– Думал, пройдет время – забудется все, – повторил Крылов, справившись с кашлем. – А оно-то не забывается… Ведь я столько лет лишь об одном мечтаю: чтобы ты ее бросил! Господи, думаю, вот бросит Калинов свою – и у меня совсем другая жизнь начнется!
– А с чего ты взял, что я ее должен бросить? – прошептал Калинов непослушными губами.
– Да потому что ты ее не любишь! Думаешь, я не понимаю, почему она в отпуск на Марс сбежала… Господи, да мне иногда тебя убить хочется. Только проблемы это не решит…
Он замолк и отвернулся. Молчал и Калинов, кусал губы.
Вот и выяснили отношения, думал он. Поговорили… Какой же я слепец! Он же в самом деле любил тогда Витку. С арбалетом в лесу на меня… Ох и сподобила судьба – соперника защищать!.. Но надо быть великодушным.
На улице начинало темнеть: на город накатывался вечер. Все вокруг изливалось покоем. Спиритосфера ничем себя не проявляла. Рассел тоже не подавал вестей. Наверное, все еще пытался прорваться к кому-нибудь из руководства. В начале уик-энда это было непростой задачей.
Крылов вдруг поднялся со стула.
– Я, пожалуй, пойду.
– Как это? – опешил Калинов. – Куда это ты пойдешь?
– Домой, к жене. – Крылов гнусно хихикнул. – Детишек делать, спасаться от твоих Сутей.
У Калинова отвалилась челюсть.
– По-моему, кто из нас двоих и спятил, так это ты!.. Тебе же жить осталось несколько часов.
– С чего ты взял? – Крылов деланно удивился.
Что он задумал, спросил себя Калинов. Неужели разговор его окончательно сломал?
– По-моему, кого-то недавно преследовали по всей планете!
Крылов рассмеялся деревянным смехом:
– Я наврал тебе, Саша. Никто меня не преследовал. Это я от жены сбежал, он ее нежностей. А тебе врал, потому что не хотел говорить правду. И уже жалею, что сказал. Не принесет эта правда счастья ни мне, ни Вите. – Он посмотрел прямо в глаза Калинову, и во взгляде его не было страха. – А все, что ты мне рассказал, – чепуха. Не верю я в эту историю. Не бывает, чтобы от одного человека зависела судьба всей планеты. Иначе Земля давно бы отправилась в тартарары… – Он сделал шаг. – Ну, я пошел?
А может быть, так и надо, сказал себе Калинов. И всем будет проще: и Расселу, и мне. И самому Зяблику…
– Нет, – сказал он. – Я не могу тебя отпустить без санкции моего начальства. Слишком большие силы уже задействованы, чтобы все обернулось крахом! Каким образом мы оправдаем расходы?
– Придумаете что-нибудь. Вашему брату чиновнику не привыкать… Если хочешь, давай, я поговорю с твоим начальством, возьму всю вину на себя…
– Нет, Игорек, – сказал Калинов. – Это у тебя не выйдет. Потому что ты лжешь сейчас, а не в среду!
– Откуда ты можешь это знать?
– Оттуда!.. Пусть я не замечал твоей любви к Вите, но немножко я тебя все-таки знаю. Ты хочешь досадить всем своей смертью. Этакий пария, все его вокруг обошли… Но у меня нет перед тобой вины. Поэтому я тебя и не отпущу.
– Я тебя сейчас ударю, – сказал Крылов.
– Ради Бога… Но потом отправляйся обратно в кабину.
– Нет, – сказал Крылов. – У тебя нет права решать за меня. Ты просто сошел с ума, вот и снится всякая чушь. Тебе надо к психиатру…
Калинов достал из кармана парализатор и навел его на Крылова. В глазах того снова родился испуг. Как в среду.
– Сам войдешь в кабину? – спросил тихо Калинов. – Или тебя отнести? Только имей в виду: в первый момент это будет довольно больно!
Крылов растерянно посмотрел на оружие, плечи его поникли. Он опустил голову и медленно двинулся к своему убежищу. Калинов следовал за ним, держа палец на кнопке. Крылов вошел внутрь джамп-кабины и обернулся. Глаза его по-прежнему были полны страха. Калинов, протягивая указательный палец к пятачку декодера, не удержался и подмигнул.
– А ведь ты мне соврал, когда я тебя спросил, не случалось ли с тобой каких-нибудь странностей!
– Но со мной действительно не случалось никаких странностей!
– С тобой – да… А вот со всеми часами вашего «Проциона» случилось. Когда вы вернулись было обнаружено, что они отстали на два часа. Даже атомный хронометр…
– Да, – сказал Крылов. – Помню, я обнаружил, что мои часы отстали. Но я был уже дома и не знал, что и остальные часы…
– А разве я тебя в чем-то виню? – оборвал Калинов и закрыл джамп-кабину.
Калинов сидел на том же самом месте, что и позавчера.
Все было похожим.
Снова опустилась на Петербург ночь. Снова стояла наготове видеоаппаратура. Снова поблескивали серебристым пластиком в нише за его спиной закольцованные джамп-кабины – последнее убежище Игоря Крылова.
Все было похожим. Все было иным.
Не сидел за открытой дверью хозяйственной каморки вооруженный своей пушкой Володя Довгошей. Не дежурили на рабочих местах ребята из бюро. Не опоясывал дружеским объятием талию Калинова дисивер, и потому всякий, кто вошел бы сейчас в вестибюль, увидел бы за столом не лже-Крылова, а самого Калинова.
Все было иным.
Теперь до того момента, когда Зяблику исполнится тридцать три, оставалось всего несколько часов. Теперь Калинов не мучился в сомнениях, размышляя, реально ли существует угроза жизни друга, или все это причуды воображения Крылова. Теперь было ясно, что цепочка смертей практикантов с «Нахтигаля» – не случайность, а неизбежность. Как неизбежна ущербность детей, брошенных когда-то хотя бы одним из своих родителей. Как неизбежна ущербность сугубо материнского или сугубо отцовского воспитания, упрямо пытающегося подменить собой матримониальное. Как неизбежна трудная доля для жен-монисток, стремящихся оградить свое уютное гнездышко от еще одной претендентки на женское счастье, когда ее мужа неотвратимо тянет к полигинии.
Теперь ему было ясно, что мир этот держится не на физических константах, не на сильном и слабом взаимодействиях, не на магнетизме и гравитации, а на невещественных связях, называемых узами любви. Теми самыми узами, которые объединяют Сути людей, называемые в просторечии душами. Теми самыми узами, которые можно обозначить хотя бы словосочетанием «Белые и Черные Нити». И которые слишком часто обрывали в этом чертовом мире – до такой степени часто, что он, мир этот, постоянно висел на волоске, намереваясь опрокинуться в бездну.
Калинов вспомнил Марину и пожалел, что страх не позволил ей прийти на свидание. И не потому, что в результате ее страха он получил в ночные подруги зомби Нору, и не потому, что ему интересно, какова Марина в постели. А потому, что в ней, в ее простодушии, в ее откровенности было что-то такое, чего не было у Виты, и чего ему – теперь он это понял – всегда не хватало: и в той, первой жизни с Наташкой, и в этой, второй – с Витой. И еще он понял, что был очень виноват в той, первой жизни. Виноват перед своими так и не родившимися детьми: ведь после того, как погибла Наташка, у него имелся в запасе еще не один десяток лет. Нет, не захотел обузы на свои плечи – одному-то проще… Правда, его позиция была честнее, чем позиция мужчин и женщин, чьи дети сбежали когда-то от родительского равнодушия в Дримленд… Но даже эта, казалось бы, честная позиция на самом деле – пусть и косвенно – увеличивала нестабильность мира.
Он вспомнил Дримленд, вспомнил Клода и Вампира, «мисс миллионершу», Виту, Зяблика. И себя, столетнего старика, самоуверенного и жестокого, надевшего на дряхлое тело личину юнца. Вспомнил свою провалившуюся операцию по обручению тинэйджеров с жизнью, вспомнил, как позже – уже став молодым – он все-таки пошел на поводу у старперов Совета. И понял, что совершил тогда преступление. Потому что в Дримленде тинэйджеры учились не только ненавидеть, за своими трудными играми они учились любить. И кто знает, может быть, пройди Игорь полный курс этого обучения, и родились бы у него дети, и не преследовали бы его сейчас Сути… И знал ведь я тогда, что нельзя отнимать у них этот странный и страшный, но ИХ мир, мир, которым они ЖИЛИ, но не устоял. Уговорили… А впрочем, что лгать самому себе? И уговаривать долго не потребовалось! Потому что по-прежнему в юном теле нового Калинова жила душа старика… Вот и предал их тогда. И нити этого предательства протянулись через семнадцать лет к нам, в настоящее…
Пискнул сигнала вибраса. Калинов включил видеоканал. Это был Рассел.
– Ты на страже?
– Осталось несколько часов. Вы сделали, что собирались?
– Да. – Рассел поморщился. – Я доложил ситуацию. К сожалению, никто не поверил…
Как и следовало ожидать, подумал Калинов. А если и поверили, то сделали вид, будто не поверили. Пусть ответственность ляжет на чужие плечи…
– Совет решил организовать слушания, – продолжал Рассел. – В ближайший понедельник должны пригласить тебя, Милбери, Мищенко и еще не один десяток человек…
– Ну разумеется, – сказал Калинов. – Бюрократическая машина быстро не проворачивается. Не зря же я ушел в отпуск!
Рассел помолчал, пожевал губами воздух.
– Скажи, ты в самом деле не выдумал эту историю?
Тяжело шефу, подумал Калинов. Решение-то принимать надо. Совет проведет слушания слишком поздно, если вообще проведет… Так что фактически на плечах Рассела ответственность за судьбу всего мира. И не с кем ему посоветоваться, кроме подчиненных. Никто другой не поверит никогда, что из-за какого-то там Игоря Крылова может рухнуть в преисподнюю целая цветущая планета…
Он содрогнулся. До него наконец дошло… То есть умом-то он и раньше понимал, что значит: мир рухнет в преисподнюю, – но сердцем он почувствовал это только сейчас. До него вдруг дошло, что ничего не будет. И никого – ни Виты, ни детей… Ни Марины. И Сутями все они не станут. Ведь иначе бы спиритосфера так не волновалась!..
– Неужели как-то иначе можно объяснить нападение на меня зомби? – сказал он.
– Да, зомби… – Рассел затряс головой и скривился, как будто у него заболели зубы. – Зомби действительно больше никак не объяснишь…
Он снова затряс головой, и Калинов понял, что шеф сейчас с удовольствием бы расплакался. Как в детстве, когда с проблемой выбора можно было прибежать к маме и отцу и с удовольствием выплакаться.
У шефа синдром Рассела, подумал Калинов. Он бы с радостью поменялся со мной местами… Чтобы я сейчас отдавал ему приказ, а не он мне…
– Скажи, Александр, – проговорил Рассел. – Как бы ты поступил на моем месте? У тебя ведь опыт побольше моего… Одна жизнь уже за плечами…
А действительно, подумал Калинов, как бы я поступил на его месте? Есть ли у меня синдром Рассела?.. Он прислушался к себе. Нет у меня никакого синдрома, подумал он. По-видимому, для этого в самом деле надо быть на месте шефа и отдавать приказы, а не получать их.
Ему вдруг смертельно захотелось еще раз посмотреть в испуганные глаза Крылова, словно там он мог найти ответ на вопрос шефа.
– Мой опыт не сталкивался с угрозой Земле, – сказал он деревянным голосом. – Мой опыт говорит мне, что надо выполнять приказ.
Рассел вздохнул и утвердительно кивнул, как будто и не ожидал другого ответа.
– Что ж, – сказал он, – наверное, ты прав… – В голосе его вдруг скользнули тоскливые нотки. – В таком случае, вот мое решение… Мы зашьем Крылову в тело радиоампулу с ядом. Приемник ампулы настроим на несущие частоты Глобального Информационного Банка. Если Крылов вздумает покинуть Землю, ампула немедленно сработает… Это все, что я могу сейчас для него сделать. Да и у твоей спиритосферы будет определенная гарантия.
Для спиритосферы это не гарантия, хотел сказать Калинов, ампулу очень просто и удалить… Но не сказал. Только спросил:
– Это какой же хирург согласится на подобную операцию?
– Не твоя забота, – отозвался Рассел. – Твоя забота – доставить Крылова на Васильевский остров, в клинику на Большом проспекте. Я буду ждать вас там… Это приказ!
Последнюю фразу Рассел произнес с облегчением и подтвердил рубящим движением правой руки. Глаза его странно блеснули, а плечи поднялись, словно он сбросил с них непосильный для человека груз.
– Чтобы выполнить такой приказ, – сказал Калинов, – я должен получить его в письменном виде.
Глаза Рассела снова погасли, он потер рукой подбородок.
– Ты получишь его в письменном виде. Милбери доставит. – Он отключился.
Что ж, подумал Калинов, шеф нашел-таки возможность переложить груз ответственности на чужие плечи. В этом случае все будет зависеть от самого Зяблика. И от спиритосферы. Рассел полагает, что отыскал вариант, при котором и овцы будут целы, и волки сыты. И с меня, по его понятиям, ответственность снимается.
Милбери притащил письменный приказ через полчаса. Калинов прочел его и расписался.
– Серьезные вы ребята, – заметил Милбери.
– Не зубоскаль, – отрезал Калинов. – Ты бы на моем месте поступил точно так же!
– Пожалуй. – Милбери согласно кивнул. – Я направлен в ваше распоряжение.
Калинову снова захотелось заглянуть в глаза Крылова. И узнать от кого-нибудь, сколько мертвых тел исчезло сегодня из моргов Земли. И еще ему пришло в голову, что снять блокировку с убежища Крылова можно, и не оставляя его, Калинова, в живых. Достаточно, подумал он, подтащить мой свежий труп к кабинам и приложить к пятачку декодера любой из указательных пальцев. Как хорошо было бы отрубить сейчас эти пальцы!
– Мне не нужны помощники в этом деле, Рэн. Ты свободен!
Милбери кивнул и сделал маленький шажок вперед.
Калинов достал из стола парализатор:
– Не стоит, Рэн! Ты же знаешь, у меня хорошая реакция.
Не сводя глаз с Милбери, он большим пальцем правой руки выставил минимальный уровень поражения – двухминутное обездвижение.
Милбери посмотрел на оружие, выругался:
– Мне кажется, вы не собираетесь выполнять приказ…
– Ты верно понял мои намерения. Можешь доложить Расселу.
Милбери сделал еще один маленький шажок вперед.
Калинов поднял парализатор.
– Не надо, Рэн! – повторил он. – Рассел разъяснил тебе ситуацию?
– Да. – Милбери шагнул назад.
– Тогда ты должен меня понять. Решение Рассела – это смертный приговор Крылову.
– Крылов в любом случае обречен, – сказал Милбери. – Если ситуация такова, какой вы ее представили…
– Она такова, поверь мне. – Калинов по-прежнему зорко следил за движениями своего заместителя.
– Что же вы сразу не сказали Расселу?
– А зачем? – Калинов пожал плечами. – Тогда бы сюда вместо тебя прибыла группа захвата. Усыпляющий газ, и дело в шляпе…
Милбери посмотрел на часы:
– Время для такого исхода еще есть. Рассел не позволит вам совершить самоубийство.
– Ты все-таки ничего не понял, Рэн. – Калинов встал, не выпуская из руки парализатор. – Во всяком случае, я не сдамся группе захвата. Так и передай Расселу.
Наверное, до Милбери дошло, потому что он убрался из здания без дополнительных уговоров. Калинов запер за ним дверь и вернулся к столу. Устало опустился на стул, посидел некоторое время, прикрыв глаза. Потом вытащил из сумки короткий автомат образца 2133 года и принялся раскладывать на столе магазины с серебряными пулями. Потом точно так же разложил перед собой аккумуляторные батареи к парализатору. Некоторое время поупражнялся в смене запасных магазинов и батарей и убедился, что успевает. Во всяком случае, им потребуется немалое время, чтобы суметь подтащить его труп к декодеру джамп-кабин. Можно, конечно, труп и не тащить. Достаточно принести свежеотрубленную руку. Но и на это им потребуется немало времени. Попотеют они на такой работе…
Он посмотрел на часы и вдруг понял, что Рассел вполне успевает реализовать свой план. Усыпляющий газ, и дело в шляпе!.. И парализатор не поможет: Рассел поставит охотников на безопасные позиции. А у меня даже простейшего противогаза нет.
И пусть, мелькнула мыслишка. Ведь тогда от меня уже ничего не будет зависеть.
Он подошел к прозрачной стене. Предполье было в полном порядке – по вечерней улице прогуливались обычные пешеходы. Если он начнет стрелять в вестибюле, они не пострадают: стекла способны задержать не только свет.
Нет, Рассел не отступится. И придется потом смотреть в глаза Алле. И Вите. И самому себе…
Калинов вернулся к столу, положил руку на автомат, словно прикосновение к смертоносной машинке могло наполнить его решимостью. Потом закрыл глаза и представил себе Калинова-старого.
Если ты слышишь меня, подумал он, и если согласен с моим решением, начинай быстрее. Опередишь Рассела – он уже не сунется сюда, а мой освободившийся второй Суть будет вечно тебе благодарен. Но знай, я буду стоять до конца и сделаю все, чтобы Суть освободился как можно позже.
Ответа не было.
Что же это за мир, спросил он, если его благополучие зависит от смерти одного-единственного человека?
Ответа не было.
Вряд ли мне удастся защитить Игоря, подумал он. Но если и есть у меня синдром, то это не синдром Рассела.
Ответа не было, но Калинов почему-то был уверен: его услышали.
Он вдруг вспомнил Виту и детей, но тут же загнал их во мрак забвения. И порадовался, что дети уже успели подрасти настолько, что не забудут его и их Белые и Черные Нити не будут угрозой миру. Даже если Вита и попытается вытравить у детей память о нем, ей это уже не удастся. Впрочем, Вита не такая… Вот жаль только, что Марине не придется стать его секундой… Он представил себе, как бы она родила бы ему еще двоих детей, и этим он искупил бы свою вину за Дримленд. Потом он понял, что мысли эти отбирают у него решимость, и Марину тоже загнал во мрак забвения. А потом звякнул сигнал вибраса.
Это мог быть только Рассел. Калинов снял аппарат с руки и раздавил его каблуком.
Ты должен оборвать нити предательства, сказал он себе. Иначе зачем ты получил от судьбы вторую жизнь?..
Он подошел к стеклянной стене. На ступеньках перед входом сидел мужчина в зеркальных очках. Сидел не шевелясь, спиной к дверям, вывернув голову вправо и опершись на левую руку. Поза была не очень удобная, но мужчине, по-видимому, было на это глубоко наплевать.
Потом откуда-то появился второй мужчина в зеркальных очках. Он подошел и сел рядом с первым, который даже не пошевелился.
Калинов решил перетащить столы и кресла к двери и устроить некое подобие баррикады. Но когда он подтащил первый стол, около двери сидело уже пять мужчин и две женщины. Глаза их были прикрыты зеркалами. И Калинов понял, что никакая баррикада ему не поможет. Спиритосфера решила задавить его количеством. А потом люди в зеркальных очках потянулись к двери со всех сторон. Калинов попытался считать их, но быстро сбился.
Скорее здесь пригодились бы гранаты, подумал он. Но серебряных гранат не найдешь нигде. Хорошо, хоть в старой доброй Англии есть еще люди, боящиеся вампиров!
Тут ему в голову пришла мысль, что в принципе он бы мог изготовить и гранаты, если бы вовремя подумал о них. Впрочем, исхода операции они бы все равно не изменили.
Он подошел к столу, сел и взял в руки автомат. И сейчас же, словно зомби только и ждали, когда он будет готов, дверь затрещала под тяжелыми ударами.
Жаль все-таки, что я не встречусь завтра с Маришей, подумал он.
А потом на мысли не осталось времени.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОБРЕТШИЙ ЖРЕБИЙ
А ты иди к твоему концу, и упокоишься и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней.
Книга пророка Даниила, гл.12, ст.13
1. СЕКУНДА
– Господин Калинов?
На дисплее появилось лицо мужчины, показавшееся ему знакомым. Но прежде чем он сообразил, где видел этого человека, звонивший представился:
– Доктор Зуев. Здравствуйте!
Калинов кивнул.
– Вы меня помните?.. Я наблюдающий врач вашей жены, Марины Васильевны.
Сердца Калинова коснулась холодная волна.
– Что с ней?
– Видите ли, в чем дело… – Зуев замялся. – Вы только не волнуйтесь!.. Пять минут назад исчез сигнал эскулапа, и аппаратура подняла тревогу. – Зуев сделал попытку улыбнуться, но неудачно. – Я понимаю, это еще ни о чем не говорит, но тем не менее… Счел необходимым поставить вас в известность.
– Благодарю вас! – Калинов соорудил железобетонное лицо. – Если сигнал появится, будьте добры сообщить.
Врач покачал головой:
– Вынужден вас огорчить… Очень похоже на то, что эскулап попросту уничтожен.
– Даже так? – вырвалось у Калинова.
– Да. – Зуев еще раз попытался сложить губы в виноватую улыбку и прервал связь.
Калинов откинулся на спинку кресла, потер виски указательными пальцами. Вот чертова девка, что она еще придумала!..
В последние дни обстановку в семье идеальной назвать было никак нельзя. Не содом и гоморра, конечно, но… Марина капризничала, а Вита почему-то стала очень нервной. Обе разряжались на Калинове. Ему же оставалось только помалкивать, и это стоило немалых сил.
На работе тоже наблюдалась ярко выраженная запарка. В преддверии выборов надвигалась очередная волна монистских выступлений, и к ней надо было основательно готовиться. Следовало ожидать и дальнейшего нарастания противоречий в среде священнослужителей. И хотя эти противоречия были головной болью самой церкви, их отголоски неизбежно проявлялись и в мирской жизни, а потому тоже требовали пристального внимания.
С тех пор, как Калинов сменил свой кабинет на кабинет Рассела, отдел был полностью переориентирован на изучение проблем полигинии. С одной стороны, таким было решение руководства Социологической комиссии, а с другой, Калинов и сам стремился к подобной направленности, поскольку был, так сказать, стороной заинтересованной…
И вот эти проблемы, кажется, вплотную вошли и в его семью. Что взбрело секунде в голову? Где ее теперь искать?
Калинов позвонил в Кокорево. К тейлору подошла Анфиса. Доложила обстановку по-военному, четко. Сельма и Сережка занимались, Женьку Анфиса собиралась выводить на прогулку.
– Ладога сегодня теплая, – сказала она. – Думаю, нам с ним невредно будет искупаться.
– Валяйте, – великодушно разрешил Калинов, сменив железобетон на сахарную вату. – Только не перекупайтесь. – И поинтересовался равнодушно:
– А где младшая хозяйка?
Виту Анфиса уважала, а Марину любила. Лицо няни озарилось улыбкой.
– Отправилась в город, погулять в Летнем саду.
– Давно?
– Часа полтора назад. Я ее предупредила, чтобы избегала многолюдных мест. Еще толкнет кто-нибудь…
– Хорошо, – сказал Калинов. – Когда она собиралась вернуться?
– К обеду.
– Как появится, пусть позвонит. – Калинов отключился.
Беспокоить Виту не хотелось. Вчера ночью он не зашел к ней и теперь представлял, какое у нее с утра настроение. Глупость, конечно… Вполне можно было составить Вите компанию, тем более что Марина, с ее нынешним животом, сейчас любовница и вовсе никакая… Так нет же, попала мужику вожжа под хвост, решил посчитаться с примой за придирки! Сколько раз убеждался, на чем основано семейное счастье… Хотя, если быть с собой честным до конца, тело Виты его уже так, как в молодости, не волнует. Возраст не сделал ее пышнее: все та же худенькая девочка… А с другой стороны, что еще надо: поджарая прима и аппетитная секунда…
Калинов просмотрел перечень дел на сегодня. А вот слабо нам урвать часик от работы? Взять да и пригласить приму на холостяцкую квартиру? Как четверть века назад… Впрочем, тогда он был влюблен в нее без памяти! Сейчас уже того не будет.
Калинов с сожалением помотал головой и набрал рабочий номер примы. Вита ответила сразу. Увидела его, зеленые глаза блеснули и потухли.
– Привет! – сказал Калинов, нарисовав на железобетоне любовь.
– Здравствуй!
– Ты извини, я вчера немного устал.
Жена натянуто улыбнулась. Потом поджала губы. Промолчала.
Калинов крякнул. Виновато подмигнул:
– Хочешь, приглашу тебя сейчас к себе на огонек?
– Тебе нечем заняться? – спросила Вита подчеркнуто-участливо. – Или приспичило?
– Будем считать: приспичило.
– А у меня дела! – В глазах Виты мелькнул вызов.
Калинов вздохнул:
– Поговорили супруги… Тогда я тоже по делу. Ты не знаешь, куда собиралась моя вторая супружница?
– А что, ни минуты без нее прожить не можешь? – Вита опустила голову, помолчала. – Извини!.. Мне она ничего не говорила. Впрочем, какие могут быть дела у беременной женщины? Прогулка или свидание с врачом.
Не стоит ей сообщать, подумал Калинов. Или сказать?..
– Виточка, будь ты с нею поласковее. Сама ведь когда-то находилась в таком положении.
Да и с нею в первый раз была, как мама родная… Но вслух этого не произнес.
– Хорошо. – Вита кивнула. И вздохнув, добавила: – Ты, муженек, прав. Как всегда!
Нет, решил Калинов, не буду я ей ничего говорить. К обеду-то секунда всяко объявится. Если не будет характер выдерживать…
– У нас сегодня гости, – сказала Вита. – Марину я предупредила. Постарайся не опаздывать. Они будут к семи.
Вита выключила связь. Калинов посидел, тупо глядя в окно. Надо было работать, но в голову лезла всякая чушь. Что за муха укусила маму-два? Кому она хочет досадить? Ему?.. Так он и так ее чуть ли не на руках носит. Носил бы и в буквальном смысле – да тяжеловата на сносях стала!
Он знал, что беременные иногда уничтожали своих эскулапов. Эскулап – не врач, только и разговоров от него: то нельзя да это не рекомендуется. А иногда так хочется чего-нибудь вредненького попить или скушать! Спасу нет! И вреда особенного тоже… Сняла браслет – и каблучком его. Эскулапу много не надо, он на такие перегрузки не рассчитан. Не водолазов эскулап, а беременной женщины. Опять же, доктора понервировать своего, да мужа подергать… Всем им в беременности любви не хватает. А у нас работа! И другую жену обхаживать надо – тоже ведь прекрасного пола представитель. Вот они и ломают браслетики – урон невелик, а сразу убедишься, что весь мир вокруг тебя вращается.