на ходу. Лорд очень заботился о нем…
– Хорошо! Пока свободен!
Милбери удалился. Калинов взял сумку, взвесил ее на руке и, удовлетворенно улыбнувшись, поставил в шкаф.
Подал голос тейлор. Калинов включил односторонний видеоканал. Это оказалась Аллочка Крылова. Говорить с ней пока было не о чем. Калинов выключил связь и, собравшись с духом, отправился к Расселу.
– Так, – сказал Рассел. – Любопытную историю ты мне поведал. Значит, причина в безотцовщине?
– Да! – Калинов явно слышал в голосе шефа сомнение и не видел в этом сомнении ничего удивительного: он и сам вряд ли бы поверил в правдивость сей истории, если бы ему рассказал ее кто-нибудь. – К сожалению, никаких прямых доказательств у меня нет. Все на уровне косвенных.
– Я это заметил… И ты полагаешь, я могу принять решение на основании подобных данных? Привидения, зомби, души… Хорош наборчик!
– Чем богаты… Такое уж это дело.
Рассел встал из-за стола и принялся мерить кабинет шагами, потирая пальцами виски. Остановился у окна, глядя куда-то в пространство.
Жаль шефа, подумал Калинов. Попробуй-ка поверить, будто из-за одного человека, простого космонавта, весь мир висит на волоске… А решение принимать надо… Побывать бы шефу вместо меня в спиритосфере, толку, пожалуй, было бы больше!
– Значит, говоришь, если ситуация не изменится, после двух часов ночи Земля может попросту взорваться?
– Нет, – сказал Калинов. – Она может взорваться лишь в том случае, если Крылов отправится в Космос.
– А мы ему не дадим!
– Каким образом?
– Мало ли существует способов! Запрет медиков, к примеру…
Калинов пожал плечами:
– Это задача несложная… Только как мы гарантируем Сутям, что он никогда не выйдет в Космос?
– Предположим, никак.
– Тогда они будут бить по нему, пока не ухлопают. А заодно еще по кому-нибудь попадут. Лес рубят – щепки летят…
– Да… Как ни крути, а гарантией для них может быть только смерть Крылова. – Рассел сокрушенно покачал головой. – Загнали вы с Крыловым меня в угол… А как мы узнаем, что наши действия спасли мир?
– Боюсь, никак. Вернее, узнаем, когда умрем и наши Сути окажутся в спиритосфере.
– Хорошая перспективочка!.. И всю жизнь задаваться вопросом, не зря ли ухлопали парня! Может, в любом случае ничего бы не произошло?..
Калинов вздохнул. Понятное дело – совесть, подумал он. А мне каково? Спиритосфера, разумеется, не удовлетворится никакими нашими гарантиями. Для нее гарантия только одна – смерть Зяблика. Если же он сегодня не умрет, Сути начнут доставать меня. Чтобы обеспечить гарантию моими руками – намек на это был достаточно ясный…
– Я вижу два варианта развития событий, – сказал он. – По первому варианту надо снять с Крылова защиту и установить за ним наблюдение. Просто ради интереса, как все произойдет… По второму – продолжать держать его в убежище и принимать последующие решения исходя из складывающейся обстановки.
– Есть еще и третий вариант, – заметил Рассел. – Ликвидировать Крылова самим.
– Для меня не существует такого варианта!
– Для меня – тоже, но теоретически, с точки зрения твоей спиритосферы, он есть. И все гарантии налицо!
Хорошо, что я ему не до конца все рассказал, подумал Калинов. Моя судьба его обеспокоила бы гораздо больше, чем судьба Зяблика. Как же, ценный работник!..
– Да, дилемма, – продолжал Рассел. – Жизнь реального человека против гипотетической угрозы всей планете.
Дилемма еще та, подумал Калинов. Ведь шефу приходится полагаться исключительно на слова подчиненного. Если бы эта ситуация стала известна общественному мнению, журналисты, не мудрствуя лукаво, назвали бы ее «синдромом Рассела». Если бы, конечно, поверили…
– Боюсь, наших с тобой голов для решения не хватит, – сказал Рассел.
– Надо посоветоваться с кем-нибудь повыше…
– А поверят ли?
– Я же поверил. А там тоже не кретины сидят. Не могут не поверить: слишком велика ставка. Да и не в бирюльки мы здесь играем. Уж тебе ли не знать…
– Уж мне ли не знать, – повторил Калинов со вздохом.
– Не вешай нос! Что-нибудь решат…
Когда Калинов вернулся в кабинет, за сумкой, на тейлоре горел сигнал личного послания.
Он включил дешифратор. С дисплея на него взглянула Вита. Была она бледная и невеселая. Такой Калинов ее еще никогда не видел, даже во время беременности она выглядела краше. Похоже, отпуск не пошел ей на пользу.
– Сашенька! – сказала Вита. – Я много думала за последние дни о нас с тобой. Вспоминала все эти годы… Мне не на что обижаться: я была с тобой счастлива. – Она помолчала. – Для меня эта разлука оказалась тяжелой, но она помогла мне понять главное. Теперь я знаю, в чем дело… Ты просто разлюбил меня. Любил, любил и разлюбил – так бывает, ничего не поделаешь… Но знай: я не хочу тебя терять. И потому я придумала. Нам надо будет и дальше пожить немного врозь, только недолго – долго я не выдержу. Дети пусть пока побудут с мамой. – Она вновь замолчала. Смотрела в камеру, закусив нижнюю губу. Потом несмело улыбнулась сквозь набежавшие слезы: – Если же я ошибаюсь и на деле все не так плохо, мы скоро встретимся. Через неделю я возвращаюсь на Землю.
Она еще некоторое время смотрела в камеру, потом вновь грустно улыбнулась, и экран потемнел.
Вот так, подумал Калинов. Невеселый у нее получился отпуск – с подобными мыслями… А может, она права?.. Или все иначе, и я просто перестал наконец быть старцем, благодарным девчонке, вернувшей ему молодость, и принявшим эту самую благодарность за любовь? И просто исчезла на мне последняя печать Дримленда?.. А может, все еще проще?.. Может быть, взяла да и кончилась молодость? Кто знает, может, во второй жизни молодость кончается раньше, чем в первой?.. И стоит ли противиться судьбе?.. В конце концов я ни разу не изменил жене до этой недели! Да и была ли ночь с девушкой-зомби изменой?
Тут он был вынужден признаться себе, что все-таки была. Ведь неважно, кто оказался с тобой в постели; главное, что с ним в ней оказался ты. И совсем не случайно оказался. Потому что изо всех сил стремился к этому.
Он вдруг удивился, что в такой момент, когда решается судьба друга, он позволяет себе думать о подобных пустяках. А потом подумал, что это вовсе и не пустяки. По крайней мере, для него… Если бы это были пустяки, он бы никогда не получил возможность прожить вторую жизнь. И за одно только это он должен быть благодарен Вите, но нельзя же требовать благодарности до самой смерти!
А потом снова позвонила Алла Крылова, и он опять не стал разговаривать с нею. Боялся, что сорвется и наговорит ей такого…
А потом он достал из шкафа сумку.
– Так вот обстоят дела, – сказал Калинов, завершив историю о своих заоблачных приключениях.
Они с Игорем сидели вдвоем за знакомым столом. За спиной Крылова ждала пищи разверстая пасть джамп-кабины. Калинов расположился напротив Крылова, и открытая кабина все время притягивала его взгляд. Больше в вестибюле никого не было. Парней Калинов снял с дежурства и отправил по домам: хватит штаны просиживать за казенный счет.
Крылов молчал. Пока Калинов рассказывал, он не задал ни одного вопроса. Молчал и теперь, как будто все происходящее его совершенно не касалось.
– Ответь мне, – сказал Калинов, не выдержав молчания. – До последних событий вокруг тебя никогда не происходило ничего странного? Какие-нибудь чудеса, необычные происшествия…
– Нет, – сказал Крылов, не поднимая глаз. – Какие могли быть со мной чудеса?.. Я – обычный человек, не колдун, не экстрасенс…
Калинов поморщился, побарабанил пальцами по столу. И поймал себя на том, что повторяет жесты Рассела.
– Может быть, тебе действительно воспользоваться дисивером? – спросил он. – Скроешься, затаишься на некоторое время… Пока придумаем выход.
– Нет, – ответил после долгой паузы Крылов. – Потерять себя – пусть и на время – это не выход. Такой выход – не для меня. Да и вообще от твоей истории слишком попахивает мистикой.
– Ты мне не веришь?! – воскликнул Калинов. – Но ведь все факты железно укладываются. Давай посмотрим еще раз…
– Не надо! – оборвал Крылов. – Не в этом дело… Я не преступник, чтобы менять имя, скрываться где-то…
Калинов смотрел на него с некоторым удивлением. Идея с дисивером казалась ему вполне перспективной. А чтобы спрятать на время концы в воду, можно воспользоваться дисивером и самому. Взять на время чужую личину. Чтобы получить отсрочку. Чтобы найти выход. Да его и искать нечего, достаточно уговорить Игоря, чтобы он захотел ребенка…
Однако отказ Зяблика от возможности спрятаться за чужую жизнь не мог не вызывать уважения, и Калинов подавил в себе желание пожать приятелю руку.
– Хорошо, – сказал он. – Не хочешь дисивер – не надо! Есть другой выход. Давай, я привезу сюда Аллу, прямо сейчас, сделаете ребенка. Я помогу тебе ее уговорить и посмотрю, чтобы никто вам не помешал…
– Ты что? – Игорь фыркнул и покрутил пальцем у виска. – Ты хоть ситуацию себе представляешь?.. Мы, значит, трахаемся, а он будет в карауле стоять! – Крылов расхохотался.
– Для меня ничего обидного… А потом несколько лет не будешь летать. Увидишь, все постепенно образуется.
Крылов перестал смеяться. Лицо его вдруг скривилось, словно он проглотил какую-то гадость. Потом он опустил глаза и сказал:
– Ты действительно тронулся, Саша!.. Чем я буду заниматься на Земле? Сидеть дома с этой дурой и слушать ее воркотню?
– Ну почему же? Дело всегда можно найти… Ты же врач!
Но Игорь его не слушал.
– Да я же загнусь здесь, – говорил он. – Аллу он, видите ли, уговорит… Причем тут Алла? Да она же всю жизнь была готова! Да если бы от нее только зависело, у нас бы уже четверо родилось. Это я не хочу с нею детей, понимаешь ты это?! Я!.. Да я и на дальние маршруты-то хожу, только чтоб ее подольше не видеть, понимаешь ты это?! – Крылов говорил все громче. Он поднял на Калинова глаза: в них плавали боль и ярость. – Да ведь мне с сексриплейсером лучше, чем с нею, понимаешь ты это?! – Он сорвался на крик и замолк.
– Боже мой! Вот нашел проблемы… Заведи себе вторую жену. Глядишь, после этого и с Аллой все образуется. Таких случаев сколько угодно.
– Не образуется, – глухо сказал Крылов. – Ты так ничего и не понял за столько лет… Да я бы с твоей Витой хоть десятерых склепал! – Он поперхнулся и умолк. Потом заговорил снова: – Ты же тогда этаким героем-любовником заявился в Дримленд! В один день все перевернул! Пришел, увидел, победил… А меня в сторону… Да я же и в космос потому подался, чтобы от вас быть подальше. Думал, пройдет время – забудется все. На Алле вот взял женился, думал, уж такая-то красотка заменит мне твою рыжую… – Он снова поперхнулся, принялся кашлять.
У ошарашенного такой откровенностью Калинова язык прилип к небу.